Текст книги "За тысячу лет до Колумба (СИ)"
Автор книги: Александр Сороковик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)
ГЛАВА VIII. ЧЕГО ХОТЯТ ЖРЕЦЫ?
Истэкэ появился на следующий день, после обеда. Судя по его довольному лицу и усталому виду, встреча с женой прошла на высоком уровне.
– Попросим нашего друга помочь нам разобраться в некоторых вопросах, – задумчиво сказал Алексий Гаю Аркадию и Квинту, – нам прежде всего надо выяснить, кто управляет этой страной, почему к нам пока что выходили только жрецы, где местные сенаторы или кто у них там…
– Ты слишком многого хочешь от простого моряка, друг Алексий, – возразил Квинт.
– Нет, дружище, я прекрасно понимаю возможности Истэкэ, но он прежде всего интересует меня как местный житель, больше всех продвинувшийся в изучении латыни. Да и то… Пусть он даже просто моряк, но знать, кто правит страной – император или верховный жрец, он вполне способен. А если даже в этом вопросе он слаб, то может хотя бы рассказать о местных обычаях и порядках.
– Ну, тоже верно, – кивнул Квинт, – дай-ка, я попробую?
– Давай!
– Истэкэ, – задал первый вопрос Квинт, – кто у майя самый главный?
Он показал рукой на нескольких матросов из экипажа “Ромула”, затем плавно поднял ту же руку и показал на капитана Мания, – начальник!
– Да, да, начальник, – закивал майя.
– А у него начальник легат Алексий – он провёл рукой от Мания к Алексию, причём двигая её снизу вверх, – понял?
– Понял! – Истэкэ снова кивнул.
– Теперь смотри: это всё – римляне, – он постарался плавным жестом охватить всех римлян, находящихся рядом, а потом вскинул руку вверх, – император, начальник всех римлян, понял?
– П-понял, – уже менее уверенно сказал майя.
– Значит, так, – продолжил урок Квинт, – Истэкэ (он ткнул рукой в сторону моряка), Канги, Мизу, – назвал несколько имён знакомых матросов, провёл рукой немного вверх, – Акабидаб, начальник!
– Акабидаб, капитан, – щегольнул латинским словом моряк, – начальник Истэкэ, Канги, Мизу.
– Отлично, мой друг! А сейчас, смотри внимательно: все майя, ты, твоя жена, Канги, Мизу, капитан Акабидаб, кто начальник?
– Манидогабо, очень большой начальник, – прошептал Истэкэ, низко поклонившись невидимому правителю.
– Начальник всех майя? – переспросил Квинт.
– Че, майя киче, – повторил моряк фразу, которую римляне услышали от него в первый день знакомства.
***
– Мао Ли, я хочу знать, куда направилась экспедиция Империи Дацинь? Кто из её состава является нашим человеком? – Сунь Лей говорил очень тихим, бесцветным голосом, но Мао Ли хорошо понимал, насколько хрупко и ненадёжно для него спокойствие этой тихой речи. – Ты уверял меня, что в курсе всего, что там происходит, и контролируешь весь процесс. Так вот, ответь мне, будь любезен, где сейчас корабли Империи Дацинь?
– Эти берега ещё не имеют названия, господин, они расположены в Царстве Белого Тигра, на западе, в краю траура, хаоса и войны,* – ответил помощник.
– Хорошо. Как зовут нашего человека на кораблях римлян? Впрочем, можешь сейчас не отвечать мне. Сегодня приди домой, если нужно, вызови своих помощников и расспроси их подробно. Потом возьми хорошую чёрную тушь, кисточку из хвоста хорька, гладкую белую бумагу и напиши на ней имя этого человека, адрес его родственников, а также имена и адреса его невесты и её родителей. Если что-либо случится с тобой, я окажусь в дурацком положении, так как не знаю ни твоих помощников, ни тех, кто служит нам в империи Дацинь. Срок тебе – до завтрашнего заката Солнца. Если ты меня обманешь, я не смогу оправдаться перед Главным Советником, и получу от него шёлковый шнурок. Но клянусь тебе, что до того, как им воспользуюсь, успею полюбоваться на то, как тебя сварят в кипящем масле! – Сунь Лей устало откинулся на подушки. – Впрочем, ты много лет мне верно служил, и поэтому я окажу тебе милость – дам возможность перед этим казнить своих слуг, которые так подвели тебя. Иди.
В сущности, Сунь Лей очень рисковал, так как план его был весьма хрупок и ненадёжен, словно он вырезал костяные волшебные шары,** – кропотливая работа, требующая невероятной точности и хладнокровия, где малейшее неверное движение может превратить многомесячный труд в труху, а мастера, погубившего заказ важного лица – в кандидата на всякие неприятности: от плетей палача до шёлкового шнурка или кипящего масла.
Когда экспедиция вернётся в Рим, он должен отыскать этого человека, узнать у него все подробности: как добраться до волшебного материка, где искать сокровища, затем уговорить Сына Неба снарядить экспедицию из тысячи джонок, успеть добраться на них, опередив следующую экспедицию римлян, и вычистить все земли, подвластные Белому Тигру от золота и драгоценностей, которые перевезут в земли Чжунго. И если для этого понадобится уничтожить всё местное население, предварительно выпытав у них, где находятся сокровища, он без колебаний сделает это…
***
– А что значит все эти че, киче? – немного раздражённо спросил Алексий у Квинта, когда Аркадий со словами: “Дайте человеку передохнуть немного!” утащил друга к себе в каюту на парочку кружек вина.
– Че, это значит “да, так и есть”, а вот насчёт киче пока не ясно, мы просто оставили этот вопрос, не так это важно сейчас…
– Ладно, вы всё же поскорее выясните это дело, не люблю неясностей!
– И какие же тут неясности?
– А такие, – буркнул легат, – мы его чётко спросили, этот Манидогабо начальник всех майя? А он вместо определённого ответа начал кичекать!
– Ладно, выясним при случае, – отмахнулся Квинт.
К ним подошёл матрос с “Ромула” и объявил, что пришли гости, и просятся на судно. Как оказалось, это были давешние жрецы, во главе с тем же главным, только одеты они были не так торжественно, например, у главного вместо тяжеленной золотой шапки-короны на подпорках, на голове красовался убор из кожи, перьев, цветных лент и драгоценных камней.
– Так, давай-ка сюда наших друзей-пьяниц, хватит вином развлекаться, пусть переводят! – буркнул Алексий Квинту. Сам же пошёл навстречу гостям, радушно улыбаясь.
– Сальве! – в этот раз римское приветствие гость произнёс более уверенно.
Алексий в ответ снова высказал по-майянски протокольное приветствие из нескольких фраз, в нетерпении озираясь: где эти знатоки-переводчики, любители вина и веселья? Наконец Аркадий с Истэкэ появились на палубе, а гости также после протокольных приветствий, приступили к делу. Как выяснилось, верховный вождь Метерато милостивно соизволил пригласить солнцеликих пришельцев на торжественное мероприятие (длинное майянское название, изобилующее звуками “ц” и “ч” Алексий не запомнил, а перевода на латынь так и не смог добиться, очевидно, его просто не существовало) – празднование то ли урожая, то ли просто милости богов, приуроченное как раз к появлению солнцеликих. Будет молитва с жертвоприношением, угощение, ритуальные танцы, а потом “важные разговоры и радостная любовь” – именно так перевёл майянскую фразу бесхитростный Истэкэ, добавив, что Великий Жрец понимает сложности долгого плавания и отсутствия женщин в это время.
– Узнай, сколько человек я могу привести с собой, и когда назначено это мероприятие? – спросил Алексий у Аркадия. Тот вместе Истэкэ принялся объясняться с майянскими жрецами, и в конце концов стало понятно, что праздник назначен на завтра, в гости ждут Солнцеликого Вождя Римлян (так майя обозначили Алексия), его помощников и воинов. Количество гостей обозначить не удалось, так как счёту они ещё не обучались.
Когда высоких гостей со всеми возможными почестями проводили на берег, Алексий подозвал Квинта, и мрачно спросил.
– Ну, и что ты думаешь по этому поводу?
– Честно сказать, ещё не знаю. Странное какое-то гостеприимство. С одной стороны нас чуть ли не обожествляют, с другой – всё устраивают жрецы, а какой-то Манидогабо, судя по реакции нашего друга Истэкэ, главный здесь, пока никак не проявился. Кто он, император, правитель области, военачальник?
– Вот и я о том же, – вздохнул Алексий, – эти жрецы тоже вроде ребята неплохие, и угощают, и праздник хотят организовать, и женщин готовы предоставить, но что они хотят взамен? Как-то не очень я верю в жреческое бескорыстие.
– Я тоже, – подтвердил Квинт, – в общем, мне кажется, надо пойти на этот приём, максимально разузнать, что и как думают себе наши служители майянских богов, и потом уже принимать решения.
– Да,ты прав, я тоже так думаю. Вряд ли этот жрец, как его, Метерато, предпримет какую-то гадость, но на всякий случай надо быть готовым. Хочу, мой друг, чтобы ты остался вместо меня и следил за обстановкой, в помощь тебе будут наши капитаны Маний Помпей Урсус и Секст Нонус. Ну, и легионеры, конечно. Я думаю взять с собой двух центурионов и два десятка воинов. А также Аркадия и Алекоса.
– А зачем тебе столько легионеров, да ещё и двоих центурионов? Я думал, хватит 5-10 человек.
– Я хочу дать парням возможность отдохнуть по полной программе. Если со мной будет 5-10 легионеров, то отправлять отдыхать можно будет только троих-пятерых зараз, ведь нельзя оставаться совсем без охраны. А так…
– Понятно, нужно, чтобы всё воинство прошло курс отдыха за наименьшее время! А кого из центурионов ты возьмёшь?
– Ещё не знаю. По правилу надо поощрить в первую очередь старших – Тита Сейвуса и Тиберия Помпея. Но, с другой стороны, Тит всё же мой заместитель, и как бы ни были холодны наши отношения, в моё отсутствие именно он остаётся командиром.
– А с третьей стороны, – усмехнулся Квинт, – ты ему не доверяешь и опасаешься оставить его командиром!
– Не так, чтоб совсем не доверяю, но ты прав, опасаюсь – вздохнул Алексий, – Тит, пожалуй, больше меня достоин быть легатом – у него реальный боевой опыт, сильный характер, командирский кураж. И я не знаю, за кем пойдут наши легионеры в случае серьёзного конфликта, на чьей стороне они будут…
– Ну, друг мой, куда-то совсем тебя не туда понесло. Тит, конечно, честолюбив и амбициозен, но он прежде всего римский легионер, и как мне кажется, не нарушит присягу! В общем, я полагаю, тебе стоит оставить его за себя, вроде как оказываешь доверие, а я буду за ним приглядывать!
– Спасибо, друг! Когда мы вернёмся, я назначу тебя трибуном латиклавием*** шестого Легиона и своим заместителем, – почти серьёзно произнёс Алексий, на что Квинт только отмахнулся и буркнул: “Нет, я человек не военный”.
После этого разговора, Алексий снова собрал своих центурионов и объявил им:
– Жрецы майя приглашают нас к себе в гости на праздник. Это какой-то местный праздник, нам неважно, по какому поводу. Я с учёными буду вести переговоры, а ваша задача – охрана. Но главный жрец обещал также молитву своим богам и пиршество в компании весёлых и ласковых женщин. Сегодня вы должны выбрать, кто из легионеров удостоится этой чести в первую очередь. Завтра со мной пойдут Тиберий Помпей и Марк Ульпий, а также двадцать рядовых легионеров. Центурион Тит Сейвус остаётся за старшего над войском на обоих кораблях, вместе с Секундом Крассом. Мы постараемся как можно результативнее переговорить с жрецами, а потом дать отдохнуть и другим легионерам. Для завтрашнего визита отберите лучших легионеров, в качестве поощрения, но пока не говорите им об отдыхе, пусть готовятся просто к охране, чтоб не создавать нездоровую конкуренцию среди своих товарищей!
Вечером, когда Алексий остался один, в его каюту постучали. К его удивлению, это оказался Тит.
– Разрешите, легат? – спросил он довольно мирно.
– Заходи, центурион, – Алексий специально употребил приятельское обращение “ты”, принятое среди легионеров, несмотря на то что с Титом они употребляли в общении сухое “вы”, – чем обязан?
– Хочу прояснить такой вопрос, легат. Я желаю понять, что скрывает наш друг Метерато за своим показным радушием? Он хочет уничтожить нас, как потенциальную угрозу, или же использовать для каких-то своих целей?
– Я тоже задавал себе этот вопрос, Тит. И пока не знаю на него ответа, готовлюсь к любому из этих вариантов. Поэтому и беру завтра с собой командиров второй и четвёртой центурий, а тебя оставляю вместо себя. Если нас завтра в покоях жрецов захотят перебить, и даже перебьют, тебе придётся обрушить весь гнев Римской Императорской армии на глупых, самонадеянных майя, уничтожить их город, заставить принести победителям золото и драгоценности, которые они прячут от нас и с триумфом возвратиться в Рим, скорбя о своём легате и прочих воинах. Так, центурион Сейвус?
– Если майя нападут на вас или на наши корабли, то будет именно так. И я бы так и поступил, не дожидаясь нападения.
– Но ведь пока майя не давали повода убедиться в своём коварстве, возможно, нам удастся выполнить нашу задачу, не прибегая к кровопролитию!
– Да, может и так. Но скажу тебе, Алексий, – Тит впервые обратился к нему столь непринуждённо, – ты рассуждаешь, как цивильный чиновник, а не как боевой легат. Да, волей твоего отца Императора ты командуешь этой экспедицией, а не я, поэтому мы пока так и жуём сопли, вместо того, чтобы заставить аборигенов принести нам свои сокровища и отправиться домой!
– Ты прав, Тит, я скорее цивильный чиновник, чем легат, и поэтому вижу то, чего может, не видишь ты. Наша задача – не захватить малую часть сокровищ, спрятанную в этом городе и привезти их в Рим. Чего мы этим добьёмся? Окупим нашу экспедицию, построим несколько кораблей, десяток мамортисов****, соберём тысячу доспехов для легионеров, решим ещё
какие-то текущие вопросы. А я хочу добиться не одноразового успеха, а прочных, долгосрочных, взаимовыгодных отношений, чтобы майя стали нашими друзьями и союзниками, и приток золота и камней от них был постоянным и непрерывным!
– Так, а что мешает сделать этот поток постоянным? – вкрадчиво спросил центурион. – Мы заберём сейчас то, что у них есть, а потом объявим властям аборигенов, что вернёмся через год, и если нас не будут ждать к этому времени сундуки с золотом и драгоценностями, просто уничтожим их цивилизацию! А на прощание я бы наполнил горячим воздухом парочку наших аэростатов, упакованных в трюме, и провёл показательный полёт с применением мощных луков и греческого огня, чтобы эти обезьяны ясно увидели и почувствовали на своей шкуре, что такое Римский Легион!
– Я не буду говорить тебе, центурион, о гораздо больших и лучших возможностях мирного решения этого вопроса, понимаю, что в случае успеха твоего плана победителем и героем будешь именно ты. Но это не твоя карьера, Тит!
– А чья карьера? Твоя, Алексий? – тихо спросил центурион.
– Нет, – покачал головой легат, – это вообще ничья карьера. Это вопрос победы или поражения всей Римской Империи!
***
Наутро от жрецов явился довольно высокий худощавый юноша, очевидно, ученик или послушник. Через посредничество Истэкэ удалось выяснить, что он прибыл, чтобы проводить солнцеликих гостей в храм местного божества, где и запланировано мероприятие.
– Передай ему, что мы начинаем сборы, пусть ждёт, – обратился Алексий к Истэкэ. Тот послушно закивал, и что-то сказал юноше по-майянски. Они коротко поговорили, и Истэкэ торжественно объявил, что посланец будет ждать сколько нужно.
Пока легионеры и учёные собирались, Алексий коротко рассказал Квинту о вчерашней беседе с Титом. Тот угрюмо покачал головой.
– Я буду настороже. Не нравятся мне эти Титовы планы!
– Всё же он ещё удерживается от решительных шагов. Его отец, Рем, суровый командир и ближайший друг моего отца, и если Тит поднимет бунт, в Риме его ждёт жестокий приём, Рем сразу поймёт, что сын пошёл против присяги, а Тит боится гнева отца. Пока, во всяком случае…
ПРИМЕЧАНИЯ
*белый – цвет траура у китайцев.
**волшебные шары – китайская головоломка, подразумевающая изготовление ажурных костяных шаров, находящихся внутри других шаров.
***трибун латиклавий – вторая по значению должность в легионе, первый помощник и заместитель легата (в описываемое время в Римской армии упразднённая)
****мамортис, некое подобие колёсного танка с паровым двигателем. Подробно описано в книге “Пробуждение мёртвых богов-2”
ГЛАВА IX. ПЛАНЫ ГЛАВНОГО ЖРЕЦА
Алексий и его спутники полагали, что их приведут внутрь высокой, не менее пятисот локтей ступенчатой пирамиды, однако юноша-проводник свернул в сторону и провёл гостей к не очень высокому каменному забору, за которым располагалось несколько одноэтажных строений. Одним концом территория примыкала к массивной скале, в которой виднелся вход в скрытое помещение – подземное либо внутрискальное. Любезный послушник провёл их во двор, что-то пробормотал на своём языке, и исчез, словно растворился.
– Жрецы приходить скоро, их надо ждать, – объяснил его слова Истэкэ.
Действительно, через короткое время со всех сторон послышались звуки гонгов, а потом каких-то духовых инструментов, и навстречу гостям вышла пёстрая, но по-своему торжественная процессия майянских жрецов и прислужников, возглавляемая главным жрецом Метерато. Он снова был в своей золотой шапке-короне, а на плечах имел шкуру ягуара с оскаленной зубастой мордой, свисающей с правого плеча.
Он вскинул вверх руки, и начал бормотать речитативом какие-то слова, больше всего похожие на молитву. При этом вся его свита опустилась на колени, а многие из них, очевидно, рангом пониже, распростёрлись ниц. Истэкэ, хотя и находившийся в рядах римлян, которые остались стоять неподвижно, также упал на землю лицом вниз. При этом он даже не пытался переводить молитву жреца, очевидно и не подлежащую переводу.
Вскоре Метерато замолчал, его подданные поднялись с земли, а возникшие откуда-то слуги или младшие жрецы вынесли блюдо с большой печёной на углях маисовой тортильей, которую вновь разделили, как и в первый день знакомства, на четыре части. Снова передали лучшие куски Главному Жрецу и Солнцеликому Вождю Римлян, а остальное разделили между всеми остальными.
Затем все проследовали в просторное помещение, очевидно, собственно храмовое, где Главный жрец снова прочитал молитву, и двое послушников подвели к нему небольшую косулю, украшенную лентами и цветами. Ещё один послушник поднёс жрецу обсидиановый нож на небольшом блюде. Животное подняли на каменное возвышение и там уложили на бок таким образом, чтобы голова свешивалась с жертвенника. Несчастная косуля скорее всего находилась под воздействием каких-то успокаивающих веществ, так как совершенно равнодушно воспринимала всё происходящее с ней.
Жрец поцеловал жертвенный нож, а затем неуловимым движением вонзил его в шею жертвы и сделал глубокий надрез. Послушники навалились на дёрнувшуюся косулю, которая, впрочем, очень скоро затихла.
– Хорошо, что у них не практикуются человеческие жертвоприношения, – прошептал Алексий стоящему рядом с ним Алекосу, – мне бы не хотелось присутствовать при этом…
– Скорее всего, практикуются, – также шёпотом ответил учёный, – но для нас, очевидно, достаточно косули, людей могут приносить в жертву по более торжественным случаям.
Все перешли в другой, более просторный зал, где стояли низкие столы, уставленные угощением. Теми же тортильями, только гораздо меньшего размера, печёными маисовыми початками. Тут были и известные римлянам бобы, и знакомые уже красные плоды томатль, и клубни растения потато – круглые, желтоватые снаружи и белые внутри – их очищали от жёсткой шкуры и варили. Сытные, чуть сладковатые, они занимали почётное место на столах рядом с маисовыми лепёшками и початками.
Были также куски мяса варёные и запечённые на углях. Чьё это мясо, Алексий не уточнял, но очень надеялся, что человечина у майя не в ходу. Была также и какая-то крупная рыба, напоминавшая форель, которую, очевидно, жарили в растительном масле. Подавали напитки: отвратительные на вкус римлян хмельные бальче и пульке, приготовленные из перебродившего сока местных растений. Очевидно, майя не знали винограда и благородного вина из его плодов. Горячие напитки также не радовали: горький чоколатль, который с удовольствием пил только Истэкэ и его земляки, а также некая бурда из бобов и тыквенных зёрен, насколько поняли римляне.
Затем в зал вошло несколько человек, вооружённых различными музыкальными инструментами, в большинстве своём простыми дудками, гонгами и барабанами. Музыка майя оказалась непривычна для ушей римлян – в ней слышалось гораздо больше ритма, чем мелодии, слушать её казалось невозможным, под неё хорошо было двигаться, танцевать. Словно подтверждая такое применение ритмических звуков, помещение заполнили молодые женщины, разукрашенные разноцветными татуировками на открытых частях тела – лице, руках, животу, ногах под коленями. Их одежда, украшенная перьями и цветным бисером, развевалась в такт ритмичным движениям. Они окружили гостей, призывно изгибаясь в странном ритмическом танце, недвусмысленно намекая на анонсированную ранее “радостную любовь”.
Алексий подозвал к себе центурионов негромко скомандовал:
– Тиберий Помпей со своей десяткой легионеров могут отдыхать: потанцевать, поухаживать за женщинами, и, если те не против, уединиться с ними в комнатах неподалёку. Женщин тут достаточно для всех, поэтому строго запрещаю ссориться по поводу выбора а также обижать этих местных волчиц. Нарушителей буду строго наказывать! Примерно через два часа, когда вы устанете, – Алексий усмехнулся, – возвращайтесь в это помещение. Когда все соберутся здесь, их сменит десятка Марка Ульпия, до этого несущая охрану. Всё понятно? – легионеры одобрительно зашумели, а Алексий добавил. – Алекос, ты можешь отдохнуть с первой десяткой, а ты, Гай со второй.
Главный жрец поднялся со своего места, подошёл к тяжёлому пологу, закрывающему проход в одной из стен, который тут же распахнули прислужники. Он повернулся к Алексию и знаками пригласил следовать за собой. Очевидно, предстояла та часть программы, которую анонсировали вчера словами “Важные разговоры”. Алексий поискал глазами своих помощников, которые достигли уже неплохих успехов в знании языка, и показал им, чтобы подтягивались к нему. Гай Аркадий подошёл сразу, а вот Истэкэ явно заколебался. Почему-то ему не очень хотелось участвовать в столь важных и секретных переговорах. Эту коллизию разрешил жрец Метерато – повелительным жестом он указал Истэкэ на место за общим столом, обозначив себе в собеседники только Алексия и Гая Аркадия.
Впрочем, с ним также был только один человек, такой же толстенький низкорослый майя, очень похожий на Гая, пытавшегося добродушно улыбнуться своему коллеге, но тот оставался стоять с непроницаемым лицом. Кем он был при жреце, оставалось непонятным: в дальнейших переговорах не участвовал, и похоже, не понимал по-латыни ни слова.
Для телохранителя помощник Главного Жреца был слишком сдобен и неповоротлив, и Алексий решил, что это какой-то младший жрец или родственник, постигающий азы дипломатии под руководством Метерато.
Тем временем все четверо прошли в маленькую комнату, в которой находился только небольшой стол со шкафчиком типа комода сверху. Никаких сидячих мест вроде лавок или кресел предусмотрено не было, и все “важные разговоры” полагалось, очевидно, проводить стоя.
Главный Жрец разразился довольно пространной речью, в которой Алексий различил несколько знакомых слов: солнцеликие, гости, друзья, сильные воины, драгоценности. Толстяк Гай, отдуваясь от напряжения попытался сделать связный перевод.
– В общем, Главный Жрец восхищается нашими кораблями и могучими воинами, выражает радость по поводу прибытия Солнцеликих, и напоминает о своих сокровищах, которых у него очень много.
– Так, интересно! Откуда он узнал, что нас интересуют именно сокровища? Постарайся узнать, каков предел его власти. Он главный жрец всей страны майя, или только этой местности? Есть ли у них какой-то цивильный правитель, вроде наш друг упоминал какого-то Манидогабо, попытайся выяснить, кто это и как попасть к нему на приём…
– Я попробую, Алексий, – с сомнением произнёс толстяк, – но не уверен в своих возможностях, мы с Истэкэ общались на более приземлённые темы, говорили больше о женщинах, пели весёлые песенки, но я попытаюсь.
Они со жрецом вступили в живой диалог, причём Гай много жестикулировал, а жрец вёл себя гораздо более сдержанно. Алексий уловил среди прочего несколько раз повторяемое слово “киче”.
Гай хотел пересказать Алексию свою беседу со жрецом, но тот повелительным жестом остановил его, и шагнул к такому же неприметному выходу, завешенному пёстрой занавеской с привычными уже перьями и искусно вышитыми бисером изображениями удивительно красивой птицы, немного похожей на попугая, золотисто-зелёной сверху и ярко-малиновой снизу. Длинные хвостовые перья свешивались со спинки и были раза в два длиннее корпуса. Одно такое перо Алексий заметил на головном уборе Метерато, в самом центре, на почётном месте. Больше ни у кого из свиты таких перьев не было, очевидно это украшение мог носить только высокий чин в майянской иерархии. Главный Жрец отодвинул занавеску и сделал шаг вовнутрь. Затем остановился, обернувшись к Алексию и пригласил его следовать за собой, повелительно остановив рванувшегося следом Гая Аркадия.
– Только Солнцеликий Вождь Римлян! – строго сказал он по-майянски, но его поняли все. Алексий улыбнулся Гаю и сделал успокаивающий жест. Каким-то верхним чутьём он понимал, что жрец собирается показать ему нечто важное, а не заманивать в ловушку. Они прошли длинным, извилистым коридором, который едва освещался слабой подсветкой, позволяющей видеть, куда ступает нога, и вскоре очутились в помещении, которое освещалось сверху, с помощью круглых отверстий в толще скалы, облицованных каким-то зеркальным минералом, отражающим дальний источник света и позволяющий видеть обстановку этой комнаты. Здесь находилось массивное сиденье, больше похожее на трон из нефрита – зелёного полудрагоценного камня, который в стране майя, по словам Истэкэ, ценился дороже золота,
В каменных стенах были выдолблены ниши, где стояли золотые и нефритовые шкатулки. Метерато вынимал их, откидывал крышки, и взору молодого легата открывались драгоценные камни, разложенные в шкатулки по цветам: желтоватые, от нежно-золотистых до почти коричневых, изумрудно-зелёные, густо-синие, почти фиолетовые и нежно-голубые, розовые, ярко-красные, малиновые. Алексий не смог сдержать возглас восхищения, а потом сложил майянскую фразу из нескольких знакомых слов: “Драгоценные камни. Красивые. Очень много!”
Жрец внимательно посмотрел на него, покачал головой и веско произнёс: – Камни мало, – и показал рукой на шкатулки в комнате. Потом протянул руку вниз, обозначил движение в сторону и вглубь, очень тихо, но отчётливо произнёс. – Там камни много, много, много…
Потом взял совсем небольшую продолговатую нефритовую шкатулку, завернул её в какую-то ткань и протянул Алексию: “Подарок” – объяснил он. потом молча развернулся и ушёл обратно в извилистый коридор, приглашая следовать за собой гостя.
Когда они вновь оказались в зале со столами, стали возвращаться первые легионеры – расслабленные, улыбающиеся. Набрасывались на еду и напитки, восхищённо крутили головами. Очевидно, местные волчицы отличались хорошей подготовкой. Вскоре все вернулись в зал и “заступили на дежурство”, дав возможность расслабиться своим товарищам. Метерато подозвал к себе Гая Аркадия, и стал ему что-то говорить. За это время прислужники убрали угощения, музыканты и женщины исчезли, появился вновь тот же юноша, что приводил их сюда утром. Гости поняли намёк и быстренько собрались на выход. Молодой послушник проводил их на корабли, и молча растворился в вечерних сумерках.
– Завтра днём он снова будет здесь, – весело сказал Гай.
– Зачем? – спросил Алексий. – О чём вы там напоследок говорили?
– Он сказал, что место, где мы были, это храм жриц какой-то богини, не запомнил её имени, она соответствует нашей Венере. Те девушки, с которыми мы весело проводили время сегодня, не продажные волчицы, это именно жрицы. Для них приём гостей – честь и почёт, и чем больше этих самых гостей она принимает, тем выше её место в храмовой иерархии. Поэтому все будут только рады посещению наших воинов и любовным утехам с ними.
– Вон оно как, – задумчиво протянул Алексий, – жрицы, значит… А что говорил тебе жрец в маленькой комнате, до того, как он утащил меня в свой секретный ход?
– Он говорил очень много, Алексий, и я не уверен, что всё понял правильно. но два основных тезиса в его речи прослеживались чётко. Первое – у него много красивых, больших драгоценных камней, которые так интересуют Солнцеликих. Как он это понял, для меня загадка. И второе – эти самые Солнцеликие прибыли на мощных кораблях, в сопровождении сильных, суровых воинов, вооружённых острыми длинными ножами.
– И что из этого следует? – мрачно спросил легат, уже догадываясь, что именно.
– Я не знаю, что из этого следует, и не хочу разбираться в каких-то интригах. Я буду выполнять свои обязанности и твои приказы, Алексий, но позволь мне остаться просто врачом, переводчиком, в свободное время отдыхать с кифарой и чашей вина, в окружении друзей и весёлых женщин. А по поводу моей беседы с Главным Жрецом… Он ничего не говорил прямо, но в его глазах читалась чёткая мысль: он хочет быть не просто Главным, но Верховным Жрецом над всеми майя, а судя по небрежному упоминанию Манидогабо, также и гражданским правителем.
– А инструментом для этого он желает избрать наших легионеров? – спросил Алексий.
– Не знаю, эту тему жрец не поднимал. И ещё, Истэкэ сказал мне, что у них тут очень сложные взаимоотношения между племенами, составляющими народ майя, центральная власть очень слаба, и каждое племя, каждый город тянет, так сказать одеяло на себя. Так вот, киче – это название того племени, народ которого обитает в этой местности, и дружить с этим племенем, это вовсе не значит дружить со всем народом майя. А теперь извини, Алексий, я пойду отдыхать.
– Иди, Гай, и спасибо тебе за труд! А я пойду пока разберусь с нашим другом Алекосом.
Хаотический учёный мирно почивал, повиснув на плечах у двух здоровяков-легионеров из второй центурии. Неприятная на вкус, но весьма крепкая пульке, да ещё и в сочетании с жаркими объятиями жрицы оказалась для учёного слишком убойной смесью, и в какой-то момент он просто заснул мёртвым сном. Легионеры, добродушно посмеиваясь, по команде центуриона Тиберия Помпея дотащили Алекоса до его каюты и бережно сгрузили на лежак.
Затем Алексий вызвал Тита Сейвуса и велел ему подготовить к завтрашнему дню следующую очередь легионеров, и вообще, составить график посещений по десять человек во главе с центурионами или бывалыми легионерами.
– И вот ещё что, Тит. Поговори с капитаном Манием, чтобы он составил такой же график для матросов обоих кораблей, они тоже отдохнуть хотят, пусть распределит по пять человек вместе с легионерами, одной командой. Я предупрежу капитана, чтобы матросы подчинялись старшему легионеру. И чтоб никаких ссор и споров по поводу этих самых жриц. Их там вполне достаточно, так что пусть парни спокойно отдыхают.
