Текст книги "Чудо-цветы (СИ)"

Автор книги: Александр Гребёнкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

И она рассмеялась сквозь слёзы так заразительно, что Ферроль небрежно подхватил её смех, уводя девушку к приюту шепчущего и покорного леса.

***

Спустя время Кетти, которая не могла никак забыть ночных посетителей, сказала хмуро чинившему часы Гревсу:

– Ты заметил – опять собака не лаяла. Наверное, они прикормили её...

Между тем, в Гертоне, в своём доме на улице Вороний клюв, старуха Санстон укладывалась спать. Она всегда ложилась поздно, почитав при свете лампады замасленную древнюю книгу. Прикрутив огонёк лампы, она вдруг заметила, что кот бросился ловить выбежавшую из-под кровати мышь.

– Прочь, проклятый! – закричала она. Вскочив с кровати, она кинулась гнать кота в соседнюю комнату, но оступилась и, падая, ударилась виском об угол стола.

Кот выскочил, затем, когда всё утихло, тихо вернулся в комнату, мягко ступая лапами подошёл к трупу издохшей ведьмы, обнюхал её прикушенный зубами язык и, выгнув спину, стал громко мурлыкать.

II. ОДИНОКИЕ МАКИ

Их усталые, истомлённые тела гостеприимно принял маленький домик лесного сторожа. Затем они двинулись дальше, пока на их пути не показалась таверна со странным названием «Колючая рыба».

Тирмей, хозяин заведения, добродушный круглолицый человек с блестящей лысиной и чёрной окладистой бородой великодушно накормил их вкусной похлёбкой, взяв за неё сущие гроши.

– Жаль, но у меня нет для вас работы, – сказал он, разводя руками. – Впрочем, если вы оружейник, – добавил он, обращаясь к Ферролю, – то прошу вас посмотреть моё старое ружьё, уже давно сломавшееся и негодное для настоящей охоты.

– С удовольствием! Покажите, – оживился Ферроль, и хозяин повёл его в комнату, где Ферроль, тщательно осмотрев оружие, потребовал инструментов и тут же сел за починку.

– А молодая госпожа может пока отдохнуть, – улыбнулся Тирмей.

Харита с удовольствием погуляла под сенью старых буковых деревьев, посидела на скамейке с книжкой и даже успела поплескаться в летнем душе, для которого в большом баке нагревалась от солнца вода.

Наконец отец вышел довольный, вытирая промасленные руки тряпкой.

– Ну вот, милая моя, мы заработали немного деньжат.

Тирмей напоследок угостил его чарой хорошего вина.

– Если вы ходите добраться до города, то вам нужно идти прямо и повернуть налево. Там будет небольшая мыза – загородный дом очень достойного человека, и кажется, с добрым сердцем. Он живёт на окраине Лимаса. Он может подсказать, как действовать дальше.

Распрощавшись с хозяином, чьё чернобородое лицо расплывалось в улыбке, Ферроль и Харита зашагали по дороге, стараясь держаться в тени высоких деревьев.

Огромное багровое солнце постепенно склонялось к закату.

Когда они подошли к воротам небольшого поместья уже тихо и благословенно сияли сумеречные краски зари. Пахло полевыми травами и росой.

На стук открыла смуглая хмурая женщина, которая пообещала доложить о их приходе.

Двор поместья был большой, аккуратный и уютный, шелестели миртовые деревья и лавр, кустарник был тщательно подстрижен.

Вскоре к ним поспешил и сам хозяин, полная противоположность своей прислуге – элегантный, приветливый и добрый человек лет шестидесяти. На его умном твёрдом лице с орлиным носом и горящими, светло-водянистыми глазами, всегда мелькала проницательная улыбка, а полуседые волосы лежали с изяществом пудреного парика восемнадцатого столетия. Несмотря на возраст, Абрахам Флетчер сохранил ясность ума, твёрдость духа, юмор и ловкость движений.

Встретив путников как гостей, хозяин велел дать им отдохнуть, нагреть побольше воды, чтобы они помылись с дороги. Затем, накормив их отличным ужином, Абрахам Флетчер приказал служанке Миранде устроить две постели в свободных комнатах левого крыла здания.

Миранда – та самая смуглая женщина с суровым лицом, отправилась исполнять распоряжение, а Флетчер, усадив Ферроля и Хариту в гостиной, украшенной картинами и расписным куполом, стал вести с ними беседу.

Ферроль поведал свою горестную историю.

– Да, вам не позавидуешь, – сказал Абрахам Флетчер, морща лоб и покачиваясь в кресле, закинув ногу на ногу, возвышаясь в нём гордый, как лорд. – Каковы ваши дальнейшие планы? Вы же не собираетесь всю жизнь скитаться?

– Я хочу по дороге к Покету подзаработать денег на проезд в Ласпур. Там есть оружейные заводы, а дело это мне хорошо знакомо, – сказал Ферроль, дёргая себя за кончик бороды.

– О, это очень непросто, – сказал задумчиво Флетчер, качая головой. – В маленьком Гертоне, откуда вы ушли, работы не найти. А здесь же, на большом расстоянии до Покета, можно найти лишь чёрную работу у помещиков или у фермеров. А такая работа не для вас, людей городских и не имеющих навыков и здоровья переносить здешний жаркий климат. Работа в садах и на полях вам не по плечу...

– Я не чураюсь никакой работы, – спокойно сказала Харита, а Флетчер в ответ печально улыбнулся.

Харита, немного отдохнув, спокойная, сытая, чувствовала подъём духа, но некуда ей было излить его. Она сидела и улыбалась, медленно гладя кожаный валик кресла. Единственное, что её смущало – лопнувший башмак, поэтому ногу она старательно прятала под сиденье.

– Ладно, дорогие гости, сейчас уже поздно, – сказал Флетчер, хлопнув по креслу, – и вам нужно хорошенько поспать. Хотите, я провожу вас в отведённые вам покои?

Гости согласились и зашагали по дому. Они шли по узким аккуратным белым коридорам; мелькали комнаты, обклеенные розовыми, голубыми и зелёными обоями.

***

Гостям были отведены две комнаты рядом, а двери их выходили в светлый зал, украшенный позолотой и лепниной, со столом и конторкой. Рядом стояли кресла, обитые бархатом, а у стены – высокий шкап с книгами.

Флетчер сказал Харите:

– Здесь вы можете хорошенько отдохнуть.

– У вас замечательный дом! – сказала девушка восхищённо.

– Видите ли, я считаю, что во многом настроение, поступки человека зависят от цвета. Я избегаю тёмных цветов. Они вносят в жизнь уныние и печаль, а иногда и жестокость. Я считаю, что люди должны ходить в светлых одеждах и жить в светлых помещениях.

– Очень интересная теория. Вы психолог?

– Отчасти, – сказал просиявший Флетчер.

– Нежные, светлые краски смягчают душу человека, согласна, – улыбнулась Харита.

– Кстати, шкап не заперт, берите книги, читайте, сколько хотите.

Девушка с готовностью кивнула.

– О, так я сразу за них и примусь, – воскликнула она радостно и, увидев знакомое название, спросила: – А можно я достану вот ту книгу, что повыше?

– О да, конечно, – улыбнулся Флетчер, – вот лесенка. Берите какую хотите...

И он помог подтянуть и установить металлическую раскладную лесенку.

Харита быстро поднялась на две ступеньки вверх. Пока она тянулась за книгой и доставала её, Флетчер быстро наклонился к её ноге и спустя уже несколько секунд спрятал за спину нитку. На нитке он прижал ногтем две мерки: длину и ширину башмака.

Девушка, краем глаза заметив какое-то движение, обернулась, но Флетчер уже стоял выпрямившись, глядя на неё с улыбкой, держа руку за спиной.

"Добрый он человек, – подумала девушка, – но немного странноватый".

– О, это замечательное издание Шамиссо, – промолвил с улыбкой Флетчер. – Теперь не заскучаете перед сном. Прошу вас...

И он подал ей руку.

Открыв дверь комнаты, Флетчер пожелал Харите спокойной ночи и торопливо ушёл.

Отведённая ей комната показалось Харите аккуратной и уютной. Небольшая белоснежная кровать с гобеленом над нею, изображавшим оленей в лесу, мозаичный столик с лампой под сиреневым абажуром, пара коричневых лакированных стульев. На подоконнике стоял в горшке гребенчатый кактус с розовыми ароматными цветами. Тикали бронзовые каминные часы, отражавшиеся в высоком зеркале.

Харита с удовольствием постояла перед зеркалом, меняя позы, а потом открыла окно. Во тьме трещали цикады и совсем недалеко, за высокими деревьями, чувствовалось огромное и широкое, мерно дышащее, переливающееся пространство. Легкий солёный ветер доносил звеняще – хрустальный запах волн, который смешивался с ароматом цветов.

Молча вошла Миранда и стала расстилать кремовое одеяло.

– Надо ли вам помочь, Миранда? – спросила Харита, прикрывая окно.

– Нет, – ровно сказала служанка.

– Скажите, это окно выходит к морю?

– Да, – ответила Миранда, наливая в графин воду. – Комната для умывания слева по коридору.

И она принялась вытирать столик.

– Спасибо, – ответила Харита и помолчала, наблюдая за действиями служанки.

– Будьте добры меня разбудить пораньше, на рассвете – добавила она, вздохнув, – потому что нам с отцом надо идти.

– Хорошо, – сухо ответила Миранда и, свернув тряпку, ушла.

Харита чувствовала, что сейчас ей не уснуть – слишком много впечатлений свалилось на её бедную головку.

Она вернулась в зал, где стоял шкап с книгами и ей показалось, что они блестят корешками и шепчутся в темноте.

Харита подошла к фигурному окну: там, чернеясь на заоблачном свете позднего неба, стояли горы.

"И почему я так переживаю?" – подумала девушка, – "какое дело мне до глупой Миранды?"

Она решила сходить посмотреть, как устроился её отец, но в соседней комнате никого не было. Проходя мимо двери противоположной комнаты, она остановилась. Дверь была чуть приотворена, сочился жёлтый свет, и был слышен отчётливый разговор.

Голос принадлежал Флетчеру.

– И всё же я считаю, что вы невежливо, нехорошо отвечали этой бездомной девушке, которая не сделала вам ничего худого.

– Она всё наврала вам, когда жаловалась на меня. Я в этом уверена. Сама же пристала ко мне и нагло спрашивает: "а что, богат ли ваш хозяин?" – говорила раздражённая Миранда.

– А я уверен, что врёте мне именно вы! Я слышал ваш разговор в спальне, когда проходил под окнами.

– Ох, ох! Ну, хорошо, я буду говорить с ней, как с принцессой.

– И это тоже лишнее. Говорите с уважением, так как она моя гостья. Сейчас можете идти, но помните, если такое повторится – я выдам вам ваше жалованье и забуду о вас.

Харита тихонько отошла от двери и неслышными, летящими шагами пошла по коридору.

Спустившись вниз по лестнице, она увидела, что отец ещё сидит в гостиной и осматривает трубку. Рядом на столе лежит газета.

Услышав звук её шагов, отец поднял глаза:

– Ты чего не спишь? И почему такая веселая?

– А просто так, мне весело, – сказала Харита и села рядом. – Я отошла. Побыла в комнате. Нашла интереснейшую книгу. Я засну крепко, Клаус. Что, засорилась? – спросила она, видя, что отец не может прососать трубку. – Сейчас помогу. Чем же? Разве булавкой? Но нет и булавки.

– Обнищала, – пошутил Ферроль.

Харита удивлённо посмотрела на него.

– Нет, отец, мы не нищие, у нас нет только денег.

– Где-то была у меня булавка на куртке, да не хочется идти, – сказал Ферроль.

– Есть идея! – о чём-то подумав сказала Харита и побежала к дверям, столкнувшись с Флетчером.

Тот с улыбкой посмотрел ей вслед.

Во дворе стояла синяя, густая и тёплая ночь, пели сверчки и шумел ветер, неся пряный аромат цветов и моря. Лунный свет превращал деревья в призрачных великанов.

Быстро пошарив в темноте, Харита вернулась в дом, неся длинную колючку акации.

Ферроль и Флетчер сидели рядом, беседуя.

– Попробуйте-ка этим, – сказала девушка, предварительно тронув пальцем колючку и положила её на стол.

Колючку взял Флетчер и быстро прочистил трубку Ферроля.

– Отлично! – сказал он, бросив колючку в пепельницу. – Пробуйте.

И он передал трубку Ферролю.

Харита стояла немного запыхавшаяся, поправляя светлые волосинки, прилипшие к горячему лбу. Флетчер глядел на неё добрым взглядом, в глазах его вспыхивали огоньки.

– У акации есть колючки, они защищают её, а есть ли они у вас? – внезапно спросил он с улыбкой.

– Нет! Абсолютная бесколючесть кругом, можно пощупать, – рассмеялась девушка. Она села, потом задумалась и стала водить пальцем по скатерти.

***

Проводив отца в его покои и поцеловав на ночь, Харита вернулась в свою комнату и принялась за выбранную ею книгу, постепенно увлекаясь сюжетом о юноше и пропавшей тени его. Но, спустя примерно полчаса, она поднялась, тихонько подошла к двери комнаты отца и стала прислушиваться.

Доносилось лёгкое похрапывание – Ферроль уже крепко спал!

Войдя в его комнату, девушка взяла брюки отца и, пятясь на цыпочках, удалилась.

Когда притворяла дверь, то увидела, что в зале стоит Абрахам Флетчер и смотрит на неё пристальным взглядом.

Харита смутилась, быстро свернула брюки и потупилась, а Флетчер подошел к ней.

– Господин Флетчер, вы не спите еще? – спросила девушка, держа отцовскую вещь за спиной.

– Я всегда ложусь поздно. А вы, я так понял, собираетесь совершить починку? – спросил он, указывая пальцем за спину Хариты.

– Да, эти брюки отца ещё совсем новые, но... на боку немного разорвались, да и пуговица на поясе оторвалась. Необходимо заштопать, ничего не поделаешь.

– Отнесите их к себе и вернитесь, я хочу поговорить с вами.

– Хорошо.

Девушка быстро пошла к себе в комнату, а Флетчер стоял, задумавшись, держа руки за спиной.

Рассеянно глянув на возвратившуюся девушку, он пригласил её пройти на маленький балкон, выходящий в сад.

Ночь шумела листвой и прибоем, горела звёздами и светящимися насекомыми, искрами пролетавшими мимо. Отсюда было видно, как далеко за деревьями мерцало море.

Харита и Флетчер стояли молча, вдыхая сухой прохладный воздух ночи, освежавший голову. Наконец Флетчер решился:

– Сегодня ли, завтра ли, но этот разговор нужен. Дело вот в чём. Я хочу, чтобы вы с отцом остались здесь жить навсегда. Видите ли, Харита, я одинок, стар и соскучился без людей.

Харита опешила от такого предложения. Её руки крепко сжали перила балкона.

– Благодарю вас, – взволнованно произнесла девушка, – но, как вы понимаете, я не могу решать сама такой важный вопрос.

Флетчер кивнул седой головой.

– Да, конечно, поговорите с отцом.

– Допустим, что он согласится. Как же мы будем жить здесь у вас? Горестно жить из милости.

– Горестно жить из милости, но приятно из дружества, – тихо, но твёрдо ответил Флетчер.

– Да, вы особенный человек, я это сразу заметила и доверяю вам, – задумчиво начала Харита, но уже ей хотелось смеяться от удовольствия. – Но вы совсем не знаете нас, ведь только один вечер мы здесь.

– Немного надо времени, чтобы отличить воду от вина, оленя от козы и золото от меди, – промолвил Флетчер. – Быстрота решения ещё не означает его несостоятельности.

– А вдруг мы преступники какие, иль обманщики... Конечно, этого нет на самом деле, но...

– Я всё вижу, – быстро сказал Флетчер. – Мне кажется вы – люди порядочные и чистые душой... А сейчас... вам пора спать... Итак, снова поговорим уже завтра.

– Я не знаю, что будет, – помолчав, сказала девушка, обратив к Флетчеру растроганное лицо, – но я знаю, что теперь не забуду вас никогда. Спокойной ночи!

Харита вошла в комнату вся в волнении. Она уронила книгу, долго искала выпавшую из пальцев иглу, всё же уселась и нечаянно пришила пуговицу к изнанке материи.

Лишь спустя час она заснула в хрустящей накрахмаленной постели.

III. КРАСОТА И АРОМАТ КОЛЮЧЕЙ РОЗЫ

В этот день Харита проснулась поздно и быстро поднялась с постели. День был хмурым и в окно постукивал дождик. Харита открыла окно, и свежие струи воздуха ворвались в комнату. Под его каплями шелестел, подрагивая, цветущий кустарник. Брусчатая дорожка под окном была омыта струйками.

Харита притворила окно и тут же заметила новые башмаки. Где-то далеко, в глубине дома, кто-то тихо играл на скрипке. Появление новой обуви казалось волшебством. Харита осторожно взяла один башмак и нашла в нём листик бумаги. Записка, видимо написанная Флетчером, гласила: "Так надо; так хорошо". Вспыхнув, Харита надела башмаки с великим облегчением. Слёзы оросили её глаза.

– Какие красивые, – говорила она, притопывая носком, а затем прохаживаясь по комнате и склоняя взгляд к стройным своим ногам. – Старые были совсем негодные. Значит мне сделали подарок, как нищенке? Нет, нет и ещё раз нет! Всё это от доброго сердца, всё это трогает, волнует меня, мыслей много противоречивых...

Харита села на стул, вслушиваясь в звуки скрипки. Она не решалась теперь сойти вниз.

Она сидела и вспоминала, как они с отцом дали согласие ещё пожить у Флетчера. Ей было приятно и интересно в этом большом доме.

Они сидели на мягком удобном диване в голубой комнате Флетчера и обсуждали.

– Я остаюсь с тем условием, – заявила Харита, – что мне дадут работу.

– Дадим работу, – улыбнулся Флетчер, – впрочем, вы сами найдете её, какую угодно и где вам захочется.

– Напрасно вы так сказали, – заметил Ферроль, посмеиваясь в усы, – потому что Харита – существо деятельное и беспокойное! Она перебьет массу вещей и наделает хлопот всем!

– Клаус! – воскликнула Харита и с укором посмотрела на отца. – Хорошо ли так говорить?

– Следовательно, ваше представление о себе иное? – иронично спросил Флетчер.

Обиженная, Харита выпрямилась и некоторое время молчала. Оба мужчины тихо улыбались, а она принудила себя, наконец, ответить:

– Я сужу так: если я делаю что-нибудь хорошо, – похвалите меня, а если делаю плохо, – стоит ли обращать внимание?

– Нет, не стоит, – важно сказал Флетчер, кивнув головой.

– Не стоит, – подтвердил Ферроль серьёзным тоном.

–Лучше я встану и пройдусь, – вздохнула девушка, – так как вы оба подшучиваете надо мной, а за что?

– За то, – усмехнулся Флетчер. – Просто делайте, что хотите – вы дома!

Все эти воспоминания вихрем пронеслись в голове девушки.

Так она сидела бы долго, если бы ей не пришла разумная мысль о равновесии. Порывшись в чемоданчике, Харита надела ещё почти новую светлую блузу, длинную тёмную юбку – карандаш, которая хорошо подчеркнула все достоинства фигуры. Зеркало отразило красивую, стройную девушку. Волосы Харита тщательно причесала и обвязала бархатной синей лентой. Затем пристегнула к рукавам ажурные нарукавники.

В соседней комнате отца не было. Она встретила его на лестнице и радостно приветствовала.

Ферроль, с неизменной трубкой в руке, осматривал большую вазу с гладиолусами. При виде дочери его глаза загорелись радостью.

– Какая ты сегодня красивая!

Харита весело показала ему ногу.

– Видишь? У меня новые башмачки, – звонко сказала Харита, – они очутились в моей комнате с запиской, что они для меня. Я их взяла. Хорошо ли это, отец?

Ферроль очень удивился, задумался, но в конце концов правильно отнесся к поступку хозяина.

– Ну что же... Он одинокий и великодушный человек, а башмаки – увы! – тебе действительно очень нужны. Я чувствую к Флетчеру доверие и горячо признателен ему. Я думаю, что когда мы поправим свои обстоятельства, то подарим ему тоже какую-нибудь приятную вещь, а пока не думай больше об этом.

– Бедный ты мой! – сказала Харита, обнимая отца и прижимаясь к его плечу головой. – Не можешь мне купить башмаков. Я даже устала, отец; доброта, может быть, утомительнее злобы. А ты откуда идёшь?

– Ты знаешь, хозяин чудесно играет на скрипке. Он мне сейчас наверху играл Баха – это нечто великолепное, как будто – небо, звёзды, храм и цветы – всё это вместе!

– О, да, я слышала, замечательная мелодия! Так вот, оказывается, кто в этом доме невидимый скрипач!

***

Во время завтрака в роскошной светлой столовой с серебряными приборами и кружевными салфетками, Флетчер рассказывал о своих любимых занятиях.

– Таким образом – сад, цветы, обрезка винограда, – это часть моих дел. Играю на гитаре, иногда и на скрипке – музыка отлично успокаивает меня, приподнимает настроение. Люблю также гулять. Здесь неподалёку есть развалины старого форта Бернгрев. Они заросли травой и на камнях греются ящерицы, но там как-то уютно, таинственно и необычно, так что люблю наведываться туда. Оттуда видно какое-то особенное море.

– Хорошо было бы туда сходить! – воскликнула Харита.

– Обязательно вас свожу... Ну, что ещё? Охочусь вот иногда, в здешних лесах у гор достаточно дичи. Но тут у меня есть соперник – мой друг Генри Вансульт – настоящий страстный охотник.

– Охота, – это хорошо, – сказал Ферроль. – Я пару раз тоже был на охоте, но меня всегда рыбалка больше привлекала. Знаете, сидишь с удочкой и мечтаешь поймать самую большую рыбу.

Все рассмеялись.

– Это можно устроить, – сказал Флетчер. – У нас в ручьях, речушках можно поймать форель или выйти в море на лодке... Там уж точно будет большая рыба! Наловить рыбы и приготовить что-нибудь вкусненькое...

– На костре, – добавила Харита. – Слушайте, как это здорово! Давайте устроим...

– Обязательно! – согласился Флетчер.

– Я немного скучаю сидеть без дела, – сказала Харита, – без дела и без движения. Исключение лишь, когда я читаю. Я обожаю книги! Тогда я могу часами сидеть спокойно и двигаться в самой книге, вместе с героями.

Позавтракав, они спустились вниз, во двор.

Дождь уже прошёл, оросив землю влагой, облака чудесно растаяли в голубом небе. Весело смеялось солнце, сверкая, подобно магнию, сад блестел цветами и зеленью газонов. Откуда-то тянуло оранжерейным теплом.

Флетчер позвал девушку идти с ними осмотреть мызу, но она отказалась:

– Если позволите, я сделаю это одна как-нибудь в другой раз, – сказала Харита и показала носок башмака. – В таких новеньких башмачках после дождя особо не походишь. Я очень вас благодарю за них!

– Я не люблю благодарностей, это лишнее, – промолвил Флетчер, слегка ей кланяясь, впрочем, точно ли я снял мерку?

– Ах!.. Вспомнила: вы нагнулись, когда я стояла на лесенке у шкапа и выбирала книгу. Да, всё в порядке и ничего не жмёт!

– Право, дорогой Флетчер, – сказал подошедший Ферроль, пуская дым из трубки – вы отнеслись к нам с таким участием, что я никогда не забуду вас, и очень хотел бы в свою очередь быть вам полезен. Надеюсь, вы намекнёте, при случае.

– Стары мы с вами, – отвечал, помолчав, Флетчер, – чтобы не понимать друг друга.

На этом разговор окончился. Сказав, что ей предстоят хозяйственные дела, Харита бодро взошла наверх и собрала всё белье, предназначенное для стирки.

Затем она спустилась с корзиной в сад и пошла по выложенной камнем дорожке, по обе стороны засаженной кустами, покрытыми множеством цветов.

Сквозь лиственные вершины деревьев пробивалось солнце. На аллею падал нежный розовый свет.

В центре сада мерила облака вершиной высокая араукария, нижние ветви которой лежали среди кактусов и алоэ. Цветы магнолий оттенка слоновой кости, пурпурные цветы и кусты колючих роз раскидывались на фоне синих теней или яркого света.

Дорожка привела к отдалённому тенистому месту под тюльпановым деревом, где на четыре камня был положен толстый срез красного кедра, и вокруг этого стола поместились каменные скамьи. Отсюда видна была виноградная плантация за оврагом и затуманенные расстоянием горы.

Харита любила сады, а потому внимательно осмотрелась и заглянула под араукарию. Там было сокровенно и тихо, в тёмной тени стояла трава. Казалось, только что здесь кто-то был, но его пока нет.

Далее начинался обрыв, пытавшийся скрыться в зарослях вьющегося и колючего кустарника.

Здесь лучи солнца таяли в полутёмной чаще, озаряя её дождём золотых пятен.

Харита спустилась по тропинке сквозь заросли к воде, струящейся под обрывом скалы. Чисто и задорно пела какая-то неведомая птица.

Ручей, шириной в неполную возможность перепрыгнуть его, катил свои воды медленно и тихо, как музыка. Лишь лежащие на воде у самого берега сломанные стебли тростника, да отблески на скале выдавали его поверхность. Над высокими зарослями тростника летали стрекозы.

Харита присела к ручью и поводила ладонями по зеркальной сине-зелёной поверхности. Потом подняла ладони – с пальцев падали нефритово-оловянные капли.

Харита подтянула к себе корзину с бельём, как заметила, что по тропе кто-то быстро спускается вниз. Это оказалась Миранда, по-видимому, серьезно недовольная самостоятельной стиркой.

– Напрасно вы не сказали мне, – бойко объявила она; – отдайте, я тотчас выстираю, и к вечеру всё будет готово.

– Нет, нет, я сама! – воскликнула Харита, защищая корзину, уже схваченную служанкой. – Я люблю стирать. Я не отдам.

Миранда уступила, но не ушла сразу.

– Как хотите, конечно, – промолвила она, хмурясь, – я вам же хотела услужить. Промочите башмаки. Надели бы худые, свои.

– Ничего, я разуюсь, – ответила, тяжело взволновавшись, девушка, – идите, пожалуйста, я вполне справлюсь сама, вы мне не нужны.

Нарочито изображая равнодушие, напевая под нос песенку, Миранда поднялась наверх и прошла через сад на кухню, где метиска Юнона валяла тёмно-коричневыми руками белое тесто.

– Послушай, это просто смех! Смех и гадость! – сказала Миранда приятельнице. – Хозяин наш стар и глуп, а она живо оберёт его; у ней уже и тон хозяйский.

– Ты красивее, – оскалилась Юнона, – только Флетчеру не нравишься. Всем нравишься, ему не нравишься. Я достану травы лучше лекарства, а ты подсунешь её господину в подушку. Тогда откроются его глаза.

– Бутылка рома, если не врёшь, – промолвила Миранда.

– Будь спокойна, я сделаю, – заверила Юнона, вытирая руки.

Между тем Харита заканчивала стирку. Чистое бельё она укладывала в корзину, свернув его жгутом.

Чтобы защитить голову от солнца, она обвязала её белым платком. Когда устала спина, девушка выпрямилась и поправила волосы.

Затем Харита, подняв подол, осторожно зашла в прозрачную, невероятно яркую от солнечного света, сапфирную воду ручья, ощущая под ногами гладкие, отшлифованные камешки. На противоположном берегу буйно разросся зелёный кустарник, с которого, как грива, прядями свисала ползучая трава. Там порхали разноцветные бабочки и птицы. В воде тоже кипела жизнь – стайка мелких красноватых рыбок метнулась из-под ног на глубину.

Что-то привлекло девушку на противоположной стороне. Ах, это залетевший странник – ветер колыхнул кусты. Ещё миг – и гривастая трава царственно застыла в мёртвом покое.

Очарованная местной природой Харита совершила небольшую прогулку вдоль ручья, вышла на более широкую тропку.

Жаркое солнце застыло в зените, и в чаще деревьев стояла звенящая тишина.

Но Харита чувствовала – что-то совершается вокруг, рядом.

И действительно, из зарослей метельчатой гортензии тихим призраком выехал прекрасный всадник, стройный и прямой, с небольшой острой бородой и густыми бровями, похожий на рыцаря из средневековых легенд. Глубокий шрам на щеке был, как мелом, проведён по загару лица. Латы на его крепком теле сверкали, подобно озарённой воде. Под копытами коня не вздрагивали цветы, не опадала роса.

Сзади, крепко держась за всадника, сидела молодая дама в белом костюме пажа, и её раскрасневшееся лицо выражало досаду и утомление.

Рыцарь остановился у воды и сказал что-то на неизвестном языке, лишь имя "Арманда" было понятно Харите как обращение к женщине. Его спутница вспыхнула и, сняв своенравным движением висевшую на её груди золотую цепь с изображением железного сердца, бросила эту вещь в кусты.

Всадник улыбнулся, выражая недоумение, но она протянула обе руки и посмотрела ему прямо в глаза. Он слегка кивнул.

Снова шевельнулись белые кисти гортензии, задетые лёгким ветром, и фигура всадника растворилась в густых снежно-белых зарослях.

Харита крепко зажмурилась и потрясла головой. Ей подумалось, что подкрадывается солнечный удар, и она смочила виски тёплой водой ручья. Затем вышла на скалистый холм – отсюда далеко было видно море. Край белого вала за бугром берега напоминал страусовое перо.

Посидев на холме, Харита вернулась, забрала корзину с бельём и взобралась по тропинке на двор мызы.

***

В это время Флетчер и Ферроль сидели за столом на удобной террасе под тентом. Рядом была насажена целая аллея жасмина, несколько кустов сирени и пара чудесных веерных пальм, едва трогаемых ветром.

Ферроль рассматривал ружьё Флетчера, у которого экстрактор действовал слабо и обещал к вечеру починить его.

По просьбе Флетчера Ферроль рассказал почти всю свою жизнь, очень много и душевно повествуя о любимой жене Таис и о дочери Харите.

"Когда жена умерла, я вынужден был отдать Хариту на воспитание двоюродной сестре, ибо сам много занимался делами в конторе, совершал деловые поездки и далеко не всегда мог присутствовать дома. Кроме того, ещё со студенческих лет я писал двухтомное учёное сочинение. Таис была увлечена им, всячески меня поддерживая, но потом такой поддержки не стало. Три или четыре раза в год сестра привозила маленькую Хариту ко мне и это были счастливейшие дни! Девочка росла красивой, любознательной и доброй. Необходимо отметить, что моя сестра – уже пожилая женщина, суровая настолько, что готова была повесить меня за беспорядок в доме. Её раздражали горы трубочного пепла, а большое количество разложенных книг и листов, какие-то рамки и фотографии и много других вещей, покрытых пылью – всё это она рассматривала как разрушение.

Именно по её просьбе я нанял служанку, и та стала приводить дом в порядок. Но как-то я заметил, что не могу найти важных вещей, нужных мне заметок, я вынужден был выставить Бетси за дверь. Так я боролся с жизнью один.

Наконец Харита подросла и стала самостоятельно приезжать ко мне, да и сестра одряхлела, и ей стало тяжело ездить.

И вот под Новый год как-то случилась такая история. Я получил телеграмму:

"Мой дорогой папа, я буду сегодня в восемь вечера у тебя. Целую и крепко прижимаюсь к тебе. Твоя Харита."

Я стал лихорадочно собираться. Нужно было успеть за продуктами в магазин, да и на вокзал – встретить дочь. Я стал быстро наводить порядок, разобрал кипу бумаг на полке, за которой скрывался вделанный в стену маленький секретер, где лежали важные документы и деньги. Часть рукописей я затолкал в сорную корзину, а часть аккуратно сложил на полке. Оделся и помчался, уже явно опаздывая. Но так получилось, что разминулись мы с Харитой. Она приехала с корзиной полной продуктов и была впущена швейцаром. Ей было четырнадцать, она приехала одна, как большая, и скромно гордилась этим.

Войдя в кабинет, она поморщила носиком и сказала: "Боже, какой беспорядок! Бедный папа, бедный. Это есть невыметенный амбар, а ведь завтра Новый год". И она с самыми добрыми чувствами, трепеща от жалости, стала наводить порядок. Открыла форточку. Проветрила комнату, расставила и разложила правильно книги, вытерла пыль, затопила камин, туго набив его сорной бумагой, вытащенной из корзины, разным хламом, остатками дров и угля, разысканных на кухне. Затем вскипятила кофе. Перемыла посуду, постелила на столе скатерть, красиво расставила привезённую провизию. Потом напевая, протёрла пол и стала ждать меня.

Я помню, подходя к дому, уже увидел свет и догадался, что маленькая, добрая Харита уже приехала и ожидает меня, и что мы разминулись.

Когда я вошёл – на мои глаза легли чьи-то маленькие ручки – это она меня углядела в окно и поджидала... Мы расцеловались, ведь я не видел её уже полгода!

Я вошёл кабинет и ахнул. Стол сверкал чистой скатертью и опрятно расставленными на нём приборами; над кофейником вился пар; хлеб, фрукты, сыр, бутерброды, пирожки украшали стол. Пол был выметен, и стулья расставлены поуютнее. Камин багрово пылал.