Текст книги "Смертник в серой шинели. Трилогия"

Автор книги: Александр Конторович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 44 страниц)

Глава 20

И вот мы снова в башне.

Отсутствует только брат Манрике – уже спустился вниз. Ну, помогай ему бог!

Брат Иан подробно рассказывает о результатах допроса.

Некоторое время идет обсуждение, после чего мы решаем вплотную заняться поисками уцелевших злодеев. Заодно и замок прочешем на наличие тайников. Будем искать спирали на стенах или еще где-нибудь. Подробно рассказываю о том, каким образом мне удалось обнаружить рычаги, открывавшие дверь в святилище. Показываю, как искать следы в косо падающем свете. Первая в этом мире лекция по криминалистике имеет ожидаемый успех.

Сформировав из Котов, солдат барона и монахов группу поиска и захвата, топаем к стене, отделяющей старую башню от прочих строений замка.

Вот и будка привратника, в ней сидят солдаты барона.

Они выходят на улицу, и монахи начинают методично осматривать стены и пол строения. Минут через двадцать один из них поднимает руку – нашел!

Мелкие трещинки на полу образуют замкнутую фигуру – люк. После недолгих поисков обнаруживаем и рычаги, открывающие его.

Ломиться в подземелье в лобовую нельзя – крайне высока вероятность обнаружения в помещении двух покойников. Монахи это учитывают и соответствующим образом готовятся. Принесенными с собою кусками ткани они тщательно заделывают все щели в окнах и в двери.

После чего один из них разливает по полу какую-то жидкость и, зажимая мокрой тряпкой нос и рот, выскакивает на улицу. Дверь тут же закрывают и тщательно герметизируют мокрыми тряпками все щели.

– Что с ними там будет? – интересуется Лексли.

– Если внизу кто-то есть – уснет. Очень крепко и будет спать долго. Правда, голова у него будет после этого болеть…

– Главное – чтобы осталось то, что будет болеть, – философски замечает Кот.

Стоим и ждем. Из-под двери просачивается тяжелый запах, и мы отходим в сторону. Так проходит примерно полчаса, после чего старший монах (эту роль исполняет брат Рон) делает своим ребятам знак, и они сноровисто начинают раскупоривать и проветривать помещение. Один из монахов зажигает какой-то необычный факел и заходит с ним внутрь. Факел трещит и брызгается искрами. Но воздух очищается достаточно быстро.

– Ну, – говорит мне Лексли, – показывай! Никто из нас пока что не умеет отрывать эти двери.

Становлюсь около люка – один из солдат тут же выставляет между мною и крышкой свой щит, и кладу руки на рычаги.

Левый… не идет.

Правый – поддался!

Еще раз левый, ага, пошел…

Щелчок – и крышка приподнимается над полом. Совсем немного, но ее уже можно зацепить и приподнять еще выше.

Кто-то из монахов это и делает.

Перед нами спуск вниз, в стене колодца видны металлические скобы.

Из колодца несет таким же запахом, который только что мы ощущали наверху, значит, зелье туда все-таки попало.

Слышно, как внизу что-то звякает – сигнал? Монахи сноровисто разматывают веревку, и один из них пулей соскальзывает по ней вниз. За ним – второй. Лица их замотаны мокрыми тряпками, и второй, прежде чем спрыгнуть вниз, кидает первому свой хитрый факел.

– Полагалось бы плеснуть туда сонным зельем, – говорит мне брат Рон, – ведь подземелье достаточно глубокое, и мы не знаем, как далеко оно проникло. Но был звонок, и те, кто там сейчас сидит, могут успеть что-то сделать. Так что приходится действовать без подготовки…

Беру у него мокрую тряпку и обматываю себе лицо.

– Куда вы, милорд?

– А что, тут есть еще что-то, чего я не видел?

Не слушая протестующих возгласов, соскальзываю по веревке вниз.

Здесь полумрак, только откуда-то слева падает неяркий свет – опять световая шахта?

Оглядываюсь вокруг и вижу рядом с собою одного из монахов. Он подносит руку к губам. Понятно, будем молчать.

А факел-то наш где? Задохнемся еще тут…

Вот он – неяркий отблеск пламени колышется чуть сбоку.

Что это там?

На двух массивных опорах лежит неслабое бревнышко – ворот. На нем хорошо видны витки толстого каната. Это еще что за хренотень? Чего им тут поднимают? Или опускают?

Ладно, и после можно будет выяснить… А пока смышленые монахи нашли для него нетрадиционное применение. Факел засунули в отверстие одной из опор так, что эта конструкция почти полностью закрывает и без того не слишком яркий огонь. Ну да, все верно – его основное назначение не светить, а очищать воздух от испарений.

Еще раз оглядываю комнату. Она относительно невелика – десяток шагов в длину и столько же в ширину. Большую часть комнаты занимает ворот. А в дальнем от нас углу виден темный проход куда-то в сторону. Около него сейчас присел на корточки первый монах.

В проходе слышно что-то непонятное. Шорох? Царапанье?

Легкий толчок в плечо – второй монах просит освободить ему дорогу.

Не вопрос – отодвигаюсь вбок.

Кстати…

Кладу руку на рукоять клинка.

Сразу же обостряется слух, и даже зрение вроде бы улучшилось.

Так…

В проходе слышно дыхание – там кто-то есть, и он движется в нашу сторону. Только как-то медленно…

Похлопываю по плечу монаха.

Он оборачивается, и я показываю ему один палец. Тычу им в сторону прохода. Монах кивает и скользящим движением перемещается к своему товарищу. Отодвигаюсь чуть в сторону и пытаюсь разглядеть проход. Видно не очень, свет туда практически не попадает. Где же тот тип, что только что дышал?

Ответ приходит неожиданно.

Передний монах делает ныряющее движение вперед, что-то бумкает, и по полу катятся два тела.

Так он полз!

То-то я его и не видел…

Однако же помощь моя не потребовалась, возня затихает, и неподвижное тело ползуна оба монаха оттаскивают в сторону.

Один есть…

Сверху слышится возня, и в комнату опускается еще один монах. Этот уже никуда не идет, наклоняется над лежащим, и через несколько мгновений бесчувственное тело отделяется от пола и ползет куда-то вверх.

Ага, так он его веревкой обвязал!

Поддерживая пленного, монах карабкается по лестнице вверх.

Ловко это у них… ни одного лишнего слова.

Осторожно продвигаюсь по проходу. Он ведет вниз, периодически поворачивая из стороны в сторону. Воздух тут уже чище, это можно ощутить даже сквозь мокрую тряпку.

Возле очередного поворота останавливаюсь. На противоположной стене дрожит отблеск огня – в комнате горит свет.

Оба монаха уже здесь – прижались к стене. Задний оборачивается ко мне и делает вопросительный жест.

Так, поработаем детектором…

В комнате кто-то есть, и этот человек не спит, я слышу его движения. Что-то поскрипывает. Слышно напряженное дыхание – человек взволнован. Зелье не сработало? Похоже… А тот, второй, полез вверх на звоночек и дохнул этой смеси со всей дури. То-то он и полз – стоять уже не мог.

Хорошо, и где же этот неспящий?

Поскрипывает… что там может скрипеть? Кожа? А ведь и верно – кожа скрипит! Память тут же подсказала картинку – деревянная рама с натянутыми ремнями. Койка в помещении привратника. Стало быть – он лежит.

Почему?

Кровь на полу коридора!

Так он ранен!

Чуть сместившись вбок, наклоняю лезвие клинка – теперь у меня в руках примитивное зеркало. Не шибко хорошее – мешает узор на клинке. Но часть комнаты я вижу. Она узкая, кровать если где и стоит, то уж точно не поперек – не хватит места, чтобы человек лег, вытянувшись во весь рост. Значит, кровать стоит у стены. У какой?

В спину чуть толкает легкий ветерок – сквозняк?

Ага!

Если поставить кровать у стены, противоположной входу, – насморк обеспечен. Сон на сквозняке укреплению здоровья не способствует.

На пальцах поясняю монахам расклад. Они сближают головы, о чем-то шепчутся.

Чуть погодя один монах оборачивается в мою сторону и показывает растопыренную ладонь.

Пять пальцев – пять секунд?

Четыре.

Три.

Два.

Один…

Пошли!

Кувырком вкатываюсь в комнату.

Монахи уже здесь – опередили. И здорово!

Комната действительно узкая. И длинная – метров восемь.

Кровати, как я и предположил, стоят вдоль ближней к нам стены. Их две, и на дальней от нас полулежит здоровенный парень. Он ранен – вижу на бедре повязку, сделанную из разорванной одежды.

А в руках этот подземный житель держит арбалет.

В моей памяти всплывает совсем недавнее зрелище – щелчок выстрела, и переднего Кота отбрасывает в сторону…

Руки раненого перестают дрожать (еще бы – подержи-ка на весу этакую хреновину! Это тебе не ПМ в ручке подкидывать – здесь килограмма четыре как минимум!), и он вскидывает арбалет, выбирая цель. В этот момент всякое дрожание рук и их гуляние из стороны в сторону обычно прекращаются – стрелок прицеливается, и все его мускулы напрягаются. А попутно с этим и утрачивается возможность быстро смещать оружие из стороны в сторону, перенося точку прицеливания… За все надо платить. Для знающего человека, кстати говоря, это является признаком скорого выстрела. Оружие уже наведено, цель определена, и стрелок вот-вот нажмет на спуск.

Ага… нажмет… а вот цели-то как раз и нет…

Оба монаха плавными движениями ныряют куда-то вбок-вниз и исчезают из поля зрения стрелка. Арбалет дергается вправо – там уже пусто, перемещается влево – то же самое. После секундного замешательства стрелок выбирает новую цель – меня. Благо я никуда не прыгаю, а просто несусь к нему по кратчайшему расстоянию.

Но получить в лобешник толстенный подарочек (а арбалет заряжен тяжелым болтом – это я хорошо вижу) меня отнюдь не прельщает, и я тоже нырком лечу на пол, каждое мгновение ожидая услышать щелчок спускового механизма.

Кубарем пролетаю пару метров – выстрела все нет, выхожу вприсядку, пора уже и вдругорядь в сторону уходить…

И вижу, как вынырнувшая откуда-то снизу нога смачно долбит стрелка точняк в район морды…

Хрустнула кровать, злодея отбросило в сторону. Вывернувшийся сбоку второй монах (и как только он там оказался?) одним движением вышибает у него арбалет и буквально сворачивает оппонента в бараний рог.

Тот еще пытается трепыхаться – его рука рвется к шее. Ага, там у него кольцо!

Не придумав более ничего лучшего, поворачиваю клинок в руке и, подскочив к стрелку, плашмя луплю его по скуле.

Клинок все-таки не полкило весит, да и замах у меня отнюдь не женский – так что клиенту поплохело… Руки его обвисают, и он откидывается на стену.

Хрустят кости – это монахи заворачивают стрелку руки за спину. Один из них выдергивает откуда-то нож и резким движением распарывает злодею одежду. Срезает с шеи ремешок с мешочком и отбрасывает его в сторону.

– Ф-ф-у…

Оборачиваюсь назад – у выхода из коридора стоит Лексли. В руках держит арбалет. Это он прикрывать нас собирался?

Кот опускает оружие и вытирает лоб.

– Я уже собирался стрелять…

– Спасибо, – серьезно отвечает один из монахов. – Слава Всевышнему – не понадобилось.

Наверху вдыхаю воздух всей грудью – хорошо! Монахи и Коты все еще обшаривают подземелье, выволакивая на свет какие-то трофеи. Осматривают ворот, пытаясь распознать его назначение. А я сижу на лавочке, около входа в будку привратника, подставив лицо яркому солнышку.

Ну какого, скажите, рожна меня понесло в это подземелье?

Путаться под ногами у таких профи, как Коты и монашеский спецназ?

Да они и без меня слепили бы эту парочку, как слепых котят!

А вот шанс словить болт имелся. И весьма основательный!

Сбоку обозначается движение – брат Рон.

– Присаживайтесь, – киваю ему на лавочку, – тут еще полно места.

– Спасибо, – он садится рядом со мною. – Пить хотите, милорд?

– Хочу. И есть хочу тоже. У меня так всегда после драки – быка бы съел!

Монах понимающе кивает и достает откуда-то из-под рясы небольшую фляжку.

– Еды у меня нет, а вот жажду утолить можно.

Чуть кисловатый напиток приятно освежает горло. Эх, надо будет рецептик попросить – Мирна будет рада.

– Спасибо, – возвращаю ему полупустую флягу. – Ничего, что я так много выхлебал?

– У нас у каждого запас, милорд. Не волнуйтесь, хватит всем.

– Ну и славно.

– Должен сказать вам спасибо, милорд! Вы здорово помогли моим товарищам там, внизу.

– Да ладно вам… Под ногами не мешался – уже хорошо. Мне-то до их уровня еще, как до Пекина раком…

– Куда? – Рон удивленно приподнимает бровь.

– Ну… словом, далеко еще. Есть чему учиться.

– Не скажите, милорд! Так видеть и слышать в темноте – этого никто из нас не может. Да и ваш фокус с использованием клинка вместо зеркала – учтем!

– Дарю.

Подходит Лексли. Этот без долгих слов лезет за пазуху и вытаскивает сверток. Разворачивает его и протягивает нам обоим по куску хлеба с ветчиной. Для себя у него тоже кое-что остается.

Киваю ему на скамейку – садись!

Он присаживается, и монах протягивает ему флягу.

Кот удивленно поднимает бровь, но не ломается, а отпивает из нее приличный глоток. Благодарно кивает и возвращает ее владельцу.

Рон тоже не ломается и уплетает ветчину за обе щеки.

– Ну как там? – спрашивает он.

– Роем еще… Выход в нижний коридор нашли. У них вода кончилась, так что не сегодня завтра вылезли бы сами.

Монах пожимает плечами.

– Ну и хорошо. По крайней мере, уйти незаметно не смогли бы.

Неслышно ступая ногами по брусчатке, подходит еще один монах.

– Пленный очнулся. Тот, которого вторым вытащили.

Глава 21

Подходим к нему. Мужик мрачно смотрит на нас. Во рту у него торчит деревяшка – монахи быстро усвоили полученную от меня информацию.

Увидев меня, пленный дергается, пытаясь отползти.

Боится?

Значит, уважает.

В моей голове вспыхивает мысль, и я присаживаюсь перед ним на корточки.

Вытаскиваю клинок и втыкаю его в землю, так, чтобы он его хорошо видел.

– Знаешь, что это такое?

Кивок – знает.

– Я ударил им тебя по лицу. Плашмя. Ты знаешь, что это означает?

Откуда ж ему знать? Я и сам-то про это не в курсе.

Он мотает головой – точно, не знает. Жаль, я думал, что хоть кто-то расскажет мне что-нибудь новое.

– Теперь я могу сделать тебя его рабом. Как здесь, так и после смерти. Если бы я хотел тебя убить – ты был бы мертв. Но я пока этого не хочу. Ты еще нужен мне, пока еще не знаю – надолго ли? Хочешь спросить – зачем?

Он кивает.

– Став его рабом, ты предашь все, во что верил. Предашь всех, кого знал. Я скажу – и ты убьешь их своими руками.

В глазах пленного вижу неприкрытый ужас.

– Хочешь – я прикажу, чтобы ты убил своего товарища? Разорвал его голыми руками? Это будет интересно и необычно – я от души посмеюсь.

Вы считаете меня исчадием ада? А как следует вести себя такому персонажу? Учитывая то, что сами эти ребятишки далеко не примеры для подражания, мне они должны приписывать и вовсе жуткие злодеяния. Такие, чтобы им самим не по себе стало бы. Или я ничего не понимаю в психологии. Смею надеяться, что это не так. Вот на моем знании некоторых тонкостей и сыграем…

Своим руководителям этот тип обязан верить безоговорочно. Стало быть, все, что обо мне они ни понарассказывали – должно им восприниматься как «Отче наш»! Усомниться хоть в малости – усомниться в праведности своих учителей. А этого он сделать не может. Во всяком случае – не должен. Да и вся история только подтверждает мои нынешние слова. Как там мой предшественник у них порезвился? Такую зачистку организовал, что и до сих пор они его помнят небось. У меня и у самого мурашки по коже бегают, а уж у этих-то товарищей Серый должен просто беспредельный ужас вызывать. И такую же ненависть.

Резюме – мне он поверит. Если я буду и дальше изображать из себя запредельного негодяя, каковым, с их точки зрения, и являюсь. Кстати говоря, то, что их посланец покончил с собой после нашего разговора, должно косвенно играть на мою версию.

– Ты в курсе, отчего ваш посланец, тот, что со мною говорил, покончил с собой?

Отрицательный жест.

Не ведает – и это хорошо.

– Ваши иерархи осведомлены о том, что я могу сделать рабом клинка любого человека. Вот и в данном случае они постарались этого избежать. Мне пришлось просто его убить. Ты же знаешь, куда он теперь попал…

Судя по выражению морды лица – знает. И активно туда не хочет.

– Так вот – у тебя есть два пути. Первый – ты станешь моим рабом и будешь слепо исполнять мою волю. И здесь, и после смерти. Хочешь этого?

Не хочет – вон как головою замотал, того и гляди – оторвется.

– Путь второй. Расскажешь мне то, что я хочу знать. Потом я развяжу тебя и верну кольцо. Ты будешь волен делать то, что хочешь. Это, с вашей точки зрения, будет меньшим злом по отношению к Ордену. Хочешь – живи, нет – можешь умереть так, как и положено любому из вас.

Втыкаю в щель между камнями щепку.

– Когда ее тень дойдет до твоей ноги – дашь ответ. Не разочаруй меня…

Мы отходим в сторону. Брат Рон с интересом смотрит на меня.

– И вы думаете, что это с ним сработает?

– Бог весть, – пожимаю я плечами, – но попробовать можно. Я поставил его сейчас в такую ситуацию, что как бы то ни повернулось, а он неминуемо предает Орден. В его воле свести этот ущерб к минимуму. И чем сильнее он предан интересам Ордена, тем больше вероятности, что он согласится на мои условия. Как вы знаете, жизнью они не дорожат, а вот правильная смерть – это едва ли не самое главное для него. И это тоже серьезный аргумент для его раздумий.

Рон кивает и отходит к своим ребятам. Со мною остается только Лексли.

Кот ничего не говорит. Присев на лавочку, он с любопытством рассматривает нашего пленника.

– Ну а ты-то чего молчишь? – спрашиваю его.

– А я просто смотрю. Мне интересно, сколь велика его преданность Ордену. В твоих рассуждениях есть здравое зерно. Но поскольку это первый из Молчащих братьев, с которым хоть кому-то удалось пообщатся, я обожду пока делать какие-либо прогнозы.

Посмотрев на отошедшего в сторону монаха, он спрашивает меня:

– Флягу свою он тебе сам предложил?

– Да. Я только сказал ему, что пить хочется.

– Эти ребята никогда и ни с кем не делятся своей едой и питьем.

– Это еще почему?

– Устав их Ордена прямо запрещает преломлять хлеб и делить воду с тем, кто не является членом Ордена.

– Это что же за Орден такой суровый? Это нельзя, то нельзя…

– Орден Стражей Спокойствия. Про них вообще мало чего известно. Почти как Молчащие братья – только внутри церкви. Я так и вижу-то их в первый раз. Они вообще мало появляются на людях. А про их монастырь ходят всяческие легенды. Никто даже не знает, где он находится. А гости никогда не переступают его порога.

– Как раз в этом-то ничего удивительного нет. Какова болезнь – таково и лекарство. И в моем мире так же поступали. И не раз.

– Ну… может быть. А вот то, что он тебе свое питье дал, – весьма интересно! Что он тебе при этом сказал?

– Да ничего особенного. Поблагодарил за помощь внизу.

– Мне, однако, он ничего подобного не сказал, – язвительно замечает Лексли. – А ведь я тоже там был.

– Но флягу-то он дал и тебе!

– Пожалуй…

Рон возвращается и присаживается рядом с нами.

– Ну как там наш пойманный? Добралась до него тень?

Монах кивает:

– Да.

– Ну, что, пойдем, поговорим с ним?

Мы встаем и дружно топаем к пленнику.

Он выглядит постаревшим и осунувшимся, судя по всему, мысли его одолевают достаточно тяжкие.

– Ну, что – решил?

Клиент кивает. Рон делает знак, и у него изо рта вытаскивают деревяшку. Стрелок сплевывает на песок и прокашливается, прочищая горло.

– Что бы ты ни надумал, – предупреждаю я его, – помни: умереть мгновенно ты можешь только от моего клинка. Возможно, ты рискнешь измыслить что-нибудь и вовсе хитроумное, но на выполнение любого твоего замысла все равно уйдет какое-то время. А мне достаточно будет произнести несколько слов. И все – ты мой раб. При жизни и после смерти. Понял меня?

Он кивает.

– Понял, – говорит он хриплым голосом.

– Хочешь воды?

– Хочу.

Лексли делает знак, и кто-то из солдат подносит к его рту кружку с водой. Он выпивает воду несколькими крупными глотками. Солдат убирает кружку и отходит в сторону.

– Я не спрашиваю твоего имени. Но как высоко ты стоишь в иерархии Ордена?

– Я Наблюдающий.

Краем глаза я вижу кивок брата Рона. Значит, ранг пленника достаточно высок.

– Ну, что ж, значит, разговор с тобой будет интересным.

– Пусть отойдут все остальные. Я не буду при них говорить.

Рон поворачивается и отходит в сторону. За ним это делают все монахи и Лексли. Отойдя метров на пятнадцать, они присаживаются, не сводя с нас внимательных глаз.

– Расскажи мне о вас, – спрашиваю у стрелка. – Чего вы хотите достичь в этом мире?

Его глаза слегка оживляются. Судя по всему, не этого вопроса он ждал.

– Мы были первыми в этом мире, кто пришел к пониманию его сущности. Все прочие верования возникли уже позже.

– Иными словами – вы единственные, кто познал истину?

– Да! – с некоторым вызовом отвечает мой оппонент.

– Ну, тебе виднее, – отвечаю я. – В конечном итоге я всего лишь прохожий в этом мире. И не собираюсь вникать в то, кто из вас прав, а кто нет. У меня и своих дел хватает, знаешь ли…

Оппонент снова кивает. Судя по всему, моя репутация на всю голову отмороженного и беспринципного негодяя пока что находит подтверждение в его глазах.

– Мы единственные, кто правильно понимает свое место в этом мире.

– И каково же оно?

– Предназначение человека – служить высшему существу. Ведь и ты являешься его слугой, хотя и понимаешь это по-своему.

– Интересно! С чего это ты взял?

– Ты можешь убить не только тело человека, но и его душу. Никто из нас так не может, а значит, тебе доступен более высокий уровень мастерства, чем нам. Но ты – один. А нас много.

– Ты говоришь – служение… А в чем оно состоит?

– Не будешь же ты спорить, что еще никто из людей, живущих под этим небом, не сумел избежать смерти?

– Не буду.

– Что может быть более высокой целью, чем облегчить путь человека к своему венцу?

– То есть как живет человек, с вашей точки зрения, не так важно. Важно, как он умирает?

– Не только. Важно еще то, во что он верит при этом. Мы все, умерев должным образом, соединяемся с Незримым, тем самым усиливая его мощь. И в последующем своем перерождении становимся еще более сильными и могучими. Наступит день, когда весь мир будет подчинен истинной вере.

– И что тогда?

– Тогда и откроются нам пути к дальнейшему совершенствованию и росту.

– Ты так уверенно об этом говоришь…

– Я знаю, что говорю. Иногда божественное просветление сходит на некоторых из наших братьев. Телесно оставаясь здесь, духом своим проникают они сквозь пространство и время. И, возвращаясь сюда, рассказывают нам о том, что видели и чувствовали.

– Интересно. И как часто такое происходит?

– С начинающими – редко. Может быть, раз или два раза в год. Чем выше поднимаешься в своем познании, чем больше твои заслуги перед братьями, тем чаще снисходят на нас моменты просветления.

– А скажи мне, как это происходит? Видишь ли ты сны? Или все это бывает наяву?

– Сны, после которых на теле остаются настоящие раны? Где ты видел такое?

– Ты будешь удивлен, но видел. Этот мир не единственный, в котором я был.

– Я знаю, – кивает мой оппонент. – Вы всегда приходите из чужого мира. Мысли ваши неясны, а помыслы неизвестны. Язык труден для восприятия, а сердце выковано из железа. Наверное, мы недостаточно тверды в своих помыслах, раз Незримый посылает нам такие испытания.

Я пытаюсь сложить в голове воедино все то, что сообщил мне пленный. Нечто похожее было и в нашей истории. Знаменитый Старец Горы и его банда убийц-наркоманов. Надо же, как тесен мир! Вместо того чтобы встретить здесь что-либо приятное, натыкаюсь на местный аналог хашишинов. Факт, что эти ребятишки балуются наркотой, – и к бабке не ходи. Ничем иным их видения и просветления не объясняются. Теперь понятно, почему они так дружно держатся за свою верхушку. Надо полагать, тема наркотиков в данном мире – одно из самых сильных табу. Не буду удивлен, если выяснится, что верхушка Ордена прикладывает к этому все возможные усилия.

– Скажи, – обращаюсь я к пленному, – зачем тогда было искать встречи со мной?

Он сразу мрачнеет.

– Таково было указание Высших.

– Ну, хорошо. Замок этот мне особо не нужен. В крайнем случае, я могу убить владельца еще какого-нибудь замка. Деньги, по большому счету, мне тоже не слишком нужны. Все, что мне надо, я и без них достану. Но вам-то все это зачем? Как-то странно получается: возвышенные цели – и деньги? Что я получу, если отдам вам эти стены и башни, и те жалкие крохи, что лежат у вас, в ордене святого Вайта? Кстати, а почему вы положили эти деньги от имени графа? Что, помимо него не было сговорчивых купцов?

– Не всякий купец может распоряжаться большими деньгами. А кто будет спрашивать у графа, да еще у наместника короля?

Он косится на стоящих в сторонке Лексли и Рона.

– Так что – граф знал, чьи это деньги? – интересуюсь я у него.

– Нет. Мы дали ему деньги для успеха восстания. Надо было нанимать войска, закупать оружие. Собственных средств графа могло и не хватить. Тем более что он привык жить на широкую ногу.

– Да уж. Содержать при себе сотню бездельников – не каждый бюджет вынесет. Вы-то сами куда смотрели? Не видели, куда уходят ваши денежки?

– Лориен говорил графу, – с досадой отвечает пленник. – Но он уже привык так жить.

– Да и вас такое многолюдство устраивало, ведь так?

– Ну, можно и так сказать.

– Как давно вы стали работать с предками графа?

Пленный снова замыкается в себе.

– Я не знаю. Мы приезжали в замок еще десять лет назад.

– Если я захочу уйти из замка, что я получу взамен? Только не надо пугать меня покушениями, отравлениями и прочей ерундой. Отравить меня нельзя, а убить достаточно сложно.

В глазах моего оппонента внезапно пробуждается интерес.

– Я не уполномочен решать такие вопросы.

– Кто уполномочен? И где его найти?

Пленный молчит, и видно, что он лихорадочно обдумывает свои слова.

– Пусть кто-то поедет в город. Около центральной площади есть харчевня. Пусть он закажет там горную рыбу.

– А что – такая существует?

– Когда закажет, тогда и узнает.

Он снова замолкает и поднимает на меня взгляд.

– Ты доволен? Я ответил на все твои вопросы?

– Ну, в общем-то, на все.

– Я хотел бы уйти.

Так. Клиент выложил все, что мог. Спрашивать его дальше? Не факт, что я услышу правдивые ответы. Он может и не врать, просто будет говорить не всю правду. И тогда я рискую попасть впросак с этими сведениями. Поднимаюсь на ноги, в коленках аж закололо. Подхожу к монахам и забираю у них срезанный с шеи пленника мешочек. Возвращаюсь назад и клинком разрезаю веревки на его руках. Бросаю мешочек рядом.

– Ты исполнил свое обещание, я исполняю свое.

Поворачиваюсь и отхожу назад. Присаживаюсь на лавочку рядом с Роном и Лексли и смотрю на пленника. Некоторое время он сидит неподвижно. Потом протягивает руку и поднимает с земли мешочек. Открывает его и вытряхивает на ладонь кольцо. Поворачивается в мою сторону. Несколько секунд сидит неподвижно, потом резко сжимает кулак. Тело его выгибается дугой, и он падает навзничь. Некоторое время еще бьется в судорогах и, наконец, затихает.