355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Александр Кравчук » Галерея римских императоров. Доминат » Текст книги (страница 3)
Галерея римских императоров. Доминат
  • Текст добавлен: 6 октября 2016, 01:20

Текст книги "Галерея римских императоров. Доминат"


Автор книги: Александр Кравчук



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)

БОЛЬШИЕ ГОНЕНИЯ

Диоклетиан, верный и активный приверженец старой религии, никогда не скупился приносить жертвенных животных на алтарь богам, а жрецы и предсказатели затем разъясняли ему, как приняты его жертвоприношения. «Однако, – как пишет его современник и знаток местных обычаев и нравов Лактанций, – некоторые из его прислужников уже знали нашего Господа. Ассистируя при языческом обряде, они положили на свой лоб бессмертный знак, из-за чего злые духи рассеялись, и жертва не была принята». И далее Лактанций продолжает: «Главный жрец заявил, что боги не принимают жертвы, поскольку в церемонии участвуют неверующие. Не помня себя от гнева, Диоклетиан повелел, чтобы все в его дворце принесли жертвы, иначе их высекут».

Это описание, благодаря своей искренней наивности, дает ясное представление о менталитете людей той поры. Без сомнения, такой случай имел место. В процессе жертвоприношения кто-то перекрестился, что было замечено жрецами, и они по-своему истолковали этот жест. Тут же громогласно объявили – жертва не принята, ибо в церемонии принимают участие враги богов. Обе стороны, и это надо подчеркнуть, со всей серьезностью воспринимают и веру противника, и исходящую из нее силу. Христиане, а среди них и Лактанций, не сомневаются, что жрецы-еретики способны узнавать будущее, но считают, что те служат злой силе, демонам. И наоборот – прорицатели и жрецы римских божеств приписывают присутствию христиан губительное воздействие на священную церемонию. То есть и те, и другие находятся на одном уровне и сражаются одним и тем же оружием. Проблема лишь в том, кто из небесных покровителей по-настоящему силен, а в их существовании никто не сомневается.

Император, хоть и не помнил себя от гнева, пока ограничился лишь повелением всем придворным и солдатам принести жертвы на алтарях богов. Затем повелитель покинул дворец и отправился в свою любимую Никомедию, где провел зиму 302/303 гг. Туда же прибыл и цезарь Галерий. Оба цезаря долго совещались наедине. Можно предположить, что главной темой совещаний была политика по отношению к христианам. Есть основания полагать, что Диоклетиан решительно возражал против мер, предлагаемых Галерием, который был неукротим в своей кровавой жестокости против сторонников новой религии, однако был вынужден подчиниться главному цезарю с его более умеренным сдерживанием распространения христианства.

Вряд ли мы когда-нибудь сможем со всей определенностью утверждать, что вина за жестокое преследование христиан лежит главным образом на Галерии. Ведь и сам Диоклетиан не любил всякие новые учения, да и вообще любые нововведения и организации, ускользающие из-под государственного контроля, о чем он откровенно и заявил во вступлении к эдикту против манихеев. Он не сомневался – надо твердо устранять все, что угрожает древнеримским идеалам и традициям, а значит, единству и мощи государства.

На рассвете 23 февраля 303 г. у одного из храмов в Никомедии появился префект преторианцев вместе с высшими чиновниками казначейства. Взломали двери храма и ворвались внутрь. Сначала искали статуи и картины с изображениями бога. Но тогда христиане еще обходились без этих предметов культа, чем, кстати, очень гордились. Зато сразу были найдены и тут же сожжены литургические книги, затем разграблены храмовые предметы культа. А вслед за этим преторианцы сравняли с землей этот весьма солидный христианский храм.

На следующий день, то есть 24 февраля, на стенах Никомедии появился эдикт, касающийся христиан, и его копии отправлялись в самые отдаленные провинции в марте и апреле. Основные положения данного эдикта были следующие: все культовые христианские здания следует уничтожить, а все священные христианские рукописи – выдать властям и немедленно сжечь. Христиан увольняют с работы в учреждениях, те из них, что относятся к высшим слоям общества, лишаются всех привилегии, если не отрекутся от новой религии. Никто из христиан не имеет нрава обратиться в суд, даже если против него совершено обычное преступление.

Эдикт не предусматривал смертной казни за принадлежность к христианской общине, власти ставили целью лишь уничтожить организацию и запугать ее членов, а не ликвидировать их физически. Правда, уже 24 февраля в Никомедии был приговорен к смертной казни и казнен христианин, ибо он совершил поступок, всегда считавшийся самым тяжелым преступлением: он осмелился сорвать императорский эдикт и разодрать его на части, при этом издевательски хохоча. Даже Лактанций не одобрил такой поступок своего единоверца. Казнь была ужасна: преступника сожгли живьем.

Вскоре после этого в любимом дворце императора в Никомедии произошли два пожара с интервалом в пятнадцать дней. Естественно, подозрение пало на христиан, которые мстили за преследования, но следствие не обнаружило против них никаких улик. Тем не менее Галерий покинул город, заявив, что ему вовсе не хочется погибнуть в огне. Разгневанный Диоклетиан подозревал даже самых близких ему людей. Жертвы богам в доказательство невиновности он велел принести даже своей жене Приске и дочери Валерии. Многих христиан понизили до звания рабов и вольноотпущенников. Все христианские священнослужители были преданы смерти.

Соответствующее распоряжение было отправлено также западному августу Максимиану и его соправителю Констанцию. Максимиан все выполнил точно, Констанций же ограничился разрушением церковных зданий. Позже его очень хвалили за такую сдержанность, видя в этом тайную поддержку новой религии, но причина была иная. В подвластных ему Галлии и Британии христианство имело намного меньше последователей, чем на Востоке, так что можно было позволить себе несколько ослабить репрессии.

Весной 303 г. вспыхнуло восстание в Сирии, вызванное, но всей вероятности, неурожаем и тяжелым положением населения. Поскольку в тех краях было больше всего христиан, именно их и объявили виновниками беспорядков. В связи с этим цезарь издал новый эдикт взять под арест христианских священников по всей империи. А уже в третьем эдикте Диоклетиан объявил, что всех, кто отречется от христианства, освободят, упорствующих же подвергнут пыткам.

Поскольку во многих округах тюрьмы были переполнены, наместники с удовлетворением приняли эдикт и отнеслись к заключенным очень либерально. Из страха перед пытками множество заключенных отреклись от христианства и вернулись к прежним богам, других пришлось заставлять силой возвращаться к прежним культовым богослужениям. И все-таки многие из христиан просто жаждали стать мучениками, хотя такое стремление осуждалось некоторыми синодами, а наместники зачастую удовлетворялись лишь одной видимостью мученичества по отношению к христианам.

Прекрасные примеры приводит сам Евсевий Кесарийский, свидетель преследования христиан на территории Палестины. Некоторых христиан, сообщает он, силой волокли в тюрьмы, дабы те принесли жертву, но потом незаметно отпускали, хотя в действительности жертв они не приносили. О других сообщалось, что они сделали все, что от них требовалось, и если те молча соглашались, то их немедленно выпускали. Но были и такие, которые даже под муками не желали поклониться богам. Их, лишившихся сознания, волокли туда, где находились уже принесшие жертвы прежним богам.

Если именно так выглядела процедура преследования, то количество замученных не могло быть очень большим. Например, в Палестине в 303–305 гг. казнено было двенадцать человек, которые, впрочем, сами были готовы принять мученическую смерть. Формально репрессивные эдикты против христиан были рассчитаны на восемь лет, то есть до 311 г., жестокие кары применялись не систематически и не последовательно. Да к тому же в разных провинциях к постановлениям эдикта относились по-разному. В сумме на территории всей империи за свои религиозные убеждения жизнью заплатили несколько сотен человек, причем это были преимущественно священнослужители. Следует также помнить о том, что пытки, которым они подвергались, были в соответствии с римским законодательством точно такими же, которым подвергались все преступники, выступающие против законной власти, ничего специально ужасного для христиан не придумывали. И опять же следует учесть то обстоятельство, что картина преследования христиан отнюдь не полна. Нам известно о ней лишь со слов христиан, то есть лишь со стороны преследуемых, поэтому картина создавалась односторонняя, в которой ужасы и казни были сильно преувеличены. Страдания верующих представлялись в самом черном цвете, а число мучеников многократно преувеличивалось.

И вместе с тем, если исходить из показаний одних лишь христиан, в том числе и христианских писателей, за годы после выхода эдиктов число отступников от христианства было огромным, среди них оказались и епископы, что впоследствии создало серьезные моральные проблемы и привело к расколу в христианстве.

ОТРЕЧЕНИЕ

Осенью 303 г. приближалась двадцатилетняя годовщина прихода к власти Диоклетиана (по римскому обычаю в круглую дату включался и 284 г. как первый). Главные торжества начались в Риме 20 ноября, и на них присутствовал сам император. Целый месяц, до 20 декабря, непрерывной чередой шли игрища, театральные представления, всевозможные развлечения. Однако Диоклетиан особой щедрости не проявил, во всяком случае, так считало население империи. Цезарь был не очень доволен тем, как его принимали римляне, и уехал еще до 20 декабря, хотя началась суровая зима с холодным дождем и снегом.

Новый год император встретил в Равенне. И так же, как делал всегда, проинспектировал провинцию, в которой оказался. В данном случае инспекции подверглись придунайские провинции. Сильные холода и тяжелый труд подорвали его здоровье. Болезнь была не из опасных, но хроническая, и очень ослабляла здоровье императора, так что он даже не мог ходить, и его носили в лектике. Так прошло лето 304 г.

В Никомедию государь вернулся уже серьезно больным. И тем не менее он нашел силы присутствовать на открытии построенного им в этом городе цирка. После празднования двадцатилетия правления прошел год, и правитель почти перестал показываться на публике. Во дворце царила тревога, всем городом овладела печаль. Велено было всем просить у богов здоровья для императора. Шепотом поговаривали, что цезарь не только умер, но уже и похоронен. На следующий день все заговорили, что цезарь жив, ему лучше. Лица придворных сияли, простой люд приносил благодарственные жертвы богам. И все же некоторые втайне верили, что император скончался, о смерти же его не объявляют, ожидая прибытия Галерия, а также из опасения бунта в армии, которая может решиться объявить императором не законного наследника Галерия, а кого-нибудь другого.

И тем не менее 1 марта 305 г. Диоклетиан появился на публике. Его едва узнали, так изменила его продолжительная болезнь. Он стал очень нервным, и видно было, что двигается из последних сил. Вскоре затем в Никомедию прибыл Галерий.

1 мая на равнине у города, там, где возвышался небольшой холм, были собраны легионы. В полном вооружении, с торжественными значками, они окружали трибуну на холме, где находились представители властей и высшая знать. Слово взял Диоклетиан. Говорил он с трудом, со слезами на глазах. Заявил, что болен, и ему требуется отдых после многих лет непосильных трудов, и он хочет передать бразды правления в более молодые руки. Он снял свой пурпурный плащ и набросил его на Галерия, что означало – теперь Галерий стал августом, а сам Диоклетиан обыкновенным гражданином. Спустившись с трибуны, недавний властитель империи сел в обычную повозку и направился на свою родину, в Далмацию. И хотя он более не был правителем, его окружал нимб величия, он продолжал пользоваться всеобщим уважением и продолжал сохранять огромный авторитет. Даже тогда, когда перестал быть первым лицом государства и в огороде при своем великолепном поместье занимался выращиванием овощей.

МАКСИМИАН ГЕРАКЛИЙСКИЙ

Marcus Aurelius Valerius Maximianus

Родился до 250 г.

Ум. в 310 г.

Правил с весны 285 г. в качестве цезаря Диоклетиана,

а с весны 286 г. вместе с ним как август —

Imperator Caesar Marcus Aurelius Valerius Maximianus.

Augustus Heraculius – до 1 мая 305 г.

Вернулся к власти в 307–306 гг.

Лактанций, уже известный нам ученый и писатель той поры, неоднократно цитируемый, так отозвался о Максимиане, соправителе Диоклетиана, в ведении которого были провинции Запада:

«А что ж мне сказать о Максимиане, брате Диоклетиана, получившем почетное имя Гераклийский? Так вот, они ничем не отличались друг от друга. Да и не могли бы они связать себя такими узами дружбы, если бы не общность духа, единство мыслей и устремлений, полное совпадение взглядов. Разнились же они лишь тем, что Диоклетиан был более алчным, но и более осторожным, тогда как Максимиан, не столь жадный, проявлял больше энергии и страсти, но не в стремлении к добру, а исключительно ко всяческому злу.

В его непосредственной власти была столица империи, а также Италия и самые богатые провинции, а именно Африка и Испания, а посему ему не было нужды, как Диоклетиану, заботиться постоянно о состоянии казны, ибо имел в своем распоряжении множество богатейших поместий. А как только ощущалась нехватка денег, под рукой всегда были самые состоятельные сенаторы. Как же легко он мог обвинять их, прибегая к услугам платных доносчиков, в злоумышлении против государства! И так, образно говоря, драли по три шкуры с ярчайших звезд Сената, а казна Максимиана всегда была полна добра, запятнанного кровью. Алчность зверя сего обращена была не только на мужчин, что само по себе отвратительно и достойно проклятия, но и побуждала его к насилию над дочерьми виднейших сановников. Куда бы злодей не являлся во время своих путешествий, тут же доставляли ему девиц, вырванных из объятий родительских. Ибо считал сей изверг, что личное счастье и благополучие его правления на том крепче зиждутся, чтобы не знать отказа в своей похоти и преступном разврате».

Так характеризовал цезаря Лактанций. Если и есть в его образе какая-то толика правды, то приправлена она изрядной дозой ненависти. Следует помнить, что в те времена властителей обвиняли в сексуальной разнузданности легко и часто. Это стало, можно сказать, обязательной чертой портрета любого тирана, что вызывало понятное возмущение и осуждение, а проверке не поддавалось. Однако в данном случае мнение Лактанция подтверждается другой характеристикой, данной в написанном позднее анонимном латинском произведении, кратко описывающем историю цезарей до Феодосия включительно. Речь идет о так называемой Epitome de Caesaribus.Читаем: «Аврелий Максимиан по прозвищу Гераклийский, по природе дикий и необузданный, алчный и похотливый, ума ограниченного, происхождения деревенского из Паннонии; и теперь еще неподалеку от Сирмиума можно видеть дворец, построенный на том месте, где его родители работали как батраки».

Военную службу Максимиан начал простым солдатом. Сражался он в разных землях: на Дунае, Рейне, Евфрате, в Британии, во времена правления Аврелиана и Проба. Дослужился до командных должностей, уже в тех сражениях и походах познакомился с Диоклом, будущим Диоклетианом. Подружились они легко, так как были одинакового происхождения, то есть весьма невысокого, оба выбрали военное поприще, начав с самых низов. Именно эта дружба и определила дальнейшую замечательную судьбу Максимиана. Ведь благодаря ей Диоклетиан смог хорошо узнать и оценить достоинства своего товарища: талант военачальника и организатора, лояльность и энергичность, а также не слишком выдающиеся умственные способности. Короче говоря, это был отличный исполнитель чужих замыслов, прекрасный помощник. Поэтому весной 285 г., как только Диоклетиан одолел Карина, став таким образом единственным властителем империи, он именно Максимиана сделал цезарем, немедленно отправив того в Галлию для подавления восстания деревенской бедноты – так называемых багаудов – против крупных землевладельцев. Годом позже Максимиан получил титул августа, полномочия народного трибуна и должность верховного жреца, а также почетное имя Herculius, Гераклийский. Таким образом, он формально стал соправителем государства, уступая Диоклетиану только в одном: тот звался Iovius.Империя при этом не была разделена, у цезарей просто были разные сферы деятельности. Фактически же по важнейшим делам решения принимал Диоклетиан, будучи полностью уверен в лояльности своего младшего брата – так он теперь его называл.

После подавления движения багаудов Максимиану пришлось отбиваться от племен бургундов, аламанов и герулов, постоянно вторгавшихся в Галлию. Воинственные германцы дошли до самого Тревира как раз 1 января 287 г., когда именно в этом городе в торжественной обстановке Максимиан впервые был провозглашен консулом. Но уже в том же году, и еще раз в следующем, цезарь для устрашения переправился через Рейн, заставил подчиниться короля франков, а в приморских регионах победил саксонских пиратов.

Неожиданно в разгар всех этих успешных баталий с внешними врагами возникла новая опасность. На этот раз – внутренняя. Некий Мавзей Караузий – римский гражданин, родом с побережья нынешней Бельгии, отличившийся в сражениях с багаудами и отлично разбиравшийся в мореходстве, так как в молодости служил рулевым на корабле, получил от Максимиана поручение организовать флот для борьбы с пиратами. Задание было успешно выполнено. Удалось обеспечить безопасность судоходства вдоль всего побережья от Арморики до устья Рейна и захватить много кораблей варваров. Правда, вскоре возникло подозрение, что Караузий только часть отбитого у пиратов возвращает потерпевшим или отдает в доход государства, а остальное просто присваивает. Более того, ходили даже слухи, что он намеренно пропускает пиратов, чтобы захватить их на обратном пути, когда те возвращаются с добычей, и таким образом обогащается – если это, конечно, правда, – грабя непосредственно самих пиратов, а косвенным образом, конечно, мирное население. Как оно было на самом деле, ни тогда, ни уж тем более теперь выяснить невозможно. Во всяком случае, Максимиан поверил обвинениям и был готов предать командующего флотом смерти как изменника и клятвопреступника. Последний, вовремя узнав обо всем, выбрал для себя единственно возможный путь – мятеж.

Караузий отплыл со своим флотом в Британию, где и провозгласил себя цезарем. Было это в 286 г. К мятежникам присоединились расквартированные там войска, и вскоре Караузий завладел уже всей римской частью острова, не встретив практически никакого сопротивления. В его распоряжении находилась также некоторая часть Северной Галлии, включая современную Булонь. В те времена нижний город назывался Гезориакум (Gesoriacum), а верхний – Бонония, и, похоже, этот последний оставался верным Максимиану даже в такой непростой ситуации. Как бы там ни было, но имея флот и господствуя на море, Караузий чувствовал себя в полной безопасности. Он даже чеканил собственную монету и в 287 г. именовался Imperator Caesar Marcus Aurelius Mausaeus Carausius Augustus.

Столь легкая сдача Британии Караузию должна была иметь под собой серьезную причину. За последние почти сто лет это была первая, со времен Клодия Альбина, удачная и долговременная попытка, пусть и неформальная, сделать остров независимым от империи. Население Британии и даже армия и местная администрация перешли на сторону самозванца скорее всего потому, что имели весьма серьезные претензии к центральным властям: за пренебрежение делами и нуждами далеких северных провинций, за неэффективную защиту от вражеских набегов, за беспардонную эксплуатацию. Насколько справедливы были эти претензии, никто уже сейчас не ответит, но ясно одно – их разделяли очень и очень многие.

Максимиан, конечно, пытался подавить бунт. Он велел построить новый флот и отправил его в Британию. Но большинство кораблей сгинуло в бурном море, а остальные были захвачены или потоплены флотом Караузия. Короче говоря, эта морская операция – а предпринята она была, скорее всего, в 288 г. – стала античной версией события или, если угодно, предсказала случившееся в тех же водах ровно 1300 лет спустя, когда испанская Великая Армада двинулась к берегам острова, чтобы поставить на колени непокорную Англию королевы Елизаветы. Тогда море также пришло на помощь защитникам Британии.

Несомненно, именно эта неудача послужила причиной прибытия в Галлию самого Диоклетиана. Посовещавшись, оба цезаря пришли к выводу, что в данной ситуации единственно правильным выходом будет заключить соглашение с мятежником. Караузий, по всей видимости, официально получил должность наместника и поручение защищать Британию и побережье Галлии от нападения варваров со стороны моря. Разумеется, ни его императорский титул, ни поползновения к независимости признаны не были. Узурпатор сделал вид, что согласился, но продолжал чеканить собственную монету и называть себя цезарем не перестал. Появились даже монеты с изображением его самого, Диоклетиана и Максимиана и надписью: Carausius et fratres sui(Караузий и его братья).

Императоры вынуждены были пойти на мировую с Караузием еще и потому, что в Африке местные племена горцев яростно атаковали города и плодородные равнины Мавритании. На этот раз их натиск отразил наместник этой провинции. А сам Максимиан зимой 291 г. имел в тогдашнем Медиолане совещание с Диоклетианом, а следующие два года воевал с германцами за верхним Рейном и Дунаем. 1 марта 293 г. на торжественной церемонии в Медиолане (Милан) согласно воле Диоклетиана Максимиан объявил имя своего цезаря, то есть младшего соправителя и будущего преемника. Стал им Гай Флавий Констанций. 23 мая того же года на подобной церемонии в Никомедии Диоклетиан провозгласил своим цезарем Галерия. Именно в этот момент и формально, и фактически родилась система тетрархии, иначе говоря, четырехвластия. Оба цезаря одновременно были усыновлены своими августами, а также породнились еще крепче: Констанций женился на падчерице Максимиана Феодоре, а Галерий взял в жены дочь Диоклетиана – Валерию.

Констанцию и Галерию будет посвящена, разумеется, отдельная глава. Но здесь следует отметить, ибо это непосредственно связано с правлением Максимиана, что молодой цезарь Запада уже в год своего провозглашения доказал, насколько правильным был выбор его кандидатуры. Так вот, Констанцию удалось отобрать у Караузия его владения на континенте, включая Гезориакум, что привело к бунту против узурпатора в Британии. Возглавил его министр финансов, rationalis summae rei, Аллект. Ловкий казначей подкупил солдат, используя падение престижа Караузия. Тот был убит, а Аллект облачился в пурпур. Носил он этот символ власти три года, то есть до 296 г., когда цезарь Гай Констанций предпринял смелую высадку на остров, а Максимиан обеспечивал поддержку этой операции, стоя со своей армией на Рейне.

Окончательно подавив – благодаря Констанцию – мятеж в Британии, Максимиан оставил своего соправителя распоряжаться в северных провинциях, а сам отправился в африканские. Там он пребывал в течение нескольких лет, начиная с 297 г., по большей части в Мавритании, где нанес существенный урон горным племенам, которые римляне называли Quinquegentiani, что сначала, возможно, означало «Пять племен» или «Пятиплеменные». В память о себе Максимиан оставил на землях Африки многочисленные строения в разных городах, особенно в Карфагене, а также пограничные укрепления вдоль пустыни. Когда же до него дошли эдикты Диоклетиана о суровых преследованиях сначала манихеев, а чуть позже – христиан, Максимиан выполнял их со свойственной ему безжалостностью в основном на территории Италии и Африки, тогда как его соправитель в Галлии и Британии проявлял в этом отношении далеко идущую умеренность.

Осенью 303 г. Максимиан и Диоклетиан снова встретились на этот раз в самой столице империи – Риме. Диоклетиан праздновал здесь двадцатилетие своего правления, и обоим были устроены в честь многочисленных побед над врагами грандиозные триумфы, украшенные, разумеется, играми. Диоклетиан покинул Рим спустя неполный месяц после окончания торжеств. Максимиан находился там еще некоторое время, учредив в 304 г., по всей вероятности, праздник 21 апреля. В этот день издавна отмечали «день рождения» Рима, что делают и до сих пор.

Однако конец его правления приближался, и это как раз в то время, когда столько опасностей было преодолено, а ситуация, казалось бы, стабилизировалась. Максимиан должен был отказаться от власти, снять пурпур и вернуться к частной жизни, ибо так желал его старший соправитель, возвышающийся над ним, как Юпитер над Геркулесом. Максимиан, ранее всегда лояльный и послушный тому, кому был обязан своей карьерой, на этот раз возражал, и достаточно резко, не скрывая своего гнева. Отзвуки этого конфликта сохранились в античных источниках. Максимиану нравился вкус власти, как многим до и после него, и он цеплялся за власть изо всех сил. Диоклетиан же последовательно осуществлял свои принципы государственного устройства и настоятельно требовал, чтобы соправитель отошел от всех дел и передал пурпур Констанцию, который, став новым августом, выберет себе цезаря. Право требовать у Диоклетиана было, ибо он сам собирался поступить таким же образом. Но Максимиан нашел слабый пункт в аргументации доминуса. Если по задуманным принципам смена власти должна осуществляться раз в двадцать лет, то ему, Максимиану, до установленного срока остается еще год. Ведь формально он был провозглашен цезарем в 286 г. Но никакие уловки не помогли. Диоклетиан упорно настаивал, чтобы отречение обоих состоялось одновременно.

Так и случилось. 1 мая 305 г. в Медиолане имела место церемония, абсолютно идентичная той, что в тот же день происходила в Никомедии. В том расположенном в Малой Азии городе Диоклетиан публично передал власть и титул августа Галерию, а здесь Максимиан то же самое вручил Констанцию. Сам же, как частное лицо, отправился в свое имение, находящееся на юге Италии, в Лукании. Его сопровождала жена Евтропия, с которой у них было двое детей: сын Максенций и дочь Фауста. Дочь же Евтропии от предыдущего брака – Феодора была уже женой Констанция. Мы не случайно перечисляем всех этих лиц, так как им предстоит еще сыграть существенную роль в дальнейшей истории. Как, впрочем, и самому Максимиану. В отличие от Диоклетиана он сложил с себя пурпур только для видимости. Его амбиции и жажда власти, пожалуй, даже возросли.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю