Текст книги "Байки будущего полковника (сборник) (СИ)"

Автор книги: Александр Полковников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Помню одного майора, с которым довелось стоять в патруле в самый первый раз. Тот еще дуб был. У него не забалуешь. Все делал по уставу. Детей, наверное, тоже.

Положено 4 часа стоять – мы стояли. Положено 10 минут перерыва каждый час – мы отдыхали (не больше). И все. Больше никаких развлечений или поблажек. Стояли чуть ли не по стойке “смирно”.

Хорошо, что в уставе караульной и гарнизонной службы об этом ни слова.

И то верно. Как тогда гоняться за нарушителями?

Сам майор все 4 часа простоял на одном и том же пятачке в одной и той же позе (по стойке “смирно”). Даже, кажется, с ноги на ногу не переминался. Кремень человек.

У нас с Макаром он вызывал только недоумение, но никак не желание ему подражать.

У этого майора была своеобразная манера записывать солдат. За что записывал неизвестно, но делал он это так: подзывал к себе, проникновенно смотрел в мозг (сверлил взглядом), командовал “Кругом!”, выжидал секунд 15, опять командовал “Кругом!”, снова играл в гляделки, доставал книжечку с ручкой и записывал “возмутителя спокойствия”.

Протестовать было бесполезно. Да никто особо и не пытался.

Вообще, поход в патруль был сродни, нет, не празднику, это была катастрофа.

Считайте сами. 4 часа самого патруля. Приехать в комендатуру на развод надо минимум за час. Плюс дорога минут 40-60. К тому же в самом Волшебном университете свой осмотр и развод заступающих в патруль. На этот свой внтреуниверситетский развод надо тоже заранее явиться.

По окончании патруля возвращаешься в комендатуру, чтобы доложить результаты и потупить в строю еще с полчасика (не меньше).

Итого, на все про все целый день. А так как патрули всегда выпадали на праздничные или выходные дни, то вы сами можете догадаться с какой затаенной “радостью” мы ходили на это дежурство. Раз в квартал обязательно.

Из-под палки мил не будешь, следовательно, мотивация стремится к нулю и дальше в жесткий минус.

Однако и в таком “приятном” времяпрепровождении находились свои плюсы.

Например, может повезти с офицером. Старший патруля всегда офицер. Если заступить с бывалым, то большая вероятность того, что у него с собой окажется волшебный листик, на котором (еще с прошлого патруля) написаны имена и фамилии попавшихся на карандаш вояк. Эти старые данные переписывались в спецкнижечку и становились новыми. План выполнен, можно спать спокойно. Что мы и делали при наличии машины, например, если офицер приезжал на своей.

А то, что “малява” потом приходила кому-то куда-то не за что, так это не мы виноваты – система такая.

Представьте себе такую ситуацию. Сходил солдат в увольнение. Попался патрулю. Его записали, потом пришла “писулька” начальнику, который наказал нерадивого подчиненного.

Как можно наказать курсанта (солдата)? Да очень просто – лишить очередного увольнения. И вот, сидит провинившийся в части, никуда не ходит, а тут, бац! Приходит на него еще одна официальная бумажка. Мол, разгильдяй, неряха, нарушитель дисциплины и прочее и прочее. Тут и сам начальник, и его подчиненный “репу” чешут. Такие случаи происходили неоднократно и у нас на курсе.

Кстати, далеко не факт, что сами приехавшие заступать в патруль не попадут в эти “скорбные” списки.

Во время развода лично сам комендант проверяет внешний вид. А как же. Ведь патруль – образец. А тут какой-нибудь Пархом или Остапенко (который на “о”) вечно с улыбкой и краснолицые стоят. Грех не придраться. Спросит, например, обязанности и привет.

И такие случаи бывали, к сожалению.

Нашего коменданта сокольнического района никто особой любовью не баловал. То есть ненавидели его все. Даже деревья, листва и трава около комендатуры были какие-то корявые и жухлые.

Несколько раз “Девятке” коменданта неизвестные личности спускали все колеса, выкрутив ниппеля и выбросив их в неизвестном направлении. После этого рядом с проходной Волшебного университета стали регулярно дежурить патрули (даже по будним дням).

Мы то тут при чем? Ну ладно. Народные мстители за это подложили под колеса комендантской машине по гвоздю. На следующий день патрули стали нести службу внутри здания проходной у самого турникета.

Через неделю комендант уже на казенной машине попал в больницу с ушибами мягких тканей лица. Больше патрулей около нашего университета никто никогда не видел.

Нередко бывали случаи, когда при заступлении в патруль офицер говорил нам: “Так, мужики. У меня дела, я поехал. Делайте что хотите, но чтобы через 4 часа быть здесь как штык. Понятно? Разойдись!” В этом случае мы шли в кино, макдак или к кому-нибудь в гости.

Помнится мы как-то раз попали к одному ВэДэВэшному подполковнику. Так он весь патруль, все четыре часа, рассказывал, как гонял “чехов” по горам ссаным полотенцем.

В другой раз попался обиженный жизнью майор, который весь патруль гундел нам как хреново ему живется на этом свете.

Было и так, что когда мы должны были патрулировать Казанский вокзал, то вместо этого забрались подальше в зал ожидания на втором этаже и на протяжении всех часов устроили марафон из анекдотов и военных баек.

Было по-разному. Все равно от нас толку мало. Это гражданские думают, что мы зачем-то нужны, ну там, для поддержания порядка или что-то в этом духе. А вот и не угадали. Военные (не путать с мил… полицейскими) патрули нужны исключительно для военных. Если что случится, то максимум что мы можем сделать, так это вызвать полицаев. Себя защитить.

Но никто этого не знает, поэтому ни один патруль не проходил без того, чтобы к нам не подошла какая-нибудь бабушка и не спросила как ей туда (куда-то) доехать и где лучше сделать пересадку. Даже интуристы из Великобритании подходили узнать дорогу до Красной площади.

Заветы Сусанина мы блюдем строго. Пришлось отправить их на Воробьевы горы. Все ж какое-то развлечение и им и нам.

На посошок, расскажу о моей личной первой (и последней) встрече с патрулем.

Одно дело стоять в патруле и самому всех записывать. Совсем другое – находиться по ту сторону баррикад и идти в увольнение в военной форме.

Естественно, всех нас начальник проинструктировал и хорошенько запугал патрулем, прежде чем выпустить в город. Было сказано что-то вроде: “Патруль – это звери. Запишут по-любому. В лапы патрулю живым не сдаваться. При возможности обходить стороной. Если нет такой возможности, то лучше убегать”. И т.д. и в таком же духе.

И вот, иду я по городу, заряженный “оптимизмом” и неотвратимостью быть изнасилованным (в моральном смысле, конечно). Все замечательно. Солнце светит, птички поют, белый снег превращается в черные лужи. Уже до метро дотопал, а тут на тебе – патруль дежурит у самого входа. Никогда не было, а сейчас стоит.

Тут же вспомнил народную мудрость: если изнасилование неизбежно, то расслабься и получай удовольствие. Поэтому я, как учили, за пять метров до патруля перешел на строевой шаг и, четко чеканя ступнями по мокрому асфальту и разбрызгивая прохожих, выполнил ритуал отдания воинского приветствия в движении.

От страха сделал все так четко и так по-уставному, что патрульные потеряли дар речи и… проводили меня изумленными глазами, забыв при этом подозвать меня к себе для проверки. А когда вспомнили, то я уже был глубоко в метро.

Патруль стоит, а служба идет.

На кормежку становись

Будешь себя так вести – накажу языком!

Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда. Народная мудрость.

(вместо эпиграфа)

Кормили в Волшебном университете по-разному. Там, где еду готовили срочники, каши получались съедобнее, а супы наваристее. Там же, где на кухне заправляли гражданские, с едой было пожиже и поскуднее.

Оно и понятно. Много ли наворует солдат?

Ровно столько, сколько съесть сможет и не треснуть. А вот у гражданского персонала при уходе домой с работы, сумки были всегда подозрительно полными. Им еще семью кормить.

Про нашего гражданского повара мы вообще всегда шутки шутили на тему, а видит ли он свои “причендалы”, когда в туалет ходит, а если нет, то как он ЭТО делает. Ну и т.д. и в таком же духе.

Про тетку завсклада я уже, кажется, упоминал, что мы ее звали Бродячим Желудком, и в коридоре ее было не обогнать, а на встречку лучше вообще не попадаться – размажет по стенке своим массивным телом и не заметит.

Так она и передвигалась в гордом и неспешном одиночестве. А куда спешить-то? Масса, а, следовательно, и инерция у нее была могучая. Одно неверное движение и пара калек гарантированы. Поэтому, наверное, все ее движения были плавным, как у космонавта на орбите, а телеса дрожали, и что-то там под кожей перетекало по мышцам, создавая поистине сюрреалистические эффекты (не для слабонервных, короче).

Сам прием пищи осуществлялся строго по команде.

Десять человек (отделение) подходят к столу и становятся по пять вдоль каждой стороны. Таких столов десять штук, так как нас рота и еще чуть-чуть.

Когда все встали по местам и уже морально готовы к приему пищи приступить, то начкурса гаркает команду: “Курс, садись!” Мы плюхаемся на скамейки.

Как правило, сесть одновременно, то есть красиво, четко и слаженно (как положено в армии), чтоб глаз начальника радовался, и на нем выступала гордая слеза умиления.

У нас никогда с первого раза не получалось.

Поэтому начкурса орет: “Встать!” Встаем. Начкурса опять: “Курс, садись!” Плюхаемся, замираем. И так несколько раз подряд.

Если все удачно сложилось, то подается следующая команда: “Раздатчики пищи, встать!” Встают те, кто сидит во главе каждого стола, где стоят алюминиевые бачки с едой. Если завтрак или ужин, то один бачек, если обед, то два.

Надо ли говорить, что команды “Встать!” и “Сесть!” звучат еще несколько раз, так как раздатчики пищи тоже люди и должны синхронно подняться со своих мест. Только после очередного “встать/сесть” звучит долгожданная команда: “К раздаче пищи приступить!”

Ну прям как на зоне, чесслово.

Ладно, мы не гордые, кушать больно хочется. А время же идет. На прием пищи отводится строго полчаса. Кто не успел, как говорится, тот опоздал.

Есть хотелось всегда, особенно на КМБ (курс молодого бойца). Тогда нас гоняли и в хвост, и в гриву перед присягой. Даже у самых пухлощеких подбородки подобрались и втянулись, а глаза ввалились.

Из самой еды нам больше всего не нравилась сечка.

Википедиа дает такие значения сечки:

– дроблёная крупа;

– сельск. мелко нарубленная солома с отрубями, идущая на корм скоту;

– жарг. тюремная еда.

Что вам больше нравится, то и выбирайте. Данную пищу мы иногда уважительно именовали “секан”.

В общем, это такая серо-бурая безвкусная клейковидная масса, полная питательных углеводов и, наверное, жутко полезная для молодых и растущих организмов. Эта, с позволения сказать, еда и в теплом виде не очень, а к нам она чаще попадала в остывшем состоянии, то есть совсем слипшаяся, мертвая и несъедобная.

Как мы только над сечкой не изгалялись.

Делали из нее торты. Для этого брали бачок с сечкой, переворачивали его вверх дном, вытряхивали кашу, принявшую форму бачка, на тарелку. Таким нехитрым образом получали заготовку.

Затем брали салфетки, скручивали их в тонкие плотные трубочки и втыкали в заготовку. Так получались свечки.

Потом брали перец и соль и обильно посыпали “торт” со всех сторон, имитируя сахарную пудру и глазурь с узорами. Получалось почти съедобное нечто, издали напоминающее торт. Желающих вкусить столь чудное творение военного разума никогда не находилось. Дураков нет.

Делали даже двух и трехэтажные конструкции. Для этого нужны были бачки разного диаметра – побольше и поменьше. Брали с соседнего стола бачок другого диаметра и делали “свадебный многоэтажный торт” с сюрпризом. Если начальства не было поблизости, то иногда поджигали самодельные свечи-салфетки для антуража. Все должно было быть по-настоящему.

Знакомый десантник рассказывал, что они в учебке с сечкой поступали проще. Просто брали бачок и резко вскидывали его вверх. Содержимое стремительно преодолевало силу земного притяжения и выстреливало в потолок, где самофиксировалось. Масса же клейкая.

Тут самое главное было не заржать в голос. Если следы жизнедеятельности в виде крупного пуска каши правильной формы на потолке оставались незамеченными в течение продолжительного времени, то потом оно настолько присыхало к потолку, что отодрать не представлялось возможным.

Приходилось сбивать шваброй или другим длинный и крепким предметом. Как поведал десантник, у них во многих местах на потолке в столовой были видны темные круги от метких попаданий.

Если вас судьба вдруг занесет в солдатскую столовую, то обратите внимание на потолок. Вдруг увидите что-нибудь интересное.

PS Хорошо, что коровы не летают.

(вместо заключения)

К вопросу о фамилиях

Задний проход – это орган, но не половой

Вспомнились забавные случаи с нетривиальными фамилиями, свидетелем которых был я сам или слышал рассказы от проверенных людей.

Помнится был у нас на курсе один курсант. Был он очень неспешащий по жизни и особенно в учебе. Его на втором курсе отчислили, а потом он восстановился на другом факультете и благополучно окончил Волшебный университет. Но я не об этом.

Фамилия у него была Яхатин. У нас по курсу ходили такая шутка, что это единственный человек на факультете, у которого фамилия начинается с буквы “Х”.

Просто он был человеком, как я уже писал, неторопливым и поэтому, когда преподаватель спрашивал, как его зовут, то в ответ слышал: “Я..(пауза)..хатин”. Препод смотрел внимательно в журнал и переспрашивал. Ответ тот же. После этого преподаватель давал журнал командиру группы и говорил, чтобы тот вписал в него данного курсанта, так как Хатина нет в списках. Его и не было. Был Яхатин.

Прикол поменьше был на соседнем курсе. Там учился курсант по фамилии Сур. Каждый человек в военной форме (и не только) знает, что СУР – это аббревиатура от “самоуправляемой ракеты”. Поначалу смеялись, потом привыкли. Привыкли же мы к полковнику Спасибо.

Единственное к чему мы долго не могли привыкнуть, так это к экзотической фамилии парня с соседнего факультета.

Представьте такую картинку. Курс молодого бойца. Ежевечерняя проверка всего личного состава. Это когда все факультеты строятся на плацу и единомоментно проверяются.

Так вот. Все стоят по стойке “смирно”. Тишина прерывается только выкриками фамилий и откликами “я”. Типа, пароль-отзыв. И в этой рабочей тишине с соседнего фланга долетает командирское: “..уй!” И на это “..уй” кто-то выкрикивает: “Я!”

В первый раз мы даже не насторожились. Ну мало ли что может послышаться воспаленному от хронического недосыпа мозгу.

Но на второй, третий и все последующие разы история с “уем” повторялась. Когда же мы поняли, что все это взаправду, то не смогли сдержаться. Чем больше гасишь в себе желание поржать, тем больше тебя изнутри распирает и шутка кажется смешнее.

По команде “смирно” ржать как лошадь категорически запрещено. А мы ничем себе помочь не можем. Смешно же. И так каждый день после выкрика “..уй!” и отклика “Я!” половина нашего курса, которая была ближе всех к соседнему факультету, выпадала в осадок и мелко тряслась от хохота.

Потом мы все же выяснили, что фамилия была на самом деле Пуй, просто первую букву было плохо слышно.

Другие две истории дошли до меня от старших курсов. Первая про курсанта по фамилии Голуб. Фамилия как фамилия. Ничего примечательного. Но вот однажды преподаватель по фамилии Голубь, знакомясь со списком личного состава, обрадованно ляпнул не подумав: “О, курсант Голуб. А мы с вами почти однофамильцы”. На что услышал в ответ: “Да, почти. Только у вас конец мягкий”.

И, наконец, рассказ про полковника по фамилии Борщ.

Когда он ходил дежурным по Волшебному университету, то иногда по телефону у него мог состояться следующий диалог:

– Слушаю, полковник Борщ.

– А макароны?

Наряд по столовой. Продолжение

Хрень редьки не слаще

Как и было обещано выше, продолжаю описывать казусы наряда по столовой.

Лучшее время для того, чтобы нести службу для себя лично, ну и для желудков остальных окружающих, было с субботы на воскресенье.

Ну и что, что вместо увольнения получаешь не самое лучшее в мире дежурство. Но тут уж в силу вступает другой рационализаторский принцип.

Если изнасилование неизбежно, то лучше расслабиться выбрать меньшее из зол.

Понимаете, ведь заступать в наряд приходится в шесть вечера субботы, когда основная масса посетителей столовой радостно ушагала в очередное увольнение. Потом наступает утро и день воскресенья, когда вообще все, кто могли, находятся в увольнении. Так что в столовой, по сути, делать нечего.

Кого кормить-то?

Процентов 80 личного состава отсутствуют, а из тех, кто остался, половина в столовую не ходит.

Предпочитают ходить через забор в соседний продуктовый.

Поэтому из стандартных 800 порций хорошо, если 100 человек наберется.

В пустой столовой (начальство тоже отсутствует) скучно и гулко. А, как известно, скука – враг порядка.

В пустые часы между ужином и отбоем или между завтраком и обедом, когда все обязанности по столовой досрочно выполнены, наведен внешний марафет и относительный порядок, а вся посуда помыта, то надо просто тупо находиться на объекте. Положено так. Это же армия.

У нас ведь как заведено?

Если ты справился с поставленной задачей точно и в срок, то тебя не накажут. А если удалось справиться с теми же обязанностями раньше положенного времени, то тут, к гадалке не ходи, получишь от начальника еще какое-нибудь увлекательное занятие. Лишь бы без дела не сидел.

По принципу, чем бы курсант не занимался, главное, чтобы задолбался.

По воскресеньям в столовой особенной пусто и скучно. Бодрое начальство, которое лезет в каждую щель в поисках недостатков, отдыхает от недельной суеты. Еще бы. Это же так утомительно орать и гонять курсантов.

Сами курсанты, которые по различным причинам пролетели мимо увольнения, как я уже сказал, в основной своей массе игнорируют столовую. И все. Один наряд по столовой живет в этой столовой. На полном самообеспечении.

Иногда мы устраивали стритрейсеровские заезды на время или просто на круги. Иногда играли в рэгби или футбол. Чаще гонялись друг за другом с сифой или давили массу по углам. Спали то есть.

А теперь обо всем подробнее.

Какие заезды в столовой, спросите вы? Самые обычные. На тележках.

Чтобы в будние дни успеть накормить 800 человек, еду развозят на специальных жестяных тележках с двумя секциями. По выходным тележки сиротливо стоят в специально отведенном для них месте.

Не пропадать же добру в воскресный день?

Один курсант залезает на тележку, второй становится его мотором, так как ему бежать сзади и толкать “болид”.

Для того чтобы зрелище сделать зрелищем, а заезд менее травмоопасным, в зале раздвигали в стороны столы и стулья, расчищая дорожку для заездов.

Обязательно должны быть судьи, болельщики и призы. Все как у людей.

Покататься всем хотелось, поэтому иногда особо умных в тележку набивалось по двое. Я же говорил, что она была вместительной.

А что такое два курсанта? Это полтора центнера живого веса. Или больше. У кого как.

Когда в стародавние времена проектировались данные тележки для развоза пищи, то я больше чем уверен, что инженеры были сугубо гражданскими людьми. Им и в страшном сне не могло присниться, что в тележку можно запихать двух здоровых курсантов, орущих прибавить скорость.

После подобных заездов у транспортных средств подламывались хлипкие колесики, прогибались вовнутрь стойки или просто появлялись вмятины по бокам.

Начальник столовой в понедельник ругался, но это уже был другой наряд.

Стоит ли говорить, что после порчи казенного имущества, разносить пищу приходилось руками. Но нас это не особо останавливало. И вообще, тормоза придумали трусы.

Последнее про заезды.

Обеденный, он же гоночный, зал представляет из себя обширное прямоугольное помещение. С одной стороны раздаточная и остальные служебные помещения, с другой – две широкие лестницы вниз, так как столовая на втором этаже. Есть еще и третий этаж, но по воскресеньям он закрывался.

В гонках на тележках самым главным было успеть вовремя остановиться перед лестницами.

Почти всем ведущим это удавалось. Почти.

Не все же прирожденные шумахеры.

Бежит Федя с Борей, то есть Боря – на тележке, а Федя – сзади мотором. Всех обогнали. Скорость набрали. Радуются очень, что победили, а соперники глотают пыль. Начинают тормозить. Вдруг лестница. Неожиданно так.

Федя не растерялся. Отпустил товарища. Зачем вместе пропадать?

На грохот, мат и вопли сбежались все. Даже те, кто шхерился по дальним закоулкам.

Боре повезло, что лестница пологая широкая и длинная. Каким-то чудом и волей сознания он успел сгруппироваться, и тележка сразу не перевернулась, а пронеслась по лестнице, как сбитый “мессершмитт”.

Все колесики сложились, тележка приняла аэродинамическую форму и, наверное, спланировала по ступеням.

И вот, распластавшись на сложившейся в плоский блин тележке, Боря, оставляя за собой на полу рваные следы, финишировал о стену первого этажа.

Расслабьтесь. С Борей все было в полном порядке. Вот если бы он захотел проделать этот трюк сознательно, тогда – да. А так лишь замарался да тележку попортил.

А рэгби или футбол можно было играть с помощью подручного инвентаря. Откуда у нас мог бы взяться настоящий мяч для рэгби?

Для этого отлично подходили разнокалиберные алюминиевые бачки, предназначенные для супов, каш и прочей еды.

Мы придумали им новое применение. Открыли в них, так сказать, незадокументированные возможности.

Вы знаете, что алюминиевые бачки очень легко бьются? При падении на гранитный пол они разлетаются на крупные осколки, или в них появляются трещины.

Мы тоже не знали. Но нас этот прискорбный факт не сильно останавливал.

Может оно и обосновано, когда начальник дает курсанту лом и приказывает подмести плац.

Зачем лом? А чтобы дурных мыслей было поменьше.

Крепче спать будет.

Павлусик

Артикуляция – это движение во рту человеческих частей тела

Правда прикольное название?

Павлусик. Звучит, как секретный элемент межконтинентальной баллистической ракеты с головкой массового поражения.

И мне так кажется. Только это не запчасть, не кличка, а фамилия. Самая настоящая. Нашего препода по РХБЗ – радиационной, химической и биологической защите.

Какая фамилия, такой и человек. Веселая фамилия, следовательно, весельчак препод. Любил пошутить над нами курсантами.

То напалмом горящим намажет, то взрывпакет сзади под ноги кинет, то в противогазах бегать по жаре скомандует, то учебными газами травит, то еще чего веселее выдумает.

Самое интересное, Павлусика уважали (ну или умело делали вид) даже самые отъявленные двоечники и прочие нарушители воинской дисциплины.

Что немудрено, ибо данный экземпляр преподавательского состава, как уже было замечено выше, мог спину напалмом вне очереди намазать, а потом с преспокойным видом стоять рядом и командовать: “Терпи, салага! Что, тепло спине? Не жжет еще? Страшно? Точно жжет? Странно. А вот теперь тушись!” После этого надо было распахнуть шинель и упасть на спину.

Главное, как он говаривал, не нервничать. Не кататься с воплями по земле, как в дурных голливудских (и не только) фильмах показывают. Оно ж ведь как? Учебный напалм на воздухе горит, а без воздуха гаснет. Будешь кататься по земле и дашь огню подпитку то с правой стороны, то с левой. Короче терпи, молоток, вырастешь – кувалдой станешь.

В общем, кто не понял, то это был один из практических уроков во время полевого выезда в лагеря.

Напалм готовиться, как оказалось, быстро и без особых усилий силами двух бойцов. Берется бочка с бензином, добавляется загуститель (желатин, например) и размешивается. Все. “Смак” отдыхает.

На занятии по самотушению добровольцы облачались в учебную (местами прожженную и с характерным душком) шинель. Павлусик мазал назначенному волонтеру напалмом спину и поджигал.

Надо было сохранять хладнокровие и тушиться по команде на оценку. Критерии оценки, думаю, вам и так ясны. Тут все понятно.

Как сейчас помню, было одно занятие по удушающим газам. Замечательное занятие, доложу я вам. Одновременно проверялось все. Это был своеобразный тест на честность, сообразительность, ловкость, умение, память, смекалку и прочие навыки, которыми должны обладать бравые защитники нашей непобедимой Родины.

Тут же в режиме реального времени вычислялись все хитровывернутые курсанты, которые думали, что они самые умные.

Оно ведь как было. В противогазе особо не побегаешь, если от этого не зависит твоя жизнь, конечно.

Принцип противогаза, надеюсь, все знают? Воздух поступает через специальный фильтр, который по-военному зовется фильтрующим патроном. Этот фильтр состоит в основном из активированного угля и других секретных добавок, чтобы нейтрализовать основные удушающие газы. Поэтому воздух всасывается внутрь примерно с усилием в одну атмосферу. Элементарно дышать тяжело.

В боевых условиях жить захочешь, еще не так раскорячишься. А просто так на занятиях некоторым хитрецам было западло все делать по-честному. Они откручивали фильтр от “хобота” и выбегали из учебной зоны поражения воображаемыми отравляющими веществами налегке.

Со стороны же не видно привинчен у тебя фильтр или нет, так как он находится в подсумке на поясе, куда в свою очередь тянется “хобот”.

Небольшое отступление.

В современных противогазах избавились от “хобота”. Теперь фильтрующий патрон прикручивается сразу на маску противогаза. Думаю, что сделано это в благих целях из-за несознательных элементов, желающих облегчить себе жизнь.

Возвращаемся к нашим баранам.

На занятии по удушающим газам было одно очень любопытное упражнение под названием “Шланг порван”. Надо было на время в условиях, приближенных к боевым, поменять фильтрующий элемент противогаза. Ничего сложного: глубоко вдохнуть, закрыть глаза, наощупь найти и отвинтить “поврежденный хобот”, отвинтить от него фильтрующий патрон и прикрутить его на то место, где раньше начинался “хобот”, резко выдохнуть. Все.

Упражнение требовалось проделать в специальной палатке, которая стояла в сторонке. Перед упражнением Павлусик еще раз для тех, кто в танке, проинструктировал нас в сто двадцать первый раз, что и как делать, куда ползти если что.

Сказал, что тот, кто останется в живых получит свою оценку и что в палатке распылено боевое отравляющее вещество типа иприт. Еще пожелал удачи, ухмыльнулся, натянул противогаз и первым полез в палатку.

Мы дружно переглянулись и заулыбались. Погода стояла летняя, ласково светило солнышко, щебетали глупые птички, дул легкий освежающий ветерок. Тут в кого не плюнь – попадешь в сына генерала. Да к тому же, ну какие могут быть отравляющие газы в ближайшем Подмосковье?

Вот и мы так подумали.

Прозвучала богопротивная команда “Газы!”, наше отделение первым натянуло резиновые изделия номер один и ринулось в палатку.

В палатке, сделанной из плотной непромокаемой ткани, царил полумрак. Когда глаза немного адаптировались к нему, то первое, что обратило на себя мое внимание, было чье-то неопознанное мечущееся тело (в противогазах все равны). Тело почему-то хрипело и ползало по полу на четвереньках в тщетных попытках найти выход. А так как в противогазе объяснять что-либо проблематично, то Павлусик несильными, но уверенными, пинками направлял ползающего в сторону улицы.

Тут закачался мой сосед справа и тоже в сгорбленной позе ринулся в сторону выхода, но на последнем шаге потерял ориентацию и врезался в полог палатки. Палатку натягивали знающие люди, поэтому она выдержала натиск обезумевшего тела. Павлусик еще не успел отойти от входа и бодрым пинком направил новое тело в нужном направлении.

Прошло еще секунд десять в гробовой тишине. Павлусик снова ухмыльнулся.

Под серой резиновой маской видно не было, но я точно знал, что он это сделал. И сказал: “А теперь, смертнички, к смене фильтра приступить! Время пошло”.

Что тут еще добавить? Я получил свою хорошую оценку, другие тоже. Но не все. Было еще несколько тел, решивших резко покинуть негостеприимную атмосферу.

Когда наше уполовиненное отделение своими ногами и без посторонней помощи вышли на свет божий, то слева от палатки мы увидели два первых тела. Все в тех же сгорбленных позах.

Что они там делали? Моряки сказали бы, что кормили рыбу. Я бы выразился буквальнее – вываливали из себя остатки военного завтрака. Так как ели мы одно и то же, то подойти поближе и посочувствовать не было никакого желания.

Секрет всего вышеописанного прост, как колумбово яйцо. Когда Павлусик зашел в палатку первым, то от души распылил в ней учебную слезогонку. Ну, а те, кто были хитровывернутые и думали, что они самые умные, теперь содрогаются в кустах.

Наглые птички как пели, так и продолжали щебетать где-то высоко в лучах бездушного солнца. И только Павлусик скалился от уха до уха.

Какие еще фокусы проделывал на нас Павлусик? Да самые разные.

Про кросс в противогазах я уже, кажется, упоминал. Тут все просто. Сперва идем на склад, где получаем полноразмерные муляжи автоматов. Потом построение (как же без этого?), где препод проверяет у всех наличие саперных лопаток, воды во фляжках и прочую сбрую.

Звучит примерно такая легенда: “На северо-западе в небе замечен неопознанный летающий объект. Предположительно вражеский самолет. Также замечен шлейф белого облака, тянущийся за летающим объектом”.

А после этой вводной, как нетрудно догадаться, мы слышим это сакраментальное: “Газы! Из зоны поражения бего-м-АРШ!”

И бегаем вокруг городка, пока преподу не надоест. Он налегке, мы брынча плохо закрепленным снаряжением. Километра три. Может меньше. Кажется, как будто до столицы добежали уже.

В школе еще, слушая рассказы учителя по ОБЖ о том, что ему в солдатские годы приходилось из противогаза пот выливать, думал, что это фигура речи такая. Мужская шутка. Юмор такой солдатский.

Ответственно заявляю: действительно, в конце пробежки пот выливал из собственного противогаза, оттянув за резиновую маску у подбородока.

Вот это фитнес. Вот это похудание. А не современное кривляние попой в фитнес клубах. Дешево и сердито. То, что доктор прописал.

Еще у нас была огнештурмовая полоса.

Это что-то вроде полосы препятствий, только не четыре раза по сто, а два раза по двести. То есть смысл тот же, но с другими препятствиями и временем на их преодоление.

Из интересного: ров с водой два на четыре, двухметровый забор, окно разрушенного здания и поднятая над землей лестница с отсутствующими местами ступеньками и пролетами.

Чтобы мы себя чувствовали, как дома, Павлусик со товарищи в нужных, как им казалось, местах раскидывали дымовые шашки, намазывали от души препятствия напалмом и торжественно поджигали все это дело. Все полковники пузатые, а бегали с факелами, как дети малые, чес-слово.