Текст книги "Дом Мой или Шанс 2 (СИ)"

Автор книги: Александр Белоткач

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 46 страниц)

Я конечно, был на все согласен, лишь бы мои, теперь уже мои девчонки, никогда, ни за что не попали в лапы Леона. Поэтому, когда Приторий сам лично, в сопровождении большего охранения, ввел в мою гостиную ничего не понимающую Лизу, я, посмотрев на Шерри подумал, что ничего не знал еще толком о ней. Шерри улыбалась искренне и открыто, глядя как моя невеста, хлопая своими зелеными глазами, осматривается, не в силах понять куда ее притащили эти патрульные. И как затем, увидев меня стоящего у окна, целого и невредимого, взвизгнув оглушительно, не смущаясь собравшихся, бросилась мне на шею. «Да, Лиза это настоящее чудо!»

Я глядел как она рыдает, как из ее ярких глаз горохом катятся слезы, и с тоской понимал, что и мою Шерри, и это маленькое чудо, я буду вынужден скоро покинуть. Причем навсегда.

– Да! Настоящая красотка! – тихо прошептала мне Шерри, когда Приторий прощался с нами.

Увы, хоть и мой взгляд радовался от их счастливых улыбок, а милые открытые их лица, говорили, как прекрасна жизнь. Все же, едва я вспоминал, что это возможно последние часы с ними, сердце мое обливалось кровью. И когда мы остались втроем, я Лиза и Шерри, мне пришлось проявить всю свою изобретательность, чтобы не показать свое истинное состояние. Девочки быстро познакомились, а затем, безуспешно попытавшись утащить меня с собой, ускакали вдвоем на кухню, готовить праздничный обед, чем немало меня озадачили. Так что, мне ничего не оставалось делать, как сидя, возможно в последний раз в уютном кресле моей гостиной, предаться горьким думам.

Прежде всего, вспомнился рассказ девчонок из психоотдела. Дина с Холи наперебой пытались рассказать мне, какая наша Шерри умница, и как она не позволила этим черным громилам насиловать Луизу. И как еще ... И многое другое, Из чего я заключил, что причиной их похищения стало нечто, о чем Шерри поведала мне шепотом в той моей камере, и о чем не хотела ни кому рассказывать. И откуда только Леон мог об этом пронюхать. Но из дальнейшего рассказа, который дополнила уже сама Шерри, я смог сделать весьма нелестные для нашего заведения выводы. В нашей, (теперь уже бывшей) конторе, завелся крот. И Приторий либо совсем мышей не ловит, либо ведет какую-то свою игру.

Оказалось, что кто-то очень осведомленный, донес Леону об особенном даре одной из девушек патруля. Но так как Шерри, лишь вскользь упомянула среди девчонок о своих способностях, до конечного адресата дошли неполные сведения. Получив которые, Леон, ничтоже сумняшись, решил брать всех гуртом. Кто-то да окажется той самой провидицей. И первые недели он сначала осторожно, а затем уже теряя терпение, стал дознаваться кто это тут такой одаренный. Шерри естественно как могла, тянула время, не желая становиться марионеткой в руках этого верховного, однако когда Леон стал совсем звереть, и четыре его гориллы растянули Луизу на одной из кроватей с вполне определенными намерениями, моя подружка не выдержала. И попросив Леона выгнать своих монстров, вынуждена была рассказать о том, что ее периодически посещают разные картинки, и случается эти события потом происходят наяву. Но видно не знал он, что моя Шерри из-под палки работать не может и не хочет. И тогда хитрый верховный решил заставить ее выдавать нужную ему информацию. В первый раз, он решил тупо повторить уже сработавший однажды прием. Только вот когда бедную Луизу вновь раздев, уложили на кровать, Шерри сказала, глядя бесстрашно в глаза Леону, Что если он еще раз попытается заставить ее работать на него, она просто покончит с собой. Леон, испугавшись что может потерять такой уникальный шанс заглянуть в будущее, перестал давить, но и остальных девчонок не отпускал. И тогда Шерри объявила голодовку. И если бы я не явился тогда за ней, все могло бы закончится плохо. По словам Шерри, она уже начала плести шнурок, что бы лишить себя жизни. Она была готова повеситься, лишь бы ни в чем неповинных девчонок больше не мучили эти мерзкие уроды.

Целую неделю я прожил в своем роскошном модуле. По-прежнему купаясь в своем бассейне, обедая за всегда великолепно выглядевшем столом, и почти каждый вечер засиживаясь в гостиной с моими девочками.

Нужно сказать, что Лиза в первые два дня, вообще ходила словно во сне. Ей бедняжке, никак не верилось, что все это наяву, и весь этот немыслимо роскошный модуль, находится в ее распоряжении. Глаза ее и без того большие и открытые, в эти дни были словно два зеленых фонаря на светофоре. А когда я затащил ее в бассейн, и стал учить плавать, это милое создание, вообще было на седьмом небе от счастья.

Шерри сразу взяла над моей невестой шефство, и по полдня инструктировала ее в обращении со всем тутошним оборудованием, пока я наконец, не спросил:

– Шерри, ты что собралась нас покинуть?

На это, моя помощница, оглянувшись на дверь в ванную, где купалась Лиза, чуть помедлив, сказала:

– Ал. Я сама уговорила тебя стать сборщиком! При этом я отлично была осведомлена о тамошних порядках! И поверь мне, твоя жизнь в те минуты была гораздо важнее всех моих чувств вместе взятых! Ты прекрасно знаешь как я к тебе отношусь! Но раз я тебе такое посоветовала, значит это мое выстраданное решение. Одно я скажу! Меня очень порадовало, что ты не поддался на уговоры завести гарем! Честно сказать я боялась, ты будешь вынужден согласиться. И спасибо этой милой девочке. Кстати, она мне поведала о том что вы... Ну ... В общем, я скажу тебе одно, Лиза действительно прекрасный и открытый человечек. Да ты другую и не полюбил бы, я знаю. Так что, ты уж прости меня, но по-моему здесь я лишняя!

И тогда не удержавшись, я обнял ее. А когда все накопившееся напряжение, полилось наружу горючими слезами, я прошептал ей тихо:

– Милая! Я ведь люблю тебя! Что же ты со мной делаешь? Ведь мы же скоро расстанемся. И ты об этом прекрасно знаешь.

– Ал, я знаю еще много чего! – так же шепотом, утирая слезы, ответила Шерри, – Лиза останется с тобой! Я видела!

– Но как? Родная! Скоро меня отправят на седьмой, если вообще не распылят? – не понимая спросил я.

– Не знаю, только я видела, она будет с тобой!

Этот разговор, повлиял на Шерри, и все последние пять дней, она не покидала нас, что очень радовало мое сердце, которое за эти сутки все сильнее и сильнее тревожилось. Мне предстояло еще уговорить этих девчонок, побыть неопределенное пока время, в так называемой, закрытой зоне. По словам Притория, в доме есть такая, отсутствующая на всех схемах и картах, и не числящаяся ни в одном реестре территория. Там, на некоторое время можно будет спрятать Шерри и мою невесту, от происков Леона, который обязательно постарается добраться хотя бы до одной из них.

Лиза, под влиянием моей помощницы, стала как-то смелей, и все чаще я засыпал с ней в обнимку, но увы, до конца побороть свои дикие страхи она так и не смогла. Я и не пытался давить, хоть и понимал, что возможно больше никогда ее ни увижу. Но я уже настолько сильно ощущал ее, что казалось все ее мысли, были написаны для меня на огромном цветном экране. Эта девчонка каким-то образом могла транслировать на окружающих свои эмоции, и я прекрасно видел, она очень любит, и очень боится. Разве мог я допустить или заставить ее, такую милую и несчастную, хоть на миг страдать? Я уже смирился с тем, что жизнь моя в этом доме будет вовсе не такой, как у многих здесь, и что обычные, так называемые радости местного разлива, мне по какой-то причине не доступны. Возможно я и сам был во всем виноват. Наверное, слишком щепетилен и осторожен. "А многие здесь любят наглость и напор. А впрочем, ерунда это все. Какой напор? Какая наглость? Я бы тогда возненавидел себя. А это делает все остальное бессмысленным. Так что, каков ты есть, таковы твои поступки! И никуда от себя не денешься!"

30.

Суд состоялся по такой же схеме что и прошлой, за одним лишь исключением, на этом судилище правил бал Леон. Я уверен, пожелай он тогда, без особых проблем , добился бы, чтоб бедного Алекса распылили. Хотя набившаяся в зал публика перед голосованием, минут 15 скандировала:

– Свободу Алексу Белову!

И Вновь вставшая на мою защиту Злата, приводила массу доводов в пользу подзащитного, совет, вынес приговор, означающий, лишении Алекса Белова-Некоего, законного статуса, и ссылки на седьмой неподзаконный уровень. Меня спасло от распыления лишь то, что никто из черных вояк, во время нашей схватки не погиб, а переломы и всякие там ушибы мягких тканей были не в счет.

По окончанию процесса, на лицах моих девчонок блестели слезы радости. Они бедняжки испереживались за все эти два часа, поскольку кое-кто из совета, рекомендовал распылить Алекса Некоего как особо опасного буяна и задиру.

В итоге, мне удалось уговорить их пожить какое-то время под покровительством Притория, и я взял с них обещание ждать меня, и делать все, что прикажет наш шеф.

Не хочется рассказывать, каким было наше расставание, но скажу, зрелище это было душераздирающее, не оставившее равнодушным никого из присутствующих. Малышка Лиза, видно не совсем понимающая, что такое седьмой уровень, и что оттуда никто еще не возвращался, просила вести себя хорошо, что бы меня поскорей оттуда выпустили. А Шерри, ревела в голос, и все время жалась ко мне, так, словно тоже собиралась наверх.

Но Приторий запретил девчонкам и носа показывать из патрульного сектора, поэтому проводив меня до силового поля, они остались за разделившей нас в мгновение прозрачной стеной, мокрые и несчастные. Эта картина вызывала такую жалость, что шедшие со мной ребята патрульные, долго отводили глаза, а кое-кто даже утирал украткой скупую мужскую слезу.

Мы проехали в лифте до последнего этажа шестого уровня, а затем, по металлической лестнице поднялись на три этажа выше, где пройдя длинным, тоже полностью металлическим коридором, подошли к огромным двойным воротам. Небольшой решетчатый тамбур, закрывали самые настоящие бронеплиты. Когда эти монстры со страшным гулом, стали разъезжаться в стороны, и я смог оценить их толщину, что была по самым скромным прикидкам не меньше полуметра голубоватого металла, в моей голове прозвенел первый, еще слабый звоночек: «Не уж то для охраны пары тройки сотен заключенных, нужна такая силища? Странно, как-то нецелесообразно, и очень не свойственно строителям дома. А уж я за время жизни тут, успел не раз убедиться, в доме ничего не бывает просто так. Все имеет смысл, и свое, очень обоснованное предназначение».

И вот, когда эти броневые плиты с тихим щелчком захлопнулись у нас за спиной, я почему-то вспомнил старый американский фильм "Звездные войны". Где-то там, в одной из серий, я видел нечто подобное.

И действительно, эти дверки, больше подходящие какому-нибудь звездному супер крейсеру, не смог бы разрушить, наверное даже ядерный заряд, не то, что местная безоружная гопота. Оказавшись еще в одном переходном тамбуре, мы коротко попрощались с Приторием, после чего, четверо из дежурной смены незнакомых патрульных, проводили меня в тот самый, изгвазданный пластиковый, закругляющийся по концам коридор, откуда и началась, одна из самых черных страниц моей жизни в доме.

Кочан, Местный глава, с того времени, больше ни разу не беспокоил меня. И только в очень крайнем случае, присылал очередного нарочного, за тем или иным товаром.

После одной памятной встречи, ребята, навещали меня почти каждую неделю. Тогда, примерно через десять дней после моего коронования, в мой модуль тихонько поскреблись, а затем синеглазка Валька Синицына, осторожно просунув голову, сказала:

– "Алекс. Тебя там патрульные вызывают! Их очень много. Человек двадцать! Просили срочно!"

Спустившись вниз, я по длинному коридору вышел к решетке тамбура, где был встречен целой толпой патрульных. Честно говоря, было очень здорово увидеть вновь, моих бывших сослуживцев, и когда они, раскрыв решетку, втащили меня в переходник, а затем едва не задушили в дружеских объятьях, на сердце стало тепло и радостно: "Не забыли-таки! Не бросили!"

В глазах Романа, Лукьяна, Клима и других ребят, блестели слезы, и хлопая меня по спине эти, только что вышедшие из больничных капсул патрульные, не переставая, благодарили меня за девчонок. Лукьян, просто молча показав свой излюбленный жест, с оттопыренным большим пальцем, подмигнул, что для нас было самой лучшей оценкой в классе.

Ребята все расспрашивали меня о подробностях той операции. И слушая, качали головами: "Хитрец Ал. А мы вот так опростоволосились".

В ответ, они коротко поведали свою историю, из которой я понял, что ребята просто понадеялись на некий негласный договор, заключенный века назад, по которому, ни патрульный не может навредить черному, ни соответственно, ребята Леона не должны нападать на патрульных. Однако в этом случае, договор почему-то не сработал. Видно слишком многое было на кону у Леона. И видно слишком строг был приказ, вот наших ребят и пошинковали деструкторами. Как только живы остались? Наверное, все-таки работали их не на поражение, иначе врядли кто из них бы уцелел.

Так же, я рассказал моим бывшим сотрудникам, о том, как здесь обстоят дела с доставляемым товаром, рассказал и о Вальке, и о готовности платить натурой за какие-то яблочки. На что они долго возмущались, а затем, после непродолжительного совещания, постановили удвоить доставку зелени на этот уровень, и вторую часть предложили распределять, как я посчитаю нужным.

– А если кто из боссов начнет качать права, приглашай их сюда! – сердито прорычал Клим, – Мы им быстро объясним, как дела делаются!

Я был очень доволен таким предложением, поскольку доверять распределение всего, что будут приносить ребята сверх обычного, тем жирным боровам, означало тоже, что доверить волкам пасти овец.

Прощаясь, мой наставник и лучший друг Ромка, крепко обняв, сказал:

– Спасибо тебе за Динару! Она нам все рассказала! Так что если бы не ты. Их бы врядли кто уже увидел живыми! – и чуть помедлив, оглянувшись на уходивших уже ребят, добавил: – Ты это... Мы здесь кое-что выяснили. Короче, тебя скоро начнет прессовать сам Леон! А у него здесь полно своих людей. Так что Ал, будь осторожен. И еще, девкам тут тоже особо не верь. Если и была тут какая порядочная, то сейчас... Ну ты смотри в общем сам! А я уж сделаю что от меня зависит. Жаль мы раз в неделю дежурим, но и то хлеб. Скажи?

Я, тоже обняв этого, ставшего мне почти братом парня, и еще раз помахав рукой остальным, направился к себе.

Ну вот, вроде здесь, в этой моей тюрьме, не все так плохо, как могло бы быть. Однако от одной мысли, что это навсегда, и ничего уже вернуть нельзя, у меня ум за разум заходил. Казалось, жизнь закончилась, и все дальнейшее, окончательно утратило смысл. Но вот такое мое представление о бессмысленности бытия, в раз перевернуло одно событие, которое произошло со мной на третий месяц моего здесь существования.

Когда все первоначальные проблемы утряслись, и выяснилось, что от меня по сути, ничего кроме доставки товара не требуется. Что с остальным, легко справляются мои квадратные помощники, оказавшиеся довольно покладистыми ребятами, я откровенно стал ощущать себя никому ненужным.

После нескольких, весьма соблазнительных предложений, когда местные красотки, пришедшие за новой порцией товара, стали чуть ли не полностью оголившись, предлагать себя в качестве оплаты, я решил избавиться от этих назойливых "предложений", и сам приносить им все в их часть сектора. Здесь обитало много простых обывателей, оказавшихся вне закона, из-за какой-нибудь мелочи, типа пьяной драки или украденной общалки. Встречали они меня очень дружелюбно, но я знал, что так бывает не всегда, и порой даже личные тушкохранители, отбираемые из самых здоровых и выносливых, не могли защитить своих хозяев.

Валька Босая была в местной иерархии, кем-то вроде главного парламентера, направляемого комитетом, состоящим в основном из девушек, для решения определенных вопросов. Оказалось, Валька обладала неким даром убеждения, и если речь шла о чем-то, что могли легко позволить местные боссы, ей как правило, не отказывали. И вот, сняв с себя такой груз вечного соблазна, и намеренно лишив себя общества этих дамочек, я понемногу стал дичать.

Нет, я по-прежнему выполнял обязанности некоего патруля, наводящего где нужно порядок, но в общем-то, при ближайшем рассмотрении, в этом не было совершенно никакой необходимости. Если здесь не было бунта, который не смогли бы подавить все личные тушкохраны вместе взятые, или не возникала какая-нибудь, очередная массовая драка, на просторах полутемных загаженных коридоров, была тишь да благодать. Если так можно сказать об одной такой огромной камере, где заключенные и мужского и женского рода, свободно передвигались куда хотели, и творили что им вздумается. Здесь не было надзирателей, охраны и прочих присущих подобным заведениям атрибутов. Весь местный контингент, был полностью предоставлен сам себе. Казалось бы, при таком раскладе, тут должен был царить полнейший хаос. Однако сложившийся за долгие века местный уклад, который строго блюли тутошние боссы, решались нарушать лишь совсем оторванные, и их долго не разбираясь, просто кидали к психам, что обитали на самом первом этаже, в особой блокированной зоне. Ну а в остальном, здесь текла обычная, размеренная, бесцельная жизнь. Единственное, в чем здесь видели смысл, это кайф. Кайф, любой ценой, в любом виде, и неважно, что после нескольких лет, многие просто теряли рассудок, так как смеси применяемые здесь были по-настоящему убойными, и готовили их из таких ингредиентов, с которыми в лабораториях того прошлого, работали исключительно в костюмах химзащиты. Позже, я увидел, что подавляющее большинство из местных, перманентно находятся в поиске таких вот "удовольствий". Одним из любимых видов развлечения здесь, были споры, у кого из местных химиков, дурь крепче и кайф острее. Заключенные постоянно переходили, перетекали с этажа на этаж, из сектора в сектор, создавая в местных коридорах, некое Броуновское движение. Большинство проводили так день за днем, тупея с каждым годом, становясь все ближе и ближе к тем беднягам, что пробыв тут немыслимое количество лет, полностью утратили рассудок, и обитали сейчас в самом страшном месте этого уровня.

Спустя три месяца такого существования, я впал в глубочайшую за всю свою жизнь депрессию. Из которой, меня вывело самое настоящее, можно сказать эпохальное открытие.

А случилось это, в самый обычный из дней, заполненных серой беспросветностью и безнадегой. Тогда мне казалось, уже ничего на свете не может радовать, и ни в чем нет больше смысла. И ничего не остается, кроме как, скитаться по убого обставленным этажам моего узилища. Снова и снова нарываясь на неприятности. Сталкиваться с какими-то темными личностями, кучковавшимися в плохо освещенных закутках, тихо и злобно переругивающихся между собой компаний неполноценных, опустившихся до полного скотства. Уходить, закрывая нос от невыносимой вони немытых тел, вытирая слезящиеся глаза от едкого наркотического дыма. Вновь и вновь искать кого-то, и не находить. Вглядываясь в лица, то спокойные и умиротворенные, то искаженные ненавистью, то беспричинно счастливые с расширенными во всю радужку зрачками, и стекающей по подбородку пеной.

Не знаю, что или кого я искал тогда. Снова и снова, мне грезилось, будто где-то далеко, в очередном темном коридоре, мелькнула милая знакомая фигурка. Я пытался догнать ее. Мчался не разбирая дороги, кричал, требовал остановить, но всякий раз, это видение ускользало, оставляя меня в полной прострации. Что творилось в те дни, я помню плохо. Сохранилось лишь одно. Каждый вечер, возвращаясь в свою клетушку, я повторял один и тот же ритуал. Для начала, не чувствуя вкуса, забросив в себя стандартный ужин, состоящий казалось, из совершенно несъедобных компонентов, я выпивал несколько стаканов крепкого чая, после чего, полистав бесцельно общалку, в тяжких думах заваливался на жесткий матрас.

И вот, когда настал тот час, когда я в полной мере осознал, что это навсегда, что отсюда никто и никогда не возвращался, окружающая действительность, неожиданно приобрела некие загадочные свойства. Мне стало казаться, и уверенность эта крепла день ото дня, что в любой момент я могу проснуться. Стоит только захотеть, и весь этот бред, все эти сумасшедшие картинки, растворятся, сгинут, как призрачное наваждение. Однако по какой-то неизвестной причине, я должен был оставаться здесь, и искать. Искать то, что было скрыто, и что найти можно только здесь, в этом странном и диком месте. Возможно это моя новая психика так пыталась защитить рассудок. Я давно убедил себя в бессмысленности всяческих надежд, и подобные выводы, явно не нравились моему подсознанию.

Не знаю, было ли это ощущение знакомо еще кому-то, но как мне казалось, большинство из попавших сюда, просто приспосабливались. Жили как и внизу, беспечно и бессмысленно прожигая жизнь. Только теперь уже без былой роскоши и полноты ощущений, но с той же одеревенелостью, с тем же равнодушием во взглядах, и абсолютной, подавляющей беспринципностью.

Размышляя обо всем этом, как-то вечером, я неожиданно вспомнил о своем чемоданчике. Надо сказать, я еле отвоевал такую привилегию, взять с собой сюда, в этот долбаный уровень, "знание сути". Я просто хотел доказать себе что не все еще потерянно, и впереди, там за горизонтом, слабой, маленькой звездочкой еще светит надежда, которая как известна, умирает последней. И хотя от долгого скитания за день ноги гудели, и вставать было лень, я все же пересилив себя, поднялся с жесткого лежака, и опустившись на колени, с трудом достал заброшенный далеко в угол набор. Протерев, успевший запылиться чемоданчик, я усевшись с ним на табурет, задумался.

"Сколько раз. Сколько раз! Я обещал себе, что не притронусь больше к этому злосчастному ящику. И сколько же раз нарушал данное обещание. Вновь и вновь пытаясь разгадать секрет, что не давал мне покою с тех самых пор как я впервые увидел его в комнате Романа".

И хотя до отбоя оставалось не больше получаса, я решившись, положил руку на панель идентификатора. Как всегда, раздался едва слышный щелчок, и на месте ладони появился круг с мишенью, снежинки на котором, слегка помаргивая зеленым, столпились в центре. Я знал, едва какой либо из кубиков покинет это чудо вместилище, они сразу оживут, и всегда будут указывать место, где находится один из элементов головоломки. Проверенно. Уж куда я только не прятал такой кубик. И в шкаф запирал оружейный, что как я знал, имел высшую защиту. И на другой этаж, в комнату Шерри относил, все одно, снежинки четко указывали направление.

"Да! Интересная штука! – думал я не раз, – Это каким же мощным должен быть передатчик, чтобы пробиться через столько этажей и переборок? А шерри, обитала довольно не близко, по меркам дома. В общем, одна большая загадка, от которой, даже у самых крепких сборщиков, порой ум за разум заходил".

Открыв кейс, я сдвинул чашки и какую-то мелочь на край стола, а затем, привычно вдавив защелку, вытащил закрепленные в верхней крышке плоские прямоугольники, именуемые основой. Одна сторона этих, размером с небольшую книгу пластин, была черной, а другая чисто белой. После знакомства с особо ревностными сборщиками, я узнал, что собирать можно как на черной, так и на белой основе. Однако, какая из них истинная, не знал, пожалуй, и сам Арий Светоносный. Я пробовал класть эти прямоугольники в шахматном порядке. Но чередование белого с черным, видно не было предусмотрено создателями этого конструктора, поскольку при попытке соединить края этих плоскостей, получалось, что как ни старайся, а соприкасаться краями они не желают, и отталкиваются друг от друга как магниты в обратных полюсах. Так что, варианта было только два. Среди сборщиков была даже некая секта, называющая себя черноосновниками, считающие, что собирать нужно непременно на черной основе. Но, познакомившись с некоторыми из них, я решил, что по крайней мере, пока не будет серьезных оснований, собирать нужно исключительно на белой стороне. Уж больно рожа предводителя черноосновников, напоминала мне одного из быков Леона, и меня при встрече с ним, всегда терзали смутные сомненья: "А не засланец ли это бравого предводителя черной армии?"

Так что, выложив все шесть пластин перед собою на стол, я соединил их в белый квадрат, после чего стал один за другим выкладывать на него кубики.

Иногда мне казалось, что некоторые из них, словно намагниченные, прилипают друг к другу. Но ощущение тут же пропадало, а складывающаяся картина, была столь причудлива и столь многозначительна, что не собрав и две трети мозаики, я раздраженно смешав получившуюся чепуху, в сердцах пнул ножку стола. От чего тот сдвинулся на добрых десять сантиметров, а стоявший на нем кейс, захлопнувшейся крышкой пребольно ударил меня по пальцу.

"Так, так... – думал я, – Это уже было и не раз! Не нервничать Алекс! Жизнь и так сплошная черная полоса! Хватит скулить!"

И вот, уговаривая себя таким образом, я решил вернуться к своей догадке, которая посетила меня не так давно. Заключалась она в том, что квадратное углубление на внутренней стороне верхней крышке, этого чудо чемоданчика, вполне может оказаться активационным гнездом. Поскольку над ним отчетливо виднелся значок в виде молнии, указывающий острием в середину углубления. Раньше я уже пробовал вставлять туда кубик, да и не стоит льстить себе, не я один пробовал, но увы, ничего не происходило. На основе возникали все те же бессмысленные узоры, фигуры в виде различных многоугольников, каких-то цветных пятен, и прочее необъяснимое нечто. При попытке собрать полную картину, все это вызывала, очередной пароксизм гадания на кофейной гуще, или высматривания китайских иероглифов, на коре дуба в соседней роще. В отличие от некоторых, видевших суть бытия, в нагромождении ломаных линий, цветных пятен и различных загогулин, я ничего понять не мог, да и не желал заниматься откровенной профанацией. В кругах сборщиков это называлось святым видением, или откровением дома. Но я, все время пытался отыскать ключ к совершенно логичному и однозначно трактуемому результату.

Наблюдая за происходящим там, я начинал догадываться, что вся эта возня с поиском сути, для некоторых не является смыслом жизни. Уверен, кое-кто, вовсе не желал что бы кому то из жителей дома, в итоге, удалось узнать некую, возможно опасную для них суть всего. Слишком многих там, устраивало положение дел, потому менять они, скорее всего ничего не собирались.

"Ну что ж, обойдемся и без уроков этих зажравшихся патрициев!"

Взяв первый попавшийся кубик, я не церемонясь запихнул его в углубление со значком молнии, и тут, во всем секторе погас свет. Я в раздражении хотел было обругать, так не вовремя погасивших к отбою освещение дежурных, но вырвавшиеся было проклятия, застряли в горле.

Я увидел то, чего никогда не видел ранее. Тот самый кубик, что я так небрежно запихнул в квадратный паз, на мгновение, вспыхнув ярким голубым светом, погас. А затем, я заметил в неверном освещении ночных плафонов, которые едва теплились где-то в углах потолочных панелей, что верхняя грань кубика, как-то странно поблескивает.

Вытерев о штаны, мгновенно вспотевшие ладони, пытаясь унять понесшееся вскачь сердце, я аккуратно, двумя пальцами вынул странно мерцающий кубик из углубления, и поднес его к глазам. И тут, я разглядел, что это вовсе не мерцание, а конкретный, слегка помаргивающий огонек индикатор, который будто плохо заряженный фонарик, светил каким-то неровным, голубоватым светом. Затем, повернув этот оживший неожиданно кусочек тайны, чтобы получше разглядеть помигивающую точку, понял, и на других пяти гранях появились такие же светящиеся точки.

"Однако... – подумал я, – Что за? ... И с чем это едят?"

На каждой грани кубика, в уголке виднелся маленький круглый огонек. Только кроме голубого, там был и белый, желтый, красный, зеленый и наконец, на одной из граней точка была разделена надвое, словно полумесяц.

Я, пребывая в шоке, тупо вертел этот кубик и так и эдак минут 10. Ведь никто и никогда не говорил мне ни о чем подобном, хотя бесед на тему вариантов сборки, я провел предостаточно. И Роман, который в тайне вот уже тридцать лет пытался разгадать секрет сути, ни разу даже и не намекал на нечто подобное.

Эту ночь я, наверное, не забуду никогда. Что творилось со мной, особенно в те, первые минуты, невозможно описать словами. Одни сплошные эмоции, и восторженные междометия.

Когда я дрожащими от волнения руками, стал по одному вставлять кубики в это зарядное устройство, а затем выкладывать на основу, обнаружился очень интересный и отчетливый эффект. Если таким вот кубиком вести по плоскости основы, то в одном, причем, только одному этому кубику присущем месте, он коротко вспыхивал и тут же гас. Я долго сперва не мог понять в чем тут дело, пока наконец не нашел кубик который вспыхнул на левой верхней позиции. А когда довольно быстро отыскался второй, который мигнул мне радостно рядом с первым, только правее, я едва не заорал на весь, уже давно видевший десятый сон сектор: "ЭВРИКА!!!"

Да! Все так и получилось!

Первая же полная картина которую я собрал, по чистой случайности оказалась первой из шести последующих. И когда вставив последний кубик в нижнем ряду, я в полутьме склонился, чтобы разглядеть получившееся в итоге нечто, меня ослепила яркая вспышка, а затем я услышал тихую, невыразимо красивую мелодию, доносившуюся откуда-то из недр моего чемоданчика.

Нужно сказать, что я в первые мгновения просто испугался. От той самой вспышке, которая в таком, еле тлеющем освещении показалась мне подобной ярчайшей молнии, я на рефлексах отлетел к двери, и уже оттуда увидел, как на моем столе происходит самое настоящее чудо.

Прямо на глазах, все эти маленькие кубики, превратились в один великолепный экран.

Нет, я конечно, видел в той своей жизни различные телеэкраны, да и здесь уже насмотрелся, но это странное нечто, на моем столе, просто ошеломляло. Я поначалу подумал, что в моей комнате открылся портал в некое пространство, где только что, вот-вот, должна родиться целая вселенная.

Не понимаю, откуда мне было это, но я знал, что присутствую, при самом настоящем большом взрыве, о котором нам столько лет твердили все астрономы.

Мелодия, которая доносилась по-прежнему откуда-то из недр чемодана, плавно нарастая и увеличивая напряжение, вдруг взвилась ввысь, и в следующий момент это черное окно, взорвалось морем огня.

В тот момент мне, стоявшему в оцепенении в дальнем конце комнаты, казалось, что этот огонь, сейчас вырвется наружу, и сожжет весь этот уровень к той самой бабушке. Но не смотря на этот животный ужас, я понимал сознанием, что это просто кино. Реалистичное, и очень эффектное. И что после всей той серости, какая окружала меня здесь эти три месяца, и "Ну погоди", показался бы сейчас верхом совершенства. Однако, надо было отдать должное создателям этого девайса, все что сейчас происходило на этом экране, так поразило, что я в изумлении застыл как вкопанный, не в силах оторваться от этого фееричного зрелища.