Текст книги "Байки будущего полковника (сборник) (СИ)"

Автор книги: Александр Полковников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

– Печеный?

– Да.

– Хрен моченый!

– Кто это говорит?

– Да все говорят. – И вешают трубку.

ЩУ и ЩУ-М

Я курсанту работу найду, а то он смеется, хорошо ему

С аббревиатурами в военной среде любят играться. Ничего сложного, в принципе, нет, если заранее знать о чем идет речь.

Например, что такое “ПР-73”? Это “Палка резиновая” или “Демеократизатор”, дубинка если по-народному.

Металлический прут, покрытый жесткой резиной, который применяют для разгона несогласных. Кто с “ПР-73” познакомился, то отделался внушительными гематомами.

Думаю, что аббревиатуру “ПМ” и “АК” все знают – “Пистолет Макарова” и “Автомат Калашникова”.

“ОЗК” – “Общевойсковой защитный комплект”.

“ПХД” – “Парко-хозяйственный день”.

“КМБ” – “Курс молодого бойца”.

“ИБД” – “Изображать бурную деятельность”.

“ЩУ” – “Щемильник универсальный”.

“ЩУ-М” – “Щемильник универсальный модифицированный”.

Надеюсь, вы догадались, что последние три примера – это неофициальные названия некоторой части курсантской действительности.

“ИБД” во время “ПХД”.

Это когда все носятся, что-то делают, но ничего не происходит. В основном “ИБД” случается в присутствии начальника.

А что, и мы не в напряге, и начальство довольно.

А “ЩУ” есть у каждого военного. Для простоты далее просто щемильник. От слова “щемить”, то есть спать. Как вариант: “топить массу”, “давить массу”. Это уже как кому нравится.

Щемильником, в принципе, может быть все что угодно, что способствует быстрому, а главное комфортному, сну. Сну в разных позах и разных местах.

У нас роли щемильника было кашне. Это шарфик такой декоративный, который вроде есть, как элемент зимней одежды, но ничерта не греет. Зато щемить с его помощью очень удобно. Один конец складываешь несколько раз для мягкости и кладется на него голова, а другим концом можно глаза от света прикрыть, если спишь на боку.

“ЩУ-М” – то же самое плюс дополнительные аксессуары. Основной аксессуар – зимняя шапка. Она мягкая и удобная. Вместо подушки. Удобно и очень практично, так как всегда с собой. Можно в любом месте отключиться.

Главное правильно распределить массу тела и точку опоры головы о щемильник. Если позиция для сна выбрана правильно, то пролежней не будет видно или они быстро сойдут. А если подойти по-дилетантски (как поступало большинство), то может получиться следующее: стоит строй курсантов и у каждого красная отметина на лбу видна.

Это как красная тряпка для начкурса. Сигнал такой: возьми меня, начальник, в добровольцы, я выспался и набрался сил для дополнительной работы.

Спать тоже можно по-разному: сидя, стоя, полулежа, лежа на стульях или на парте и т.п.

В выборе позы для сна надо быть предельно осторожным. Мало ли что.

А то произойдет случай, как у меня.

Стоим в наряде. Ночь. Должны бодрствовать двое. Еще двое отдыхают в кроватях. Потом меняемся по очереди.

А спать всем охота. Поэтому реально не спит только один, а второй спит рядом в одежде.

Бодрствующий сидит на фишке, то есть на стреме. Вдруг кто идет проверять.

Мы называли это “сидеть на страте”, но это уже вопрос вкуса.

Если кто идет проверять дежурную смену, то бдящий бежит и будит спящего в одежде.

В тот раз была моя очередь спать в одежде.

Поставил рядом два стула, положил на них свою спину и пятую точку опоры, а ноги на пол опустил. И заснул в виде буквы “Гэ”.

Вдруг вбегает фишка, тормошит меня и говорит, что идет проверяющий. Вставай, мол, на тумбу, а я побежал дверь открывать.

“Ну надо же как вовремя!”, – “обрадовался” я. Поднялся на ноги и пошагал к тумбе дневального.

Это я так хотел сделать. А получилось так, что делаю шаг и понимаю, что у меня обе ноги отнялись. Совсем. Одновременно. Отлежал я их. Все, что ниже поясницы онемело и не слушается. Как поднялся со стульев, так и опустился на четвереньки.

А быстроногий товарищ уже убежал и дверь открыл. Поэтому пришлось совершить подвиг, оставшийся никем не замеченным (и слава богу).

Дополз на отнявшихся ватных ногах до тумбы и с помощью рук вскарабкался на нее.

Только я принял более менее вертикальное положение, как зашел проверяющий.

Зашел, остановился напротив и смотрит на меня выразительно. Вот зараза. Я одной рукой за тумбу держусь, другой выполняю воинское приветствие. Тут и ноги постепенно стали оживать.

Да еще как. Миллиард крохотных иголочек одновременно вонзились в них и стали нещадно колоть с вывертом. Сразу одновременно обе ноги.

Вот теперь я их почувствовал!

А проверяющий, как назло, все шарился по храпящей и пропахшей носками казарме.

Извращенец хренов.

У меня ноги к жизни вернулись, а он все не уходит и не уходит. Все нюхает и нюхает.

Нет, ну что можно так долго делать в темной казарме, подсвеченной только тусклым синим дежурным светом, полной спящих раздетых мужиков?

Точно – извращенец. Да еще страдающий бессонницей.

Мне-то какое дело, у меня ноги подгибаются.

Наконец проверяющий удалился восвояси.

Ура! Можно выпустить тумбу из побелевших от напряжения пальцев и рухнуть на пол с чистой совестью.

Из этого случая я извлек соответствующие выводы и больше не спал на двух стульях.

Минимум на трех.

Солдат спит, служба идет.

Сон на рабочем месте

Палец о палец ничего не делать

Про сон я уже писал. И не раз и не два. Но тема эта настолько неисчерпаема, что не написать еще немного не могу. Опишу несколько случаев, которые наглядно проиллюстрируют заголовок.

Первый случай произошел со мной и моим хорошим товарищем. Дело было на старших курсах в летнюю сессию, когда солнце светит ярко, и думаешь о чем угодно, только не об учебе.

Для повышения нашей успеваемости, то есть ради нас же, наше начальство прописало нам сампо (самостоятельную подготовку).

Вместо увольнения мы получили дополнительные часы душных аудиторий.

В нашем классе как раз шел ремонт, поэтому на время сампо мы сидели в общей (читай ничейной) поточной аудитории.

И вот, мы с Тимуркой договорились, что пойдем на са-а-амый дальний ряд, где под прикрытием парт растянемся на скамейках и поспим немного. Отдохнем от дел наших тяжких.

Договорились не вставать ни при каких обстоятельствах, а остальные согласились, если что, “отмазать” нас. Типа, в туалет вышли, сейчас придут.

Залегли. Время послеобеденное, дремотное. Отключились быстро.

Тут, как всегда вдруг, в самый неподходящий момент, заходит начкурса. Звучит команда “Встать!” Все шумно встают, а мы, дремлющие под партами, тоже начинаем спросонья вставать.

Рефлексируем, так сказать, по полной программе.

Договаривались же игнорировать все проявления строевой подготовки. Так нет. Не удержались. Уж больно хорошо вдолбили в ниши мозги муштру. А как еще объяснить тот факт, что мы себя выдали с головой.

Начкурса с интересом взирал на нашу возню под партами. Он как раз зашел набрать добровольцев в стройотряд – мебель новую привезли. Шел за добровольцами, а нашел нас.

А ведь договаривались…

Второй случай произошел на соседнем курсе. Была тяпница и послеобеденная лекция (и чей воспаленный разум вообще до такого мог додуматься, чтобы после обеда учиться). Тоже в большой поточной аудитории, где парты стройными рядами уходят лесенкой к потолку в полумрак. Вот в этот полумрак и забрался отдохнуть Кирилл. Для восстановления сил он принял самое удобное горизонтальное положение.

Думал на час-полтора “залипнуть”, а очнулся в тишине, темноте и одиночестве. Взглянул на часы: вашу мать – почти шесть вечера. Подергал дверь – закрыта на замок. Нефига себе вздремнул часочек.

Стал названивать тем, у кого могли быть с собой ключи. А все уже давно в городе гуляют. Но ничего. Часа через два друзья вызволили проспавшегося товарища и пошли его пивом отпаивать.

Третий случай запомнился всем.

На параллельный факультет зашел самый главный начальник всего нашего безобразия – начальник Волшебного университета генерал-полковник. Он решил в учебное время лично проверить курсантскую общагу. Взял с собой (чтоб не страшно было) до кучи всех начальников того факультета от начкурса до начфака с замами.

Пришла эта шобла начальников в общежитие и наугад пошла по комнатам проверять на предмет неуставных вещей и беспорядка вообще.

Открывают одну комнату, входят. А там на кровати сладко спит курсант на боку.

Начкурса уже набрал в легкие побольше воздуха, чтобы гаркнуть что-то вроде “Рота, подъем!”, но генерал сделал упреждающий жест рукой, мол: “Погоди, не лезь вперед батьки в пекло.” Наклонился над спящим курсантским телом, тронул его за плечо и по-отечески так проникновенно говорит: “Сынок, ты чего спишь-то днем?”

Курсант приоткрыл один глаз и сказал сонным голосом: “Ой, мля. Приснится же такое”,– перевернулся на другой бок и продолжил спать дальше.

Генерал был человек не глупый. Понял, что лучше не будить лихо. Поэтому жестами показал, что все понял, все свободны и можно идти дальше проверять.

Выспавшегося курсанта, а заодно и его начкурса, ждал строгий выговор.

Так что будете спать на рабочем месте, не забудьте завести будильник и предупредить соседей о своем беспомощном состоянии.

Да и еще.

Постарайтесь не рефлексировать.

Дядя Вася наше все

Надо представляться. Вот я сразу представился, когда вошел. Сказал кто я, что я

Дядя Вася был нашим спасителем. Даже не знаю что бы мы делали без дядя Вани.

Может его на самом деле звали и не так. Но на “дядя Вася” он откликался. А больше нам от него ничего и не надо было. Кроме его удивительных способностей, конечно.

Дядя Вася был самым незаменимым человеком во всем Волшебном университете. Даже куруче, чем верховный начальник университета.

Он был сантехником.

По причине того, что наш туалет пребывал в перманентном засоре и был скорее мертв, чем жив, то о логове, где обитал дядя Вася, знали все курсанты всех курсов всех факультетов.

Выманить на свет божий его можно было только с помощью бутылки. На худой конец, годилась денежная сумма – эквивалент поллитры. На тот момент это был полтинник.

Из-за постоянных засоров дядя Вася перманентно пребывал под парами и изрядно пьян. Трезвым его никто никогда не видел. Но дело свое он делал, за что ему от меня лично респект и уважуха.

Талант, как известно, не пропьешь.

Был один случай, который наглядно показывает те жертвы и тот гражданский подвиг, на который каждый раз шел дядя Вася ради нас. Ну, или ради поллитры. Не знаю.

Стою я, значит, дежурным по этажу. Все как всегда. Туалет забит который день. В Счках нечистот набралось по самый край. Еще чуть-чуть и будет переливаться на пол.

Начальник дает задание реанимировать сортир.

Именно в мое дежурство. Неделю все было ничего, а тут на тебе, приперло.

Как? Руками что ли тыкать или с бубном поплясать? А это не его, начальства, дело. Проблемы индейцев вождя не колышут.

Ищу полтинник и бегом в берлогу к дяде Васе. Стучу, стучу, никого нет дома. Уже расстроился и повернулся уходить на повторное дежурство, как за спиной скрипнула дверь.

Оборачиваюсь. На пороге в полумраке и клубах перегара стоит и щурится на свет божий дядя Вася. Ну прям вурдалак восстал из склепа, чесслово.

Не кинулся он на меня и не загрыз только потому, что в руке был зажат магический полтос на опохмел души. Взглянул дядя Вася вначале на деньги и только потом уже на меня.

Все без слов понял. Мастер.

Утробно вздохнув, дядя Вася скрылся у себя в подсобке, буркнув на прощание что-то вроде: “Я ща”.

Через пару минут мы уже шли по делам: я прокладывал дорогу путеводным полтинником, дядя Вася, пошатываясь, шаркал позади, неся на себе двадцать метров гибкого стального троса для пробивания очек.

Довел его до места и с любопытсвом притаился за углом, чтобы понаблюдать за таинством.

Помню, как дядя Вася еще сказал мне: “Сынок, ну-ка, отойди подальше, а то мало ли”.

“Ему виднее”,– подумал я и отступил подальше в соседнее помещение, но продолжал наблюдать.

Все-таки мой пытливый ум жаждал зрелищ. И не зря. А то откуда бы вы об этом случае узнали.

Дядя Вася размотал свой гигантский трос, выбрал самое засорившееся очко, склонился над ним, что-то прошептал и засунул в него конец троса с грузиком. Постоял, подумал. Немного пошурудил там внутри вверх-вниз, а потом, почти высунув конец троса из зловонной жижи резко с силой вогнал его вниз.

Этим дядя Вася создал избыточное давление внутри всей трубы с нечистотами. Дерьмецо не выдержало такого издевательства и, бурно протестуя, вышло посмотреть на возмутителя спокойствия.

Огромный коричневый фонтан взметнулся вверх, скрыв по грудь дядю Васю.

Когда брызги осели, то я с ужасом выглянул из-за угла. Думал увидеть все что угодно, но только не это: дядя Вася все также стоял над очком. Он смачно выругался, сплюнул на пол, утерся рукавом и со словами: “Ну, сука, держись!” – принялся за войну с дерьмодемонами.

Стоит отметить, что не взирая на потери, дядя Вася вышел победителем.

Во как! Настоящий профессионал.

Всего за 50 рублей я такого номера больше нигде не видел.

Наряд по столовой

Авиационные ракеты крылатого базирования

Кто бы мог подумать в довоенной жизни, что самое грязное место находится не там, где вы думаете, а где готовят еду – на кухне.

До поступления в Волшебный университет мы как-то по старинке по нашей еще детской наивности думали, что там, где готовится еда, не может быть грязно по определению.

Ага, разогнались об забор. А еще самолеты не задерживаются.

Первый же раз, когда мы заступили в наряд по столовой, мы испытали настоящий шок.

Если по-научному, то у всех нас возник когнитивный диссонанс.

После наряда половина из нас потеряла аппетит и не ела дня два, наверное. А некоторые даже страдали несварением и запорами. Но потом голод и молодой организм взяли свое. Аппетит постепенно вернулся, и все как-то устаканилось.

А теперь обо всем по порядку.

Заступающие в наряд по столовой разбиваются на несколько групп по объектам: на мойку, на овощерезку, на кухню, в зал и на котломойку. Везде количество человек разное.

Например, помыть баки может и один человек, а вот накрыть в двух залах на 800 человек – справятся как минимум восемь-десять. Аврал случался каждый раз, и количество людей на объектах варьировалось в зависимости от загруженности.

Раньше на мытье посуды заступать было одно удовольствие. Там стояла специальная посудомоечная машина, которая в промышленных объемах мыла и сушила тарелки.

Но это как повезет. Машина чаще не работала, чем работала. Поэтому когда она стояла без движения, то на мойку никто не хотел заступать.

Сами прикиньте. Примерно 800 человек на завтрак, обед и ужин. Это надо помыть что-то около 2400 тарелок. Если машина исправна, то трое справятся без труда. Один принимает грязные тарелки, выгребает остатки пищи и передает второму, который укладывает тарелки на транспортер машины, а третий – оперативно выхватывает горячие и чистые тарелки с другой стороны, укладывая их аккуратными штабелями.

Ну, а если машина не работает (работающую я видел лишь однажды за все время пребывания в Волшебном университете, специально приходил посмотреть на сие чудо), то трех уже мало. Жутко мало. Поэтому на такой объем тарелок (а еще стаканы и бачки) назначалось от шести до восьми курсантов.

Как мыть? Да очень просто.

Надо было наполнить огромные раковины водой (литров на двести, не меньше) с моющим средством и кидать туда тарелки на отмокание.

Я уже говорил, что горячей воды никогда не было? С горячей водой – то же самое, что и с посудомоечной машиной. Скорее нет, чем да. А моющее средство, которое нам давалось в строго нормированном объеме, было изготовлено еще при царе Горохе.

О какой чистоте может идти речь, если дай бог успеть прополоскать и смыть намертво присохшую еду со всех тарелок с обеда до ужина. В наряд мы заступали как раз под ужин. Иногда мытье посуды затягивалось настолько, что уже заступила новая смена, а на посудомойке люди еще работали со старого наряда.

На овощерезке дела были немного повеселей. Не так шумно, и оборудование работало почаще.

Оборудование было одно – картофелечистка. Это такое специальное приспособление для чистки картошки в промышленных масштабах. Сразу ведрами можно загружать.

Машина представляет из себя центрифугу, у которой стенки выполнены из мелкоячеистой терки, сверху крышка на щеколде, чтобы картошка не выпрыгнула и не дала в лоб оператору машины (слово-то какое модное), а сбоку шланг для подачи воды.

Если машина работала, то проблем никаких. Загрузил лопатой картошку внутрь и можно отойти в сторонку поболтать, а то шумит страшно.

Главное не увлечься беседой, а не то все загруженные корнеплоды превратятся в кашицу и стекут в канализацию.

Если чудо техника не работала, то тут уж как в фильме про Максима Перепелицу. Сидим чистим ручками, пытаемся тупым выданным казенным ножом соскоблить картофельную корку. Я потом даже из дома привез специально для таких случаев личную картофелечистку.

Был случай один, связанный с машиной по чистке картошки. Его рассказал старший курс. Эти умудренные жизненным опытом куранты делились с нами ценными знаниями.

История такая.

С вечера на утро они загрузили в машину полведра картошки и пошли спать. Рано утром сонные возвращаются, не глядя, захлопывают крышку и включают машину.

Вдруг слышать негромкий хруст и громкий писк, который тут же оборвался, а из машины потекла бурая вода и какие-то серые ошметки.

Как говорится, приятно аппетита.

Заходя на кухню, главное было не поскользнуться. Там пол всегда был скользкий от вечно чего-то пролитого. Жир настолько впитался в бетон, что даже во время одного из ПХД начальник столовой решил провести над нами следственный эксперимент.

Он расщедрился и выдал нам из своих закромов несколько килограмм сто лет как просроченного моющего средства и приказал отмыть пол до нормального состояния. Мы честно терли швабрами жирный пол под его команды. Давали полу отмокнуть, а порошку – впитаться, и снова терли. Не пожалели времени и даже вскипятили ведро с водой, чтобы кипятком окатить все это.

Но тщетны были наши усилия и его надежды. Все впустую. Пол до сих пор как каток блестит от жира.

Когда на склад завозили продукты, то половина наряда шла разгружать машину. То еще удовольствие, скажу я вам.

Лично мне довелось отгружать полкоровы, которая была убита и глубоко заморожена еще до моего рождения. Это было видно по синему клейму с олимпийской датой и гербом СССР.

Сам склад был так хитро спроектирован, что крупы, свекла, картошка, сахар и т.п. невкусное, но питательное мы носили направо, а колбасы, икру минтая, печень трески, сгущенку и т.п. деликатесы налево.

То есть уже на этапе строительства все было спроектировано, как надо.

А еще на складе работала тетя, которую мы прозвали Ходячий Желудок. Сам неоднократно видел, как она боком входила в дверной проем. Задевая при этом оба косяка. Прямо у нее не получалось проходить.

Кладовщик был ей под стать. Но ему его килограммы помогали двумя могучими ударами топора перерубать коровью тушу пополам. А тетка, когда сидела, то табуретку не было видно. Совсем. Ни с одной из сторон света.

Начальник столовой тоже был типом прелюбопытным. Он никак кроме как на матерном языке не общался. Знал только один язык – офицерский. Но при этом все его прекрасно понимали. Без всякого переводчика. Хотя и использовал он всего одно могучее русское слово.

Как-то застал его, когда он устроил разнос одному из моих товарищей по несчастью. С вашего позволения я заменю одно взрослое слово другим, но смысл вы и так легко поймете: “Ты нахрена столько этой херни в ту херню нахреначил?!”

Кто не совсем понял, о чем конкретно идет речь, перевожу. Это он отчитывал курсанта за то, что тот очень много красного перца насыпал в солонку вместо соли. А что, по-моему, и так все кристально ясно, о чем идет речь.

Продолжение, скорее всего, будет.

Караул в бочке

Не надо забрасывать меня всякими сгустками вашего сознания

Ходить в караул вообще и хорошо, и не очень. Одновременно.

Что может быть хорошего в дежурстве? Особенно в карауле. Да вот что.

Свободному караульному можно целых два часа делать что угодно: спать, читать неуставную литературу, учить обязанности, просто лежать, плевать в потолок, петь песни и иными способами отвлекаться от несения службы.

Ну, а плохое – все остальное: при заступлении обязательно спросят все-все-все обязанности, а во время дежурства почти наверняка придет проверка, чтобы найти (и найдет) непорядок. Да и вообще, ну его на фиг любое дежурство. Береженого бог бережет.

В караул мы ходили только в подмосковном лагере, куда летом выезжали сдавать полевые зачеты и экзамены по военным предметам.

Например: тактику (стояние в окопе и бег по полю в атаку), инженерку (рытье окопов опять же), медицину (затягивание жгутов на разных конечностях), топографию (ориентирование на местности в соседнем коттеджном поселке), РХБ-защиту (бег в противогазах) и тому подобное разнообразие.

Сейчас немного отвлекусь, расскажу, как мы сдавали тактику. Время хоть и было летнее, но раннее. Самое начало июня.

Представьте картинку: ветер, поле, сырая земля, роса, а на ней – мы в противогазах мерзнем, так как товарищу полковнику Оздоеву (это не кличка, это фамилия такая преподавателя по тактике) скучно и он время от времени командует нам: “Газы!”

А зачет очень простой. Отрабатываем на местности упражнение “Отделение, в атаку!”.

Надо из положения лежа (типа в укрытии) вскочить и с дикими криками “Ура-а-а!” (кстати, уже без противогазов) бежать через все поле в сторону предполагаемого противника и кидать воображаемые гранаты (у нас были воображаемые РГД-5).

Из невоображаемого было одно. Нас заставляли всюду таскать с собой саперные лопатки и пол-литровые фляжки с водой. Воду из них выливать и пить запрещали во избежание и периодически проверяли их наполняемость простым встряхиванием.

Нам бегать в кайф – хоть согреться можно немного. А преподу стоять и мерзнуть на ветру, прямо скажем, некомфортно. Поэтому очень скоро это упражнение мы отрабатываем на зачет, и волевым решением товарища полковника объявляется перерыв.

Так как на поле в атаку ходило не только наше отделение, то перерыв общий для всего курса.

“После перерыва будем отрабатывать упражнение “Взвод и рота, в атаку!”. А пока отдыхайте и никуда не расходитесь”,– говорят нам наши преподы.

Ага, куда тут разойдешься в голом поле?

После этой команды мы бежим в небольшой овражек, сбиваемся в кучу, как отара овец, и пытаемся греться – кто-то притащил и разжег сухой спирт на саперной лопатке.

А в это время уважаемые господа полковники исчезают в сторону речки, где растут густые заросли чего-то зеленого.

Минут через 20-30 раскрасневшиеся, согревшиеся, а главное, подобревшие преподы возвращаются и лениво так командуют: “Газы!”

Ну да, а чего еще можно ожидать от захмелевших полковников? Кстати, в сторону речки, как вы уже догадались, преподы ходили с тем коньяком, ящик которого мы заблаговременно им передали во избежание неудовлетворительной сдачи зачета. Преподаватели, кстати, тоже везде ходили с полными пристегнутыми фляжками.

Не взятки ради, сугреву для!

Ладно, вернемся к нашим караульным баранам. Пока моих товарищей в очередной раз гоняли по полю, где они вытаптывали траву, а местные жители потом жаловались, что коровам пастись негде, я нес службу в карауле. Я и еще три товарища. Итого четыре человека. Почти как в фильме “Три танкиста и собака”. Нет, что-то я не туда завернул.

Служба устроена очень просто: час ходишь по маршруту, два часа сидишь в караулке и, как я уже говорил, делаешь что хочешь, то есть ничего. Ходит всего трое, так как командир (сержант из наших) все время мается от безделья внутри караульного помещения – типа организовывает нашу службу.

Единомоментно в караульном помещении не может находиться весь личный состав караула, то есть не более трех человек. Можно меньше, больше – ни-ни.

Когда подходит время меняться, то сменщик выходит на маршрут, а сменяемый только после этого заходит внутрь помещения. Вроде несложно. И естественно караульный должен быть всегда на маршруте и никуда не отклоняться, ни с кем не разговаривать, не справлять естественных надобностей и прочее и прочее.

В тот раз наши как раз стояли в наряде по столовой, а маршрут проходил именно мимо столовой, ее складских помещений и вел куда-то дальше (уже не помню куда).

Погода стояла сырая и тоскливая. То и дело моросил под ноги дождик. Да и сам маршрут отличался крайней непродуманностью: туда-обратно всего пять минут. Скукотища.

Просто идеальное сочетание, чтобы зайти в столовку погреться и потрепаться с товарищами о том о сем, а то и перехватить чего-нибудь перед обедом, завтраком и ужином.

И вот, как-то так получилось, что в караульном помещении очутились мы все, то есть все четыре караульных. Ну, как всегда, кто-то кого-то вовремя не подменил, а тот зашел напомнить о себе. И именно в этот трагический момент идет проверяющий.

Скучающий от безделья на окне командир аж чуть не свалился от неожиданности. А проверяющий уже вот он – подходит к двери и звонит. Караулка ведь всегда на замке.

Мы в панике заметались по комнатам. Куда ныкаться? В туалет – глупо, под кровать – тем более, в шкаф – развалится еще. За дверью нагло встать и притвориться ветошью? Заметит наверняка.

Решили, что меня, как самого некрупного из всех, закроют в полуподвальном пожарном помещении, которое возле самой входной двери (открытая входная дверь как раз закрывала собой дверь в эту комнатку).

План простой как три рубля. В этой конуре под лестницей я должен затаиться, пока проверяющий не уйдет. Ничего сложного.

Так и поступили.

Затолкали меня в эту крохотную каморку и зарыли дверь на ключ. А там-то и прятаться негде. Помещение два на два метра. Все на виду. Лесенка из арматуры прозрачная, на крохотном окне решетка (мышь не проскочит), на стене пожарный инвентарь развешен, рядом бочка с песком. Куда прятаться?

А точно бочка с песком? Открыл крышку, заглянул. Точно – песок и есть. Но совсем мало, только на дне.

Видимо, кому-то ответственному поручили натаскать в бочку много ведер песка, а этот кто-то песок таскал детским ведерком. Что ж, спасибо ему за это.

Пока я в четырех квадратных метрах в прятки играл сам с собой, наверху шел обыск с пристрастием. Видимо, проверяющий не зря был проверяющим и нюх имел отменный, как у того сыщика из мультфильма про Бременских музыкантов: “А нюх как у собаки, а глаз как у орла”. Чуял подвох с закрытыми глазами.

Однако я думаю, что все проще. Просто ему показалось подозрительным, что, во-первых, дверь ему открыли только на пятый (шестой или седьмой?) нетерпеливый звонок, а во-вторых, он не мог не услышать топота наших берцев по дощатому полу караулки.

И вот он стал везде “шариться”. Естественно, заглянул в туалет, в шкаф и под кроватью побывал. Посмотрел даже (на всякий случай, наверное) в оружейной комнате в шкафах. Никого лишнего или постороннего (бывали случаи, когда баб разных водили, но это совсем другая история) не обнаружил.

За ним следом, как приклеенный, носился наш старший и твердил, как молитву, что никого нет и не было, что службу несут согласно уставу караульной службы, все как положено и всегда так было.

Я уже втиснулся в укрытие и только задвинул над собой крышку, как услышал, что проверяющий приказал открыть для него помещение с противопожарным инструментом. Ну, и мной, разумеется, сидящим, как Диоген, в бочке. Стало даже, знаете ли, как-то “жим-жим”. Не по себе, в общем.

И интересно, и не очень, что будет, если крышку надо мной приоткроют? Кто удивится больше: я или полковник? И что сказать ему на это? Зрасьте? Или сострить чего-нибудь поумнее?

Успокаивало лишь одно. Ну где это видано, чтобы полковники по бочкам лазали. Ну, а вдруг?

О том, что происходило вокруг, знаю со слов дежурного, так как сам по понятным причинам видеть происходящее не мог.

Проверяющий резко распахнул дверь (хотел застать мышей врасплох?) и, как терминатор, оглядел все вокруг. Просканировал все помещение от пола до потолка. Когда его взгляд упал на красную пожарную бочку “с песком”, то он скривился и вышел вон.

Наверное, тоже подумал, что если откроет крышку, а там, вдруг, никого, то будет выглядеть по-дурацки.

Как потом признался дежурный, у него одно место тоже играло в “жим-жим”.

Но он удивился сильнее проверяющего, так как думал, что все, пришел ему кобздец. Сейчас дверь откроется, меня обнаружат, и начнется разбирательство, поход к начальству, писанина объяснительных, полет разборов и так далее и тому подобное. Он-то точно знал, что я здесь заперт.

А внутри никого нет. И решетка на окне нетронутая. Мистика.

Но от души (или чего там у него сжималось) отлегло.

Наш наряд закончился благополучно. Даже получили благодарность от того самого проверяющего за образцовое несение караульной службы.

Совесть заела? Ну и ладно. Мне моя совесть не жмет.

Новое поколение, что поделаешь.

Мимо патруля с ветерком

Следует прекращать огонь при появлении лиц живой силы противника

О, бог мой! Посыпаю голову радиоактивным пеплом (другого под руками нет).

Как я мог столько написать и не вспомнить про такой “чудесный” рудимент советского военного наследия как патруль.

Патруль – это что-то.

Это что-то ужасное, малопонятное и малоприятное.

Для начала. Что такое патруль?

Это один офицер и, как правило, три (или два) курсанта (как вариант, солдата). Обитают патрули в местах проведения возможных террористических актов, то есть большого скопления людей: на вокзалах, площадях и станциях метро.

От нечего делать (а еще в зависимости от плана и настроения) патрули записывают всех военных без разбора. То есть изначально (ну очень давно) патрули задумывались как дело благородное и общественно полезное – следили за тем, чтобы передвижение военных тел по городу в увольнении было организованно согласно уставу, а сами граждане военные своим опрятным видом радовали глаз окружающих и вызывали патриотические чувства и горделивые ассоциации.

Пьяных, грязных, неопрятных и зачуханых военнослужащих патрули записывали в специальную книжечку и выдавали “флаер”, то есть специальное листик с предписанием. Это нужно для того, чтобы потом вставить пять копеек под хвост нерадивому командиру пойманного неряхи. А самого провинившегося вызывали в назначенный день (это все на “флаере” написано) в военную комендатуру, где он занимался строевой подготовкой и слушал лекции на общественно полезные темы.

Не исключались работы во благо общества (двор подмести, мусор перетаскать, забор покрасить, да мало ли что).

Но это было когда-то раньше. Сейчас патрули пишут всех без разбора, так как есть план и его надо выполнить (любой ценой). Если не выполнишь, есть вероятность того, что весь состав патруля будет вписан в ту чудесную книжечку с “флаерами” за что-нибудь. Главное, чтобы человек был, а за что его записать повод всегда найдется.