Текст книги "Непрощенный"

Автор книги: Александр Лидин

Соавторы: Татьяна Серебряная
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

Так нельзя драться!

Эту фразу Тоар Гемельсоирский из рода Лоупов прошептал как раз в тот момент, когда коротышка покинул зону обзора камеры. Следующая камера перехватила его, и он, как по волшебству, появился в противоположном углу экрана. Но перед глазами барона все еще стояла прежняя картинка: восемь здоровяков в одинаковых кожаных масках, неподвижно лежащих на сером стоунитовом полу.

Тоар повернулся к Старшему смотрителю. Но толстяк, который, подобно всем подданным барона Пако, привык ловить каждый взгляд своего повелителя, как будто ничего не замечал. Он стоял, опустив голову, и скорбно смотрел на свое брюхо.

– Отто, – мрачно произнес барон. – Парализующее поле на него тоже не действует?

Отто Чаруш, не поднимая глаз, пожал плечами и тяжело вздохнул.

Распорядителя Менгу этот вопрос, похоже, уже не волновал: у него просто не оставалось выбора. Узкая шестипалая ладонь накрыла невидимый пульт. В ту же секунду бегущий по коридору маленький гладиатор вдруг споткнулся, неуклюже упал и больше не шевелился.

В холле стало очень тихо. Казалось, воздух превратился в какую-то прозрачную субстанцию, в которой каждый звук разносится с невероятной отчетливостью, и можно едва ли не почувствовать друг друга на расстоянии.

– Действует… – проговорил в наступившей тишине распорядитель тюремного корпуса.

Барон посмотрел на него, как на кусок хендрика,случайно прилипший к сапогу.

– У тебя там живые еще остались? – буркнул он, обращаясь к Менге.

Металлическая маска церемонно качнулась. По обычаю расы, в традициях которой был воспитан Менга и название которой не смог бы произнести даже специально прооперированный лингвист, такой вопрос считался в высшей степени неприличным. С другой стороны, те же традиции предписывали строгое соблюдение правил в чужом доме, а при возникновении противоречий следовать путем наименьшего сопротивления. Какова может быть цена сопротивления барону Пако, Менга знал не понаслышке. К счастью для смотрителя, барон даже не подозревал, насколько оскорбительным считался кивок вместо ответа на вопрос.

– Отлично, – объявил барон. – Пусть закуют стервеца в кандалы и доставят в пыточную. Да побыстрее, пока не оклемался.

Он отключил передатчик, сунул его вместе с пластинкой-экраном федуи зашагал через холл к выходу.

Отто Чаруш робко оторвал взгляд от собственного брюха и покосился на повелителя. Он мог бы сказать, что гроза миновала… Увы, никто во владениях барона Пако не мог сказать это с уверенностью. Никто – начиная с младенцев в родильных камерах, яйцах, икринках и материнских утробах и кончая стариками, чьи дни была не в силах продлить даже медицина. Тем не менее нашлось существо, которое, возможно, сыграет роль громоотвода. А может, и не одно… Распорядитель Менга – почти наверняка. И его гладиатор Мехмед Каты.

При мысли о гладиаторе Старший смотритель с трудом сдержал стон. Отправив его на эти соревнования, он собственными руками зарезал хэнака,несущего металлические яйца! Кто мог знать, что проклятый Арран поставит его в пару с лучшим гладиатором барона? Хотя он сам виноват: не надо было так расхваливать своего бойца. А теперь… Сделанного не воротишь. И просить барона, чтобы тот пощадил непокорного гладиатора, бесполезно. Барон и вправду щепетилен в том, что касается кодекса поединков. Ему тоже не раз приходилось терять воинов. Гибель на арене – дело обычное… Неужели этот волосатый траббне мог просто прирезать баронова гладиатора? И меч уже был в руке… Так нет, поболтать ему, понимаешь, захотелось! Вот и поболтает – с пыточных дел мастером!..

Кстати… а почему пытки?

Эта мысль пришла Старшему смотрителю в голову так неожиданно, что он споткнулся.

Кое-кто из знати питал слабость к виду чужой боли, но за бароном Пако такого, похоже, не водилось. А если и водилось, он достаточно владел своей страстью, чтобы тешить ее лишь в тех случаях, когда это было оправдано необходимостью наказать преступника… Или развязать ему язык.

Вот что самое скверное! В том, что гладиатор будет казнен, Отто почти не сомневался: он слишком хорошо знал своего господина. Но – именно казнен, а не убит, не замучен до смерти! И даже пожелай барон заменить казнь наказанием, экзекуция будет проведена публично, во время очередного представления в цирке. До этого он держал бы непокорного воина под замком. В этом случае Старший смотритель мог надеяться, что повелитель, расправившись с бунтовщиком, утолит свой гнев. Если же гладиатора потащили в пыточную, это означает лишь одно: барон Пако уверен, что проклятый Мехмед Каты что-то знает.

А под пытками человек может рассказать много любопытного. Причем опытные палачи умеют делать так, чтобы их жертва не присочиняла… само собой, когда того не требует ситуация. И будет очень обидно, если он, Старший смотритель Отто Чаруш, не сможет воспользоваться полученными сведениями… по какой бы то ни было причине.

– …Да что ты так медленно, Отто? – прервал его размышления голос барона. – Право, тебе надо больше двигаться. Может, издать указ, запрещающий смотрителям пользоваться платформами?

Чем-чем, а своей платформой Отто Чаруш не отказался бы воспользоваться: угнаться за разгневанным бароном и его рослыми охранниками было нелегко. Увы, в данный момент она стояла на внутренней стоянке цирка. Старший смотритель бросил на своего господина взгляд, исполненный муки, но так и не придумал, что ответить. Барон мог как бы в шутку завести разговор о кардиостимуляторе или сервокостюме, а приобретать их у Отто Чаруша не было ни малейшего желания. После этого он не мог бы при случае сослаться на нездоровье или пожаловаться родителям Лутты, что его в очередной раз довели до сердечного приступа. Самое главное, что он не притворялся, что можно было легко доказать, не прибегая к подкупам и взяткам. Ради этого, пожалуй, стоило таскать на себе два собственных веса в виде жира и ссориться с придворным лекарем. Но за удовольствия приходится платить.

Спасение пришло нежданно. Из-за стены пыточного корпуса вылетела чрезвычайно изящная платформа. Через миг охранники, схватившиеся было за рукояти мечей, успокоились, узнав гостя: то ли по платформе… то ли по кислой мине, которую барон не потрудился скрыть. Потому что скрывать чувства, которые он испытывал к Гельму Орксиллу, не имело смысла. Впрочем, Гельм по этому поводу не слишком переживал: у него были другие приоритеты. Достаточно было, что барон не выходил за рамки приличий. Не будучи подданным барона Пако, этот мохнатый длинношеий франт являлся одним из самых влиятельных жителей Диска. Он был главным торговым представителем графа Сувари, правителя системы Они-Сакура – вернее, соглядатаем, согласно сведениям Канцелярии Всеведения.

– Ах, барон, – сладко промурлыкал Гельм, приглаживая напомаженные баки. – Я вижу, вы так опечалены гибелью вашего бойца… Какое варварство! Надеюсь, ваши палачи быстро научат маленького мерзавца хорошим манерам. Насколько я понимаю, это гладиатор почтенного Чаруша?

– Был, – буркнул барон и бросил на торгового представителя графа Сувари более чем красноречивый взгляд.

На своей платформе прохвост оказывался в очень выгодной позиции: он казался недосягаемым. Разумеется, при необходимости охранникам барона ничего не стоило развеять эту иллюзию… но пока Гельм повода не подавал.

– Ах да, конечно, – воскликнул Гельм, умело делая вид, что ничего не замечает. – Вы ведь имеете право… в качестве возмещения… Но какая техника, какая скорость! Этот коротышка будет прекрасным пополнением вашей коллекции… если можно так выразиться.

– Ты просто читаешь мои мысли, – процедил барон.

Отто Чаруш похолодел. Ситуация складывалась хуже, чем он предполагал. Он не просто прирезал хэнака,несущего металлические яйца. Он собственноручно со всеми потрохами, отдал его барону. Старший смотритель украдкой приложил руку к сердцу, которое, кажется, и впрямь начинало трепыхаться… но сообразил, что это не произведет должного впечатления.

Гельм продолжал разглагольствовать, размахивая сухонькими ручками, едва торчащими из бесчисленных оборок, и Отто Чаруш смотрел на него с бессильной злостью. Прохвост! Вот с кем он точно разберется… когда появится такая возможность. Но если такая возможность выпадет, он ее не упустит. Чтобы к существу, занимающемуся торговлей, было не прикопаться! Так просто не бывает.

– Вижу, вы направляетесь в пыточную, – в голосе «прохвоста» появились вкрадчивые нотки. – Знаете, я всегда мечтал увидеть работу палача… Осведомленность ваших придворных в этом вопросе просто поразительна, и я чувствую себя неловко. Интересно было бы сравнить их методы с приемами слуг моего сюзерена. Я бы даже посодействовал в обмене опытом… Слуги моего повелителя очень искусны в обработке ногтей. У большинства разумных существ есть ногти или когти, а под ногтями у большинства находятся особо чувствительные точки, и…

«С удовольствием посодействую, – подумал Старший смотритель, хотя слова были адресованы не ему. – Только если все приемы будут опробоваться на тебе!»

Судя по всему, господин Гельм с этим бы не согласился.

– Отличная мысль, Гельм, – дружелюбно произнес барон. – Но как-нибудь в другой раз. Помощники почтенного Чаруша задержали особо опасного преступника. Извини, в этом случае любые уши, кроме моих, могут оказаться лишними. Даже палачи получили указ надеть противошумовые наушники, а после допроса им промоют мозги. Ты же не хочешь, чтобы тебя подвергли такой операции?

– Неужели мой господин мог хоть на мгновение подумать, что я…

Барон строго покачал головой.

– Тем не менее. Интересы Империи прежде всего. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Гельм кивнул, потом судорожно отвесил прощальный поклон и направил платформу к воротам.

– Если у нас начнется война с Сувари, ты знаешь, кто в этом будет виноват, – изрек барон, провожая его тяжелым взглядом.

Старший смотритель не ответил. С исчезновением Гельма Орксилла – который конечно же не поверил барону на слово – тяжелые мысли нахлынули на него с новой силой.

– Кстати, – Тоар повернулся к своему верному слуге, – сколько ты скостил копателям за то, чтобы они сдали тебе этого дикого кроля?

– Но я…

– Ты, ты – кто же еще! – развернулся на каблуках, и его палец уткнулся в толстое брюхо Старшего смотрителя. – Такие подарки просто так не делают. Мне это надоело. Я закрываю глаза на то, что ты упускаешь каждую вторую партию, о которой тебе сообщают. Ты тратишь энергию и топливо в таких количествах, словно преследуешь армию!

– Но я…

– Да, в последний раз ты их подбил. Молодец. Замечательно. Правда, я сильно сомневаюсь, что после такого попадания им придется долго чинить свою посудину… Но брать взятки гладиаторами! Да еще выпускать их на главную арену! Это уже чересчур. Моему терпению приходит конец.

Он замолчал и перевел взгляд на пыточный корпус – бесформенное строение, присоединенное к двум тюремным корпусам низкими крытыми переходами. Судя по их высоте, пройти по ним можно было разве что на четвереньках. Однако Отто Чаруш хорошо знал, что на самом деле они уходят в глубину на пару метров. И здание это очень старое – гораздо старше самого цирка и города, вместе взятых. Верхние помещения – те, что возвышались над поверхностью диска – имели особую вентиляционную систему и систему герметизации. Для чего это потребовалось, никто не знал.

Но сейчас Отто Чарушу было не до городской истории. Он очень хорошо и не понаслышке знал, что происходит, когда у барона Пако заканчивается терпение.

Перед дверьми снова пришлось задержаться. Процедура проверки личности здесь проходила не в пример дольше, чем в тюремных корпусах, и это не улучшило настроения барону. Увы, это было требование безопасности. Желающих несанкционированно проникнуть в пыточную находилось немного, но они обычно появлялись в самый неподходящий момент.

Арни Роун, палач-распорядитель, уже ждал в холле – рослый, кривоногий, с несоразмерно длинными мускулистыми руками. Подобно всем своим коллегам, Арни носил кожаную маску, но поговаривали, что это вызвано причинами куда более серьезными, нежели дань традиции. В ранней юности он вступил в Императорский легион и более десяти лет служил десантником и – опять-таки, если верить слухам – был изувечен во время военной операции в звездном скоплении Кира. Как бы то ни было, по возвращении на Диск он долго не мог найти себе места в мирной жизни – возможно, из-за того же увечья. Подтвердить или опровергнуть эти слухи не мог никто, кроме самого Арни, а он о своей жизни распространяться не спешил. Одно было известно точно: в один прекрасный день он нанялся к барону Пако палачом… а спустя какое-то время, когда главный палач погиб в результате несчастного случая, Арни занял его место.

С тех пор домом Арни Роуна стал пыточный корпус. К тому времени здание напоминало хлев для пигов,поскольку прежний владелец чистоплотностью не отличался. Сейчас в это было невозможно поверить: внутри царили чистота и порядок, которые сделали бы честь операционной. Правда, цветом стены напоминали закопченное золото, из-за чего после трех-четырех минут пребывания в этом помещении у посетителей начинала болеть голова. Ощущение усугубляли тяжелые бордовые драпировки, развешенные в самых неожиданных местах. Впрочем, барон и его Первая жена умудрялись получать от этого определенное удовольствие. Возможно, потому, что это было одно из немногих мест, где Тоар Гемельсоирский мог находиться без охраны.

Оставив Отто Чаруша в холле на попечение стражи, барон прошел в кабинет, который при желании мгновенно превращался в подобие закрытой ложи – стоило только убрать стену, отделяющую его от пыточной. Сейчас на это ничто не указывало. Просто небольшая, достаточно уютная комната с двумя анатомическими креслами, удобный низкий стол, роботизированный бар из матового желтого металла… Барон привычным движением коснулся сенсорного пульта. Напиток, который он пил в таких случаях, не пользовался популярностью в свете, однако барону нравился. Можно было часами сидеть в кресле, покачивая широкий бокал, глядя, как густая бурая жидкость перекатывается в нем, оставляя на стенках маслянистые разводы… ловя едва ощутимый запах, разливающийся в воздухе… Сладковатый, терпкий, он подобен яду, чье присутствие обнаруживаешь, когда уже поздно… Барон не спешил. Он ждал, пока аромат станет насыщенным, тяжелым, пьянящим, и только после этого поднес бокал к носу и глубоко вдохнул. Пить он не хотел: достаточно было одного глотка, чтобы хмель ударил в голову, а ему хотелось сохранить ясность рассудка. А вот запах этого напитка, приготовленного по древней технологии, бодрил и одновременно успокаивал.

Тихий гнусавый гудок вывел его из приятного полузабытья. Печально вздохнув, барон коснулся сенсорной панели на столе. Малиновые занавеси напротив бесшумно раздвинулись, одновременно с ними ушли в пол и стенные панели. За силовой решеткой находилась пыточная – просторный зал, заставленный странными устройствами, о назначении которых человек непосвященный мог только догадываться. Главному палачу барона Пако приходилось иметь дело с существами самых разных рас с весьма занятными особенностями физиологии.

– Я к вашим услугам, мой господин, – послышалось за спиной у барона.

Казалось невероятным, что существо с таким голосом могло причинить кому-то страдания. Глубокий, бархатный, он обволакивал, убаюкивал, подобно аромату древнего хмельного напитка в бокале барона, он мог заставить забыть обо всех горестях… Обладателем этого голоса, который, бесшумно раздвинув тяжелые шторы, появился из камеры подъемника, был никто иной, как Арни Роун, главный палач правителя Диска.

Барон обернулся и посмотрел на своего верного слугу с видом человека, вырванного из приятных грез.

– Гладиатора к тебе доставили? – осведомился он. После певучего баритона Арни звук его голоса неприятно резал слух.

Вместо ответа Арни низко, но с достоинством поклонился и указал на решетку. Двое подручных палача – коротконогие четырехрукие поланы– прикрепляли Мехмеда Каты к устройству, напоминающему разрезанный вдоль манекен с конечностями на шарнирах. Могучие мускулы подручных играли под их малиновыми трико, едва не разрывая эластичную ткань. Рядом с ними бородач казался карликом, и странно было видеть на его руках и ногах электрошоковые браслеты. Гладиатор выглядел изрядно помятым, под глазом темнел кровоподтек, но в целом ему повезло: палачи часто отводили душу на пленниках, которые не проявляли желания следовать за ними в пыточный корпус.

– Этот раб посмел ослушаться меня, – продолжал барон. – Но ты это, думаю, и так знаешь.

– Конечно, мой господин, – негромко ответил Арни.

– Тем не менее он представляет для меня немалую ценность. Он в совершенстве владеет Древним боем – либо каким-то другим воинским искусством, неизвестным нашим воинам. Мне хотелось бы знать, где он такому научился. Очень хотелось бы знать.

– Я понял вас, господин.

– После этого займешься Смотрителем Отто – он ждет в холле. Вот там можешь отвести душу. Пусть сначала расскажет, как к нему на самом деле попал этот раб. Потом расспроси, какие еще дела он вел с копателями, какие цели преследовал, помимо пополнения собственной кредитки. И если станет привирать… не останавливай его.

– Будет исполнено, мой господин, – отозвался Арни и с поклоном отступил за гардины.

Барон не стал его задерживать. Арни все услышал правильно, и он это знал. Он научил тех, кто входил в круг особо приближенных лиц, понимать его с полуслова и постарался, чтобы иные в этом круге не задерживались. Многие представители аристократии утверждали, что принадлежат к этому кругу, но это была ложь. На самом деле никто из знати не мог этим похвастаться.

Через некоторое время Арни Роун появился в пыточной. Чтобы привести в чувство пленника, много времени не потребовалось. Маленький гладиатор застонал, помотал головой… и неожиданно ясным взглядом осмотрел помещение. В следующий миг он уставился на барона. Их взгляды встретились; потом пленник опустил глаза и что-то прошептал.

– Что он говорит? – громко спросил барон Пако.

Арни покачал головой.

– Я не знаю этого языка, мой господин. И никогда не слышал.

Коротышка презрительно покосился на него, пошевелил руками, проверяя, насколько крепки браслеты кандалов, и снова поднял голову.

– Я гавариль: Аллах проклянет неверный, кто не зналь чести.

– Честь? – барон встал и подошел ближе к решетке. – Значит, по-твоему, честь состоит в том, чтобы отказываться подчиняться приказам своего повелителя?

– Я не зналь никакой павелитель, – резко ответил пленник. – Я имель договор с Отто Чаруш. Я убиваль другой воин на арена. Я выполняй договор. Ты наказываль меня за то, что твой воин слаб, как хашара? [18]18
  Насекомое (араб.).


[Закрыть]За то, что твой воин не умель драться?

Самое скверное, что маленькое животное право… кое в чем. Однако…

– Кажется, тебе забыли сообщить одну вещь, – спокойно произнес барон. – Прав тот, кто диктует правила. А правила диктует тот, у кого власть. То есть я. Ты находишься в моих владениях, раб. Здесь, на Диске и на всех планетах его системы, законы устанавливаю я. И только я решаю, кого казнить, а кого миловать. Ты понял это, раб?

– Я не раб, – мрачно произнес коротышка. – Ана маляльту мин хаза-ль амр, чара алаик. [19]19
  Мне это уже надоело, мать вашу (араб.).


[Закрыть]

Последние слова могли означать все что угодно, однако и до этого было сказано достаточно. Арни подошел к Мехмеду и отвесил ему пощечину – очень спокойно; иные с большим чувством убивают сидящего на стене москита или формика.

– Разговаривать таким тоном с повелителем недопустимо, – сообщил он.

Пленник выплюнул на пол кровавый сгусток, но ничего не ответил.

– Совершенно верно. – Барон сплел пальцы и пару раз щелкнул суставами. – Добавлю еще кое-что: вопросы здесь задаю я, а ты отвечаешь – четко и внятно. Говорить будешь только после того, как я разрешу. Понял?

Бородач засопел, вращая глазами, и снова задергался, пытаясь вырваться из оков. Впрочем, в следующий миг рывки сменились судорогами боли: главный палач пропустил через браслеты электрический разряд.

Барон Пако вздохнул, словно чрезвычайно расстроился. Потом сделал движение, словно собирался что-то сказать, но в последний момент остановился и посмотрел на палача, предоставляя ему слово.

– Теперь понял? – спросил Арни – тоном отца, который заканчивает объяснять послушному сыну вещи, слишком сложные для понимания в его возрасте.

Маленький гладиатор тряхнул головой, тяжело перевел дух и хрипло произнес:

– Да. Панимай.

Барон и его палач переглянулись.

– Скажи, что ты понял? – терпеливо спросил Арни.

– Ты… сейид, [20]20
  Господин (араб.).


[Закрыть]хазяин. Ты спрашивай, я атвечай.

– Неплохо, – барон смахнул с рукава невидимую пыль. – Советую тебе еще кое-что уразуметь. Ты наказан не за то, что убил моего гладиатора, а за то, что не подчинился моему приказу Кстати, о чем вы разговаривали там, на арене?

Коротышка пошевелил плечами, разминая затекшие мышцы.

– Я гавариль: я – воин Аллаха, а Аллах всегда дает силу свой воин.

– И это все?

– Нет. Еще я спросиль, зачем он драться. Он сказаль: чтобы его не биль палач. Он раб и не имель договор. Я хотель обращать его к истиной вере. Тогда он… – Следующие несколько слов маленький гладиатор произнес на своем языке.

– Не понимаю. Что именно он тебе сказал?

На лбу коротышки собрались морщины. Задача оказалась для него непростой.

– Он сказаль… ана маляльту мин хаза-ль амр… [21]21
  Как бы это сказать… (араб.).


[Закрыть] «Нэ захавай мой мозг».

– И тогда ты убил его.

Вместо ответа маленький воин кивнул.

Барон усмехнулся. Да, коротышка имел более чем веские основания убить своего противника. Скерр сравнил его с богом-кальмаром, пожирателем разума – это оскорбление среди соотечественников альбиноса считалось едва ли не самым тяжким.

Впрочем, неизвестно, догадывался ли об этом сам Мехмед Каты…

– Замечательно. А теперь расскажи, как ты попал к Отто Чарушу и о чем вы с ним договорились. Советую говорить правду и ничего, кроме правды. Этот человек в маске, – он кивком указал на Арни Роуна, – умеет отличать правду от вранья. И очень не любит, когда при нем лгут.