355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Александр Клыгин » Шурик - Повелитель травы » Текст книги (страница 17)
Шурик - Повелитель травы
  • Текст добавлен: 14 сентября 2016, 23:32

Текст книги "Шурик - Повелитель травы"


Автор книги: Александр Клыгин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)

Семен Петрович на работе

Коллеги по работе уже давно за глаза называли его Автоматом. Нет, не в честь автомата Калашникова, а в честь автомата с газировкой – «такой же странный и туповатый». Например, ни разу не было случая, чтобы Семен Петрович опоздал на работу. Думаете, ничего странного – он просто приходил раньше всех? Нет.

Не было ни одного случая, чтобы он пришел на работу раньше. Вот это уже странно. Официально, его рабочий день начинался в 8:30. И он всегда входил в свой кабинет точно в 8:30. Сотрудники неоднократно проверяли его. Даже заключали пари между собой – сколько дней Семен Петрович продержится без опозданий?

Неделю? Месяц? После трех месяцев коллегам Герасимова это надоело. Было бесполезно приходить на десять минут раньше и ждать, чтобы главный инженер опоздал. Он всегда приходил ровно в 8:30. Правда, несколько раз главный бухгалтер замечал, что Семен Петрович приходил в 8:29, после чего все остальные дружно замечали, что у главного бухгалтера отстают часы…

Для дяди Сэма будто бы не существовало таких понятий как «проспал», «пробки» или «что-то сегодня не мой день». Правда, московские пробки все же слегка сдвинули его график. Раньше он заводил будильник на 7 часов утра, а теперь – на 6:45.

Ценность Семена Герасимова, как профессионала, заключалась в том, что он знал все о производстве. Абсолютно все. Химические реакции, физические условия… он знал, как работает каждый агрегат и как устроен этот «каждый агрегат», вплоть до последнего винтика… Короче, дядя Сэм знал весь свой заводик вдоль и поперек. И честно пытался установить на вверенном ему предприятии такой же порядок, как и дома. Но это не всегда получалось.

Менеджеры его боялись. Например, приходил очередной молодой специалист к главному инженеру с предложением «сэкономить на сырье», организовав закупки через другую фирму, – «ведь так будет дешевле»… Подобная сцена всегда заканчивалась одинаково. Семен Петрович никогда не повышал голоса. Он просто задавал наводящие вопросы: «А зачем? А что это за новая фирма? А сколько вам заплатили ее представители за то, чтобы вы пробили эту сделку?»

Главный бухгалтер тоже побаивался дядю Сэма. Не то чтобы Семен Петрович не хотел экономить на мелочах… Он просто искренне не понимал, зачем это нужно, был истинным консерватором во всех смыслах этого слова. («Мы не будем покупать японское оборудование, мы купим немецкое. Мне плевать, что оно дороже. Я должен быть уверен в качестве». Или: «Почему мы должны оплачивать нашим менеджерам услуги мобильной связи? Пусть звонят из офиса, с городских телефонов».)

В результате дядя Сэм, ни разу за двадцать лет ни на кого не наорав, периодически выводил из себя всех сотрудников. Три его секретарши покончили с собой, пока он не нанял пенсионерку Веру Полиграфовну – она тоже была «с приветом», никогда не опаздывала и варила такой крепкий черный кофе, что его не мог пить никто, кроме Семена Петровича.

К счастью для сотрудников завода, над Семеном Герасимовым тоже было начальство. Совет директоров, генеральный директор, исполнительный директор… Правда, Семен Петрович смотрел на них… ну, как Фердинанд на Вертухаева. Весь совет директоров тоже боялся дядю Сэма – правда, они в этом не признавались никому. Даже себе.

Телефонный звонок

Этим утром коллеги заметили, что с Семеном Петровичем что-то не так. Он не опоздал. Он не повысил голоса. Но на его лице появилось мрачновато-озадаченное выражение. Наверно, впервые за двадцать лет на лице Семена Петровича появилось выражение. Хоть какое-то. Никто ничего не сказал. Но все почувствовали, что «видимо что-то случилось».

Несколько раз за утро Семен Петрович с недовольным видом посматривал на часы. Как будто он был недоволен тем, что время идет слишком медленно. Но вот настал полдень. Обычно в этот час, с наступлением обеденного перерыва, Семен Петрович вставал с кресла и шел в столовую, что была этажом ниже. Но сегодня он отклонился от алгоритма действий. Он встал, взял мобильник и долго (секунд сорок) смотрел на него – видимо, просчитывал какие-то варианты. Наконец, решился и набрал номер. На том конце долго не брали трубку. Наконец…

– Доброе утро, Марина, – сказал дядя Сэм. – Извини, если я тебя отвлекаю, но… зайди ко мне сегодня вечером. Очень важное дело. Во сколько? Ну… примерно в восемь вечера. Да, ровно в восемь. Надеюсь, я не зря учил тебя быть пунктуальной. Буду ждать. Да, обязательно надо. Ничего, перенесешь это на другой день. Объясню все при встрече. Это не по телефону. Пока.

Нажав сброс, дядя Сэм сделал глубокий вдох и шумно выдохнул. Теперь можно вернуться к привычному алгоритму. Так, сколько времени на это ушло? Три минуты? Нормально. Сократить обеденный перерыв на три минуты – это не смертельно.

Марина

Ее разбудил телефонный звонок. В полдень.

Да, ночная жизнь требует жертв – если человек ложится спать в четыре утра, само собой, в полдень он еще спит.

Вот и Марина спала. Как он ни пытался научить ее быть аккуратной и пунктуальной – бесполезно. Она никогда не выключала свой навороченный мобильник, даже по ночам. Поэтому он всегда быстро разряжался, а иногда будил ее ранними звонками. Как сейчас.

Нашарив на тумбочке телефон, Марина почувствовала, что готова убить того, кто ей звонил. С трудом она разлепила глаза и сфокусировала взгляд на дисплее.

И тут же подпрыгнула, как ужаленная. Мобильник высветил: «Отец звонит».

– Да! – стремительно нажав кнопку, она прижала телефон к уху. – Доброе утро, папа. Что случилось? Сегодня вечером? А может… Кстати, во сколько у тебя «вечер»? В восемь? Слушай, а это обязательно? Слушай, я хотела сегодня вечером зайти с подругами в… Так, да? Может, объяснишь, что случилось? Почему так? Ну ладно, пока.

Вернув телефон на тумбочку, Марина поняла, что теперь она уже не заснет. Потому что слишком уж странно начался этот день. Казалось бы, что особенного в том, что утром ей позвонил отец? Многие отцы постоянно названивают своим взрослым дочерям. Но только не он. У Марины вообще были необычные отношения с отцом.

В детстве она и не подозревала о его существовании. Первые пятнадцать лет своей жизни Марина провела в Саратове, с мамой. Они жили в большом деревянном доме, где у них были две комнаты и кухня. Отсутствие горячей воды (часто ломающийся водонагреватель не в счет) и «чудесный» вид из окон на свалку.

Пока Марина была совсем маленькой, мама кормила ее отмазками типа «папа уехал далеко и надолго». Когда девочка подросла и начала задавать более конкретные вопросы, мама выкрутилась: «папа умер».

Марина, конечно, поплакала, но приняла это как данность. Никаких подробностей об отце ей выудить не удалось. Ни одной фотографии, ни одной принадлежавшей ему вещи в доме не было. Никто из соседей никогда не видел отца Марины. Она знала только то, что его звали Семен, так как во всех документах было записано ее отчество – Семеновна. Марина Семеновна. Она часто думала об отце, пыталась представить себе, каким был этот Семен с неизвестной ей фамилией…

Но, увы, за именем «Семен» ничего не стояло. В имени не было ничего героического, ничего необычного. Теоретически «папа Семен» мог быть кем угодно – от тракториста до министра финансов. Марина предполагала, что папа был рыжим. Иначе в кого у нее такие волосы цвета ржавчины? Мама была круглолицей блондинкой, а Марина, помимо рыжих волос, унаследовала от отца еще одну черту…

Писатель Роберт Хайнлайн описал одну из героинь романа «Кукловоды» так: «У нее, как и у всех рыжих от природы, было что-то от ящерицы в форме черепа». И у Марины это «что-то от ящерицы» тоже было. Не зря же в детстве ее дразнили «дракончиком». И она любила особые игрушки – дракончиков, ящерок, лягушек…

Но отец оказался вовсе не рыжим.

Когда Марине исполнилось пятнадцать лет, ее мать умерла. Как-то странно и быстро. И беспричинно. Никто не успел ничего понять. И в тот же день приехал он.

Семен Петрович Герасимов. Он показал врачам и соцработникам какие-то бумаги, вложил в стопку документов пару крупных денежных купюр – и все они ушли.

Марина и дядя Сэм остались одни. Тогда он спросил:

– Так значит, ты Марина?

Она робко кивнула.

– Здравствуй, Марина, – сказал дядя Сэм. – Давай познакомимся. Я твой папа. Ну что, поехали в Москву? Собери вещи, у меня поезд через два часа. Билет для тебя я уже купил.

Марина ничего не могла ему возразить – уж слишком она была удивлена.

Во-первых, он не был рыжим. Но она узнала его по глазам. У матери были большие голубые глаза, а у Марины – серые и другой формы. Точно такие же, как у него. Во-вторых, у «отца» были все документы – копия ее свидетельства о рождении, справка о том, что он все эти пятнадцать лет платил какие-то копеечные алименты…

– Мы с твоей мамой так и предполагали, что однажды ты переедешь ко мне в Москву, когда подрастешь, – объяснил дочери дядя Сэм. – Так получилось, что ты переедешь ко мне немного раньше, чем ожидалось.

Целый год она жила в его квартире в Выхино. У него было три комнаты – спальня, гостиная и кабинет. Он выделил ей гостиную. И с первого же дня начал перевоспитывать дочь драконовскими методами: «Не смей громко включать музыку. Надень наушники и слушай так, чтобы не отвлекать меня. Зачем ты танцуешь в наушниках так, что весь дом трясется? Танцевать можешь на дискотеках, но только не в моем доме. Зачем тебе карманные деньги? Ты же учишься в школе, я проплатил твои обеды в школьной столовой. Если хочешь, можешь брать с собой бутерброды. Если тебе нужно что-то другое, скажи мне, и я куплю».

Он пытался заставить ее «помогать по хозяйству». Посылая Марину в магазин, дядя Сэм вручал ей подробный список того, что нужно купить, и всегда требовал, чтобы она приносила чеки и отдавала ему сдачу до последней копейки.

Периодически она закатывала ему истерики. Через год не выдержала и сбежала из дома. Он нашел ее, подняв на ноги чуть ли не всю московскую милицию, и двух частных детективов. Марину привезли домой. Она ожидала, что он будет кричать, возможно, даже выпорет ее. Ничего подобного. Он просто смотрел на нее с недоумением. Наконец, сказал:

– Ты мне дорого обходишься. Ты устраиваешь бардак у меня дома. На твои поиски я потратил довольно крупную сумму денег. Что ж, твое содержание обходится мне недешево, но я верю, что ты станешь выгодным вложением. Хорошо. Я решил. Тебе уже шестнадцать лет. Я устрою тебя на работу и сниму тебе какую-нибудь квартирку… так, чтобы недорого. Главное, чтобы ты была при деле и не раздражала меня. Но не думай, что это подарок. Я буду следить за тобой – по крайней мере, до твоего совершеннолетия. Каждый день я буду звонить тебе дважды – утром и вечером. Два контрольных звонка. Каждую неделю я буду приезжать к тебе и проверять, все ли в порядке. Если мне хоть что-то не понравится, я отправлю тебя в интернат. В интернат в Саратове. Мой знакомый юрист за определенную сумму может сделать любую бумагу – в том числе и такую, что произошла ошибка, и я тебе не отец. Так что если ты будешь продолжать беситься, я сделаю такую бумагу. И ты отправишься в Саратов, где у тебя будет одна перспектива – до конца жизни возить грязь за копеечную зарплату. Ну так что, принимаешь мои условия?

Конечно, она согласилась. Он нашел ей работу. Два года Марина трудилась в больнице медсестрой. Копеечная зарплата полностью уходила на продукты и прочие предметы первой необходимости.

Хорошо, что отец платил за ее квартиру. Квартира была, конечно… отстой. Он нашел ей тесную однокомнатную клетушку в Жулебино, на первом этаже, с окнами, выходящими на помойку. Но ведь Марина выросла в Саратове. По сравнению с Саратовом в Жулебино можно было жить. Здесь хотя бы горячая вода была.

Итак, он платил за квартиру, все остальное она покупала себе сама. Иногда отец спрашивал ее, не нужно ли чего-нибудь купить. Сказал: мол, если что надо, ты только попроси. Но она ни разу за два года не попросила у него денег.

Ну, а когда ей исполнилось восемнадцать, она пришла к нему и послала его далеко и надолго. Сказала, что отныне будет жить своей жизнью, и что он ей не указ.

Он спокойно выслушал ее и ответил:

– Хорошо, живи как знаешь. Но, как ты помнишь, я вложил в тебя много денег. Я не требую, чтобы ты выплатила мне всю сумму, но… Если мне понадобится твоя помощь, я позвоню тебе и ты сделаешь все, о чем я попрошу. Если попытаешься сбежать из Москвы, я найду тебя везде. Если попытаешься навредить мне, я тебе отомщу. Поняла? Объяснять не надо?

Марина поняла. Она знала, что дядя Сэм – колдун. Пока она жила с ним в Выхино, он пытался обучить ее простейшим магическим приемам. Обучение проходило с трудом и со скрипом, но кое-какие элементарные вещи Марина усвоила – типа ясновидения, выхода в астрал, подавления чужой воли. И она знала, что отец может проделывать и гораздо более сложные вещи. Он хотел научить ее всему, что умел сам, но столкнулся с полным нежеланием учиться. И теперь, когда он пригрозил ей… она знала, что это не пустая угроза. Она не удивлялась, откуда у него так много денег – несмотря на то, что он постоянно ездил в общественном транспорте и редко просил у начальства прибавку к зарплате… а если ему нужна была прибавка, он не просил, а требовал.

Зарплата никогда не была единственным источником доходов дяди Сэма. Он мог раздобыть любую сумму денег. Пока Марина жила у него, к нему несколько раз приходили какие-то странные люди… в таких случаях он либо запирал ее в комнате, либо выпроваживал на улицу: «Детка, пойди погуляй. Примерно часа три погуляй».

Она никогда не спрашивала у него, что это были за люди. Он бы все равно ничего не сказал. Но двоих она запомнила: первый – бандит, с такой физиономией, что его фотография могла бы стать логотипом программы «Криминальная Россия». В Москве Марина вообще не встречала таких урок… правда, в Саратове эти приматы паслись на каждой улице, неизменно с бутылкой самого дешевого пива в руке и «беломориной» в зубах.

Вторым странным гостем дяди Сэма был священник. Причем не какой-нибудь священник, а очень крутой поп с пудовым крестом и бородой до колен, в бинокулярных очках.

Поп с трудом прошел в дверь квартиры дяди Сэма… и Марина тогда подумала, что если он встанет на весы, то они сломаются – в этой массивной церковной туше было как минимум 150 килограмм живого веса.

Но вот ей исполнилось 18, и Марина сбежала от дяди Сэма. Устроилась на работу в ночной клуб – сначала официанткой, а затем ее повысили до танцовщицы, когда начальник узнал, что она ходила в танцевальный кружок в Саратове. Короче, теперь Марина могла танцевать ночи напролет под громкую музыку. И в танцы она вкладывала всю свою ненависть к отцу… Поэтому она даже как-то выиграла танцевальный конкурс – председатель жюри назвал ее «самой экспрессивной участницей».

За эти четыре года, что прошли со дня ее восемнадцатилетия, она почти сумела забыть все плохое об отце. И теперь он позвонил. Интересно, он помнит, что позавчера у нее был день рождения? Помнит ли он, что ей исполнилось двадцать два? За четыре года он ни разу не позвонил ей. Не прислал ни одной открытки на день рождения. И Марина уже почти начала верить, что она от него отделалась. Дешево отделалась. Как бы не так. Наше прошлое всегда с нами. От него нельзя убежать, от него нельзя спрятаться. Прошлое настигает нас в самый неожиданный момент – когда мы уже думаем, что наступило то «долгожданное светлое будущее» и что больше никогда не повторится то, что мы безуспешно пытаемся стереть из памяти долгими бессонными ночами, о чем мы пытаемся забыть, погружаясь в рутину серых будней, засиживаясь на работе допоздна без надежды на сверхурочные – просто, чтобы отвлечься и забыть. Хоть ненадолго.

Но прошлое всегда возвращается. Потому что, как сказал мудрец: «Мое прошлое есть часть моего настоящего». И в это утро Марина ощутила эту простую истину, прочувствовала это каждым своим нервом… Она не выспалась, но понимала, что уже не заснет сегодня. И будет видеть кошмары, как минимум, неделю… независимо от того, зачем он позвонил. Даже если это кончится просто дружеским визитом на чашку кофе с пирожными.

Дядя Сэм и его дочь

Вечером тишину стандартного выхинского двора взорвал рев мотоцикла. Дядя Сэм в это время готовил ужин на кухне и выглянул в открытое окно. Посмотрел на часы. 19:52.

«Ну что за девчонка, – подумал он. – Никакой пунктуальности. Приходит либо раньше, либо позже, но никогда – вовремя».

Когда было 19:56, он услышал звонок в дверь.

– Добрый вечер, Марина, – сказал дядя Сэм. – Заходи, располагайся. Ужин я сделаю через три минуты.

Марина почти не удивилась. Да, за четыре года она уже отвыкла от манер отца, но, напоровшись на столь «сердечное» приветствие, поняла, что он ничуть не изменился.

Девушка прошла в гостиную. Она поразилась тому, что с тех пор, как она была здесь последний раз, прошло много времени – но в гостиной не изменилось ничего. Вообще ничего. Было такое ощущение, что сюда никогда не заходил ни один живой человек.

Марина подошла к двери, ведущей в кабинет, и посмотрела внутрь. Ну, хоть какие-то признаки жизни! На полках появилось несколько новых книг, на столе – папки с бумагами.

В гостиную вошел дядя Сэм и сказал:

– Пойдем ужинать.

– Ты всегда ешь на кухне? – спросила Марина.

– Что? – не понял дядя Сэм.

– Ну, нормальные люди, когда принимают гостей, накрывают стол в гостиной, – рассмеялась Марина.

– Я не принимаю гостей, – буркнул дядя Сэм. – Я привык ужинать на кухне, чтобы не носить тарелки туда-сюда. И вообще, у меня к тебе дело. Но сначала поедим.

– Так значит, дело, – рассмеялась Марина. – А я-то думала, что это ты вдруг мне позвонил сегодня утром.

– Тут и думать нечего, – дядя Сэм пожал плечами. – Я же сказал тебе, что когда ты мне понадобишься, я тебе позвоню. Вот ты мне и понадобилась.

– Зачем? – спросила Марина.

– Давай сначала поедим, – дядя Сэм сделал попытку улыбнуться. – Присаживайся, угощайся. Расскажи мне о себе – чем занимаешься?

Пока Марина рассказывала, ее отец все больше морщился.

– Знаешь, я терпеть не могу эти ночные клубы, – вздохнул он. – Вся эта богема, извращенцы, тусовщики… Это из-за них всю страну развалили. И опять развалят, если не раздавить гниду в зародыше…

– Ты о чем? – удивилась Марина.

– А, да так, – вздохнул дядя Сэм. – Значит, вот какую жизнь ты себе выбрала. Я предполагал, что ты, возможно, пойдешь в свою мать…

– Кстати, а как вы с мамой познакомились? – этот вопрос Марина уже давно хотела задать ему, но впервые подвернулся удобный случай.

– Это неважно, – спокойно сказал дядя Сэм. – Важно то…

– Нет, это важно! – воскликнула Марина. – Для меня это очень важно! В конце концов, я даже не знаю, отец ты мне или кто.

Дядя Сэм встал из-за стола.

– Пойдем, – сказал он.

– Куда? – удивилась Марина.

– Обсудим то, зачем я тебя вызвал, – сказал он.

Они вошли в гостиную, дядя Сэм уселся в одно из двух кресел и жестом пригласил Марину сесть напротив.

– Итак, – сказал он. – Сейчас посмотрим, смогла ли ты чему-нибудь научиться…

Когда Марина пришла в себя, она поняла, что это был астральный удар. Очень сильный астральный удар. Мысли путались, в голове будто бы гудела огромная сирена. И приступ удушья. Он душил ее. Она с трудом сумела сфокусировать взгляд на отце и увидела лишь то, как он строго смотрит на нее, сидя в кресле. А она никак не могла даже вздохнуть, чтобы спросить у него: «За что?»

Марина дико испугалась. Тогда он ослабил астральную хватку, и у нее в голове прозвучал его голос: «Убирайся. Ты мне не дочь. Ты совершенно бесполезное существо».

Услышав это, она разозлилась. И вспомнив, чему он ее учил, послала в него ответный астральный удар, вложив в него всю свою ненависть, всю ту боль, которую он причинил ей. Марина пыталась убить своего отца. И она почувствовала, будто он даже обрадовался этому. Конечно, он блокировал ее удар. Она ударила снова.

Со стороны это выглядело так: два часа подряд они сидели в креслах, сверля друг друга ненавидящими взглядами. Наконец, Марина снова услышала его телепатический шепот:

«Ну хватит. Умница. Значит, кое-что ты умеешь, если прошла испытание. Отпускаем».

И они синхронно отпустили друг друга из астрального захвата.

– Зачем это? – спросила Марина.

– Затем, – сказал дядя Сэм, вытирая пот со лба. – Что мои враги не дремлют. Ты видела иероглифы на двери подъезда?

– Большой красный рисунок? – спросила Марина. – Да, заметила. Красивый, но пугающий.

– Эти иероглифы означают, что мне объявили войну, – кивнул дядя Сэм. – Я догадываюсь, кто. Дети моих старых врагов. Конечно, я с ними справлюсь, но мне нужна будет твоя помощь. Кроме того, ты увидишь, чем я занимаюсь. И чем ты должна была бы заниматься, вместо того, чтобы прыгать в ночных клубах.

– Так это была проверка? – спросила Марина.

– Да, – кивнул дядя Сэм. – Я тебя проверил. Ты способна на большее, чем я думал. Если бы ты не защищалась, я бы убил тебя прямо здесь – мне не нужна дочь, не способная продолжать мое дело. Ты доказала, что ты способна. Пока все. Сейчас можешь идти. Когда я определюсь с твоей ролью в предстоящей битве, я позвоню тебе и проинструктирую.

За две минуты до полуночи Семен Петрович Герасимов вышел на улицу. Убедившись, что во дворе никого нет, он закрыл дверь подъезда и провел рукой вдоль иероглифов, нарисованных на ней. Дядя Сэм тяжело дышал, будто бы что-то вынюхивал. Наконец он оторвался от двери, восстановил дыхание. Прошептав «Ну, парень, доиграешься!», дядя Сэм открыл дверь и поднялся к себе.

Наверное, читателю интересно, опоздал ли дядя Сэм на работу после таких ночных приключений? Ага, щас! Как бы не так!

Будильник прозвенел в 6:45 утра. Он открыл глаза. Машинально протянул руку, отключил будильник. Глубокий вдох, выдох – и он поднялся на ноги одним рефлекторным движением.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю