Текст книги "Наихудший сценарий (СИ)"
Автор книги: Александр Машошин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)
Осока слушала, и по глазам её было видно, что мои речи ей совсем не по душе. Наконец, она не выдержала:
– Можно подумать, Республика была вся такая белая и пушистая! Бизнес мы, видите ли, зажимаем! А при Республике ему давали слишком много воли! Позволили целую армию против себя построить. Коррупция, говоришь? Так Империя с ней, хотя бы, борется, как и с преступностью, кстати. Не на словах, а на деле!
– Ага-ага, боретесь. Только воруют всё больше и больше, – съязвил я. – А криминальные лорды строят себе целые замки прямо на Корусанте. Или ты не в курсе?
– Алекс, Алекс, спокойнее, не надо так горячиться, – мягко сказала "мастер Тал".
– Да я спокоен, как стадо удавов! – отмахнулся я, и снова обратился к Осоке: – Ну? Скажешь, не так? Про зверства вашей доблестной военщины я вообще молчу. Помнишь зачистку Кааамаса в восемьдесят первом? А Фоллин, где в позапрошлом году Империя старательно уничтожала биологическое оружие, которое сама же там и разрабатывала??
– Я тебе тоже могу кое-что напомнить, – огрызнулась она. – Например, Набу, шестьдесят восьмой год. Или Пантору, одиннадцать лет спустя. Республика фактически бросила эти планеты на произвол судьбы!
– Это действительно так, как ни печально признавать, – вздохнула молчавшая до поры "мастер Тал".
– Не спорю, – согласился я. – Ситуацию с Панторой я вообще никогда не мог понять. Блокада Набу, по сути, была этаким "спором хозяйствующих субъектов", схваткой за ресурсы внутри Республики. У которой даже нормальной армии не было. Но тут-то уже шла война! И вдруг нейтральная, вроде бы, сторона – Торговая Федерация – совершает нападение на правоверную республиканскую планету. Ну, не было поблизости наших сил, хорошо. Почему Сенат просто не дал распоряжение считать Республику и Федерацию в состоянии войны? Имущество на планетах – конфисковать, а корабли – бить везде, где попадутся! Неймодиан это быстро бы привело в чувство.
Она тяжело вздохнула:
– Мы просто не успевали принять решение. Знаешь же, как долго тогда всё обсуждалось. И планету бы не спасли, и торговые связи нарушили… Вот Осока всё видела, не даст соврать. Осока?
Повисла пауза. Осока расширенными глазами глядела на ту, кого до сего момента считала одной из старых мастеров Ордена.
– Ты не Тал… – прошептала она. – Звёзды, это невозможно… Падме???
– Да, дружочек, это я, – голограмма приняла свой настоящий вид. – Извини за этот маскарад.
– Но как же? Не понимаю. Ты ведь не была связана с Силой! А только старые мастера…
– Я не Призрак-в-Силе, я что-то другое. У моего сознания есть физическое вместилище. Шард, соединённый с корабельным компьютером.
– Какой ужас. Но кто и как сделал такое???
– Точно мы не знаем. Брат нашёл меня в этом состоянии несколько лет назад.
– А вот братцу я сейчас хорошенько двину за обман! – Осока приподнялась с места, опершись рукой на подушку дивана. Возможно, она хотела всего лишь схватить меня за ворот и встряхнуть, но Падме не стала дожидаться и удержала её руку:
– Не надо, пожалуйста.
– А… – тогрута так и плюхнулась обратно. – Как ты это делаешь??
– Меня научил один очень мудрый наставник и друг.
– Кеноби? Он жив??
– Два года назад был жив и здоров, с тех пор мы его не видели, к сожалению.
– И ты всё это время присутствовала здесь, на корабле?
– Конечно, ведь я, по сути, и есть корабль.
– Почему же вы мне сразу… Ах, да, конечно. И я сама же добавила недоверия, когда полезла в твои сны.
– В любом случае, это уже в прошлом, – я положил руку ей на плечо. – Теперь ты понимаешь, почему я так опасаюсь встречи с Вейдером?
– Ещё бы! Ты прав, узнать о Падме он не должен ни при каких условиях. Иначе последствия могут быть…
– Какие угодно, – подсказала Падме.
– Да, у него может окончательно сорвать крышу. Ничего. Теперь я в курсе и прикрою тебя собственным блоком, чтобы он…
– Извини, – перебила Падме. – Пришло сообщение. От ребят. Ох…
– Что такое? – встревожился я, ибо страдальческое выражение лица сестры не предвещало ничего приятного.
– Читайте, – кивнула она на видеостену.
Метка письма свидетельствовала, что оно отправлено с планеты Гизер в Лантиллианском секторе, именно там находилась резиденция посредника, с которым работали мои мандалоры. Сообщение было написано на словиоски и, несмотря на лаконизм, повергло нас в состояние близкое к шоку.
Тяжело ранен командир. Везём в госпиталь.
Мы установили заказчика покушения. Это…
Я посмотрел на Осоку, она на меня. Потом глаза наши синхронно повернулись обратно к экрану, чтобы ещё раз прочесть имя. Мол. Дарт Мол.
4. О пользе авторской песни
На несколько тягучих секунд в рубке воцарилась гробовая тишина. Осока потёрла пальцами виски. Спросила глухо:
– Алекс, как думаешь, не могли твои ребята ошибиться? У нас в Инквизиции считается, что он убит в семьдесят девятом на Мандалоре.
– Исключено. К… в смысле, их командир видел его вблизи, как раз, тогда.
– Я должна немедленно доложить лорду Вейдеру.
– Конечно, – сказала Падме. – Сейчас установлю связь.
Смотреть на Осоку Тано, преклонившую колено перед чёрной голографической фигурой Тёмного Лорда, было неприятно и больно. Я невольно скрестил руки на груди: вот этого он точно от меня не дождётся, даже если мы встретимся! Почувствовал на своём плече руку сестры. Падме укоризненно покачала головой, дескать, не осуждай.
– Что-то срочное? – прогудел Вейдер.
– Повелитель, нам удалось установить, кто стоит за покушением на кавалера Ропеана. Это Дарт Мол, он жив.
Небольшая пауза.
– Информацию о том, что Мол жив, не распространять, – произнёс Тёмный Лорд. – Это государственная тайна.
О как! Сделав шаг к стене, я написал пальцем на видеопанели: "Знает??"
"Что жив – определённо, – высветила в ответ Падме. – Про Ропеана – нет, удивился".
Выдержке Осоки можно было только позавидовать. Таким же ровным голосом она спросила хозяина:
– Что мне делать, Повелитель?
– Имперская Инквизиция не должна быть вовлечена ни во что, что связано с Молом. С другой стороны, лично я был бы удовлетворён, если бы это досадное недоразумение было, наконец, устранено.
– Понимаю, – склонила голову Осока. – Никто не должен узнать.
– Срок – две стандартные недели. Не уложишься – не страшно, в другой раз. Будь предельно собрана, помни, это – Мол, он убил Квай-Гона и Визлу.
– Да, Повелитель.
Чёрная фигура исчезла. Осока смотрела на Падме.
– Осуждаешь меня? – спросила она.
Падме, прежде чем ответить, подошла, крепко обняла её, погладила кожистый "башлык" на голове тогруты. Сказала:
– Нет, что ты. Очень печально, что у тебя не отказалось другого выхода, но его ведь, действительно, не было. По крайней мере, ты сумела остаться хорошим человеком и на такой гадкой работе.
Осока осторожно высвободилась, печально произнесла:
– Знала бы ты, что мне приходится делать на этой работе, ты бы так не говорила.
– Позволь напомнить, что Реван одно время даже носил кличку "Дарт", но это не мешает нам считать его одним из самых уважаемых джедаев древности.
– Ты слишком добра ко мне!
– Ровно настолько, насколько ты заслуживаешь. Ну, что, за дело?
– За дело! – Осока с некоторым трудом, но, всё же, улыбнулась.
В этом перелёте, впервые за несколько лет, я чувствовал себя немного брошенным, что ли. На меня обращали минимум внимания: девочки общались между собой. Но разве можно было сердиться на них за это? Осока не виделась с Падме почти шестнадцать лет! Что характерно, в отличие от прошлой жизни, контакт между ними восстановился почти мгновенно. Меня это не особо удивляло: тогда, после пробуждения на "Эксисе", Падме первое время оставалась какой-то немного отстранённой, словно не до конца оттаявшей. Только после полёта на Ансион она вновь стала собой, во всяком случае, так говорили те, кто знал её во времена Республики. Сейчас я с умилением наблюдал, как восторженно смотрит на Падме Осока и как осторожно, кончиками пальцев, держит её за руку, похоже, сама не замечая этого.
Адрес логова посредника был мне известен от Корки, поэтому после приземления мы с Осокой прямиком двинулись туда. Как я и подозревал, хозяина дома не было. Соседи с нами разговаривать тоже желанием не горели, делали вид, что "никого взрослых нет дома". Осока вздохнула. Прислушалась к Силе, выбирая наиболее перспективную дверь. Вскрыла её быстрым движением мечей и Силовым толчком отправила тяжёлую дюрастиловую плиту в полёт через всю прихожую, припечатав к дальней стене подслушивающего за ней хозяина. Его жена оказалась более прыткой и успела отскочить в сторону. Собственно, она нам и была нужна, это я понял сразу: подобных дворовых сплетниц с бегающими любопытными глазками я не раз встречал дома. И не столь важно, что у этой на голове росли направленные вниз толстые костяные рога.
– Погоди, – остановил я подругу, собиравшуюся уже сграбастать хозяйку за декольте. – Мадам. По Вашему лицу вижу, что мы обратились по адресу. Вы ведь всё и про всех знаете, верно? Нам нужна информация о вашем соседе, этом ящере.
– Ничего я не знаю! – огрызнулась женщина-икточи. – Удрал ваш ящер, с вещами! Третьего дня ещё! – голос её становился всё громче, всё визгливее. – Убирайтесь отсюда, не то позову по…
– Послушай, корова, – перебил я уже не столь вежливым тоном. – По-твоему, я похож на джедая?
– Н-нет… – ответила она гораздо тише и, подумав, решила добавить: – сэр.
– А моя девушка вообще сит! Не будешь говорить у меня по-хорошему, заговоришь у неё по-плохому, а потом поедешь лечиться к патологоанатому!
– Х-х… – втянула она воздух меж зубов.
– Да-да, примерно таким образом, – кивнул я. – Повторяю вопрос. Ящер. С кем водился, где бывал?
– С наёмниками он водился. Страшные все, как пираты из голодрамы, – хозяйка помахала толстыми пальцами. – Я и не выходила, боялась. Но кой-чего слыхала. Одного, бледного, с белыми глазами, зовут Пир Ютва. Другого, такого, со щупальцами вместо рта – Ф'дерст или что-то вроде.
– Куаррен, что ли?
– Не, не, другой, как его… а, хил! Ещё девки были, красивые, шлюхи, наверное. Одну, красную твилеку, он называл Харуна. Но её вы вряд ли найдёте, они вместе уходили.
– Хорошо. Бывал он где?
– Да в пивнушках, где же ещё. Каких – не знаю, сама не употребляю, и муж у меня непьющий. А только ходил он куда-то на площадь Катастроф.
– Вот это уже кое-что, – сказала Осока. По-хозяйски прошла через прихожую, вытащила из-под двери главу семьи, спросила сочувственно: – Ну, ты понял, что подслушивать нехорошо? А что отскакивать надо вовремя? Понял? Ну, отдыхай.
На этот раз, выйдя на улицу, уже она протянула мне руку ладонью вверх.
– Молодец! Как по нотам, – одобрила она.
– Рад стараться, – усмехнулся я, шлёпая своей ладонью по ладони подруги.
Размеры площади Катастроф впечатляли. Достаточно сказать, что посередине её, давно вросший в землю, торчал остов разбитого космического корабля размером с фрегат. Вокруг серебрился водоём в форме кольца шириной метров десять, а между ним и ближними домами хватало места, чтобы сыграть в футбол по всем правилам. Неудивительно, что в пределах видимости я обнаружил не менее дюжины различных питейных заведений, и на дальней стороне площади их должно быть примерно столько же.
– Что будем делать? – спросил я. – Обходить по очереди?
– Пройдёмся сначала по периметру, – предложила Осока. – Возможно, Сила что-нибудь подскажет? – и сцепила пальцы на сгибе моего локтя. Совсем как в прошлой жизни.
Что ж, можно и по периметру. Положившись на чутьё подруги, я повёл её слева направо вдоль опоясывающих площадь зданий. Одна кантина, вторая, третья, четвёртая… Осока поглядывала на вывески, но пока молчала. Внезапно из открытых дверей очередного заведениия до моего слуха донеслись бодрые звуки кветарры, сложились в очень знакомый мотив:
Ого! Уж этот голос, резкий и мелодичный одновременно, трудно спутать с другим, когда столько раз слышал его и с музыкой, и в прозе.
– Давай зайдём? – сказал я.
– Почему именно сюда? – поинтересовалась Осока.
– Сила подсказывает мне, – смиренным тоном буддийского монаха произнёс я.
Подруга засмеялась:
– А, по-моему, всё дело в том, что здесь кто-то неплохо исполняет военные песни. Любишь самодеятельное творчество?
– Люблю. В таких песнях порой заложено больше смысла, чем в целой философской лекции.
– Что верно, то верно. Зайдём, послушаем. Может, и те, кого мы ищем, клюнут на хорошие песни.
Осокино предположение имело под собой основания. Примерно половина из собравшейся в кантине публики были либо наёмники, либо контрабандисты. Заметил я и несколько откровенно бандитских рож. Несколько пожилых индивидуумов, сидевшие поближе к центру зала, были, должно быть, местные ветераны. На крохотной сцене, похожей больше на круглую подставку под какую-нибудь девушку с веслом, стоял высокий барный стул, и на нём расположилась исполнительница. Слух меня не обманул, это была Латс Рацци собственной персоной. Она и здесь определённо не стала профессиональным менестрелем, работала, как и в прошлой жизни, по "основной специальности", наёмником, а сейчас просто вышла спеть для собравшихся коллег. Об этом свидетельствовал её костюм, неброский и удобный, пристёгнутый к бедру бластер и знаменитое боевое боа с острыми плоскими крючьями вместо перьев, обёрнутое вокруг шеи. Сейчас тиилинка как раз начала следующую песню, в совершенно другом темпе и тональности:
Что-то ломится в дверь, я не знаю, что это такое.
Несерьёзные сны формируют меня исподволь.
И опять без потерь – что-то штатно, кого-то прикрою…
Ухнет птица весны, обернувшись ночною совой.
Догорает звезда. Я ищу в подсознанье вопросы.
Замороженный в лёд, спит в забвении древний Зиост.
Убежать в никуда по сегодняшним меркам непросто…
Продолжаю полёт, как в безвременье принятый пост.
Неоконченный путь – диалог, что сорвался на взлёте.
Маркер пройден опять на опасном лихом вираже.
Никуда не свернуть, что-то будет на том повороте…
Если что-то менять, то вчера. Или поздно уже?[4]4
Ночной полет – Светлана «Алькор» Никифорова.
[Закрыть]
– Удачно ты подгадал, – сказала Осока, усаживаясь за столик. – Как про меня написано. Полёт сквозь ночь…
– …от заката к рассвету, – добавил я.
– Будет ли он для меня, вот вопрос?
– Что за упаднические настроения?! – возмутился я. Но тут появился официант, черноглазый губастый салластанин.
– Закажете? – спросил он.
– Мясо на проволоке для этого господина, – ответила Осока, – запечённые бутерброды, каф, иридонийские сладости.
– Слушаю-с, – официант удалился и вскоре притащил всё, что было заказано.
Мы принялись за еду. И тут Осоку вдруг будто прорвало. Сбивчиво, многословно стала она рассказывать о том, как скиталась, покинув Орден. Жила, где придётся, бралась за любую работу, часто выполняя обязанности, для которых не нашлось дройда, разве что, собой не торговала. Наблюдала пожар Храма с крыши здания соседнего квартала. Хотела улететь, но цены на билеты в первые месяцы Империи взлетели в несколько раз, и жалкие сбережения Осоки оказались бесполезны. А потом её нашёл Дарт Вейдер. Поручил сначала "бумажную" работу – в Галактике она по-прежнему называлась так, несмотря на повсеместное использование электронных документов – часто и подолгу беседовал с ней. Демонстрировал, как просто манипулировать людьми, исподволь заставляя их делать то, что тебе нужно. Прокручивал записи своих разговоров с Ферусом Олином и другими жертвами. Осоку это бесило, а Вейдер приговаривал: "Хорошо. Хорошо!" Ферус в итоге, всё-таки, вырвался, а она и другие – не сумели. В конце концов, настал день, когда она сделала себе новые мечи, вот эти, красные. И отправилась на своё первое задание в качестве посланца Тёмного Лорда.
– Бедная моя, – вздохнул я. – Сколько ж тебе пришлось…
– Сколько бы ни пришлось, всё моё, – Осока бросила в рот полупрозрачную дольку засушенного фрукта, хлебнула кафа из кружки. – Да, вот ещё что. Я тебе почему здесь это рассказываю… Не хочу, чтобы подробности знала Падме. Ей и так тяжело.
– Она всё понимает, поверь.
– Всё равно, она расстроится, что её муж не только сам, но и меня на Тёмную сторону перетащил.
– Перетащил? Ой ли? – прищурился я. – А кого, скажи мне, не слушаются ситские голокроны?
– Разве это показатель? Я ведь использую Тёмную сторону!
– Да, но, в то же время, она над тобой не властна. Вспомни, Винду тоже её использовал, а не было джедая более упёртого и ортодоксального, чем он. И с Силой ты работаешь через спокойствие, не через гнев, я это заметил ещё там, на Корусанте.
– Ну, да, так меня учили, мне так проще…
– Вот! И кто после этого тут Тёмный?
– Что ж, может, ты и прав… – сказала Осока.
– Да не "может быть"… – начал я, но Осока прервала меня, тронув за руку:
– Потом обсудим. Хочу послушать эту вещь.
Да, за разговором мы совсем перестали обращать внимание на Латс. Её голос и аккорды кветарры некоторое время были как фон, проходя мимо сознания. Сейчас я вновь сосредоточился на них. Песня, что исполняла в этот момент тиилинка, была мне незнакома. Энергичный мотив лился свободно и быстро, подобно горной реке:
Шутит история, зло и без чести.
Мир в витражах, как в осколках событий.
Так повелось изначально на свете —
Всё, что угодно, напишет сказитель…
Не оправдаться и не исправить,
Нет равновесья меж правым и левым.
Цену победы, скребущую память,
Сгладит рапсод благородным напевом.
Отнято имя, изорвано знамя,
Чёрные, чёрные маки забвенья!
В смутных легендах потерянных знаний
Стали иными названья созвездий."Ла-ла-ла-ла", проигрыш, глубокий аккорд, плавные переборы – и темп вдруг сменился на медленный. Зелёные лисьи глаза Латс смотрели теперь прямо на нас с Осокой. Голос её зазвучал мягче и с такой внезапной тоской, что она передалась каждому в зале:
Тишина. Настолько глубокая, что стал слышен комариный жужжащий звук какого-то электрического прибора. Осока сидела неестественно прямо, пальцы её, лежащие поверх моего запястья, судорожно сжались, глаза подозрительно поблёскивали. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: она вспоминала разорённый Храм, когда-то бывший ей домом. В это время один из тех, чьи лица я про себя недавно назвал «бандитскими», неожиданно деликатно и вежливо произнёс, обращаясь к Латс:
– Ещё. Пожалуйста. Просим.
Тиилинка покачала головой, но затем, ещё раз взглянув в нашу сторону, уступила:
– Разве что, одну, коротенькую.
Открывается дверь за моею спиной.
Я сжигаю мосты, а они не горят.
И серебряный зверь, что приходит за мной,
Что уходит за мной – это он, это я.
Сколько хочешь, играй в перекрестья дорог.
Если что потерял, так чего уж теперь.
Подожди до утра, запоздалый звонок,
Открывается дверь, закрывается дверь.[6]6
Дверь – Светлана «Алькор» Никифорова.
[Закрыть]
Отзвучал последний аккорд. Зал огорчённо вздохнул, а потом зашумел громкими аплодисментами, выражая благодарность исполнительнице за концерт.
– А мосты-то, и в самом деле, не горят, – задумчиво сказала Осока. – Пойдём, что ли?
– Подождёшь немного, я её отдельно поблагодарю? Эй, халдей! – окликнул я салластанина, после Ръен Вара уважения к этой братии у меня не осталось ни на грош. – Ну-ка, пулей метнись и принеси вот что…
– Сию минуту, господин офицер, – официант, получивший на лапу золотой слиток, рысью кинулся выполнять поручение.
– Интересно-интересно, – улыбнулась моя подруга. – Что же ты задумал?
– Импровизацию на тему одной нашей древней традиции.
Латс укладывала инструмент в чехол. Я подошёл к ней с подносом в руках. В центре его стояла стопка, наполненная абраксом, рядом – канапе с особым сыром, каким обычно закусывают этот лазурный коньяк. Тиилинка посмотрела на меня с некоторым удивлением.
– Госпожа Рацци, – торжественно сказал я, – на моей родине есть обычай: в знак уважения или высокой оценки чего-либо подносят чарку. Не откажитесь.
– И не подумаю! – улыбнулась она. Выпила, закусила, продолжала: – Благодарю за высокую оценку.
– Я тоже Вас благодарю, – сказала Осока, подходя к нам. – Ваши песни так о многом заставляют задуматься.
– Госпожа Тано, если не ошибаюсь?
– Совершенно верно.
– А Вы прекрасно выглядите. Не ожидала, учитывая Вашу тяжёлую и неблагодарную службу.
– Да, работа мерзкая. Но я стараюсь держаться.
– Выходит, Вы сильная. А вот одной Вашей старинной сопернице это не удалось.
– Кому? – удивилась Осока. – Уж не Вентресс ли?
– Ей.
– Пьёт? – догадался я.
– Как эопи. Уже до конкретных глюков докатилась. Позавчера меня уверяла, что видела Дарта Мола. Представляете?
– Когда видела? Где?? – вскинулась Осока.
– Латс, это очень важно. Мол жив, – сказал я на ухо тиилинке… и тут же получил от подруги чувствительный тычок под рёбра. – Ладно, ладно, молчу.
– Ничего себе примочка… – Латс почесала острый шип на левом виске. – Я, честно говоря, подумала, что ей спьяну померещилось, и подробностей не спросила.
– Вентресс здесь, на планете? – не отставала моя подруга.
– Да. Куда она денется? – пожала плечами тиилинка. – Что выручает за охотничьи трофеи, то и пропивает.
– Где бы нам её найти?
– Ну, если не здесь, то надо смотреть в забегаловке по левую руку от гостиницы "Чёрное остриё". Или в её норе на окраине. Мы её пару раз туда носили из кабака. Есть дека? Давай, нарисую.
– Спасибо. И… да пребудет с тобой Сила, Латс Рацци.
Трущобы на окраинах портовых городов примерно одинаковы на любой планете. Построенные из чёрт знает чего кривые и косые халупы, не улицы – узкие проулки, образующие целый лабиринт. Канализации в этой "нахаловке" не было, амбре тут стояло соответствующее, а по некоторым из улиц в своеобразных "арыках" текли, то усиливаясь, то почти пересыхая, ручьи грязной жидкости. И, разумеется, никаких названий или номеров домов не наблюдалось в принципе. Без нарисованной тиилинкой схемы с указанием примет мы бы точно тут не разобрались. Да и со схемой прошли бы мимо, если бы не Осока. Резко остановившись, она указала на одну из дверей, вернее, её подобие из гофрированного пластикового листа, подвешенного на загнутых в виде крюка арматуринах вместо петель. С предосторожностями я распахнул её, направил внутрь луч фонаря, осветив крохотный тамбур. Здесь слева от входа стояла решётчатая корзина с каким-то тряпьём, возле неё валялись сапоги, направо висел полог из множества разнокалиберных полос изоляционной резины. За ним и находилось основное помещение. Удивительно, но вонь в этой халупе отсутствовала, её вытеснили терпкие растительные запахи. Источник их стал ясен, как только мы заглянули в низкую комнату за пологом. По стенам под потолком были развешаны пучки сухих трав, источавшие этот аромат. Слева в земляной пол были вбиты две длинные трубы, между ними и стеной засунуты неровно обрезанные толстые изоляционные маты, образуя "перину" почти метровой высоты. На ней и лежала, подсунув под голову свёрнутую куртку, бледная, как смерть, женщина. Не требовалось особенно приглядываться, чтобы понять: Асаж Вентресс мертвецки пьяна.
