Текст книги "Переживая прошлое 2"
Автор книги: Александр Косачев
Жанры:
Роман
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)
От всех этих мыслей я начал беспокоиться, что вдруг моей жизни, которой я живу, на самом деле нет и я всего лишь в каком-то забвении, которое может вскоре исчезнуть. Конечно, жизнь нельзя было назвать медом, многим она показалась бы не самой приятной в разных аспектах, а в ситуации с Таней – особенно, но я искренне любил Таню, причем, до безумия, в котором был бы даже рад остаться, лишь бы не терять свое счастье. Мир вокруг был странным, но я был настоящим: я любил душу, а не тело. И даже если Таня – моя самая большая иллюзия, то в пекло реальность: я готов был утопать в мире, которого нет. Какой, к черту, смысл в реальности самой по себе? Человек всего лишь живет внутри своей головы всю жизнь и никогда из нее не выходит, а лишь проецирует внутренний образ и перебирает роли. Уж лучше осмысленная иллюзия, чем пустая жизнь, которой многие предпочитают обмазываться, словно теплым шоколадом, на деле воняющим дерьмом. Стоит заговорить о платонической любви, как многие воротят нос, говоря, что это не отношения, это ерунда. Но ерунда – это узкий мир, в котором человек не чувствует ничего, кроме плоских ощущений от механических воздействий. Многие настолько глухи, что даже не понимают, что в красоте грубо, а что – пошло. И, казалось бы, как судить, ведь это нераздельные вещи, просто разные крайности; да только и в крайностях есть перевес: человек не ваза, тело быстро стареет, а душа почти неизменна, и, стоит покачнуться фарфоровому образу, покрыться трещинами, как ваза становится ненужной. Отношения ради отношений, не глупо ли?
Ближе к концу рабочего дня, когда я уже собирался уходить, мне снова написал Александр. Прислал фотографии гаража, какой-то гроб и прочие вещи. Написал, как все хочет сделать. Мне, конечно, было понятно, что и почему у него происходит, но больше удивляла его замороченность на смерти как таковой. Я ему об этом написал, на что он ответил, что хочет уйти романтично. Я сначала хотел объяснить, что он просто сублимирует стресс, но потом решил, что не буду много расписывать, и отделался своим опытом суицида из книг. По тексту было понятно, что общение со мной его успокаивает, ведь мои слова давали ему надежду, а мне это было разве что будущим опытом, если все снова повторилось бы с возвращением в прошлое. Так или иначе, мы получали каждый свое. Потом он попросил однажды где-нибудь упомянуть его текст, который он скинул, попрощался и ушел в офлайн.
– Если бы ты мог дать себе совет для новой жизни, – спросила Таня с экрана, – какой бы ты дал?
– Ну, – произнес я, обходя лужи на тротуаре, – найти такую цель в жизни, ради которой было бы не жаль умереть. Не тратить себя на пустые отношения.
– Не тратить себя на отношения? – спросила Таня с некоторым напряжением.
– На пустые.
– Что ты под этим понимаешь?
– Ну, в отношениях человек теряет очень много сил. Своей цели он так и не достигнет. По сути, проживет жизнь ради отношений. Как по мне, они должны помогать развиваться, а не поглощать человека, забирая у него весь мир.
– Да? – вопросительно произнесла Таня. – А у нас как?
– Я довел рукописи до состояния книг, стал психиатром, как и хотел.
– Саш, только не обижайся... Рукописи были написаны другим человеком, а выучиться на психиатра – не такая уж большая цель.
– Да нет, Тань…
Только я хотел произнести что-то оправдательное на Танин упрек, как вдруг понял, что она права. Жизнь была потрачена на отношения. Вся жизнь. От этого рука расслабилась, и телефон чуть не выпал. Затем я услышал, как меня зовет Таня.
– Не обижайся, пожалуйста! Я не хотела, – сказала она встревоженно.
– Да нет, ты права.
– В смысле? – удивилась она, на секунду впав в ступор. – Как это права?! Это случилось? Случилось?! Ты сказал, что я права?!
– Да-да, ты права. Ты и правда права.
– Повтори громче, я не слышу. Давай!
– Ты права! – почти крикнул я. Люди вокруг обернулись.
– Этот день войдет в историю!
– А что бы ты себе посоветовала? – сказал я, вспомнив суть разговора.
– О, кстати! Я долго-долго думала над этим. Вопрос, как оказалось, не такой уж простой, как может показаться. Когда задумываешься, что бы я себе посоветовала в следующую жизнь… вот так смотришь и думаешь, где же я повернула не туда, а потом понимаешь, что собираешься посоветовать исправить какую-то ошибку в этой жизни, а не дать хороший совет.
– Ну, давай, скажи уже, – не выдержал я, – хватит резонерства.
– Чего?
– Ближе к делу давай!
– Ладно. Поначалу я хотела посоветовать себе не уезжать, чтобы мы остались вместе. А потом поняла, что это попытки исправить ошибку прожитой жизни, а не важный момент, который мне действительно пригодился бы в следующий раз.
– Да Таня, блин! Говори уже!
– Не спешить жить, – произнесла она невозмутимо. Мы на несколько секунд замолчали. Я ждал продолжения, а она ждала моей реакции.
– Это все?
– Да.
– То есть, столько рассуждений, чтобы сказать это?
– Да.
– Это шутка?
– Нет. Главное – не спешить жить.
– Знаешь, по-моему, важнее то, что ты поняла, пока думала, чем то, что ты решила посоветовать.
– О чем ты?
– Советы на следующую жизнь – это попытка исправить совершенные ошибки. Та же ситуация, что и с родителями, которые хотят через детей исправить свои ошибки, не учитывая желания детей.
– Это у тебя в книге было.
– Да?
– Нет. Я пошутила. Ты бы не додумался! – произнесла Таня и рассмеялась.
– Ты опять со своими шутками?!
– Ой, Саш, у тебя это... у носа. Вытри, – с серьезным лицом сказала Таня.
– Что? – Я принялся вытирать, но на руке ничего не было, а Таня громко рассмеялась:
– Два – ноль! Два – ноль! Сашка отсталый, Сашка отсталый!
– Ой, и в кого ты такая дура, а?!
– Когда мы встретились, я нормальной была. Это с тобой вон как крыша съехала, с твоими прошлыми жизнями. Ты и в психушку устроился, чтобы к своим поближе. Родная стихия, – смеялась Таня. И до меня вдруг начало доходить, почему моя жизнь была связана с психиатрическими больницами.
– Кажется, ты снова права, – задумчиво произнес я.
– Опять, что ли?! Когда это я успела?
– Психиатрические больницы – мир, в котором я не кажусь чужим. Поэтому меня туда тянет. Каждый чертов раз!
– Не мытьем, так катаньем! Не врачом, так пациентом! Не здоровым, так больным!
– Знаешь, я уж начал сомневаться в реальности этого мира.
– А ты думал, это сон, что ли?
– Была такая версия.
– Сон длиною в целую жизнь и без резких скачков в событиях?
– Ну, да.
– Саш, это и есть жизнь. Даже если потом ты узнаешь, что тебе это все приснилось, ты это прожил. Ну, а я не женщина тогда, а богиня! – произнесла Таня и снова рассмеялась.
– Женщина-хохотун.
– Зато вон какая умная!
– Угу. Чудурковатая.
– Я тебе покушать сварила, – поворачивая камеру телефона к плите, на которой стояла кастрюля, сказала Таня. И я увидел демона у нее за спиной.
– Тань? – встревоженно произнес я.
– Ну, что? Все, я поняла. Не буду на больное давить.
– Поверни камеру еще раз к плите.
– Ладно, смотри. Вон твой суп, – еле сдерживая смех, произнесла она. Демона не было. И то ли мне показалось, то ли он был там на самом деле, но меня это отрезвило. Я впервые увидел то самое черное существо из рукописей.
Мне было трудно говорить, поскольку я постоянно думал о демоне и его появлении. Попросил Таню включить веб-камеру на ноутбуке и установил запись на ночь, чтобы, на всякий случай, знать, что случилось, пока я не смотрел. И постоянно посматривал, все ли с ней хорошо. Так возникла тревога. До панических атак с такой жизнью было уже недалеко.
– У меня не выходит из головы слово на букву «п». Ты говорил его, – сказала Таня, когда я вернулся домой и проверил на экране, все ли с ней в порядке.
– На «п»? Какое слово?
– Когда я пыталась сказать, что посоветовала бы себе. Ты меня еще остановил. Что ты сказал?
– Когда ты не могла сформулировать? Я сказал «резонерство».
– Точно! Резонерство! Оно самое!
– На «п», говоришь?
– Ну, я не виновата, что всегда так: вспоминаешь на одну букву, а оно всегда на другую!
– Это преске вю. Французское слово, – сказал я. Таня молча смотрела на меня и ждала продолжения. – Так случается, когда мозг не успевает задействовать звуковую часть информации и воспроизводит сначала смысловую информацию, затем ощущения и так далее. В общем, порядок неточный.
– Что?
– Короче, слово либо давно не использовалось, либо использовалось очень мало, и потому привязки были очень слабы, чтобы вспомнить сразу. А на другую букву, потому что… не знаю, почему. Сбой ассоциаций со звуком, наверное.
– Пеноренство... А что это? Зачем ты меня так обозвал? – сказала она, улыбаясь. Я рассмеялся:
– Резонерство! Запомни: ре-зо-нер-ство! Это значит рассуждения ради рассуждений. Такой вид нарушения мышления.
– То есть, я того? Все? Пропала Таня? – спрашивала она.
– Нет, что ты! У любого человека встречаются все симптомы любых психических патологий, просто разница в продолжительности и выраженности. Это нормально. Психическая патология – это когда симптомы становятся постоянными и сильно выраженными. А с тобой все хорошо.
– Ну, ладно. Успокоил.
– Ты лучше скажи: билет заказала? – спросил я.
– Да, заказала. Завтра в районе обеда вылет.
– Хорошо. Молодец.
– Я так нервничаю, ты бы знал, – сказала Таня. – Наверное, не усну.
– Так вот почему ты такая хохотушка сегодня! Нервы, да?
– Да, вероятно. Представляешь, мы правда встретимся! – сказала Таня, и из глаз ее потекли слезы. – Я столько… я так люблю тебя! Очень хочу прикоснуться к тебе. Меня прямо разрывает изнутри. Горло сковывает. Даже говорить тяжело.
– В этот раз получится. Я сам очень переживаю. Должно быть все хорошо.
Мы переживали о встрече и боялись, как бы чего не вышло. Вроде все было хорошо, мы даже смогли купить билеты. Все складывалось, как у обычных людей, которые решили встретиться. Никаких помех. Это нельзя было сравнить с тем, что случалось раньше, когда любая попытка сразу же встречала преграду. Мы бились о стену, понимая, что колотимся вместе, но, чем сильнее колотились, тем жестче жизнь давала отпор. В этот раз такого не было. Мы были этим напуганы, потому что не знали, как себя вести и каково это, когда все идет так, как задумано. Может, демон и был причиной, которая должна была нас подтолкнуть друг к другу, или, может, я должен был просто испугаться и решиться? Ведь все это не могло длиться вечно, мы должны были встретиться, рано или поздно. Ну, или в свое время. Не важно. Должны были!
В небе светила луна. Таня уже спала. Я смотрел в окно, и мне казалось, что я узнаю в этом моменте того себя, который был когда в психиатрической больнице и смотрел из окна клиники, думая о том, как вернуться в эту жизнь. Сейчас я был в ней, в своей жизни, и ждал встречи с самой лучшей женщиной, которую я когда-либо знал. Она всегда для меня что-то значила. Я видел это в рукописях, которые у меня были. Мне казалось, я знал ее всю жизнь и мы созданы друг для друга. Наверное, в какой-то момент человек находит того самого в веренице жизней и проходит с ним сотни испытаний. Может, для этого все и нужно, чтобы найти то самое. А если это не тот человек, все бы разрушилось на какой-нибудь трудности. И страшно думать, что испытания могут выкинуть еще что-то более ужасное. Надеюсь, я смогу доказать и себе, и Тане, и жизни, что я достоин ее. Конечно, все это выглядит глупо – жизнь на чувствах, такие пылкие мысли, но что еще нужно человеку, когда весь мир лежит у ног и нужно его с кем-то разделить? Счастливыми в одиночку люди не бывают.
Ночью одеяло буквально обжигало меня, оставляя красные следы, а в комнате было очень трудно дышать, словно она была переполнена угарным газом. До этого мне снилось, что я был в гараже, фото которого мне скидывал Александр, и туда кто-то вошел. От этого я испытал страх, а затем бросил зажигалку. Везде появился огонь. Стало больно. И я проснулся… понимая, что, скорее всего, у меня скопился стресс от переживаний о встрече с Таней и под впечатлением от рассказа, потому все это и произошло этой ночью. Но это было так реально, словно я и правда там был. Мне нужен был воздух. На часах – полшестого утра. Александра как раз уже не должно было быть, поскольку он должен был умереть полчаса назад. Я думал об этом, а в голове играла какая-то песня, словно звук шел из телефона:
А когда всё угаснет, как разобраться потом в темноте?
Как найти виноватого? Кто-то из нас двоих...
Лучше бы тебя и не было, лучше тебя и нет.
Слова было очень трудно запомнить. Условно я мог разобрать мотив песни, но никак не мог уцепиться за фразы. Разобрал только последнюю строчку и по ней смог найти саму песню: 4sgm и VBT – Солнце. Раньше я их не слышал, но песня мне понравилась. Возникало знакомое чувство при ее прослушивании, и первая ассоциация с ней была – Москва. Что это было, я даже близко не понимал, но и не заморачивался особо, потому что отвлекся на экран ноутбука. Соединение было прервано. Таня должна была уже проснуться и готовиться к вылету, все должно было быть включено, и мы должны были, как обычно, общаться. Пересмотрев запись, я увидел, что камеру в ванной столкнул кот, потом он начал бегать по комнате, Таня бросила в него подушкой, но промазала мимо кота и подушка попала по ноутбуку. Крышка закрылась, связь прервалась. Все бытовое, но чувство было тревожным. Сердце у меня застыло и сжималось с какой-то болью, словно в ней были маленькие кристаллы льда.
Подождав в тяжелом одиночестве полчаса, я не выдержал и позвонил Тане. Один звонок, два, три… Через шесть или семь я понял, что звонить бесполезно. Начал ждать. Время тянулось медленно. Таня должна была уже несколько раз выйти на связь, но ее все не было. Время подходило к тому моменту, когда она должна была выехать из дома, но все равно ее не было в сети. Я начал беспокоиться еще сильнее и бояться, что демон был предвестником не солнца, а бури, но ничего не мог привязать к нему, так как он никак себя не выдавал в каких-либо деталях. Не выдержав, я написал ее брату, Витале. Сказал, что Таня не выходит на связь и что это не нормально, и попросил его проверить, не случилось ли чего-нибудь. Он ответил, что вечером заглянет к ней. Мне, конечно, хотелось знать прямо сейчас, но других вариантов не было. Пришлось ждать. Так постепенно время дошло и до моего вылета. Я собрался и полетел из Челябинска в Москву. По пути слушал нашу песню, стараясь думать, что все в порядке.
Пока я летел, связи не было, и я никак не мог узнать, зашел ли Виталя к Тане или нет. Телефон садился. Поискав зарядник, чтобы по прилету была возможность зарядить телефон, я не нашел шнура с блоком. Внешний аккумулятор также остался дома. Я оказался без связи. Таню придется встречать буквально вслепую. С этими ночными переживаниями я забыл собрать сумку и подготовить вещи, чтобы можно было не переживать о том, хватит ли мне батареи на телефоне или все ли у меня с собой и взял ли я вообще паспорт. К счастью, я его взял. И не только его: я мог даже свободно слетать к Тане, поскольку хватало и денег и документов.
Незнание – вещь удивительная и довольно странная. С человеком оно проводит удивительную игру. Не знать правду очень болезненно, но не знать некоторые вещи бывает даже полезно. Люди хотят знать о том, что может угрожать им опасностью, и всячески пытаются разобраться в этом, но, к сожалению, порой игнорируют очевидную информацию, которая противоречит их доводам. Так, допустим, при анозогнозии человек с парализованной конечностью будет рассказывать, как гнет пальцы на руках, и даже будет говорить, что чувствует, но пальцы двигаться в этот момент не будут. Как, собственно, и алкоголик, который будет уверять, что может перестать пить в любой момент, но просто не хочет, ведь у него нет повода и желания кому-то что-то доказывать. Это и страшно, и забавно, но в норме анозогнозия присутствует в каждом человеке. Те же атеисты, которые уверяют, что бога нет, хотя сознание при вскрытии головы никак не проявляется, или теисты, которым вполне хватает записей в так называемых священных книгах и которые даже не пытаются разобраться, во что на самом деле безоговорочно верят. Современные люди находятся на стадии развития, где все еще очень низкий уровень сознания и способность к его развитию биологически затруднена. Человеку приходится многие вещи сводить к простым рецептам: сказал страшную вещь, сплюнул три раза, постучал по дереву столько же – и все, теперь не сбудется или, наоборот, могло бы сбыться. Игнорирование фактов происходит из-за страха человека потерять почву под ногами, в которую он верит. Из-за этого он всячески пытается защититься от любой информации, которая могла бы ему навредить. Это базовый механизм, который человек еще не научился преодолевать, и потому, если он читает, то читает то, что ему интересно, что подтверждало бы его точку зрения, и ему крайне трудно заставить себя читать то, что может противоречить его вере.
Так же случилось и со мной. Когда я прилетел, нужно было ждать еще около двух часов до прилета Тани, и я решил, что раз телефона нет, значит, так и надо. Это хорошо. Ведь ничего плохого на видео не было. Всего лишь кот, который решил ночью поиграть и спровоцировал то, что спровоцировал. Ничего сверхъестественного. Так я себя убеждал целый час. Потом проголодался на нервах, перекусил немного, прогулялся по аэропорту, несколько раз сверился с рейсом и временем, чтобы точно подойти и встретить Таню. Удивить ее. О зарядке я даже и не думал. Да и зачем она? Все ведь хорошо, иначе я бы почувствовал, что случилось что-то ужасное. Люди чувствуют такое. А все, что у меня было, – переживания. То, что я чувствовал ночью, – ну, так это эмоции, нервы, впечатления, выход стресса, и ничего более. Демон в Таниных снах не проявлялся в последние дни – разве это не знак, что все хорошо?
Время подошло, но пассажиров из Таниного самолета все еще не было. Я стоял возле терминала, из которого должна была выйти Таня, и с нетерпением ожидал ее появления. Трудно представить что-то более утомительное, чем стоять и ожидать чего-то, когда время уже наступило, но ты все еще продолжаешь ждать, будь то поход к стоматологу, в банк, в справочное бюро или, как в моем случае, ожидание в аэропорту. Однако ничто не длится вечно: стали выходить люди, то обнимаясь со встречающими, то просто выходя, то растерянно глядя по сторонам. Тани среди них не было. Я смотрел в лица чужих, совершенно незнакомых людей и нигде не мог встретить любимые черты. В какой-то момент мне даже показалось, что я увидел Таню, сердце бешено заколотилось, но, присмотревшись, я понял, что это была не она. Люди закончились. Двери закрыли. Тани не было. Я, обеспокоенный, подбежал к работнице аэропорта и спросил, все ли пассажиры вышли из самолета. Она ответила, что все. Я побежал в справочное, и там уже выяснилось, что я ошибся рейсом и прождал совсем другой. Как оказалось, нужный мне рейс уже больше часа был в Москве. Понимая, что прошляпил встречу, я пробежался по всему аэропорту, осматривая всех, кто попадался на глаза. Но снова ничего. А потом я увидел, как девушка заряжает телефон.
– Здравствуйте, извините, – начал я, – вы не продаете зарядник?
– Что? – удивилась она.
– Я готов купить зарядник за сколько скажете. Мне нужно срочно зарядить телефон. У меня должна была прилететь жена, но аккумулятор сел и я проворонил ее рейс. Она где-то ходит, и я не могу ее найти. Продадите?
– Так есть магазин на первом этаже. Можно купить там.
– Спа… – начал говорить я, но девушка перебила:
– Можете зарядить моим, я все равно здесь еще минимум два часа. Включите телефон и сможете позвонить жене.
Конечно, я согласился, поскольку это ускоряло процесс. Телефон начал заряжаться, меня потянуло избавиться от нервов, и я начал рассказывать, как так вышло. В процессе общения мы познакомились. Девушку звали Оля. У нее были черные волосы, которые слегка ложились на плечи, изумрудные глаза, небольшая родинка в виде птички на шее и очень приятный, знакомый голос, словно я ее откуда-то знал.
– Мы никогда не встречались? – спросила Оля. – Вы мне кажетесь знакомым.
– Да, – ответил я, включая телефон, – у меня тоже такое чувство. Только я никак не могу вспомнить, где мог вас видеть.
Оля задумалась, а на мой телефон начали поступать сообщения о непринятых вызовах. Номер был неизвестным, но звонков было порядка двадцати трех. Кто-то очень настойчиво пытался до меня дозвониться. Номер был не российским.
– Здравствуйте, вы мне звонили, – сказал я, набрав его.
– Сань, это Виталя. Ты куда пропал? Тут… – Он говорил сбивчиво, будто с комом в горле.
– Что случилось? Таня вылетела? Или она дома?
– Тани больше нет. Таня… она… Кровь из ушей. Тут… Врачи сказали, что она поскользнулась… и сломала основание черепа, когда выходила из душа.
– Она жива? – не желая верить в случившееся, спросил я.
– Тани нет… Таня умерла.
У меня подкосились ноги, и я сел на какую-то тумбу, на которой у нас с Олей лежали сумки. В голове все рушилось. Все мысли, что были до этого, о том, что все хорошо, резко исчезли, и я впал в прострацию, ничего больше не замечая. В голове мелькала мысль, что это не конец, что мы можем встретиться и все вернется в следующей жизни, что она умерла здесь, а не вообще, что это исправимо, но эмоции и ощущения были другими. Мне казалось, я потерял ее навсегда, словно внутри что-то оборвали, какую-то связь с чем-то вечным. На сердце был холод. Мышца словно сжималась с кристаллами льда и ранилась от каждого сокращения. Я ошибся в своих чувствах и мыслях. Я потерял ту самую…
– Что-то случилось? – спросила Оля. – Вы в порядке?
– Что? – переспросил я, отвлекшись.
– У вас слезы потекли, и вы перестали реагировать на внешний мир, – произнесла Оля.
– Моя жена умерла, – сказал я шепотом.
– Что?
– Таня умерла, – ответил я громче. Оля растерялась. Присела передо мной и, глядя мне в глаза, сказала:
– Хотите, я вам воды принесу? Давайте? Я сейчас…
Оля ушла, а я беспомощно смотрел на свои руки, словно что-то мог изменить, но не изменил, и потому все так случилось. На безымянном пальце золотом блестело кольцо, которое мне купила Таня. Внутри было написано: «Я люблю тебя, до смерти и после». Эти слова заставили меня улыбнуться, но тут же из меня рекой полились слезы. Мне стало горько. Я осознавал, что можно все изменить, что это не конец нашей истории и мы встретимся, обязательно встретимся… но внутри что-то жертвенно кричало, нагоняя страх того, что ее не стало в этот раз навсегда. Будто теперь в этом бесконечном мире мне придется идти одному.
– Вот, держите, – сказала Оля, вернувшись.
– Спасибо, – с трудом выговорил я сквозь ком в горле.
– Как вы?
В ответ я лишь помотал головой. Пассажиры, ожидающие рейс, посматривали на нас. Мне было плевать, что кто-то видит мои слезы. Теперь на все было плевать. Оля дала мне бумажный платок и обняла меня, поглаживая по спине. Я чувствовал в ней что-то знакомое. У меня внутри все сбивалось. Боль побеждала, но что-то внутри ощущало какую-то связь с незнакомой девушкой. Она что-то говорила, даже не знаю, о чем, я не слышал ее. В голове уже созревало решение отправиться вслед за Таней.
– Куда вы теперь? На похороны, наверное?
– Да, – ответил я, решив напоследок осмотреть ее комнату, проверить, что там было и не было ли демона, который мог быть к этому причастен.
– Она откуда должна была прилететь?
– Из Германии. Я полечу в Германию…
После этих слов я спустился со второго этажа к кассам и приобрел билет в город, в котором жила Таня. Написал Витале, чтобы он меня встретил. Он согласился. Время шло теперь иначе. Мир приобрел другие цвета. Тусклые, конечно, но время уже не мучило. Я понимал, что больше спешить некуда, и просто дожидался своего рейса. В какой-то степени, я даже боялся того, что прилечу к ней и увижу ее. После стольких лет бесплодных попыток и разочарований – вот так просто после ее смерти увидеть лишь оболочку, которой она пользовалась, и понять, что смог с ней встретиться только потому, что она умерла, а не потому, что жизнь разрешила… Это было чудовищно. Это разочаровывало.
– Мой рейс, – сказала Оля и посмотрела на меня, а затем переписала мой номер телефона. – Вы звоните мне, если что.
– Угу, – ответил я и дежурно улыбнулся, принимая лист из блокнота, на котором был ее номер.
После ухода Оли пришло спокойствие. Причем, какое-то мертвое. Чтобы не слышать его, я включил плеер. В наушниках заиграла песня, но не dom!No, а та, которую я слышал во сне. В ней что-то было. У меня появилось какое-то дежа вю, словно я уже был в подобной ситуации, был в этом аэропорту и на этой тумбе и у меня заряжался телефон. Затем я вспомнил про свой смартфон, обернулся и увидел, что Оля оставила мне зарядник. Ее рейс уже отправился. Я устало посмотрел на заряжающийся телефон и увидел в нем одиночество, которого не было, пока Таня была жива. Мы столько лет провели вместе за тысячи километров друг от друга, что совсем забыли, как выглядит другая жизнь: как ощущается поцелуй на губах, как дрожит тело от прикосновений и как слово «люблю» звучит не из телефона…
ГЛАВА XVI
Уже в самолете я пожалел, что решил полететь на похороны. Мир без Тани был для меня в тягость, и все, о чем я думал, как бы скорее вернуться в прошлое. Таня должна была быть там. Должна, потому что умерла случайно. Из-за ее смерти меня все раздражало, все стало неинтересным: бутерброды в самолете не лезли в горло, сок я тоже не смог выпить, а попытка соседа разговорить меня закончилась ничем. Было плевать, вежливо или нет я молчу: какая разница, я все равно скоро умру, и это перестанет иметь какой-либо смысл. А то, там что кто-то подумает… да какая, к черту, разница?! Этого уже все равно почти нет. Просто нужно, чтобы меня убили, вот и все.
Я был потерян. Мне не хотелось ничего делать, и даже сама смерть уже казалась тягостной. Для этого нужно было прилагать какие-то усилия, иметь какой-то интерес, а мне было трудно даже нажать на кнопку, чтобы песня в плеере сменилась и перестала играть уже второй час подряд. В памяти всплыли слова о совете, который я дал бы себе в следующую жизнь: найти цель, ради которой не жаль было бы умереть, и не тратить жизнь на пустые отношения. Сейчас до меня дошло, что нужно искать цель, ради которой хотелось бы жить, а не умереть. Умереть ведь легко. Легче, чем жить, когда жизнь идет наперекосяк. Вот ты умер – и нет проблем, потому что нет тебя, а вот жить, несмотря на то, что вся жизнь – сплошная проблема, которая пытается тебя растоптать, а ты все равно упираешься, – это другая жизнь. Настоящая!
Когда Таня советовала не спешить жить, я ее не понял. Осознание пришло позже. Люди торопятся закончить школу, университет, образовать семью, достичь какой-то цели, выплатить кредит, дождаться заработной платы и еще многих разных вещей. Но даже не понимают, что торопятся умереть из-за того, что свобода им болезненно рвет раны, оставленные стереотипами общества. А что они видели в этой жизни? Лишь состояние спешки и внутренней неудовлетворенности. Жизнь ведь идет не от цели до цели, это люди ее так определили; в реальной жизни главная цель – жить. Так к чему эта спешка? Создать семью – и бежать на две работы, чтобы дети не знали отца? Создать семью – и не находить времени на жену, а потом упрекать ее, как она выглядит? Сойтись с кем попало, лишь бы кто-то не подумал о том, что ты неудачник – и всю жизнь терпеть этого человека? Потратить всю жизнь на хорошо оплачиваемую, но нелюбимую работу, убеждая себя в том, что семье нужны деньги, а не отец или мать? Стараться как можно скорее выплатить кредит, взятый на двадцать лет, и не видеть ничего, кроме внеурочной работы по выходным, теряя целый мир под ногами? Может, люди ведут войны именно потому, что просто несчастны… счастливые люди не воюют и не хотят войны. Счастливые люди хотят жить! Пока мы с Таней были за тысячи километров, мы были вместе и были по-своему счастливы. Мы жили. Деньги не были заработаны не потому, что не получалось, как я наконец-то понял на исходе своей истории, а потому, что не было такой цели. Таня хоть и не разбиралась в словах и терминах так, как я, но она была мудрее человека, который много прожил и много прочитал. Оказывается, не нужно сильно углубляться в науку, чтобы понять жизнь. Просто нужно не спешить жить и найти своего человека.
По прилету меня встретил Виталя. Я ему рассказал, почему был недоступен, а он рассказал, как нашел Таню в ванной комнате. Меня немного подташнивало, кружилась голова: сказались джетлаг, дистресс и голод. Город я не успел осмотреть из-за плохого самочувствия, но заметил отличия в градостроительстве.
– Можешь пожить это время у нас, если хочешь, – сказал Виталя, когда мы уже подъезжали.
– Я буду у Тани, – коротко ответил я.
Виталя привез меня к Тане. Она жила отдельно. В ее дом я не сразу вошел. Некоторое время постоял на пороге, осматривая прихожую и вспоминая, как видел это место на видео. Затем прошелся по коридору, зашел в ванную, на кухню и после – в комнату, которая была отделана, как у меня. Она была похожей, но не такой. На видео этого не было заметно. Рассматривая вещи, я прошелся по ней, едва коснулся постели. Мне казалось, будто я находился в другой жизни. Мне так хотелось попасть в этот дом, что, попав в него, я будто потерялся. Он оказался каким-то чужим. Без Тани стало так тихо и одиноко, что жизнь казалась уже не жизнью, а пресным существованием. Было ощущение ненужности. Обреченности.
В комнате на полке лежали обвязанные красной лентой несколько пачек писем, которые я ей слал. На последней был лист бумаги, а нем – надпись: «Прости». Больше ничего не было, даже подписи. Что это значило, кому это было адресовано и зачем – мне не было известно. Да и за что мне ее прощать, если Таня была безупречна?! В остальном ничего странного в доме не было. Я продолжал чувствовать себя чужим и испытывал сильнейшее желание скорее уехать.
К вечеру я на ломанном английском вызвал такси и уехал в аэропорт. Сел на ближайший рейс и вернулся домой, оставив записку с извинениями. Написал, что не могу видеть Таню такой и что у меня сдали нервы. Вышел из всех социальных сетей и отключил телефон. Встретился с парой друзей, рассказал им о случившемся и попросил их меня утопить, но они мне отказали, заявив, что я просто переживаю потерю любимого человека и мне нужно успокоиться. Предприняв еще пару попыток и предлагая деньги, получил тот же ответ. Люди боялись убивать. Кто-то говорил, что это грешно, кто-то боялся последствий, кто-то говорил, что это просто игра моего воображения и мне нужно просто прийти в себя. Поздно вечером я свалился без сил на кровать и уснул. Организм больше не выдерживал. Ко мне не приходил демон и даже не снились сны. Ночью я спал, словно убитый, но, к моему несчастью, оставался живым.
