Текст книги "100 магнитоальбомов советского рока"

Вступление

Посвящение

Глеб Оглоблин

Боевая песня

Просто песня

Смерть пионера

Грум Еупов

Интимное

Клим Ворошилов

Аравийская песня

Два рыбака

Спартанский мальчик

В тот день...

Матрос и боцман (Кораблекрушение)

Кузькина мать

Еще интимнее

Солдат стройбата

Тихон

Куплеты

О несчастной любви

Умный генерал

Про Зюзина

Слепенький

О, Венеция!

Музыкальный вечер

Герой-полярник

Ли Харви Освальд

Частушки

Радость жизни

Радиопьеса про Цоцо

Песня авиатора

Елка (Отходная)

Товарищи! Сейчас перед вами выступит всемирно известная группа «Мухомор» – отцы «новой волны» в Советском Союзе. Ребята поют о природе, о женщинах, о любви к своей великой стране, Искренность их песен снискала им всемирную популярность! «Мухомор!»

С такой тирады, бодро зачитанной на русском и английском языках, начинался этот сенсационный литературно-музыкальный опус, названный впоследствии Сергеем Жариковым из "ДК" "высшим пилотажем в искусстве".

Появление "Золотого диска" означало для советского андеграунда начало новой эпохи. Это было торжество освобожденного сознания, торжество полета фантазии над техническими проблемами и условностями. Сборник провокационных, издевательских стихотворений, виртуозно исполненных под фонограммы популярных мелодий, стал мощнейшим толчком для развития сразу нескольких направлений в отечественной рок-культуре, радикально повлияв на творчество таких групп, как "Бахыт-компот", "Коммунизм", "Водопад", "Бэд бойз", "Хуй забей" и, конечно, "ДК". К примеру, стихотворение Солдат стройбата , ставшее впоследствии андеграундной классикой, заложило фундамент для знаменитого "Дембельского альбома", а инвективные выкрутасы из финальной композиции "Елка" легли в основу доброй половины ранних опусов Александра Лаэртского.

..."Золотой диск" представлял собой типичное постмодернистское произведение – с элементами радиотеатра, рока, эстрады и студенческого капустника, – в котором обыгрывалась и оригинальнейшим образом интерпретировалась вся мировая музыкальная культура – от Утесова до Элвиса Пресли. Не умевшие толком петь и играть молодые московские художники-концептуалисты Свен Гундлах, Константин Звездочетов, Алексей Каменский, Владимир и Сергей Мироненко использовали для оформления своих эпатажных стихов, пародий и панк-декламаций музыкальный коллаж из инструментальных версий популярных мелодий всех времен и народов. На "Золотом диске" звучали Shocking Blue, ABBA, звон кремлевских колоколов, группа Стаса Намина, хиты Верди, арабские мотивы, блюзовые импровизации, кантри, джазовые стандарты, ресторанные мелодии, фрагменты симфоний Чайковского и Бетховена.

Интересно, что сам альбом не имел ничего общего не только с рок-н-ролльной традицией, но и с музыкальным творчеством вообще. Основу его новаторства составляла поп-диверсия, произведенная "Мухомором" в тылу незыблемых основ и постулатов родного языка.

Слева направо: Владимир Мироненко, Manuel Alcaido, Сергей Мироненко, Константин Звездочетов, 1983 г.

«В основе этой акции лежала не музыка, а „говорение“, – вспоминает Свен Гундлах, голос которого звучит в русском варианте вступления к альбому. – Мы использовали свободный речевой поток в качестве ритмической импровизации. Главной задачей для нас был русский язык и его живое, современное употребление. Мы позволили себе порезвиться, формализовав некоторые вещи в духе авангарда двадцатых годов, добавив к этому все, что мы знаем о русском языке».

После прослушивания альбома ни у кого не возникало сомнений в том, что на данной территории резвятся умные и хитрые люди, эдакие скоморохи-интеллектуалы от современной культуры. Истерический оптимизм "Золотого диска" шокировал фантастическим нагромождением нелепостей и издевательскими аллюзиями (музыкальными, интонационными и даже образными) на тогдашнюю советскую действительность. До гордого титула "неодадаистов" "Мухомору" не хватало буквально одного шага.

На альбоме декларировалось раскрепощение психики и свободное обращение к табуированным темам (от фрейдизма и эротики до псевдодиссидентства), пересечение которых выглядело порой неожиданно: "Молодой солдат стройбата, весь от горечи шатаясь, вдруг ворвался в инкубатор, грязно, матерно ругаясь". В качестве орнамента использовалась ненормативная лексика, которая рассматривалась художниками как одно из средств, позволявших придать динамичности ритмическому рисунку полотна в целом.

Кажущаяся грязь и нигилизм только подтверждали, что концептуализм не был для "Мухоморов" пустым термином – подобный подход к творчеству создавал богатейшую почву для дальнейших экспериментов в пограничных сферах. Другими словами, единственный полнометражный альбом этой группы, не имевший прямых аналогов в западной поп-культуре, можно оценить исключительно как "базисный" и "этапный".

...Собравшись на квартире у Алексея Каменского, "Мухоморы" решили в течение одного вечера записать подборку своих "самых смертельных номеров". У группы уже был определенный опыт подобных звукосессий. Ранние эксперименты 78-79 годов -запись сатирических радиопостановок на злободневные темы ("Моцарт и Сальери", "Заседание парткома"), исполненных "Мухоморами" по собственным сценариям в форме искрометного ток-шоу, – послужили фундаментом для реализации идей, нашедших свое прямое продолжение на "Золотом диске".

Технология записи была вызывающе примитивной. На один канал бытового магнитофона "Ростов 101" записывался голос чтеца, на другой – заранее подготовленная фонограмма из обширной коллекции пластинок Алексея Каменского. Хозяин квартиры был членом Московского общества филофонистов, и по звучащим на альбоме фонограммам нетрудно узнать, какие именно пластинки хранились в советских домашних фонотеках начала 80-х годов.

Тексты лежали на столе в виде хаотично разбросанных машинописных листков, из которых интуитивно выбирались созвучные музыке произведения. В декламируемых стихотворениях соблюдался принцип "коммунального авторства" – тексты Звездочетова и Владимира Мироненко зачастую читались Свеном Гундлахом, и наоборот. Часть стихотворений была записана в двух вариантах, из которых Каменский впоследствии выбирал наиболее удачный. "Английское" вступление читал Владимир Мироненко, который в школе изучал французский, и поэтому все слова произносились им по транскрипции, написанной русскими буквами.

Акция «Расстрел», 1979 г.

Для обложки 50-минутного опуса использовалось высокохудожественное фотоизображение ягодиц одного из участников проекта. Вместо унитаза под ними фигурировали червонцы и четвертаки – мол, «нам насрать на коммерцию». Впрочем, попытка коммерческой деятельности в отношении «Золотого диска» все-таки была предпринята. Инициатором стал один из редакторов подпольных журналов «Ухо» и «Зеркало» Евгений Матусов. Именно ему принадлежала идея самой записи альбома – в виде объединения под вывеской супершлягера разрозненных стихотворений «Мухомора».

Выступая в роли технического продюсера, Матусов принес на запись профессиональный микрофон, а после завершения сессии растиражировал "Золотой диск" на нескольких десятках советских 60-минутных кассет. Каждая из кассет была оформлена в виде "обложки-раскладушки" и распространялась в студенческих кругах по спекулятивной цене, включавшей в себя стоимость кассеты, затраты на производство и, конечно же, прибыль.

"Матусову каким-то образом удалось придать коммерческий характер откровенно некоммерческим произведениям, – вспоминает Сергей Мироненко. – Нас сильно потряс факт того, что все это кто-то еще и покупал".

Первые домашние презентации "Золотого диска" были устроены для узкого круга представителей московского неформального искусства – Кабакова, Монастырского, Пригова, Всеволода Некрасова. Сам альбом подавался не как развлечение, а как сложная теоретически-эзотерическая авангардная композиция , выполненная в непривычной для того времени форме. Действительно, все социально-культурные условия СССР 70-80-х годов способствовали выработке подобного авангардного адреналина. Не случайно известный питерско-московский художник, приятель Брайана Ино и большой шутник Сергей Шутов впоследствии говорил: "Россия – страна авангардных экспериментов".

"Что подвигло нас на дальнейшее распространение альбома? – рассуждает Гундлах. – Мы увидели, что помимо эстетического удовольствия он вызывает просто удовольствие. Все смеялись, радовались, и это было удачно. У "Золотого диска" появилось другое качество, и то, что эта словесная коммуникация, снабженная какой-то музыкой, попала в рок-среду и в рок-культуру, было очень характерным показателем для того бесконцертного времени".

Большинство стихотворений датируется концом 70-х. Временем записи ныне принято считать декабрь 81-го – январь 82-го года, а наивысшего резонанса в Москве "Золотой диск" достиг к 83-84 годам. Одна из причин такого временного разброса, возможно, заключается в том, что слушателям понадобилось определенное время, чтобы созреть для восприятия подобной эстетики. Что же касается самих "Мухоморов", то, несмотря на наличие стихотворного материала на еще несколько альбомов, они сознательно отказались от развития данной идеи.

Свен Гундлах в составе группы «Среднерусская возвышенность», 1987 г.

«Продолжать наносить удары в одну и ту же точку нам было уже не интересно, – вспоминает Сергей Мироненко. – Глазами сегодняшнего дня все это напоминало бы шоу-бизнес».

"Золотой диск" являлся лишь одной из сторон активнейшей общественной деятельности "Мухоморов", состоявшей из организации авангардистских выставок, рискованных психоделических хэппенингов (акции "Раскопки", "Метро", "Расстрел", "Нейтронная бомба"), издания остроумнейших манифестов и открытых писем – например, к Маргарет Тэтчер по поводу конфликта на Фолклендских островах.

Совершенно очевидно, что "Мухоморы" были группой честных и умных "психов", которые, подобно "Бубновому валету", "Ослиному хвосту" и обэриутам, пытались разрушить закостеневшие традиции и окружавшую их систему художественных ценностей. Своими энергичными выходками-перфомансами они настолько разогрели демонов в собственных головах, что никакие интеллектуальные ограничения и социальные табу не могли помешать им выражаться и жить в стиле "рок". Они были молодыми и творчески настроенными радикалами, которые легко и радостно обстебывали и разрушали все вокруг.

...Несмотря на трансляцию фрагментов "Золотого диска" по "Би Би Си" и последовавшие за этим репрессии, ни Гундлах, ни Звездочетов, ни Каменский, ни братья Мироненко никогда не были диссидентами. Перефразируя известное высказывание Синявского, с советской властью у них были чисто стилистические разногласия.

"Мы старались сделать что-то новое, инспирировали новые идеи и запахи, – считает Звездочетов. – Если бы мы продолжали в том же духе, нас бы ждала судьба записей Жванецкого. Слава Богу, что мы попали в другие времена и стали другими людьми".

После вызовов на допросы в КГБ и внезапного "сверхсрочного" призыва в армию жизненные и творческие пути участников "Мухомора" в известной степени разошлись. Большинство членов проекта впоследствии занимались живописью и дизайном, а Свен Гундлах создал группу "концептуального эмигрантского романса" "Среднерусская возвышенность", которая в течение непродолжительного времени (87-88 гг.) сверхудачно пародировала доведенную до полного абсурда очередную модель русского рока.

Футбол Футбол (1982)

сторона А

Пиво

Серый человек

Последний

Маленькая девочка в большом гастрономе

Кровать

Монолог из подворотни

сторона В

Как делают людей

Маша и Волк

Кто ты такой?

Идиот

Посвящение портвейну № 33

Сладкая желчь

«Футбол», выступление в Центральном Доме художника, весна 1982 г.

Мультиинструменталиста Сергея Рыженко в восьмидесятых годах часто называли «большой несбывшейся надежой московского рока». Один из самых виртуозных музыкантов столичной рок-сцены, Рыженко в конце 70-х – первой половине 80-х успел переиграть в «Последнем шансе», «Машине времени» и «ДДТ», а ему самому неоднократно подыгрывали музыканты «Аквариума», «Зоопарка» и «Кино». Его приглашали на записи своих альбомов десятки групп (от «Вежливого отказа» до «Алисы»), но у самого Рыженко постоянно существовали сложности с созданием стабильного проекта и записью собственных песен.

В "Последнем шансе" и "Машине времени" Рыженко со своими сатирически-социальными композициями выглядел человеком, мягко говоря, инородным. Большинство его песен представляли собой бытовые зарисовки, основными персонажами которых были рабочие парни с индустриальных окраин. В их "сером мире" "всё как всегда" – переполненный утренний транспорт, суета у заводской проходной, пиво после работы, извечная очередь за портвейном и драки в подворотнях.

Иллюстрировали "гражданскую лирику" Рыженко ритмичные трехаккордные мелодии, приближавшиеся по своей подаче к сыроватому панк-року. Подобные композиции явно не попадали в разряд КСП или авторской песни и в отличие от последних явно нуждались в электрическом обрамлении. Для их концертной реализации Рыженко вполне мог устроить небольшой и мобильный состав музыкантов-единомышленников.

"Для меня всегда было важно, насколько окружающие люди могут зажечься тобой и подогреть тебя, – говорит Рыженко. – В настоящей команде должна существовать "групповая сумма" – не арифметика, а нечто гораздо большее. В идеальной ситуации – умножение".

После недолгих поисков Рыженко обнаружил в одном из домов культуры самодеятельную группу "Рождественский дождь" и в считанные недели превратил ее из дворового ансамбля сначала в "Колесо", а затем – в панк-рок-шоу "Футбол". Это был типичный аккомпанирующий состав (клавиши + ритм-секция), который старался более или менее точно исполнять сочиненные Рыженко мелодии.

"Я никогда не пытался воспроизвести в чистом виде какую-то эстетику или какой-то звук, – вспоминает Рыженко. – Я отталкивался от способности музыкантов сыграть те или иные песни. Тогда никто в нашей стране рок-музыку играть толком не умел. Под это приходилось и песни писать, и стиль подкладывать. Все происходило в полном соответствии с моей любимой фразой из Гете: "В ограничении средств познается мастер".

Всего после нескольких недель репетиций проекту под названием "Футбол" удалось сыграть единственный в своей истории концерт, состоявшийся весной 82-го года на сцене Центрального Дома художника. Эта акция была спровоцирована отчаянным желанием молодежной телепрограммы "Веселые ребята" отснять группу "живьем" и дать одну из композиций "Футбола" во всесоюзный эфир.

На фоне общепринятых норм того, как должно происходить эстрадное шоу, концертный подвиг "Футбола" представлял собой яркое зрелище. Во многом это напоминало московский ответ блиставшим уже в те годы ленинградским "Автоматическим удовлетворителям". Рыженко, одетый в футболку с эмблемой "Спартака", пиджак с чужого плеча и тренировочные брюки, виртуозно перевоплощался из студента гнесинской консерватории в выходца из совершенно противоположных социальных слоев. Достоверность образа городского аутсайдера в его исполнении была стопроцентной. В финале хрестоматийного панк-боевика "Монолог из подворотни", исполняемого гнусавым голосом под сопровождение из двух аккордов, барабанщик вдребезги разбивал палочки о мотоциклетный шлем, надетый на голову самого Рыженко. Сергей в этот момент сидел, развалившись на стуле, и в натурально истерической манере проповедовал уличный терроризм: "Я очень люблю побить фэйса/И это мне очень приятно..."

Алексей Рыбин (экс-"Кино") и Сергей Рыженко, акустический концерт, 1984 г.

Конечно же, в те годы даже самый невинный из номеров «Футбола» не мог появиться на телеэкранах по определению, что, собственно, и подтвердилось, – концертная запись затерялась где-то в архивах Останкино, а затем и вовсе исчезла.

Большинство песен были поданы "Футболом" как жанровые зарисовки или мини-спектакли, в которых определенная музыкальная недоработанность компенсировалась талантливым актерским обыгрыванием тех или иных персонажей. В композиции "Маша и Волк" Рыженко вернул популярной детской сказочке старый, изначально заложенный в ней смысл. Теперь отношения между Машей и Волком вновь носили интригующе-эротический характер. А вот в общении бабушки и внучки стали четко прослеживаться элементы садизма со стороны подрастающего поколения. Во всяком случае, произносимая внучкой фраза "чтоб она поправилась скорей" проговаривалась с безошибочно узнаваемой интонацией "чтоб она сдохла".

В нескольких панк-номерах "Футбола" ("Идиот", "Посвящение портвейну №33", "Кто ты такой?") нашла свое отражение затхлая, безжизненная атмосфера брежневских времен. Стержень остальной части программы cоставляли антитоталитарный боевик "Серый человек", рок-н-роллы "Сладкая желчь" (со словами "мы ведь вторые, в том не наша вина") и "Последний" (на стихи Людмилы Петрушевской), а также печальная песенка "Маленькая девочка в большом гастрономе" с вокалом супруги Рыженко Вали Кашпуровой. Несколько особняком стояла лирическая баллада "Как делают людей" – с дорзообразным органом клавишника Алексея Родионова и абсурдистским сюжетом, который очень нравился Майку. Рыженко часто пел эту композицию на квартирных акустических концертах, а значительно позднее исполнял ее в составе "ДДТ" в рамках концертной программы "Это все".

...Через несколько недель после своего единственного выступления группа попыталась зафиксировать на магнитофон все песни данной программы. В качестве студии использовалась квартира общего знакомого Олега Андрюшкина, жившего в старом сталинском доме на Кутузовском проспекте. Имевшаяся в наличии аппаратура оказалась на редкость примитивной – магнитофон Ростов и два конденсаторных микрофона, один из которых выполнял функцию вокального, а второй писал "с воздуха" инструменты: гитару, клавиши, бас и барабаны.

Рыженко, уже имевший определенный опыт студийной работы в составе "Последнего шанса", играл на чешской электрогитаре, скрипке (в композиции "Кровать"), а также исполнял большинство вокальных партий. Впоследствии он неоднократно сокрушался по поводу того, что пел слишком близко к микрофону, в результате чего возникли модуляции и перегрузки на вокале.

За полдесятка лет до появления "Футбола" одним из родоначальников английского панк-рока Damned понадобилось на запись дебютного альбома около восьми часов. "Футболу" хватило всего трех, причем в данный хронометраж успешным образом вписался поход в близлежащий гастроном в теплой компании с присутствовавшим на записи Андреем "Свиньей" Пановым из "Автоматических удовлетворителей".

Извечный бич отечества – когда песни, создававшиеся несколько лет (в данном случае – 80-82 гг.), записываются всего за несколько часов – щелкнул и на этот раз.

"Все было спонтанно, быстро и срочно, – вспоминает Рыженко. – Хозяин квартиры в этот день уезжал в стройотряд, и у нас даже не было времени все прослушать и в случае необходимости переписать".

Тем не менее для тех времен альбом представлял целиком законченную запись – с собственной драматургией и намеком на определенный общий сюжет.

У Рыженко уже давно вертелся в голове сценарий к фильму с условным названием "День футбола". (Аналогичное название планировалось дать и самому альбому, но оно в итоге так и не прижилось.) Предполагаемый фильм должен был начинаться с того, как некий бомж просыпается на обочине железной дороги в куче листьев. Под грохот электричек он бредет мимо бетонных стен, расписанных надписями "ЦСКА – кони" и "Спартак – чемпион". Периодически его переклинивает в иную реальность, он с кем-то дерется, попадает в отделение милиции, а затем и в сумасшедший дом. Один день из жизни "потерянного поколения" заканчивается тем, что герой оказывается в гостях на каком-то флэту, где и засыпает пьяным в углу. "Всё как всегда".

Отголоски этого сценария прослеживались на самом альбоме и, в частности, в композиции "Посвящение портвейну №33": "Каждый вечер, каждый день – одно и то же/Те же бабы, та же лень, те же рожи/ Тот же, как всегда, портвейн – 33-й/ Тот же серый день – всё как всегда".

...Не имея возможности для репетиций и регулярных выступлений, "Футбол" вскоре прекратил существование. Басиста Сергея Шорохова забрали служить в армию (впоследствии он выступал в группе Владимира Сигачева "Небо и земля"), а самого Рыженко – в "Машину времени". После записи альбома 84-го года "Чужие среди чужих" Рыженко покидает "Машину" и долгое время выступает соло (наиболее известные хиты – "Инвалиды рока", "Грузинский рок-н-ролл", "Дворники"), периодически принимая участие в записях и концертных выступлениях ведущих рок-групп. В 96-м году он реанимирует "Футбол" – правда, в новом составе и с видоизмененным названием "Фут Боллз".

Возвращаясь в начало 80-х, отметим, что, несмотря на распад группы, единственный существовавший в природе альбом "Футбола" продолжал жить собственной жизнью. Художник Юрий Непахарев придумал для него обложку, назвав каждую из сторон в соответствии с футбольной терминологией "таймом". В свою очередь кто-то из звукооператоров закольцевал фразу Рыженко, в сердцах брошенную во время записи налажавшему с завершающим ударом барабанщику: "Что ж ты насрал-то, парень?!" В более поздних редакциях именно эти слова были вынесены в самое начало альбома, причем повторялись несколько раз. И что бы там ни говорили блюстители нравственности и чистого звука, это был некий опознавательный символ самой первой ласточки московского панк-рока.

Назад к карточке книги "100 магнитоальбомов советского рока"