Текст книги "Дом Мой или Шанс 2 (СИ)"
Автор книги: Александр Белоткач
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 46 страниц)
– Хоромы царские! Ничего не скажешь. Ал, нужно срочно худеть! Иначе тебе здесь будет тесно!
А Шерри моя стояла посреди всего этого, сжимая в руках того самого синего зайца, и по-прежнему улыбалась.
Я понимал прекрасно ее такое состояние, ведь меня могли приговорить к распылению, или отправили бы на седьмой уровень, где я бы до конца дней своих жрал тюремную баланду, однако, все разрешилось как нельзя лучше. И я это прекрасно осознавал, только вот от чего же на сердце так неспокойно.
Мой, теперь тоже уже бывший наставник – Роман, ободряюще похлопал меня по плечу:
– Все могло быть гораздо хуже! А тут не так уж и плохо! Да и мы с Шерри тебя не оставим. Я вот попробую с мебелью что-то придумать. А Лукьян с начальником сектора переговорит. Может тут есть комнаты побольше. Так что не хандри Ал! Главное жив остался. И на седьмой не угодил. А остальное наладится. Ведь живут же здесь как-то.
– И еще
Ал! – напомнил мне Лукьян, – Первое время будь начеку! Есть у меня подозрение что кое-кто, захочет с тобой поквитаться. Так что дверь на ключ, и открывай только своим.
– Ты чего Лукьян? Предлагаешь мне тут до конца жизни забиться как заяц под куст и дрожать? Пусть попробуют. Я теперь калач тертый. Мигом им ... пооткручиваю! – улыбнулся я ему, – А если серьезно, то спасибо! Учту. Сдается мне тоже, что готовят эти гады какую-то пакость.
А когда сопровождавшие нас ребята ушли, мы с Шерри оставшись вдвоем, принялись за уборку. Прежний хозяин комнаты, явно не был любителем чистоты, так что, набрав с полмешка различного мусора, и вставив на место отломанную дверцу шкафа, загнав из коридорного кибер блока уборщика который пропылесосил убогий пластиковый пол, вымыл такие же пластиковые стены и потолок, после чего каморка папы Карлы стала как-то даже уютнее.
"Ну и что? Как временное пристанище сойдет!" – решил я.
После всего, я поискал в комнате надежное место, и обнаружив глубокую неприметную нишу в шкафу, спрятал туда свой серый чемоданчик. Когда Приторий предложил мне сдать его, дабы не рисковать лишний раз, я отказался. Если еще и это отдать, что вообще у меня останется кроме синего зайца, которого Шерри устроила на пустой книжной полке в углу, и который взирал на весь этот конфуз печальными пластмассовыми глазами. Словно говоря:
"А я ведь знал, что все этим и кончится!"
Шерри проверив работу доставщика, заказала стандартный обед. И когда прозвенел звонок, извещающий что заказ выполнен, достала из приемника поднос, с вполне приятной на вид и запах снедью. На первое сегодня был суп гороховый, на второе нечто вроде картошки пюре с большой такой котлетой и конечно чай, привычный слабенький, чем-то напоминающий порошковые напитки моего детства, были у нас такие, ЮПИ назывались. Попросив разрешения, моя помощница попробовала оба блюда, и осталась вполне довольной:
– Есть можно. Попробуй сам. Я ожидала худшего.
Я, взяв ложку, попробовал. Да так и съел все.
– Действительно недурственно. Могло быть гораздо хуже! – подметил я, дожевывая котлету и запивая ее этим не то чаем, не то компотом.
Шерри обедать отказалась, сославшись на то, что не голодна, а когда я предложил ей прогуляться по сектору, и глянуть чего тут у них вообще водится, моя помощница сказала мне:
– Ал, а сейчас послушай меня, пожалуйста! – и усадив меня рядом с собой на кровать, заявила: – Ты должен стать сборщиком!
Я, по правде говоря, онемел от неожиданности. Но Шерри уверенно продолжила:
– Став одним из них, ты убьешь сразу два зайца. Во-первых, сразу решиться вопрос твоей безопасности, Леон не станет трогать тебя, если поймет, что ты теперь находишься под юрисдикцией его брата. И второе, у тебя появится хоть какое-то дело. Поверь, я знаю о чем говорю. Уверена, что если ты не найдешь себе занятие, у тебя начнутся серьезные проблемы. И выльются они в новое приключение, которое может закончится не столь благополучно.
– Но что я там буду делать? – спросил я ошарашено, – Ведь это же, вечные борцы за истину. Прикажешь мне тоже за сектантами гоняться?
– Нет, что ты! Вот скажи, зачем ты взял с собой знание сути? Ведь тебе оно здесь врядли понадобится?
– Почему врядли? – решил отшутиться я, – Я буду на нем обедать. Знаешь как удобно.
– Ну а если всерьез? – допытывалась Шерри.
– Если всерьез, то я сам Не знаю! – ответил я.
– А скажи честно. Ты хотел бы разобраться с тем, что там внутри?
– Конечно хотел бы! Но как-то не получалось. То времени нет, то настроения.
– Так вот, среди сборщиков есть так называемая консервативная часть, по настоящему ищущих познания сути. Ведь не думаешь ты, что там собрались одни мракобесы? Жаждущие крови бедных сектантов?
Я надолго задумался, а затем поинтересовался:
– А у тебя есть набор?
– Есть, конечно. Я уж лет пять пробую разгадать эту головоломку.
– И как успехи?
– Да пока никак. Не получается ничего. И знаешь, когда вот так сяду, бывало, кручу напрасно эти кубики и так и эдак, находит на меня порой такое желание, бросить все, и податься к сборщикам. Тут; говорят; некоторые уже разобрались, в чем секрет. Нет, ты конечно если не хочешь, можешь попытать счастье у аутистов, или у вершителей, но там тебе врядли понравится.
– А может мне к Нимфам податься? – спросил я с серьезной миной.
– Ах ты! Бабник ты эдакий! – и Шерри набросилась на меня, пытаясь достать маленькими кулачками, – Вот они обрадуются! Особенно Злата! Та вообще с тебя глаз не сводит! Ты думаешь, она просто так тебя защищать вызвалась?
Я наконец, улучшив момент, схватил Шер в охапку и прижал к себе не давая пошевелиться.
– Ой, пусти! Задушишь! – пискнула она сдавленно.
– Отпущу, если дашь добро! – продолжал я игру.
– Да хоть к Моллокийцам иди! Там тебе будут рады. Они тебя там всему научат!
Я разжал объятия, взяв за плечи все еще брыкающуюся Шерри, и заглянув ей в глаза, нежно поцеловал.
– Я создам свою партию! – сказал я притихшей девушке, – И назову ее в твою честь. И вступать в нее смогут лишь те, кто умеет лепить пельмени, и готовить борщ украинский. И еще, туда будут приниматься только такие красивые и замечательные девушки как ты.
– Таких много! – загрустила она вдруг, – Кругом одни красотки.
– Но такой как ты больше нет. Поверь! – вновь прижал я ее к себе, поглаживая по волосам, – Я хотел бы, чтобы ты всегда была со мною рядом. Но сейчас это, увы, пока невозможно. Так что предлагаю отложить бракосочетание до утрясания всех, в том числе и жилищных вопросов несчастного жениха.
– Несчастного? – спросила как-то задумчиво Шерри, – Ты Ал будешь очень счастливым человеком. Я знаю точно. Так что вот это все, просто временные трудности. А их, мы легко сможем преодолеть сообща. Не так ли? Поэтому я просто остаюсь здесь, а Приторий пусть сам разбирается со своими проблемами.
– Я понимаю дорогая. С милым рай и в шалаше. И так далее, но бросить все я тебе не позволю! Как бы мне этого не хотелось! – и решив переменить тему, спросил: – А что, ты действительно давно собираешь суть всего? Я вот пробовал столько раз, так вот мне не ясно, на какой стороне собирать, на черной или на белой? – подойдя к шкафу, я достал из тайника тот самый, серый чемоданчик, и коснувшись верхней крышки, раскрыл его.
Шерри умница, поняла, что я не готов сейчас к серьезному разговору, приняв это как данность, быстро помогла мне разложить на столе основу, и кстати, положила ее белой стороной вверх, а затем, сноровисто стала кидать на эту плоскость кубики, доставая их целыми пригоршнями из оббитой бархатом внутренности чемодана.
Этот день прошел в каком-то угаре, от удачно завершившегося суда, и максимально снисходительного приговора, так что уснул я довольно быстро, и спал почему-то совсем без сновидений.
А на утро, решив-таки принять совет моей Шерри, отправился на прием к Светоносному.
Спустившись в лифте на первый уровень, где располагалась резиденция Тимохи Лукина, я вошел в приемную, и поймав на себе несколько заинтересованных взглядов находившихся тут по своим делам сборщиц, стал ждать своей очереди.
Светоносный принял меня примерно через час, и долго расспрашивал, почему я вдруг решил стать сборщиком, и как, по-моему, нужно работать с набором сути, и еще о многом другом. А когда наконец, его любопытство было полностью удовлетворено, и я взмыленный как после допроса с пристрастием, вышел из огромного, шикарно отделанного кабинета, миленькая, полногрудая секретарша, томно кося на меня синим глазом, выдала новоиспеченному сборщику Алексу Некоему, нагрудный жетон, и какую-то безделушку на цепочке, со словами:
– Мы очень рады вступлению в наши ряды такого прекрасного юноши! Мне кажется, вы далеко пойдете! Помяните мое слово! Глаз у меня наметанный. Я здесь с самого начала, так что, успехов вам! И да хранит вас дом от всех бед!
Затем объяснив мне, что я должен дальше делать, и куда идти, передала меня на руки симпатичной брюнетке с восточной внешностью, представившейся, как и ожидалось, восточным же именем – Гульнар.
Мы поднялись с ней на пятый уровень, где я был представлен целому комитету в юбках, который долго разглядывал меня со всех сторон как коня на базаре, едва в рот не заглядывая, задавая глупые вопросы типа: с кем я планирую жить, и скольких жен собираюсь иметь? Какие девушки мне нравятся? И так далее. Так что я, слегка разозленный и помятый, от этих похотливых взглядов, решив, что с меня довольно, собрался покинуть это странное сборище, но эти курицы, перестав кудахтать, повели меня к местному завхозу.
Эта Суровая барышня выдала мне целый ворох различного тряпья, из-за которого я не видел дороги, так что, если бы не любезная помощь Гульнар, я врядли бы все дотащил без потерь.
"Везет мне на хозяйственных девок". – Подумал я, глядя как Гульнар оттеснив меня в сторону, ловко управляется с бельем.
Мне было выдано пять полных перемен одежды, естественно совершенно белой, точно сшитой из обычных простыней, и целая кипа постельного белья. Восточная красавица, быстро рассовав все по полкам, и застелив мне постель новым одеялом, как-то странно глянула на меня.
Если она думала, что я тут же и отблагодарю ее принятым здесь по слухам способом, то она сильно заблуждалась. Я, сделав морду кирпичом, мол: "я не я и лошадь не моя", вежливо поблагодарил за помощь, криво улыбнувшуюся на это Гульнар, и прикинувшись, будто мне нужно срочно бежать, шагнул в коридор.
Так что, проводив ее до лифта, я сделав круг, вернулся в свое новое жилище.
Комната за последнее время все больше стала приобретать жилой вид. Застеленная свежим бельем кровать, узорчатая скатерть на столе, полотенца в душевой, Кажется все необходимое имелось. Так что можно было начинать новую жизнь с чистого так сказать, белого ... балахона.
23
Созвонившись вечером по общалке с Шерри, и договорившись встретиться с ней в парке, натянув свой новый пододеяльник, то есть белый балахон, в котором я стал похож на юного патриция прогулявшего отцовское имение, и потому вынужденного обитать с чернью, спустился вниз. Со мной в лифте ехало еще несколько таких же патрициев, которые недобро поглядывали на новообращенного, видно принимая меня за будущего конкурента. С ними было несколько одетых так же в белые туники симпатичных девушек, которые явно были, не прочь познакомится поближе с новеньким. Однако я не горел желанием заводить новые знакомства, так что к концу поездки, у уставших строить мне глазки и едва от этого не окосевших дамочек, интерес ко мне угас.
Выйдя под открытое небо, и вдохнув чистый, наполненный свежими ароматами воздух, я сразу повеселел.
"Не все так плохо Ал! – подумалось мне тогда, – Не все так плохо. Посмотри вокруг, какая красота! И Шерри сейчас подойдет, рванем опять к озеру. Искупаемся".
И тут в толпе, выходящей из огромных двойных воротоподобных дверей дома, я увидел знакомую фигурку.
Шерри была одета в то самое, фиолетовое с золотом платье, и выглядела просто великолепно. Она тоже издали заметила меня, и улыбаясь, помахала рукой. Народу было видимо ни видимо, поэтому я не стал дожидаться, пока она продерется сквозь толпу, а сам как ледокол в Арктике, проложил к ней дорогу, и подхватив ее, легкую и горячую на руки, выбрался на свободное место.
Шерри закрыв глаза как ребенок, боящийся высоты, прижавшись ко мне, прошептала на ухо:
– На нас же все смотрят. Зачем ты?
– Эти досточтимые граждане едва не затоптали мою девушку. Ты что предлагаешь мне просто стоять и равнодушно глядеть на это?
Мы оба улыбались, вечер был отличный, и забавно сощурившаяся Шерри предложила:
– А давай к пруду сходим? Мне понравилось купаться ночью.
– Отлично! Я только об этом думал.
И мы неспешно направились в сторону нашего прекрасного голубого ока.
Вокруг была обычная в такие часы сутолока, в это время почти все жители дома выбирались сюда, хотя б на полчасика освежиться, так что на аллеях было немного тесновато. Но мы знали, что через какое-то время здесь, в парке останутся только заядлые любители ночных посиделок. Поэтому решив, переждать час пик, мы отыскав глубоко в чаще маленькую беседку, уселись рядышком за круглый столик.
– Послушай, Шер. Ты как на счет поискать каких-то фруктов? А то в моем нынешнем рационе явно не хватает витаминов! – оглянувшись, я попытался отыскать знакомые деревья.
– Я тоже не против. А что ты бы хотел? Здесь вон растут эти сливы, как их ... Маракуи что ли, ни как не запомню. А там когда мы шли, я видела виноград, и еще какие-то яблоки. Ты знаешь, вот сколько живу здесь, а все привыкнуть к ним не могу.
Я, быстро перескочив декоративный заборчик, отыскал в темноте на ощупь, висящие почти у самой земли гладкие как сливы красные маракуи, и высыпал их, штук десять на стол перед Шерри. Затем пройдя по тропинке, по которой мы сюда пришли метров пятьдесят, отыскал огромное виноградное дерево. И сорвав здоровенную, с целых 5 кило кисть, потащил ее в наш шалаш.
Но голод не тетка. Оставив виноградную кисть, (каждая ягода которой была величиной с добрый кулак),, на столе, я пробежался еще раз, и нашел-таки свои любимые яблоки, которые здесь почему-то называли томатины. Они действительно, внешне очень походили на помидоры или томаты, но на вкус были чем-то средним, между хурмой и яблоком. Кисло сладкое-сочетание, приятный цитрусовый запах и довольно сочная мякоть, делали их просто великолепным десертом. Но увы, мне теперь нужно было для этого тащиться чуть ли не через весь дом минут двадцать, потом на лифте, и еще столько же, пехом. Так что я решил воспользоваться моментом и набрал целую охапку томатинов, которую и вывалил на стол перед удивленной Шер.
– Ты думаешь, мы это осилим? – спросила она, разглядывая целую гору фруктов перед собой.
– В мое время говорили так: "Шо не зьим, то понадкусюю!" – юморнул я, – Не беспокойся. Врагу не достанется.
Мы долго сидели с ней вот так, глядя в ярко расцвеченную даль, где шумела большая компания, наслаждаясь фруктами, и слушая как приближается ночь. Постепенно аллеи опустели, и шумные публика, прогуливающаяся тут, перебралась в более теплые помещения, дабы предаться там прочим удовольствиям. А те, что остались, в массе своей были уже пьяны, либо под кайфом. Так что-то тут, то там, раздавались нетрезвые голоса и визгливые свары столь же не трезвых девиц, не поделивших видно кавалеров.
Мы разговаривали с Шер о разном. Вспоминали каждый свое. И так было здесь уютно, так хорошо, что я попросил:
– Слушай. А давай сегодня здесь посидим? Так тут здорово. Прям уходить не хочется!
– Давай! – легко согласилась Шер, – только вот водички бы найти. Руки вымыть.
– Сейчас найдем! – бодро воскликнул я. И молодым сайгаком рванулся в чащу.
Маленький питьевой фонтанчик обнаружился тут же неподалеку. И отмыв руки от липкого сока, мы вновь вернулись в беседку.
А когда, усевшись рядышком на удобную скамеечку, мы слегка примолкли, я попросил.
– Шер, расскажи мне о себе, пожалуйста?
Моя спутница долго молчала, а затем, словно на прогулке в детском саду, начала свой рассказ:
– Итак, дети, сегодня я расскажу вам историю одной маленькой девочки, у которой была красивая собака, и небольшая белая трость. Садитесь поудобнее и слушайте.
Эта девочка, которую звали Шерри, родилась в красивом Немецком городе Висбаден. Когда-то давно, родители этой девочки, живущие в Бельгии, в небольшом городе Хасселт, приехали в Германию к родственникам мамы, и оказавшись в том красивом городе на реке Рейн, были им очарованы. И тогда мама девочки сказала, я очень хотела бы здесь остаться. И папа, который любил маму больше всего на свете, так и сделал. Они переехали в курортный Висбаден, и купили небольшой домик за городом, в котором росли три лимонных дерева в деревянных кадках, и много-много красивых роз.
Девочка Шерри родилась как раз в то время когда цвели розы, и солнышко светило ярко-ярко. Может быть, эта девочка даже и помнит, как ее маленькую принесли на руках, и положили под большое лимонное дерево. И как вокруг пели птички и красиво пахли розы, а рядом шумел автобан, где очень быстро, куда-то торопясь ехали большие автомобили, в которых сидели сытые толстые бюргеры, приехавшие на отдых. Родители девочки были на седьмом небе от счастья. У них наконец-то родилась дочь. Они много лет хотели ребенка, но раньше почему-то у них не получалось. Отец не выпускал девочку из рук, и всячески баловал ее. Но девочка росла послушной и ни когда не капризничала. И даже манную кашу, которую вы так не любите, но которая очень полезна для маленьких деток, она ела не кривясь, и ни когда не швырялась ею в своих товарищей, как кое-кто из сидящих тут. А когда девочке исполнилось пять лет, ей подарили собаку. Правда девочка не знает, как называлась та порода, но щенок, которого ей принес отец как-то рано утром в один из лучших ее дней, был самым красивым на свете. Он был совершенно белый, без единого пятнышка, шерстка у него была вся в маленьких завитушках как у новорожденного ягненка, знаете? А носик и глазки у него были черные. Это был чудесный щенок. Таких часто фотографируют на открытки для поздравлений. Девочка очень любила его. Купала в большом пластмассовом тазу, причесывала, вязала ему красивые бантики. Щенку дали имя Юген, но девочка звала его просто Юге. И вот, этим же летом, когда девочка Шерри обедала со своими родителями на террасе их маленького но очень красивого дома, Юге укусила пчела. Девочка давно привыкла к тому, что вокруг всегда много пчел. Пчелы очень любят цветы, а во дворе их дома было настоящее цветочное царство, больше всего здесь было роз, которые особенно нравились им. Очень вкусный получался из розового нектара мед. Но маленький Юге, наверное никогда еще не видел этих больших полосатых мух. Которые так громко жужжат, и так любят цветы. И еще он не догадывался, как больно они умеют жалить. Поэтому, он увидев как на большой розовый куст прилетела такая вот полосатая муха, стал гоняться за ней, пока разозленная пчела которой мешали собирать мед, не укусила глупого Юге прямо в нос.
Да, детки. Юге было очень больно. И он заплакал. Вначале от обиды, что эта полосатая муха вместо того, чтобы поиграть уколола его чем-то острым прямо в нос, а затем уже по-настоящему от жгучей боли. Юге плакал как ребенок, и не понимая, что с ним творится, завертелся сначала на месте как волчок, а потом помчался куда-то, не разбирая дороги. Когда девочка увидела, что Юге пытается поймать пчелу, она громко стала звать его, но заигравшийся несмышленыш, не слышал свою хозяйку. И вот когда бедный щенок помчался куда-то со двора, она испугалась вдруг, что ее Юге выбежит на автобан, к которому ей строго настрого запретили приближаться. И девочка как могла быстро, побежала за своим щенком. Ведь он был еще совсем маленьким и глупым, и не знал, как быстро по большой гладкой трассе мчатся автомобили. И тут, к своему ужасу она увидела, как маленький Юге громко визжа от боли, проскочил под железным отбойником, и бросился через дорогу. Девочка решила, что успеет догнать его, и легко проскочив под мощным ограждением, выбежала на автобан. Впереди мелькнул беленький хвостик Юге, и тут девочку накрыла какая-то тень, раздался страшный визг, и все. Больше девочка Шерри ничего не помнит.
Да, детки. Автобан это очень опасное место. И играть там нельзя ни в коем случае. И вам, лучше вообще всегда держаться от больших дорог подальше.
Девочка? Вы спрашиваете или она осталась жива? Да. Эта девочка выжила. После того как ее сбил огромный грузовик. Но спасло ее только чудо.
Если бы это был какой-нибудь Фольцваген, с веселой семейкой возвращавшейся с источников, у нее не было бы ни одного шанса. А так, маленькую Шерри грузовик только сбил с ног, а затем проехал над ней, не задев. Бежавший следом отец девочки, перепрыгнув ограждение, успел выхватить дочь из-под колес следующей машины, и отскочив в сторону тем самым спас ее от неминуемой гибели.
Юге? Вы спрашиваете, остался ли он жив? Трудно сказать, дети. Возможно он сейчас играет с большим полосатым мячом во дворе другого красивого дома. А может быть и нет. Девочка Шер больше никогда его не видела. И еще. Эта девочка никогда больше не видела ни папу, ни маму, ни деревья, ни травку. Больше никогда она не видела небо, с ярким солнышком, красивые розы, которые цвели в их палисаднике, и своего братика который родился спустя два месяца после тех событий, она тоже никогда не видела.
Когда Девочка Шерри пришла в себя в больнице, оказалось, что от сильного удара она полностью перестала видеть. Да, малыш. Она ослепла. Почти два года ее возили по различным клиникам, показывали знаменитым докторам, но увы, все было напрасно. Самые знаменитые доктора просто разводили руками. Потому что ни чем не могли помочь этой бедной девочке.
Потом? Что было потом? А потом детки, она пошла в специальную школу, где учились другие такие мальчики и девочки. Нет, малыш. Они не спасали своих щенков. У каждого из них была своя, особая история. И за первый год в этой школе, девочка Шерри услышала их огромное количество.
В школе были прекрасные учителя и заботливые нянечки, которые помогали незрячим деткам одеваться, кушать и многое другое, что поначалу они не умели делать самостоятельно. Но Шерри очень скучала по дому, и очень радовалась, когда на выходные приезжали папа с мамой, и привозили с собой маленького Герберта. Братец очень любил свою старшую сестру, и как только они всей семьей усаживались в гостевой комнате, малыш Герби, который едва научился произносить несколько слов, тут же взбирался на руки к ней, обнимая и гладя ее по волосам, повторял шепеляво: – "Селли. Селли".
А раз в месяц, родители забирали Шерри домой. И тогда у нее был самый настоящий праздник. Папа с мамой очень любили своих детей, и устраивали для них настоящие веселые приключения. И еще, в этот день им дарили много подарков.
Родители Шерри не отмечали ни рождество, ни новый год, ни дни рождения, ни другие праздники. Они ходили с Герби на собрание, в большой зал на соседней улице. Но девочка никогда не страдала от того, что ее семья не отмечает всех этих праздников. Отец был очень добрым и хорошим человеком, и делал все для своих детей. Поэтому, им было всегда весело и здорово жить в их дружной семье. А еще через год, у нее родилась сестричка, которую назвали по просьбе старшей дочери, Надин.
Школу интернат для слепых, Шерри закончила с отличием. И по совету педагогов, подала документы в следующее учебное заведение, чтобы получить высшее образование. Но оказалось, в Висбадене не так уж и просто передвигаться незрячему. Поэтому отец Шерри, заказал ей специальную собаку. Эта порода была прекрасно приспособлена к работе с незрячими. И после специального обучения, где из подросших уже щенков, делают настоящих поводырей, их знакомили с будущими хозяевами.
И вот, однажды весенним погожим деньком, она приехала с отцом в соседний город, где находился центр воспитания таких вот друзей человека. И здесь, она впервые познакомилась со своим будущим помощником, а точнее помощницей, которую звали Нокси. С того дня, жизнь девочки сильно переменилась. Теперь с милой и очень смышленой Нокси, Шерри могла идти куда угодно. Хоть в магазин, хоть в обычную для простых людей прогулку. И теперь не приходилось просить кого-то из близких, которые всегда были готовы помочь ей, только для этого вынуждены были бросать свои дела, с того времени, достаточно было просто позвать Нокси, и произнести волшебное слово прогулка. Нокси радовалась как несмышленый щенок, но когда они выходили в парк или в центр города, была всегда внимательна, и ни разу не подвела свою хозяйку.
К двадцати пяти годам, Шерри стала настоящим Юристом. И ее услугами пользовалось сразу несколько компаний. Так что она могла уже свободно перебраться из родительского дома в большой, современный многоэтажный куб в центре. А в тот день, когда Шерри въехала в свою новую квартиру, погиб отец. Он возвращался домой с работы, когда один из больших грузовиков перевозивших стройматериалы, на полном ходу врезался в стоящие на светофоре машины. Тогда погибло много народу, и среди них оказался и отец девочки.
Это было страшным ударом для их семьи. Всегда такой открытый и жизнерадостный отец был душой этого семейства. И все они долго не могли поверить в его гибель. Мать слегла на целых полгода, и успевшая к тому времени окончить школу Надин, переехала к сестре, что бы ни оставаться одной в доме, так как маму положили в клинику и доктора не давали пока положительных прогнозов.
Брат Герберт, После похорон отца, по настоянию дедушки с бабушкой, переехал в Бельгию, так что их дом в те дни совсем опустел. Сестры почти каждый день навещали свою мать, и вот, когда в город пришла настоящая весна, вокруг зацвели деревья, а воздух стал каким-то легким и бодрящим, доктора разрешили ей вставать. А еще через месяц ее выписали из клиники. Но мама еще была очень слаба, так что, сестрам приходилось поочередно ухаживать за ней. Но вот через некоторое время, маме совсем полегчало, и она вновь пошла на работу. А той же осенью, вышла замуж Надин. Ее жених был отличным молодым человеком из их же собрания. Свадьбу они отметили в небольшом ресторанчике, где было очень уютно, и где Шерри частенько обедала. Здесь собралось много народу. В основном люди из местного и соседних собраний. Было очень весело. Ведущие проводили много смешных конкурсов, звучала приятная музыка. И Шерри была здесь по-настоящему своей, и по-настоящему счастливой.
И вот, вернувшись после этой свадьбы, домой поздно вечером, она легла спать ...
– А дальше? – не выдержал я затянувшейся паузы.
– Дальше? – переспросила задумчивая Шерри, – А дальше, все. Эта девочка легла спать, и не проснулась. И я не знаю, что там произошло. Возможно сердце. А может быть газ на кухне. Или еще что-то. Теперь уже, наверное, этого и не узнать никогда.
Очнулась я здесь. Примерно вон за той площадью, на поляне среди цветов. И нашел меня, не поверишь, сам Приторий. Не знаю, что он делал там на той лужайке, но первым кого я увидела здесь, это был именно наш глава отдела. Ну а спустя месяц, меня зачислили в отдел психологической помощи нашей службы. Вот и все. А остальное ты уже знаешь.
24
К себе мы вернулись уже далеко за полночь. Я все прокручивал в голове отрывки из биографии моей Шерри, а на душе было тяжко, так, будто действительно умер кто-то самый близкий. Шерри, чмокнув меня напоследок, сказала:
– Ал, не грусти! Все это уже далекое прошлое. Ни вернуть, не исправить уже ничего нельзя! И главное. Нам с тобой дан еще один шанс! Давай воспользуемся им, чтобы стать по-настоящему счастливыми!
Я шел не спеша по пустынным коридорам, и думал: "А что в сущности для меня Алекса Некоего, сегодня есть счастье? Если раньше, в той моей прошлой жизни, я точно знал чего хотел, то здесь, на этом острове дураков, все стремления местного бомонда сводятся к нескольким самым примитивным, я бы сказал животным удовольствиям. "Неужели и мне стремиться к тому же? Нет уж! Увольте! Чем они по сути все здесь отличаются от тех же обезьян? К примеру? Нет, в чем-то эти дети белой макаки все-таки правы. Не в смысле происхождения, тут я с ними не соглашусь, пожалуй. А в том смысле, что живут здесь все как истинные потомки древних приматов. Едят, спят, совокупляются. В чем смысл этого всего? Зачем мы здесь? Неужели просто ради вот такого примитивного, грубого счастья, кто-то взял и воскресил нас? Но зачем мне тогда вообще мозги? Они тут совершенно не нужны. Многие здесь давно уже этим инструментам не пользуются, а все больше на другой налегают. Нет, что-то во всем этом есть неправильное. Есть тут какая-то закавыка. Нутром чую, временно все это. Временно. Не может этот купол быть вечным таким зоопарком, где с каждым столетием теряющие человеческий облик подопытные, в конец совсем озвереют и пережрут друг друга. Нет, не может это быть единственным смыслом всего. Если судить по технологиям, которые здесь применяются, создавшая этот мирок цивилизация находится на таком уровне развития, что подобный финал как-то мелковато выглядит. Слишком грандиозное сооружение весь этот купол, со всем его невероятным содержимым. Один дом чего стоит. Это же настоящее инженерное чудо".
Я поначалу, не особо так и задумывался. А вот как стал курсантом, и попал к Назару Выстрицкому на домоведение, где учили не пуговицы пришивать, как подумал я вначале, а где знакомили, и довольно подробно с устройством дома. И вот, там-то, я впервые по-настоящему и осознал, что это за махина.
"Поэтому, кто бы чего не утверждал, а построить все это лишь для того, чтобы навеки заключить здесь десять тысяч бедных Хомо-сапиенс, было бы совершенно бессмысленной затеей. Не вяжется это как-то с масштабами всего окружающего".
С такими тяжкими думами, я ввалившись к себе и заказав в доставщике стакан чая и булочку, уселся на скрипнувшую пружинами кровать.
"Вот еще, – вертелись в голове вопросы, – зачем это разделение? Приоритетный уровень. Менее приоритетный уровень. Низко статусный уровень. Зачем все это? Ведь создавая этот дом, строители зачем-то все-таки предусмотрели такое разделение будущих его жителей? И почему наделять статусом могут только члены совета? И чем эти управленцы руководствуются при этом? За какие такие заслуги, к примеру, у большей части присутствующих на моем судилище, был десятитысячный статус? Ведь это ж как отличиться нужно-то? Такое впечатление, что данная система позволяет просто этим пройдохам манипулировать подчиненными. Посмотрел криво, тысяча единиц долой. А коль станешь заглядывать в рот верховному, да лебезить и пресмыкаться, столько же накинут. И тогда можно будет наконец, перебраться в сектор по круче. И нулей на жетоне сразу больше. И малиновые штаны. И Четлане два раза ку делать будут. От таких мыслей хочется бежать отсюда без оглядки. А не податься ли мне к зеленым? Вот взорву я этот купол к ядреной бабушке, и сбегу от суда так вас и рас так!