Текст книги "Дом Мой или Шанс 2 (СИ)"

Автор книги: Александр Белоткач

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 46 страниц)

После этого разговора, я многое заглушил в себе, а что-то даже и переосмыслил, расставив некоторые таблички приоритетов по-новому. Так я перестал болезненно воспринимать то, что приходилось разучивать на занятиях. А приемы там встречались, весьма неоднозначные. Так что мне порой всерьез приходилось давить в себе того белого рыцаря, который с какого-то времени стал просто невыносимым занудой. Твердя мне, что "такими приемчиками, пользуется гопота на зоне, а нам мол, благородным не престало". Только вот, когда я однажды, случайно явившись на занятия на час раньше обычного, (отец тогда забыл завести часы), через полу прикрытые двери проследил настоящий спарринг, многое само собой встало на свои места. Надо сказать именно тот день, стал для меня переломным в борьбе с моей совестью, поскольку бой, иначе не назовешь, между Сенсеем дядей Ваней, как мы ласково называли его, и двумя амбалами, которых я пару раз видел в раздевалке, произвел на меня такое впечатление, что я надолго впал в серьезную задумчивость.

В зал, по правилам во время занятий старших групп входить строго воспрещалось, но случайно или нет, большая двустворчатая дверь, была кем-то оставлена приоткрытой, и мне было все отлично видно.

Два огромных мужика, в белых кимоно, вышли на середину. У каждого были длинные шесты, казавшиеся в их лапах жалкими спичками. Вначале я подумал; что они будут драться друг с другом. Но в круг вышел учитель, и после поклонов, в течение нескольких секунд уложил обоих. Причем, те даже не успели, толком взмахнуть своими шестами, как они уже оказались в руках дяди Вани. Я глядел во все глаза, но так и не понял, каким образом эти два шкафа оказались на татами. Видно и поверженные сами не поняли этого, поскольку поднимаясь на ноги, они недоумевающе переглянулись. А старик Хо, только коротко поклонившись, вернул Им шесты. И тогда уже эти громилы, стали рубиться друг с другом. Но их бой кроме зрелищности, общего шума и треска, на меня впечатление не произвел. А когда я поделился увиденным с Олегом, тот лишь едва пожав плечами, сказал:

– Ал, это семечки. Ты не видел его в настоящем деле. Вот будешь постарше, съездим на соревнования в Москву. Там и увидишь.

Нужно ли говорить, что после всего этого, я очень сильно изменился. Благодаря советам усатого Айболита, я здорово набрал в весе. И спустя уже полгода, из субтильного подростка, превратился в довольно крепкого на вид, стройного парня, с прямым взглядом и вечной полуулыбкой на губах.

А тем временем, пришла пора возвращаться к учебе в школе. Первые занятия в зале пролетели быстро. Как-то неожиданно, каникулы закончились, и холодным дождливым днем первого сентября, я пошел в свой седьмой класс. И конечно войдя в чисто убранный наш кабинет истории, первую кого увидел среди повзрослевших и плохо-узнаваемых одноклассников, это еще больше похорошевшую, сильно загоревшую Юльку. Которая так же искренне как показалось, обрадовалась мне.

В том году, мы с Юлькой частенько возвращались домой вместе. Они переехали в новый, совсем недавно законченный многоквартирный куб в соседнем квартале. И хотя мне приходилось делать солидный крюк, я все же провожал ее к самому подъезду.

Но увы, дальше избитой в Ералаше темы, с переноской портфеля и глупых разговоров ни о чем, дело не продвинулось. И пускай за спиной у нас частенько посмеивались, тыкая пальцем: "Тили-тили теста, жених и невеста", я все же был настолько нерешителен, что даже в кино стеснялся ее пригласить, не говоря уж о чем-то большем. Все-таки любил я Юльку как-то по-особенному. Как бы больше любуясь ею, чем желая стать ей кем-то вроде друга, или (еще чего) мужа. Поэтому со временем, я стал замечать некое охлаждение с ее стороны, но будучи еще совершенно далеким от дел амурных, и не знающий ничего абсолютно о предпочтениях слабого пола, пребывал в недоумении.

А тем временем, я стал замечать, что куда бы я ни шел, или где бы во дворе не садился, всегда где-то рядом была моя новая соседка. Катька была такой простой, и в отличие от моей Юльки, такой открытой девчонкой, что я не раз задумывался; а что такого я нашел в Юльке, кроме конечно того что она первая красавица в городе. Тогда впервые в жизни, еще плохо соображающий подросток, я почувствовал сколь непросто девчонке открыться, и сколь неоднозначной может быть реакция на это у избранника.

Я понял; что если Катька затеет (не дай бог), разговор на тему взаимоотношений, я не смогу соврать ей, и прямо скажу, что люблю другую.

Однако, шли дни и недели, а моя соседка, с неотразимой искренностью и простотой задаривала меня всякой всячиной, что привозил ей отец из загран-плаваний. Печенье, шоколадки, жевательная резинка, наклейки и тд. Но вот однажды настал день, когда я понял; что нужно давать задний ход, или я просто уже не выгребу без последствий. Так однажды, она выйдя как всегда на балкон, где мы частенько болтали до позднего вечера, протянула мне через перила большой такой пакет. Я конечно, было заартачился, чего это вдруг мол, и тд, но Катька просто сказала:

– Ты открой сперва.

Я, открыв этот заграничный, весь в надписях и каких-то цветастых картинках пакет, в удивлении обомлел. Там, совершенно такое же как на плакате у Олега, было ярко алое с великолепным узором, настоящее кимоно, бойцовские мокасины, и еще какая-то мелочь, о которой я даже и не мечтал.

– Ох, – вырвалось у меня, – это мне? – и глядя в довольные серые глаза, я стал искренне благодарить мою новую подругу. На что Катька, ничуть не смутившись, сказала:

– Ал, моих никого нет дома. Если хочешь, можешь померить его у меня?

И как-то непринужденно так, помогла мне перелезть на свой балкон.

Войдя, как любовник из анекдота, через балконную дверь, в квартиру к Катьке, я застыл на пороге с открытым ртом.

– Да! – не смог я сдержать восхищения, – Вот это ух ты!

Я и не предполагал, что здесь совсем рядом за стеной находится маленький рай. Может все это великолепие, что только возможно было создать в обычной трешке, старой планировки, и не могло, сравнится с Олежкиными апартаментами, но по части уюта, превосходило их во много раз. Прежде всего, мне всегда очень нравились ковры с крупным мягким ворсом, коих тут было везде по самый потолок. Так же, ненашенская мебель, была темного, какого-то шоколадного цвета, что создавало некую атмосферу уюта и расслабляющего полумрака. Здесь в гостиной, куда я попал, стоял Огромных размеров телевизор fillips, с видеомагнитофоном, и музыкальный центр Sony, который либо не работал, либо Катька не включала никогда, поскольку размер колонок предполагал такую мощность, что хваленый Лешкин Sharp, заглушавший ревом весь двор, казался сущей игрушкой. Мягкая мебель, кресла, столик из стекла с кипой каких-то цветастых журналов, большой фикус в кадке. "Красота, да и только".

– Что стоишь? Проходи. Не стесняйся! – потянула меня за руку гостеприимная хозяйка.

Я слегка шокированный, свалившимся на голову настоящим кимоно, и этим неожиданным приглашением, (кстати, вот папа с мамой будут озадаченны, куда это их сынок подевался с закрытой на ночь квартиры), осторожно как по минному полю прошел в центр комнаты.

– У тебя здесь просто супер! – по-прежнему оглядываясь, протянул я, стоя посреди всего этого великолепия, в своих старых трениках, и папиной затасканной футболке с накинутой поверх Аляской. На улице была уже поздняя осень, и у нас на Урале это означало настоящую зиму, правда снега в этом году выпало как-то мало, но холода уже стояли приличные.

– А куда можно это? – и стянув с себя, мгновенно ставшую тяжелой и ненужной в отлично прогретой квартире куртку, я смущенный своим чисто домашним нарядом, протянул ее Катьке. Но та словно ничего не замечая, легко подхватив мою куртку, утащила ее куда-то в прихожую, и оттуда уже крикнула:

– Можешь переодеваться. Я пока чай поставлю.

Я естественно не стал артачиться, самому уже не терпелось взглянуть на подарки, быстро скинул с себя все, оставшись в одних плавках, раскрыв пакет и достав кимоно, оделся. Так же и борцовки, что пришлись как и кимоно мне впору.

– А тебе идет! – появившаяся незаметно на пороге Катька, глядела на меня каким-то новым, странным взглядом, – Ты прям как Китайский монах из фильма! Помнишь? Ну, где он сбегает из монастыря, что бы спасти ту девчонку!

А затем, взяв меня за руку, повела в родительскую спальню. Там я увидел себя в огромном в полный рост зеркале, и надо сказать был озадачен. Еще никогда я не видел себя в таком наряде, да еще и рядом с Катькой, которая сейчас была как-то особенно красива. Казалось что этот костюмчик, мне привычен как старая футболка, или заношенный до неузнаваемости свитер. Как те свои старые и привычные вещи надев, тут же забываешь об их существовании, так и сейчас, мне казалось, что это кимоно, почему-то легко растворяется в сознании, никак не напоминая о себе.

Затем мы еще долго пили чай на кухне, а когда спохватившись, я глянул на часы, оказалось что уже за полночь.

"Да, ну и скандал будет, если обнаружится, что меня нет в квартире".

– Слушай Кать! Я пойду, наверное? Там могут искать меня. – встав из-за стола, начал прощаться я. Но Катька, человек практичный и простой, играючи провела запрещенный прием.

– Ал, я вообще чего тебя позвала. Отец недавно купил новые кассеты, Брюс Ли, И еще там всякие. Я не успела посмотреть. Если хочешь, проверь или тебя не ищут, и посмотрим вместе.

"Ну кто? – спрашивается, на моем месте смог бы устоять перед таким искушением? Правильно! Никто". Вот и я не устоял.

Слазив к себе через балкон, и обнаружив крепко спящих родителей, неподозревающих, что их чадо заделалось прежде времени героем из анекдота, вернулся той же дорогой, то есть, через те же перила в соседнюю квартиру. И до самого утра почти, вместе с Катькой, смотрел на огромном экране, последние новинки видеопиратов.

Мы сидели рядышком на диване, а перед нами стоял стеклянный столик на колесиках, на котором была навалена всякая всячина из тогдашнего дефицита. Здесь были какие-то шоколадки в ярких обертках, сирийское одуряюще пахнущее печенье, в длинных как колбаса шелестящих упаковках, соленые орешки, пирожные с моим любимым кремом, и еще много чего. Так что тот вечер, точнее ночь, запомнилась мне как самый лучший киносеанс моей жизни. Катька, как и всегда, была простой и немного ироничной. За все время, что мы смотрели видео, она перекинулась со мной лишь несколькими фразами. Да и то, в основном дело было только в моей робости. Так что я и есть вначале стеснялся. Но после пары дружелюбных улыбок, (а улыбалась Катька очень мило и как-то по-доброму), я растаял. И пока мы смотрели, как Брюс спасал честь некоей леди, и как великий Чак Норис пытался завалить своего вечного конкурента в очередном крутом поединке, я не заметил, как подмел все что было на столе. Но этот факт лишь порадовал мою подругу. Она как признавалась раньше, не любила сладкого, а отец мол, словно забывая об этом, постоянно привозит целыми упаковками. В общем, когда мы прощались, я, глядя на Катьку, видя как она в смущении отводит глаза, еще раз искренне поблагодарил за подарок и все остальное, а затем, не удержался и поцеловал в щечку, слегка прижав к себе ее за худенькие плечи.

– Ты очень хорошая девчонка! – сказал я ей на прощанье, – Я всегда буду твоим лучшим другом! Если ты не против конечно?

Чего я тогда сморозил, я понял лишь позже. Но тогда, Катька как-то странно вздрогнув отстранилась, и тихо проговорила:

– Боюсь, что так оно и будет! – и развернувшись, ушла, хлопнув на прощанье балконной дверью. Я же слегка озадаченный таким поворотом, вернулся к себе. И еще долго не мог уснуть, прокручивая эпизоды из фильмов и последние Катькины слова. Однако, на следующий день, мы снова поздоровались с ней как ни в чем ни бывало. Она по-прежнему улыбалась, и болтала совершенно как и всегда. Так что, лишь к концу недели, (как жираф на третьи сутки), я понял, что же ляпнул тогда, пытаясь выразить по-ребячьи свою благодарность. Я представил себе; как признаюсь Юльке в любви, а она в ответ:

– "Ты очень хороший мальчик Алекс. Я буду твоим лучшим другом. Если ты не против конечно!"

"Балда, да и только! – ругал я себя, – обидеть девчонку? Ведь она абсолютно искренне и открыто ведет себя, а я как последний обормот, пользуюсь этим!"

Но все же как я себя не уговаривал, как не твердил, что это плохо закончится, перестать общаться с Катькой я не мог. То и дело мы виделись с ней, то во дворе, то вечером на балконе. И всякий раз я ругал себя за слабость, но ничего не мог с собой поделать. Нравилась мне Катька и все! Нет, наверное это была не любовь. Или Любовь она совсем другая, и я просто еще ничего в этом не понимаю. Только вот, я не краснел при встрече с ней, как с Юлькой. Мне не становилось дурно при случайном прикосновении. Я чувствовал себя с ней просто и легко. И она, как мне казалось тоже. Так что, к концу года мы с Катькой так сблизились, что я уже не представлял себе как смогу без нее.

9

А тем временем с Юлькой, мы все больше и больше отдалялись друг от друга. И в один из обычных вечеров, возвращаясь с тренировки, я встретил ее в парке с Борькой Длинным. Они шли, держась за руки, мило болтая о чем-то, а я, увидев эту картину, как полный идиот, раскрыв варежку, остановился посреди аллеи. И как насмешка. Как пощечина. Юлька увидев меня, только приветливо помахала рукой, и отвернувшись как ни в чем ни бывало, медленно удалилась, так же весело болтая с Борькой.

И пусть признаться, Борька Длинный был парень хоть куда, многие девчонки по нему сохли, для меня это был удар. Как я пришел домой. Как лег спать. Не помню. Да только с того времени что-то перегорело во мне. Возможно я действительно был страшно влюблен, и сам не мог разобраться в себе. Но жизнь вдруг потеряла для меня яркие краски. Все стало каким-то пресным и серым. И даже наши посиделки с Олегом, больше не радовали меня. Я выглядел так, словно был чем-то болен. Мать испугавшись, насилу потащила меня в поликлинику, думая, что я подхватил какую-то неведомую хворь. Только оказалось здоровье мое в порядке, ну а говорить с мамой на темы сердечные, я не мог. В школе, Юлька по-прежнему была приветлива со мною, и как-то даже попросила меня помочь ей с алгеброй. Но все же, я чувствовал, здесь что-то неладно. И вот, спустя недели две, мой новый друг снова затащив к себе на ужин, заставил выложить все, что так мучило меня эти дни.

Я долго не хотел рассказывать, но Олег, в свойственной ему манере, предупредил, что если я буду продолжать в том же духе, то он просто больше не будет разговаривать с манекеном.

– Сколько можно Ал? Ты прям как влюбленный поэт из какой-нибудь сопливой оперетты. Чего случилось? Может помочь чем?

И когда я таки выложил перед ним все как на духу, Олег, вопреки моим ожиданиям, не стал ерничать, или равнодушно пожимать плечами, а замолчал, надолго задумавшись. И когда я уже было, хотел спросить в чем дело, чего он так притих, мой новый друг, сходив на кухню за чайником, поведал мне о своем романе.

Глядя в потолок, и слегка откинувшись в кресле с чашкой в руках, он начал:

– Хочешь, я расскажу тебе об одном мальчике, у которого была похожая история? – и глянув коротко на меня, продолжил: – Этот мальчик, когда ему исполнилось двенадцать, приехал как-то с родителями к своей бабушке, она жила тогда в одном большом городе. И вот, когда этот мальчик вышел во двор, к нему привязались плохие парни. А мальчик тот, давно мог легко постоять за себя. Но в тот день, он решил, что не будет начинать знакомство с драки. Только видно не судьба была ему подружиться с той компанией. А когда самый крепкий из них, и видно самый главный, не дождавшись трусливого ответа на глупый вопрос, чего мол, он тут забыл у них во дворе, решил кулаками объяснить незнакомцу кто здесь хозяин, произошло событие, которое и стало началом всей этой истории. Мальчик положил всех пятерых балбесов мордой в асфальт. А некоторые из них были года на два старше его, и на голову выше. Тогда он спокойно объяснил им, что приехал в гости к бабушке, и что очень огорчен таким приемом, а затем заставил в воспитательных целях валить на все четыре стороны. Да только непросто, а на четвереньках. И хотя кое-кто пытался качать права, но порванная рубашка, кстати, заграничная и еще совсем новая, была серьезным поводом обидеться на столь негостеприимных товарищей. Так что те, проковыляв метров тридцать на карачках, вскочив, ломанулись как стадо бизонов, куда-то со двора. И все бы ничего, да вот только за этой безобразной сценой, наблюдала со своего балкона, одна очень симпатичная особа. Которая устала от этой компании, не меньше всей мелочи, что подвергалась тут настоящему террору. К девчонкам в их дворе, эти беспредельщики, относились так же с полным отсутствием уважения. Так что даже путь в школу и обратно, становился порой настоящей проблемой. Заводилой у тех ребят, оказался довольно мерзопакостный субъект, которого все звали Арни. Он занимался в очень крутом зале, где качал мускулы, подражая видно железному Арнольду. Наверное забыв, что главное совсем не в этом. Так вот. Когда мальчик возвращался в бабушкину квартиру, на лестнице его встретила эта симпатичная особа, вышедшая с мусорным ведром. Слово за слово, они познакомились. Девочке было одиннадцать, и звали ее Наташа. А когда они, недолго поболтав ни о чем, попрощались, Наташа окликнула мальчика. Олег. Спасибо тебе! За что? Спросил мальчик. За этих обезьян. Как ты их! Я просто не могла поверить! Это очень недобрые ребята. Здесь от них никому прохода нет. А ты, думаю, преподал им отличный урок вежливости.

Затем, они виделись с Наташей еще много раз. И этот мальчик, приезжал даже на электричке, что бы встретится с ней. Поскольку так получилось, что он влюбился в эту замечательную девочку. Да и Наташа была всегда очень рада его видеть. Так что порой, бабушка недоумевала. Чего это внук стал чуть не каждую неделю приезжать? И вот, через два года они решили, что обязательно будут вместе. И даже пообещали друг другу, что не станут больше дружить ни с кем. А еще через месяц, она вместе с родителями уехала заграницу. Навсегда.

Окончив свой рассказ, Олег просто подмигнул мне, и помедлив, спросил:

– Ты думаешь спустя все эти годы я забыл ее?

Я только промолчал, подумав; что прав был классик: "нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте".

"Что же делают с нами эти негодные девчонки? – и тут же поправился: – Нет, Катька все-таки хорошая. Это я Балда, чего я нашел в Юльке? Ну красивая, но ведь и Катя тоже вполне симпатичная. Особенно сейчас, со своей новой прической".

И вот опять, Олег помог мне пережить очередной, резкий поворот судьбы. И я за это ему был очень благодарен. Однако еще долго после той злополучной встречи в парке, я приходил в себя. Впоследствии я узнал, что они давно уже общаются. И оказалось, что у них все серьезно. И ничего странного в этом нет. Борька был наверное, самым солидным и достойным внимания парнем в школе. Да и родители у него были очень состоятельные. Кем они работали, я не знал, но вот Борька, который был старше меня года на два, всегда ходил в отличном сером с искрой костюме, а так же, в дорогущих лаковых штиблетах. В купе с всегда прилизанной челкой, и приятным, даже где-то благородным лицом, он был просто неотразим, и производил на наших девчонок решительно чарующее воздействие. Так что неудивительно, что и моя, нет, теперь уже не моя Юлька, влюбилась в него по уши.

"А я простофиля, и не понял ничего! Ну да ладно, – решил я, – нет, так нет! И не стоит изводить себя, и близких. Чего стоят лишь одни мамины нервы!"

Так что, хоть и со скрипом, но постепенно жизнь стала налаживаться. А через год, я совсем избавился от своих непонятных чувств к Юльке. Меня уже не умиляли ее прелести. И даже когда она, на уроке истории порой шептала мне в ушко; что Хомяк, (наш учитель), обязательно вызовет ее сейчас, а она не готова, или еще чего-то подобное, мое сердце уже не замирало от удовольствия, и меня уже не бросало в жар от случайного прикосновения ее губ. В общем, сам не знаю почему, но постепенно я даже стал чувствовать к Юльке некую антипатию. Мне стало казаться, что она намеренно заигрывает со мною, дабы пощекотать нервишки. Но как оказалось впоследствии, я глубоко заблуждался.

А пока все шло своим чередом. Тренировки, занятия в музыкалке, новые друзья, парни и девчонки из компании Олега, кстати, очень хорошие – такие ребята. Мы не раз выезжали с ними загород. У кого-то из них была там шикарная дача, где мы, бывало, оставались на три-четыре дня. С выездами в лес, на природу. С шашлыками, костром, с палатками, неизменной гитарой и веселыми песнями у костра. И вот, как-то однажды, приглашая меня к себе на праздник, мой теперь уже лучший друг, объявил, что хотел бы непременно видеть меня с Катей. С которой я познакомил его совсем недавно, и о которой он очень положительно отозвался.

– "Хорошая девчонка. Сразу видно настоящая!"

Катьку долго не хотели отпускать родители, особенно Алла Петровна, мама Кати. Да и отец ее, Здоровенный такой дядька, капитан дальнего плавания, назвавшийся дядей Витей, тоже видно, не горел желанием отпускать единственную дочь, с хоть и нормальным вроде, соседским пацаном, непонятно куда загород. Но пообещав до темноты вернуться и быть паиньками, мы наконец, уговорили-таки их.

тот день мне хорошо запомнился. Мы долго ехали на желтом Пазике, куда-то по ужасно тряской грунтовке. Потом, так же долго петляли по лесным просекам. И наконец, остановились на огромной поляне, где росли великолепные луговые ромашки, васильки и еще какие-то невиданные мною ранее цветы. Вывалившись гомонящей толпой из автобуса, мы тут же разбрелись по лесу.

Сработал инстинкт горожанина, вечно зажатого в своих бетонных коробках, и неожиданно оказавшегося на практически необитаемой территории. Каждый норовил найти уголок, где еще не ступала нога человека. Каждый хотел отыскать здесь свой кусочек рая. А красота тут была неимоверная. и воздух, после наших заводских дымов, казалось, пьянит как хорошая кружка пива. Решив не отставать от прочих, мы с Катей, тоже ломанулись напрямик через чащу, в поисках чего-то неведомого. А, не пройдя и ста шагов, наткнулись на еще одну полянку, совсем маленькую, но столь же красивую и живописную. Я, долго не раздумывая, нарвал охапку цветов, и тут же подарил довольно объемистый букет, опешившей от неожиданности Катьке.

К тому времени, надо сказать, я уже не сомневался в том, что Катька мне нравиться непросто как друг, а как девчонка. И чем дальше я узнавал ее, тем больше она нравилась мне. Со временем я понял, что этот милый человечек, стал для меня по-настоящему дорог. Но все же, до этого дня, я никогда не заводил разговора о нас, и о наших с ней отношениях. Как мне показалось, Катька уже давно смирилась с ролью моей боевой подруги, и видно не думала, что я все это время, просто не решался сказать ей о самом главном. Поэтому, когда я, подойдя с букетом, (смущаясь и краснея), остановился, Катька, в своей любимой манере спросила:

– Что. Кого-то уже присмотрел в автобусе? – и улыбнувшись, поправила волосы, которые за лето отросли у нее чуть не до пояса, и которые она очень редко заплетала в косу. Она глядела на меня весело, открыто и по-доброму, и когда я вручил ей цветы со словами:

– Катя. Я тебя люблю!

На ее лице, в один миг промелькнула целая гамма чувств. Было видно, что она никак не ожидала такого поворота. Но все же, быстро справилась с растерянностью. Сильно покраснев, осторожно, (словно не веря в происходящее), Катька взяла у меня с рук увесистый букет, и прошептала едва слышно:

– Я тоже.

После чего, я второй раз в жизни неловко поцеловал ее, но теперь уже в губы.

Мне казалось, что в тот момент на небесах заиграла музыка, и застывший в удивлении лес, ставший невольным свидетелем рождения нового счастья, тоже радуется и ликует, глядя на нас с Катькой еще долго целующихся посреди чудесной поляны, в окружении вековых сосен, белоснежных берез, и огромных лиственниц.

Когда мы наконец, вышли к главной стоянке, мою Катьку было трудно узнать. Из простой на первый взгляд, обычной девчонки, она превратилась в настоящую красавицу. С горящими глазами, широкой белозубой улыбкой, и легкой походкой лесной феи. Не зря говорят: "Женщина прекрасна, когда ее любят". И это стало в Катином случае настолько очевидно, что увидевший нас выходящими из леса Олег, многозначительно переглянувшись с Ольгой, лишь незаметно кивнул мне. "Понимаю. Давно пора".

В тот день, я сам не ожидая от себя, взял музыкальное сопровождение этого праздника в свои руки. И выдавал такое, что большинство из ребят, словно приклеенные сидели у костра, слушая мой концерт. Я не раз ловил на себе все понимающий взгляд Олега, и видел что некоторые, довольно симпатичные девчонки из новеньких, очень откровенно строят мне глазки. Но сегодня у меня был особенный день, и все свои песни из репертуара модного тогда; Цоя, Аквариума, Браво, Машины, и еще многих других, я посвящал лишь Катьке. Которая весь тот день, не выпускала из рук подаренный мной букет. И которая удивленно глядела на меня большими серыми глазами, где зависимо от песни, плескались то радость, то грусть и печаль. Я знал, что она любит меня по-настоящему, и я так же сильно любил ее. А когда наконец, именинник Олег отобрал у меня гитару со словами:

– "Ал, мне скоро ничего не останется. Ты уже почти все спел".

Я, взяв свою порцию чуть подстывшего шашлыка, заботливо отложенного для меня Катькой, под заинтересованные взгляды некоторых девчонок, присел рядом с ней.

Мы еще раз, перед самим отъездом, заглянули на ту маленькую полянку, где Катька крепко взяв меня за руку, сказала:

– Саша. Я не знала, что ты так здорово поешь. Мне очень понравилось. Да и ни мне одной. Я видела, как на тебя смотрели эти девчонки.

Но я, нежно обняв ее, произнес:

– Милая моя. Мне нужна только ты. Я очень хочу, чтобы мы всегда были вместе.

С того дня, в наших с Катькой отношениях, наступила золотая пора. Мы часто проводили время вдвоем. И хотя нам какое-то время еще было нужно ждать до совершеннолетия, мы не сомневались, что будем вместе всегда, и что никакая сила не сможет нас разлучить. Мы часто бывали в кино, сидели в кафешках, гуляли в нашем парке. А когда Катькиных родителей не было дома, до утра засиживались перед телевизором, просматривая очередной азиатский боевик, или какой-нибудь западный ужастик. Нужно сказать, что ни о чем (Таком), мы с ней и не думали. В те дни, пропаганда свободного секса, еще не запачкала умы подростков. Так что самое большее, что мы могли позволить себе; это держаться за руки, да еще неумело целоваться где-нибудь в парке в темном закутке. Мы были счастливы, если так можно сказать о двух подростках, ничего толком не смыслящих в отношениях, но словно прожив уже долгую совместную жизнь, легко, с полуслова понимающих друг друга.

Катя была очень неглупой девчонкой. И поскольку она училась в нашей школе, я отлично был осведомлен об ее успехах на образовательном поприще. Да и в обычном бытовом смысле, она могла дать фору большинству девушек из старшего круга. К примеру, Ольга, (сестра Олега), как-то на одной из посиделок сказала мне так, между прочим, что мол; Катя человек особенный, и я должен присмотреться к ней. По ее словам, среди ее знакомых она не встречала такой умной и хорошей девушки. И что она может стать настоящим верным спутником в жизни. Мне тогда едва исполнилось шестнадцать, и о женитьбе думать было еще рановато, однако слова Олежкиной сестры затронули меня.

К тому времени, Ольга уже успела выскочить замуж, за хорошего, как мне казалось, очень доброго парня по имени Геннадий. Гена был студентом, и после свадьбы, (на которой я, кстати, тоже побывал), они жили у Ольгиных родителей. И как я понял из слов Олега, новоиспеченный муж сестры, был душкой. Высокий, темноволосый, чуть сутулящийся Гена, действительно производил впечатление ботаника. Но этот малый, был вовсе не так уж прост. Он отлично разбирался в восточных философских школах, и неплохо как оказалось, владел самбо. Я, правда, ни разу не видел его в деле, однако Олег рассказывал, что он довольно серьезный противник.

Мы часто собирались компанией у них дома. И за ужином, а то и просто за чашкой чая, обсуждали различные темы. Особенно часто у нас, заходил разговор о религии. Это в то время было настоящим открытием, для большинства бывших безбожников и атеистов, промытых красной пропагандой, и закормленных Дарвином по самые гланды. Так вот. Гена, считал что все мировые религии, а особенно христианство, заслуживают серьезнейшего внимания. Нужно сказать, что в то время богема, и прочая интелегенция, сплошь становилась религиозной, а если точнее суеверной. Сплошь и рядом появлялись какие-то оккультные общества, тайные почитатели памятника Маяковского. Поклонники заклятого бордюра, где по странному стечению обстоятельств погибло уже семь пешеходов, и еще много чего. Однако, Ольгин супруг не походил на страстных последователей Кашпировского и Чумака. Он был обладателем аналитического склада ума. В нем была та самая здравость и логика, адекватность, как называл это Олег, которая превращала беседу с этим человеком в настоящую школу жизни. Я всегда узнавал для себя много нового. И со временем стал относится к этому долговязому парню с большим пиететом. Вспоминается как в один из долгих зимних вечеров, за чашечкой чая, он вдребезги разбил теорию эволюции, и все прочие теории случайного возникновения вселенной. Он был так убедителен, что пожалуй, даже наш, самый ярый атеист Горька Пронин, по прозвищу секретарь, не смог бы ничего противопоставить мощнейшим логическим построениям Геннадия.

Мне особенно запомнился банальный пример, который он привел нам, как наглядный образ. Сходив на кухню, он принес оттуда большую картонную коробку из-под печенья, и открыв ее, показал нам содержимое. Там, к нашему удивлению, оказалась обычная мясорубка. Но вскоре наше недоумение, быстро сменилось задумчивостью. Поскольку Гена, разобрав мясорубку на детали, поочередно, словно фокусник, плавно опустил их на дно коробки, а затем, аккуратно закрыв, предложил мне как самому юному из присутствующих, немного потрясти ее. Взяв послушно из рук нашего фокусника это квази-банальное вместилище, ставшее вдруг объектом научных изысканий, я довольно бодро так, стал его потряхивать. Бедная мясорубка, не ожидавшая, что над ней станут так жестоко экспериментировать, жалобно звякала в картонной утробе. А когда мне надоел этот звон, я остановившись спросил: