Текст книги "Байки будущего полковника (сборник) (СИ)"

Автор книги: Александр Полковников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

А что мы? Мы в противогазах на исходном рубеже. Ждем команды.

По команде парами начали бегать туда-сюда, стараясь не провалиться в воду, не вступить в пятно чадящего напалма и уложиться в означенный норматив.

Я, как самый умный, бежал первым. Мне повезло чуть больше, чем остальным.

Дымовые шашки еще не успели набрать полную силу, а преподы не начали скучать. Но когда дым повалил на все сто сорок шесть процентов, вот тогда стало весело.

Весело наблюдать со стороны, как кто-то в дыму не заметил начала ямы с водой и окунулся. Кто-то заметил начало рва, но в дыму не рассчитал прыжок и приземлился чуть раньше. Всего каких-то жалких двадцать сантиметров, а какой эффект. Аквапарк отдыхает. Кто-то вовремя не разглядел деревянный двухметровый забор. Кто-то плохо прицелился в окно разрешенного дома и … в общем, не смог пролезть с первой попытки. Этих двоих с сотрясением мозга эвакуировали с задымленного пространства прямо в противогазах. Кто-то долго думает перед каждым препятствием, а уже заскучавшие преподы кидают мыслителю “под хвост” взрывпакет.

Как видите, весело. Карнавал.

Но знаете что? Я совершенно не в обиде за Павлусика. Если бы не он, то улыбнулись бы вы сейчас?

То-то же.

Век живи, век учись

Врага надо знать в яйцо

А все равно тупым помрешь. Как-то так, кажется.

Это я все к чему? Проходит время, и хорошо знакомые люди раскрываются тебе с совершенно неизвестной стороны. Можно даже сказать, с неизвестной стороны.

Волею судеб оказался я в компании заслуженных полковников запаса. И вот, за очередной рюмкой чая стали они вспоминать свою молодость, связанную с Волшебным университетом. Как они, полные здоровья и сил, преподавали различные военные науки в альма матер.

Вспомнили какого-то курсанта Олега. То ли десантник, то ли морпех, но очень толковый парень, хоть и с сюрпризами. Он еще в Афгане служил и пару ранений заработал.

Я напрягся и осторожно спрашиваю: а не тот ли это полковник, который еще мне в свое время военный перевод преподавал? Оказалось, что тот самый. Как же я мог пройти мимо такого подарка случая? Узнать от преподавателей моего преподавателя, каким он был в свое светлое время курсантом.

Выяснилось, что мой бывший препод отличался умом и сообразительностью уже в те далекие советские времена. Еще он отличался экстравагантностью.

А так как Олег был то ли десантником, то ли морпехом, то не всегда его поступки были понятны окружающим. Например, по утрам…

Нет, нет, нет. Надо сделать маленькое отступление.

В Волшебном университете была высокая общага для преподавателей и курсантов (Хилтон в простонародии), по которой нести службу в наряде было одно удовольствие. Об этом я уже упоминал.

Здание стояло на перекрестке, поэтому одна сторона общежития выходила на одну улицу, другая – на другую. И только по одной из них ездили трамваи и автобусы. Следовательно, имелась остановка общественного транспорта, где кучковались люди.

Так вот, Олег по утрам, когда делал свои то ли десантские, то ли морпехские упражения, повисал на одной руке с внешней стороны балкона, под которым была остановка, и орал на всю улицу что-то вроде: “С добрым утром, товарищи!”

Товарищи поднимали головы и видели, как с балкона на пятом этаже им весело машет свободной рукой тело в армейских труселях.

Что тут еще можно добавить?

Теперь я уважаю этого человека еще больше.

Жидкая картошка

Смертельно, не смертельно и умеренно смертельно

Чего только я не повидал за свою курсантскую молодость: жидкая картошка, жужжащий лук, глубокая капуста и тому подобное!

Не сложно догадаться, что раз речь пошла о продуктах, то рассказ снова будет про столовую. Только не про городскую, а про ту, которая за городом, в лагерях, куда мы ездили для сдачи экзаменов по тактике и другим полевым занятиям. В городе до сих пор не принято рыть окопы на время.

Самое главное, что кормили в лагерях несколько лучше, так как повара были из солдат. И, как я уже упоминал раньше, больше, чем сможет съесть, солдат не наворует. Может, конечно, продавать налево, но за этим следили.

За столовой высились складские ангары, куда по осени завозили всякую съедобную полевую растительность. Вершки направо, корешки налево, плоды куда-то еще.

Осенью, когда еда завозилась на хранение, она, наверное, выглядела также как в холодильнике. То есть картошка – как картошка, капуста – как капуста, лук – как лук. Но проходил неполный год, и к лету, как раз когда приезжали мы, остатки корнеплодов и прочей пищи несколько мутировали.

В первый раз я попал на склад съестных припасов, как несложно догадаться, в наряде по столовой. Меня и еще группу добровольцев назначили на овощерезку.

Кто ж мог подумать, что это в городе овощерезка – рай, а здесь… а здесь сюда лучше было не попадать.

После заступления в наряд, начальник столовой, который разговаривал исключительно на великом и могучем, недобро ухмыляясь, выдал нам две совковые лопаты, пару нейлоновых мешков (в таких еще всякие гангстеры части тел возят) и отправил на склад за картошкой.

Ну что может быть сложного в том, чтобы сходить за картохой?

Подставу мы обнаружили только на месте.

Стоял месяц июнь. Самая его середина. С осени прошло прилично времени. Картошка успела прорасти. Это та, что сверху. А снизу – успела сепарироваться на кожуру, крахмал, воду и прочий биологический материал.

Более-менее съедобная картошка находилась где-то посередине огромного деревянного ящика. Его размеры впечатляли. Примерно два на два метра во все стороны. И такими ящиками было заставлено все пространство склада вдоль правой стенки.

Слева можно было протиснуться дальше в темные складские потроха.

На улице было светло, а внутри не очень. Немного поколебавшись и вооружившись лопатами, мы с Тимуркой отправились исследовать неисследованное.

Успели углубиться внутрь склада на несколько ящиков с разлагающейся картошкой, когда стены расступились, и мы оказались в другом помещении, заставленным ящиками поменьше. Примерно метр на метр. Зато тут они громоздились друг на друга почти до потолка.

Глаза хоть и привыкли к полумраку, но заглянуть внутрь не было никакой возможности. А понять по запаху, что же здесь когда-то оставили храниться и забыли, было совершенно нереально. Поэтому пришлось приблизиться вплотную к стеллажу.

Прежде чем влезть наверх, решили шарахнуть по ящикам лопатой.

Сказано – сделано.

Два мощных глухих удара немного разрядили напряженную обстановку.

В первые две секунды ничего не происходило. Мы даже успели перевести дух и порадоваться за свою смелость. А потом свет померк.

В прямом смысле этого слова. Так как в воздух взлетело облако мушек, которые мирно паслись на разложившемся, как впоследствии выяснилось, репчатом луке.

Представляете картину? Это было как в фильме “Зеленая миля” или “Восстание мумии”.

Американцы сказали бы на это: “Срань Господня”. Мы же отделались классическим русским междометием, которое обычно говорят дяди Васи, когда им на ногу батареи падают.

Стало нам вдруг как-то жутко неуютно. Захотелось на солнышко и свежий воздух. К жизни захотелось подальше от этой перегнившей мертвечины.

Выбежали, отдышались, стоим, думаем. Картошку же все равно придется нагребать. Приказ есть приказ.

Решили, что вначале будем бить лопатой по ящику и только потом подходить ближе.

Так и проделывали. Подходили к ящику на расстояние вытянутой лопаты, аккуратно – со всей дури – били ею о деревянную стенку и отбегали в сторонку. Если взлетало потревоженное черное облако, то ждали, пока оно осядет, и шли к другому ящику.

Таким макаром вычислили более-менее спокойный ящик с картошкой. Подтащили к нему лестницу-стреманку (именно стреманку, так как лезть по ней было стремно) и начали процесс поклажи картошки по мешкам.

Ну как поклажи? Разгребаешь верхний проросший и переплетенный слой, зачерпываешь аккуратненько, чтобы жижка снизу не попала, и вперед в мешок.

Таким хитрым способом удалось начерпать четыре неполных мешка не-пойми-чего. Сами мешки мы нести наотрез отказались, так как извазюкаться вытекающей бурой, а главное дурнопахнущей, никому не хотелось. Тащили мешки волоком.

Дождей не было долго и поэтому еще много дней высохшие бурые следы от мешков отчетливо виднелись на светлом асфальте.

Притащили четыре мешка с жидкой картошкой в помещение овощерезов. Промыли ее и выбросили неудачную. В сухом остатке осталось полтора мешка.

Супчик дня в тот раз получился малость жидковатым.

Про жужжащий лук, надеюсь, подробнее останавливаться нет смысла. И так все ясно.

А вот с капустой интересно получилось.

Было это не в наш наряд. За что я благодарен судьбе и по сей день. Вот почему.

В свободное от занятий, нарядов и работы время мы прогуливались по территории. Все равно увольнений не было, а просто так сидеть на одном месте нереально. Молодые организмы требовали девать куда-то энергию.

В тот день наш маршрут пролегал как раз между столовкой и складским ангаром. Идем и слышим приглушенную ругань. Огляделись. Никого. Думали, что послышалось. Пошли дальше. А со стороны продовольственного склада опять мать-перемать.

Главное, глухо так. Как будто из-под земли.

Все равно гуляем. Пошли на звук. Интересно ведь.

Какого же было наше искреннее изумление, когда мы увидели в земле гигантских размеров бетонированную воронку.

Чтобы вам было понятнее, представьте классическую лабораторную пробирку, увеличьте ее до размеров второго этажа, вройте в землю и забетонируйте стенки.

Примерно в таком, с позволения сказать, помещении под уровнем земли на глубине двух метров по чему-то красно-коричневому топтался курсант в костюме радиационно-биологической защиты в противогазе с ведром и лопатой, громко (насколько позволял противогаз) матерясь.

Мы так и замерли от изумления у бетонированного края.

Оказалось, что это такой специальный резервуар для долгого хранения квашенной капусты. Что у военных такое часто встречается. И что курсанта туда опустили товарищи, чтобы он набрал несколько ведер квашенной капусты для приготовления на обед бигуса.

А то, что он так громко матерился, так это потому что товарищи, которые помогали спускаться вниз, ненадолго куда-то отлучились по одним им ведомым делам и, кажется, забыли про него напрочь.

Так что, держите ваших товарищей по возможности при себе как можно ближе.

Сегодня, говорят, в армии аутсорсинг. Интересно, а картошку с луком все также хранят?

Аутсорсинг

Остерегайтесь токсичных химикатов и химических токсинов

Продолжу, пожалуй, исчерпать неисчерпаемое, то есть рассказывать о жизни и бытии наряда по столовой.

Столовая состоит, как известно, не только из зала для приема пищи, складских и подсобных помещений, котломойки, овощерезки, хлеборезки, кухни и начальственного кабинета. Присутствует также гальюн (туалет или, если выражаться политкорректно, вотерклозет).

Его ведь тоже должен кто-то убирать, мыть и поддерживать в чистоте и порядке.

В один из первых нарядов по столовой захожу я как-то по сугубо личной надобности в уборную и что там вижу? Тимурка с бананами в ушах надраивает очки, громко распевая что-то себе под нос.

Я аж прямо забыл, зачем пришел, настолько сильным был когнитивный диссонанс. Обычно люди, которых в армии назначают мыть туалет, ведут себя более чем скромно и уж точно не поют песенки. Может, конечно, и поют, но сугубо у себя внутри головы. Для внутреннего потребления, так сказать. А тут концерт. Правда не под открытым небом и не по заявкам, но все равно громко и малость не к месту.

Любопытство не порок. Поэтому пришлось прервать носовое пение вопросом:

– А что, собственно, это ты тут делаешь?

Глупый вопрос, понимаю. Но иначе в армии никак.

Ответ был совсем уж выбивающим из привычной колеи вопрос-ответ.

– У меня, – говорит Тимурка, – сегодня день рождения.

На то, чтобы собраться с мыслями, ушло какое-то время, но через пару минут я уже тряс руку товарищу и от всего сердца поздравлял с праздником, случившимся в столь неподходящей обстановке.

Был, помнится, один случай, когда совсем поздно вечером неосторожная жирная крыса имела наглость выползти из своего укрытия и показаться на глаза курсантам, моющим полы в обеденном зале.

Что тут началось! Родео. Охота. Бег с препятствиями. Рэгби. Хоккей на блестящем полу. Минифутбол. Гольф, наконец.

Сдается, крыса потеряла пульс задолго до финального свистка. От удивления. Не ожидала столь пристального внимания к своей скромной серой особе. А у курсантов уже все было готово к игре. Швабры, которыми драили пол, стали клюшками, ведра – лунками, пол – игровым полем.

Недостатка в болельщиках не было. Кстати, на кухне как раз жарился призовой фонд из честно заныканой еще днем картошки с мясом.

Звезды так сошлись. Извини, крыса.

По рассказам старшекурсников, которые успели пожить в Хилтоне, в отличие от нас, иногда они устраивали ночные сафари на крыс. В принципе ничего сложного.

Главное было найти ту щель, нору или дырку откуда они появлялись. Нору закрывали специальной щеколдой, которая срабатывала при выходе противного грызуна из своего убежища, отрезая ему дорогу обратно.

Так как выход в свет крысами осуществлялся по ночам, то тут главное было соблюдать тишину и не проспать момент щелчка. Этим как раз занималась дежурная смена. А чем еще ночью себя занять? А так и интерес, и польза.

Удачное сафари обычно заканчивалось тем, что крысу с помощью нескольких швабр загоняли до потери пульса или пока она самостоятельно не спрыгивала с распахнутого летом балкона. Откуда же ей было знать, что сафари проходило на девятом этаже.

Самое интересное, что не всегда поутру крысу находили там, где она по идее должна была приземлиться. Живучие они все-таки, твари. И ядреный гриб им нипочем. Переживут всех до одного.

Некоторые ученые поговаривают, что первые млекопитающие, появившиеся еще во времена динозавров, были крысоподобными. Охотно верю в эту гипотезу.

Еще старшекурсники делились с нами такими наблюдениями из жизни. Как-то раз за обедом особо шустрая и наглая крыса бежала по подвесному потолку прямо над обеденным залом. Все бы ничего. Во время приема пищи стоит такой шум и гам, что не то что крысу, слона не услышишь.

Да вот незадача. Крыса была дюже упитанной. Потолочные плиты не выдержали и рухнули со своей непосильной ношей прямо на накрытый стол.

Представляете как это взбодрило окружающих?

При столовой есть ЧПОК. Это такое незаменимое заведение кафейного вида для курсантов. Расшифровывается просто: Чрезвычайная Помощь Оголодавшему Курсанту. Были и другие варианты, но я их не упомню сейчас.

Так вот, сижу я после учебных трудовых будней, вкушаю кофей с местной выпечкой, как вдруг мимо моего столика проносится крыса, прыгает на отопительную трубу и на зависть Спайдермену бежит по ней вертикально вверх три с половиной метра, где скрывается впотьмах навесного потолка.

Мы с булкой даже испугаться не успели. Я за булку, она – за себя. Реши животное на ходу сцапать мою еду, сидел бы я дальше голодный.

Что это я о крысах, да о крысах. Надо на позитив переключаться.

Позитив всегда был у начальника столовой. К этому прапору лишний раз лучше было не приближаться. Стоило ему увидеть курсанта, как для несчастного всегда находилась дополнительная работа. Помочь разгрузить, перенести, перетащить, подмести, помыть, покрасить, прибить, зашпатлевать и даже сгонять за свежим номером “Спорт-экспресса”.

У человека явно был какой-то пунктик в подкорке головного мозга. Изъян. Ему всегда казалось, что он один работает, сидя в кабинете на кожаном стуле, а все вокруг носятся для отвода глаз.

Вы знаете, какая основная задача дежурного офицера по Волшебному университету? Он должен явиться в столовую раньше всех на обед, покушать и вынести вердикт, съедобная еда или не совсем. Потом оставит свою закорючку в специальной книге и пойдет дальше Родину защищать.

Если что-то не то, есть сомнения в качестве пищи, то все. Караул. Стадо курсантов останется некормленным. Родина в опасности.

Война войной, а обед по распорядку. Это не я придумал – жизнь.

Поэтому повара старались угодить дежурным. У последних всегда был отдельный стол, отдельные тарелки и столовые приборы. Еду им накладывали тоже отдельно. То есть из общего котла, но отдельно.

Это когда в котле ищется хоть что-то похожее на мясо, вылавливается и преподносится как нечто естественное. Мол, у нас все курсанты суп с во-о-от таким куском мяса кушают. А подлива к пропаренному рису не похожа на взрыв на птицефабрике. Кусочек к кусочку. И порции большие.

Дежурный сытый и довольный уходил в свою берлогу на послеобеденный отдых, а мы получали суп с запахом мяса, цельно кусковой рис и подливу, в которой плавали костяные ошметки курицы. Как будто к каждой курице привязывали гранату и подрывали, потому что так мелко резать – невозможно.

Кстати, про аутсорсинг. По моему глубокому личному убеждению это слово придумали иностранные вредители и заморские враги нашей Родины. Ну как его можно выговорить по нетрезвому делу? Или вот еще пример вредительства.

Мой брат отслужил в современной армии, вооруженной этим самым сорсингом. Так он ни разу не был в столовой на дежурстве. Он не знает, что такое чистить картошку на целый полк. Он не мыл несмываемый жир на полу на варке. Он не знает той особой романтики, когда поздно ночью, тайком от начальства, жарится раздобытое хитрыми путями мясо с картошкой. Он не гонял на тележках, не мок по локоть в холодной воде в тщетных попытках отмыть жирные тарелки без моющего средства.

Он столько всего был лишен. Бедный.

Зато кушал вдоволь и не пишет рассказы, где выдает страшную военную тайну.

Хороший человек

Зачем ты мне мозги мучаешь?

Чаще всего человека окружают люди, которые близки ему по духу, способу мышления, взглядам на жизнь и тому подобному.

Скажи мне кто твой друг, и я скажу, кто ты.

Типа того.

Только вот не все люди одинаково полезны. Вроде и человек хороший, но общаться с ним хочется не больше, чем положено по уставу внутренней службы войск. Дело даже не в том, что он чем-то тебя обидел. Он же не со зла, не специально. Просто так получилось.

Вот, например, с нами на курсе в соседней группе учился Женек. Рубаха парень, душа компании. Замечательно играл на гитаре, пел и даже выступал в составе музыкально коллектива по каким-то подвальным клубам.

Но ему ничего нельзя было доверить. Ничего личного.

В те далекие курсантские времена, когда телефоны были монохромными, а жесткие диски большими и тяжелыми, одолжил я Женьку свою дискету с курсовой работой. Ему надо было свою скопировать и отдать на проверку научному руководителю.

Все. Больше я дискеты не видел. И главное, все как-то так само собой получилось, что Женька не виноват.

Вначале он забывал забрать ее у своего научника. Потом забыл дома (а жил Женька в области и посещал семейный очаг крайне редко). Потом он ее взял, да и оставил у подруги сердца, которая перестала быть таковой довольно быстро.

В общем, сам дурак, сам виноват.

Был еще один эпизод с Женькой, за который мне горько до сих пор.

Я уже говорил, что Женек был душой компании и умел хорошо мучать гитару. А еще он на ходу сочинял песни-перепевки про однокурсников. Получалось смешно, остро, иногда даже обидно. Но всем нравилось (те, кто слушали не про себя любимого, естественно).

У нас на курсе были даже своеобразные хиты, которые все поголовно знали наизусть и пели время от времени под хорошее настроение.

Так вот. В самый разгар песенного творчества по моей инициативе в нижней каптерке была организована запись тех самых хитов Женька. Песни особенно ценились, так как были придуманы еще в докурсантскую эру, во время курса молодого бойца. До присяги то есть.

Кассета получилась что надо. Ну и что, что не студийная запись, а в каптерке среди лопат, ломов, скребков и прочих веников. Зато душевно.

Примерно через месяц после записи Женька попросил меня дать ему эту кассету, чтобы познакомить друзей на гражданке со своим казарменным творчеством и сделать себе копию.

На благое дело не жалко. Отдал, конечно.

Свою ошибку я понял не сразу. Примерно через месяц, когда поинтересовался, наконец, у Женьки о судьбе кассеты.

Попыхтев пару секунд (Женька так всегда делал, когда особенно задумывался), он сказал, что не понимает о какой кассете идет речь. Пришлось напомнить, как какому-то склеротику, где, когда, при каких обстоятельствах и на какие цели ему была выдана ценная (а главное моя) вещь.

После еще некоторого пыхтения Женька родил две версии: или дома лежит, или в классе среди учебных кассет. Обыск класса показал, что версия номер два отпадает.

Осталось ждать, когда Женька отправится в очередное увольнение и поедет домой, а не на ночную дискотеку, к друзьям на хату, к девушке в гости чайку попить, на концерт любимой хардкор-панк группы или что-то в этом духе.

Но вот прошло полгода, год…

До сих пор жалею. Вторую кассету мы так и не сподобились записать.

Видимо, звезды так сошлись.

Это я описал самые яркие эпизоды. И вы вправе подумать, что я просто придираюсь к человеку. Жаль, вы не можете почитать отличных от моих воспоминаний других повзрослевших однокурсников.

По мелочи было ежедневно: ручка, карандаш, линейка, ластик, тетрадка с лекцией. Все это Женька с фантастической стопроцентной вероятностью умел куда-то потерять и остаться ни при делах. Я не говорю уже о такой интимной составляющей нашей с вами жизни, как деньги.

Одолжили – значит забудь. Ты ж не жлоб.

Стоишь, смотришь Женьке прямо в мозг, давишь на его совесть, напоминаешь про долг или одолженную вещь. Видишь, как человек мучается, пыхтит, краснеет, оправдывается, придумывает нелепые оправданья. Самому уже неловко, что мучаешь невиновного.

А так, человек он хороший, отзывчивый. Выпить, закусить, поддержать разговор – это всегда пожалуйста. Только вещи чужие заигрывал. Но это мелочи.

Другой случай не связан с личными делами и Женькой. Это про служебное рвение.

В основном оно связано с заступлением в наряд. Кто служил, тот знает. Здесь все сугубо индивидуально, и каждый раскрывается душой, как тюльпан под весенним солнышком.

Есть такая поговорка, что если хочешь увидеть сущность человека, дай ему власть. При заступлении в наряд происходило нечто похожее. Ведь как положено? До смены нужно устранить все недостатки и смениться без недочетов.

Какие могут быть недочеты в казарме? Полное мусорное ведро, например. Это святое. Поэтому прежде чем смениться, надо опустошить все баки.

Но были такие индивидуумы из нашей курсантской братии, которые начинали гнуть пальцы. Например, ты отстоял наряд. Весь день бегал туда-сюда, выполняя всегда умные решения начальства. Устал, но мусор выбросил. Ритуал, что поделать. Да и просто по-человечески это.

Приходит мурло с соседней группы и заявляет, что вот тут пол пыльный, тут взлетка не мыта, в туалете зеркала заплеваны, окна в пыли и разводах или еще какая-нибудь хрень типа забитого очка. А то, что оно уже неделю забито, его не колышет.

И что делать? Сразу в репу дать Устав не позволяет. Да и воспитание сугубо пацифистское.

Возможны варианты. Можно просто нового послать по матери. Тогда существует большая вероятность, что останешься на вторые сутки. Начальник курса почему-то вставал на защиту этих упырей. Мол, все правильно, все по Уставу (будь он трижды неладен) сам виноват. В наряде надо было не мух мучать, а пол, зеркала и окна драить до потери пульса.

Как правило, все заканчивалось тем, что находился некий компромисс. Сделать это и это, а на это забить.

И ведь как назло, наряды составлялись так, что тебе самому сменить этого засранца практически никогда не удавалось. Когда удавалось, то обстоятельства мешали насладиться местью.

К окончанию Волшебного университета нарядов поубавилось, да и народ стал более пофигистически настроен. Может именно поэтому старшекурсников не назначают в наряды на общественно значимые места?

И в завершении расскажу, как взрослые дяди друг другу мозг выносят при смене наряда.

Наряд по части. Ничего сложного. Охраняешь себя, ключи, себя и оружие. Есть служебный регламент, который уже въелся в мозг и живет своей собственной жизнью.

Но даже в таком рутинном деле находятся хорошие люди, которые не дадут соскучиться.

Случай с (назову его Юра) Юрой.

Я дежурный. Юра опаздывает на двадцать минут. Ничего, бывает всякое.

Но зачем, скажите на милость, в рутинную и неоднократно (десятки раз) проделанную операцию по смене наряда вносить разнообразие в виде тотальной проверки всего и вся: всей наличествующей документации по листочкам, всех автоматов, пистолетов, патронов согласно описи и инвентарным номерам, всех броников на предмет их целостности, всех ОЗК на предмет их комплектности, имущества согласно описи и т.д. и т.п.

Думаю, нет смысла говорить, что, опоздав на двадцать минут, Юра проверял мой наряд еще тридцать минут сверх регламента. Нам в дежурку даже обеспокоенный старший звонил, спрашивал, все ли у нас в порядке и почему до сих пор нет доклада о сдаче.

Ну что тут еще можно добавить? Только то, что именно в этот день у моего хорошего друга был день варенья. Я обещал смениться по возможности пораньше и приехать к началу застолья, но в итоге опоздал и приехал, когда застолье было в самом разгаре. Все мои увещевания о том, что водка с пивом греется, и застолье без меня будет, разбивались о могучую спину нового дежурного.

Нет, ну что вы. На Юру я не в обиде. Ни разу. Даже не иронизирую. Он человек заслуженный. Воевал в Чечне, защищал вас и меня, скучающего на дежурствах. Женат, есть дети. В жизни достиг определенных успехов. Есть чем гордиться.

А что я? Я тыловая крыса. На войне ни разу не был. Ни разу не ранен и даже не контужен. Меня можно и проверить с пристрастием. Разок другой.

В завершение хотелось бы обратиться к вам и к библии.

Относитесь к окружающим так, как вы бы хотели, чтобы они относились к вам. Аминь.

О здоровье

Токсичные химикаты или химические токсины

Что можно делать в армии? Правильно, все. Главное, не попасться начальству с поличным.

Но есть еще одно дело, которое надо соблюдать беспрекословно. Надо иметь крепкое здоровье.

Болеть в армии нельзя. Опасно для жизни и здоровья.

Тут можно поспорить что хуже, болеть на гражданке или в армии. У гражданских врачей, которые мне по жизни встречались, в подавляющем большинстве была установка простая: если человек пришел лечиться, то надо лечить. Здесь существует реальная опасность быть залеченным до потери здоровья.

У военных врачей подход проще. Чего пришел? Откосить хочешь? Ходить же можешь, вон, сам дошлепал. На тебе аспирин, анальгин, йод, зеленку (на выбор) и иди отсюда. Вот и все лечение.

Ты же сам пришел, в конце концов. Вот если тебя принесли и положили на стол к врачу, или прибежал лично начальник курса с круглыми глазами, тогда можно и над более тщательным лечением подумать.

У нас в Волшебном университете почему-то осеннюю сессию по физкультуре разбивали на два этапа. Вначале надо было пробежать три километра, стометровку и подтянуться. Потом зимой в помещении спортзала гимнастика и рукопашка.

Кросс происходил всегда в сырую осеннюю погоду, когда листва уже гниет под ногами. Часто под дождем.

Не удивительно, что когда под стылым осенним дождичком бежишь трешку, то потом железно треть курса бежит в санчасть с температурой.

Пару раз мой организм выдержал такое издевательство, но на третий послал своего хозяина лечиться. Как в той шутке. Кашель, сопли, нос ввалился – я, наверно, простудился.

И пошел я со своим простудифилисом к врачу. Врач сказал, что 37 и 8 еще не повод начинать подыскивать могилку на кладбище, и отправил меня обратно в казарму на амбулаторное лечение, так как в санчасти мест нет. Люди лежат уже в коридоре. Приходи послезавтра.

Через день я лежал уже в палате с температурой 38 и 5. Много ли аспирин с анальгином поможет?

Еще через день врачи спорили, вызывать скорую помощь или подождать еще, а я сидел в кабинете, где проходил импровизированные консилиум и внимал военным эскулапам с отрешенным видом.

Решили подождать и дать мне жутко дефицитную таблетку. Провести, так сказать, следственный эксперимент на живом биологическом материале. Открыли начальственный сейф и достали оттуда здоровенную упаковку, в которой была одна единственная пилюля. Наверное, чтобы на разнице объемов подчеркнуть ее значимость. Все равно у нее скоро срок годности заканчивался. Не пропадать же добру.

Под пристальным присмотром я выпил антибиотного яду и пошел в палату лечиться дальше.

И знаете что? После этого пошел на поправку. Правда, после приема пилюли еще сутки писал чем-то фиолетовым с резким химическим запахом.

Пока я постепенно восстанавливался, к нам в палату пришел здоровье поправить и отдохнуть от службы, как он сам сказал, Вован.

Вован вообще серьезный парень. Красный диплом с отличием, защитил кандидатскую. На межвузовских соревнованиях по тяганию гирей и прочих тяжестей участвует. Кандидат в мастера спорта. Кремень, а не человек.

Я его с соседней койки спрашиваю: “Вов, ты с чем-то серьезным сюда попал или как?” “Да нет”, – отвечает, – “просто решил отоспаться”. Типа ничего серьезного.

А через два дня его на скорой в госпиталь с воспалением легких увезли на целый месяц. Отоспался, называется.

У моего родного брата, который после окончания гражданского ВУЗа отправился служить срочную, имеется свой опыт лечения в северных военных госпиталях. А такое, как известно, не пропьешь.

Это ж надо так было зло пошутить, чтобы его, коренного жителя средней полосы России, отправить служить за полярный круг под Мурманск.

Полгода ночь, полгода день. Жесть. Приезжал туда его проведать. Знаю. Авитаминоз, акклиматизация да еще и аутсорсинг. Никакого здоровья не хватит.

Мы с ним как-то за рюмкой чая подсчитали, и получилось, что за год службы в госпиталях он провел почти два полных месяца.

От чего его там только не лечили. Все было: гайморит, отит, гнойник на пальце, грипп, насморк и еще какая-то сложнопроизносимая болезнь.

У них там все также как везде, как всегда.

Голова болит? На таблетку. Температура? На другую. Не проходит? На две таблетки. Опять? На еще и давай посмотрим динамику. Что, моча почернела? Ладно, поехали в госпиталь на обследование.

А в госпитале врачи за голову хватаются и бегут наперегонки посмотреть на уникального больного. Еще, говорят, пару дней без лечения и все, абзац. Придет северный пушистый зверь песец в гости.

Все хорошо, что хорошо кончается. Вот и брат вернулся в целости и сохранности.

Теперь есть о чем поговорить на досуге.

Желаю всем вам долгой, счастливой и насыщенной жизни, чтобы было что рассказать внукам.