Текст книги "Наихудший сценарий (СИ)"

Автор книги: Александр Машошин

– Сослуживцы завидуют чужим успехам и радуются неудачам. Так у нас заведено. Всегда готовы подставить ногу, так у вас говорят, кажется? А Повелитель… Он, конечно, меня ценит, заботится. Постольку поскольку я эффективный инструмент исполнения его замыслов. Самому всю Галактику не проконтролировать. Но он всегда держит в уме вероятность того, что я не справлюсь, и придётся меня заменить. Элементарный прагматизм.

– М-да, не хотел бы я работать среди такого коллектива… и с таким начальником, извини, конечно.

– Всё лучше, чем быть совершенно одной. И потом, для фосера сейчас не так уж много возможностей устроиться. Либо Имперская канцелярия, либо ведомство Вейдера, либо бегать и прятаться.

– Тоже аргумент, – согласился я. В той, прежней жизни император Палпатин приказал уничтожить Осоку сразу по возвращении из Неизвестных территорий. Здесь, по всей видимости, не случилась сама эта экспедиция, и Вейдер разыскал тогруту раньше, лишив шефа возможности с ней расправиться под благовидным предлогом.

Погоня в гиперпространстве – занятие вовсе не увлекательное, не в пример гонкам в обычном космосе. Белая муть за стёклами блистера, и никакой информации о преследуемом, пока имперские посты контроля не засекут его выход на досвет в какой-нибудь системе. Зато мы с Осокой вновь оказались вдвоём на корабле, почти как тогда, на Льянском пути. Да что почти, временами ситуация напоминала те дни один в один. Осока заново знакомилась со мной, я был ей интересен, пока что. Я понимал, что ожидать от неё – такой неё – симпатии или дружеских чувств глупо. По крайней мере, так скоро. Рассчитывать сейчас можно было только на любопытство и, как бы это назвать, комфортность общения, что ли. Ситы ведь эгоисты, собственные эмоции у них всегда на первом месте. К счастью, у меня в рукаве имелись два роскошных туза: я знал всё или почти всё о её прошлом и очень многое о характере, привычках, вкусах. Кое-что изменилось, но не так уж сильно. Помогала мне и Падме, оставаясь невидимой и неслышимой для гостьи. Осоку сильно впечатлил накрытый в гостиной обед из её самых любимых блюд. Наверное, пользоваться подобным преимуществом против бедной беззащитной девушки нехорошо, только… кто это здесь беззащитная? Она при желании могла уничтожить меня одним щелчком, как муху. В глубине души мне было страшно с ней спорить, очень страшно. А что делать? Раз приняв подобную линию поведения, следовало её придерживаться, тем более, что она принесла успех. Осока не отказалась со мной встретиться, что уже было немало…

– Ты думаешь о ком-то, о ком тебе больно вспоминать, – заметила вдруг Осока. Ох. Наивно было рассчитывать, что она не почует мои эмоции.

– Ну… да, – не стал отрицать я.

– Она умерла?

– Возможно, да, возможно, нет. Не хочу это обсуждать.

– Тогда забудь. К чему тратить силы на пустые рефлексии? Этим ты только выводишь себя из формы.

– Что же, по-твоему, вообще ничего не помнить и не чувствовать?

– То, что не можешь вспоминать с лёгкостью, следует отбросить, – уверенно сказала она. – Иначе только увязнешь в самокопаниях. А её ты этим не вернёшь.

– Одним этим – нет. Но приложу все усилия и найду способ. Именно потому, что не могу вспоминать о ней так… – я покрутил пальцами в воздухе, – легко.

– Упрямец.

– Кто бы говорил!

– Да, у меня тоже это есть, – кивнула она. – Поэтому желаю тебе справиться.

Сигнал даталинка привлёк наше внимание. Служба слежения прислала информацию. Корабль Френца Баки вынырнул в системе Центарес, провёл коррекцию и ушёл на путь Триллус.

– Тривиально, – констатировала Осока. – Хочет затеряться в пространстве хаттов.

– Или наталкивает нас на такие рассуждения. А сам возьмёт и из района Сай Мирта повернёт на Мёрхану и Тионский кластер.

– Там нет проверенных путей… хотя, кого это останавливало? Вполне, вполне. На какое время он нас опережает?

– Час или около того, – назвал я завышенную цифру. В этот момент на куполе блистера прямо за головой моей визави возникла светящаяся надпись:

Можем срезать по местному без выхода. Абьин, Ганзик.

"Спасибо, сестрёнка", – улыбнулся я про себя. Вызвал на малый проектор карту сектора, отыскал нужные звёзды, показал Осоке: – Есть идея. Вот тут, от Абьина, идёт местная трасса на Ганзик, на неё можно скорректироваться, не выходя на досвет. Сэкономим время.

– Бывал здесь? Что ж, действуй. Главное не влететь в аномалию или тень пылевого облака.

Поскольку в гиперпространстве не существует "нормальных" трёх измерений, поворот здесь – не просто "право на борт", а весьма сложная операция, требующая тонких манипуляций мощностью и фазами инверторов гиперпривода. Откровенно говоря, без Падме я бы на такое не отважился, по мне проще выскочить в нормальные измерения и пожертвовать двумя тоннами энергоносителя на новый вход, уже в правильном направлении. Кузине, наоборот, нравились такие манёвры, как и ювелирные выныривания в заданной точке, да и странно было бы, если бы она, будучи кораблём, боялась летать. Сама Падме описывала это как стремительный подводный заплыв сквозь быстрое течение, намного приятнее, чем "купание" в затхлой атмосфере какой-нибудь планеты. Пока она производила вторую коррекцию, переходя с местной трассы на Триллусский путь, я подсчитал время. Прошу меня извинить, а ведь мы его обгоняем!

– Где выходим? На Сай Мирт? – спросил я.

– Подожди-подожди… – вяло помахала рукой Осока, глаза её были прикрыты, тело расслаблено в кресле. Я затаил дыхание, чтобы не мешать ей советоваться с Силой. Наконец, она глубоко вздохнула и произнесла: – Чад! Выйти надо в системе Чад. Ты был прав, он держит путь на Мёрхану.

– Не долетит, – сказал я.

В системе Чад, той самой, откуда происходил похожий на летучих мышей разумный вид чадра-фэн, я незаметно для Осоки включил маскировку и запустил на пульте обратный отсчёт. Сорок три минуты с секундами.

– Мне почему-то кажется, что класс твоего гиперпривода не 0.5, а ближе к 0.4, – заметила Осока.

– Никому не рассказывай, хорошо?

– Ну, раз ты просишь… – отозвалась она и заговорила о другом.

Силуэт малого охотника, напоминающий перевёрнутое корыто с тремя цилиндрами досветовых двигателей на "ласточкином хвосте" кормового кронштейна возник из гипера на четыре минуты позже расчётного времени: должно быть, при коррекции мистер Бака замешкался с повторным прыжком.

– Не упусти! – предупредила Осока. Я только фыркнул: интегральная рукоять управления двигателями уже была на переднем упоре, стебельки плазменных двигателей сами сдвинулись следом. Ускорение в три с половиной тысячи единиц, максимальное на такой заправке. Расстояние стремительно сокращалось. Сенсоры беглого чиновника засекли наш ионный след, он развернулся и тоже дал форсаж. Насколько я помнил, генератор охотника заряжал накопители для прыжка примерно за шесть минут. Работа досветовых двигателей увеличивала это время… как и включённые Френцем Бакой дефлекторные щиты.

– Живьём? – спросил я.

– Желательно.

– Тогда ракетами не будем, шкурку можно попортить.

С десяти тысяч метров я открыл огонь из крыльевых установок. В электронно-оптическом увеличении было видно, как вспыхивает радужными бликами защитное поле от ударов плазмы и искрит при попадании из ионных пушек. В обычных боестолкновениях мы редко пользовались "ионками", разрушая щиты при помощи ракет и добивая плазмопушками, сейчас – требовалась некоторая осторожность. Когда щит лопнул, я аккуратно вывел из строя сначала гиперпривод – его местонахождение на этом типе корабля мне было известно точно – потом один за другим досветовые двигатели. Осока дважды щёлкнула кнопкой управления комлинка:

– Сдавайтесь, Френц Бака!

– Чтобы быть казнённым? – долетел в ответ нервный тенор. – Лучше добивайте сразу, мадам.

– Не дурите, Френц! Вы же знаете, что можете избежать казни. Вернёте украденное – останетесь живы.

– И подохну на рудниках Безнадёги? Какая добрая ситская женщина!

– Стыкуйся с ним, – велела Осока уже мне. Я дал тягу, разворачивая "Амидалу" таким образом, чтобы подойти к посудине Баки "валетом", только так её можно было схватить всеми лапами. Беглец попытался вывернуться, давая импульсы уцелевшими двигателями ориентации, но наш корабль, хоть и превышал охотник размерами и массой, был способен на гораздо более быстрые эволюции.

"Внимание! Генератор объекта выведен на критический режим!" – загорелась надпись на центральной секции пульта.

– Быстрее! – Осока сбросила ботильоны, извлекла из сумочки мечи и тонкий металлический поясок, застегнула на талии. – Вернусь на борт – немедленно уходи на полной тяге!

– Такая же чумовая, как и раньше, – вздохнула Падме, когда дверь рубки сомкнулась за тогрутой. – Штурмовать корабль босиком…

– Лишнее свидетельство того, что изменилась она не так уж сильно, – я придавил кнопку на ручке управления двигателем, заставляя систему стабилизации уравнять нашу скорость с кораблём беглеца, зажал ориентацию, плавно и быстро двинул "Амидалу" вправо, затем вниз. Сухой стук двенадцати замков передался по корпусу.

– Молодец. Я ахнуть не успела, – улыбнулась голограмма.

– И зайца можно научить курить. Успеем?

– Судя по фону генератора, у нас не больше двух минут.

В окне голокамеры хвостового отсека я увидел, как в "стакан" нижнего шлюза из стыковочного узла, как пробка из бутылки, вылетел мужчина в светлом сюртуке и брюках в крапинку. Следом впрыгнула Осока. Она потянулась к панели интеркома, я, не дожидаясь сигнала, перекрыл диафрагму люка и расцепил замки. Фонтан ударившего из люка воздуха оттолкнул корабли друг от друга, а спустя секунду малый охотник остался далеко за нашей кормой. Вовремя. Выведенный на "прыжковый" режим генератор начал плавиться и взорвался, оставив от охотника облако обломков причудливой конфигурации.

– Ты просто молния! – сказал я в интерком.

– Ага, спасибо, – откликнулась Осока, глядя прямо в глазок объектива. – Этого где можно запереть?

– Подними его на центральную палубу и посади в каюту налево.

– Ну, вот так, примерно, и приходится работать, – сказала она, входя в рубку. – Включи дальнюю связь, будь добр. Я доложу начальству.

Я наблюдал, как она становится в фокус передатчика напротив большого голопроектора, преклоняет колено перед возникшей над линзой зловещей чёрной фигурой в шлеме.

– Задание выполнено, Повелитель.

– Ты справилась, – прогудел в ответ Вейдер. Видимо, это у него означало похвалу. Продолжил: – Беглеца сдай на ближайшую базу флота, пусть доставят ко мне срочно.

– Да, Повелитель.

– Сама отправляйся на Бонадан, по прибытии свяжись со мной, – распорядился Вейдер. И внезапно спросил: – На чём ты летела?

– Наняла частника, Повелитель. Подвернулся быстрый корабль.

– Если нравится корабль – забирай его себе. От частника избавься удобным тебе способом.

– Да, Повелитель.

Чёрная фигура исчезла. Я смотрел на Осоку. Она выпрямилась, повернула голову, наши взгляды встретились. Пауза. Потом она махнула рукой:

– Ой, слушай его больше! Он же сит.

– А ты – его ученица, – сказал я.

– Никакая я не ученица!! Наши наставнические отношения закончились ещё в Храме, когда меня выкинули под зад коленом! И вообще, ему нельзя иметь учеников, пока он сам ученик Императора. Правило Дарта Бэйна.

– Вот именно, что пока. Когда он прикончит Старого Лиса, ему потребуется собственная ученица. А кандидатура – под рукой. Так какой способ более удобен для Вас, Госпожа? Отправите на Кессель или проявите милосердие и придушите прямо здесь?

– Дурак!! – выкрикнула она и почти бегом покинула рубочный зал.

– Ещё один хороший признак, – тихо произнёс я. – Не выполнила прямой приказ хозяина.

– А ты не был уверен в этом, – заметила Падме, возникая рядом. – Ты испугался, я чувствую.

– Чувствует она! – фыркнул я. – Ещё одна домашняя джедайка выискалась на мою голову.

– Я, на минуточку, порождение Силы. А с тобой мы родственники, к тому же. Что, скажешь, не испугался?

– Ну, да, да! Ещё бы нет, она здесь почти пятнадцать лет ему служит! Запросто могла и подчиниться.

– На самом деле, с формальной точки зрения, прямого приказа не было, – заметила юридически образованная Падме. – Вейдер оставил ей лазейку. Всегда можно сказать, что корабль не очень-то и понравился.

– Пусть так, – кивнул я. – Но решение, всё же, приняла она. Где она там, что делает?

– В каюте, дуется.

– Ага, – как Вовка в тридевятом царстве, сказал я. Подошёл к двери каюты, сенсор на ней горел жёлтым. Заперто. Осока, разумеется, не знала, что на моё-то нажатие дверь откроется всё равно, как её ни запирай. Я поднёс палец… и нажал соседний сенсор, звонка.

– Что? – донеслось из репродуктора.

– Госпожа. К какой базе держим курс?

– Васкиро.

– Да, Госпожа, – я убрал с сенсора палец, повернулся и двинулся в сторону рубки.

Сзади прошуршала открываемая дверь.

– Почему ты постоянно пытаешься меня уколоть, поддеть? – сердито спросила Осока.

– Не знаю, – оборачиваясь, пожал я плечами. – Может, потому, что ты мне непараллельна? Меня бесит, что такая замечательная девушка служит этим…

– Бесит? – не дала мне закончить Осока. – В таком случае, тебе прямая дорога к нам.

– Ну, не бесит, огорчает до такой степени, что выводит из равновесия, – поправился я. – Ты-то тоже к словам не цепляйся.

– В подобных материях терминология очень важна. Словами "гнев" и "бешенство" бросаться не следует.

– Твоя правда, – согласился я. И, повинуясь внезапному порыву, протянул ей руку, не для пожатия, а ладонью вверх: – Мир?

– Мир! – она хлопнула легонько по подставленной ладони. Войдя в рубку, взглянула в блистер и удивлённо покосилась на меня: – Мы уже в гиперпространстве?

Ох уж мне эти самостоятельные корабли и сестрицы-голограммы! Не могла повременить с прыжком! Нужно было как-то выкручиваться.

– Можно подумать, здесь ближайших баз мильон, – небрежно произнёс я. – Столица сектора от нас гораздо дальше.

– Зачем же спрашивал??

– Мало ли… – выдержав взгляд серо-голубых глаз, я добавил, словно капитулируя: – Откровенно говоря, надеялся как-то прекратить нашу размолвку.

– Тебе удалось, – она взошла на подиум, опустилась в правое кресло. – Сделай мне каф. И покажи, как добраться до функции видеонаблюдения. Пожалуйста.

– Видеонаблюдение у нас вот здесь, – показал я курсором, про себя отметив, что пункты "Апартаменты 1" и "Апартаменты 2" Падме из списка убрала заблаговременно. Спустившись вниз, я сунулся было в служебную комнату правого борта, где располагались санузел, умывальник и вход в одну из спасательных капсул, намереваясь готовить напиток, но оказалось, что в этом нет необходимости. Вездесущая кузина сунула мне в руки поднос-лоток с двумя дымящимися чашками, одними губами произнесла: "Иди, иди" и растаяла.

– Так быстро? – удивилась Осока. Вдохнула аромат, попробовала и пришла в ещё большее удивление: – Что за чудо?

Я только улыбнулся. Настоящий кофе, в том числе, растворимый, у жителей освоенной Галактики всегда вызывает такую реакцию. Тот "Ячменный колос", что здесь называют каф, только пахнет похоже, а вкусом отличается разительно.

– Что поделывает арестованный? – спросил я.

– Завалился на койку в сапогах, как последний уголовник. А ещё замминистра!

Падме, наверняка, была возмущена поведением пленника – она за меньшие прегрешения, бывало, читала нам нотации – а поделать с мерзавцем не могла ничего. То есть, это я так полагал. Минуты летели, казнокрад уснул, а мы с Осокой увлеклись философским разговором.

– Ты снова рассуждаешь о вещах, о которых мало что знаешь! – горячилась тогрута. – Или понимаешь абсолютно неверно.

– Так объясни мне, – попросил я. – Подоходчивее.

– Попытаюсь. Вот ты говоришь о Силе, как о чём-то почти одушевлённом. Добро, зло… Оно существует для нас, личностей, а для Силы эти понятия неприменимы. Это стихия, она – как… огонь. Помню, в детстве, ещё до Храма, мать пела мне одну древнюю балладу:

 
Из заоблачных высей и трещин глубоких,
Из разверзшихся гор приходили к вам боги.
Было с неба на землю похищено пламя,
Но до этого долго я жил под ногами.
 
 
Я – огонь, я огонь, но среди пустоты,
Это я, это я – свет далёкой звезды.
 
 
Разрывая хребты, что стояли веками,
Бьёт стеною о стены подземное пламя.
Но костры, что в ночи собирали вас вместе,
Выводили из мрачных пещер на поверхность.
 
 
Словно сердце, пылает в пурпурных глубинах
Пламя светлых алмазов и тёмных рубинов.
Но подгорные гномы у жарких печей
Красоту их вплавляют в рукояти мечей.
 
 
Затянула полнеба гарь лесного пожара,
И застывшая лава под ногами дрожала.
Но свечою горит моё пламя в оконце,
И огромным костром поднимается солнце.
 
 
Я – огонь, я огонь, но среди пустоты,
Это я, это я – свет далёкой звезды.[2]2
  Я – Огонь! – Светлана «Алькор» Никифорова.


[Закрыть]
 

Она помолчала и добавила:

– Вот и спрашивается…

– Я понял. Теперь понял. Очень образно. Кстати, не знал, что у профессора Ирис есть и музыкальный талант.

– Есть, в отличие от меня. Погоди, а ты и её знал?

– Совсем немного. Злишься на неё? – зная ответ, который дала на этот вопрос другая, прежняя Осока, я специально задал его.

– За что? – сказала она. – Мать продукт своей эпохи, она считала, что Орден для меня – благо. Может быть, и к лучшему, что я не пошла по её стопам. Она, похоже, готовила меня к научной карьере.

– Почему ты так думаешь?

– К четырём годам я знала арифметику, три языка и три алфавита, ничего так? – усмехнулась она. – Пло Кун буквально выпал в осадок, когда меня тестировал. В Ордене мне это здорово помогло. Между прочим, твой язык я стала учить именно потому, что знала Храмовый, довольно много общего.

– Он не совсем мой, я тебе уже говорил.

– Правильно, правильно, стандартом считается то, как говорят на Бреге, Батаеве и Ильмене, а на других планетах свои диалекты. Странно, столько раз бывала у вас на Набу и ни разу не слышала, чтобы на нём говорили.

– Так я же не набуанец, – улыбнулся я. – И мама Падме тоже.

– А откуда вы? Какой сектор?

– Это вне секторов, далеко за Илумом.

– В пространстве чиссов, что ли?

– Да, примерно тот район. Ха-ха, погляди на своего арестанта!

– А? Что? – она оглянулась на окно голокамеры, отображаемое на одной из секций экран-пульта и тоже засмеялась, увидев поднимающегося с пола Баку: – Ну, звёзды наказали за гаморрство!

– Не иначе, – поддакнул я, хотя сам-то краем глаза успел увидеть, как арестант на секунду воспарил над койкой. Падме, всё же, нашла способ: дождавшись, пока наша спутница отвлеклась, отключила гравитацию в каюте, а когда упругие силы подняли мистера Баку в воздух, снова подала напряжение на линии искусственного тяготения. И он, упав на край койки, грохнулся вниз. Выражение лица арестанта было какое-то… странное. Присев на койку, он неожиданно принялся стаскивать обувь. И лишь после этого осторожно лёг снова. Интересно. Возможно, он услышал голос во сне? Ну, сестрица, ну, хитрунья!

Орбитальная станция, в очертаниях которой без труда можно было угадать перестроенный старый звездолёт, встретила нас образцовым порядком, чистотой и тишиной. В огромном, как грот, ангаре, где сорокапятиметровая «Амидала» терялась, словно одинокая легковушка на пустынной стоянке закрытого торгового центра, было намного меньше кораблей, чем он мог вместить. Висели на своих кронштейнах стандартные имперские истребители в количестве одной эскадрильи, с дальней стороны от них выстроились «лесенкой» четыре «скипрэя», да совсем вдалеке, у стены, стояли два небольших кореллианских грузовика, там происходило какое-то движение. Я не стал разворачивать корабль кормой, посадил как есть, потому что от дверей, ведущих внутрь станции, к нам спешил, поправляя ремень, флотский офицер высокого ранга. Его сопровождали молодой лейтенант и некто в шлеме и тактическом жилете поверх комбинезона. У этого человека была бледная, почти серая кожа, живо напомнившая мне Асаж Вентресс, узкое скуластое лицо и внимательные тёмные глаза под густой чёлкой чёрных волос почти до самых бровей.

– Заместитель начальника терминала гранд-капитан Вугол! – отрекомендовался старший чистым, почти оперным тенором. Представил и загадочного спутника: – Агент Фартман, разведывательная служба. Мы к Вашим услугам, леди.

– Хорошо, – ответила Осока. – У меня заключённый, требуется доставить его на Корусант. Когда уходит очередной транспорт с минералами?

– Гражданские рудовозы отправляются каждые два часа, но прямо с планеты. Транспорт со стратегическим сырьём должен стартовать по графику… через шесть часов одиннадцать минут.

– Им и воспользуемся.

– Прошу в офис, оформим акт передачи. Сал! – Вугол покосился на лейтенанта. – Конвоиров для арестованного!

Четверо штурмовиков, гремя бронёй, рысью подбежали к нам, будто ждали команды прямо у дверей. Взяли Френца Баку в коробочку и во главе с Салом двинулись вперёд, в коридор.

– Бывали раньше у нас? – осведомился гранд.

– Не приходилось, – сказала Осока.

– Ничего не потеряли. Рудничная планета, маленькая станция, сплошная рутина. Ничего не происходит месяцами.

– Совсем ничего? – переспросила тогрута.

– Ах, вы о тех двух грузовиках, мэм? Отправляем вниз оборудование для устройства новых застав. Территория рудников постоянно меняется по причине выработки пластов, приходится сдвигать периметр охраны.

Он стал разглагольствовать о бандах, состоящих из нищебродов и тунеядцев, о воровстве в жилых блоках в рабочее время и хищениях оборудования из карьеров в нерабочее, как банду пытаешься схватить за хвост, а она растворяется, планета велика, всю не прочешешь. Осока слушала многословные излияния, кивала, но я заметил, что она забеспокоилась. Мне ли не знать этот прищур глаз и непроизвольное движение пальцев, будто она собирается сжать кулак и никак не может решить, нужно это делать или нет.

– Подождите, капитан, – Осока отмахнулась от Вугола и резко остановилась. – Совсем забыла! Пилот, – она повернулась ко мне и продолжала всё так же на базик, максимально деловым тоном: – Вам вовсе не обязательно идти с нами. Контракт Ваш завершён, Вы можете следовать прежним курсом.

Я опешил. На мгновение. Потому что глаза Осоки быстрым движением указали: уходи! немедленно! Увы, было слишком поздно.

– Последует. Обязательно, – произнёс гранд. В руке его появился миниатюрный бластер, простовато-добродушное выражение на лице сменилось глумливой ухмылкой: – Только придётся делать это пешком.

Дальнейшие события произошли за считанные секунды, гораздо быстрее, чем можно их описать словами. Пока Осока говорила, Вугол успел сделать целых четыре шага, оказавшись вне непосредственной досягаемости её мечей. Видимо, поэтому он так и ухмылялся, наивный чукотский юноша. Фартман, наоборот, с последним словом шефа вдруг очутился рядом со мной. Я осознал это лишь тогда, когда он выдернул у меня из кобуры мореллийский пистолет и тем же скользящим движением профессионального единоборца отступил, взяв меня на прицел бластера. В следующее мгновение один из штурмовиков умелым ударом рукояти бластера оглушил Френца Баку, тот рухнул на пол, не успев до конца оглянуться на странную фразу гранд-капитана. Одновременно под ноги нам с Осокой полетел круглый предмет. Шоковая граната! Тогрута отреагировала молниеносно. Лёгкий взмах кисти, и граната, расколов панель облицовки, исчезла в кабельном стояке. А что это за лязг? Краем глаза я увидел, как из рукавов лейтенанта Сала выскочили два тонких тросика с захватами на конце и сорвали с пояса Осоки мечи. Граната была всего лишь отвлекающим манёвром, чтобы сконцентрировать внимание тогруты на очевидной угрозе и не дать помешать Салу выполнить свой цирковой трюк. Вот вы на что рассчитывали, запоздало понял я.

Шесть бластерных стволов смотрели на нас с расстояния трёх-пяти метров. А сзади послышался топот многих ног: приближалась подмога.

– Что, сучка ситская? – почти без паузы издевательски продолжал Вугол. – Может, попробуешь отразить плазму голыми руками?

– Э, э, ребята! – сказал я, поднимая повыше руки. – Если у вас счёты с ней, какие претензии ко мне?

– Помолчи, коммерс! Ты подписал себе приговор, когда согласился её везти. Да и корабль у тебя хороший…

– То есть, вы просто хаттовы бандюки? – я сделал полшага назад, к Осоке. Дотянется? Должна!

– Зачем сквернословишь перед смертью? – покачал головой Вугол. И щёлкнул пальцами, разрешая открыть огонь.

Время растянулось, как вязкий кисель. Спица синего огня описала сложную траекторию, отбив четыре выстрела. Два из них угодили в цель – в лицо Вуголу и в колено фальшивому штурмовику. Второй взмах, падает ещё один человек в белой броне и разрубленный наискось липовый лейтенант, отскакивает назад и в сторону ловкий, как мангуст, Фартман. И тут же – болезненный вскрик. Это Осока попыталась выдернуть из мёртвой руки "лейтенанта" свои мечи, а её ударило разрядом: рукоятки оказались схвачены вместе чем-то вроде браслета. Ну, да, браслет от силовых наручников! Не зря "циркач" был в перчатках из такой щегольской блестящей ткани. Не делая больше попыток вернуть себе оружие, тогрута отбила ещё два выстрела, повредив ружьё одного из "штурмовиков", походя добила раненного в ногу и атаковала Фартмана. Тот снова уклонился, выпустив в неё два заряда плазмы, которые Осока расшвыряла синим лезвием в стороны. Я не верил своим глазам: по скорости реакции фальшивый флотский разведчик почти не уступал джедайке! Прямо вампир какой-то. Последний из конвоиров лихорадочно пытался взять тогруту на прицел, дал очередь… и угодил точно в спину своему напарнику, тому, у которого был сожжён бластер. Подхватить вместо него с пола оружие покойного Вугола бандит в броне успел, а вот выпрямился зря, схлопотав не меньше трёх зарядов с расстояния полтора метра. Конечно, спинная пластина не выдержала. А что же в это время делал я, спрашивается? Без ложной скромности скажу: догадался пригнуться, чтобы не попасть под горячую руку Осоки и ещё более горячую плазму наших противников. На полу мне попался чужой бластер, я оттолкнул его: связываться с оружием незнакомой модели может быть небезопасно. Перевалился через конвоира, дотянулся до брошенного Фартманом пистолета – фальшивый разведчик тоже не стал пользоваться чужим оружием и бросил его, освобождая руку для второго бластера. В данном случае – зря, он явно был не в курсе, что пулю меч отразить неспособен.

"Что у вас там происходит?" – зазвенел в гарнитуре взволнованный голос Падме.

– На нас немножко напали, – ответил я.

"А какого ты молчишь??"

– По-моему, это пираты, – я дважды выстрелил в бегущих на нас молодцов уголовного вида, прицелился точнее, пальнул ещё и свалил одного из них.

"Мне хоть пираты, хоть импы, хоть реблы!" – прошипела «хозяйка» корабля, и тотчас же блеснула яркая вспышка. Далёкий проём входа в ангар заволокло дымом. Следующий выстрел угодил в спину одного из атакующих. Что стало с бандитом, лучше не описывать. Энергия болта крыльевой установки равна выстрелу земной танковой пушки. Жуткая смерть, хорошо, что мгновенная. Разлетевшимися остатками плазмы зацепило ещё четырёх человек. Пятого нашла моя пуля. И тут на оставшихся налетела Осока. Бой превратился в резню. Бандиты ещё рассчитывали задавить тогруту плотностью огня… две или три секунды, пока плотность эта не упала за безвозвратным выбытием стрелков. Тут всё было ясно. Я оглянулся. Дополнительных подкреплений из глубины станции, вроде бы, не было. А где же мистер Фартман? Он сидел, прислонившись к стене, будто спящий. Шлем слетел с его головы, обнажив жёсткую шевелюру и острые, как у сефи, уши. Можно было подумать, что он без сознания, если бы не растёкшаяся под ним тёмно-красная лужа. Из груди его жутким подобием осинового кола торчал обломок трубы, оттуда лениво вытекала струйка беловатого газа. Осока, перепрыгнув через убитых, склонилась над пленником. Сделала резкий жест, будто собиралась ударить ладонью ему в переносицу. Френц Бака дёрнулся и открыл мутные глаза. Схватив его за грудки, тогрута с лёгкостью поставила его на ноги, произнесла жутким замогильным голосом:

– Туда! Беги!

Он побежал на подгибающихся ногах, повизгивая, как перепуганный щенок. Мы – следом.

– Быстрее! – Осока обращалась уже ко мне. – Их здесь ещё полно!

"Что вы там возитесь, скорее, улетаем!" – вторила в ухо Падме.

– Да вы сговорились обе! – буркнул я, стараясь, чтобы не услышала Осока. – Трапом – к двери!

"Не учи учёную. Уже развернулась".

"Амидала" стояла – нет, висела с убранными опорами – почти упираясь в стену реверсными механизмами плазменных движков. Едва мы миновали заднюю турель, плазмопушки открыли огонь вдоль коридора: похоже, там кто-то появился в пределах видимости. Ангар справа от нас горел. Валялись сорванные с кронштейнов истребители, чадили обломки "Скипрэев", а в грузовиках у дальней стены что-то отрывисто трещало и взрывалось. Знатно порезвилась здесь моя кузина, нечего сказать! Рампа, должно быть, закрылась за нами за мгновение до того, как корабль проколол силовую стенку и оказался в вакууме.

– Какой смышлёный у тебя корабль, – покачала головой Осока. – Не ожидала.

– Ага. И с характером. Чуть что не по ней, может и за борт выставить.

Осока решила, что я шучу, засмеялась… и поморщилась. Только тут я увидел, что платье на её бедре расползлось от бластерного выстрела, и в прорехе размером с ладонь чернеет ожог.

– Ты ранена? И молчишь?

– Да пустяки, заживёт, как на джедае. Этот Фартман, он нагаи, они телепаты, с ними непросто… Ты что? Пусти!

Последнее было вызвано тем, что, пинком втолкнув бывшего замминистра в кладовку левого борта – много чести снова позволять ему свинячить в каюте – я подхватил её на руки и понёс в медотсек.

– И не подумаю! – твёрдо сказал я.

– Надо, хотя бы, посмотреть, куда мы летим!

– Нормально летим. А осмотреть сначала нужно тебя.

Осока притихла, но лишь до медкапсулы.

– Я сама, – заявила она медицинскому дройду, когда тот протянул манипуляторы, собираясь убрать с краёв раны остатки одежды.

– У Вас нет медицинского образования, – отвечал дройд Герхард, не менее самостоятельный, чем корабль. – Поэтому лежите, пациентка, и делайте то, что говорит врач.

– Что-о?? Да я тебя счас вообще выключу!

– Выключить меня может лишь командир или госпожа Падме. Обрабатываю рану.

– Спасибо, я почувствовала, – язвительно сказала Осока. И спросила меня: – Он знал её при жизни?

Что тут ответить? Лгать нельзя, почувствует, поэтому я просто развёл руками, и понимай, как хочешь. Осока и поняла по-своему, проворчав:

– Оно и видно.

– Пойду, задам координаты для прыжка, – сказал я. – Идём в столицу сектора?

– Да, на Кайл. Переключи сюда связь, я отправлю сообщение о захвате базы.

– Хорошо, если только они не грохнули гипербакен.

Как в воду глядел. Бакен, обеспечивающий соединение с Голонетом и военными коммуникациями, был в системе один, на запросы он отвечал исправно, а передать ничего не мог: скорее всего, пираты – или, всё-таки, отряд Сопротивления? – потрудились над ним, сымитировав банальный отказ, чтобы не переполошить раньше времени местное население. Пока связисты вышлют ремонтную бригаду, да она долетит на своей внутрисистемной колымаге, станция будет обчищена, а пиратов простынет след.