Текст книги "Байки будущего полковника (сборник) (СИ)"

Автор книги: Александр Полковников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Вершувшихся встречают неровные ряды кроватей, расставленные тут и там (то есть где попало) табуретки, мятые постели, разбросанные объедки, море бычков и недокурков, ну и, конечно же, вываливающийся из мусорных корзин мусор.

Бутылки были убраны еще утром отрядом дневальных.

Дневальные, наверное, единственные, кто оставался в эту ночь вменяемым. Им еще весь день в наряде стоять. И лучше без “залетов”. Ни у кого нет желания на вторые “праздничные” сутки заступить на дежурство.

Поэтому дежурная смена очень по-взрослому относится к такого рода отмечаловам.

По принципу: ну выпил литр, ну выпил два, так зачем же нажираться?

Те, кто не следовали этому простому правилу, часто заканчивали празднество либо очень рано, либо с “дядей Э-эдиком”.

Как в анекдоте.

Сидит салат в желудке, празднует Новый год. Тут вливается стакан водки и говорит: “Эй, салат, подвинься!”

Салат двигается. Вливается второй стакан водки: “Салат, двигайся!” Салат еще немного подвинулся.

Вливается третий стакан водки и говорит: “Эй, салат, двигайся!” Не стерпел такой обиды салат и говорит: “А ну-ка, пойдем выйдем разберемся!”

Так вот. У кого от чрезмерного воздаяния хвалы Бахусу с Дионисом начинались неодолимые рвотные накаты, тот спешил от них избавиться по кратчайшему маршруту.

До туалета далековато. Не добежишь. Расплескаешь по дороге. Что делать, куда девать добро? Правильно – в окно. И близко, и освежишься.

Человек карабкается на широкий подоконник, распахивал форточку, просовывает в нее голову и “стругает” прямо туда.

Долго. С оттяжкой.

О том, что окно старинное двухрамное и надо еще вторую форточку открыть, пьяное тело напрочь забыло.

Ну это так, к слову. Еще небольшой штришок для возвращающихся.

Однако на подоконник могли вскарабкаться далеко не все, кого посетил “дядя Э-эдик”. Не все к этому моменту сохраняли необходимые силы и координацию.

Те, кто слабее духом, вульгарно блевали на пол. Ведер же на всех не напасешься.

Те же, кто духом был немного сильней, включали смекалку и гадили на чужую кровать (не на свою же!), за секунду до неизбежного предусмотрительно откидывая одеяло. А сделав гнусный подарок, одеяло возвращалось на место.

Бывали случаи, когда вернувшиеся 1 января из дома счастливчики (от избытка чувств), не глядя, сразу же, плюхались на свою койку.

Заметьте, слово “плюхались” здесь употреблено не в образном выражении.

Вот такой, иногда, преподносил подарочег военный дэд Мороз на Новый год в Волшебном университете.

Не всем же бухать и отдыхать без последствий. С другом тоже надо поделиться своей безудержной радостью.

От большого ума добра не жди

Как вы можете жить, когда в окнах пальцы вот с такую щель?!

Казарменному чувству юмора свойственна некая брутальность.

Одновременно и смех, и грех.

Смешно, как правило, окружающим. Источнику веселья обычно не до веселья.

Юморной жизни в казарме Волшебного университета было, кончено, далеко до такой жизни в казарме обыкновенной. Например, в какой-нибудь воинской части под Сыктывкаром.

У нас, например, никому не устраивали “барабан”.

Это когда ночью спящему кладут на живот бумагу, поджигают, а сверху накрывают ведром или тазом. В попытке потушить, говорят, выглядит эффектно. Что твой зайчик из рекламы супер батарейки.

Не, у нас шутили помягче. Обходились без членовредительства.

В основном ночью. Когда жертва веселья находится в бессознательном (читай: беспомощном) состоянии.

Самый безобидный прикол (и поэтому самый массовый) устраивали со шнурками на берцах.

Каждый раз было что-то новенькое: связывали шнурки жертвы со шнурками соседа, привязывали берцы к кровати, зашнуровывали так, чтобы нога не пролезла, прятали шнурки в соседских ботинках, подрезали шнурки на половину, оставляли ботинки вообще без шнурков.

Был раз, когда удалось по-тихому прибить берцы гвоздями к деревянному полу. Утром как раз зашел начальник и решил порадовать себя нашим быстрым утренним подъемом и построением по стойке смирно за 45 секунд по полной форме одежды.

Наивный.

Ну, мы его и порадовали своей нерасторопностью и одними босыми пятками.

Еще по ночам играли в “телефон”. Это когда хорошо заснувшего будят со словами: “На, держи телефон. Твоя мама звонит!” А вместо трубки протягивают тапочек. Сонное тело пытается поговорить, а тишина в “трубке” заставляет непроснувшийся мозг переспрашивать по сто раз и повышать голос на потеху окружающим.

Или похожий прикол, но без подручных средств. На голом энтузиазме, так сказать.

Глубокой ночью расталкивают храпящего. И, не давая прийти в себя, быстро говорят в ухо: “Где ключи от танка? Давай скорее! Куда дел ключи? Вспоминай, давай!”

И так до тех пор, пока человек не проснется и не пошлет веселящихся по короткому номеру.

Еще играли в “паутинку”. Это когда всего спящего потихоньку, но очень основательно обматывают нитками. Прямо к кровати вместе с одеялом и матрасом. Вдоль и поперек. Как паук муху-цокотуху или как лилипуты Гулливера.

Все хорошее когда-нибудь заканчивается. Вот и наши приколы закончились вместе с казарменной жизнь.

Полуначкурса

А теперь я хочу всех вас акцентировать

Где-то под конец нашей казарменной жизни в помощь начальнику курса прислали еще одного офицера. Помладше в звании. А младшему и должность придумали пожиже.

Вообще-то, должности не придумываются. Они просто есть. Но у нас же университет Волшебный.

В то время офицеров как раз набирали в Вооруженные силы, а не выгоняли поганой метлой. Поэтому брали всех подряд.

Вот и этому новому кадру придумали должность начальника полукурса.

Представьте, есть командир роты, а есть командир полуроты.

Бред? Бред. Но именно так было.

Офицер попался молодой и горячий. Только что из Чечни. Десантник к тому же. И замашки соответствующие с собой привез. Об землю в бой, как говорится.

Он не сразу понял куда попал. Бедняга.

Сам роста невысокого (не выше меня), но квадратный до неприличия. Эдакий самодвижущийся шкафчик.

А раз его прислали в помощь, то он решил нас немного подзадорить. По-своему, конечно.

Все бы ничего, но действо происходило на глазах у первого курса. Нам было даже как-то неловко за такого офицера.

У них был один совершенно обычный начальник курса без всяких помощников. Нормальный дядька. Гонял их, конечно, но без фанатизма.

Нам в этом плане просто “повезло” до неприличия. На курсе молодого бойца морпех, а теперь десантник. Я, надеюсь, вы еще не забыли чем отличается один от другого. Там еще про кирпич было.

В общем, наш полукурсовой офицер начал с того, что все вечерние проверки (или поверки, кому как нравится) проводил на свежем воздухе. Погода стояла такая же, как сейчас, то есть крещенские морозы и минус 15 грудусов. Без бушлатов в одной шапке и камуфляже.

Он думал, что мы так быстрее будем строится и проверяться. Наивный.

Мы мерзли, но не сдавались. Мы же русские.

Мужик злился, мерз за компанию, но не сдавался. Стоял, так сказать, на своем. Как Штирлиц.

Начальник должен быть примером для подчиненных, поэтому он тоже мерз без бушлата.

Больные с нашего курса заполнили всю санчасть. Даже в коридорах койки стояли.

Не готовы были медики к приходу нашего полукомандира.

Скорее всего, именно после того, как единомоментно заболела треть личного состава, и в наряд стало некому ходить, начальство сделало пару внушений бравому “Макспэйну”, и вечернее тупостояние на морозе прекратилось.

После неудачной попытки нас выморозить до состояния бравых солдат, неудержимый полуначкурса решил впечатлить нас морально.

Для этого он прибег к грубой физической силе, но без членовредительства.

Сложная задача для десантника. Но он справился.

На наших глазах полуначкурса складывал вчетверо белые военные вафельные полотенца (которые воду только размазывают и вытереться насухо ими просто нереально) и рвал их на части.

Как тузик грелку. Заметьте, не зубами, а руками.

Тем самым он демонстрировал крепость рук и силу боевого духа. Денег за представление принципиально не брал (кое-то кто из нас честно предлагал предлагал заплатить за повторное выступление).

Еще в его цирковых упражнениях был номер, когда он отматывал пару метров нейлоновой бечевки, складывал раз восемь и тоже рвал на мелкие кусочки перед нашими удивленными взорами.

Полуначкурса улыбался и предлагал всем желающим попробовать свою немощь на разрыв.

Я же говорю, что цирк. Может поэтому военные в цирке не веселятся?

Мы только вежливо улыбались в ответ и говорили, что нас учат совсем другим наукам. А портить казенное имущество при свидетелях нам совесть не позволяет. Потом с нашим прапорщиком не расплатишься за уничтоженные полотенца.

Когда и силовые упражнения не возымели должно эффекта, десантник пошел ва-банк. Притащил видеокассету с записью своего экзаменационного полевого выхода в десантном училище.

У них каждый год подобное практикуется. Однако на выпускном курсе все самое-самое.

Выпускной курс сажают в военно-транспортный самолет. Самолет долго летит в неизвестном направлении.

Где-то в полете происходит десантирование. После этого раздаются карты, ориентиры на местности и совершается недельный марш бросок до полигона. Там надо на оценку стрелять из всего что стреляет.

Марш бросок проходит в полной боевой выкладке. По принципу – все свое ношу с собой.

Парашюты и палатки, еду и питье, бронежилеты и инженерное оборудование, оружие и боеприпасы, противогазы и ОЗК (общевойсковой защитный комплект, как он выглядит смотрите в Интернете). Короче все.

Время для марш броска самое удачное – апрель. Днем светит солнышко и под ногами жижа на промороженной земле, а ночью морозит еще по-взрослому.

Плюс ветер, плюс дорога то по полю, то по лесу.

Поэтому они жили в самодельных палатках, сделанных из плащнакидок. Спали на еловых ветках (если удавалось найти такие) и на голой земле. Всю неделю не снимали с себя ОЗК (а он полностью резиновый) и питались промерзшим сухим пайком. Не помыться, ни зубы почистить, ни, извиняюсь, в сортир сходить по-человечески. Все по-военному.

Вот это все он нам и показал на кассете.

Впечатлил, ничего не скажешь.

Только получил не то, на что рассчитывал.

Думал, смотрите какой я мужик, берите пример. А кто не может, то просто тихо кусайте локти от зависти.

А получил наше всеобщее сострадание. Разве что по головке не погладили.

Нам стало его реально жалко. Мы лучше в теплой казарме поживем.

Дядька расстроился и больше к нам не приставал по пустякам. Пошел даже на повышение.

Через пару месяцев ему дали свой курс. Как он сам говорил: “Набрали для меня человечков”.

Но это уже был совсем не тот человек, который вначале пришел к нам.

Наскальная живопись

Надо переставать думать своим нижним или верхним мозжечком

Думаю, что с подобным явлением встречались все. Не в пещерах, конечно, а в обычной жизни.

Ведь они везде: на стенах бойлерных, на стенах в подъездах и лифтов, в туалетах, на столах и спинках стульев. Даже на потолке бывают.

Сузим тему до парт, стульев и всего прочего, что окружает участника учебного процесса в Волшебном университете.

Самым распространенным видом курсантского вандализма были надписи, сделанные ручкой, карандашом или фломастером. Послания, так сказать, будущим поколениям. Реже надписи выполнялись гравюрным способом. Каким-нибудь острым колюще-режущем предметом наносились замысловатые линии и завитушки, которые непостижимым образом складывались в буквы, буквы в слова, а слова в мысль.

Мысль простая, короткая и понятная каждому. А какие еще могут быть мысли у курсанта?

Видимо, выдавливание посланий столь неприятным для мебели способом связано с желанием увековечить свой труд. Хоть как-то, хоть на время, хоть для кого-то. А то ручку или маркер можно при желании легко смыть во время очередного ПХД (парко-хозяйственного дня).

Человек старался, писал всю лекцию. Творил. А тут пришел кто-то и все стер за минуту.

Самыми распространенными виршами были, конечно же, такие: “Хочу домой”, “Мама роди (как вариант, забери) меня обратно”, “Как же меня все зае… (надоело)” и т.п.

Иногда, когда подобные изречения уже были нанесены кум-то неведомым на стол, хотелось чего-то большего.

Для этого включалась военная соображалка, и появлялись надписи примерно такого содержания: “Хочу бабу”, “Хочу есть”, “Хочу спать”, “Как же я зае… (устал то есть)”.

Можно было встретить надписи как в классическом стиле, так и в модном сейчас формате 3D. Видимо, время позволяло автору заниматься украшательством своего творения. Или писались рифмовки: “Лучше вскрыть на ж*пе вены, чем дождаться перемены”. Старо, зато доходчиво.

Как-то раз сидел я за партой, где живого места не было от рисунков. А все из-за одной единственной надписи: “Если ты не голубой, нарисуй вагон-другой”. Признаюсь, ибо грешен я. Попортил-таки казенное имущество еще одним вагончиком. Красивым.

Еще у нас ходила шутка (а как известно в каждой шутке есть доля шутки), которая нашла свое материальное воплощение в жизни. А шутка вот какая.

“Кнопка отключения лекции находится на столе. Способ применения: нажать лбом и держать до отключения звука”.

У каждого будущего офицера при себе должны быть два основных цвета: красный и синий. Цветные фломастеры или карандаши нужны были вовсе не для занятий наскальной живописью, а для того, чтобы наносить на карту обозначения своих войск и войск противника. Противник всегда был синим или голубым (кому как больше нравится), а мы всегда побеждали.

Однако мы нашли вполне мирное применение вечно носимым с собой фломастерам.

Поэтому красно-синих кнопок различного диаметра с надписями типа: “ОТКЛ”, “ВЫКЛ” и т.п., – на партах было с избытком.

Были, конечно, личности, которые выбивались из дружного строя наскальных рисунков.

Они рисовали. Но тоже на партах. Кто абстракции, а кто цветочки.

Естественно были портретисты. Они делали рисунки голых женщин. В различных подробностях. Целиком и по частям. Умело и не очень.

Мужчин, в основном, изображали фрагментированно. Ну, сами знаете, что это за фрагменты такие. Оставлю данный пассаж на откуп вашей фантазии.

Интересно было ходить на сводные и поточные лекции в новые аудитории. Ведь и надписи можно было встретить новые. Или хотя бы новые интерпретации старых.

В основном на партах из поколения в поколение писалось одно и то же. Только почерк менялся, даты и имена нелюбимых начальников. Надо же злость излить хоть куда-нибудь. А парта все стерпит. Ей можно пожаловаться на несправедливость бытия.

Как сейчас помню один случай, который приключился со мной в наряде.

Дежурство проходило на седьмом этаже “Хилтона” (рабочее название общаги старших курсов и офицерского общежития). Лифт в ней, естественно, не работал. Никто уже не помнит людей, которые бы помнили тот день, когда лифт работал. Сам лифт еще во времена динозавров застыл, как “Аврора” на вечном приколе, где-то между третьим и четвертым этажом, а к моему дежурству покрылся вековой пылью, и о нем все забыли.

На нашем седьмом этаже прямо над кнопкой вызова лифта было на краске прошкарябано большими печатными буквами: “СЫЧ – ЛОХ!”

Сыч – это позывной нашего начкурса.

Кто написал? Когда? Это науке не известно. Известно, что не я и очень давно.

И вот именно в мой наряд нашему начкурсу надо было не полениться и подняться на седьмой этаж, чтобы лично проверить как несется служба и не наводится ли беспорядок в его отсутствие.

Все было проверено без замечаний, и начкурса уже уходил, как что-то дернуло его задержаться.

Задержался он прямо напротив той злосчастной надписи.

“Дневальный!!” – взревел начальник, – “Ко мне!”

Подбегаю и не сразу понимаю, чего он орет. Все же в порядке. Даже похвалил перед уходом.

Начкурса тыкает в надпись и спрашивает у меня: “Что это такое?”

Я же про себя думаю, что все и так четко печатными буквами обозначено кто тут дурак.

И это точно не я.

Года два он ходил мимо этой надписи и ничего. А тут на тебе, получите и распишитесь.

Вид делаю растерянный и глуповатый.

Так еще Петр I завещал (цитирую по памяти): “Подчинённый пред лицом начальствующим должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальство. Руки в карманах не держать, дабы оными херъ не наяривать!”

Пришлось взять вину за неизвестного автора известной надписи на себя и отстоять второй наряд вне очереди, так и не сменившись с первого.

Начкурса думал, что этим внеочередником он меня наказал. Ну и пусть так дальше думает. Книжки он не очень читает, так что вряд ли когда-нибудь узнает правду.

Я с превеликим удовольствием ничего не дела еще сутки, так как наряд по “Хилтону” был самым лафовым из всего того, где мне довелось дежурить в Военном университете.

Главное пивные бутылки подальше из окна выкидывать и все будет чики-пуки.

После этого ко мне еще несколько дней подходили товарищи и спрашивали секрет такого счастья. Все думали, что промазался каким-то образом. У нас была даже очередь на это дежурство.

Я охотно делился рецептом. Мне не жалко.

Но никто так и не решился восстановить удаленную мной вместе с куском штукатурки надпись.

Наскальная живопись. Продолжение

Вам пора уже уразуметь место в сознании

Не могу не затронуть еще один аспект самовыражения души в письменной форме, связанный с порчей казенного имущества. Ведь традиционная письменная форма порождает нетрадиционный подход.

Доктор, сегодня я хочу поговорить о надписях и рисунках, сделанных на страницах различной учебной литературы.

Как правило, страданиям подвергаются в основном безобидные учебники. Реже собственные тетрадки.

Скорее всего это связано с тем, что с тетрадью работать неинтересно. Ведь никто, кроме себя любимого или соседа, не оценит шедевр. А книга мало того, что все стерпит, так еще неоднократно вернется в библиотеку, чтобы с началом учебного года найти себе нового благодарного читателя. Эдакий макулатурный круговорот.

Наступает 1 сентября. Идешь в библиотеку и, затаив дыхание, ждешь, какую же тебе книжку, не спеша, вынесет бабушка библиотекарь.

Лотерея, жребий, рулетка. Азарт одним словом. Повезет или нет? Повезет, если достанется книжка с картинками неизвестного художника. Еще лучше, если художник был срытым, но одаренным талантом. Шизоидом с нестандартной фантазией. Будет не скучно на занятиях просматривать самодельные рисунки.

Ну, а если не очень повезет, то можно и самому внести вклад в развитие отечественного книгомарания.

Лично мне попадались всякие книжки. От совсем девственно чистых с еще хрустящими и неразрезанными страницами до совсем зачитанных и, следовательно, цветасто разукрашенных.

Попадались как стандартные и пошлые изображения первичных половых признаков, так и высокохудожественные рисунки, которые не стыдно было бы показать родителям.

В основном рисунки не рождались на пустом месте. За основу бралось уже отпечатанное изображение и видоизмелось до потери пульса. Каждый новый книговладелец вносил свой посильный вклад в меру личной испорченности и наличия мозгов для фантазии. Это только со стороны кажется, что все просто. Как бы не так. Кто пробовал, тот меня поймет.

Кто-то подрисует усы, очки, рожки, клыки, парик, лишние зубы, ноги или руки. А кто-то идет дальше и изменяет картинку кардинально.

Например. Исходно нарисована безобидная девочка. У нее нет даже учебника по атомарной физике. Изображена она в скучном черно-белом формате.

Берется вдохновение, свободное время, цветные карандаши, напор, смелость и, вуаля! Перед вами эстонский нетопырь.

Помимо картинок можно поработать с текстом. С названиями книжек у нас также происходили забавные метаморфозы.

Например. Учебник называется: “Я хочу и буду знать английский”. Небольшая корректировка меняет название на противоположное: “Я не хочу и не буду знать английский”. Или: “Я хотел бы знать английский”, “Я хочу но не буду знать английский”.

Но это скучно. Все могут так нехитро жонглировать словами. То ли дело военный разум. Затереть кое-какие буквы бритвой, заменить их на другие по принципу: если в слове “хлеб” сделать четыре ошибки, то получится слово “пиво”. И вот что мы имеем: “Я х… буду знать английский”.

Еще была книжка под оригинальным названием “Тётка Чарлея”. Это английская пьеса Томаса Брэндона, на основе которой снят наш замечательный фильм “Здравствуйте, я ваша тётя!”

Так вот, оригинальное название в курсантской среде видоизменилось. Теперь это была “Тёлка Харлея”. И так новое название пришлось всем по душе, что по-другому больше никто данное произведение не называл. Даже на экзамене чуть не проговорился.

Если сказать пару слов о творчестве в тетрадках, то тут все просто. Почти у всех тетрадки были в клеточку. Поэтому и игры были нехитрые: точки да морской бой. Реже играли в другие высокоинтеллектуальные развивающие нестандартное мышление игры.

Например, в танчики. Это когда лист перегибается пополам, игроки на каждой половинке рисуют свои войска и стреляют друг по другу точками, а при сгибании листика точка, методом наложения, должна поразить танк противника на противоположной стороне.

Еще можно закрашивать клеточки в определенном порядке или писать одно и то же слово столько раз, сколько идет занятие. Например, словом “хрень” можно успеть замостить три листа.

Лично мне было интересно узнать, сколько времени и шариковой пасты уйдет на то, чтобы закрасить абсолютно каждую клеточку на листочке. Ответ: 100 минут и 1 см. пасты в стержне.

Какой вопрос такой ответ

Примите строевую стойку, когда идете рядом со мной

Был период, когда в Волшебном университете не работала ни одна из двух столовых. Первая была в процессе вечного ремонта, а во второй сломалась сразу вся кухня и менялось оборудование.

Чтобы не начался голодный бунт похлеще, чем на броненосце “Потемкин”, пригнали две полевые кухни. Это были две здоровенных военных машины с кунгами, в каждом из которых по два бака для готовки разной еды.

В тот период заступать в наряд по столовой было особенно западло. Машины стояли на улице, а столовка была на втором этаже. Поэтому наряд был расширен специальной командой – бачконосцами.

Надо же было кому-то таскать наверх 50-литровые баки с едой.

С одной стороны тяжело. Все-таки 50 литров горячего супа, каши, компота или чая надо было переть на себе 32 ступеньки. Главное не расплескать под и на ноги. А с другой стороны, стояла зима, и можно было посидеть внутри кунга в тепле и подремать под сопение форсунок в относительном спокойствии.

Еду готовили специально обученные солдаты из роты обеспечения. Мы только таскали готовое наверх.

Разок мне повезло попасть в бачконосцы.

До обеда еще час примерно. Сижу в тепле на откидном стульчаке, думаю о своем, рядом фырчат форсунки, жду когда обед сготовится окончательно и дадут команду на вынос.

Мимо носятся по делам собратья по дежурству. Хорошо, ляпота. Тепло. А главное, никто не трогает. Все, а главное начальство, забыли на время о моем существовании.

Что еще надо для счастья? Как это что, а компот?

Компот как раз был готов. Он всегда быстрее остального готовится. Чему там вариться? Закидал тухлофруктов, залил и вскипятил. Делов на полчаса.

Напарник убежал по делам, а я достал кружку, половник. Черпанул от души. Себе не жалко.

Компот еще горячий, пар идет. Красота.

Стало совсем хорошо на душе и внутри организма. Посидел, поцедил фруктовый отвар, черпанул себе еще разок. Я ж сказал, что не жалко.

И настал момент просветления, когда все выпито и больше не хочется. А на дне стакана прилипли самые вкусные и разваренные кусочки чего-то непонятного, но съедобного. То ли яблоки, то ли еще что-то. Не пропадать же добру. Надо доесть.

Запрокинул голову, перевернул стакан и стал вытряхивать непослушные моченые фрукты себе в рот.

В этот момент открывается дверь кунга. Я, не особо обращая на это внимание, продолжил с увлечение трясти запрокинутым стаканом возле рта.

Ну, вернулся напарник, подумаешь.

И вот, когда последний непослушный фрукт оказался во рту, меня обуял интерес: почему это дверь все не закрывается и не закрывается, что за дела? На улице, чай, не май месяц.

Оборачиваюсь и чуть не подавился от удивления. В дверном проеме торчит генерал. Самый настоящий.

Что б его! Какого черта он тут делает? Откуда взялся?

Немая сцена. Он разглядывает меня, а я таращусь на него и судорожно двигаю челюстями, пережевывая останки компота.

Пауза затягивалась. Ну не мог я его просто взять да и спросить: “Товарищ генерал, ну какого хрена, а?”

Такие очевидные вопросы не задаю принципиально.

Дядька был не глупым, поэтому взял инициативу в свои руки и первым нарушил молчание, спросив: “Ты что тут делаешь?”

Так и мы не пальцем деланы. Отвечаю: “А я это, еду охраняю!” Генерал сделал вид, что мой ответ его вполне удовлетворил, и с умным видом захлопнул за собой дверь.

Акт межкультурной коммуникации состоялся без особых потерь с каждой из сторон.

Скользкая дорожка

Курить в неположенное место

Этот случай произошел еще тогда, когда мы жили в палатках и пугали окружающих голыми по пояс телами на холоде во время утренних пробежек с начкурсом.

Палатки стояли на некотором возвышении, а перед ними была грунтовая дорожка, на которой мы по утрам (и не только) строились по поводу и без. Поэтому, когда шел дождь, то вся вода потоками стекала с и из палаток прямо на нее.

Дорожка становилась размытой и жутко скользкой. Как будто не лето, а зима, и лед притаился под слоем снега.

Про туалет, который был в сотне метров, я уже писал. Не буду больше о грустном. У нас ведь как было. Подъем, построение, пробежка. Пробежка в противоположную от туалета сторону. Времени на пи-пи почти не было. Это стимулировало нас вставать раньше положенного срока, чтобы элементарно успеть сделать свои дела и успеть на утреннее построение.

В тот день всю ночь шел дождь. Дорожка перед палатками набухла лужами и покрылась скользкой глиной. Звучит команда “Подъем! Выходи строиться!” Стоим в строю, командиры проверяют наличие личного состава. Не хватает Белого.

Начкурса рычит на командира, что его подчиненный задерживает начало зарядки из-за нерасторопного подчиненного. А что командир, это ж Белый. В туалете, небось застрял.

И правда. Всем хорошо видно, как из туалета выбегает чье-то тело и несется в сторону строя. В руке зажат развевающийся на бегу рулон туалетной бумаги.

Так и есть – Белый. Трудно перепутать, так как телосложение он имел крупное и заметное, не промахнешься если что.

Строй готов принять в свои недра несущегося Белого. Даже с туалетной бумагой. Народ заранее расступился, освободив место в первом ряду прямо перед начальником курса.

Метров за десять перед самым строем Белый решил немного изменить траекторию движения, чтобы стразу оказаться в своем месте в строю.

Для этого он резко свернул влево. И зря. Его мозг был занят совсем не теми мыслями, которые нужны были в тот отчаянный момент. Хотелось поскорее занять свое место. Но дорога же была сильно размыта.

Поэтому вместо того, чтобы совершить поворот, Белый поскользнулся и продолжил поступательно-инерционное движение прямо, но уже скользя на боку по мокрой глине. Так он и въехал лежа на боку в строй с развевающейся над головой туалетной бумагой в вытянутой руке.

Молодец! Хвалю. Не замочил казенное имущество.

Ночь, забор, солидол, бушлат

Если вы поедете на машине не строго на север, а куда-нибудь на юг…

В Волшебном университете было одно место, где из-за высокого забора сквозь толстые железные прутья можно было понаблюдать за нормальной человеческой, совершенно не волшебной, жизнью.

Забор выходил прямо на оживленную улицу. Если подойти поближе, то можно было наблюдать за той зазаборной жизнью: как мимо грохочут трамваи, проезжают автобусы, проходят девушки симпатичные и не очень.

Поэтому это место вполне заслуженно получило название “телевизор”.

То есть такая фраза: “Подходи к телевизору”,– воспринималась всеми совершенно конкретно.

Родители могли подъехать к “телевизору” и повидаться со своим чадом. Если очень надо было, то можно было сходить в магазин или ларек через “телевизор”.

Помнится, еще на первом курсе приехали меня проведать родители. Я как раз накануне бушлат получил. Прапор, зараза, что-то намудрил и выдал мне на пару размеров больше. Вместо 48 дал 54.

Зато зимой закутаться можно, как в спальный мешок, и спать на снегу.

Чего мерзнуть у забора? Поэтому я принял единственно правильное решение и полез через “телевизор”. Когда с той стороны спрыгивал на землю, то зацепился непомерно широким бушлатом за одну из пик, которыми увенчан весь забор. Повисел немного, раскачиваясь на ветру, но бушлат все же был наш родной, отечественный. Поэтому порвался быстро (сразу до середины спины) и отпустил меня на землю.

Вот и обновил вещь. Нет худа без добра. Удовлетворил свое природное любопытство. Когда зашивал, то узнал, из чего состоят внутренности бушлата. Они из ваты, если что.

Летом “телевизор” часто мазали солидолом. То ли чтобы лучше соскальзывать с забора, то ли девать его было некуда. Не знаю. Все равно нас это не останавливало.

Если верх был густо намазан, то можно было надеяться на щель между прутьями, которая периодически возникала в одном и том же месте. То ли сила трения тел о прутья разгибала их, то ли кому-то ну очень хотелось на свободу.

Мне кажется все проще. Именно там, где возникали разогнутые прутья, был удобный подъезд для автотранспорта. Ночью с той стороны подъезжали местные Робин Гуды и с помощью гидравлического домкрата разгибали прутья.

В этом году “телевизор” закрыли. Совсем. Наглухо.

Зашили прутья железными оцинкованными листами, а сверху растянули колючую “Егозу”. Все потому что иностранцы на экскурсию приезжали. То ли от них мир за забором убрали, то ли их от мира. Начальству виднее, а мне не очень.

Ну что плохого в том, если какой-нибудь американец или немец подойдет к “телевизору” и за солидол подержится. Эх, лишили интуристов такого счастья и таких несмываемых впечатлений.

Бедные, бедные люди. Им нечего будет вспомнить.

Кто говорит?

Взаимотесное сотрудничество

Совсем коротенький рассказ.

Данный эпизод случился, когда я дежурил посыльным. Надо было весь день сидеть с дежурным по Волшебному университету в одном помещении. Если случалась какая-то бумажка, то надо было бегать с ней по разным начальникам и собирать их автографы.

В дежурке много телефонов. Если кто-то звонит, то о чем идет разговор хорошо слышно всем.

Даже в моем темном углу слышимость была отличная.

В тот раз дежурил полковник Печеный. Средней злобности дядька, но “доброходов” у него хватало.

Вечер. Тишина. Скоро идти спать в казарму. Звонит телефон. Дежурный берет трубку.

И вот свидетелем какого диалога я стал:

– Дежурный по Волшебному университету полковник Печеный.