Текст книги "Метод Пигмалиона"

Автор книги: Александр Косачев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

После того, как я отдышался, тренер перемотал мне руки и поставил к груше.

– Суставы в локтях и кистях должны быть прямыми, иначе ты сломаешь себе кости. Руки возвращаются в исходную позицию по той же траектории, что и пришли к груше. Ударять нужно тихонько. Сейчас тебе нужно наработать технику и выносливость.

– А силу? – поинтересовался я.

– А силу будем нарабатывать, когда сможешь более-менее переносить нагрузки. К тому же у тебя большой вес, поэтому с выносливостью придет и сила, хочешь ты этого или нет.

Тренер показал мне, как и в каком темпе ударять по груше. Проконтролировал мою технику и отправился работать с другими. Я потихоньку настукивал по груше, постепенно выполняя поставленную задачу. В голове строились невероятные фантазии о том, чего я достигну и как удивятся все те, кто когда-то имел наглость смеяться надо мной. А затем, более-менее освоив поставленную технику удара, я решил попробовать что-нибудь еще, чтобы удивить тренера. Перешел на комбинации двойки и тройки, максимально вкладываясь в каждый удар.

– Ты что делаешь? – строго спросил тренер.

– Пробую новые комбинации, – растерянно ответил я, не понимая, что сделал не так.

– Думаешь, ты уже готов к разучиванию комбинаций?

– Ну, не знаю. Я же освоил то, что вы мне показали. Наверное.

– Мне нужен четкий ответ. Да или нет.

– Да, – все равно неуверенно ответил я.

– Хорошо, – сказал тренер и подозвал Руслана: – Саня думает, что уже готов разучивать новые комбинации. Иди в ринг и покажи, прав он или нет.

– В ринг? – заволновался я.

Мне выдали шлем для бокса и капу. Все собрались посмотреть.

– Сань, ты его не бей сильно, он же недавно женился! – шутили ребята.

Я встал в стойку, поднял руки на уровне груди и приготовился нанести удар.

– Тренер, может, не надо? – спросил Руслан.

– Он должен наглядно понять, – ответил тренер.

И тут до меня дошло, что учить меня комбинациям в ринге никто и не собирался и вывели меня не для этого, но было уже поздно. В момент осознания ко мне в два шага подобрался Руслан и отправил в нокаут. В глазах у меня все плыло, а в ушах звенело. В какой-то момент показалось, что это была моя упавшая уверенность, которая успела немножечко подняться за последний час, и, кажется, это правда была она. Пыл поугас. Урок был получен. Наглядно. На всю жизнь.

Когда меня привели в чувство, я уже понимал, что нужно слушать тренера и не бежать впереди паровоза, который в следующий раз меня может и не пожалеть. Тренер был прав с самого начала, а я – нет.

– Ты не сможешь эффективно нападать, если у тебя не будет хватать выносливости и защиты. В первом случае ты выдохнешься через пару минут из-за веса, а во втором случае тебя выведут из строя превентивным или контрударом. Поэтому, прежде чем разучивать то, что ты хотел, нужно научиться дышать и развивать силовую выносливость. Это основа. Затем нужно научиться защищаться и уклоняться. И только после можно будет разучивать что-то такое. Понятно?

– Понятно. А это долго? Ну, чтобы я мог, как Руслан? – поинтересовался я, осознавая, что цель находится не так уж и близко, как казалось.

– Тут уж все зависит от твоего усердия. Для начала нужно сбросить лишний вес, который значительно все осложняет. Пока сосредоточимся именно на этом.

– Значит, я не смогу, как Руслан, – огорченно произнес я на выдохе. – Я всегда таким был, таким и останусь. Все перепробовал… Ну, не могу я сбросить, никак!

Тренер засмеялся и, довольный, произнес,

– Пошли кое-что покажу.

Мы подошли к длинному стенду. На нем были грамоты, награды, фотографии, благодарности, медали, кубки и вырезки из газет.

– Посмотри на этого парня, – произнес тренер, держа меня за плечо и указывая пальцем на какого-то толстого мальчика. – Видишь? А теперь посмотри сюда. Видишь? Это тоже он, только через три года. Ну, как тебе перевоплощение?

На втором фото парень держал в руках грамоту и медаль. Вес у него был много меньше прежнего, и это впечатляло. На фото он улыбался. Казалось, что это совершенно разные люди, с совершенно разной судьбой, но это был один человек и это действительно впечатляло.

– Знаешь, он мог занять первое место и занял бы без больших проблем, если бы не получил травму, после которой перестал выступать. Жаль… С тех пор много времени прошло. Кстати, вес он так и не набрал, представляешь? Не набрал! А ты говоришь, что не сможешь похудеть. Пф! Сможешь! Еще как похудеешь! Ты просто не пробовал. А если пробовал и не похудел, значит, пробовал не так.

– Я пытался не кушать. Временно помогало, но потом набирал еще больше.

– Разумеется! Твой организм посчитал, что пришло трудное время, и решил поднабрать жировой запас на голодный период. Жир ведь топливо, которое можно отложить на потом. Сначала ты вогнал организм в режим истощения, а затем дал ему пищу, которая пошла запасом. Это логично, так и должно быть.

– Куда больше запасать-то…

– Нет предела для жира. Существуют люди, которые весят полтонны.

– Е-мое! Я не хочу так! Никогда не хочу!

– Не переживай. Мы сгоним килограмм двадцать за полгода. Это вполне возможно и безопасно. Можно даже больше. Пятьдесят – надо постараться, но это слишком много. Так нельзя.

– Как сбросить?! – произнес я с глубоким интересом.

– Тебе нужно расходовать больше энергии, чем ты получаешь, и не вводить организм в режим голодания, потому что ты уже знаешь, что будет. Мы это проговорили. Также нужно много пить, минимум по три литра воды в день, поскольку нужно разогнать твой метаболизм.

– Сырой или кипяченой? С сахаром или без? Чай считается? – начал спрашивать я.

– Чай тоже считается. В нем же есть вода, – с улыбкой ответил тренер. – На следующую тренировку приноси тетрадь и ручку, все распишем, а для начала кушай меньше сладкого. Сладкое – это быстрые углеводы. Углеводы – энергия. А неизрасходованная энергия – это будущий жир.

– Конфеты, пирожные… – начал я шепотом перебирать то, от чего придется отказаться.

– Только не слишком усердствуй. Сладкое все-таки нужно для мозга. Да и вообще, чтобы хорошо себя чувствовать.

– Я понял, тренер. Не кушать сладкое, пить воду… – продолжил я, перебирая в голове, чтобы не забыть, а после побежал переодеваться, не сказав и пары слов на прощание.

Из спортзала я вышел взволнованным. Мне были ясны причины прошлых неудач, и, казалось, вся жизнь должна была теперь измениться, ей уже точно не быть прежней. Толстый мальчик с фотографии в спортзале стал ярким доказательством будущего успеха, в некотором роде стимулом и даже иконой, о которой я беспрестанно думал. Я стал понимать, что моя заветная мечта может наконец-то осуществиться! Вроде бы я и раньше читал о том, что нужно больше тратить, чем получать, и что нужно делать то и то, но это не оказало на меня такого эффекта. Не вдохновило. Как оказалось, дело было совсем в другом. В том мальчике. В примере. В понимании того, что моя мечта возможна. Реальность меня зацепила.

Поскольку я был еще подростком, мое сознание оставалось детским в меру ограниченности пережитых событий и эмоций. Мне нужен был стимул для роста и больших стремлений. И я его получил. Это случилось. Девушки и отношения, как стимул, были закрытой темой, которую я даже не рассматривал, поскольку в мире тощих манекенов никому не был нужен пухлый мальчик, которого постоянно норовили избить за то, что он просто был пухлым. К сожалению, дети жестоки в меру психологической недоразвитости и потому даже не понимают своей жестокости. Я это хорошо знал и весьма наглядно прочувствовал. Такие, как я, знали детскую жестокость изнутри. У таких, как я, как правило, не было друзей, шумных вечеринок и различного рода гуляний. Все, чем я мог похвастаться, это старенький компьютер с медленным интернетом. Остальное в жизни – это унижения из-за избыточного веса и неспособности дать достойный отпор. Пока другие жили полноценной жизнью, я тихонько существовал где-то с краю, в мире собственных переживаний и несбыточных надежд, которых за прожитые годы успело накопиться на тонну листов, если бы их кто-то за мною записывал. Школьный мир был довольно жесток ко мне, поскольку я не всегда мог дать сдачи. Будь я таким же толстым, но способным полноценно управлять телом, никто бы не осмелился меня упрекнуть или посмеяться надо мной. Просто что-то мне всегда мешало. Не было возможности сделать все, как я хочу. Я не знал, была ли в том моя вина или чья-то еще, но это мне сильно мешало, буквально портило жизнь. Может, такое случается со всеми и они борются с собой, просто другие научились справляться, а я нет? Как бы там ни было, я надеюсь, что буду достоин большего уважения, если смогу себя перебороть. Я надеюсь…

От моей разгоряченной восторженности дорога подо мной таяла. Я буквально полыхал воодушевленностью, проносясь над землей. Только вот у жизни на мою долю были свои испытания.

– Эй, сиськастый! – послышалось позади.

Повернувшись, я увидел тройку знакомых лиц. Они быстро шли в мою сторону, перекидываясь короткими фразами. Даже законченному дураку было бы понятно, что они идут отнюдь не поздороваться. Стать жертвой очередных истязаний я не хотел: развернулся и побежал от них прочь. Позади слышался смех. Им было весело гнаться за толстым мальчиком, а толстому мальчику было не смешно убегать от очередных насмешек, синяков и ссадин. Бежать после тренировки было трудно. Да и вес действительно мешал бежать быстро. Я от этого устал и хотел уже остановиться, развернуться к ним, потому что уже понимал, что не смогу убежать, но не успел. Меня ударили по ногам, и я с размаху свалился грудью на лед и вдобавок ударился подбородком. Перекатившись на спину, я схватился за челюсть и вскрикнул от боли.

– Думал, сможешь убежать, да? – произнес задира, ударяя ногой по моему лицу, словно по футбольному мячику. Я закрылся от ударов, которые градом проносились по телу, искренне не понимая, что им надо.

– Что вам надо? Что вам надо?! Что надо?! – закричал я грубо, все еще закрываясь.

Удары поредели. А через пару секунд и вовсе прекратились. Они ушли.

Я кричал, чтобы понять, за что, а они били, даже не понимая, зачем. Вопрос выбил их из колеи. Тогда я впервые понял, что мы живем в мире смыслов. И, если смысла нет, то и что-либо делать не будет никакого интереса. Люди так воспитаны обществом. Сказать напрямую, что человеку просто нравится что-то делать, у большинства не хватит смелости, особенно если действие достойно порицания и не может нравиться. Более того: садизм прекращается тогда, когда прекращается виктимное поведение – поведение жертвы. Это стало моим открытием! Я лежал избитый на холодном льду, на который люди порой то плюют, то сморкаются, и улыбался, словно смог их победить в этот вечер. Словно больше не было толстого мальчика, который всегда убегал, а был крупный мужчина, у которого появилась сила, смелость и огромные яйца.

ГЛАВА III

В школе шептались про мои синяки. Кто-то говорил, что я визжал, как поросенок, а кто-то – что даже навалил в штаны. Я молчал. Не реагировал. Собаки лают – ветер дует. Я прекрасно понимал, что сегодня они смеются надо мной, а завтра будут гордиться тем, что меня знали. Я начал понимать, что жизнь не ограничивается школой и кучкой шакалов, которые будут сбиваться в стаи на работах или во дворах после того, как окончится школьное время. Пусть они там лаются, как уличные псы, и скулят о своем, а я лучше стану им начальником на работе и буду их дрессировать, заставляя ходить на задних лапах по команде. Стану жить ярко и долго, а они пусть существуют, ностальгически вспоминая тот короткий промежуток своего расцвета, когда могли выделиться грубой и совершенно тупой силой, от которой останется только пыль на дороге. В отличие от них, я никогда не ждал от этого мира жалости или подачек, жил в другом времени и системе измерений. И теперь там, где раньше томилась надежда, зацвели густые луга. Я начал верить в свои силы.

Учебное время, особенно школьное, не является показателем успешности человека. Это я понял, когда лежал на грязном льду. Дома ко мне было одно отношение, в школе – второе, на улице – третье, а в секции по боксу – четвертое. Каждое из них, хотя бы немного, но отличалось. Поскольку я особо не переключался между социальными ролями, пытаясь всем понравиться и угодить, как это делали остальные, то вполне мог сконцентрироваться на одной роли, которую собирался выполнять хорошо. Бокс стал моей идеей-фикс. Это было моим наваждением, в котором я мог реализоваться. Он занимал все мои мысли от и до. Все, о чем я теперь думал, – стать лучшим в секции. А раз я могу где-то стать лучшим, значит, школа, по большому счету, ничего не решает, и переживать не о чем. Битый быстрее адаптируется в жизни. Ведь можно сколько угодно долго учить льва поведению шакала, но шакалом он никогда не станет.

Вернувшись домой, я закрылся в комнате, поставил подушку на стол, создал сзади нее опору из стопки учебников, встал в стойку, которую мне показывал тренер, и начал потихоньку повторять выученные движения, легонько касаясь подушки. Выдыхался, подходил к зеркалу, смотрел на себя, поворачивался и вновь принимался стучать по подушке. В голове повторял одну и ту же фразу: «Я сильный! Я справлюсь! Я все смогу!». И так по кругу. Фраза въелась в подсознание, и я ее произносил уже непроизвольно. Даже когда руки уже опускались и в горле пересыхало настолько, что мне казалось, будто я задыхаюсь, фраза все равно звучала у меня в голове. Синяки, которые я видел в зеркале, лишь придавали сил. Я их больше не стыдился и продолжал ударять до тех пор, пока не выбился из сил настолько, что уже больше не мог стоять на ногах.

Утром я не мог подняться с кровати. Все тело разрывала боль в мышцах, еще сильнее, чем после первого дня занятий. Поначалу я испугался и, несмотря на то, что знал о мышечной боли, все равно боялся, что не смогу больше заниматься. Даже впал в некоторую панику. Но мама сказала, что это абсолютно нормально и что так происходит со всеми, и я не сломал себе руки и не порвал связки, и что это все временно. От этого я смог успокоиться. По совету матери размялся и более-менее начал двигаться.

После школы я пришел домой и первым делом попил воды. Затем сел за компьютер и начал смотреть упражнения на выносливость в домашних условиях. Выбрал прыжки на месте и отжимания. Если с прыжками было относительно нормально, то отжимания приходилось делать от стены, поскольку мой вес не позволял делать их полноценно от пола. Мне было слишком тяжело.

Мотивация нового дня отличалась от предыдущего. Было довольно трудно заставить себя делать упражнения, и я не понимал, почему... Цель была та же, человек был тот же, но сил и рвения уже поубавилось. Но понемногу я смог заниматься. У себя в голове вновь повторял фразу: «Я сильный! Я справлюсь! Я все смогу!». Она придавала уверенности в собственных силах и стала, скорее, мантрой, которую я наговаривал себе под нос. Расслабиться не позволял ни на минуту, хотя очень хотелось. Понимал, что если отступлю, дам себе хотя бы маленькую поблажку, то сделаю шаг назад. Шаг назад – это не только шаг в обратном направлении, но еще и упущенный шаг вперед. Для меня это было равносильно поражению, а я не мог получить его в боксе, который стал для меня откровением. Я его исповедовал не рассудком, а сердцем, а сердце у меня было большое, готовое терпеть любые испытания ради заветной мечты, которая стала теперь важнее уважительного отношения ко мне в школе и той жизни, которую мне отвела судьба. Раньше я не слишком ценил жизнь и не думал о ней, как о чем-то важном. Ее ценность была забита ногами и оскорблениями, колкими насмешками и презрительным отношением со стороны окружающих, которые ни во что меня не ставили, считая низким и жалким. Но это стало для меня лишь очередным поводом поверить в собственные силы, желанием преодолеть перенесенную боль и то жалкое положение, которое я так ненавидел.

Пока у человек нет цели, его легко сломать, особенно, если это ребенок. Американский философ и педагог Джон Дьюи подчеркивал: «Дети вынуждены жить в зависимом положении и потому вырастают с привычками подчинения». Я не собирался никому слепо подчиняться, потому что у меня появилась доступная цель, которая осуществлялась. Прежним я стать не мог и не собирался, поскольку увидел, что могу преодолеть свой организм. Искренне поверил, что в теле толстого мальчика, за всеми этими жирными складками спрятан уверенный в себе мужчина с большим сердцем и большой целью в жизни. И чем крепче я в это верил, тем сильнее было желание сорвать ненавистный занавес и предстать перед всеми настоящим. Сжечь себя старого и возродиться прекрасным фениксом, лишенным плохого оперения.

– Ну, как самочувствие? – спросил меня тренер на тренировке. – А это что за новые синяки у тебя?

– Это не синяки, – коротко ответил я, – это мотивация!

– Вижу, ты очень мотивирован, – усмехнулся тренер.

Затем мы перешли к разминке и побежали. Бежать было трудно, мышцы еще болели, но я понимал, что это не просто боль – это насильственное изгнание из моей жизни жирного мальчика, который не мог полноценно управлять собственным телом.

Пробежав в этот раз уже пять кругов без остановки, я все-таки остановился. Организм, в отличие от меня, еще не был готов к таким нагрузкам и потому требовал своего. Любому человеку будет трудно бежать, когда у него буквально наступает асфиксия и верх над волей берет инстинкт самосохранения – самый сильный из возможных инстинктов. Человек научился его глушить, но, как только дело доходит до края и инстинкт начинает срабатывать, все остальное перестает властвовать над волей. Суицид не был бы так популярен у молодежи, если бы подростки действительно осознавали, что могут умереть. Психопаты бы не были такими бессердечными, если бы психика не искажала картину мира. И, конечно, ни один психически здоровый человек не стал бы умирать ради секса, как, собственно, не хотят этого и самцы богомола, которые не помышляют о предстоящей кончине. Инстинкты голода и жажды смешно даже рассматривать. Социальный инстинкт не срабатывает, когда макака-резус принимает попытки утащить банан у альфы, ведь иначе бы она даже не пыталась. Материнский не срабатывает у львиц, когда в прайде объявляется новый вожак и убивает всех львят. И даже у людей материнский инстинкт гаснет, когда во время родов будущая мать кричит: «Вырежьте его из меня, я больше не могу!». Инстинкт самосохранения человека не включается либо пока человек не почувствует присутствие смерти, либо пока не испытает нестерпимую боль, гасящую сознание, как это случилось у меня, когда началось сильное кислородное голодание, от которого сознание стало отключаться. Человек, конечно, способен пойти на смерть, пока она не стоит над его шеей с поднятой косой, но его поведение резко меняется, когда боль начинает приходить постепенно – отсюда эффективность пыток, разрушение сознания, а также сломанная воля при длительных насильственных действиях.

– Болят мышцы? – спросил тренер после пробежки.

– Да. Очень сильно. Особенно утром или когда посижу какое-то время, а потом встаю, – ответил я, тяжело дыша.

– Со временем крепатура пройдет, если регулярно заниматься. Через неделю будет не так болезненно, а месяца через два-три, может, четыре, зависит от организма, крепатура исчезнет совсем. Так что не переживай.

– Я сильный! Я справлюсь! Я все смогу! – неосознанно пробурчал я себе под нос.

– Что? – спросил тренер.

– Все нормально, я готов, – ответил я, подняв взгляд.

– Ну, вот и отлично! Принес тетрадь и ручку?

– Да.

– Тогда бери их и пойдем, я расскажу, как теперь будешь питаться.

Я чувствовал сильную усталость, и в голову постоянно закрадывались мысли о том, чтобы все бросить. Конечно, я их прогонял, но они возвращались. Пока я шел за тетрадью, мне хотелось упасть на пол, прижать руки к телу и просто потеряться в пространстве, растворяясь на атомы.

– Вот, смотри. В пище содержатся питательные вещества: белки, жиры, углеводы, витамины, минеральные вещества и вода. Белок, то есть протеин, это строительный материал, как кирпичики, из которых состоит любой организм. Углеводы – топливо, источник энергии. Жиры выполняют похожую функцию, что и углеводы, но только нужны как канистра с бензином в багажнике, на потом. Витамины – нутриенты, которые нужны для метаболизма или, проще говоря, восстановления, к примеру, после тренировки. Минеральные вещества – составляющие тканей и органов, без них кости рассыплются, кровь не свернется, ну и так далее. Вода – и так понятно, без нее мы просто кучка пыли. Записал?

– Угу.

– Все понятно?

– Белок – строительный материал. Углеводы и жиры – продовольствие для юнита…

– Кого? Юнита?

– Это человечек в игре. В стратегиях так называют пехотную единицу.

– А, ну хорошо. Лишь бы тебе было понятно. Так вот, это общий состав пищи. А есть еще калории. Калория – единица измерения энергии в пище.

– Что?

– Представь, что ты разжигаешь костер и подбрасываешь в него дрова. Чем выше плотность волокон породы дерева, тем дольше оно будет гореть и давать тепло. Следовательно, меньше придется бегать за дровами. Осина растет быстро, потому что у нее плотность волокон низкая, и потому она прогорает очень быстро. Дуб растет очень долго, потому что плотность волокон высокая, и потому горит очень долго. Так же и в пище. Может быть много калорий, а может быть мало. Наш организм можно представить в виде паровоза, в который нужно постоянно подкидывать дрова в виде еды. Еда для человека является необходимым топливом. Это понятно?

– Да. Вот так понятно, – устало ответил я.

– У тебя нездоровый вид. Ты нормально ешь?

– Ну, да, только меньше.

– Тренируешься дома?

– Да.

–Тебе нужно отдыхать. Нельзя себя так изматывать. Ты дал организму слишком много стресса.

– Но ведь так тренируется выносливость, – возразил я.

– Если ты на себя водрузишь дом, ты станешь выносливее? Нет! Он тебя раздавит. Сейчас ты пытаешься водрузить на себя дом. Пойми, есть разный стресс. Есть дистресс, отрицательный, и есть эустресс, положительный. Ты сможешь достичь цели, только если будешь доводить организм до эустресса. Дистресс приведет к болезни, поскольку твоя иммунная система, то есть защитная система, ослабнет и не сможет сопротивляться вирусам. То есть, вот так изматывая себя, ты никогда не достигнешь цели, нет даже ни малейшего шанса.

– Почему все так сложно?! Нужно знать столько всего, чтобы просто похудеть! Многие худые – и даже не думают об этом. Они худые с самого рождения, и им нет нужды следить за количеством выпитой воды и съеденной еды. Они даже не ценят свою худобу. А здесь – из кожи вон лезешь, чтобы просто быть как все. Быть обычным. Не можешь нормально спать ночами, потому что просыпаешься из-за одышки. А еще отекают ноги…

Стоило мне только открыть рот, как меня буквально прорвало. Слова сами выходили из меня, а я лишь успевал думать о том, что было не так в моей жизни из-за лишнего веса. Чем откровеннее я говорил, тем легче становилось, словно с моих плеч снимали дискомфортные грузы, которые я все это время зачем-то носил на себе. Тренер молчал и лишь изредка кивал, ничего больше не делая, но мне было этого достаточно. Я буквально почувствовал себя живым и понятым, услышанным и открытым. Я освободился, просто рассказав о том, что было не так в моей жизни и что трудного мне пришлось перенести.

– Не думай, что у других нет проблем, – выждав момент, произнес он. – Сейчас тебя интересует твой лишний вес, и ты не видишь ничего другого. Но, когда ты от него избавишься, а я уверен, что ты от него избавишься, ты увидишь, что в мире, помимо этой проблемы, есть еще много других. Пока ты борешься с лишними килограммами, другой парень, такой же смышленый, как ты, который тоже к чему-то стремится, думает: вот были бы у меня ноги, я бы бегал каждый день... Третий парень хотел бы видеть хоть что-нибудь, даже расплывчато. У некоторых нет родителей, у некоторых – детей, дома, работы, здоровья, а кто-то завтра умрет, потому что смертельно болен и нет шансов на спасение. У тебя далеко не самое худшее положение. Ты уж поверь. И знаешь, мой тренер говорил: «Человеческое тело – как пластилин: вы можете лепить из него все, что угодно, но вы почему-то слепили кусок говна». Этим он хотел сказать, что мы не стараемся и, в сущности, был прав. Мой тренер был удивительным и добрым человеком, но у него не было детей. Были только мы. Разве это справедливо? Трудно сказать. Но так есть, мы так все живем. Поэтому тебе стоит понять сейчас, что у жизни свои законы и нет смысла ждать от нее той справедливости, которую мы придумали сами. Не жди, что лев, которого ты не убил, поступит с тобой точно так же. К тому же, невозможно для всех создать равные условия. Ты можешь изменить свое положение и жизнь вокруг себя, но только если будешь стараться. На фоне других, может, это и будет выглядеть тяжелее, но только помни: человек, которому легко все далось, никогда не будет иметь такой крепкой психологической закалки, как тот, который прошел огонь и воду. Первого пошатнет любая трудность, а такого, как ты, – нет. Потому что ты словно греческий скульптор, Пигмалион, который высек то, что смог полюбить. Ты высечешь не только свое тело, но и свою личность. Поэтому цени то, что имеешь, и сделай из этого то, чем бы, в первую очередь, сам захотел гордиться. Ты для себя живешь! А теперь ступай домой, отдохни и подумай над всем, о чем мы сегодня говорили. Помни: иногда для того, чтобы увидеть всю картину целиком, нужно сделать небольшой шаг назад. Так вот сейчас ты отступаешь назад не потому, что проигрываешь, а потому, что хочешь увидеть всю картину целиком. Это нормально. Все. Дуй домой…

Я послушался и отправился домой, полный мыслей.

ГЛАВА IV

Пигмалион – скульптор, сотворивший из слоновой кости статую девушки, которую полюбил. Одни источники пишут, что Афродита наказала Пигмалиона за то, что тот открыто высказал презрение к женщинам, другие же – что скульптор попросил у Афродиты жену, подобную Галатее, той самой статуе, и тогда богиня любви оживила изваяние. Достоверно не известно, но, так или иначе, скульптор сам создал то, что смог полюбить. Меня это впечатлило, и я тоже захотел создать то, что смог бы полюбить, но уже из себя и своей жизни. Я хотел большего.

В следующую свою тренировку я чувствовал себя значительно лучше. Был готов выкладываться по полной. Тренер подозвал меня к себе и сказал, что нужно сделать фото для истории. Я не хотел, чтобы в истории меня помнили таким, но тренер настоял и я согласился. Затем отправился к груше и продолжил нарабатывать выносливость, но уже с большей интенсивностью, поскольку жаждал результатов. В процессе мне в голову пришел вопрос, который я позже озвучил тренеру.

– Вопрос хороший, – ответил тренер, – именно из-за этого нюанса многие люди не могут понять, почему белки, жиры и углеводы измеряются калориями, хотя белок считается строительным материалом, а не энергетическим.

Я смотрел на тренера и понимал, что двигаюсь в правильном направлении, потому что задаю вопросы, которые в моем случае требуют особого внимания.

– Попадая в желудок, пища обеззараживается и частично расщепляется. В двенадцатиперстной кишке расщепляется на мелкие молекулы, если не ошибаюсь, мономеры. Затем избирательно всасывается через кишечную стенку в тонком кишечнике и попадает в жидкую среду, вроде крови и лимфы. То есть суть пищеварительной системы заключается в том, чтобы измельчить пищу до такого состояния, чтобы она могла транспортироваться по организму к нужному месту и использоваться по назначению. Белки расщепляются до аминокислот, углеводы – до глюкозы, а жиры – до глицерина и жирных кислот.

– Но почему белки… – спросил я, не слыша ответа, но тренер меня перебил:

– Потому что белки, жиры и углеводы состоят из энергии. Поступая в организм, они сначала, грубо говоря, топятся в печи и дают энергию, а после – то, что остается, идет на материал для организма, о чем мы говорили в прошлый раз. Когда организму не хватает энергии, он начинает расщеплять, в первую очередь, гликоген, который находится в печени и мышцах, – то есть сначала горят мышцы, а потом дело доходит до расщепления запасов жира.

– Но почему не сразу жир?

– Жир – он как запасное колесо у машины, а любое запасное колесо ждет, когда появится необходимость. Мы же не меняем колесо после каждой кочки, ведь так? Вот и организм не спешит терять запасы из-за небольших сбоев в питании. К тому же доставка жира к мышцам из жировых клеток требует времени и потому не может запуститься сразу же. Это просто невозможно. Нужно хотя бы полчаса нагружать организм, чтобы был хоть какой-то эффект по сжиганию жира.

– Ничего себе, – произнес я растерянно.

– Это же банальная вещь. Вам что, в школе не рассказывали об этом?

– Ну… я не знаю.

– Восьмой класс, биология человека. Должны были. Ты, видимо, просто не слушал, а зря! В школе учиться нужно, а не в носу ковырять. Если бы слушал, давно бы решил свою проблему. Где было твое внимание?

Меня удивило то, что рассказал тренер. Информация, занявшая от силы минут пятнадцать, смогла полно раскрыть то, что меня мучило долгие годы. Я пробовал не кушать, я пробовал пить слабительные, не есть после шести, меньше спать, приседать в течение дня и еще кучу всего, что, как мне казалось, могло бы помочь, но не помогало. Мне нужно было всего лишь пятнадцать минут, чтобы разобраться в причине появления лишнего веса… Но нет! Вместо того чтобы разбираться, я изобретал какую-то волшебную абракадабру, искренне надеясь, что из этого что-нибудь да выйдет. Но, что было обиднее всего, я эту информацию уже получал в школе. Где были мои уши, глаза и сознание, когда эта информация давалась?! Откуда взялась информационная депривация в ненужный момент?! Я не понимал, и мне стало обидно за себя. Мог бы уже быть худым.

Скольких проблем можно было бы избежать в моей жизни, если бы я постарался в них разобраться! Не спешил получить результат за пару действий, а просто осознал причины, течение и следствие. Откуда эта бездумная спешка?! Ведь так умирают цивилизации и восславляются тираны, умирают от рук палача невинные солдаты и рвутся отношения, падают самолеты с двумя сотнями судеб и безвозвратно уходят из дома дети! Сколько было сделано в жизни ошибок, которые ничему не научили! Сколько мудрости проигнорировал человек, стараясь убежать от своей слабости, когда принимал поспешные решения! Сколько сил потрачено впустую! Сколько лет…

Тренер стал для меня авторитетом, разделяя место рядом с дедом. Я видел в нем что-то особенное, чего не было в остальных. Он говорил не как другие и вел себя внимательнее и добрее, был открытым и умным, вызывал уважение и интерес к своей персоне. У него было много наград, и он был уважаемым человеком в своей сфере. Тренировал, в основном, детей, но еще вел одну группу взрослых, в которой и был я. Он много говорил о своих подопечных и никогда не говорил о себе. Он был человеком правильного толка и всегда находил нужные слова, будто знал человека изнутри. Я ему доверял, и авторитет его был безоговорочным.