Текст книги "Капкан на Инквизитора (СИ)"

Автор книги: Александр Гарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

Хрисеида переменилась в лице.

– Ты хочешь… заставить горгону? – хозяйка дома даже сделала движение, чтобы привстать, но миг спустя уже овладела собой. – Достойный муж…

– Я Ахивир, сын Деорда, – правильно уразумел случившееся короткое молчание велльский охотник. – Это – Марика.

– Ахивир, горгоны – это жрицы хаоса, – от Первой не укрылось лицо пришелицы Марики, которое исказилось в тот миг, когда жених назвал ее по имени. Впрочем, она не придала этому особого значения, занятая попыткой переубедить гостя. – В нашем мире осталось еще немало его порождений, и из тумана иногда вырываются новые. Мы давно не воюем друг с другом, но войны с нечистью продолжаются столько, сколько мы себя помним. Однако, горгоны – это другое. Ты говоришь, что у вас они появляются, как и у нас. Скажи, в мире Лея кому-нибудь удавалось убить такую… сильную… ведьму?

Ахивир озадаченно потер затылок, затем догадался посмотреть на Марику. Романка стиснула губы, прищурив глаза и что-то словно высчитывая, потом отрицательно покачала головой. Подняв руки, девушка изобразила нечто круглое, потом льющееся и, наконец, что-то, похожее на мучения истязуемого. Озадаченно наблюдавший за ней велл хлопнул себя по лбу, и тут же поморщился – все его лицо было порядком избито и сильно опухло.

– Марика… знает в этом толк. Она говорит – убить горгону еще не удавалось никому, но горгоны гибнут сами под лучами солнца Светлого Лея.

Хрисеида встретилась глазами с романкой.

– Если это так – как же ты собирался заставить горгону послушать тебя?

Ахивир смущенно кашлянул.

– В нашем мире Лей даровал мне великую часть своей магии. Я… могу даже вызвать огненный дождь или водяной смерч. Когда мы отправлялись в дорогу, я чувствовал уверенность в своей силе. Мне казалось, ее хватит, чтобы победить… ведьму. Но чем дальше от половины Светлого, тем слабее я становлюсь. Должно быть, проклятый туман либо сама Лия не пропускают сюда мужской магии. Но… я должен помочь Марике. Я принес клятву.

Романка снова поморщилась. Хрисеида некоторое время молчала.

– Я уже упоминала, что горгоны – это несколько другое, чем прочая нечисть, – наконец, проговорила она. – Горгоны разумны. Их живо интересует все, что происходит у смертных. Иногда они приходят, чтобы убивать. Но иногда… они даже могут выполнить просьбу. Конечно, обращаются к ним редко… и только при большой нужде. Всякий раз обратившийся не знает, получит ли желаемое или встретит смерть. Но если у вас действительно надобность, и вы готовы рискнуть жизнью – наши воительницы проводят вас в логово горгоны.

– Та ведьма, которая нам нужна, сейчас где-то на… северо-востоке.

– Если та ведьма, которая вам нужна, не на другом конце мира, то мы знаем, где она живет, – Хрисеида тяжело вздохнула, словно давя в себе гнев. – Они предпочитают не селиться рядом с себе подобными. Если в округе есть одна такая тварь, другой не будет на многие дни пути.

– Так далеко я бы ее не почуял, – бросив мгновенный взгляд на напряженно вслушивавшуюся романку, Ахивир разгладил обмоченные в молоке усы. – Похоже, это она. И… сколько идти до ее логова?

Первая помолчала.

– Два дня пути. Если знать прямую дорогу. Наши женщины вас проводят.

Романская дева просветлела лицом несмотря на то, что глаза у нее видимо слипались. Охотник улыбнулся.

– Благодарю тебя, Первая. Если бы мы могли чем-то тебе отплатить за помощь…

– Вы можете, – строгий взгляд женщины дрогнул лишь на миг. Неизвестно отчего, Ахивир вдруг ощутил неловкость. – Вы… ведь желаете выступить завтра?

Ахивир кивнул в знак согласия.

– Нам нельзя задерживаться.

– В таком случае… если ваш путь будет благополучен, и вы вернетесь живыми… Прошу тебя, Ахивир, вернуться в наше селение и погостить у нас какое-то время.

Некоторое время тянулось молчание. Охотник, по-видимому, искал причину для такого приглашения и, найдя, неожиданно покраснел.

– Ты… вы хотите… чтобы я…

Первая Хрисеида дернула углом рта.

– Я буду говорить прямо, сын Лея. Ты видишь то, что происходит с нами. С нашими мужчинами. Ведь… Светлый не проклинал мужей в его собственном мире. Быть может, твои сыновья, рожденные от дочерей Лии, будут хотя бы отчасти телесно похожи на тебя? Но даже если нет, твое семя даст нам свежую кровь, которая сильно застаивается у остатков наших некогда великих и многочисленных народов.

Ахивир опустил голову. Речи предводительницы женщин смущали его. Тем более что они велись в присутствии романки.

Впрочем, сонные глаза самой романки вдруг блеснули острым интересом. Она покосилась на Ахивира и понимающе усмехнулась.

– Мы хотим, чтобы вы поняли – вы наши гости, и мы… мы не хотим прибегать к принуждению. Насилие едва не привело нас к гибели. К тому же, один муж, пусть даже такой, как ты, едва ли сможет что-то изменить для многих, а не только для некоторых, – Первая подалась вперед. – Нам нужно больше, чем один. И теперь, когда мы знаем, что там, за туманом, есть другой мир… Мир, где мужей много и они не болеют нашим страшным проклятием… Быть может, вы поможете нам? Расскажите им о нас. Побудите пересечь туман. Ведь там, где прошли двое, пройдут и больше. Пусть сыновья Лея приходят к нашим дочерям.

– С туманом можно бороться, – подсказал Ахивир, все еще пребывая в смущении. – Он боится огня. Если запалить очень большой костер… даже два костра… чтобы между ними был проход… Но… пойми, уважаемая Хрисеида, я могу сделать то, о чем ты просишь, однако те мужи, которые все же рискнут своими жизнями, дабы добраться до вас… Они могут оказаться… вы отвыкли от войн, а они могут быть грабителями, жаждущими легкой наживы, насильниками, либо вовсе завоевателями…

Против ожиданий, Первая Хрисеида улыбнулась.

– Ты думаешь, мы забыли, что такое война? Взгляни на наших дочерей, Ахивир. Мы воюем с нечистью – чаще, чем ранее воевали между собой из-за мужчин. Не волнуйся за наше умение сражаться. Если даже мужья захотят дурного… Пускай они приходят. И пусть малочисленность нашего селения не обманывает твой взор. Завтра я отправлю оповещающих в другие селения и в главный город. У нас есть чем… достойно встретить мужей… и добрых и недобрых.

Романка остро взглянула на хозяйку дома, но, конечно, промолчала и на этот раз.

– Так ты даешь обещание, что вернешься к нам, Ахивир, сын Деорда?

Велл неловко поставил на стол заново наполненную кружку.

– Я… не знаю, что может случиться со мной у горгоны. Я не могу дать такого обещания, – он помолчал, собираясь с мыслями. – Но я обещаю – если снова вернусь под солнце Лея, сделать все, что будет зависеть от меня, чтобы направить в ваш мир как можно большее число мужчин. Хотя пересечь туман – действительно очень непросто. Но это все, что я могу пообещать.

На этот раз Первая молчала особенно долго. Видимо, в ее разуме происходила борьба.

– Хорошо, – с усилием проговорила она, наконец. – Если вы желаете выступить завтра, мы… не будем тебя задерживать. Однако… мне нужно попросить тебя об услуге.

Ахивир с готовностью кивнул. То, что он так и не отплатил за проявленное гостеприимство, заставляло его ощущать неловкость, и он всеми силами желал это исправить.

– Проведи эту ночь с моей дочерью, Ипполитой.

При ее последних словах из другой комнаты к гостям шагнула рослая девушка. По-видимому, она заранее знала о том, как пойдет разговор, и поджидала своего часа.

Набрякшее от побоев лицо охотника покраснело опять. В молчании он оглядывал тонкие красивые черты и темные кудри дочери Первой. Пусть красота Ипполиты не могла быть сравнимой с красотой романки, которую, несмотря на неженскую суть, так вожделел Ахивир, эта девушка показалась ему чем-то отдаленно похожей на сидевшую рядом Марику.

– Надеюсь, тебя, Марика, не оскорбит то, что твой жених проведет ночь в чужом ложе?

Все взгляды обратились на романскую деву, которая теперь только взялась поискать на столе то, что она могла бы съесть.

Услышав обращенный к ней вопрос, романка отвлеклась и помотала головой, делая приглашающий жест. Ахивир коротко вздохнул. Он поднял взор и встретился глазами с Ипполитой. Рослая, крепкая девушка улыбнулась.

– Я… ну, хорошо…

Ипполита отошла от двери и, подойдя к гостям, взяла за руку мужчину. Ахивир поднялся на сделавшиеся ватными ноги. Поселившееся в душе смущение вытеснило все остальное.

В молчании он и дочь Лии пересекли комнату и вновь скрылись за дверью.

– Благодарю тебя…

Конец этой фразы Первой гостья не услышала. Несмотря на наконец-то проснувшийся голод, слабость и усталость от долгого перехода, с которыми она боролась все время разговора, одержали верх. Миг спустя прекрасная романка крепко спала.

========== – 25 – ==========

Выступали ранним утром. Альвах, проспавший всю ночь в сравнительном удобье – на мягком соломенном тюфяке, чувствовал себя куда лучше, чем накануне. Кто-то озаботился прикрыть его теплой шкурой, и бывший Инквизитор впервые за много дней вновь сумел дать полный отдых измученному телу, без холода или твердости камней, на которых приходилось спать в дороге. Поднимаясь после продолжительного сна и наскоро завтракая горячим, которое поставила перед ним Ипполита, он подумал, что раньше подобные мелочи – вроде того, где спать или что есть, его особо не волновали. Как не волновали и вопросы прочих удобств. Чем дальше, тем женское тело приносило все больше лишних забот. Встреча с горгоной давала единственную надежду на избавление от этой напасти. Альваху постепенно начинало казаться, что он обрадуется даже смерти – если она избавила бы от мук чуждой ему плоти. О том, что ведьма могла, посмеявшись, прогнать его прочь, и что в этом случае придется исполнять клятву, данную Ахивиру, он старался не думать.

Утро в мире Лии не особенно отличалось от дня или вечера. Разве что свет, идущий от облаков, сделался розовее, точно ловил отблеск далекой солнечной зари. Селение еще спало. Альвах догадался, отчего Первая назначила отправляться в путь так рано – в этот час никто не мог видеть, как уходил Ахивир. Ипполита и две не менее рослых молодых вооруженных девушки вывели гостей за пределы шатров и спустя какое-то время они растворились в зарослях.

Весь путь до логова горгоны мир Лии не переставал удивлять пришлых в него гостей. Сперва они шли берегом чистого ручья, что катил свои розовые воды между берегов, покрытых белыми и синими цветами. Временами цветы сменялись песком, настолько крупным, что он казался россыпью алмазов, которые переливались в свете льющейся с небес синевы. Постепенно лес вокруг делался гуще и вскоре проводницы отошли от ручья глубже в чащу. Гости в молчаливом изумлении созерцали огромные толстые ножки разнообразных грибов, выраставших выше самых высоких деревьев их мира, переплетавшие их толстые побеги вьюна, которые, однако, имели твердость древесной коры, невысокие корявые деревца со свисавшими с них большими плодами, похожими на полупустые кожистые мешки, высокие круглые колючие цветы на длинных прочных ножках, что норовили впиться в каждого, кто проходил мимо, растущие из-под земли темно-синие камни, покрытые ядовитым маслянистым налетом, и многое другое, чего никогда не существовало в мире Светлого Лея. Проводницы поочередно то предостерегали, то напротив, обращали их внимание на отравленные, либо съедобные плоды, предупреждали о травяных ловушках и опасных тварях.

Однако по счастливой случайности, в этот раз по-настоящему опасных тварей гостям из другого мира не встретилось. Только дважды на них пытались нападать мелкие зверьки с кожистыми перепонками между лапами, похожими на крылья летучей мыши. Благодаря этим перепонкам они могли прыгать по веткам лучше цокотух. По заверениям дочерей Лии, укусы таких тварей были болезненны и долго гноились. Несмотря на попытки отпугнуть их, зверьки долго преследовали двуногих, и отвязались только, когда Ахивир бросил в них огнем. Огонь получилось вызвать с трудом, но с той поры, как маг из неоткуда сумел вызвать несколько снопов пламени, расположение проводниц к нему заметно возросло.

Искоса наблюдая на привалах за тем, как смущенный велл купался в женском внимании, Альвах, к его удивлению, не испытывал особого волнения, будь то вожделение или зависть. Он ловил себя на мысли, что уже долгое время гораздо реже думает о девах, нежели ранее. Что было тому причиной, бывший Инквизитор терялся в догадках. Как и то, когда всегдашние помыслы оставили его разум, высвобождая немалое место для иных, тягостных, размышлений. Альвах лишь мог догадываться о том, что женские соки, воздействуя на тело, меняли его суть. Впрочем, к этим догадкам он уже привык и успел с ними смириться. Они лишь навевали еще большую тоску – и только.

… Вечер второго дня застал путников в роще, которая словно вышла из древних сказаний. Великолепие этого места подействовало ошеломляюще даже на Альваха, который никогда особенно не восхищался никакими красотами, а теперь был еще и угрюм душой. Деревья в роще росли густо, однако, прямо перед гостями они склонялись одно к другому кронами, будто образуя живой коридор. С древесных крон то там, то тут свисали гроздья каких-то цветов. Усыпанный цветами вьюн тянулся повсюду, кое-где почти полностью скрывая под собой древесные стволы и ветви.

Ахивир достал ведьмин камень. Разбуженная темная крупинка поднялась неожиданно высоко и, выстрелив в сторону арки из веток и цветов толстой золотой нитью, упала обратно.

– Это действительно здесь.

Велл прокашлялся. Ипполита кивнула в сторону склоненных крон.

– Да, вот здесь она и обитает. За этими деревьями, дальше, какие-то развалины. Ведьма живет в них. Там у нее целый сад… Ну что, готовы?

Ахивир тронул ее плечо.

– Вам не обязательно идти с нами. Оставайтесь здесь и ждите. Если мы не вернемся до ночи…

– Мы пойдем с вами, – Ипполита властно оборвала его жестом, крепче перехватив копье. – Вы не знаете, как с ней говорить. К тому же, выходили мы вместе – вместе должны и вернуться… И не спорь, сын Лея. Я… не отпущу тебя к горгоне под охраной только твоей худосоч… хрупкой невесты, пусть даже она и таскает за собой этот прекрасный меч.

Альвах одарил ее долгим взглядом. Дочь Первой не осталась в долгу, в ответном взоре выразив все то, что она думала о «сопернице». Ахивир подавил безнадежный вздох.

– Пойдем, – вынес он наиболее мудрое решение из тех, что были оставлены ему женщинами. – Храни нас свет.

– Храни нас свет, – единовременно повторили проводницы, по-видимому, сберёгшие эту охранительную присказку еще с давних времен.

Альвах первым шагнул под древесные своды живого коридора. Чем глубже в логово горгоны, тем красивее становилось вокруг. Цветочный проход привел их на мерцавшую светом множества грибов поляну. Со всех сторон ее окружали узловатые, переплетавшиеся древесные ветви, которые, в свою очередь, обвивали ползучие розы. Розы покрывали поляну почти сплошным ковром. Потрескавшаяся мраморная дорожка вела от самого коридора ко входу в каменную арку, своды которой терялись меж деревьев. Растущие вокруг нее розы были красными и синими. Их аромат, дух листвы, испарения грибов – все это насыщало воздух таким разнообразием запахов, что на некоторое время у людей помутилось в глазах.

– Они, горгоны, любят, когда вокруг… красиво, – прошептала Ипполита на ухо Ахивиру, однако, стоявший рядом Альвах расслышал тоже. – Им словно нужно прикрывать что-то гнусное… спрятать это как можно глубже. И поэтому они так стараются с… со всем внешним. Цветы, мрамор, много света… Но вся красота – она для отвода глаз. Не поддавайтесь на ее уловки.

Раздвигая склонявшиеся к тропинке розы и задевая их шипы, путники по одному добрались по мраморной дороге до самой арки. По обеим сторонам от входа под арочные своды стояли две каменные статуи воинов. В руках одного копье и щит явно были вырезаны из кости либо панциря чудовищного жука. Другой был вооружен, подобно романскому воину – коротким мечом. Его облачение составляла металлическая кираса, кожаная рубаха и штаны. Сапоги тоже были с металлическими вставками. Воинов объединяли застывшие на уже потемневших лицах одинаковые выражения смертного ужаса и муки.

– Эти пытались ее убить, – ровно пояснила Ипполита, дотрагиваясь тыльной стороной ладони до каменной щеки. – Должно быть, случилось это очень давно. В первый раз я пришла сюда еще маленькой девочкой. Они здесь уже стояли.

Ахивир запалил один из взятых с собой факелов, хотя в этом не было необходимости. В молчании они прошли под огромный каменный купол, неизвестно кем и для чего выстроенный здесь, по-видимому, в незапамятные времена. Купол, как и все вокруг него, был увит вьюном и ползучими цветами. Цветы змеились по полу, который, как и дорожку, выстилал потрескавшийся мрамор.

Открывшийся им огромный зал поражал не размерами, а тем, что был весь уставлен статуями. На первый взгляд их было более сотни. Множество каменных скульптур мужчин, женщин, детей, даже животных в пугающе правильном порядке были расставлены среди цветов. Некоторые из них уже были увиты плющом и вьюном так, что незакрытыми оставались одни только головы и лица. Очевидно, что почти все статуи стояли здесь уже очень давно.

– Никогда не поймешь, что у нее на уме, – едва слышно прошелестела Ипполита на ухо Ахивиру, стараясь не выпускать из вида всего зала. Две другие проводницы и Альвах оглядывались, в надежде не упустить появление горгоны, но пока не могли ее обнаружить. – Иногда их не нужно просить – они помогают без слов… А иногда не успеешь открыть рта – и ты уже камень. Но и слушать они тоже любят. То, что у нас на сердце, то, как мы видим и чувствуем, чем живем – очень интересует их. Они словно изучают нас…

– Умная девочка. Но зачем же говорить о своих догадках там, где страшная ведьма может тебя услышать?

Похолодев, гости резко обернулись. Хотя приход горгоны было ожидаемым, никто не смог подавить мгновенного испуга, вспыхнувшего при ее появлении. Жрица хаоса была такой же, какой ее запомнил Альвах. Высокая, гибкая женщина не шла, а словно перетекала по мраморным плитам пола. Широко расставленные глаза внимательно вглядывались в лица пришельцев.

Добравшись до Альваха она замерла. Словно не веря, она прошла мимо живо расступившихся с ее пути гостей и остановилась перед романом.

Ипполита выступила вперёд.

– Приветствую, – проговорила она. – Мы пришли…

Ведьма вскинула руку, и девушка умолкла, мгновенно отступая. Впрочем, этот жест был единственным, чем горгона дала понять, что знает о присутствии нескольких гостей. Ее интересовал лишь один. На него она смотрела во все глаза.

– Вы только посмотрите, кто ко мне пожаловал. Господин Инквизитор собственной персоной. Ты, должно быть, очень сильно жаждал встречи со мной, раз сумел зайти так далеко? Ну-ка, ну-ка…

Зеленокожая рука коснулась лица Альваха. Проведя по линии скулы и подбородка, ведьма тронула красивые женские губы. Роман молчал, не отстраняясь и стараясь не показывать страха.

– Да ты просто совершенство, – голос горгоны отчего-то сделался хрипловатым. Она распустила шнуровку на платье кусавшей губы романской девы и – резким движением стянула его до пояса. – Я не успела тогда как следует тебя рассмотреть. Дай я это сделаю сейчас.

Платье, которое носил Альвах, упало к его ногам. Он остался в старых перешитых штанах Ахивира и меховых сапогах. С улыбкой ведьма провела ладонью по шее и чуть выступавшим ключицам, потом накрыла ладонями груди романской гостьи. Альвах дернул горлом, силой заставляя себя оставаться на месте. Ипполита и ее спутницы переглянулись. Потом дочь Первой взглянула на напрягшегося Ахивира и едва заметно отрицательно качнула головой.

Меж тем ладони горгоны скользнули по бокам Альваха и легли на бедра. Жрица хаоса присела, едва не касаясь лицом подрагивавшего, еще плоского живота.

– Хорошая девочка. Ты ведь принес то, что мне так нужно? У тебя есть для меня подарок? Ну же, не томи!

Ведьма прильнула щекой к животу все-таки вздрогнувшего романа. Некоторое время она сидела, жмуря глаза и улыбаясь, словно прислушивалась к чему-то. Потом подняла лицо, встретившись взглядом с Альвахом, которого начинала бить уже крупная дрожь.

– О да, ты принес. Запах Дагеддида я бы различила из тысячи. Это его отродье сейчас растет в тебе. К нужному моменту этот плод созреет. Я… не представляешь, как я тебе благодарна!

Она выпрямилась. Альвах стоял перед ней, кусая губы. Он не пытался прикрыть грудь руками, безвольно уронив их вдоль тела. Альвах не понимал слов ведьмы, но не имел возможности спросить, что значило то, что она говорила. Ранее роман тысячу раз представлял себе встречу с горгоной и прокручивал в голове разговор с ней, но теперь не мог заставить себя начать говорить – хотя бы жестами.

Впрочем, ведьма не могла не догадаться о его затруднении.

– Признаться, я сомневалась в тебе, Марк, – она коснулась двумя пальцами его мокрого лба. – Все дело в дне твоего рождения. Солнцестояние Лея – это действительно очень сильный день. Твоя мужеская природа, мужеская до последней крупицы твоего естества, могла изорвать твой разум, стиснутый тем, что никогда не было ему свойственно. Я ждала, что ты сойдешь с ума. Но теперь я вижу, что ошибалась, – ладонь ведьмы ласково погладила по курчавым волосам. – Твой разум чист… как и при первой нашей встрече. Никаких изменений. Мои поздравления, господин Инквизитор. Ты… очень сильный… смертный. Или просто… быстро умеешь приспосабливаться.

Альвах поднял на нее глаза. Ведьма снова улыбнулась, взявшись поглаживать его живот.

– До тебя у меня были две попытки, – как бы про себя, проговорила она. – Всего две. Изловить вас, Инквизиторов, да еще в мире Лея, не такое простое дело. Увы, дважды мои усилия пропадали даром. Материал оказывался неподходящим. Один… кандидат сошел с ума сразу после пробуждения, и моим зверям пришлось уничтожить его. Другой… пошел в противоположную сторону и добрался почти до границы с Ромом, где столкнулся с патрулем легионеров, – горгона усмехнулась. – В общем… ему тоже не повезло. После двух неудач, пришлось брать дело в свои руки. Я дала тебе свой камень и довольно долго наблюдала за приключениями, направляя твой путь туда, куда мне было нужно. Ты оказался послушной… девочкой и сам запихался в объятия Седрика Дагеддида, да еще зачал ребенка с первого же раза. Я могла бы праздновать победу… но вдруг ты исчез. Я взывала к камню, но он не отвечал мне. Я совсем было пала духом – и вдруг ты объявляешься здесь, на пороге моего дома! Еще и с подарком! А потому знаешь что? – жрица хаоса отняла руку от живота Альваха и коснулась его шеи. – Я тоже сделаю тебе подарок. Ну, вот. Теперь ты можешь тоже меня поблагодарить.

Роман схватился за горло. На миг ему показалось, что в глотку одновременно вонзились две иглы с протянутыми через них нитями. Он едва слышно охнул – и вдруг услышал собственный голос.

– Я… – он не договорил и закашлялся. Кашель его вышел тоже знакомым – низким и глухим, таким, каким привык прочищать глотку легионер Марк Альвах. Горгона поморщилась.

– Погоди, моя девочка, я сейчас это исправлю.

Недокашлявший Альвах почувствовал, как его горло вновь сжимают железные пальцы горгоны. После второго болезненного укола он услышал себя вновь. Такого мелодичного и нежного голоса не было ни у одной из знакомых ему женщин.

– Нет! – он с усилием распрямился, опуская руки. Взгляды его и горгоны встретились. Чудовищная женщина подняла бровь, но роману было не до ведьминых насмешек. – Прошу… Не… не надо… продолжать… делать меня… женщиной!

По мере того, как он говорил, на лице горгоны удивление все больше уступало место веселью. Дослушав, она рассмеялась.

– Делать женщиной? – ведьма подцепила его подбородок. – Ты не понял, Инквизитор Альвах? Ты уже женщина. Женщина, до последнего волоконца мяса, последней крупинки твоей нежной шкурки! Ты – прекрасная, маленькая, милая женщина, мой дорогой… Марк. И этого уже не изменить. Я лишь… подправляю последние штрихи.

– Как – не изменить? – вмешался Ахивир, ощущая непонятную смесь облегчения и негодования от внезапно проснувшегося сочувствия к застывшему спутнику. – Разве ты не можешь… вернуть его обратно? Это ведь ты сделала его таким, как теперь!

Горгона обернулась. Некоторое время она произучала охотника, по-видимому, только теперь решив, что он достоин ее внимания. Потом усмехнулась.

– Ну что же, теперь мне хотя бы понятно, кто помогал моей девочке так долго скрываться от меня, – большие глаза, взблеснув в последний раз, соскользнули с лица велла. Внимание горгоны вновь обратилось к сотворенной ею же романской деве. Однако об охотнике она не забыла, потому что по-прежнему обращалась к нему. – Скажи, что тобой движет, маг? Почему ты помогаешь этому Инквизитору? – ведьма помедлила. – Постой, а может быть, ты влюблен?

Ахивир досадливо сплюнул. Горгона обошла Альваха со спины и, запустив ладонь в его густые темные волосы, накрутила на палец один из локонов.

– Я полагаю, ответ – «да», – жрица хаоса покачала головой, дернув намотанной прядью. Альвах обнял себя руками, стиснув зубы и, наконец, прикрыв обнаженную грудь. – Ты глупец. У твоих ног – целый мир восхищенных тобою женщин, а ты влюблен в… погоди, а в кого ты влюблен? В нее? – она еще раз дернула за прядь, заставив Альваха поморщиться. Однако роман промолчал и в этот раз. – Или, все-таки, в него?

Вокруг гостей ведьмы и нее самой одно за другим стали вспыхивать зеркала. Зеркал было так много, что в несколько мгновений они окружили застывших людей со всех сторон. Альвах тоскливо огляделся, догадываясь, что увидит.

Роман действительно увидел себя – таким, каким и должен был быть. Рослый и крепкий, он стоял, обнимая плечи руками, точно на его груди росло что-то, что мужу стоило скрывать от чужих взглядов.

Однако не собственное, данное от рождения лицо поразило бывшего Инквизитора.

Рядом с ним, оглаживая его волосы, подрагивало страшное чудовище. Покрытое чешуей тело огромной змеи утолщалось кверху, переходя в женский стан. Впрочем, женским его можно было бы назвать с большими условностями. Кожа была зеленее, чем показывала магия хаоса, которая в глазах смертных превращала чудище в женщину. Груди больше напоминали две выпуклые чешуи большего размера. На вытянутом книзу лице почти отсутствовал нос, оставляя вместо себя две продольные впадины. Но самым мерзким охваченному отвращением роману показались волосы. Вместо темных прядей магия зеркала показывала шевелящихся на голове ведьмы змей. Змеи тянулись к нему, тычась тупыми носами в его щеку и висок, вызывая омерзение. Альваху потребовалось все его самообладание, чтобы не оттолкнуть оглаживавшую его горгону. Отчего-то он был уверен, что такой жест будет иметь страшные последствия – для всех.

Меж тем, Ипполита и ее женщины разглядывали вовсе не ведьму.

– Так Марика… не женщина?

Взгляд чудовища обратился к дочери Первой. Горгона оскалилась, показав острые, как иглы, зубы.

– Марика – не женщина, глупая доверчивая смертная. Марика – сын Лея по имени Марк Альвах. Конечно, есть у вашего женского рода враги страшнее, чем он. Однако возьмись кто-то составлять список, он вошел бы в первую сотню. Верно я говорю, господин Инквизитор?

Чудовищные пальцы отпустили голову. Ладони ведьмы легли на плечи романа, обнимая его за шею.

– На самом деле, я могла бы вернуть тебе то, чего лишила, – не дождавшись ответа, жрица хаоса притянула к себе Альваха, чмокнув его в ухо. – Во всем вашем мире только я могу это сделать. Так что если кто-то из вас питает глупые надежды меня убить – в случае успеха ты, моя дорогая девочка, сохранишь эту форму до самой смерти. А с ней бесконечную прелесть и желанность. Тебе ведь пришлось по вкусу то внимание, что уделяют тебе прочие сыновья Лея? – пальцы горгоны тыльной стороной огладили девичью щеку. – Понравилось тебе быть с Седриком, милая? Какова она из себя – эта самая дикая геттская страсть, о которой ходят легенды в цивилизованных имперских домах?

Альвах сжал зубы.

– Ты преодолел такой путь, чтобы встретиться со мной и не сказать ни слова? – тон ведьмы был по-прежнему ласковым, но теперь в нем было предостережение. – Или тебе уже не нужен голос? Я могу и забрать его обратно…

– Нет!

Растерянность прошла. Угроза новой немоты подействовала на романа отрезвляюще. Мотнув головой, Альвах вывернулся из-под рук ведьмы и отступил к попятившимся от него дочерям Лии.

– Я… если ты можешь дать мне то, ради чего я пришел… Вернуть… вернуть мое тело – ты ведь что-то хочешь взамен. Назови свою цену.

Звуки собственного голоса – голоса, который он никогда не слышал раньше, серебристого и способного очаровать слух любого мужа, наполнили его сердце новой горечью. Будь его воля теперь, Альвах зажмурился бы, стиснул уши и сжался в комок, никого не видя и не слыша. Женские соки продолжали делать дело. Он терял внутреннюю силу вслед за внешней, по крупице, мера за мерой.

Но тем сильнее становилось его желание избавиться от этого – раз и насовсем.

Горгона улыбнулась.

– Ну, наконец-то, – она махнула рукой, и зеркала погасли. – А я уже начала бояться, что ты обабился настолько, способен лишь дрожать и канючить. Да, моя девочка, у всего есть цена. Я выбрала тебя, потому что знала, что ты сможешь заплатить.

Цветы за спиной ведьмы поднялись, образуя скамью, на которую она присела, заложив ногу за ногу. Альвах продолжал смотреть на нее. Он ждал.

– Много лет назад, когда ты еще не родился, моя предшественница повела себя очень неосторожно, и погибла, – горгона вновь говорила для одного только Альваха. Очевидно, что другие смертные вновь перестали ее интересовать. – Мерзкий Лей спалил ее своими лучами. Тогда на ее смену пришла я… Нет, не одевайся. Мне… нравится на тебя смотреть.

Роман опустил руки. Платье выскользнуло из его пальцев, упав обратно в цветы.

– Обычно молодым жрицам полагается наставница, – горгона опустила локти на цветочные подлокотники, прокручивая на пальце тонкий перстень. – Увы, так называемый Светлый и его поганое солнце забрали слишком много наших жизней… слишком много. Лей обязательно поплатится, и час его расплаты близок, как никогда, но… речь теперь не о нем. Как бы там ни было, наставницы мне не досталось. Я была молода и… слишком любопытна. Этот мир, за которым я вынуждена была надзирать, был мне неинтересен. Тут… нет того кипения устремлений, которое присуще миру Лея. То, что влечет таких, как я – насилие, алчность, жажда наживы, битвы и реки крови – это мужские страсти. Женщины несут лишь их отголосок. И я стала выбираться в мир Светлого. Мне нравилось наблюдать за вами, смертные. В особенности за мужами. Вы так забавны в ваших наклонностях, в ваших пороках. Ради удовлетворения прихотей вы способны принести в жертву все, что должно быть для вас свято, все заветы ваших Предвечных. Да взять хотя бы тебя, Инквизитор. Разве ты не готов был бросить… ну, хотя бы, жизни твоих спутников в мои руки? Ведь ты использовал их для того, чтобы они помогли тебе добраться до меня. Но разве ты не думал, что ведешь их на верную гибель? Это тебе уже нечего терять, а им? И все равно ты их привел. Разве нет?