Текст книги "Метод Пигмалиона"
Автор книги: Александр Косачев
Жанры:
Роман
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)
Таким образом, сексуальная жизнь, имеющая довольно большое значение в отношениях, без сексуального просвещения получает огромные проблемы от порнофильмов».
Оторвавшись от клавиатуры, я не понял, зачем вообще об этом было писать. Что это было? Для чего? Зачем? Какая связь с прошлой заметкой? Но после повторного прочтения идея увлекла меня и довела саму мысль о порно до абсурда. По большому счету, человек сидит и мастурбирует на то, как кто-то занимается сексом. Просто сидит, смотрит на постановочный секс других и удовлетворяет сам себя! Черт возьми, смотрит на других и удовлетворяет себя! То есть наблюдение за чужим сексом способно вызывать сексуальные девиации. Зритель получает позитивное подкрепление от наблюдений за сексом других людей, а сам как бы подчиняется чужим действиям в данной ситуации. Мастурбирующий начинает иначе мыслить. И, конечно, неудивительно, что люди, мастурбировавшие определенное количество лет на чужой секс, впоследствии какое-то время не могут кончать во время собственного секса, потому что это идет вразрез с привычной формой получения удовольствия. Помимо прочего, зритель отматывает видео на нужные моменты, каждый раз смотрит новые порноролики, придерживаясь принципа новизны, и удовлетворяет себя в своем самом удобном темпе за пару минут. После такой привычки стоит дойти до реального секса – человек пыжится часами и, пока не представит чужой секс в голове, кончить просто не может.
После недолгих мысленных рассуждений, приправленных долей сарказма, я кинулся проверять информацию, которую написал в текстовом документе. На удивление, все оказалось верным. С некоторыми отступлениями, конечно, но абсолютно верным, по крайней мере, насколько это можно было проверить. Это, в некотором роде, меня взбудоражило. Выходит, я получил доступ к информации, которую никогда даже не изучал. У моих минусов, как оказалось, были еще и плюсы. Немного обдумав и более-менее разобравшись в том, как все обстоит в жизни, я пришел к выводу, что могу из этого что-то взять и даже сделать нечто необычное. Сразу же, пробуя идею на зуб, я сделал вброс подготовленной информации. Он довольно быстро получил отклик у подписчиков. Над идеей можно было работать дальше, и я поспешил это сделать, поскольку сумел поймать волну и несся на ней, набирая скорость. Группы и канал в тот же день претерпели изменения, основываясь на новом направлении. Я сменил прежний дизайн, подачу, форму и всю прочую атрибутику. Литература мне больше была не интересна, как, собственно, не особо интересна она была и всем остальным. Спорт, бодибилдинг, атлетика – все к черту! Я создал новый проект, успешно его развивал и получал за него деньги. И все двигалось хорошо, даже отлично, но меня не покидало чувство, что это не я сам делаю, а меня кто-то ведет, оставляя мне лишь некоторую свободу подачи. Или даже иллюзию свободы. Это пугало меня. Я порой от этого сильно нервничал, но не давал волю чувствам, поскольку понимал, к чему это могло привести, и всячески старался избежать наступления защитной реакции.
Теперь работать было не обязательно, поскольку проект полностью меня обеспечивал. Но все же я понимал, что этого было мало и каждый день нужно двигаться дальше, не упуская волну. Каждый день я ходил из угла в угол, выходил на улицу и смотрел на людей, пытался понять, что им нужно, что можно такого продать, чтобы это было и уникально и не требовало слишком больших затрат. Футболки с принтами? Брелоки? Перепродажа товара? Это все очень мелко. Нет в этом массовости, нет значимости, которой бы я загорелся. К тому же на это ушло бы много времени и сил: прими заказ, отправь, создай, прорекламируй – и все один. А если не один, то придется кому-то отщипывать. Зачем? К чему все эти мучения с посылками и заказами? Это было просто, по большому счету, тратой времени и мелкой коммерцией, которая в таком виде не смогла бы меня раскрыть и обеспечить, как я этого хотел.
«Но почему ты не хочешь банально перепродавать товары?» – спрашивал меня один из администраторов групп.
«Потому что это слишком мелко! Ну, немного увеличу прибыль, но сколько забот добавится и ради чего? Ради лишних нескольких тысяч и огромного беспокойства? А если налоговая еще?» – отвечал ему я.
«Ну, так и строится бизнес! Поначалу сложно, а потом проще будет».
«Проще? Ну, продам я десять, двадцать футболок. Но кому они нужны? Где причина их покупать? Зачем? Это просто тупиковый путь. Мелкая коммерция».
«Критикуешь – предлагай!».
«Если бы была годная идея, я бы ее уже реализовывал».
«Ну и все! Нечего предложить – так и не начинай выдумывать», – парировал собеседник.
Подобные разговоры меня сильно раздражали, и я старался всячески их избегать. Некоторые люди таковы: если нет ответа здесь и сейчас, который бы их удовлетворил, значит, все, ничего лучше и быть не может. Такие люди не способны на созидание, а способны лишь идти проторенным путем, держась за спинами смелых первооткрывателей. И что больше всего в таких людях раздражало – они брали позитивный чужой опыт и просто создавали копию, достигая каких-то результатов, но, по сути, никак не развиваясь и особо не думая над развитием. И при этом они были уверены, что иначе и быть не может! Кричат, бьют себя в грудь кулаком и тянут всех остальных вниз, распространяя свою ущербную философию. А если вдруг находится кто-то, создающий нечто удивительное, – пожимают плечами и молча используют чужой опыт, добытый бессонными ночами и длительными размышлениями. Я их сильно не любил, но порой был вынужден с ними общаться. Иной раз именно для злости, поскольку она вызывала желание что-то создать, чтобы они заткнулись и больше никогда ничего не говорили.
Время шло. Мысли витали в облаках. Я пил чай и смотрел в окно, наблюдая золотую осень. Младшие школьники шли из школы. Они мечтали вырасти и делать все по собственному желанию. Стремление вырваться из детства было вполне достойной целью, поскольку годами жить и выполнять чужие указания каждый день – это не слишком весело. Как бы ни старались заботиться родители, детей они порой достают своим постоянным надзором. Все равно что работа круглые сутки без особой возможности жить своей жизнью: диктуют, что носить, что кушать, как себя вести, требуют учиться, постоянно что-то запрещают, и это не пять дней в неделю по девять часов в день, а постоянно. То нужно куда-то съездить, то выйди поздоровайся, то приберись, скоро гости придут, то почему вещи так лежат… но, черт возьми, к кому эти гости приходят, если убираться приходится ребенку?! Детей и так все устраивает, как есть, а эта родительская показушность перед другими взрослыми просто бесит. Поразмышляв об этом, я написал пост сознательным методом, а не как обычно в полутрансе. Текст получился вполне годным. От этого я представил себя мыслителем современности. Потешил самолюбие, поигрался этой мыслью и вновь ушел в раздумья, так как мне больше ничего не оставалось. Я прекрасно понимал, что могу в любой момент уйти в пустоту и никогда не вернуться, и поэтому хотел после себя оставить что-то значимое, даже великое, не меньше. Я хотел оставить след в мире, память о себе, заявить, что я был, что я не исчезну в памяти людей через несколько поколений, которым до меня уже не будет никакого дела. Ведь это же обидно: как-то жил, старался строить жизнь, а потом умер и все: ни для кого не важен, не интересен, словно тебя и не было. Ничего после себя не оставил. Даже своих детей, дети которых уже едва тебя вспомнят. Мимолетная жизнь, которая для вечности является маленькой вспышкой, смешанной с другими. Меня это искренне злило, вызывало протест и одновременно мотивировало что-то после себя оставить, вопреки всему в моей жизни. Я должен был это сделать. Должен! И я был к этому близок, как мне казалось.
«Люди ставят себе амбициозные цели, чтобы подобраться к счастью, но зачастую не имеют для них достаточного объема мотивации. Что-то делают, устают, а после не могут собраться с силами, чтобы закончить задуманное. Почему-то человеку трудно принять простую истину: чтобы достичь мечты, нужно, в первую очередь, любить свое дело, любить сам процесс, борьбу, действие, а не конечный продукт, который всегда будет не таким сладким, как представлялось. Результат можно описывать по-разному, но момент триумфа значительно короче пути перед ним. Зачем столько усилий ради короткого «у меня получилось»? Где же тут счастье?
По большому счету, мотивироваться конечным результатом – самое гиблое дело именно потому, что в этом нет никакой новизны и мотивация изживет себя уже через пару дней. Все равно что жить ради того, чтобы выйти на пенсию. Пока достигается цель, проходит не только жизнь, но и уходят возможности, связанные с возрастными особенностями и сменившимися обстоятельствами. Поэтому крайне глупо тратить жизнь на короткие фразы о том, что что-то наконец-то получилось сделать, и ключевое слово здесь – наконец-то. Равно как и мотивироваться только самим процессом, не мечтая ни о чем большем. То же самое, что дать ребенку детство, полное свободы, но при этом не дать саму суть детства, которая заключается в подготовке к взрослой жизни. Ну, побегал вдоволь, а потом всю жизнь не понимает, как жить, не знает, чего хочет, не имеет нужных навыков для жизни в обществе, которое не собирается его жалеть, как это прежде делали родители.
Только в самом конце борьбы многое становится понятным. Человек очень доволен фактом достижением цели тогда, когда он страдал всю дорогу, и рад не самому достижению, а тому, что больше не будет мучиться, ведь его страдания наконец-то закончились. Он может даже плакать, выгоняя скопившийся стресс из организма, глядя вверх и наслаждаясь свободой. Человек грустит после достижения цели тогда, когда процесс приносил огромную радость, и всерьез понимает, что теперь все позади. Вспоминает самые счастливые моменты. Может плакать, глядя вниз и чувствуя легкое бессилие. Человек наслаждается достигнутой целью тогда, когда он всерьез творил и смог сделать то, что хотел, или даже больше, чем хотел. Не плачет, а наслаждается, глядя на объект или реакцию окружающих. Простая вроде бы вещь, но все становится понятно о человеке и том, что он делал и сколько пользы принесет ему этот опыт».
Закончив статью, которую после нужно было, как обычно, озвучить на камеру, я несколько раз перечитал ее, стараясь докопаться до каждого слова. Мне нужен был идеальный текст. Ровный. Я прочитал его один раз, два, три, и, читая уже в четвертый раз, вдруг заметил небольшую деталь в самом конце. Она была незначительная, как могло показаться на первый взгляд, но в своей незначительности олицетворяла всю глубину мысли, заключенную в словах: чтобы быть счастливым человеком, нужно быть творцом, превзошедшим архетип самого бога! Мало того, что нужно любить процесс создания, нужно создать венец своих собственных возможностей, который бы вызывал чувство платонической любви. Нужно создать то, что самому хотелось бы любить.
Так родилась фраза, которая когда-то мне уже приходила на ум немного в другой форме. Выписав фразу на лист и повесив на стену, я ходил из стороны в сторону, придумывая название для нее. Мне нужно было нечто особенное, чтобы это стало нарицательным и подразумевало именно эту приклеенную на стене фразу. Проходил мимо, показывал указательным пальцем на лист и произносил то один вариант, то другой, но все было не то. Как-то пусто. Через пару минут наткнулся блуждающим взглядом на пометку карандашом на стикере возле монитора: «Метод Пигмалиона». Я вдумался в слова. Это было то самое! Пигмалион создал то, что сам смог полюбить. Его идею, применяя к каждому, можно было назвать методом, поскольку ее можно перекладывать с человека на человека. Выходило идеальное сочетание: «Метод Пигмалиона – создай то, что сам сможешь полюбить»!
Придумав метод Пигмалиона, я испытал восторг и действительно получил удовольствие и от процесса создания и от результата. В голове вся жизнь выстроилась в четкую цепочку, которая вела меня к этому дню. Я родился для этого события. Вся моя жизнь была для него. Я, восторженный, носился по комнате, окрыленный единственной мыслью: я создал будущую революцию, способную изменить целый мир! Но оставалось еще донести мою идею до людей и сделать это максимально хорошо, поскольку плохая подача могла полностью уничтожить все мои труды, длившиеся целую жизнь. Наверное, если бы не было ситуации с диссоциативным расстройством идентичности, я бы никогда до этого не дошел, поскольку у меня бы не было мотивов сотворить что-то стоящее. Жил бы себе день за днем, убежденный, что у меня еще очень много времени, но ничего бы в итоге не сделал, откладывая великий труд в несуществующий день.
Зазвонил телефон.
– Привет! Ну что, пойдем пить? Я освободился, – произнес знакомый голос.
– Привет, – растерянно ответил я. – Пить?
– Ну да, ты же сам звал на днях. Я сейчас освободился на ближайшие пару дней. Можно сходить.
– Я не могу сейчас, мне нужно закончить с одним делом.
– Да блин, я в другие дни не смогу! Работа, сам понимаешь.
– Ну, ладно, не сможешь так не сможешь.
– В смысле?! – удивленно произнес собеседник.
– Меня зовут, нужно идти… давай, потом созвонимся. В ближайшие дни я точно не смогу, – произнес я и повесил трубку, не слушая, что мне говорят в ответ.
– Сам звал? Я? – произнес я в пустой комнате и развел руками: – Чушь какая!
Я стоял на пороге больших перемен и тратить время на старых знакомых точно не собирался. Тем более тех, кто завел семью. Стоило им только выпить, как они сразу же начинали без устали мечтать о том, что им хотелось бы однажды сделать. При этом, едва услышав, что у меня нет жены и детей, они разражались громом рассказов, как это, с одной стороны, тяжело, но, с другой стороны, очень круто, правильно и нужно. Но почему я это должен повторять? Мое детище – нечто большее, чем простой ребенок. Оно повлияет на всех людей гораздо больше, чем рождение одного или двух детей, которые, скорее всего, ничего после себя не оставят, кроме других детей. Но куда это в итоге ведет, и где здесь буду я через пару веков? От меня и моих знаний, опыта, моей личности толком ничего не останется, кроме воспитания, которое вскоре точно так же нивелируется прогрессом и течением времени. То есть через пару веков обо мне и не вспомнят, если я не создам что-то значимое для общества, если не войду в культуру, науку или что-то еще. А вот создавая что-то ценное, я влияю на общество и оставляю о себе память, становясь для людей своего рода отцом-учителем. Биологическая значимость подобна вылетевшей искре, которая со временем бесследно исчезнет. Для рождения детей не нужно много ума. Умом вообще можно не обладать. Достаточно найти какую-нибудь клушу под стать себе и не высунуть во время эякуляции. Но зачем все это и для чего? Любой из живущих вообще мог не родиться, и никто бы этого даже не заметил. А если бы и так, где гарантия, что все не уничтожит война, природные катаклизмы, пандемия или что-то иное? Так ради чего всю жизнь надрываться? Ради удовлетворения биологической программы, которая тем острее, чем меньше в человеке интеллекта?
«Представим себе пару человек. Им нужна обувь. Они хотят пробежать марафон. У них одинаковые требования к товару и одинаковые условия бега, но совершенно разный уровень достатка. Они купят разные кроссовки просто потому, что один из них может себе позволить потратить больше на важную для него вещь. Точно так же выступают и работодатели. Им зачастую нужен один и тот же результат, но одни готовы платить больше, а другие – меньше, и это никак не связано с объемом работы, который они хотят получить взамен. Работа может быть идентичной. Просто тот, кто платит больше, может себе позволить платить больше и платит больше только потому, что таким образом покупает надежность и уверенность в завтрашнем дне. Ни один здравомыслящий человек не пойдет на работу с меньшим окладом, если на ней точно такой же объем работы или даже больше. Следовательно, работодателю не придется переживать, что завтра у него могут возникнуть проблемы, как это будет делать тот, кто платит меньше, поскольку человек может уйти на больший оклад или уйти на такой же оклад, но с меньшим объемом работы, просто потому что ему это выгоднее. Поэтому не стоит стесняться больших зарплат и себя недооценивать. Продавая свой труд за копейки, жить придется на копейки, и никак иначе. Никто не станет платить больше, если и так все хорошо. К тому же работодатель, который платит мало, часто меняет работников и потому стремится из них выжать как можно больше, понимая, что работник вскоре уйдет. Следовательно, отношение работодателя будет значительно хуже, равно как и условия труда. Поэтому важно помнить: за сколько продаешь – за столько и покупают».
В каждом тексте я находил подсказки для реализации своей идеи. И начал понимать, как нужно ставить ценность и как себя идентифицировать. Если себя занижать и соглашаться на меньшее, то и получится в итоге что-то маленькое и незначительное. Ведь не известно, что смешнее: когда глупый человек утверждает, что он умный, или когда умный человек убежден в том, что он тупой. Если я делаю что-то большое, что-то значимое, то какой смысл стесняться своей идеи? Она так велика, как велика ее значимость! Если наделить ее малой ценностью и сомневаться в ней, то и выйдет что-то дешевое, что никто даже не заметит и не воспримет всерьез, поскольку она таковой и будет. Поэтому нельзя стать великим, не считая себя великим. Конечно, о величии может кто-то сказать, или можно это решить самостоятельно, но что-то создавать, не веря в значимость своего творения, – все равно что убить ребенка, который только что родился. Невероятно глуп тот творец, который не любит свое творение. Потому что, если он его не любит, значит, не старался творить на максимуме своих возможностей. В собственном творении не сомневается только тот, кто любил то, что делал, и верил в то, что делал, считая свое творение великим и невероятно важным. Если этого нет, то это не «Метод Пигмалиона», это метод нулевой борьбы: сделаю, чтобы сделать, для самоуспокоения. Но как создать что-то великое для общества, которое тратит на развлечения больше, чем на науку и образование вместе взятые?! И это не пустые слова. Двенадцать взрослых мужиков гоняют мяч по полю за миллионы, а где-то пенсионеры, проработавшие всю жизнь, банально экономят на куске хлеба. Конечно, здесь вспоминается принцип уникальности, но почему-то тут же забывается принцип гуманизма. И нет, такое общество нельзя назвать цивилизованным, поскольку в нем до сих пор сохраняется рабство. Да, оно не имеет прямую форму владения человеком, но имеет вынужденную кредитно-ипотечную кабалу, которая длится всю жизнь. Тут нет свободы по типу «не хочешь – не бери»: платить кому-то за жилье все равно придется. Человек лишь выбирает, на кого и как всю жизнь проработает, да еще и борется за копеечное место. Десятки лет работы на ипотеку с кредитами, а в итоге у детей нет собственного дома, потому что после смерти родителей квартиру или дом приходится делить с другими детьми. Получается какой-то порочный круг копеечной работы, в котором постоянно приходится работать, чтобы хватило на жизнь. Разве есть интерес к науке и знаниям у людей, загнанных на всю жизнь в нищету? К чему стремиться в таком обществе, кроме как к тому, чтобы выбраться из нищеты в обычную бедность? Мы сумели посадить медведя на мотоцикл, но, как дураки, всю жизнь бегаем, как белки в чертовом колесе. Десятки лет работы в надежде обеспечить детей, которые затем всю жизнь проработают точно таким же образом для того, чтобы чей-то богатый зад оставался богатым. Ну, не дурдом ли? И это так называемый цивилизованный мир? Серьезно?!
Я нашел выход из этого порочного круга – метод Пигмалиона. Следуя ему, человек живет не ради того, чтобы отдать вынужденно взятые долги и выполнить биологическую программу, которая, по большому счету, ничего не дает. Он живет, чтобы самореализоваться, занимаясь любимым делом, и доводит его до максимума своих возможностей, на какие только способен его организм. Человек развивает себя и становится великим, вписывая свое имя в историю человечества и оставляя огромное наследие, вместо того, чтобы быть винтиком в механизме заработка хорошо сидящих паразитов. Это сумасшествие, да! Но величие требует этого симптома.
Поразмышляв, я решил довести идею до конца и дать завершенность своему методу.
Метод Пигмалиона – это метод, в основе которого лежит создание продукта деятельности, вызывающего стойкое чувство восхищения у самого творца.
Принцип 1. Конечный продукт должен вызывать стойкое чувство восхищения.
Принцип 2. Продукт должен быть уникальным.
Принцип 3. Продукт должен быть создан в поле любимой деятельности.
Затем я выставил ориентир целевой аудитории. Поделил общество по правилу Парето: 80% глупых, 20% умных. Как ни странно, но ориентироваться нужно было на группу в 80%, просто потому, что глупых людей было значительно больше, что было для меня немаловажным, поскольку для развития метода нужны были деньги. Как ни крути, но даже самый красивый и полезный цветок зачахнет без воды, причем довольно быстро. К тому же на глупость проще воздействовать невиданными обещаниями. Люди же верят религиям, и ничего, готовы за это и убивать, и умирать, и им не приходит в голову, что бог тоже откуда-то взялся. В любом случае, продукт нужно было вывести на рынок, и проще всего это было сделать именно через так называемых глупых людей. Само собой, я их так называл лишь условно. Я не верил в то, что большинство людей вокруг меня глупы, а выделял их в такую группу только по признаку конформности, то есть внушаемости и подверженности стереотипии. Мне нужно было то, что смогло бы зацепить большинство людей, а значит – создать трамплин для моего быстрого роста. Метод был гениальным и революционным, но, черт возьми, его же нужно ввести в народ и получить с этого деньги, чтобы можно было дальше им заниматься. Я хотел на это потратить все свое свободное время, все свои силы и всю свою жизнь. Я нашел то, за что был готов умереть.
ГЛАВА XIII
Жизнь проносится, стоит только чем-то увлечься. Календарь может похудеть на месяцы и даже годы. Дело здесь не столько в увлеченности, сколько в отсутствии рефлексии и постоянного соотнесения ожидаемых событий с календарем. Ни выходные, ни праздники больше не важны. Я это понял, когда увидел сообщение от Ольги, которое должно было появиться не раньше, чем через полгода. Между тем, прошло даже больше. Наступила весна. Я не решался открыть сообщение, поскольку не знал, стоит ли это делать. Решил даже проигнорировать и удалить его, не читая, чтобы не отвлекаться, но случайно нажал и открыл.
«Привет. Как поживаешь?» – гласил текст.
Я хотел промолчать, но из вежливости все же ответил. Не стал придумывать какую-то необыкновенную словесную акробатику, поскольку посчитал, что заинтересованный человек все равно ответит практически на любое сообщение, и, если это так, она сама станет заводить темы для бесед, а я буду отвечать, когда будет время, и не более того. Все же женщина мне была нужна. Сильной заинтересованности Оля никогда не вызывала, но от встречи я не стал отказываться. Хотел проверить силу использованного плана из любопытства.
За несколько часов до свидания я гулял по парку и с грустью вспоминал старые видения, в которых присутствовало совершенно незнакомое болото. Оно было настолько огромное, что казалось нереальным. Куда бы я ни кинул взгляд, везде были его бескрайние просторы. На горизонте местами виднелись небольшие островки светло-желтых камышей, в воде тянулась болотная тина, плавали разноцветные водоросли, торчали из воды переломанные коряги и довольно сильно пахло илом. На болоте я был не один. Мы плавали на лодке. Воспоминание прошлых лет ощущалось настолько реально, что в носу застревал запах болота и на какое-то время казалось, что я находился там в момент вспоминания, где было часов восемь вечера, летали комары и всегда было лето.
Даже тогда я уже чувствовал свою важность и значимость для этого мира. Однажды я даже об этом рассказал дома, но мне велели не придумывать ерунду, ведь я был ребенком. Мне сказали, что каждый видит себя важным в этом мире. Затем я вспомнил, что через время рассказал об этом еще раз, но ответ последовал тот же самый. Тогда я решил, что больше не буду об этом рассказывать никому, чтобы не терять чувство важности, которым так дорожил. Как только на меня находило воспоминание, я видел мир в более ярких красках, видел себя как бы над обществом, порой виделось лето, зеленые кленовые листья на деревьях после дождя. Я не растерял чувство значимости с годами. Также порой в голове возникали какие-то отстраненные видения. Их было много. В них я часто был старше своего возраста. Мне было около тридцати, и со мной постоянно была какая-то девушка с белыми волосами чуть ниже плеч. Ее лицо я не помнил, но, кажется, искренне любил ее. Мне безумно хотелось оказаться в том моменте и наплевать на эту жизнь, что бы важного в ней ни ожидалось. Да, меня тянуло в ту счастливую и светлую жизнь, но чувствовалась амбивалентность внутренних порывов: с одной стороны, хотелось убежать туда, с другой стороны – выполнить свою миссию здесь.
– Привет! А ты что тут? – спросила меня Саша, встретив в парке и сразу же перейдя на ты.
– Привет. Да вот, прогуливался. Думал, – ответил я, немного растерявшись и не желая говорить о предстоящем свидании, чтобы не расстраивать свою несбывшуюся любовь.
– Понятно, – ответила она. – О чем думал?
– Жизнь проходит мимо. Все одно и то же, – начал я. – Два десятка лет сознательной жизни я провел в одном и том же городе, никуда не выезжая. На природу не ездил вообще. Что делать в городе? Максимум – прогулка по парку, поход в кино, в кафе, в бар, в спортзал, в кальянную, но, по сути, я так и остаюсь в пространстве города! Все равно что пройтись по разным комнатам одного и того же дома, забыв о том, что мир гораздо шире. Знаешь, как это давит?
– Родная душа, – с улыбкой ответила Саша. – Мне тоже надоело в одном и том же месте сидеть. Ведь можно выехать куда-нибудь и отдохнуть по-новому.
– Но не с кем, – добавил я.
– Ну, теперь есть, – немного смущенно произнесла она.
– Точно! – И тут меня озарило: – Саш, – воскликнул я, – нам надо куда-нибудь съездить!
– Вот как? – улыбнулась она.
– Даже не обсуждается! Представь: комары, палатка, холодно, нет интернета, до дома еще далеко, а мы еще даже не дошли до нужного места!
– Умеешь заинтересовать. Ну, я согласна.
Затем мы долго говорили о том, куда можно было бы поехать в первую очередь. Южный Урал располагал различными местами для отдыха: горы, реки, болота, леса, пещеры, озера, луга. Не было разве что моря, но оно нам было не особо интересно, поскольку мы понимали, что отдых на море – стереотип.
– Да я вообще не понимаю, зачем тащиться за тридевять земель, чтобы изнемогать от жары? Люди из одного климата едут в другой, испытывая сильнейший стресс, и называют это отдыхом, представляешь? Отдыхом! – возмущалась Саша. – Там акклиматизация только неделю длится, как минимум, а они едут на две. При этом платят кучу денег. Да они бы и у себя могли отдохнуть, проехав несколько разных мест и потратив меньше, вместо того чтобы поумирать неделю и побывать всего лишь в одном месте.
– Тот же поход, – подхватил я. – Пикник летом, прогулка на лыжах зимой, в лес по грибы осенью, а уж весной на рыбалку. Это из совсем бюджетного. А так можно и в горы, и по реке на лодке, и в пещерах полазить, и квест пройти. На этом можно даже бизнес организовать. Рисуешь карту с подсказками и даешь ее людям, а в финале они находят какой-нибудь приз. В виде бутылки виски, например.
– Неплохая идея, кстати. Я бы так прогулялась.
– Главное, знаешь, чтобы это не осталось разговорами и мечтами. Люди часто что-то хотят сделать, но в итоге не делают. Пока мечтали – пожили эмоциями, а после прошла ночь – и все, больше нет никакого рвения; уже другие планы, разные проблемы, которые ну очень важны, и не найти даже пары дней в году на то, чтобы отдохнуть, пусть и бюджетным образом. Я считаю, что нужно минимум два раза в год выбираться куда-нибудь. Жизнь ведь идет и ждать не станет. Поэтому зачем киснуть в проблемах, которые никогда не закончатся? Сегодня засорилась раковина, завтра прорвало трубу, послезавтра нужно наконец-то убраться дома, потому что не было времени. Это так ужасно… Знаешь, любое существование можно назвать жизнью, если привыкнуть к страданию и видеть радость в мелочах. Но, черт возьми, любая приятная мелочь становится событием, когда в жизни нет настоящих событий и каких-то действительных перемен. Такое уютное болото, которое засосало детские мечты, подростковые планы на жизнь, взрослое мировоззрение, любое желание расти и двигаться дальше уже достигнутого. Ведь нужно жить, а не существовать, находя в этом осколки реальной жизни.
– Чем дольше сидишь, тем толще корни, – произнесла Саша.
– Именно! – воскликнул я.
Примерно через четыре часа мы разошлись по домам. Я испытывал истинный восторг от встречи и совсем забыл, что должен был пойти на свидание. Сперва я отмахнулся, но после радость сменилась тревогой, от которой я старался избавиться и никак не мог. Пришло понимание, что я начал вымещаться из сознания и, более того, скоро могу уйти навсегда. Это витало в голове. Я поспешно набросал на листе бумаги, где найти документ по развитию метода и какой модели поведения придерживаться с Сашей. Очень боялся, что, если исчезну, могу либо совсем не вернуться, либо вернуться нескоро, а что за это время сделает тот, второй с моей жизнью – неизвестно. Мои чувства он нисколько не жалел. Для этого, собственно, и нужен был текст, который должен был сохранить хоть что-то от прежнего меня. Я надеялся вернуться. Затем пришла дереализация, переходящая в деперсонализацию, какие-то голоса и тишина. Стало темно. Я исчез…
ГЛАВА XIV
Я вернулся в свое тело на главную роль очень быстро. По крайней мере, мне так показалось. Закрыл глаза – открыл. Секунды. Но это было лишь ложное впечатление от перехода туда и обратно, и я это понимал. Когда открыл глаза, взору открылось совершенно незнакомое пространство: это был роскошный дом, но для меня он был совершенно чужим и я его не узнавал. Я лежал в постели, а рядом со мной лежала какая-то голая женщина лет сорока-сорока пяти. Разумеется, я решил слинять по-быстрому. Чужой дом, незнакомая женщина – все как-то попахивало любовными похождениями, которые для меня могли плачевно закончиться, учитывая достаток любовницы. Я хотел к Саше, ведь нас ждали походы, пикники, рыбалки, сплавы и прочие вещи, о которых мы мечтали. Именно в этот момент я решил все ей рассказать, чтобы она понимала меня и не злилась, если это все впредь повторится. Но пока что мне еще многое предстояло узнать.
