Текст книги "Осколки старого мира (СИ)"
Автор книги: Александр Нетылев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)
– Действительно, – подтвердил он, – Приношу свои искренние извинения. Это было совершенно непростительно с моей стороны. Вы понимаете, государственные дела.
– Понимаю, – кивнула Лана, хотя и Тэрл, и Килиан, нагруженные не меньше, всё-таки находили на нее хоть немного времени.
«А если я скажу ему, что люблю его, он останется так же холоден?» – пронеслась мысль в голове. Лана решила, что попытка не пытка…
Но промолчала. Не хватило решимости сказать.
– Вы сегодня необычно молчаливы, – заметил маркиз.
– Это хорошо или плохо? – спросила она, подумав, что витая мыслями где-то далеко, наверное, производит впечатление блаженной.
– Это необычно, – ответил он, – Как правило, вы говорите гораздо больше.
Что ж, тут он был прав. Говорила она всегда много. Часто ее упрекали за это. Говорили, что она «грузит» собеседника. А кое-кто даже сравнивал ее речь со словесным поносом.
– Кстати, позвольте восхититься вашим певческим талантом, – продолжал маркиз, – Вы никогда не думали о том, чтобы попробовать себя на сцене?
О, она об этом думала. Порой она об этом даже мечтала. Как и, возможно, любая женщина, она наслаждалась мыслями о признании и всеобщем обожании. Но в то же время это ее и ужасало. Страшно было представить себя в центре внимания десятков людей, жадно ловящих любой промах, любое несовершенство… Бр-р-р, в общем.
– Меня всегда устраивал путь эжени, – дипломатично сказала чародейка.
Против ее желания, интонация вышла чуть резковатой.
– Я не хотел вас обидеть, – повинился Амброус.
– Вы не обидели.
Вот теперь Лана почувствовала фальшь уже от себя. Как глупо. Разве он виноват в том, что ему всё равно? Разумом она понимала, что нет. Но сердцем все равно чувствовала себя обиженной. Обесцененной. Втоптанной в грязь.
– Я вижу, мой жених уделяет внимание другим женщинам, – послышался справа чуть ехидный голос, – Ах, какой скандал, просто ужас.
Лейла выглядела совершенно здоровой, будто и не лежала недавно в коме. И небесно-голубое, под цвет глаз, платье очень ей шло. Как и золотое кольцо с красным яхонтом на безымянном пальце. Лейла составляла прекрасную пару своему нареченному. Достойную. Уж точно более достойную, чем чудачка-эжени.
Не особо задумываясь над протоколом, маркиза подошла и крепко обняла подругу.
– Спасибо тебе, Лана. Я обязана тебе жизнью. Мы оба обязаны.
Говоря это, она не видела лица чародейки. К счастью. Лана не смогла бы объяснить ей выражение боли и гнева, которое, как бы она ни старалась, не удавалось изгнать до конца. В конце концов, Лейла тем более ни в чем не виновата. Нет ее вины в том, что ее подруга положила глаз на ее жениха.
Нет ее вины в том, что с самого их знакомства Лейле доставалось все, о чем мечтала Лана.
– Всегда рада помочь, – ответила чародейка.
Она уже давно приучила себя не отвечать на благодарность «не за что». Чародей должен быть очень осторожен в своих словах.
Ведь Вселенная слышит его.
– Не скромничай, – засмеялась Лейла, – Ты сегодня героиня. Это твой праздник. Наслаждайся им.
Праздник, да. Ей должно быть радостно и весело. Даже если хочется плакать, она должна улыбаться, принимать поздравления и тупить глазки в ответ на восхищенные взгляды толпы.
Она должна.
– Я все думаю, куда пропал Килиан, – нашлась Лана.
Разговор с Лейлой окончился отнюдь не сразу, но Лана его почти не запомнила. А уже при прощании случилось нечто такое, что испортило ей настроение окончательно. Амброус бросил на нее один-единственный взгляд.
Это уже не был взгляд, выражающий лишь холодную вежливость. Но и тепла в нем тоже не было. Взгляд, исполненный превосходства, уверенности и какой-то… властности, что ли. Ощущения того, что он крепко держит в кулаке ее разум и ее душу.
Лана ошибалась. Амброус видел, прекрасно видел ее влюбленность в него. Он видел, что она готова прыгать вокруг него, как собачонка. А на собачонку никто и никогда не посмотрит как на равную себе.
Люди на балу перестали обращать на нее внимание: не выдержав этого взгляда, Лана набросила на себя покров отведения глаз. А потом, развернувшись, тихо ушла. Сдерживаемые слезы душили ее. Горло схватывало спазмами. Но нельзя было плакать: если заплачет, привлечет общее внимание, и покров спадет. А она не желала портить Лейле ее день своими собственными печалями.
На негнущихся ногах Иоланта шла прочь. Наконец, она нашла тихий закуток, где, как ей казалось, ее никто не найдет. Усевшись прямо на пол, она разрыдалась. Плакала она почти беззвучно, лишь время от времени тихонько всхлипывая.
И тем больше было ее удивление, когда на границе восприятия она увидела мужскую руку, протягивающую платок.
– Что случилось? – спросил Килиан.
– Ничего, – глухо ответила девушка.
Неужели тут даже поплакать нельзя спокойно?! Неужели так сложно было просто пройти мимо и оставить ее наедине со своими чувствами?
– Из-за «ничего» так не плачут, – серьезно сказал чародей, – Что случилось?
Лана мотнула головой.
– Кили, правда ничего. Я просто расклеилась. Это пройдет.
– Так… похоже, тут что-то очень серьёзное.
Не прислушиваясь к ее просьбам, Килиан опустился на пол рядом с ней, подставляя плечо.
– Скажи, Лана, я похож на идиота? – спросил он вдруг.
– Н-нет…
Практически вопреки собственному желанию, девушка спрятала глаза, уткнувшись лицом в ткань его рубашки.
– Тогда зачем ты пытаешься делать вид, будто тебе лучше, чем на самом деле? Поверит в это только идиот. Рассказывай!
И она рассказала. Путанно, то перескакивая с одного на другое, то срываясь в рыдания. Ей казалось, что Кили будет смеяться над ней, но он не смеялся. Не стал он и говорить чего-нибудь вроде «не плачь» или «он того не стоит». Просто молча слушал, за что Лана была ему очень благодарна. Ей не хотелось никаких успокаивающих глупостей. Ей хотелось просто выговориться. Понял ли это учёный, или просто, что за ним водилось, не знал что сказать? Лана не знала ответа. Но знала, что по мере того, как рвущиеся наружу эмоции выходили, ей становилось немножечко легче.
– Спасибо, Кили, – нашла в себе силы улыбнуться она, – Ты настоящий друг.
Глава 9. Ставки сделаны, господа
Переступив через бездыханное тело молодой рабыни из народа ансаров, Намир с неудовольствием покачал головой. Сильно сдал старик Мустафа после происшедшего на островах. Это была уже третья за эту неделю и, очень на то похоже, не последняя.
Прекрасно понимая, что незваный визитер может и молнией получить, хозяин морей (сам Намир предпочитал дозакатное словечко «адмирал») отошёл чуть в сторонку от входа в покои Первого Адепта и постучался. Затем, выждав несколько секунд, откинул полог и вошёл внутрь.
Халиф Мустафа полулежал на горе шелковых подушек, а у его ног суетилась ещё одна рабыня. Выбиваясь из сил, она старалась заслужить одобрение господина, чтобы сегодня уйти живой. Впустую: после возвращения с островов халиф убивал каждую из своих женщин. И нередко весьма и весьма мучительно.
Да, сдал он всё-таки очень сильно. Хоть он и добился того, чего хотел, уродливый ожог на всю левую сторону лица доставлял ему адскую боль. Левый глаз приходилось закрывать специальной увлажняющей повязкой: вспышка энергии в момент разрушения сдерживающего поля напрочь сожгла ему веко.
Но самой болезненной раной была рана, нанесенная его гордости. Пока лучшие лекари халифата складывали поломанные кости, он лежал и проклинал «ведьму», нанесшую ему столь позорное поражение. После же того, как большая часть ран залечилась, все чаще срывал злобу на рабынях. Дела государства его уже мало интересовали.
– Повелитель, – Намир склонился в глубоком поклоне, но взгляд исподлобья был гордым и дерзким. Хотя адепт уступал Первому в могуществе и подчинялся ему, посвящение возвышало их обоих.
– Говори, – откликнулся Мустафа.
– Владыка Лефевр говорил со мной, повелитель.
Он не торопился продолжать. Дела, связанные с Владыками и поисками Гмундна, адепты обсуждали исключительно в отсутствие непосвящённых. Чаще и вовсе в мысленной связи, но после ранения Первый Адепт был еще слишком слаб для неё.
– Вон, – коротко бросил халиф.
Девушка бросилась к выходу, на ходу вытирая лицо от крови и семени и явно не веря своему счастью. На какой-то момент Намир почувствовал к ней лёгкое сочувствие. Все же ансары были их дальней родней, хоть их кожа и была противоестественно светла. Мустафа же ныне проявлял бессмысленную жестокость, какой не позволял себе в те годы, когда восходил на трон.
Что же изменило его – раны? Или все же власть? Говорят, что власть развращает, но Намир в это не верил.
Она лишь выводит на свет то, что человек прячет в себе.
– Что сказал Владыка? – спросил Первый, как только за рабыней закрылась дверь.
– Владыка спрашивал, почему так долго. Он знает, что мы нашли координаты.
Моряк постарался, чтобы это не прозвучало как завуалированное оскорбление. Как ни крути, а план предусматривал, что они направят корабли на Гмундн сразу же, как расшифруют координаты, – что со знаниями самого Владыки не заняло больше одного-двух дней. Однако ранение халифа, поражение флота – и инициатива была потеряна. Теперь же вместо того чтобы сразу же пуститься исправлять ситуацию, Первый Адепт проводил время, лелея свою ненависть.
– Что ты ответил? – ироничное изгибание брови смотрелось слегка пугающе с сожженными бровями.
– Что мы ждём подкрепление с западных и южных берегов. Мы потеряли много кораблей в битве за острова.
Мустафа кивнул. Эти слова не были ложью: лгать Владыке никто из них не осмелился бы. Но правду тоже можно подать по-разному. Больше всего Первый Адепт опасался, что его слабостью воспользуются, чтобы выставить его в дурном свете перед Владыкой.
И вот ирония, именно этот страх как раз и побуждал его выставлять в дурном свете самого себя.
– Подготовьте «Непобедимый». Я лично возглавлю экспедицию.
Намир поклонился.
– Будет исполнено, повелитель.
– И сократите количество брандеров: в прошедшем бою они показали себя плохо. Но полностью от них не избавляйтесь: всегда стоит иметь лишний козырь в рукаве.
Хозяин морей мельком подумал, что рано сбросил Первого Адепта со счетов. Именно этим качеством Мустафа привлек внимание Лефевра, и за счёт него же завоевал власть на континенте.
Он всегда запасал в рукаве минимум один козырь.
– И ещё одно, – все же добавил Первый, – Если кто-то из вас наткнется на эту ведьму… Захватите ее живой и приведите ко мне. Я заставлю ее заплатить за все. Она будет расплачиваться остаток своей жалкой жизни…
– Будет исполнено, повелитель, – послушно повторил Намир. Хотя и подумал, что эта одержимая ненависть не доведет их до добра.
– Владыка Лефевр будет править.
– Вовеки веков.
Стабильность, упорядоченность и даже шаблонность дней Килиана повергала Лану в уныние. Хотя чародей мог при необходимости выдать что-то оригинальное, нестандартное и непредсказуемое, чаще всего необходимости он в этом не видел. Учёный сам напоминал машину или механизм, следуя определенному установленному алгоритму всегда, когда ситуация не требовала взять «ручное управление». И хотя Лана старалась время от времени внести в этот алгоритм разнообразие, в скором времени учёный возвращался на старую колею.
Так, она знала, что Килиан, как правило, не назначал серьезных дел на утро. Ему нужно было, по его выражению, «раздуплиться», для чего он начинал день с отдыха. Отдых в его понимании означал почти исключительно чтение и магические эксперименты. Именно в это время его проще всего было вытащить куда-нибудь; по первости он ворчал, но со временем привык. Другое дело, что самой Лане не хотелось, чтобы их общение стало очередным пунктом в расписании. Если и было что-то, что добросердечная чародейка искренне и самозабвенно ненавидела, то это определенно были однообразие и скука.
Перед обедом Килиан обычно отправлялся на тренировку: Тэрл подтягивал его как в классическом фехтовании, так и во владении лёгкими саблями, к которым учёный прикипел после приключений на корабле халифата. Первоначально Килиан планировал тренироваться после обеда, но Лана и Тэрл хором наорали на него и прочитали лекцию о вреде для организма физических нагрузок на полный желудок. Чародей со вздохом покорился.
Ближе к вечеру он беседовал с бывшим рабом, ныне находившимся на положении «почетного пленника», а затем – до глубокой ночи копался в книгах и картах. В это время достучаться до него удавалось редко. Да и просто некрасиво отрывать человека от столь важной работы.
В этот раз Лана и Кили пересеклись после тренировки. Белая рубашка юноши промокла от пота и липла к телу, наглядно демонстрируя, что несмотря на общую худощавость, учёный был отнюдь не хлюпиком. Сама Лана была тоже в белом: на ней было длинное повседневное платье без украшений. Оно было достаточно простым, но вместе с тем идеально на ней сидело: к таким вещам девушка была очень требовательна.
– Привет, – улыбнулся Килиан.
Над этим Лана работала очень долго. До знакомства с ней чародей откровенно презирал те слова, что «говорят не чтобы что-то сказать». Проявления вежливости, иными словами. Он мог поздороваться, попрощаться и поблагодарить, когда этого требовал протокол, но в остальных случаях старался этого избежать, максимум кивал. А Лане такое поведение казалось пренебрежительным, и со временем и Кили это понял.
– Привет. Как дела?
– Нормально.
А вот с этим Лана пока не справилась. Несмотря на все ее усилия, дать осмысленный ответ на вопрос «как дела» Килиан так и не мог. Он всегда отделывался дежурным «нормально». Причем независимо оттого, было ли у него на самом деле все нормально или нет. Лишь однажды, когда он бился над вопросом, почему в координатах Гмундн «неправильное» количество цифр, чародей признался, что просто не хочет «ныть и жаловаться». Лана тогда серьезно так разозлилась – не на него, а на тех, кто привил ему идею, что поделиться проблемой – значит, непременно ныть. Но в силу отсутствия их в зоне досягаемости наорала на него. И не сказать чтобы это прибавило его поведению хоть немного открытости.
– Есть у тебя планы на сегодня? – традиционно спросила Иоланта.
– Пока нет… Но скоро будут, – ответил юноша, – Ты тоже не планируй ничего.
И только она успела заинтересоваться, все испортил:
– Сегодня нас вызовет Герцог.
– Что-то важное? – довольно кисло осведомилась чародейка.
За последнее время она окончательно поняла, что не любит политику.
– Очень. Мне наконец-то удалось продвинуться в своих поисках. Я знаю, где находится Гмундн!
Выражение лица у чародея при этом было – точь-в-точь щенок, принесший мячик и ждущий, когда его назовут хорошим мальчиком и погладят по голове. Ничего из этого Лана, естественно, делать не стала. Но восхитилась вполне искренне.
– Здорово! Тебе удалось разобраться, почему там столько цифр?
– Ага. Я нашел карту, где используется немного другая запись координат. Там на четыре цифры больше; такая запись считается более точной и используется для указания на сравнительно небольшие объекты… Кстати, спасибо что напомнила.
Подскочив к своей сумке, учёный стал что-то искать. Лана с любопытством заглядывала ему через плечо. Она уже знала, что у него там находятся порой самые неожиданные вещи, – хотя бы уже потому что чародей неустанно мониторил лавки и рынки на предмет материалов, которые можно в нужный момент преобразовать для получения энергии. А материалы могли иметь самую разную форму; например, местный ювелир уже хорошо знал, что этот странный юноша покупает без разбора украшения из свинца.
И при этом традиционно женским искусством, храня в сумке массу вещей, поддерживать там идеальный порядок Килиан не обладал и, кажется, не интересовался. Так что поиски нужной вещи грозились затянуться.
– Может, сначала скажешь, что ищешь?.. – начала было Лана, но тут Килиан воскликнул:
– Уже нашел!
Он извлёк из сумки небольшой кулон с янтарем на тонкой золотой цепочке. Явно самодельный.
– Вот, возьми. Это…
Чародей явно смутился.
– Это тебе, в общем.
– Спасибо…
Крайне растерянная (Килиан совершенно не ассоциировался с тем, кто самостоятельно додумается подарить украшение), Лана взяла кулон в руки – и тут же ощутила характерное покалывание магических энергий. Мозаика сложилась, хоть и получалось, что учёный умолчал о своих навыках артефактора.
– Это магический амулет? – спросила она.
– Сам он не магический, – поправил чародей, – Но к нему привязано заклинание.
– Что за заклинание? – подозрительно осведомилась девушка.
– Контроль вероятностей. Того, кто носит этот кулон, все опасные для жизни болезни будут обходить стороной.
– Но… Зачем ты сделал это?
Она сама прекрасно понимала, что вопрос крайне глупый.
– Моя мать погибла от болезни. Больше я никогда не потеряю так никого, кто… дорог мне, – последнюю фразу ему явно пришлось выжимать из себя силой.
Лана смотрела на наивный знак симпатии одинокого чародея, и в ее душе сменяла друг друга сложная гамма эмоций. Как положительных, так и отрицательных. Она сама не могла сказать, чего тут было больше.
– Спасибо, Кили. Я очень тронута твоей заботой, правда…
– Но? – со вздохом спросил Килиан.
– Я не могу принять его. Не потому что я не ценю это: я ценю. Но жизнь даёт нам испытания, чтобы мы сами справлялись с ними. И справляясь с ними, чему-то научились. Нельзя отнимать у человека этот опыт.
– Пусть так, – заметил чародей, – Но ведь ты живёшь не в вакууме. Если с тобой что-то случится, это затронет не только тебя, но и всех, кто… кому ты не безразлична. Следовательно, ты хочешь отнять у них возможность приложить руку к преодолению испытаний.
Иоланта задумалась. С такого ракурса она этот вопрос не рассматривала. Что ж, понять позицию Килиана она могла.
Но не разделить её.
– Есть разница, – сказала девушка, – Беспокоиться за другого человека, помогать ему или жить его жизнь вместо него. Мне приятно, что ты хочешь мне помочь. Но я не позволю жить мою жизнь вместо меня. Это МОЯ жизнь.
Она протянула кулон обратно, но Килиан покачал головой:
– Оставь себе. Необязательно его носить. Решишь, что он тебе нужен – наденешь. Пусть это будет твой выбор.
– Спасибо, – искренне поблагодарила девушка, – Вот теперь действительно спасибо.
На какие-то секунды ей показалось, что Килиан смотрит на нее как-то странно. Но в тот момент она не придала этому особого значения.
Лана не привыкла в чем-то подозревать друзей.
Как и ожидал Килиан, на военный совет их позвали в тот же день. Герцог (чародей даже мысленно не желал называть его отцом) не имел привычки откладывать дела на потом, особенно – дела государственной важности. Килиан и Лана вошли в кабинет последними.
Чародей так и не смог разобраться в своем отношении к девушке. Несомненно, ему было приятно общаться с ней, хоть это порой и бывало сложно, учитывая вечно бушующие в ней бури эмоций. Временами он испытывал и жгучее сексуальное желание – которому, впрочем, никогда не давал воли и выхода. И так Лана явно чувствовала что-то в нем и после этого начинала сторониться. Наконец, как ни странно это могло показаться, ее проблемы и расстройства вселяли в него уверенность и наделяли силой выдерживать собственные. Как тогда, после неудачного разговора с Герцогом, когда только необходимость утешать ее позволила ему удержаться от слез самому. Это позволяло ему предполагать, что общение с ней просто тешит его тщеславие.
В целом, можно было назвать их друзьями. Но почему-то магу не нравился такой вариант. Может быть, просто потому что он не верил в дружбу.
А может, подсознательно понимал, что на самом деле все гораздо сложнее.
– Наконец-то все собрались, и мы можем начинать, – сказал Герцог, едва дверь за ними закрылась, – Мэтр, прошу вас.
Килиан не слишком любил, когда к нему так обращались: он был, по собственному мнению, еще слишком молод, чтобы зваться мэтром. Но официальная обстановка требовала, и он невозмутимо подошёл к широкому столу.
– Благодарю, милорд. Итак, координаты Гмундн. Всем присутствующим они уже известны, так что перейдем к расшифровке.
Герцогу непросто далось решение снять с этих координат покров тайны. Но учитывая, что маркиз выдал их врагу, тайной они уже были невеликой – или по крайней мере не настолько большой, чтобы скрывать ее от командования армии, ставя под угрозу успех военных действий.
Учёный расстелил на столе старую карту шести континентов. Несмотря на выцветшие краски, на ней ещё можно было рассмотреть границы сотен государств, разрушенных а ходе Заката.
– Первоначально координаты поставили меня в тупик, – продолжал вещать Килиан, – На знакомых мне картах координаты представлены всего четырьмя цифрами: две цифры на северную широту и две на восточную долготу. Тем не менее, в герцогской библиотеке нашлась более подробная политическая карта Дозакатных времён. Тут-то я и узнал, что помимо «градусов» широты и долготы, есть также «минуты» и «секунды».
– Давайте ближе к делу, – заметил Герцог.
– Если мои расчеты верны, то Гмундн вот здесь.
Чародей ткнул в карту чуть севернее южного побережья самого крупного материка на карте.
– Чтобы было удобнее сориентироваться: вот на этом полуострове мы живём. Полуостров западнее, тот, что походит на сапог, после Заката превратился в архипелаг. А вот этот континент юго-западнее…
– …мы зовём Черным, – закончил за него Герцог, – И оттуда приходят наши враги. Граф Ольстен, они смогут пробраться незамеченными к этому месту?
– Только если по земле, – ответил министр морских дел, – Но ведь континент покрыт Порчей. Человеку там не выжить. Да и если выживут, пешему отряду не сравниться в дальности перехода с кораблем.
– Господин Фирс?
Начальник разведки покачал головой.
– Они не собираются идти по земле. Мои люди сообщают, что халифат собирает флот в единый кулак. Они собираются ударить по Идаволлу.
– Ваша версия?
– Отвлекающий маневр, милорд. Чтобы отразить удар, нам придется свернуть преграждающую цепь. Это будет идеальный момент, чтобы провести один-два корабля к берегам континента.
– Что же такое важное в этом Гмундне, что они готовы так рисковать ради этого… – задумчиво протянула Лана.
– Не уверен до конца, – ответил Килиан, – Но очень вероятно, что именно то, что спрятано в Гмундне, должно решить исход войны. Некоторые тексты это подтверждают, но очень косвенно и неоднозначно. В любом случае, несомненно одно. Если это так важно для наших врагов, то они совершенно определенно не должны это получить.
– У вас есть конкретные идеи? – осведомился Герцог.
Для проформы осведомился, несомненно.
– Всего одна. Не сомневаюсь, вам тоже она приходила в голову, милорд, – вежливо ответил чародей, – Мы возьмём один-единственный корабль и успеем туда раньше.
– Рискованный план, – заметил Тэрл, но в голосе его прозвучал какой-то оттенок мечтательности, – Та ещё авантюра…
– Вы хотите предложить что-то понадежнее? – осведомился Роган.
– Всего лишь предупреждаю, – ответил он, после чего саркастически усмехнулся, – И создаю иллюзию здравомыслия со своей стороны.
– То есть, вы одобряете этот план, – уточнил Герцог.
Воин лишь кивнул. Несмотря на демонстративную серьезность, он был тем ещё адреналиновым наркоманом и обожал риск. Особенно если этот риск был сопряжён с набитием чьей-то неприятной морды.
– Меня другое беспокоит, – вновь заговорил Фирс, – Ведь известно, что континент покрыт Порчей. Не значит ли это, что высадка будет дорогой в один конец?
При этом он смотрел на Килиана. Первой, однако, отвечать начала Лана:
– Возможно, я смогу создать защиту от этого. Но тут я пока не могу сказать точно: я не имела дела с Порчей и мне надо хотя бы посмотреть на нее.
– Во-первых, – чуть усмехнулся Килиан, – Порча невидима. А во-вторых и в-главных, с большой долей вероятности этого не потребуется.
Он выложил на стол ещё два листа. Это были сравнительно поздние, уже с современными названиями, карты северной части Полуострова. А ещё на каждом из них была проведена четкая граница, не совпадающая с государственной.
– На этих схемах отмечена граница Порчи, – пояснил юноша, – На первой ее расположение пятьдесят лет назад, на второй – пятьдесят. Вы понимаете, что это значит?!
Несмотря на все попытки выглядеть степенным и солидным, голос его звучал взволнованно. То, о чем он говорил, было великим открытием, и душа его жаждала признания и восхищения.
– Она уменьшается, – негромко, будто не веря в то, что говорит, произнесла Лана.
С самого детства каждый из них знал, что Порчей покрыта большая часть мира. Что она делает эти земли непригодными для жилья. Что это – расплата за гордыню Дозакатных и грехи Владык… Ну, или прямое следствие. Одно другого, в принципе, не исключает.
Но лишь немногие сознавали, что Порча, при всей своей отвратительной мощи, при всей кажущейся невероятной способности создавать Тварей, – всего лишь физический процесс. Не больше и не меньше. И как всякий процесс, она подчиняется определенным законам.
Один из которых – закон неубывания энтропии. А это значит: ничто не вечно. Даже боги.
– Да, – подтвердил Килиан, – Пройдет ещё пара веков, и путь к заселению континента будет открыт. Но уже сейчас Порча сосредоточена в основном вокруг особенно «горячих» мест. Мест, куда во времена Заката приходились наиболее страшные удары.
Он снова кивнул на старую карту.
– Гмундн от них сравнительно далеко.
– Какова вероятность, что рядом с Гмундном нет «горячих» мест? – осведомился Герцог.
– Примерно восемьдесят два процента, – ответил учёный.
– Мало.
Килиан развел руками:
– Увы, информация о самом Закате весьма обрывочна. Я не могу претендовать на сколько-нибудь цельную картину. Но есть кое-что, что заставляет меня считать, что я всё-таки прав.
Он выдержал драматическую паузу.
– Почему халифат нанес удар именно сейчас? Они могли ударить раньше, они могли ударить позже. Почему именно сейчас?
Ответа не последовало.
– Я полагаю, их учёные знали, что Порча теряет силу, – сделал вывод маг, – Они знали, когда путь станет безопасным, и подгадали время, чтобы достичь своей цели и вернуться живыми.
В этой фразе была ровно одна-единственная ложь.
Он не полагал.
– Отец, – подал голос доселе молчавший Амброус, – Ты позволишь мне возглавить этот поход?
– Нет, – покачал головой Герцог, – Ты мой наследник, и ты возглавишь второй флот.
– Но отец…
– Молчать, – взмахом руки прервал юношу старик, – Мои приказы не обсуждаются. Ты нужен мне здесь, кроме того, я не позволю тебе так рисковать. В Гмундн отправятся Килиан как знаток Дозакатных, Нестор на случай если Порча ещё не угасла и Тэрл для общего командования. Десантный отряд на его выбор.
Иоланта, закусив, губу, о чем-то мучительно раздумывала.
– Какой корабль нам выделят? – уточнил Тэрл.
– «Стремительный», – ответил Герцог.
Воин кивнул:
– Хорошо… Пятнадцать человек пассажиров, то есть двенадцать – десанта. Подберу самых лучших.
– Милорд, – вдруг подала голос Лана, – Я прошу вашего разрешения отправиться в Гмундн вместо учителя.
Это известие Килиана ошарашило. Да и не только его.
– Чем это вызвано? – осведомился Герцог.
– Лана, ты понимаешь, какой это риск? – почти одновременно спросил учёный.
Девушка развела руками:
– Я понимаю. Но я чувствую, что должна участвовать в этом до конца. Завершить цикл.
Это был совершенно определенно не тот ответ, который хотел услышать правитель Идаволла.
– Вы хотите, чтобы я изменил план, потому что вы что-то «чувствуете»? – переспросил он.
Тут уже вмешался эжен Нестор, на протяжении всего совета погруженный в какие-то свои мысли.
– Чутье чародея – не та вещь, которую следует сбрасывать со счетов, милорд. Эжени проводят всю жизнь, постигая свои чувства, учась доверять им и полагаться на них. А они ценят это доверие и как правило, не обманывают своего хозяина.
– Он прав, – поддержал мага Роган, в силу болезни Лейлы (официально; на практике в силу ее абсолютной беспомощности в военном деле) представлявший Иллирию, – Быть может, вы не понимаете этого в полной мере, ведь Идаволлу непривычно иметь дело с чародеями; не беспокойтесь, Иллирия всегда поможет вам необходимым советом…
Это была весьма болезненная шпилька. Как понял Килиан, за ней скрывалась маленькая месть за то, что Иллирию в этом деле откровенно задвинули на второй план.
– В общем, я не отправлюсь туда, – подытожил Нестор, – Отправляйте Лану.
– Пусть будет так, – холодно ответил Герцог.
Если он и испытывал гнев, то ничем его не выдавал.
И похоже, что единственным, кого не удовлетворяло принятое решение, остался Килиан.
– Лана, ты понимаешь, на что подписываешься? – тихо и серьезно спросил юноша, – Это ведь не безопасная прогулка. Будет мясорубка. Хуже, чем на островах.
Он осекся, обожжённый ее ледяным взглядом.
– Не считай меня дурой, Кили. Я все прекрасно понимаю. Хватит считать меня фарфоровой куклой, у которой ножки отвалятся, если она сделает сама хоть один шаг!
Последнее она произнесла неприятным издевательски-передразнивающим голосом.
– Я не считаю тебя куклой, – спокойно ответил чародей, – Но пойми ты, что это большой риск. Риск, который ТЕБЕ вовсе необязательно брать на себя.
Учёный не понимал, из-за чего девушка так разозлилась, но чувствовал, что говорит не то и не так.
«А можно я лучше ещё один флот потоплю?» – мелькнула малодушная мысль.
– А ты сам? – фыркнула Лана, – Ты ведь не военный. Ты тоже не обязан в этом участвовать. Но все же ты участвуешь.
– Ну, во-первых, как бы сексистски это ни звучало, но я мужчина… – начал было Килиан, но под скептическим взглядом чародейки замолчал.
Нет, для него это было важным фактором. Мужчина в его понимании должен был быть всегда готов постоять и за себя, и за других. Для женщины это не только необязательно: если женщине потребовалось это делать, то это печально само по себе. Он знал, что Дозакатные считали такую позицию принижающей женщин, но все же упрямо оставался при своем мнении.
Однако также справедливо было и то, что к его нынешним мотивам это не имело никакого отношения. У него были совсем иные причины желать оказаться в числе тех, кто отправится в Гмундн.
Но об этих причинах он рассказать не мог.
– В любом случае, хоть я и не военный, но я готов стрелять во врага, – сказал маг, – А ты? Ты готова?
– В походе понадобятся не только гориллы с винтовками, – парировала девушка, – Как минимум…
– Может, вас оставить одних? – диссонирующе спокойно осведомился Нестор.
Лана осеклась, презрительно фыркнула и гордо вздернула нос. Кажется, мудрому старому магу удалось её смутить.
Обсуждение продолжалось ещё долго. Своевольная чародейка в буквальном смысле отвоевала себе право участвовать в походе на Гмундн. И хотя Тэрл в этом вопросе полностью поддерживал Килиана, в спор он предпочитал не ввязываться. Если чародейка желает подставляться, – что ж, пусть пользу приносит.
