Текст книги "Легендарь"

Автор книги: Александр Силецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

20. Выигрыш сомнительного свойства

Ракета была действительно допотопная.

Может, когда-то мастера и отреставрировали ее, как уверял экскурсовод, но чтов конечном счете реставрировали и с каким прицелом – вряд ли сами знали толком. Так, для Музея… В назидание потомкам…

Разумеется, со стороны она смотрелась – лучше некуда. И очень даже впечатляла. Не ракета, а конфетка! Правда, при одном-единственном условии: если ее и пальцем не касаться…

Всю несравненную прелесть полета на эдакой доисторической посудине Фини-Глаз смог оценить в первые же секунды после старта.

Неистовая сила припечатала его к изрядно жесткой спинке кресла, расплющила, оглушила, так что он, едва успев выругаться, мигом погрузился в сладкую истому обморока, а когда пришел в себя, с немалым изумленьем обнаружил, что тяжести никакой в помине нет, что вокруг него роятся всяческие незакрепленные предметы, норовя непременно тюкнуть по голове, и что, по всей видимости, летит он сейчас по инерции, либо удаляясь от Земли, либо вращаясь на одной из орбит вокруг нее, л ибо катастрофически падая обратно.

Навигационные ракетные приборы, по причине своей фантастической древности, почти все добросовестно не работали, а если и работали, то исключительно для виду, показывая невесть что; ярко раскрашенные шторки на иллюминаторах ни под каким предлогом не поднимались и не опус кались, в результате чего Фини-Глазу оставалось лишь сидеть взаперти, отмахиваться отлетающей мелочи, коей здесь, кстати, оказалась уйма, да гадать, куда его несет, принесет ли вообще и чем, в лучшем случае, вся эта затея может завершиться. Тут – без малейшей связи с его нынешним бедственным положением – ему на память пришла клятва, которую он дал в кабаке на Цирцее-28.

Если не считать сущего пустяка, а именно полной неясности касательно траектории этого сумасшедшего полета, клятву свою он сдержал!

На одной из древнейших земных ракет он все же стартовал и полетел в Открытый Космос, вопреки грозному предписанию плаката над самым пультом управления: «Пользование ракетой по назначению категорически…» (дальше надпись была кем-то заботливо смыта).

Стало быть, Спигону он выиграл. Что ж… Это радовало и немного утешало.

Было бы просто немыслимо и даже унизительно – без всяких преувеличений – не видеться с нею целый год!

Но затем взволнованные мысли Фини-Глаза отвлеклись от любимого образа и перекочевали в другую область, именуемую проблемной.

Влип, подумал с неожиданной тоскою Фини-Глаз. И еще как влип! Этот болван Архимед… Возомнил о себе невесть что! Ну, кто его за язык тянул?!. Во мне ведь тоже любовь к родине имеется. Не только в Музее сидят патриоты. И я никому не дам свою Цирцею-28 оскорблять! Трепло… И совершенно правильно, что я ему челюсть набок своротил. Впредь не будет… М-да… Вот именно – не будет… Хилый какой, однако, оказался – пальцем не тронь! Ученый!.. Зажрался совсем на этой Земле! Не чета нашим… А мне теперь отвечать – человека прибил. Да кто ж мог знать?!. Уже, поди-ка, ищут, в погоню послали… А может и не послали. «Улетел, – скажут, – и ладно, больше не прилетит». И то верно: чтобы я еще хоть раз!.. Умолять будут, на коленках ползать: мол, вернись, а я им – шиш! Гори огнем ваша Земля, обман сплошной, а не планета. Дурь и пакость. Стыдно даже! Вот вернусь и расскажу!.. Х-м, а куда я, собственно, лечу? Сколько мне в этой коробке торчать? Хорошенького понемножку! Ох, влип… И, главное, так по-дурацки!.. Но вообще-то я – герой. Определенно! На разбитом корыте, можно сказать, рискуя жизнью, в Космос – шутка ли! Ты, Фини-Глаз, в историю войдешь…

Внезапно над самым левым ухом у него что-то заквохтало, зачмокало, паскудно завздыхало, и кастрюльный, без малейших интонаций голос произнес:

– Фини-Глаз из сектора Jloc-Пензюки, ты жив еще?

– Живой, живой, как не фиг делать, – раздраженно буркнул Фини-Глаз, в момент смекнув, что это с ним пытаются по радио связаться.

Никаких поблажек им, решил он. Я – с порядочной планеты, а не из какой-нибудь дыры. Куда лечу – туда и прилечу. Ас ними знаться не желаю!

– Притормози немного, Фини-Глаз! – скомандовала рация. – Вторая ручка справа.

– А вот выкуси!

И Фини-Глаз – спокойно и торжественно, как будто кто и вправду мог заметить это, – выставил в зашторенный иллюминатор знатный кукиш.

– Не усугубляй свою вину! Задумайся о будущем своем. Ты ж умный человек! Еще не поздно… Сдайся по-хорошему! Запомни, Фини-Глаз…

– А мне плевать! Я вот ни чуточки не верю вам! И не хочу! Пугать вы можете, я знаю. Только зря стараетесь, вам это не Земля. Я нынче – где?

Я – в космосе! Теперь я, значит, гражданин Вселенной! Так-то!

– Ошибаешься! Ты разве не слыхан о Правиле Тысячемильного Пространства? Околоземной Спасательный Патруль вот-вот тебя настигнет, и тогда…

– Вот и ловите, развлекайтесь! – огрызнулся Фини-Глаз. – Теперь мне нечего терять. Кроме ваших музейных цепей!.. – гугукнул он.

Дальше препираться он не захотел.

Он с наслажденьем дернул ручку тяги на себя (посередь пульта управления напротив этой ручки на староземном языке, уже забытом всеми, красовалось: «Ускорять!» ), усилил истекание горючего из баков – и вновь его вдавило в кресло, как тогда, при старте.

– Б-га, на Луну лечу! На Луну!., – заорал истошно Фини-Глаз и с упоением протренькал на губах пробудку. – Догони, попробуй! Дуля, дуля!..

Тут в двигателе что-то жутко ухнуло, в лицо пахнуло нестерпимым жарким перегаром, ракета кувыркнулась пару раз, вильнула бешено кормой – и взорвалась.

Корыто разватилось…

21. Долгожданная встреча

Прямо с Космодрома Крамугас направился в редакцию, чтобы отчитаться о проделанной работе и получить напутствие перед визитом к Фини-Глазу. Ему казалось: без напутствия он – как без рук, процесс творения статьи немедленно замрет…

По пути он выяснил в Справочной точный адрес Фини-Глаза и заодно на всякий случай уточнил, а дома ли сейчас намеченный герой.

Все получалось очень складно…

Однако в редакции царила сущая неразбериха, а на стуки посетителей заяц либо вообще не отвечал, либо выкрикивал дурным голосом:

– Проверят и скажут… И не отвязаться… К черту, к черту, я боюсь!

Сообразив, наконец, что здесь ему делать совершенно нечего, Крамугас вздохнул, еще раз перепроверил в Справочной, чтобы запомнить назубок, домашние координаты Фини-Глаза и, полный решимости сей же час сотворить великое дело, отправился, на свой страх и риск, наносить исторический визит.

Фини-Глаза он повстречал на дороге.

Тот стоял на обочине, огромный и великолепный, босиком, в диагоналевых штанах на штрипках, в ярко-оранжевой рубахе до колен, перепоясанной витым шнурком с кистями, и, будучи в слегка особенном расположении души, вслух считал ворон, что кружили над полем.

– Вот и свиделись в итоге… Добрый день! – сказал Крамугас, сердечно кланяясь и улыбаясь.

– Двадцать восемь, двадцать девять… не мешайте! – буркнул Фини-Глаз, не обращая на гостя ни малейшего внимания. – Э-э… тридцать… Тридцать? Х-м… Тридцать один… Или, нет, теперь уже – тридцать четыре. Хотя… почему же?.. Что-то многовато… Нет, так не пойдет! Наверное… Вот, сбили меня со счету! Придется с самого начала… А они – летают! Уследи-ка!.. Помогайте мне! Чего стоите?

Они хором, расположась бок о бок, досчитал и до пятидесяти семи, сбились снова, начали было опять, но тут Фини-Глаз довольно хрюкнул.

– Будет! Теперь – все. Антракт! – махнул он рукой. – Вроде малость полегчало… А? – он прислушался к себе. – Определенно полегчало! Ну и ладушки, бён-знычть, на этом и закончим. Точный счет отрезвляет всегда! Надо сызмальства помнить. А то молодежь нынче – куражная пошла, набедокурит и не знает ни шиша, как, стало быть, потомей жить… Дурная молодежь. На опыт стариков – плюет!.. И мается, и мается, бён-знычть… Вы – тоже? – он недовольно поглядел на Крамугаса.

– Что – тоже? – не понял тот.

– Маетесь, да?

– Н-нет, – запинаясь, отозвался Крамугас. – Как будто – нет…

– Тогда чего вас принесло?

– Ну, у меня совсем другое, – встрепенулся Крамугас. – Я по заданию редакции… Газета «Культурный высев». Или, кажется, журнал… – скромно потупясь, добавил он. – Слыхали?

– Сроду не читал, – фыркнул Фини-Глаз. – Ну и что?

– Так вот… я интервью у вас хотел бы взять…

– А… – безразлично молвил Фини-Глаз, почесывая левый бок, – полезное дело, я не спорю.

Крамугаса он, похоже, вовсе не признал. Или признал, но деликатно сделал вид – на всякий случай…

– А где адрес раздобыли? – строго спросил Фини-Глаз.

– В Справочной, где же еще!

– В справочной-шмавочной… – с явным неудовольствием буркнул Фини-Глаз. – Убил бы. Наплодили чертовых контор!.. Ну, не дают людям покоя, не дают, заразы!.. – театрально вскинув руки, он замер посреди дороги. – И в гробу найдут, и скажут: дома, сукин сын, не съехал никуда, бён-знычть!..

– Но как-то я же должен был до вас добраться! – возразил резонно Крамугас.

– А чего ради?

– Я в архиве – на Пад-Борисфен-Южном – одну заметочку раскопал, – с гордостью признался Крамугас. – Там о вас говорится… «Проходимец Фини-Глаз, куда шагаешь?!»… Это – называлось так…

– Читал, – отрезал Фини-Глаз. – Пакость одна. Голову бы оторвал…

– Да вы не думайте, – забеспокоился Крамугас, – я вас не обижу! Я ведь не затем…

– Еще бы! – сказал Фини-Глаз, со значением поднимая роскошный кулак. – Ты только попробуй… Ну ладно, чего так стоять? Пошли в дом.

Минут через десять они уже были на месте.

На квадратной клумбе перед домом, образуя колючую чащобу, торчали, врытые в землю, гигантские отполированные кости какого-то чудовища.

– Мраморные? – деловито поинтересовался Крамугас. – Кто высекал?

Фини-Глаз смерил его презрительным взглядом и, надменно хмыкнув, поджал губы.

– Вы – неуч, молодой человек, – сказал он убежденно. – Безусловную натуру от игры мастеровитого ума отличить не можете. И эти все амбиции, бён-знычть, – для дураков, уж вы поверьте. Какой же это мрамор, молодой человек, если мрамором тут и не пахнет?!

Крамугас растерянно уставился на дебри перед собой – и только головой покачал.

– Я не знаю, как на самом деле мрамор пахнет, – признался он. – Это я так, по первому впечатлению… В книжках, помнится, были картинки…

Фини-Глаз вдруг оттаял и благодушно хватил своей ручищей по Крамугасову плечу.

– Вот то-то и оно, – усмехнулся он. – Только картинки в книжках и разглядывал! А еще репортер… Мальчишка, бён-знычть! И чему вас учили?!

– Я писать люблю, – вздохнул Крамугас. – С детства как-то пристрастился, разохотился… Я думал, главное – это образность восприятия. Чтоб по каким-нибудь ассоциациям, случайным поначалу…

– Ах, извините дурачка, – с глумливою улыбкою развел руками Фини-Глаз, – что я не догадался об этом сам!.. Всему виной, наверное, тот сумасшедший ген, который влез в мою наследственную память… Я, представьте себе, решил поначалу, что вы окривели на оба глаза!

– Да неужто? – поразился Крамугас.

– Именно так. Бывают же накладки!.. Я даже собрался вас пожалеть. Дескать, вон какие нынче в прессе-то сидят калеки – мол, хиреет пресса. Но теперь передумал. Знаете, никогда не стоит поддаваться первому порыву. Особенно, когда имеешь дело вот с такими…

– Да-а? – заискивающе произнес Крамугас, часто моргая белесыми ресницами.

– Это не мраморные статуи! – важно объявил Фини-Глаз. – Это – настоящие кости настоящего проперхаря с Проксимы! Кости-легенда, если вам так нравится.

– Вам их подарили, да? Ваши почитатели, соратники, коллеги?!. – восторженно ахнул Крамугас и мигом выхватил из заднего кармана позитронный диктофон, поднимая его повыше и включая в крейсерский режим безапелляционной впитки субдезинформации.

Хорошо, что, забежав в редакцию и обнаружив там полнейшие разруху и бардак, он все-таки подсуетился и в последнюю ми нуту догадался-таки выклянчить у новой секретарши столь необходимую машинку!..

Лицо Фини-Глаза вытянулось и приняло от негодования совершенно землистый оттенок.

Он был явно ошарашен.

– Издеваетесь? – сдавленно прохрипел он. – Какие соратники, какие почитатели?!

Крамугас сделал неопределенный жест:

– Ну, те, кто знал и помнил вас… Кто по достоинству мог оценить… Преподнесли от всей души… И, в знак особенного уваженья, здесь воздвигли…

– А я сам, по-вашему, и вовсе ни на что уж не способен?! – окрысился Фини-Глаз.

– Значит – потибрили где-нибудь? – счастливо осенило Крамугаса.

Фини-Глаз издал тихий вопль и двумя пальцами взял Крамугаса за воротник.

– Я похож на вора? – спросил он, страшно дыша кисельным перестоем в лицо своему гостю. – Нет, вы мне ответьте, молодой человек, по совести ответьте, иначе я вышвырну вас не только с этого двора, но и вообще с планеты вон. И скажут все: былмальчик… Так похож я на вора?

– Н-нет… – придушенно просипел Крамугас. – T-теперь уже – н-нет!

– Что значит – теперь?! – заорал, багровея Фини-Глаз. – Это как понимать?! А раньше, стало быть, напоминал?! Хотя, конечно… – грустно произнес он, отпуская гостя. – Испугались, что и вас прихлопну? Дело ясное… Ведь вы ж заметочку-то прочитали, всё-всё знаете… Поэтому и заявились в гости.

– Что вы, я вас и без этогоочень ценю! – наобум ляпнул Крамугас, судорожно дергая кадыком.

– Цените… Ах, до чего приятно слышать!.. А с этим,стало быть, и на руках носить готовы, так? – прищурился недобро Фини-Глаз.

– Ну, в целом… Просто вы не поняли!

– Естественно. Куда мне, старому балбесу!.. Только вы у нас один такой… обученный и очень просвещенный!.. Да будет вам болтать-то, – поморщился Фини-Глаз. – Двадцать лет, само собой, бесследно не прошли, бён-знычть. Ну ладно, кто прошлое помянет – тому кишки вон. Запомните! А проперхаря я сам убил… Вот этими руками.

– Батюшки!.. С ума сойти! – засуетился мигом Крамугас. – Как же это вас угораздило?

Фини-Глаз с неодобреньем покосился на тихо булькающий позитрон-ный диктофон, но связываться с гостем из-за такой мелочи не стал.

Наверное, решил: пускай себе… Пока – пускай.

– Да вот уж, угораздило, бён-знычть! – сказал он нарочито громко. – Это, впрочем, не фиксируй – это сквернота. Бён-знычть… Вот привязалось! Горькая отрыжка прошлого… Пора и отвыкать. И дома просят… Я им объясняю: где уж, двадцать лет, натура вся окостенела! М-да… Может, и отвыкну, впрочем. А теперь – по делу. Я тогда на Проксиме в карьере руду добывал…

– Какую? – быстро вставил Крамугас.

– А шут ее знает! Велели – вот и добывал. Сказали: тут – дроби, и точка. Кто-то подбирал, а кто-то отвозил… Куда – не спрашивал, не полагалось. Да и не ответили бы все равно. Или соврали бы – пойди потом проверь!.. У них там всюду на Земле, в Музеях ихней жизни, очень даже принято – напропалую врать. Считается, что так народу интересней, и понятней, и полезней. Может быть…

– Да ведь Проксима – это не Земля! – решил блеснуть своею эрудицией настырный гость.

– Зато все рудники там – сплошь земные. И, скажу вам, совершенно не музейные. Отнюдь! И правосудие – такое же… Дурное от начала до конца. Позор и пакость! – Фини-Глаз брезгливо сплюнул.

– Так вы про… перхуна хотели рассказать, – напомнил Крамугас.

– Писака, тоже мне!.. – с презрением ответил Фини-Глаз. – Не мог запомнить слово… Проперхарь! Понятно? Перхуны – вы или я, когда по дурости простынем… Всякое бывает. А на рудниках Проксимы – проперхарь! И впредь, бён-знычть, прошу не путать. Я могу обидеться, а это – страшно.

– Ну, теперь-то я запомню, – успокоил Крамугас. – Даже у великих мастеров случаются накладки…

– Кто великий – вы? – скривился Фини-Глаз.

– Пока – не я, – скромно потупясь, молвил Крамугас. – Но были же другие!.. До меня… Учусь у мастеров – во всем. Вот… и ошибки повторяю иногда…

– Ая-то думал: учатся, чтоб впредь не повторять, – с сомнением заметил Фини-Глаз.

– Это вам кажется, – нахально отозвался Крамугас. – Среди творцов положено иначе. Надо школу сохранять, традиции. Тогда признают, что ты – свой…

– Вот дурь, бён-знычть!

– Ну, дурь не дурь, атак меня учили. «Смотри, Крамугас, – наставляли, – впитывай все лучшее, но на рожон не лезь. За это бьют».

– И я бы вас поколотил, – сказал со вздохом Фини-Глаз, – да настроение не то.

– И хорошо! – одобрил Крамугас. – С побитым-то – какой душевный разговор?!. А я вас должен расспросить…

– Валяйте! – Фини-Глаз пренебрежительно махнул рукой. – О чем?

– Да вы уж начали – про рудники, про этого… проперхаря… Вот видите, запомнил все-таки!.. – счастливо улыбнулся Крамугас. – Я слушаю…

– Ах да, и вправду… – Фини-Глаз поскреб макушку, и взор его чуть затуманился. – Давненько это было – двадцать лет назад… Короче, повадился в наш лагерь проперхарь – ну, никакого житья от него, совсем измучил: то жилища поломает, то инструменты покорежит, то людей утащит, в общем – наказанье! И ведь неуязвим, чертов сын, куда с ним сладить!.. Вот однажды он, бён-знычть, и нарвался на меня. Я, понятно, задал стрекача, а он – за мной. Ох, и набегался я тогда!.. До сих пор ума не приложу: и как же это получилось?.. Словом, занесла меня нелегкая проперхарю прямехонько в глаз: застрял, как соринка, возле самого зрачка, и – стоп! – ни с места…

– Вот мерзость-то, представляю!.. – передернулся непроизвольно Крамугас.

– И не говорите! Мерзость – мягко сказано, – с воодушевленьем подхватил Фини-Глаз. – Это надо ощущать! Вонь несусветная, кругом все течет и изменяется, пульсирует… Одно слово – болото!.. Проперхарь, ясное дело, забеспокоился, замотал головой, заорал благим матом, да мне от этого, бён-знычть, сами понимаете, – не легче. Вот пробарахтался я с полчаса, наверное, всякую уже надежду потерял, и тут меня такая злость разобрала, что плюнул я с досады в самый Проперхарев зрачок: мол, подавись ты, ирод окаянный!

Фини-Глаз умолк, бедово глядючи на гостя.

– Вы – мужественный человек, – уважительно отметил Крамугас. – Я б на вашем месте…

– А что мне оставалось делать? – польщенный, пожал плечами Фини-Глаз. – Я тогда о подвигах не думал – свою шкуру спасал. Ну, тут проперхарь и скончался.

– Да ну? – изумился Крамугас. – Так – сразу?

– Вот, представьте себе! – торжествующе поднял палец Фини-Глаз. – Я и сам не ожидал… Невероятно повезло! Мой плевок по разным нервным каналам и всяческим протокам до самого мозга долетел, до самых главных центров, ну и, естественно, вышиб дух из этого паразита. Раз и навсегда. Главное оказалось – изловчиться… Потом об этом случае научных публикаций было – тьма! Даже термин особый придумали: «Эффект-777», бён-знычть. Я под таким номером у себя в колонии числился… По имени-то назвать было неудобно – вроде, отщепенец… Ну, я этого писаку, который термин изобрел, еще найду… Поговорим с ним по душам! Вот только репутацию свою восстановлю… Не знаю, правда, как, но что-нибудь придумаю… Короче, в память о том замечательном событии я и привез сюда скелет зверюги. И сутра, сегодня, водрузил. Хорош? А вы говорите – мрамор…

– Поразительно! – прошептал, зажмурясь от восторга, Крамугас. – Какое присутствие духа! Сколько воли!.. Когда все узнают, чтовы за человек!..

– Так вы записали мой рассказ?

– Конечно!

– Вместе с матерями, бён-знычть?

– Простите? – недопонял Крамугас.

– А вот с тем, что слышали! Со всеми интересными словами – так и записали?

– Вы не можете быть против, – твердо сказал Крамугас. – Это – лексика героя. Его неповторимое лицо.

Услышав это, Фини-Глаз не то чтоб закручинился, но как-то тихо и смущенно озверел.

– Ну, вы тут еще поговорите! Лексика, лицо!.. – утробно прорычал он, с бешенством уставившись на гостя. – Погляжу, какое будет личико у вас…

– Нет, вы не правы! – не сдавался Крамугас, капризно топнув ножкой. – Нас учили: ври, но оставайся реалистом! Двадцать лет суровой школы не прошли для вас бесследно… Вы – как чистый самородок, вы впитали в себя лучшее, развили, пронесли… Нет, это надо сохранить! Весь ваш рассказ, весь колорит… Это будет целая глава в моем репортаже. Еще чуть-чуть литературной доработки…

– Ну, приехали! Совсем уже… Вы это бросьте, вы посмешище-то из меня не делайте в глазах людей! – окончательно озлился Фини-Глаз.

– Да почему – посмешище? – недоуменно отозвался Крамугас. – И слово-то… ужасно некрасивое. И глупое… Вам только кажется… От скромности, я полагаю. Я ведь всего-навсего домысливаю, леплю образ…

– Я вам полеплю! – уперся Фини-Глаз. – Я тоже, знаете, могу слепить такую рожу – каждому!.. И мама не узнает. Нечего! Нашли себе кормушку… Интересные у вас замашки! Я к вам – по-хорошему, а вы – плевать! Тогда я требую: пусть вся эта история вообще останется между нами. Ведь дело-то – сугубо личное… Интим натуры, я б сказал… Так что – сотрите, до конца. И вместе с матерями.

– Ни за что! – воскликнул Крамугас запальчиво. – Это дело моей профессиональной чести! Я тоже дорожу своей литературной репутацией! И вы еще спасибо скажете. Мне лучше знать. Все до сих пор благодарили, – неожиданно соврал он. – Да! Я уже вижу… Это будет яркий и незабываемый штрих в вашем героическом облике. Урок другим. Опора для страны. Алмаз бесценный, ясно?! Без него – никак…

– Вон вы куда, мой милый… – протянул Фини-Глаз, скептически кривясь. – Алмаз, опора, облик – эк вас завернуло!.. Жуть! А почему, собственно, героический? Откуда?! В вашем образном восприятии?

– Нет, – простодушно откликнулся Крамугас. – Это задание редакции. Мне так редактор приказал. В свете всего происходящего… Формат заманчивый, но очень жесткий. Я должен написать статью о нашем удивительном прошлом, от которого не деться никуда, дать людям образец для подражания. Вот вас-то я и сделаю героем. Опишу вашу жизнь. От самого рождения… До самого конца…

Фини-Глаз, онемев, вытаращился на Крамугаса.

– И мне кажется, для этого вы… очень даже подойдете! – радостно заверил тот.