Текст книги "Переживая прошлое 2"

Автор книги: Александр Косачев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

ГЛАВА V

Дети встретили меня с энтузиазмом. Общительности им было не занимать. Сев за стол, я взял вареное яйцо с привычной опаской увидеть внутри формирующееся тельце цыпленка, но взгляд уцепился за пашотницу Weimar Porzellan из фарфора, выполненную в тонах индиго с тончайшей золотой каймой. Сразу же вспомнил слова Ольги о моем крестьянском методе еды. Вздохнув, воткнул в подставку яйцо тонкой частью вниз и взял ложечку. Подняв взгляд, увидел, что Оля, с трудом сдерживая смех, смотрит на меня.

– Мам? – вопросительно произнес Артем, взглянув сначала на нее, а потом на меня. – Что такое?

– Нет-нет, ничего, просто вспомнила смешную историю.

– Поделишься? – спросила Арина. Оля посмотрела на меня и, не выдержав, громко засмеялась и вышла из комнаты с извинениями.

– Пап? – произнесла Арина.

– Я правильно ем яйцо? – спросил я.

– В смысле? А что?

– Я не помню столовый этикет, – серьезно ответил я, глядя ей в глаза.

– Пап, – сказал Артем, – вы нас разыгрываете, да?

– Да, – произнес я, понимая, что они не знают, что я делаю что-то не так, и потому не видят этого. Затем взял яйцо и стукнул его о стол чуть сильнее, чем привык. Яйцо разбилось, растекшись по столу. Вернувшаяся Оля вновь ушла из комнаты со слезами на глазах от смеха. Дети засмеялись. Яйца я больше не ел.

Напряжения, о котором я переживал, в общении не было, но я чувствовал себя немного глупо. Мои дети и жена были воспитаны в светской традиции, а я, как сказала Оля, в крестьянской манере, где можно было свободно класть локти на стол, кушать руками, не использовать салфетки и много чего еще. Однако, при всем при этом, чувства ущербности не было. Я для них просто вел себя забавно, а дети вообще думали, что я их разыгрываю, потому что очень по ним скучал. Убеждать в обратном я не собирался. Просто проводил время, стараясь быть в текущем моменте, но при этом не теряя чувства, что я лишний в этом доме и в этой семье.

– Ты прочитал мой памфлет? – спросил Артем, когда мы зашли с ним в мой кабинет. Я попытался понять, что такое «памфлет», взглянул на него и почувствовал покалывание по телу.

– Эмм… нет, не читал, – ответил я, ожидая резкой реакции.

– Прочти его, как будет время. Мне важно знать твое мнение. Кому, как не тебе, мне советовать, – ответил Артем, положив на стол лист бумаги, который я когда-то брал для сверки почерка. Увидев это, я изменился в лице. Сын это заметил.

– Ты чего? – удивился он.

– Это ты написал? – проигнорировав вопрос, спросил я.

– Да. Всю вон ту стопку я написал, – произнес Артем, показывая на листы, которые, как мне казалось, написал я. – Что-то не так?

– Нет-нет, просто я, видимо, от снотворного не отошел, – произнес я, стараясь уйти от обсуждения моего состояния.

– Может, воды принести? Давай принесу, – сказал Артем, уходя из комнаты.

Мне стало ясно, почему Оля так себя повела, когда я попытался ей объяснить свою идею о параллельном мире и обмене сознанием с ее мужем. От волнения сердце сильно застучало. Я почувствовал легкий жар. Бессознательно потянул ворот футболки, чтобы освободить шею от мнимого удушья. Возникла дереализация. Появился тремор.

– Вот, пап, я принес воды, – произнес Артем. Я посмотрел на него, протянул трясущуюся руку за водой, взял стакан, но выронил, когда вслед за сыном, пригнувшись, вошел демон из моего сна. Он смотрел на меня исподлобья и скалился, обнажив окровавленные зубы. Я на секунду растерялся, но затем, увидев капли крови, сразу понял, что он пришел меня забрать.

– Уходи! Я не пойду с тобой! Уходи! – закричал я, забравшись на стол. Демон не унимался и пытался догнать меня.

– Пап! Что происходит? Пап, ты чего?! – кричал Артем, стоя в растерянности. – Мам! Что с папой?

И тут я заострил внимание на крови. Из зубов демона торчал маленький кусочек ткани, напоминающий платье Ольги. Я испуганно посмотрел на Артема.

– Артем, уходи! Слышишь?! Уходи, пока он тебя не убил! – закричал я.

– Пап?! – удивленно вскричал Артем. – Демон не тронет тебя, если ты просто пойдешь с ним. Нечего бояться!

Услышав его слова, я понял, что Артем на стороне демона, а Оля, возможно, уже мертва. Но стоило только об этом подумать, как в комнату вбежала Оля, истекающая кровью и держащаяся за разорванный бок. Она придерживала платье, а из-под руки выпирал кусок тонкой кишки. Я с ужасом смотрел на нее.

– Беги! – закричала Оля. – Беги!

Я соскочил со стола, схватил Олю и захлопнул дверь комнаты. Второй рукой утянул вниз поднимающуюся на крики Арину. Спрятал их за себя, остановившись на кухне. Схватил нож. Через мгновение появился демон и быстро побежал на меня. Я что было сил сжал нож в руке и бросился на него, защищая свою семью. Демон рычал на меня, истекая кровью, а я резал его ножом, нанося все новые удары. Арина и Оля ревели позади меня. Но, даже убитый, демон все равно продолжал говорить, что меня кто-то ждет и мне нужно уходить отсюда. Я кричал ему «замолчи», кричал, что никуда не пойду с ним и останусь с семьей, но демон не унимался. Не выдержав, я перерезал ему горло, чтобы он больше не мог ничего произносить, и пропорол пасть. Но, даже отрезанная, пасть все еще клацала зубами. Взяв кастрюлю и бросив голову демона внутрь, я помчался наверх, чтобы убрать клацающую пасть подальше от семьи. Вбежав в кабинет, я заперся изнутри, чтобы, если что-то случится со мной, демон не смог бы навредить моей семье. Демон немного унялся. Я поставил кастрюлю на стол. Взял камеру и начал снимать то, что пытался сказать демон, чтобы можно было проанализировать, если я забуду сказанное. Через некоторое время у меня появилась одышка, а потом сильно захотелось спать. Я буквально отключался. Чувствовалась сильная усталость. Направляясь к двери, я увидел на столе стакан, который мне принес Артем, и в нем шипящую таблетку. Он подсунул мне снотворное, чтобы демон смог меня забрать, подумал я, и уснул, уткнувшись лицом в ковролин...

Я пришел в себя, услышав громкий стук в дверь и расслышав незнакомые голоса за ней.

– Если вы сейчас не откроете дверь, мы будем вынуждены ее сломать! – произнес голос. У меня в голове все кружилось. Было ощущение похмелья.

– Сейчас открою, – произнес я, с трудом понимая, что происходит. Открыв дверь, я увидел, что у меня рука в чем-то темно-красном. В комнату вошли полицейские, затем – пара фельдшеров и врач. Отвлекшись на них, я спросил:

– Что случилось?

– Вы меня видите? – произнес врач, находясь на некотором расстоянии от меня. Я осмотрел всех.

– Да. Вижу. А почему здесь полиция? – спросил я.

– Вы понимаете, где находитесь?

– Ну, конечно, я дома. Кто-нибудь ответит, что здесь происходит? – спросил я и увидел, как один из полицейских открыл кастрюлю. Оттуда торчало что-то черное с бордовым поблескиванием.

– Как вас зовут, помните?

– Да. Александр.

– Вы принимали что-нибудь? Наркотики? Алкоголь? Лекарства?

– Что здесь происходит? – вновь спросил я, понимая, что действительно что-то произошло.

– Мы приехали на вызов от вашей жены, – ответил врач.

– Что?! Что с Олей? Она в порядке? – испуганно спросил я.

– Да. Оля в порядке, но шокирована.

– Что? Шокирована? Почему? Что случилось?!

– У вас на руках кровь. Комната в крови, – спокойным и размеренным голосом произнес доктор. – Вы знаете, чья это кровь и откуда она взялась?

– Нет, – удивленно и испуганно ответил я, осматривая руки и комнату. – Моя семья… с ней все в порядке?

– Ваша жена и дети целы и невредимы. Напуганы, но с ними все хорошо. Вы что-нибудь принимали? Может быть, таблетки какие-нибудь? Алкоголь?

– Я пил снотворное. Мне давала жена.

– Так. Хорошо. Давно это было?

– Днем.

– А еще таблетки вы принимали?

– Нет. Больше не принимал.

– Точно не принимали? Вспомните, может быть, после еды или перед едой.

– Да нет же! Не принимал я ничего.

– Давайте вместе вспомним. Что вы сделали, когда проснулись?

– А, точно! Сразу после того, как проснулся, я выпил еще снотворное.

– Где находится это снотворное?

– В комнате. В тумбочке. Феназепам! Я пил феназепам... Да что случилось?! Кто-нибудь уже объяснит?

– Вы убили собаку, потом отрезали ей голову, положили в кастрюлю и принесли в кабинет. Затем уснули.

– Что?! Что вы такое говорите?!

Мне поднесли кастрюлю посмотреть. А затем пришел фельдшер и принес таблетки, о которых я говорил.

– Вы эти таблетки пили? – спросил врач.

– Наверное. Было темно. Да. Да, эти, – ответил я, присмотревшись.

– Это резерпин. Сколько вы приняли?

– Две-три таблетки. Может, четыре. Я не помню, было темно, я хотел быстро уснуть. Не знаю.

Еще немного поговорив со мной, меня убедили промыть желудок, объяснив, что у меня был психофармакологический делирий по причине интоксикации. Узнали вес, взяли письменное согласие на процедуру, измерили длину трубки, затем засунули ее, положив на корень языка и протолкнув до желудка. Затем прошла процедура промывки. От кашля, казалось, у меня могли вылететь мозги. После промывки по письменному согласию меня отвезли в клинику, в которой я до этого наблюдался. Пока меня вели по дому, краем глаза я увидел напуганную семью и капли крови по всему полу. Именно это стало главной причиной моего согласия. Семья была напугана, и лучшее, что я мог сделать, это покинуть дом, чтобы они почувствовали себя в безопасности. Это мне помог понять психиатр, который со мной все это время говорил. Мне самому это было сложно осознать.

ГЛАВА VI

В случившееся было трудно поверить, но пришлось. Реальность не оставляла выбора и заставила пройти все стадии принятия травмирующей ситуации. После осталась только пустота. Все было уже сделано, и сделано моими руками, которые для семьи были в крови любимого питомца. Более того, они все видели собственными глазами. Наверное, ненавидели меня… Само собой, теперь они опасались человека, который должен был быть главной опорой в их жизни. Я их подвел. Пусть даже это была чужая для меня семья, но другой у меня в этом мире не было и быть не могло. Самый большой стыд я испытывал перед Олей. Она так верила в меня, вкладывала всю свою любовь и заботу, что я начал пропитываться к ней чувствами и желать оправдать ее ожидания. Но не оправдал…

Меня положили в наблюдательную палату. Всю ночь я не мог уснуть, поскольку уже успел выспаться. В комнате кто-то пыхтел, постоянно ворочаясь, но я не реагировал, поскольку был подавлен случившимся. Меня не стали привязывать: то ли потому, что я не представлял серьезной угрозы, поскольку действовал из-за отравления и его последствия были купированы, то ли потому, что санитары просто устали постоянно это делать. В любом случае, я мог передвигаться по палате. Когда я встал, чтобы пройтись, один из пациентов замычал, с трудом фокусируя на мне внимание. Его поведение напоминало аменцию, которой свойственны растерянность, бессвязность мышления и речи, хаотичные движения. Я лишь равнодушно посмотрел на него и подошел к окну, в которое заглядывала полная луна. Ей удавалось осветить ночь, делая ее не такой страшной для тех, кто боится темноты. Практически все можно было рассмотреть, хоть и с немного навязчивыми функциональными галлюцинациями, вроде собаки в кустах, силуэта человека у дороги или движущихся горящих глаз.

В своей голове я перебирал слова, которые мог бы сказать Ольге при встрече. Но все, что я пробовал сказать, казалось недостаточным. Я брал то одну позицию, то другую, но каждая подвергалась разрушительной критике, которую я сам обрушивал на самого себя, делая это вместо моей семьи, чтобы таким образом искупить вину. Это был акт самоистязания. Мне хотелось освободиться от тяжелого бремени. Так прошел час, два... Затем я устал стоять у окна и прилег. В раздумьях уснул, когда окончательно утомился мучить себя.

Утром меня привели к Семену Алексеевичу.

– Недолго пустовала ваша кровать, – произнес доктор.

– Что это было? – спросил я.

– Психофармакологический делирий. Вам ведь назвали диагноз, насколько я знаю. Верно?

– Рецидивы? – коротко спросил я.

– Исключено. При условии, – произнес доктор, заострив мое внимание, – что вы больше не будете, не глядя, пить таблетки жены, которые предназначались для лечения гипертонии. Также я бы вам не советовал пить и употреблять наркотические вещества. Это может стать спусковым крючком.

– Хорошо, – задумчиво произнес я.

– В анамнезе не указано, что вы видели в момент измененного состояния сознания. Может, вы мне сейчас расскажете?

– Там было черное существо. Демон. Остальное смутно помню. Он хотел, чтобы я куда-то пошел.

– Знаете, куда?

– Нет.

– Может быть, есть какие-нибудь предположения?

– Нет. Я уже думал об этом. Нет.

– Голос мужской, женский? Как вы его слышали? Внутри вас, или сам демон был источником звука?

– Я… не знаю, – неуверенно произнес я, осознавая, что даже не помню этого.

– Ну, хорошо. Мы вас пока переведем в общую палату и понаблюдаем. Вашей семье нужно оправиться, а нам – убедиться, что вы более не вернетесь к этому состоянию. И, кстати, вы что-нибудь вспомнили о своей жизни? Не было второй личности? Галлюцинаций, помимо последнего эпизода?

– Нет. Ничего такого, – ответил я, погруженный в свои мысли.

– Сань, как мужик мужику: не кори себя. Психика – тонкая вещь, которую легко сбить. К сожалению, это случилось. Жизнь от этого не остановилась. Что бы там ни привиделось, ты пытался защитить семью, и они это видели. Конечно, они пока в шоке, но скоро это пройдет. Все наладится.

В ответ я кивнул головой и вышел из кабинета. В памяти начали всплывать некоторые моменты из вчерашнего инцидента. Демон бегал за мной… Бедный пес! Он бегал, потому что думал, что я с ним играю, был явно весел, а я, когда он подбежал, всадил в него нож по самую рукоятку... Что может быть хуже такого предательства?! Он просто искренне любил меня и был рад мне. Просто рад и счастлив. Вот оно какое, предательство искренней любви от человека, которого он столько лет считал своим вожаком! Убил ни за что... Только это стало занимать мои мысли. Я почти не ел, не пил, не ходил на прогулку, не подходил к окну, а просто лежал весь день в позе эмбриона и думал о ситуации, с которой не справился. Я занял жизнь человека в его теле и столько всего натворил, что было даже страшно представить, что мог бы почувствовать мой двойник, окажись он вновь в своей шкуре. Это просто какое-то безумие.

Пациенты не глумились надо мной, как это могло бы быть в так называемом нормальном обществе. Здесь каждый был заложником собственной болезни, от которой страдал и потому не испытывал радости от чужого несчастья. Некоторые пациенты пробовали поговорить, но я их проигнорировал. Они не обиделись. Здесь такое было нормой – не отвечать и не реагировать, потому что даже в дневное время, когда человек лежит с открытыми глазами, его сознание может путаться: различные ложные состояния, быстро вторгаясь в общую картину мира, совершенно перепутывают ее содержание, не давая реально оценивать ситуацию и обстановку, в которой находится человек, терзаемый муками своего расшатанного здоровья.

Вечером у меня измерили давление. Опросили. Я безучастно на все ответил и отправился обратно давить матрас. Время шло медленно и не собиралось куда-либо торопиться. Так длилось до тех пор, пока привычный распорядок дня не нарушил скрип в коридоре. По ассоциациям мне показалось, что кто-то чем-то скребет по стенам. Причем, довольно сильно. Я продолжил лежать, но уже раздраженный, поскольку мое самобичевание нарушили. Скрежет приближался. Я злился сильнее, дожидаясь, когда он прекратится. Про себя думал: как им вообще в голову пришло в психиатрической больнице провоцировать больных на безумие, нажимая на спусковой крючок резким звуком, да еще и такого характера?! Это же может привести к массовой истерии! И, стоило мне только об этом подумать, как послышался крик пациентов. Они начали бегать. Послышался глухой шум и удары, а я, подняв глаза вверх, подумал, не желая отвлекаться: «Ну вот, идиоты! Так и знал». Но затем звук оказался совсем рядом, сопровождаясь приблизившимися криками. Шум был настолько громкий, что он резал слух. Я подскочил, чтобы закричать «Какого черта?!», и увидел демона, который был весь в крови и внутренностях пациентов. Некоторые из них в панике пытались спрятаться за тумбочки, вытянув перед собой трясущиеся руки, кто-то пытался заткнуть уши, взяв подушки, считая, что это все происходит у него в голове, а кто-то рвался в уже разбитое окно.

– Она тебя ждет! – сказал демон.

Я попятился, ничего не говоря и в панике перебирая попадающиеся под руки стулья. Демон резко двинулся на меня, через мгновение оказался прямо передо мной и лапой вцепился мне в голову, с силой ее сжимая. Я вскричал, на что демон только зарычал и, повернувшись, болтая меня, как тряпичную марионетку, потащил за собой, чуть ли не сворачивая мне шею. Боль разливалась по голове, груди, плечам. Я начал задыхаться. Из головы у меня текла кровь, попадая в рот. Затем я увидел, как по пальцам демона стекает чей-то мозг. Причем, он тек в паре сантиметров от моих глаз. Я громко вскричал, пытаясь вырвать свою голову, уже не понимая, чьи это мозги: тех, кого он уже успел убить, или мои собственные. Демон продолжал тащить меня в тот же подвал, в который он меня затаскивал во сне. По пути я успел ухватиться рукой за швабру, ударил ею демона, на что он меня мотнул и чуть не сломал мне шею. Я выпустил швабру. Поддался. Демон швырнул меня к стене. Она была уже расколочена, а рядом с ней лежал обнаженный труп Оли. Я подбежал к ней, попытался привести ее в чувство, но все было бестолку. У нее не было внутренностей. Тело было разорвано изнутри, словно демон вселился в нее, пришел в больницу, разбил стену и пробудился, чтобы заставить меня пойти с ним. Я противился. Вцепившись в разорванное тело жены, я прижал ее к себе и закричал, чтобы демон был проклят. Демон присел, очень громко рыча, рыком разрывая мой слух, а я еще сильнее вцепился в Олю и произнес про себя: «Гори все огнем без нее!» Но ничего не произошло... Когда я открыл глаза, то увидел палату. Был вечер. Передо мной сидел пациент и смотрел на меня, наклонив голову на бок. Я отпустил подушку и расслабил поджатые ноги. Это был всего лишь страшный сон.

– Пойдем мерить давление, – произнесла медсестра.

Я выдохнул, испытывая дежа вю, и последовал за медсестрой. Давление было для меня относительно высоким – 160/90, как, собственно, и сердцебиение. Меня попросили посидеть некоторое время. Когда перемерили, давление снизилось до 130/90, сердцебиение также снизилось. Мне сказали, чтобы я сообщил кому-нибудь, если самочувствие станет ухудшаться. Я кивнул в ответ и отправился обратно.

Ночью я снова не спал. Таблетки не давали мне отследить мое натуральное самочувствие, из-за чего ночь для меня становилась временем, когда я бодрствовал. Я сидел на подоконнике и смотрел в окно. Пейзаж был давно изучен. На улице все спало, и даже ветер не донимал весеннюю листву, оставшуюся с осени. Фонари лениво светили вдоль улицы для людей, которые давно уже спали и не думали, что где-то для них в этом мире горят путеводные огни.

Кошмары приходят к человеку, когда он игнорирует какие-то чувства или эмоции, подавляя их в себе или пытаясь запихнуть в дальний угол. Но энергия есть энергия, она не может исчезнуть сама по себе. Чем дальше человек ее запихивает, тем более глубинные структуры она затрагивает, переворачивая все существо человека. Когда она накапливается до определенного уровня, который является критическим для человека, кошмары и тревоги начинают приобретать предметность, выражая себя в том, чего человек боится, поскольку ассоциативные ряды относят негатив к негативу и выносят скопившийся ком, который больше не умещается в человеке, во что-то такое, что для человека носит именно негативный характер. Таким образом, человек сам рождает своих монстров, когда пытается не замечать маленькое чудовище, растущее внутри него. Сначала все будет относительно легко. Забил это куда-то в угол и отвлекся, считая, что само пройдет, а потом оно постепенно начинает не помещаться в том пространстве, которое человек для него определил. Оно будет занимать и отнимать все больше важных пространств, при этом изменяя сущность самого пространства, нанося ему глубинный ущерб, который может уже никогда не исправиться, оставляя там чудовищные разрушения. Так полученная психотравма, которая не была пережита или раскрыта в своем существе, станет с годами потихоньку расти, врастая в человека и изменяя его с учетом своей предыстории. Он может даже и не заметить ее, поскольку при медленном сращивании изменения не видят даже окружающие. Личность от этого не становится здоровой, но и больной ее трудно назвать, потому что возникает симбиоз сущности человека и вредителя. Это как пустить жить под кожу червя и дать ему карт-бланш. Я своего монстра кормил собой. Отрезал от себя куски и бросал ему, наклоняясь с солонкой, чтобы создать комфортные условия для роста. Монстр рос и проникал во все, не желая оставаться в тени. Пытался стать мной. Преследовавший меня демон был тем, что я создал для спасения, но что игнорировал, когда отказывался вернуться назад, потому что мое подсознание хотело жить истинной жизнью, а не навязанной чужой. Демон разрушал этот мир, чтобы выгнать меня туда, где мне на самом деле было место. Мое подсознание противилось, потому что отвергало тот мир, где считало себя чужим, а я, кажется, какой-то частью начал в него вживаться. Начал семью называть семьей, а Олю принимать за жену. Попытки понять случившееся стали, скорее, для галочки и успокоения демона, который на самом деле понимал, что происходит, даже давал мне шанс одуматься, но потом получал тофу, а тофу – это лишь имитация еды, без запаха и вкуса. Она, конечно, дает чувство насыщения, но позволяет разве что существовать, не имея в жизни красок.

За окном я начал замечать силуэт демона. Он разглядывал клинику со стороны. Я видел его. Он смотрел на меня, но не решался проникнуть. Возможно, он намекал, что я наконец-то должен попытаться узнать, что находится за той чертовой стеной, к которой он меня постоянно притаскивал в моих снах, ведь он тащил меня целенаправленно именно туда, а значит, знал, что там что-то есть и пытался мне сказать. Я об этом думал, смотрел на демона, а он растворился в блике светящихся фар машины, проезжающей в ночи и не знающей, что там, на улице, совсем близко от них, находится страшное существо. Тем временем начал проявляться рассвет, просыпаясь на горизонте. Небо светлело, и я отправился в кровать, делая вид, будто всю ночь спал. Ночные мысли также начали таять вслед за рассветом. Как обычно, когда ночь уже позади, перестаешь думать о тьме и строишь планы, потому что следующая ночь еще далеко, а день уже так ощутим: лежит утренней росой на листве и дает надежду, что теперь уже все позади и бояться больше нечего.

ГЛАВА VII

– Ну, как вы себя чувствуете? Что-нибудь беспокоит? – спросил меня Семен Алексеевич утром, когда я к нему пришел. Я посмотрел на край стола, вспоминая бессонные ночи и демона, появившегося уже в этом мире.

– Нет. Ничего не беспокоит. Сон только немного сбился. А так… все в порядке, – ответил я, не желая, чтобы меня продолжали держать в клинике.

– Во сне не потеете? Не бывает одышки после пробуждения? Тревога? Панические атаки?

– Нет-нет. Все как раньше. Оля не звонила?

– Звонила. Каждый день звонит. Сегодня вечером хочет приехать. Встретиться с вами и убедиться, что вы в порядке. Вы готовы увидеться с ней?

– Да, конечно! Да. Готов! – ответил я сбивчиво.

– Вы не думали, откуда взялся демон и чего он хочет? Куда зовет?

– Ну… думаю, демон – это мое олицетворение внутреннего мотива вернуться в прошлую жизнь.

– Выходит, вы хотите остаться здесь? Вы ведь не идете за ним.

– По всей видимости, да.

– Допустим, была бы возможность вернуться в прошлую жизнь, о которой вы говорили, или остаться в этой. Что бы вы предпочли?

– В этой, – ответил я, секунду подумав. – Остался бы в этой.

– Почему?

– Меня пугает прошлая жизнь. А когда я с Олей, мне спокойно. Не нужно никуда бежать и кем-то быть, чтобы что-то кому-то доказать или объяснить. Она, безусловно, меня принимает, и здесь я меньше всего испортил жизнь. Тут я могу просто жить.

– Но что-то вас все равно тянет назад, иначе бы демон не появился и не звал за собой. Это глубинная тяга, и довольно сильная. Вы не думали, что она может начать разрушать этот мир и все, что вам здесь дорого? Начнет затягивать обратно.

– Будь так, меня бы тогда не тянуло к Оле. Поэтому нет, я так не думаю. Да и агрессия была бы направлена на жену, а этого нет. Так что – нет.

– Мне сказали, у вас вчера было высокое артериальное давление и сердцебиение, а также вы спали до этого. Оно должно было подняться на несколько единиц после пробуждения, но не настолько сильно, и сердце не должно было так стучать. То есть, вы были очень сильно напряжены. Также у вас сбит сон, раз вы спали днем. Почему вы мне недоговариваете? – спокойно спросил Семен Алексеевич с легкой улыбкой в знак доброго расположения. – Я хочу вам помочь, и только.

Тут я понял, что врать психиатру не было смысла. Не получилось бы. Он живет тем, что работает с людьми каждый день, пытаясь понять, что они чувствуют, а моя ложь – это, скорее, палка в спицы разогнанного велосипеда. Ничего хорошего от такой затеи ждать не придется, если я продолжу настаивать на своем.

– Что ж, вы правы. Мне действительно снится демон. Он тянет меня в подвал и хочет, чтобы я разбил стену, за которой находится какая-то комната, и, как только я туда вхожу, сон обрывается. Причем, демон тащит меня туда силой. Сначала он не трогал пациентов, но в последнем сне он уничтожал все на своем пути. Также у той стены, к которой меня тащил демон, был труп Оли. Вот такое мне снится. Мне кажется, это переживание стресса, который случился, поэтому я не стал рассматривать это, как что-то серьезное. Ведь, рассказав вам это, сколько я еще здесь пробуду? Вы меня точно оставите.

– Думаете, лучше будет, если вы все это унесете домой? А если демон начнет проявляться дома и разрушать дом? Если Оля станет преградой для демона, и он уничтожит все, что вам дорого? Вы знаете, что кошмары нельзя игнорировать? Это внутренние сигналы, которые посылаются подсознанием для того, чтобы разгрузиться и предупредить о том, что внутри все не так уж и хорошо. Они нужны, чтобы пережить какую-то противоречивую ситуацию, заключенную внутри вас, и дать образный намек, который можете понять только вы, потому что кошмары находятся в системе ваших собственных знаков, поэтому на них нужно обращать внимание в первую очередь вам, чтобы понять, что конкретно вы в себе стараетесь не замечать. Если бы у человека не было кошмаров, психика уже сработала бы в реальности в различных формах помрачения сознания и прочих каких-нибудь вещей, которые выбросили бы скопившийся эмоциональный сгусток в реальность в виде трагических событий. Кошмары происходили бы в реальности. Как пример – белая горячка при алкогольной интоксикации.

– Я это понимаю, – виновато ответил я.

– Но?

– Но почему-то не хочу думать об этом. Хочу остаться здесь.

– И все же, вам нужно подумать. Попробуйте понять сущность сна. Узнайте, что является мотивом демона. Тогда можно будет как-то справиться с преследующими вас кошмарами. Хорошо?

– Хорошо, – ответил я.

Из кабинета я вынес не столько необходимость разобраться в своих кошмарах, это и так было понятно, сколько то, что скоро должна была придти Оля. Это заняло все мои мысли. Даже прошедший мимо пациент, который кричал, что меня кто-то и где-то ждет, не заставил меня остановиться. Оля для меня теперь была важнее каких-то кошмаров, которые не давали спокойно спать и еще недавно заставили жестоко убить собаку. Я успел обжиться в мире, пропитаться чувствами, и это стало для меня важнее, чем надвигающаяся буря, сметающая все на своем пути. С виду это выглядело так, будто я от нее отвернулся: и все, ее будто нет, не вижу бурю – нет проблем. И чем ближе буря подбиралась, направив на меня огромный смерч, тем сильнее я старался ее не замечать, делая вид, что обычная жизнь возможна. Люди вокруг прятались по домам, бегали по улице, а я настойчиво игнорировал происходящее, уходя в анозогнозию, где человек не видит своего заболевания или расстройства, даже если ему его демонстрируют в упор.

Перебрав в мыслях, что скажу Оле, я пришел к выводу, что лучше будет сказать все, как есть, но только не говорить о демоне. Я боялся, что демон может напугать Ольгу, и она от меня закроется, потому что будет сильно бояться. Особенно после пережитого, когда она своими глазами видела, что может произойти, если демон появится вновь. Да и раз она сама хочет приехать и все это время узнавала, как я, то, значит, она хочет меня принять даже таким.

Время тянулось, нервы меня измотали, а обед, наполнив желудок, потянул меня в сон. Причем, было ощущение, что не я сам захотел спать, а что-то меня тянуло к подушке, словно магнитом. Противиться я не стал, поскольку до прихода жены еще было достаточно времени и я хотел выспаться, чтобы лучше себя чувствовать. Так, собственно, я и поступил.

Стоило мне закрыть глаза, как меня потянуло в темноту и так сильно, словно тащило что-то неведомое. Затем настала тишина, и все на секунду остановилось. После начали пробиваться крики, шум, бормотание, лязганье металла о металл. Я открыл глаза, глубоко вдохнув, и оказался уже не в палате, как обычно, а на лестнице, весь перепачканный кровью и держащий в руках кувалду с желтой ручкой. Все было так реально и непривычно для сна: я смотрел по сторонам и поражался четкости, словно это было взаправду. Глазами искал демона, как советовал мне психиатр, но масштаб действий поражал. Пациенты клиники что-то кричали, стонали, держались за головы, качались в углу, прятались, и все явно были взбудоражены. Я спускался по лестнице и все еще не мог встретить демона. Санитары лежали с размозженными головами. Двери были заперты. Я решил спуститься к месту, куда меня постоянно водил демон, и посмотреть, что там находится за стеной. Когда шел, четко ощущал запах крови, идущий от моей одежды, и липкость ручки на кувалде. Кровь густела. Спустившись, я увидел разорванное тело Оли, как в моем старом сне. У нее были сломаны руки и ноги. Вспорот живот каким-то куском уголка и вытащены кишки. Глаза ее были открыты, а на лице застыл ужас. Я приблизился к ней, дотронулся… она была так реальна, словно это не было сновидением. Понимая, что меня в любой момент может выкинуть в реальность, я принялся долбить стену. С каждым ударом я непривычно чувствовал усталость, а стена не поддавалась. Я ударял, снова, и снова, и снова, но стена не разбивалась. Устав, я остановился отдохнуть, но сразу же понял, что я устал во сне! Это вызвало во мне тревогу и неприятное чувство в груди, словно я боялся подумать, что это не сон, а реальность. Я приблизился к Ольге, посмотрел в ее потухшие изумрудные глаза и попытался представить, что она моргнула. Ничего не произошло. Я снял ее черные туфли и попробовал прочитать название фирмы. Большими буквами было написано K.O.V.E. И тут мое сердце заколотилось так бешено, что аж дыхание сперло и я с трудом успевал выхватывать воздух. Взбежав наверх по лестнице, я попробовал найти любой текст, который можно было прочитать, чтобы проверить, сон это или то, чего я боялся больше всего. Вбежав в комнату, я нашел первый попавшийся листок и принялся читать. Руки задрожали. Лист выпал. Мне удалось прочесть текст, но верить я все же отказывался и тогда попробовал причинить себе боль: ударил несильно кувалдой по руке. Было не слишком больно. Затем я ударил сильно и прочувствовал силу удара вместе с нашедшей на меня паникой. Я не понимал, что случилось. Выбежал в коридор, начал расспрашивать пациентов, но они были не в себе и ничего не могли рассказать. За окнами послышался звук сирен. Подбежав к окну, я увидел несколько подъехавших нарядов полиции, которые спешно выгружались и готовились штурмовать психиатрическую больницу. Я начал понимать, что все это уже не было сном. Убийцей был я. За долбаной стеной ничего на самом деле не было. Демон просто исчез, разрушив мой мир. Он вытеснил меня в пустоту за то, что я вытеснил его, и заставил меня жить в той реальности, в которой заставлял его жить я.