Текст книги "Ступени Нострадамуса"

Автор книги: Александр Казанцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Новелла четвертая. Пути спасения

 
Мир гибнет в воде и сраженьях.
На суше лишь горстки людей.
К ним мудрость придет от мучений.
Чтоб мир воцарился везде.
 

Нострадамус. Центурии, XII, 11

Перевод Наза Веца

 
Там, на загадочном распутье.
Где конь падет, где смерть права.
Нехоженый, целинный путь есть.
Где всаднику по грудь трава.
 

Весна Закатова.

«Рядом с Нострадамусом»

Великолепный лимузин молодого магната подкатил к заурядной парикмахерской, и старикашка в инвалидном кресле, владелец заведения, встретил его у стеклянных дверей, указав рукой на перегородку.

Статный, подтянутый миллиардер Нильс Рок–младший, вступивший в управление нефтяной империей отца, сам взялся катить кресло старикашки, закрыв плотно за собою тяжелую звуконепроницаемую дверь.

Как удивились бы его партнеры по гольфу, теннисному корту или деловому клубу при виде такой картины!

Щеголь почтительно наклонился к креслу и сказал:

– Положение ухудшается, Великий гроссмейстер, с каждым днем. Уровень океана неуклонно поднимается. Мир тонет, портовые сооружения затопляются. Осложняется заправка нефтью моих танкеров. Но главное, пожалуй, не в этом, а в том, что в России выстроили ледяную плотину для защиты северной столицы, и у них уже работает волновая электростанция.

Гроссмейстер Большой Ложи тайного Братства кивнул на видеоэкран:

– Я пригласил тебя к себе, брат мой, чтобы увидеть вместе на видеоэкране, что там сделали эти русские, которые постоянно дестабилизируют обстановку во всем мире. То угрозой мировой революции, то ракетами, способными забросить не только луноход на Луну, но и термоядерные головки через океан на нашу страну. Они готовы погубить цивилизацию и своими утопическими идеями разрушают мировую экономику. А теперь подают пример новой энергетики, чтобы подорвать международную торговлю нефтью.

– И результат уже есть, Великий гроссмейстер. Мировые цены на нефть резко упали, грозя разорением нефтедобывающим странам, равно как и потребителям нефти. Легко предвидеть, к какому всеобщему кризису это приведет. Уже рекламируются планы создания волновых станций на мысе Доброй Надежды и мысе Игольном в Южной Африке. Хотят использовать непрекращающиеся ветры «ревущих сороковых», штормовое волнение круглый год. Кажется заманчивым, но вредно влияет на конъюнктуру сегодняшнего дня. Только война машин, требующих горючее, может исправить дело!

Пока они беседовали, на видеоэкране волны вздымали на свои гребни поплавки, связанные с насосами высокого давления. На их глазах солнечная энергия, переданная ветром волнам, превращалась в электрический ток.

– Если бы волны заменили бензин, пришлось бы в танках и автомобилях переходить на электропривод, создавать аккумуляторную промышленность. Война необходима! Она поставила бы все по местам.

– Война, как и былой меч, обоюдоостра. Можно больше потерять, чем приобрести. Поспешность – дочь дьявола и нам не родня.

– Время не ждет! – воскликнул Нильс Рок–младший.

– Не беспокойтесь. Рыцарь Звездного Неба! Наше Братство для того и существует, чтобы прийти человечеству на помощь. Вы сможете убедиться в том на нашем тайном собрании в ближайшее время.

Братья высших ступеней распрощались друг с другом, превратившись снова в престарелого инвалида и процветающего богача Нового Света.

В подземном сводчатом зале богатого особняка в пригороде Нью–Йорка проходило тайное собрание Братства. Все были в балахонах с капюшонами.

Гроссмейстер Ложи, ее патриарх, сидел в кресле–каталке, слушая выступление Рыцаря Звездного Неба о необходимости усмирительной войны против полуазиатов на окраине Европы, подрывающих устои западной цивилизации.

После Рыцаря Звездного Неба слова попросил брат, вернувшийся, как знал гроссмейстер, из восточной Европы, побывав и в России.

– Как профессор Гарвардского университета, я понимаю заботу об экономике западных стран, – сказал он. – Еще много лет назад я выполнял поручение Братства в России, приведя к власти нужного нам человека. Теперь, снова побывав там, хочу сообщить, что в той стране невероятных сюрпризов родилась мысль ликвидации энергетики сжигания топлив, а также идея уничтожения «парникового эффекта». Ее выдвинул генерал Муромцев, который сам перед тем оправдал президента Ильина, ныне завершающего свой срок правления. Генерал Муромцев предлагает решить задачу кардинально, не меняя энергетики и не нанося ущерба нефтяному рынку, уничтожив слой углекислоты путем аннигиляции.

– Так это то, что нам нужно! – воскликнул Рыцарь Звездного Неба.

– Бесспорно, – согласился выступавший брат. – Но в том–то и беда, что способ получения антивещества известен только одному человеку, нобелевскому лауреату по физике Илье Муромцеву, сыну генерала. Ученый отказался открыть секрет даже своему отцу.

– Если секрет существует, то можно вспомнить, что «тайное всегда становится явным» и мы в силах предпринять для того нужные меры. Вам, брат, как специалисту по России, мы можем поручить общее руководство операцией, которая обеспечила бы беседу наших братьев из числа русских физиков с упрямым Ильей Муромцевым, так, чтобы он заговорил, – тихо по–старчески, но не терпя возражений, произнес гроссмейстер.

– Существуют и там «Синдикаты особых услуг». Санкционируют ли братья право воспользоваться такими услугами, которые, разумеется, не выходят за рамки любви к ближнему? – спросил брат, бывший в России.

– Вам, как профессору старейшего нашего университета, ясно, какими услугами вы вправе воспользоваться, чтобы задание наше было во что бы то ни стало выполнено, – дребезжащим, но волевым голосом закончил гроссмейстер, закрывая собрание.

Сняв балахоны, братья разъезжались в своих великолепных автомобилях, которым грозило попасть на кладбище отжившей техники.

Илья Муромцев, вернувшись с работы, сказал отцу:

– Сегодня мне предстоит развлечение. Старый друг пригласил на вечеринку. Как ты на это смотришь, отец?

– Неужели такому мужику, как ты, требуется для этого отцовское благословение? Отдыхай себе на славу, как вздумается. Ты это заслужил.

Они были дружны на равных, отец с сыном, живя вместе душа в душу. Илья стал переодеваться, смотря на часы.

– Позвони, если задержишься. Не забудь надеть браслет личной связи.

– Разумеется, – отозвался Илья, выходя из своей комнаты в общую столовую. – Есть дома не буду. А то обидятся хозяева. Два раза мне не пообедать.

– И то верно, сынок. Ты за рулем? Советую не пить.

– Будь покоен, сам не допускаю.

За столом у друзей Илью посадили рядом с прелестнейшей женщиной, которая принялась усердно ухаживать за ним, угощая то одним, то другим блюдом.

– И вы ничего не выпьете? У меня рука не поднимается налить вам вместо вина минеральной воды, – щебетала она.

– Не смущайтесь, меня здесь знают.

– Ее звали Имма. Илья украдкой любовался ее четким, как на камее, профилем. Была она маленькой, и он мысленно назвал ее лесной феей, нимфой. И не удержался, сказал ей вслух.

Имме это очень понравилось.

– Вот не подумала бы, что подобный сказочный богатырь придумает мне столь милое прозвище. Но я совсем не возражаю. Я буду для вас такой. Идет?

Муромцев согласился.

– Имма, Нимфа, – это почти созвучно. Не правда ли? – продолжала она, подкладывая Илье что–нибудь повкуснее.

– Ведь путь к сердцу мужчины лежит через его желудок! Не правда ли? – смеялась она, обнажая ровненькие зубки.

Он ел с аппетитом и болтал о пустяках. За столом становилось все шумнее. Тосты, выспренные или шутливые, сменялись. Ораторы состязались в остроумии.

Имма заговорщически шепнула Илье:

– Не правда ли? Есть два способа уходить из гостей. Первый – не прощаясь, а второй – прощаясь, но не уходя. Давайте ублажим гостеприимных хозяев и поедем тайком пить кофе ко мне.

Впоследствии Илья не мог сам себе объяснить, как он согласился. Уж очень маленькой и беззащитной, как ребенок, показалась ему эта «лесная нимфа». Он представил, как она огорчится, если он откажется, и выскользнул из–за стола следом за нею. Она взяла своей крохотной ладошкой его огромную лапу и повлекла Илью в переднюю.

– Я здесь совсем недалеко, – говорила она, надевая поданное Ильей пальто.

– Я на машине, – объяснил Муромцев.

– Не правда ли, вас прозвали Ильей Муромцем, или только я догадалась, кто вы такой?

– Нет. Меня в нашем физическом институте давно так зовут.

– Я ничего о вас не знаю. Мне кажется, что вам впору деревья с корнем вырывать или потолок приподнять… Не правда ли?

– Нет, я мирный. Деревья не ломаю, людей тоже, как медведь, не заламываю.

– А я вас не боюсь, хоть и маленькая.

– Это хорошо, что маленькая, – пробормотал Илья и смутился.

– Почему хорошо? – приставала Имма.

– Ну, защитить хочется.

– Меня? Да что вы! Я, кого хочешь, сама защитить могу. Вы просто меня не знаете.

– Конечно, не знаю, – согласился Илья.

– Вот мы и приехали. Теперь узнаете. Обещаю.

Они вышли из машины и вошли в подъезд. Скоростной лифт на миг утяжелил их, стремительно унося вверх. Она незаметно взяла Илью за руку, и он ощутил ее нежное волнующее тепло. Илья осторожно отодвинулся, но Имма не отпускала его руку.

– Вот и наш этаж. Только двадцатый, но зато какой вид с балкона! Вы не боитесь высоты?

– Нет. С парашютом в затяжном прыжке не раз прыгал.

– Вот ведь вы какой!

– Какой?

– Опасный, не правда ли? – сказала Имма и засмеялась, отыскивая в сумочке ключи.

– Вот и моя берлога. Как раз для крупного медведя.

– Который прыгает с парашютом?

– Который поднялся в лифте.

Они прошли в уютную комнату, где все дышало тонким вкусом, изяществом, заботой и уютом.

Илья расположился в кресле около торшера.

– Я сейчас приготовлю вам кофе. Пальчики оближете. Мои! – озорно добавила она.

– Я сам кофе варить мастер.

– Вот как? Разве у вас некому это делать?

– Мы с отцом вдвоем живем. Я ему всегда кофе варю. Особое.

– Может быть, вы дегустатор?

– В некотором роде.

– Тогда я особенно постараюсь. И если кофе вам понравится, то…

– Что тогда?

– Тогда я для вас что–то сделаю.

И она исчезла, словно испарилась в воздухе. Илья задумался в ожидании ее возвращения. Стеклянная дверь из комнаты вела на балкон. Ему показалось, что там мелькнула чья–то тень. Но он отогнал нелепую мысль. Кто может забраться на балкон двадцатого этажа? Да и зачем?

Вскоре прелестная хозяйка вернулась, неся поднос с дымящимся кофейником. Две фарфоровые чашечки почему–то были уже наполнены черным кофе, поблескивающим в свете торшера.

Имма поняла немой вопрос гостя:

– Это секрет моей кухни, дорогой строгий и беспристрастный дегустатор.

– Строгий, это естественно. Но почему беспристрастный? Напротив, самый пристрастный.

– Тогда попробуйте мое зелье и оцените его по достоинству. Илья поднес чашечку к усам, чуть пригубил и пристально посмотрел на Имму:

– Вы недооценили, лесная фея, мои дегустаторские способности.

– Вам не поправилось? Что именно? – озабоченно спросила она.

– Мне не понравилось, что в предназначенной мне чашке к кофе подмешано снотворное.

– Не может быть! – всплеснула руками очаровательная хозяйка.

– Мне тоже казалось, что такого не может быть. И чтобы рассеять мое недоумение, давайте поменяемся чашками.

– Я не могу этого сделать, – сказала покрасневшая Имма.

– Почему?

– Потому что я уже отпила из своей чашки, и вы можете заразиться.

Илья уставился на хозяйку:

– Вы с ума сошли!

– Нисколько. Я боюсь, что я являюсь носительницей страшной заразы, – и она опустила глаза.

– Это неправда!

– Конечно, неправда. Я признаюсь вам, повстречавшийся на моем пути богатырь. Неужели вы не поняли, для чего я затащила вас к себе? Конечно, не поняли. Вы могли бы проявить свою мужественность, я имею в виду мужское начало, когда мы еще поднимались в лифте. И я решила вас усыпить. Да, да, усыпить, чтобы уложить в свою постель. Вы все еще ничего не поняли?

– Ну, знаете ли?.. – только и мог вымолвить Илья. – Давайте отменим дегустацию. Я лучше раскланяюсь с вами.

– Вы обижаете меня, несносный человек! Вы сами придумали мне ласковые прозвища, а теперь хотите показать мне спину.

– Кто хочет так урылить нашу кошечку? – послышался резкий мужской голос, и из двери, ведшей на кухню, где готовился кофе, вышел мужчина атлетического сложения.

Илья невольно встал.

– Простите, – сказал он.

– Нет уж, вы меня простите и присядьте. У нас будет деловой разговор, уж коли вы не драпанули на все завертки.

– Пригласите для своих спектаклей другого актера, – сказал Илья, направляясь к двери.

Но мужчина загородил ему путь и неожиданно ударил Илью ногой, но тут же свалился на пол от ответного удара.

Открылась балконная дверь, и на Илью с разбега кинулся дюжий парень. От удара двумя ногами в прыжке Илья увернулся, нанеся прыгуну такой удар по шее, что тот свалился на пол. В кухне, как на страже, высился третий молодчик, а Илья, стоя посредине комнаты, ждал нападения.

Имма, словно в испуге, прижалась к стене и, нащупав какую–то тесемочку, потянула за нее. На Илью свалилась с потолка охотничья сеть, которую применяют при ловле крупного зверя.

Он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой и был беспомощным против трех головорезов и их сообщницы.

Мужчины сначала повалили его на пол, потом усадили в кресло.

– Вот что, дорогой нобелевский лауреат. Мы тебе дурного не сотворим. Сиди смирно и жди, когда мы привезем тебе тех, кто в твоем тарабарском научном языке маракует. Они с тобой потолкуют, и ты свободен.

– Что вам от меня надо?

– Да черт его знает что! Какую–нибудь формулу насчет вещества.

– Ну, формулу открыть обещаю.

Имма изумленно посмотрела на пленного ученого.

– Ну вот и лады. Сразу бы так, а то силищу выказывать!

– Так меня никто ни о чем не спрашивал, а сразу – ногой.

– А кто ж тебя знал, что ты так сразу расколешься. И не нашего это ума дело. Нас наняли, чтоб стреножить тебя для беседы с людьми маракующими. И пока они не появятся, придется тебе «для опасности» в сеточке посидеть, ты уж извини–прости.

И они ушли. Илья, накрытый сетью, недвижно сидел в кресле. Появилась Имма, кокетливо улыбаясь ему.

– Не приближайтесь, пожалуйста. Вы глубоко противны мне, – сказал Илья. Знал он, как покрепче задеть «обидчицу».

– Нет, Илья Платонович! Вы должны не только выслушать меня, но и понять, – без всяких огорчений заявила «налетчица».

– До меня не дойдет ни одно ваше слово, козявка, – презрительно ответил Илья.

– Вот уж поистине противно! Не правда ли? Даже гадко! И несправедливо! Вы поймете меня и всю горечь за ваши слова, если узнаете, что мне грозила смерть! Да, да! От пронзающей сердце шпаги. Романтично? Не правда ли? Я не могла не выполнить приказаний братьев высших степеней. И не удивляйтесь. Я искала смысла жизни. И я нашла его в служении Братству с его тайными благими целями для всего человечества! У добра не может быть границ. Не правда ли? Меня приняли в тайную Ложу. Я подписала клятву собственной кровью. И стала уже не ищущей, а подмастерьем! Вот!

– Воистину подмастерьем! За веревочку дернули, сетью накрыли, когда три мужика сладить со мной не могли. Какое уж тут мастерство!

– Все было задумано не мной. Я только слепая и беспомощная исполнительница. Притом мне было бесконечно трудно проделать все с человеком, которого полюбила с первого взгляда, хоть мне и пообещали за ваше пленение степень мастера.

– Я уже слышал про вашу постель, куда вы мастерски собирались меня уложить.

– Да, собиралась, более того, страстно мечтала об этом и продолжаю хотеть! Меня уверили, что вам ничего не грозит. Просто с вами поговорят люди на какую–то научную тему, и все.

Илья усмехнулся:

– Интересно, на какую тему?

– Этого я не знаю. Я ужаснулась, что я должна буду завлечь вас к себе. Я уже всей душой желала вас, едва увидев на вечеринке у ваших друзей. Вы и не заметили меня в прошлый раз. Не правда ли?

– Не хватит ли болтовни?

– Неужели вы не понимаете романтику Добра, которую искала одинокая, готовая служить людям женщина. Вы сами назвали меня «лесной феей».

– А должен был угадать ведьму?

– Перестаньте, иначе я рассержусь.

– Вот что испугает меня больше всего на свете.

– Не бойтесь. Вы же прыгали с нераскрытым парашютом. Вы – мой идеал. Кончится ваша беседа, я вас все равно не отпущу! Ну право же!

Илью коробило от этих слов маленькой хищницы, как он теперь думал об этой коварной заговорщице.

И тут Имма принялась плакать. Илья, не в состоянии пошевелить ни рукой, ни ногой, растерянно смотрел на оголенные, худенькие, вздрагивающие теперь плечики.

– Ну почему такой рок висит надо мной! – сквозь слезы воскликнула она. – Именно он не хочет понять меня!

– Почему вас должна понимать ваша жертва, которую вы заманили в капкан, заранее приготовив сеточку, падающую с потолка.

– Это не я готовила, это они, которые угрожали мне. Я слабая и беззащитная. И вы обещали меня защитить.

– Но вы брались защитить кого угодно, – саркастически напомнил Илья.

– Да, готова! И буду вас защищать. Я останусь при вас, когда те приедут, и не дам вас в обиду, вы уж поверьте. Я хоть и маленькая, но со мной шутки плохи.

– И вы держите бандитов в страхе?

– Представьте, они даже побаиваются меня, от которой зависел весь успех их операции.

– Ничего себе, операция, – усмехнулся Ильм.

– Ну что же они не сдут! – воскликнула Имма. – Нет сил ждать.

– А вам–то чего ждать? Идите себе и займитесь туалетом или еще чем–нибудь, что вам под стать.

– Противный, я же сказала, что буду при вас, чтобы защитить, не дать в обиду.

– Больше всего на свете мечтал о такой защитнице.

– Вы мне дороги! Поймите вы это, несносный человек.

– Представить трудно.

– А вот, кажется, и они, – услышала звонок в дверь Имма, бросаясь в переднюю.

Она вернулась в сопровождении трех человек в балахонах с надетыми на голову капюшонами.

– Это наши братья, – пояснила Имма. – Они поговорят с вами, а я буду при вас, как обещала. А вы обещали открыть свои формулы.

– Простите нас, уважаемый Илья Платонович. Мы все невольники клятв, подписанных собственной кровью. Дело идет о спасении человечества, и наш долг, как и ваш, однозначно ясен.

– Сожалею, дорогой профессор, что вы вынуждены задыхаться под надетым на голову колпаком, который скрыл знакомое мне лицо, но не изменил не менее знакомого мне голоса.

– Тем лучше! Капюшоны – формальность. В этом Братстве, ставящем далеко идущие благородные цели, много формальных традиций, которые приходится соблюдать. Но перейдем к делу. Вас вынуждают к беседе с нами. И мы искренне сожалеем, что эта беседа происходит не на равных, как полагалось бы, таким ученым, как мы с вами, но что делать! У нас строгая субординация. Братья более высоких степеней диктуют нам наши поступки.

– И о чем же вы хотите вести беседу?

– Мы хотели бы узнать у вас, как можно воплотить в жизнь замысел вашего уважаемого отца и уничтожить «парниковый эффект» и вашу тайную формулу.

– Она вовсе не тайная, а общеизвестная.

– Я вас не понимаю, Илья Платонович. Речь идет об аннигиляции слоя углекислоты, вызывающей губительный «парниковый эффект», а вы говорите о чем–то общеизвестном, хотя никто, кроме вас, получить антивещество не может, и вы даже своему почтенному отцу, генералу Муромцеву, предложившему способ уничтожения «парникового эффекта», однозначно отказались открыть метод получения антивещества.

– Я сообщу вам общеизвестную формулу, после анализа которой вам уже не понадобятся никакие другие сведения об аннигиляции.

– Сгораю от нетерпения, Илья Платонович.

– Извольте. Вот вам формула Эйнштейна, связывающая энергию с массой, то есть формула перехода вещества в энергию. Е = Mс2.

– Что это означает, Илья Платонович?

– Но вы же физик, профессор. Надо думать, что и ваши спутники также физики, и, взглянув на эту формулу, вы поймете, что вам понадобится столько энергии, сколько составляет общая масса углекислоты в верхних слоях атмосферы, умноженная на квадрат скорости света.

– Мне бы хотелось услышать ваши поясняющие комментарии, Илья Платонович.

– Неудобно мне, признаться, связанному сеткой, рассуждать с вами обо всем этом. Но иду вам навстречу, чтобы убить в вас желание узнать еще что–нибудь.

– Мы не будем выяснять что–либо лишнее. Итак, речь идет о массе углекислоты в верхних слоях атмосферы и об энергии, которая потребуется для аннигиляции. Как однозначно представить себе эту массу, а также и требуемую энергию?

– Очень просто: углекислота – это СО2. Молекула углерода и две молекулы кислорода. Кислород, Бог с ним, он бы только улучшил состав атмосферы. Но вот углерод! Можно представить себе, сколько его накопилось за века сжигания топлива на Земле. И сколько энергии выделилось при его сжигании во всех видах: древесины, каменного угля или нефти. Сколько же энергии понадобится для того, чтобы разъединить это химическое соединение или еще больше для аннигиляции такого окисла. Вам, как ученому, должно стать ясным, что человечество не располагает единовременной энергией, равной многовековому ее расходу.

– Кажется, я однозначно понял вас, Илья Платонович. Действительно, аннигиляция слоя углекислоты в верхних слоях атмосферы, скопившейся за многие столетия, невозможна.

– Вот именно, Яков Борисович. И нет никакой надобности знать, как получить антивещество для аннигиляции, которую провести невозможно!

– Но как же быть? Действие «парникового эффекта» губительно.

– Надо искать совсем другие пути, в первую очередь, создание бестопливной энергетики, и сосредоточить на этой задаче все научные силы планеты и вашего Братства в том числе.

– Я думаю, что продолжение беседы в столь неудобной позе, которую вам приходится переносить, бесполезно, – решил узнанный Ильей профессор под капюшоном, – хотя бестопливная энергетика не всех устроит.

Два его спутника согласились с ним.

Он позвал из коридора троих исполнителей на «Синдиката особых услуг» и предложил им освободить академика Муромцева от сетки, приковавшей его к креслу.

Молодчики беспрекословно выполнили просьбу профессора в балахоне, только спросив, сообщил ли Муромцев свою формулу.

– Да, да, сообщил формулу, правда не свою, а Эйнштейна.

– Ах, Эйнштейна! – понимающе сказал старший из молодчиков, освобождая Илью от пут. – А того не надо брать?

– С ним не побеседуешь, – расправляя плечи и двигая онемевшими руками, заметил Илья.

– А ты обалденно здоров, приятель! – похвалил молодчик. – Я тебя еще по карате помню.

– Это же Илья Муромец! – восхищенно воскликнула Имма. – Только не уходите, умоляю вас, Илья Платонович, не уходите! Я за все отвечу!

– А снотворное осталось? – насмешливо спросил Илья.

– А если без него? – вызывающе ответила «фея».

Вернулся Илья домой под утро. Он знал, что отец встает рано и прошел в его кабинет. Платон Никандрович сидел за столом.

– Я сейчас приготовлю тебе кофе, – пообещал сын.

– Не торопись, я вижу, тебе есть что рассказать. – Они оба сели на диван, где спал генерал. Постельные принадлежности были уже сложены в ящик.

– Ну, признавайся, сынок. Почему браслет личной связи молчал?

– Было невозможно до него дотянуться.

– Объясни.

– Ты, предложивший аннигиляцию слоя углекислоты, никогда не допытывался у меня, как это сделать.

– Разумеется, я знаю важность научных секретов.

– У меня попытались вырвать этот секрет. Но я сообщил им только одну формулу Эйнштейна Е = Мс2, доказывающую невозможность израсходовать на такую операцию энергию, равную той, что получили люди от сжигания топлив на протяжении многих столетий.

– Это убедительно, сынок. Что же ты меня не надоумил?

– Напрасно жалел твое самолюбие, ваше генеральство. А их, сидя в сетке, не пощадил.

– Тогда расскажи все по порядку. Что за сетки? Почему до браслета не мог дотянуться?

Илья, ничего не скрывая, рассказал ему всю историю своего похищения.

Генерал то хмурился, то хитро улыбался.

– Так, – сказал он, – выходит, ты попал в плен к лесной фее?

– Выходит, так. Но выбрался из плена с помощью Эйнштейна.

– А я, брат, никак не выберусь. Только моя «фея» другого масштаба. Она стихи написала про наши дела.

– Ты помнишь?

– Конечно:

 
«Там, на загадочном распутье.
Где конь падет, где Смерть права,
Нехоженый, целинный путь есть.
Где всаднику по грудь трава».
 

Хорошие стихи. И, главное, верные. Нехоженый путь, где всаднику по грудь трава, – это новая энергетика нетрадиционного использования солнечных лучей. Я пойду, кофе тебе поставлю. А я–то уж попил.

– Как попил? Ты ж только пригубил.

– А утром мне по–настоящему сварили.

– Постой–постой! Так ты не ушел вслед за этими учеными балбесами в капюшонах?

– Надо же было получить все по счету за совершенное покушение?

– И ты получил?

– Сполна, – ответил Илья.

Генерал Муромцев зашелся хохотом, держась за бока.

– Ну и парень, ну и парень! Отец только вздыхает да стишки читает, а этот, несмотря ни на что… – из–за смеха он не смог говорить.