Текст книги "Капкан на Инквизитора (СИ)"

Автор книги: Александр Гарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

Велл зло пожевал губами.

– Кто-то донес на нее, – он мотнул головой. – Не знаю. Кто-то из местных. Наслушались ваших романских бредней… Я был в Университете. Лишь когда вернулся домой на побывку, узнал, что ее… Такие Инквизиторы, как ты, роман, увезли мою невесту в один из ваших… ваших застенков. Они пытали ее, а потом сожгли! Сожгли за то, что она умела исцелять недуги! И я… я даже не знал! Если бы я знал – я бы стер целый город! Я бы мир перевернул…

Ахивир глубоко вдохнул. На его щеках заиграли желваки.

– С тех пор я… я не живу, – он вновь вскинул глаза и посмотрел на романа в упор. – Так было до тех пор, пока к моему дома не пришла… пришел ты. И мир будто снова воскрес перед моими глазами. А теперь… теперь я узнаю, что мою жизнь… мою семью, которую я уже видел в своих помыслах – снова отнимает у меня Инквизитор. Будьте вы все прокляты!

Он вскочил. Альвах невольно отшатнулся, когда маг схватил его за запястье. Роман едва поспевал, когда велл, протащив его через весь дом, распахнул дверь и вышвырнул на улицу.

– Убирайся! – выкрикнул он, глядя, как поднимавшийся на ноги роман стискивает плечи руками под набросившимся на него холодом. – Проваливай живее, или проклятие ведьмы покажется тебе благословением! Пока я не передумал!

Он с силой захлопнул дверь. Альвах остался стоять посреди двора в платье из толстого сукна, но без меховой куртки, которую оставил в доме. Его трясло – от холода и от внутреннего напряжения, что он только что пережил. Откуда-то взявшаяся тошнота по-прежнему не отступала, как и проклятая слабость во всем теле.

У изгороди валялись несколько шкур, которые он сам же вычесывал. Подобрав одну, Альвах набросил ее на плечи и пошел прочь от так и не ставшего ему убежищем дома.

========== – 18 – ==========

Ахивир колол дрова. Дров уже явно хватило бы по меньшей мере на три седмицы вперед, но велл не прекращал работы, вновь и вновь вздевая топор. Даже очередное появление перед его домом дочери старосты, Раенки, женщины, чьи лета уже перевалили за середину, и матери многочисленного семейства, которой по велльским обычаям требовалось отдать дань уважения и пожелать здоровья, не заставили его прерваться.

Раенка, впрочем, тоже не торопилась начинать разговор. Некоторое время она стояла, грузно опершись на изгородь Ахивира, слушая стук колуна и наблюдая, как расколотые куски дерева летят в сторону, противоположную от нерасколотых. Ее округлое, полное лицо было спокойно, даже отрешено.

Ахивир начинал тяготиться этим молчанием. Но упрямо молчал и сам. Сегодня он и так наслушался и наговорился на вторые полжизни вперед.

– Люди баяли – молчун наш маготворец, да затворник, потому что на сердце у него черно, – наконец, как бы сама для себя проговорила Раенка и шумно, тяжело вздохнула. – А я завсегда ответствовала таким-то, мол, плохо знают они Ахивира, сына Деорда, да болтают, не подумав. И не тьма на душе у Ахивира, а темная печаль.

Охотник с треском опустил колун. Раенка переменила положение, опершись на изгородь другой рукой.

– А тепереча мне людям что говорить? Виданное ли дело, чтобы муж, умом ладный, такое учинял, как учинил Ахивир? Сегодня ли ты говорил о женитьбе? Чего ж невеста твоя, почитай, без одежи на морозе неприкаянная обретается да в ночь бредет полями, сама не ведая, куда?

Ахивир выпрямился, вытирая лоб рукавом. На явившуюся его проведать женщину он не смотрел.

– Она уже успела вас разжалобить? – помедлив, спросил он. Раенка покачала головой.

– Молчит та, которую ты себе в жены напророчил. Не хотела в тепло идти. Уходила куда-то, да токма женщина при том, какой она есть теперь, едва ли способна здраво мыслить. Силой привели и уложили. Не знаю, что промеж вас случилось, – дочь старосты прицыкнула щекой, кладя на изгородь вторую тяжелую руку. – А только перед Леем и людьми негоже собаку из тепла на мороз в зиму выгонять, не то, что деву, невесту твою. Да еще и в тягости. Чем думал ты?

Не минулось и часа с визита дочери старосты Раенки, когда Ахивир крупными шагами вошел в дом почтенного скотника Натольфа, ее мужа. Ему часто приходилось бывать здесь ранее, а потому он знал, куда идти. Комната, в которую он вошел, была небольшой, но в ней ярко горел малый сложенный очаг.

Та, кого он искал, сидела на ложе, прислонившись спиной к стене. Лицо романки было бледным. Одна из дочерей Раенки, Главка, утирала пот с ее лба.

При появлении мага Главка поднялась, выжидательно глядя на вошедшего. Та, за которой она ухаживала, даже не повернула головы.

– Прошу тебя, оставь нас.

Велльская девушка повиновалась незамедлительно. Ахивир прошел через комнату, остановившись над неподвижной романкой. По красивому женскому лицу сбегали капли крупного пота. Романка сидела, запрокинув голову назад, упираясь затылком в стену и прикрыв глаза. Ее губы были плотно сжаты.

– Значит, тебе мало было обманом поселиться в моем доме, лишить меня покоя и заставить думать о себе, как о деве, такое долгое время, – Ахивир заговорил без вступления, то, что было у него на сердце. – Раскинул ноги перед принцем, а теперь желаешь, чтобы мои однопосельчане видели отцом твоего ублюдка меня?

Романка открыла глаза и, подняв голову, посмотрела на Ахивира. Ее взгляд, против ожиданий, был не яростным, а мутным и больным.

– Слушай меня, Инквизитор, – Ахивир приблизился вплотную. Романка попыталась было вновь опустить голову, прикрывая глаза, но велл схватил ее за плечи, крепко встряхивая. – Я жил здесь всю жизнь. И отец мой жил, и отец моего отца. Наша семья всегда пользовалась уважением. Так было до тех пор, пока не появился ты!

Он остановился, раздувая ноздри и переводя дыхание. Романка смотрела на него, и теперь, без той сути, которую отражало его магическое зеркало, Ахивиру трудно было думать о том, что за прекрасным, невинным лицом юной женщины скрывался зрелый муж.

– Ты ославил меня на всю деревню, – еще раз встряхнув женские плечи, зло проговорил он. Романка дернулась в его руках, сжимая собственное горло, точно желая не выпустить оттуда содержимое нутра. – Теперь все, кто меня знает, уверены в том, что Ахивир обрюхатил юную деву и вышвырнул ее на мороз. Как я должен жить здесь теперь? Какая дева захочет быть со мной после такого? Или мне нужно бросить дом отца и ехать жить туда, где меня не смогут узнать? И все только из-за одного тупого, плохо знающего свое дело Инквизитора, который не смог доказать Лею, что он – мужчина?

Взгляд романки, наконец, прояснился. Она стиснула зубы и попыталась отпихнуть Ахивира. Однако, тут же опустила руки, вновь хватаясь за горло.

Маг наблюдал за ней с презрением.

– Я вот что тебе скажу, – он выпрямился, выпустив ее плечи. – Здесь мой дом, я родился, вырос тут и никуда отсюда не поеду. И, раз уж судьбе было угодно привести тебя к моему порогу, а людям – связать нас загодя супружескими узами, у меня ты и останешься.

Романка глубоко дышала, запрокинув голову и не выпуская горла. Было видно, что она нездорова – должно быть, плод подрастал и начинал тянуть внутренние соки. Однако, услышав последнее, она распахнула глаза, глядя на велла с раздраженным недоумением.

– Ты не ослышался, Марк Альвах, – Ахивир ответил ему насмешливым взглядом, но лицо его кривилось. – Ты забрал у меня покой души и уважение людей. Взамен я заберу в свое ложе это прекрасное тело.

Забыв обо всем, романка попыталась вскочить на ноги, но резкий толчок бросил ее обратно.

– Куда? Я еще не закончил, – Ахивир демонстративно оглядел сидевшую перед ним молчаливую собеседницу и провел ладонью по ее щеке, пропустив между пальцев прядь черных, вьющихся волос. Романка дернулась с беспомощной гадливостью. Даже если бы она не мучилась от приступов недомоганий, биться с сильным магом без оружия и охранных амулетов было делом бесполезным даже для самого умелого охотника за нечистью. Даже для целого отряда таких охотников. – Да, я хочу спать с этим телом. В мечтах я вижу, как обнимаю, целую и люблю мою малышку, как она вынашивает для меня сыновей – проворных и выносливых, как я сам, и дочерей – прекрасных, как их мать.

Напряженное лицо вслушивавшейся романки отразило настоящее отчаяние, когда Ахивир расстегнул свой меховой плащ. Однако, маг не стал разоблачаться дальше. Вместо этого он вытащил из-за пазухи и показал стеклянный пузырь, внутри которого плескалось что-то темное.

– Я видел твой истинный облик, – Ахивир поморщился в ответ на недоумевающий взгляд. – И я не мужеложец. Но намерен получить с тебя за все, проклятый Инквизитор. И, хотя ты не дал мне выбора, тебе выбор я предоставлю. Вот здесь, – он встряхнул пузырем, – зелье забвения. Ты его выпьешь – и Марк Альвах исчезнет. Ты забудешь все, что знал, забудешь себя. Не вспомнишь своего имени и своего прошлого. Когда ты очнешься, я скажу тебе только то, что тебе нужно будет знать – что ты сама пришла к моему дому, и что твое имя… пусть твое имя будет Марика. Я расскажу о преследователях. И… смогу убедить мою малышку в том, что она должна будет остаться со мной. Я даже выращу ублюдка принца как своего собственного – вместе с детьми, которых родит мне моя малышка.

Романка перевела помутневший от страха взгляд на стекло и несколько раз отрицательно мотнула головой. Ахивир сузил глаза.

– Ты не понял, Инквизитор, – он поиграл зельем, заставив его переливаться в свете очага. – Выбор не в том, пить или не пить. А в том, как ты это сделаешь. Слушай внимательно, я дважды повторять не буду. Чтобы все между нами не противилось закону справедливости Светлого, сначала мы… я попробую помочь тебе вернуть твой прежний облик. Я не уверен, что это вообще возможно, – глядя в просветлевшее на миг лицо романки, он едва удержался, чтобы не сплюнуть в очаг. – Но, видит Лей, я попытаюсь. Я сделаю все возможное, чтобы тебе помочь. Я даю тебе свою клятву. Сейчас мы вернемся обратно в мой дом, а завтра – пойдем к месту, где ты встретил горгону. У нас ее камень. Он очень мал, но… я попробую заставить его магию говорить с магией его создательницы. Где бы она ни была, камень, теперь, когда он изъят из тебя, будет стремиться вернуться к ней, и я почувствую направление его стремления. Или не почувствую… но я даю тебе нерушимую клятву, что буду стараться изо всех сил. Если мы найдем твою ведьму – постараемся убедить ее сделать так, как было. Согласится – твое счастье, Инквизитор. Но если откажется…

Ахивир дернул щекой.

– Если она откажется, я убью ее и заклятие станет нерушимым. Ты до конца жизни останешься женщиной, Инквизитор. Выпьешь зелье добровольно и останешься со мной. Ты примешь имя Марика, станешь моей женой и родишь мне детей. И пусть этот спор между нами решает Светлый. Или…

Он нехорошо усмехнулся.

– Или я волью это тебе в глотку силой, прямо сейчас. Потом отведу домой и… наша женитьба будет в начале зимы. Так, чтобы твое брюхо еще можно было скрыть под платьем. Спроси меня – это мне нравится куда больше. Доведись выбирать – никуда бы теперь не пошел на зиму глядя.

Романка дернула горлом. Она давно уже глядела не на мага, а себе в колени. Ахивир знал – для того, чтобы скрыть страх. Однако при последних его словах юная женщина вновь подняла голову и на велла взглянули блеклые глаза Инквизитора. Того, который родился и долгую жизнь прожил мужем.

Ахивир понял без слов.

– Я приношу клятву мужа и прошу Лея быть свидетелем, – глядя в зеленые глаза, проговорил он. – Я сделаю все, что будет зависеть от меня, дабы помочь Марку Альваху вернуть его прежний облик, данный от рождения.

Он перевел дыхание.

– Взамен Марк Альвах приносит клятву мужа и просит Лея быть свидетелем, что в случае, если мы потерпим неудачу, он забудет о мужественности, которая была ему дана с рождения, и до конца жизни останется в моем доме, моей подругой.

Тот, кто был в теле прекрасной романки, медленно кивнул. Клятва была принесена.

– Хорошо, – Ахивир спрятал зелье. Скинув плащ, он подступил и укрыл им женские плечи. – И вот еще что. Пока ты… ты таков, я буду звать тебя Марикой. Хочу… привыкнуть ко вкусу этого имени.

Романка стиснула зубы, но промолчала. Ахивир не мог не оценить по достоинству этот воистину бесценный дар неизвестной ему ведьмы. Он помог юной женщине подняться. Романка с трудом утвердилась на вялых ногах. По-видимому, к ее горлу опять подкатила тошнота, потому что женское лицо вмиг сделалось бледным до синевы.

Ахивир перебросил тонкую руку через свое плечо.

– Идем домой, – улыбнулся он, притискивая к себе женское тело за талию. – Марика.

На миг его щеку обжег яростный взгляд. Но только лишь на миг. Потом глаза прекрасной романки наполнились неизбывной тоской.

========== – 19 – ==========

Несмотря на то, что Ахивир намеревался выйти на следующий же день, прошло больше седмицы прежде, чем они смогли тронуться в путь. Все это время Альвах лежал почти неподвижно, сползая с ложа лишь затем, чтобы не измарать его желчью, что раз за разом поднималась из нутра. Ахивир, поначалу мстительно не пускавший его лежать выше пола, не выдержал зрелища распростертого на досках женского тела и, с трудом подняв, все же перевалил на ложе сам. Впрочем, Альваху едва ли от этого полегчало. Тело по-прежнему сотрясал странный озноб, который бросал его то в жар, то в холод. От хватавшей за горло дикой тошноты он едва видел и понимал то, что происходило вокруг. Внезапно обострившееся чутье ловило малейшие запахи, будь то дух от мясного варева из котла или навозная вонь от подошвы сапог Ахивира, которые маг выставлял у двери. Запахи подстегивали тошноту, застили глаза слезами, и вновь вгоняли тело в жар, который вдруг оборачивался холодом. Это длилось почти все время, но иногда обрывалось так резко, словно на находившегося в полубреду бывшего Инквизитора выливали ушат холодной воды. Тогда на некоторое время оправившийся от недомоганий Альвах ловил на себе непонятные взгляды Ахивира, что отражали разное – от жадности и вожделения, до дикого презрения и горького разочарования. И выслушивал едкие слова охотника-мага, в которых последний поносил Альвахову слабость и никчемность. Потом – снова растворялся в накатывавших на него одуряющих тошнотворных волнах.

О том, что было причиной его хвори, Альвах старался не думать. С того самого момента, как сыновья Раенки привели в тепло их дома изгнанную магом Ахивиром невесту, а их многоопытной матери потребовался единый взгляд в юное лицо, чтобы понять природу перемен, Альвах не думал о том, что теперь творилось внутри его тела. Это тело – с выпиравшей грудью, округлыми бедрами, слабое, невыносливое и никчемное, тело, которое до зубовного скрежета вожделели все мужи, которые могли вожделеть, и уже испоганенное одним из них – принадлежало не ему. Альваха не покидало ощущение того, что он вот-вот избавится от успевшей опостылеть до крика чужой ему плоти и вырвется из ее ошметков прежним – крепким, плечистым мужем, способным отправить любого обидчика во тьму одним ударом кулака. Непонятное и чуждое дитя, которое якобы росло теперь внутри него и невыносимо терзало утробу, казалось ему бабскими выдумками темной Раенки и вторившего ей Ахивира. Дитя не было, а значит, после возвращения данного от рождения тела, Альвах мог забыть об этой выдумке раз и насовсем. И думать о ней не стоило вовсе.

Впрочем, наконец начавшийся поход оставлял немного времени для любых рассуждений. Ахивир взял свою единственную лошадь с собой, однако, нагрузил на нее только вещевой мешок, одеяла и провизию. Сам он шел пешком, как и едва поспевавший за ними Альвах. Бывшему Инквизитору приходилось нелегко. Обещанный магом – а быть может, и ниспосланный Светлым Леем снег уже глубоко укрыл землю, а шаги Альваха, как и его ноги, были куда короче ног Ахивира. Альвах еще чувствовал слабость, но как мог поспевал вслед за шагавшим нарочито быстро магом, запыхиваясь и потея. Время от времени оборачивавшийся охотник-маг насмешливо отзывался о силе и выносливости романских легионеров в общем, и стойкости Инквизиторов Святейшего в частности. Альвах ярился, однако, идти быстрее не мог – он с трудом выдерживал задаваемый своим спутником темп. К коротким привалам, которые устраивал велл, Альвах подходил уже настолько измотанным, что на словесные выпады Ахивира, который вожделел его плоти, но досадовал сутью, почти не реагировал.

К тому же ему приходилось иметь дело не только со словами. После того, как он узнал о действительной сущности юной красавицы, Ахивир растерял всю свою заботливую сдержанность. Если до того он давал себе труд скрывать намерения, то теперь Альваху наряду с насмешками приходилось выслушивать скабрезные похвалы его женским достоинствам и рассуждения о мужественности, которой хватило роману лишь на то, чтобы в конце концов сделаться женщиной. Сгорая от ярости внутри всякий раз, когда его не терзала дурнота, Альвах не отвечал, даже не подавая вида о том, что выпады велла сколько-нибудь его задевали. За время работы сперва в охотниках за нечистью, а позже – дознавателем, он обучился хладнокровию и сдержанности, и теперь оба эти тщательно выработанных качества оказывали хорошее подспорье. Невозмутимость Альваха, однако, приводила его спутника в сильное раздражение. Связанный договором Ахивир не мог дать выхода неудовольствию через силу. Зато мог всячески подчеркивать свое отношение к прелестям романа, мечтая вслух, что сможет сделать с ними после того, когда досадное недоразумение в виде души Альваха уберется, наконец, из тела его будущей жены. Роман терпел и это, понимая, что в большей степени чувства велла были вызваны той же мерзкой женской магией горгоны, от которой не было спасения мужам.

Но когда Ахивир попытался потрогать то, что так вожделел, внутри Альваха все взбунтовалось. Охотник-маг пришел в себя, уже лежа в снегу. Под горло ему упиралась маленькая ступня, на которую он своими руками когда-то сшил обувку. Эта ступня теперь давила на его кадык, и Ахивир вдруг понял, что провернись она хоть немного – и ему придет конец.

Невидимой силой Альваха снесло в сторону и швырнуло в снег еще резче, чем до того Ахивира. Но маг не стал мстить, осознавая, что в случившемся виноват был только он сам. После этого остаток пути они проделали в относительном спокойствии – велл, очевидно, понял, что душа мужа в теле прекрасной романки была не просто досадным недоразумением на пути его вожделения, но и несла опыт всей жизни романского воина. Альвах же сумел на себе испытать силу магии Ахивира. О том, что сила этой магии была лишь малой долей от того, что на самом деле мог Ахивир, он думал вскользь. Ему достаточно было, что велл был действительно сильным магом. Если существовал способ расправиться с горгоной, то только с помощью очень сильного мужского чародея.

К месту, на котором произошла встреча романа со жрицей Темной Лии, они подходили со стороны холмов. Дорога здесь была куда тяжелее, чем та, по которой бывший Инквизитор попал в Нижние Котлы в первый раз. Но, несмотря на тяготы, Альвах был рад. Заезжать в поселение и встречаться там с Бертолфом он не желал. Похоже, Ахивир тоже не был бы особо рад тому, чтобы его видели поблизости от Прорвы. Поэтому, с трудом выискивая дорогу между лесистых холмов и протаскивая лошадь, они сумели дойти до знакомого Альваху леса никем не замеченными.

– Это та самая сторожка?

Альвах кивнул. Впрочем, Ахивиру не требовалось его подтверждения. Ничем иным хижина быть не могла. Нижние Котлы остались в стороне – путники некоторое время наблюдали с холма поселение и припорошенные снегом пахотные поля перед ним. Теперь же первая из целей их похода была близка, как никогда. Думая об этом, Альвах испытывал все большее волнение. В том, что поход завершится успешно, роман не сомневался ни минуты. Он лишь досадовал на собственную тихоходность и трудную дорогу, что задерживала скорое возвращение к привычной ему, нормальной жизни.

Меж тем Ахивир направился к сторожке. Смирная лошадь покорно брела за ним. На памяти Альваха, охотник-маг редко брал свою скотину под уздцы. Теперь лошадь не выказывала никаких признаков волнения, однако, роман не был уверен – оттого, что хижина теперь опустела, или из-за присутствия Ахивира, которому вьючная тварь привыкла подчиняться беззаветно.

Велл приблизился к черневшему дверному проему и заглянул внутрь. Некоторое время повертев головой, он обернул лицо к терпеливо ожидавшему Альваху, под горло которого вновь подступала тошнота, и пожал плечами.

– Ничего. Но паутины много, – он посмотрел в затянутое тучами небо. – Куда дальше?

Роман указал на далекий лес. Несмотря на то, что теперь вокруг лежал снег, он хорошо запомнил, в какую сторону его заманивало чудище.

Он не ошибся. Едва только они ступили под сень деревьев, беспокойно оглядывавшийся Альвах сразу увидел свой меч – там, где оставил его, промахнувшись по юркой твари.

Роман придержал за рукав Ахивира, жестами указав, что ему было нужно. Некоторое время охотник-маг озадаченно разглядывал глубоко засевшее в дереве посеребренное оружие. Потом сдвинул шапку и почесал затылок.

– Высоко, – пробормотал он. – Мне оно не надо, а тебе так и тем бол…

Однако, увидев, что Альвах подходит к дереву с явным намерением забраться, поспешно схватил его за плечо.

– Куда? Проклятье! А если ты свалишься оттуда? Я не желаю, чтобы ты ломал кости моей будущей жены!

Пока охотник-маг, обдираясь о сучья, лез наверх, Альвах присел на ствол упавшего дерева, с удовольствием передыхая. Совсем неожиданно он сделал интересное открытие. Молодая и красивая дева могла – при доле умения, заставить мужей делать часть нужной только ей работы за себя. Приступ тошноты, которые в последнее время делались все короче, уже прошел. Мысли бывшего Инквизитора заработали, сворачивая на путь присущей романам практичности. Наблюдая, как Ахивир, добравшись до меча, пытался его вытащить его из тела дерева, Альвах раздумывал, что эффект воздействия на мужей можно усилить, если надавить на жалость, либо прикинуться беспомощнее, чем на самом деле. Поневоле ему вспоминались женские уловки, которые вовсю применяли к нему его бывшие женщины, и теперь они смотрелись в новом, куда более понятном свете.

Мысли о том, чтобы вести себя, как женщина, были противны натуре Альваха. Но он не мог не думать о полезности применения хитростей, о которых пока еще мало знал, в случае, если того потребуют обстоятельства.

– Да это Лия знает, что такое! Меч твой? Ты его кувалдой сюда вгонял, что ли? Не может муж, пусть даже будь он трижды силачом, вогнать так глубоко оружие одной только живой рукой!

Альвах усмехнулся, глядя, как Ахивир пытается расшатать его клинок за рукоять, с трудом удерживаясь на тонком суку. Быть может велл, пусть даже крепкий, и не обладал достаточной силой для того, чтобы сделать совершенное Альвахом. Но для романа подобное было в порядке вещей.

Наконец, охотник-маг вытащил оружие и спустился с ним на землю.

– «Марк Альвах», – прочел он, разглядывая гравировку на клинке, и презрительно дернул щекой. – Зачем называть меч своим именем? Да еще такой короткий?

Альвах качнул головой, забирая свое оружие из рук спутника. Он не стал объяснять, что если веллы выгравировывали на клинках их названия, то у романов такая надпись попросту означала имя владельца.

В молчании они последовали дальше. Ахивир несколько раз с неудовольствием оглядывался на Альваха, который, получив меч, прокручивал его в руках, разминая плечи и кисти и время от времени совершая короткие точные выпады. Роман догадывался о ходе мыслей велла – несмотря на то, что велльские женщины имели право носить оружие, клинок в руках именно Альваха напоминал Ахивиру о сущности, что скрывалась за обликом юной девы. Но наученный их единственной стычкой охотник-маг свои думы держал при себе. Пользуясь этим бывший Инквизитор продолжал свое занятие упорно и без опасений.

Припорошенная снегом паутина кое-где оборвалась, но в целом продолжала нависать над тропой погрузневшей хмарью. Ахивир морщился, отодвигая в сторону и разрывая паутинные пласты. Его лошадь, однако, по-прежнему была спокойна. Опасности она не чуяла.

Поляна открылась неожиданно. Альваху казалось, что она должна быть дальше – впрочем, обознаться в царстве паутины было не мудрено.

– Здесь должны быть твои твари?

Твари были не Альваховы, но он кивнул, не вдаваясь в препирательства. Роман и велл некоторое время произучали окружавшие лесную проплешину хитросплетения плотных нитей среди древесных ветвей, но так никого там и не углядели. Паутина выглядела давней и заброшенной.

– Они здесь были, оставили все это дерьмо и ушли, – Ахивир опустил топор, который раньше висел на стене у него в доме и прицыкнул щекой. – Ну, показывай, где она стояла, твоя ведьма?

Альвах сделал несколько шагов по поляне. Но как он ни старался, ни костей, ни обрывков одежды или оружия своих людей он так и не нашел. Не обнаружил он и своей одежды и доспехов, которые по приказу горгоны сорвал с него Бертолф.

Осторожно прощупывая почву ногами, роман добрался до ямы, в которую почти два месяца назад угодил вместе с конем. Против ожиданий, конский скелет был на месте. Но сбруя исчезла.

– Здесь побывал кто-то из людей, – согласно мыслям Альваха, проговорил Ахивир, останавливаясь рядом. – Все, что смогли – унесли.

Роман покосился в его сторону и пошел к середине поляны – туда, где совсем недавно свершилось страшное, отнявшее его жизнь. То, о чем пыталась, но так и не смогла предупредить деревенская дурочка Бьенка.

Пронося ногу над одной из скрытых под паутиной больших кочек, он невольно зацепился за нее носком подошвы. Кочка внезапно ответила дребезжащим стуком. Не веря себе, Альвах присел и, счистив паутину, выудил из-под нее свой романский шлем. Тот самый шлем с гребнем и привеском из конского хвоста, который могли носить только бывшие легионеры.

В волос хвоста набился сор и мелкая паутина, но это по-прежнему был его шлем – тот самый, который прошел с ним путь от службы в Легионе, до службы самому Лею через посредство Святейшего. Альвах держал этот отголосок прежней жизни в руках, и его взгляд на несколько мгновений преисполнился такой нежности, с которой он никогда не смотрел ни на одну из своих женщин.

– Он будет тебе велик.

Насмешливый голос велла вернул Альваха в действительность. Роман бросил на него еще один быстрый взгляд. Вытряхнув из гребня сор, он прижал шлем к животу и нажал где-то внутри большими пальцами обеих рук. Что-то щелкнуло, и одна из пластин шлема выдвинулась вперед, наслаиваясь на другую. При этом плотность пригонки других пластин не изменилась – шлем по-прежнему выглядел цельным, точно был отлит из единого куска металла. Альвах уверенным жестом водрузил его себе на голову и, поколдовав со шнуровкой, затянул так, чтобы броня не ерзала.

– Да ты просто вылитый легионер!

Ахивир хрюкнул и трескуче рассмеялся. В его глазах вид беременной девы в меховом полушубке, который был ей явно велик, в женском платье, подшитых мужеских штанах, с мечом и романским шлемом на голове был действительно уморителен. Альвах, впрочем, пропустил это мимо ушей. Он уже привык смирять свою гордыню. К тому же веллам казались смешными и нелепыми многие романские обычаи, ровно как и романам – велльские. Спокойная тяжесть шлема на голове добавляла ему уверенности, а что до внешнего вида – так уже много недель он выглядел так, что в другое время предпочел бы такому смерть. Один-единственный шлем не делал его нелепее в его же собственных глазах. Мнение же Ахивира бывшего Инквизитора не интересовало.

Твердым шагом он добрался до середины поляны и ткнул в нужное место. Это место он бы узнал из тысячи. Посерьезневший Ахивир приблизился. Вытащив из-за пазухи мешочек, он вытряхнул на ладонь ведьмин камень. Альвах не отводил взгляда от этой горошины, которая вдруг сама собой приподнялась над ладонью мага и слабо замерцала. Прищурив глаз, велл медленно развернулся в сторону холмистой гряды, за которой колыхался далекий темный туман. В этот миг от камня в ту сторону прострелило будто бы мельчайшей золотой нитью. После чего, коротко вспыхнув, он погас, падая обратно на ладонь.

Некоторое время Альвах и Ахивир смотрели на эту темную точку. Потом охотник-маг прокашлялся.

– Если она, твоя ведьма, не свила себе гнезда среди этих холмов – то… понимаешь… Чтоб у меня борода повылезла клочками, если она в тот же день не дунула обратно, откуда пришла. В Прорву. И зверинец вместе с ней. Похоже, те, кто тут побывал после вас, никого, кроме вашего барахла, не нашли. Да, не особо и искали.

Альвах угрюмо молчал. Он понимал, что если бы на поляне была убита хотя бы одна тварь, место очистили бы огнем. Что до горгоны – она ушла почти сразу. Это он помнил и так.

Но до последнего надеялся, что ведьма осталась в мире Лея. Ведь это было целью любой погани, которая рвалась из ядовитого тумана. То, что горгона ушла обратно в Прорву, означало конец надежде романа с помощью мага вернуть себе истинный облик. Ибо в другом мире клятвы не действовали. Поговаривали, что там даже не действовала магия, которую даровал Лей своим сыновьям. А значит, даже если Ахивир решился бы сопровождать Альваха в Прорву, дабы искать в ней проклятую горгону – толку от него там было бы едва ли чуть.

Все это пронеслось в голове бывшего Инквизитора с быстротой молнии. Впрочем, должно быть, велльский охотник думал о похожем.

– Мы, конечно, можем пройти по тому пути, который указывает этот проклятый камень, – медленно, словно нехотя проговорил он. – Но в той стороне только Прорва. Ставлю мизинец – он приведет нас к этому мерзкому туману. И что тогда прикажешь делать?

Альвах молчал. Некоторое время Ахивир смотрел на него с непонятным выражением на лице. Потом полез в карман и выудил из него знакомый стеклянный пузырь.

– Пей, – поймав взгляд романа, неуверенно приказал он. – Ты же видишь – она ушла – и с концами. Мы ее не достанем. Больше тут ничего нельзя сделать.

========== – 20 – ==========

– Дернула же меня Лия связаться с тобой!

Голос Ахивира звучал не зло, а как-то сипло. Впрочем, причины для испуга даже такого могучего мага были более чем очевидны.

Велл и обретавшийся в облике девы-романки Альвах стояли у самого края туманной пелены. Туман этот был густым и настолько плотным, что дальше протянутой руки не было видно ничего. Вблизи можно было заметить, что клубы тумана постоянно перемещались, рассредоточиваясь и вновь собираясь воедино, и из-за этого казалось, что туман – живой. Прямо перед топтавшимися по снегу меховыми сапогами сыновей Лея была тропа, уходившая во мглу. Тропа была неширокой – не более полутора десятка шагов. Справа и слева от тропы почва обрывалась в пропасть, дно которой терялось в том же темном тумане. Впрочем, всем было известно, что у пропасти между мирами не было никакого дна.