Текст книги "Легендарь"

Автор книги: Александр Силецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

6. Первые знакомства

Звездолет, в плотных слоях атмосферы цепко перехваченный раздвижными посадочными шестами с крепкими сачками на концах, опустился неподалеку от столицы, представительного города Мовыски, и Крамугас, которому еще до вылета было со всей категоричностью предписано, во избежание возможных неурядиц с комплектованием кадров и слежением за таковыми, тотчас явиться на место новой работы, спустился по трапу, влез в первое же встречное мнемотакси и, напряженно подумавши: «В город – к главному редактору, в главную газету, да чтоб быстро и без накладок!», принялся глазеть в окно на невыразительную от сверхскорой езды серую ленту зашоссейных сооружений.

Путешествие прошло нормально, если не считать девятнадцати столкновений с встречными экипажами, тридцати наездов на нерасторопных пешеходов, шести с половиной переворотов и одиннадцати залетов в тупики.

Несколько обалделый от эдакого начала, но по-прежнему бодрый, Крамугас выскочил из мнемотакси и, беспечно помахивая дорожным кейсиком-педерасткой (по-народному – борсеткой) с разными удостоверениями личности и командировочными накладными, без проблем проник с черного хода (поскольку парадный, в силу постоянно меняющихся архитектурных направлений, так и не успели возвести) в здание редакции и тут же могучими потоками, в которых струи нисходящие (даже они!) гляделись все равно восходящими, был стремительно вознесен к апартаментам главного редактора.

Крамугас шлепнулся на пушистый ковер и некоторое время сидел, не шевелясь, ожидая, что вот сейчас его вновь куда-то понесет.

Движение, однако, не возобновлялось.

Тогда Крамугас стеснительно подобрал под себя ноги, обеими руками прижал к груди свой драгоценный кейсик с четырьмя помпезными наклейками домашнего изготовления и, не вставая, начал потихоньку озираться.

Роскошные хоромы главного – а может быть, и всей редакции? – его смутили и подавили совершенно.

Перед ним был напоенный светом зал, лепной потолок которого, имея купольную форму, своею маковкой терялся в невообразимой вышине.

Сам зал был потрясающе огромен. На Бетисе-0,5 таких строить не умели.

Триста сорок семь потрясающих ковров ручной работы (Крамугас не поленился и нарочно сосчитал), вывезенных некогда с Земли – после того, как в меру одряхлевший полупринц Бактро-Яванской федерации Аделаид-Атрофий Пофигон XXXIX всем врагам назло с аукциона продал их в Бразильскую джамахирию, где они затем благополучно провалялись двести восемь лет в подвалах Сызранского пароходства, – украшали стены, остальные пятьсот тридцать два лежали на полу.

Взал вели девять дюжин высоких дверей – очень добротных, сплошь из ценных древесин, с неповторимою резьбою, с медными заклепками, с горящими замками из старинной бронзы, с перламутровыми трафаретками на каждой.

В самой середине зала на обширном постаменте с вязью выбитым названием издания – всеобщей утренней газеты для друзей и недругов «Культурный высев» —помещалась роскошная конторка секретарши.

По сторонам от конторки виднелись виртуозной выделки, полупрозрачные, будто из редчайшего китайского фарфора, ширмочки и шифоньерки; были здесь также тахта шириной в три человечьих роста, сейф – из негорючих и непотопляемых – и, наконец, фонтан в изящном мраморном окладе, заменявший, видимо, и ванну – ежели особенно приспичит.

Секретарша свои рабочие часы как раз и проводила в глубине фонтана – голая и вполне довольная собой.

Толи шефа не было сегодня, то ли в пытливых посетителях настал внезапный перебой… А все сотрудники, по случаю, куда-то удалились…

Появление Крамугаса преданную секретаршу не обеспокоило нисколько.

Она лишь приветственно привстала над фонтанным парапетом, демонстрируя незваному гостю всю несокрушимую прелесть своих юных форм, и обратила на Крамугаса восторженный и глуповато-похотливый взор.

– Редактор нынче занят, так что вам придется подождать, – заученно промолвила она, неторопливо вылезая из фонтана. – Только не берите в голову. Пустяк. Если хотите – окунитесь. Начальство уважает мытых. Ну, чтоб улицей не пахло, насекомые не бегали, и вообще… Давайте, я вам помогу?

– У меня срочное дело, – жалобно возразил Крамугас, начиная испытывать некоторое беспокойство и чувство будоражащего неудобства. – Я ведь не просто так сюда зашел… Мне бы прямо сейчас…

Секретарша вытерлась пушистым полотенцем и облачилась в шитое райскими птицами и демонами платье с сумасшедшим декольте, отчего сделалась еще соблазнительней – это она, видно, и сама прекрасно понимала.

Трудно сказать, насколько Крамугас ее очаровал, да и очаровал ли, кстати, но факт остался фактом: она мило ему улыбнулась – точно давнему хорошему знакомому, которого вдруг встретила в нежданном месте.

Что до Крамугаса, то он, воспитанный в известных традициях Полуинтерната, был сражен наповал.

– Мне оченьсрочно, – повторил он робко.

– Тогда мы запишем вас в сверхсрочники, – пообещала секретарша, тряхнув хорошенькой головкой. – Вам это будет – в самый раз.

– Да? Я буду жаловаться, – неуверенно заметил Крамугас, ляпнув первое, что пришло ему на ум.

– А это еще почему? – поразилась секретарша.

– Так, на всякий случай. Мало ли… Я ведь не знаю, что это такое – сверхсрочник. Никогда не слышал. Вдруг вы просто хотите меня облапошить?

От такого попорота в разговоре секретарша как-то сникла и привычно затосковала, все еще, однако, продолжая быть прелестной.

– В ваших же интересах остаться в дураках, – пожала она плечами. – Те, кому всегда везет, вызывают подозрение. А таким не место в прессе.

– Но я пришел по направлению! – капризно отозвался Крамугас. – Вот документы!

Секретарша, словно и не слыша ничего, примостилась на пуфике перед трюмо и точными движеньями подкрасила свой лик: везде – чуть-чуть, но в целом – благородно.

«Вот – истинная спутница жизни для богатыря газетной полосы! Вот – с кем делиться вдохновеньем!» – вдруг восторженно подумал Крамугас.

Секретарша, кажется, почувствовала это его расположение к себе, так как, приняв немедленно наивно-соблазнительную позу, ласково проворковала:

– И с чего это вам захотелось здесь работать?

– Люблю писать, – честно признался Крамугас.

– Какой вы… А у нас зарплату уже второй год не выдают… – обволакивая его взором, сообщила секретарша.

– Да неужто? – не поверил Крамугас. – На что же вы тут все живете?

– Так… живем… – вздохнула секретарша. – Кто как может. У кого какой энтузиазм… У нас теперь нигде денег не платят. Жизненный уровень позволяет обходиться и без них. Очень высокий, говорят…

– Значит, все – даром?! – встрепенулся Крамугас. – Как у нас, на Бетисе-0,5?

– Может быть, – согласилась секретарша. – Может, и у вас, как у нас. Чем мы хуже? Деньги вот упразднили… Вместо них ввели натурный обмен…

– То есть?

– Да по-всякому бывает – уж где как. Все натурное-то, говорят, сближает, – она прикрыла глаза и трепетно повела плечиком.

– Вы что этим хотите сказать?

– Так… – тихо и мечтательно проворковала секретарша и придвинулась вплотную к Крамугасу.

Тот вздрогнул и попятился.

– Это… значит… как же? – оторопев, пробормотал он. – Прямо сразу – тут?!.

– Какой же вы понятливый! – мгновенно восхитилась секретарша.

– Ну, в общем-то… не без того. А… что редактор скажет? Я ведь его и не видел еще…

– Ах, да при чем здесь редактор?! – взор секретарши был чист, непорочен и кроток. – Я устала. Мне редактор обещал другое место, уже сколько обещал… Я вся изнемогаю в ожиданье перемен. Вот так!

– Эк, куда хватила! – подивился Крамугас.

– А что, нельзя?

– Я еще мальчик, – шепотом признался он. – И попрошу, чтоб это было между нами…

– Мальчик! – вдруг захлопала в ладоши секретарша. – Ой, как хорошо! Я никогда еще… Я ж съем тебя! Ух, мумрик ненаглядный!..

Вот так незаметно, безо всяких брудершафтов, они и перешли на «ты»…

Как говорится; жизнь заставила…

– Пусти меня к редактору. А? – сдавленным голосом потребовал Крамугас.

– Ну вот, опять ты за свое… К редактору!.. Я что, тебе не нравлюсь? – опечаленно спросила секретарша. – Все вы так… Наобещаете… Нет, ты скажи!

– Я ничего не обещал, – потупясь, отозвался Крамугас. – Ты что-то путаешь…

– Так ты не просто мальчик, глупый и капризный! Ты – большой нахал. Да-да, нахал не по годам! – строптиво возразила секретарша.

Но Крамугас ничего ей на это не ответил и лишь бочком-бочком начал пододвигаться к заветной – самой большой и разукрашенной особенной резьбою – двери.

– Нет, нет! – профессионально забеспокоилась секретарша. – Туданельзя! Придется обождать!

– Дело-то – официальное и срочное, – искательно проговорил Крамугас и даже покраснел от напряженья. – Ты должна понять… Не ночевать же мне здесь!

7. Страшное известие

Тут все боковые двери с громким стуком дружно распахнулись, и в приемную вбежали запыхавшиеся люди.

Все они были как бы на одно лицо, одинакового роста, одинаковы в движениях и одинаково-пижонисто одеты, все безумно озабочены и орали, перебивая друг друга, так, что в ушах начинало ломить.

– Редактор! Где редактор?

– Сенсация дня!

– Все кончено!..

– Скандальное событие! Урок нам всем! Нельзя замалчивать, нельзя!

– В очередь, коллеги, в очередь! – мигом преображаясь в деловую фурию, засуетилась секретарша.

– Нуда, в очередь!.. А как ВАМ этонравится?! – хором спросили все.

– Запишу в сверхсрочники! – не колеблясь, объявила секретарша.

– Она может, – покивал уныло Крамугас.

– К черту! – завопили все. – Опять расквартировываться в порядке номеров, да? К черту! Мы сотрудники редакции, в конце концов, уже давно не посетители!

– Не играет роли, – отрезала секретарша. – Редактор занят. Просил не тревожить без нужды.

– А когда он не бывает занят? – возмутился кто-то. – Ну когда?! Я уже пятый год здесь работаю, а редактора своего и не знаю!.. Будто бы и нет его совсем… Да хоть одним глазком бы посмотреть!

– Х-м… Посмотреть?., – с сомнением отозвалась секретарша. – Ну, посмотреть, конечно, можно… Только – издали. Без всякого там шума. Чтобы не вспугнуть.

– Как же это? – удивился Крамугас. – Как его можно вспугнуть? Ведь он на посту. Он долженпринимать посетителей. А уж своих сотрудников…

– Вас бы на его место, – огрызнулась секретарша.

Все ее очарование куда-то испарилось. Она была вконец замотанной и злой.

– Ну, я ваших порядков, разумеется, не знаю, извините… – начал было уязвленно Крамугас.

– Порядки! – с презрением фыркнула секретарша и, зябко поежившись, немного запахнула декольте. – Ведь скажут тоже… Где вы видели у нас порядок?!

Крамугас лишь вежливо развел руками: дескать, виноват, не искушен…

– Да ладно, ладно! – загалдели вокруг. – Мы после письменно к нему обратимся. Не гордые, и впрямь, чего там… Нам бы только взглянуть на него… А то все – редактор да редактор, а какой он из себя – и не знаем. Прежний-то, с Пифея-Плодородного, хоть и без головы ходил, но все же появлялся: то на совещаниях, а то и на банкетах… Ну, шатало его, ну, бузил, бывало, перед всеми оправлялся. Так не по злобе же – добрый был, демократичный… А этот, новый, заперся в кабинете и носу не кажет. Одни циркуляры рассылает. Разве так можно? Давай, ребята, в щелочку хоть поглядим. Когда еще придется?!. Да тихо там, и вправду – не спугните!

Секретарша торжественно приблизилась к заветной двери, отодвинула засов и приоткрыла дверь чуть-чуть – чтобы одним глазком и можно было заглянуть.

Все мигом приумолкли и на цыпочках двинулись к блеснувшему просвету.

Но стройный ряд сотрудников под бременем немереного любопытства быстро разорвался, произошло брожение, люди сбились в кучу и натужно принялись пихать друг друга.

– Эй ты, первый! – зашипел кто-то злобный из заднего ряда. – Посмотрел – и отходи! Не мешай другим. Отойди, тебе говорят!

– А вот не отойду! Я инвалид, у меня льгота!..

Тут все разом запыхтели, поднажали, величавые дверные створки раздались, и Крамугас, увлекаемый толпой возбужденных будущих коллег, под громкие охи и ахи перепуганной насмерть секретарши влетел в редакторский кабинет.

Потом стало мучительно тихо.

В тяжелом кресле, придвинутом к массивному столу о четырех тумбах и семи карнизах, дремал лощеный заяц с умной подлой мордой.

Весь стол перед ним вместо рукописей был завален отборной, но уже весьма покусанной капустой. А над головой алел большой замурзанный плакат: «Культуре бескультурья – наш заслон!» .

При виде такой массы совершенно незнакомых всполошенных лиц редактор ничегошеньки со сна не понял, с визгом подскочил на добрую пару метров, второпях зарылся было в зелень, но тотчас вынырнул обратно, осатанело заметался на столе и вслед за тем, производя неимоверный грохот, бросился к широкому окну, где принялся судорожно дергать за все шпингалеты, силясь распахнуть раму, однако та была наглухо прибита толстыми гвоздями к подоконнику.

Тогда заяц бессильно скользнул на пол и замер, трусливо прижав к спине породистые уши.

– Ну, что? – сказал он наконец тонюсеньким голоском. – Добрались все-таки, да? Затравили? Время каяться пришло? Не думал, что так скоро… Вот не думал! Или просто – перемены в руководстве, время говорить? Тогда – вперед! Поговорите, поболтайте, милости прошу, глядишь, времечко-то незаметно и пройдет… Или этоговам мало? Ну, давайте – бейте, бейте вашего редактора, отца родного! Что же вы стоите? Может, совестно вот так-то, скопом? А вы по одному, по старшинству, по росту подходите. Как вам удобнее – будьте как дома.

Все стояли, тупо выстроившись полукольцом, и даже звука никто не издал – по причине полнейшего окаменения рассудка и прочих членов.

Такого агрессивного напора подчиненные, по правде говоря, не ожидали.

– Я ведь понимаю, очень даже понимаю, – скороговоркой, чтобы не прервали, бормотал заяц, – претензии, само собой, имеются… А как без них?! Я разве отрекаюсь? Разве я молчу?! Да, зарплату второй год не выдают, гонорары не идут, парадный вход не выстроен, материалы рубят, крышу не настелили над головой… Так я ведь тут при чем?! Деньги вообще упразднили, строители не под моим началом состоят, ну, а материалы… разные статьи, заметки… времечко такое, не я его создавал, объективные обстоятельства, что поделаешь… Да, разумеется, и я не без грехов… И очень даже каюсь. Может, чересчур был осторожен, в нужную минуту, в нужном месте не проявил инициативы, должной смелости не показал, немножко врал… Не буду отрицать. Что ж, бейте за это! Виноват! К вашим услугам! Но только когда и вас бить начнут… Я знал, что этим рано или поздно кончится!..

Тут редактор сжался в комок и заплакал.

– Да нет… – сказал смущенно кто-то из сотрудников. – Вы не думайте… Вы совершенно зря… Мы, в общем, не за тем сейчас пришли…

Редактор мигом вскинул голову и внимательно, с тревогой посмотрел на говорящего.

– Мы – чего? – продолжал тот ободренно. – А мы – ничего. Мы, так сказать… верим. Понимаем… Если плохо – значит, есть еще надежда… Мы просто проведать хотели. (Все дружно закивали.) Ну, и кое-что срочно сообщить… Впрочем, может быть, вам уже оттудапозвонили?

– Нет, – поспешно сказал заяц, – никто мне ниоткуда не звонил. Я телефон уже три дня как отключил. Чтоб меньше было беспокойства. Иногда я думаю о чем-то, это сложно… Ну так чтовы мне хотели сообщить?

– Нашей планете войну объявили!

– Войну? – присел от ужаса редактор, на глазах у всех белея. – Кто?

– Вистула-0! Говорят, тамошние тарпеты-гамаксобии давно уже на нас зубы точат.

– Жуть! – прошептал редактор. – Что же это делается, а, скажите?! Я ведь сам – оттуда родом… Там меня и отдрессировали. Там всю выучку прошел, прежде чем к вам приехать… И теперь, пожалуйста, – война! Кошмар! Я знал, что так оно и будет. Да-да, я всегда предчувствовал, всегда! Как истый миролюб…

– То есть вы хотите сказать, что собираетесь немедленно вернуться?

– Нет, исключено! И даже разговоры заводить нельзя… Я служу здесь, а не на Вистуле-0! Я верен месту. Верен креслу! Хотя и не цепляюсь за него… Тем самым я обязанзащищать интересы Цирцеи-28! Мое происхождение не играет ни малейшей роли. Пока я тут, я вечно предан вам! Так всем и передайте.

– О, вы – благородный человек, – восхитились сотрудники, сраженные такой начальнической логикой.

– Пустое, – махнул лапой заяц. – Я выполняю долг – и только. Стало быть, все ясно?

– А… что должно быть ясно? Извините… Никаких пока что указаний…

– Будут. Ждите, – твердо сказал редактор, вспрыгивая обратно в свое массивное, под стать столу, кресло и принимая важный вид. – Инструктаж будет полный. Линию действий – обдумаю и распишу. Ну и, конечно, согласую. Намечу план работ и через секретаршу передам. Суббота скоро? Хорошо. У всех – субботник. С этого момента. Месячный субботник. Инициатива масс. Отлично! А пока – ступайте. Делайте. Я занят.

Редактор измученно прикрыл лапой свои вечно красные глаза и, задумавшись, поник.

Все вздохнули и, сбитые с толку окончательно, гурьбой высыпались из кабинета.

Заяц сидел тихо и, казалось, вновь заснул.

Или делал только вид, а сам при этом зорко, незаметно наблюдал…

Крамугас на секунду замешкался, вовремя не среагировал вместе с остальными, а когда, наконец, спохватился и собрался тоже идти вон, то обнаружил вдруг, что остался один на один с редактором.

В принципе он поначалу именно того и добивался, так что если бы не эта кутерьма…

Но как раз теперь какое-то постыдное, трусливое смятение внезапно овладело им.

– Ну, а вы чего тут ждете? Я же ясно объяснил! – сердито повернулся к нему редактор.

Отступать было поздно.

Все! Либо прямо сейчас, либо уже – никогда, с необычайной отчетливостью понял Крамугас.

– Да вот, – застенчиво проговорил он, – по распределению я здесь…

– Нашли время, – буркнул заяц.

Крамугас развел руками.

– Как же это бестолково, – зло и безнадежно произнес редактор. – Сущий бред! Война… Вы понимаете, что происходит?! Кругом такая переделка всех основ начнется!.. Непременно! Все-все будет по-другому. На новые рельсы, в другое болото… Уже началось! Проморгали… А вы?

– Что – я? – не понял Крамугас.

Редактор вдруг забарабанил лапами и пылко вскинул голову:

– А вы записались в переделку? Так, чтоб по-военному?.. Чтоб – навсегда?!

– Да уж… Писать-то я люблю! Весьма, – самодовольно молвил Крамугас. – Затем ведь и прислали.

– Кто? – отрывисто спросил редактор. – Кто прислал? Какой дурак?!

– Вот… если не слишком затруднит – взгляните на эти бумаги… Тут чин-чином все указано… И даже даты точные стоят. Я прилетел с Бетиса-0,5! – добавил гордо Крамугас, словно такое сообщение и было тем волшебным словом, которое, как в сказке, откроет перед ним любую запертую дверь. – Планета тихая, но кадры на ней растут!..

8. Экскурсант

– Пап, а я? – состроив кислую мину, горестно спросил Юзюдюрик.

– Нечего! – отрезал Фини-Глаз. – Учиться надо, а не по планетам шастать. Тоже мне, умник нашелся… Успеешь еще свое налетать.

– Но, пап…

– Я тебе сказал: не приставай! Мал еще. Сиди и делом занимайся. Я скоро вернусь.

– Папочка, но я ведь все равно сбегу. Зайцем на твой звездолет пролезу.

– Болтать ты можешь, – согласился Фини-Глаз. – Но смотри, мерзавец, если без меня туг вдруг набедокуришь… Вернусь – уши оборву!

– Папуня!.. – заревел надсадно Юзюдюрик, трагически кривя рот и размазывая слезы по щекам. – Я тоже хочу! В экскурсию… На Зе-е-млю!

– Ну что ты издеваешься над ребенком? – возмутилась тотчас мать. – Зачем тебе понадобилось рассказывать про эту окаянную экскурсию?! Гляди, дите плачет… Теперь опять заикаться начнет. Что, доволен?

– Молчи, Фантипула, – мрачно сказал Фини-Глаз. – Придумала! Я ему тогда позаикаюсь!.. Сам знаю, что делаю. И не учи меня! А если у нас сын таким кретином растет, что никакие доводы на него не действуют, то уж в этом я не виноват. Все – твое воспитание! Весь в тебя – зануда. Как и твой отец. Хоть бы преставился скорее… Извини.

– Вот, вот! Я этого давно ждала, давно! Когда-нибудь ты должен был проговориться… О, ничтожество! – зло подбоченилась Фантипула. – Тебя послушать, так я всю жизнь только вредительством и занимаюсь. И папочка тебе уже не по нутру… Скажи, пожалуйста!.. А кто дом содержит, кто вот на этом – нет, ты взгляни! – вот на этомгорбу всех вас возит каждый день?! И почему, например, ты и меня с собой не можешь взять? Я что, не заслужила? Почему я тоже не могу слетать на Землю?! Что же я, не человек? Я свободное существо. Ничуть не хуже тебя, учти это! Я звучу гордо, понимаешь?!

– Молчи, Фантипула, – мрачнее еще больше, безнадежно глядя в угол, огрызнулся Фини-Глаз. – Молчи, жена моя, и впредь не выступай!

– И не подумаю!

И тогда Фини-Глаз объявил громогласно, широко распахивая дверь на улицу, чтоб слышали соседи:

– Говорю в последний раз и окончательно. Вы все мне надоели! Хуже, чем не знаю кто!.. Сил больше нет терпеть! Даже в такой день, когда заветное, как говорят, свершилось,когда я кои-то раз в веки лечу на далекую Землю, вы непременно хотите отравить мое существование! Семейка, ничего не скажешь!.. И папаша твой… Кошмар! Ну, все – прощайте! Если не вернусь, то только из-за вас!

И он торжественно вышел излому, нервными пинками толкая перед собой дорожный кованый сундук.

Грохот стоял – на полквартала.

– Ах… Повеситься, что ли? – трагически промолвил Юзюдюрик, глядючи отцу вослед.

– Да ты и впрямь кретин, – круглыми глазами посмотрела на него Фантипула. – Совсем уж… А, сынок?