Текст книги "Белорусы: нация Пограничья"

Автор книги: Александр Кравцевич

Соавторы: Сергей Токть,Александр Смоленчук
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Достаточно важную роль в белорусском национальном строительстве сыграло также римско-католическое духовенство. В первой половине XIX ст. эта социальная группа формировалась преимущественно из шляхты и мещанства. Католический костел в этот период проявлял заметную активность в сфере народного образования, и при сельских храмах нередко возникали приходские, или парафиальные, школы, в которых использовался и белорусский язык. Интересна в этом контексте просветительская деятельность католического ксендза Магнушевского в местечке Крошине Новогрудского уезда, который организовал при своем костеле такую парафиальную школу. В то время в местечке вспыхнул бунт местных жителей против помещика, вызванный увеличением повинностей и переделом земли. Власти предположили, что школа могла сыграть во время бунта подстрекательскую роль. Во время ее проверки чиновники нашли у ученика Павла Багрима стихотворение на белорусском языке «Зайграй, зайграй, хлопча малы» с ярко выраженным протестным содержанием. Трудно ответить на вопрос, был ли Багрим автором этого стихотворения, несомненно, одного из самых талантливых в белорусской поэзии XIX в. Сам мальчик был уверен, что стихотворение написано на «простом польском языке».

После подавления восстания 1863 г., которое активно поддерживалось частью приходского католического духовенства, царское правительство предпринимает попытку русификации католического костела на белорусских землях. В декабре 1869 г. царским разрешением ксендзам предоставлялась возможность провозглашать своим прихожанам проповеди на «русском языке в том или другом его наречии» [186]186
  НИАБ в Гродно. Ф. 1. Оп. 27. Ед. хр. 1770. Л. 9.


[Закрыть]. На практие это «разрешение» вылилось в откровенное насаждение русского языка в костелах Беларуси. Любопытно, что когда в 1866 г. группа ксендзов Витебской и Могилевской губернии обратилась к имперским властям с просьбой разрешить им произносить проповеди на белорусском языке, то это предложение было расценено как желание уклониться от введения русского языка и попытка сохранить польский язык в костеле [187]187
  Миловидов А.И. Распоряжения и переписка графа М.Н. Муравьёва относительно римско-католического духовенства в Северо-Западном крае. Вильно, 1910. С. 12.


[Закрыть].

Как свидетельствуют результаты переписи 1897 г., большинство католических ксендзов на белорусских землях осознавали себя поляками. Например, в Гродненской губернии среди неправославного духовенства (абсолютное большинство которого составляли именно католические ксендзы) польский язык родным признал 171 человек, белорусский -38, литовский -7, немецкий -6, латвийский -4 человека [188]188
  Первая всеобщая перепись населения Российской империи, 1897 г. Вып. XI. Гродненская губерния. 1904. Табл. XXII.


[Закрыть].

В том же 1897 г. папа римский Лев XIII официально разрешил использовать в костелах Беларуси белорусский язык для обучения религии, но белорусизация продвигалась очень медленно [189]189
  Wasilewski Leon. Litwa i Białoruś: przeszłosć – teraznejszość – tendencje rozwojowe. Kraków, 1912. S. 288.


[Закрыть], хотя постепенно пробивала себе дорогу. Часть приходского католического духовенства в начале XX в. имела белорусское национальное самосознание и, более того, вела национальную агитацию среди своих прихожан. Такая агитация часто была очень эффективной, поскольку католическое духовенство традиционно пользовалась высоким авторитетом у своей крестьянской паствы, и ксендз нередко выступал в роли судьи, врача, учителя и советчика по самым разным жизненным вопросам. Особено много католических священников, которые стали активистами белорусского национального движения, вышло из стен Петербургской духовной академии: Франц Будько, Адам Лисовский, Люциан Хветько, Владислав Толочко, Ильдэфонс Бобич, Фабиан Абрантович, Адам Станкевич, Михаил Петровский, Винцент Годлевский, Антон Неманцевич, Андрей Тикота [190]190
  Трацяк Я. Беларускае духавенства ў першай палове XX ст. // Białoruskie Zeszyty Historyczne. 1999. № 12. С. 67.


[Закрыть].

В 1913 г. начал издаваться католический еженедельник «Biełarus. Tydniowaja katalickaja hazeta», ориентированный именно на белорусскую католическую деревню. Издатели Антон Бычковский и Болеслав Пачобка пытались совместить национальные и религиозные идеи. И все же в целом лица с белорусским национальным самосознанием среди католического духовенства составляли меньшинство. По данным государственной администрации за 1911 г., из 118 католических ксендзов Гродненской губернии только 31 (26%) считал себя белорусом [191]191
  НИАБ в Гродно. Ф. 1. Оп. 18. Ед. хр. 1745. Л. 1-25.


[Закрыть]. Среди студентов Виленской духовной семинарии за 1912 г. 119 признали себя поляками, 34 литовцами и только 25 белорусами [192]192
  Беларускія рэлігійныя дзеячы XX ст. / уклад. Ю. Гарбінскі. Мінск; Мюнхен, 1999. С. 487-491.


[Закрыть]. Однако часть католического духовенства, осознававшая себя белорусами и готовая принять деятельное участие в белорусском движении, уже представляла собой достаточно организованную и влиятельную силу, которая основывалась на влиянии приходского духовенства на своих прихожан, высоком образовательном и интеллектуальном уровнях и способности к самоорганизации.

Национальная политика Российской империи в Беларуси: дилеммы русификации

Одним из важнейших факторов в развитии нациотворческих процессов на белорусских землях в XX – начале XX в. была политика Российской империи. Ее определяющим вектором стала направленность на полную политическую и культурную интеграцию восточных территорий бывшей Речи Посполитой в состав империи. Но тактика реализации данной политики достаточно часто изменялась в зависимости от переплетения самых различных объективных и субъективных факторов, колебалась от использования жестких силовых методов к определенной либерализации.

Важной проблемой нам представляется то, что относительно начала XX в. достаточно сложно говорить о российском национальном сознании в современном понимании этого термина. Как утверждает украинский историк Роман Шпорлюк «Российская империя сформировалась до возникновения модерного российского национализма» [193]193
  Шпарлюк Р. Нацыяналізм пасля камунізму: Расея, Украіна, Беларусь i Польшча // ARCHE. № 5.2001. С. 92.


[Закрыть]. Причем, на взгляд британской исследовательницы Лиа Гринфилд, Западная Европа оказывала определяющее влияние на процес формирования современной российской нации: «В связи с постепенным расширением сферы влияния основных западных обществ (которые уже определились как нации) остальные общества... не имели иного выхода, как превратиться в нации... Запад был интегральной, неотьемлемой частью российского национального сознания. Без присутствия Запада существование нации теряло смысл» [194]194
  Цит. по: Шпарлюк Р. Нацыяналізм пасля камунізму... С. 92.


[Закрыть]. Определяющей чертой российской идентичности стала идея самодержавия. По мнению Р. Шпорлюка, в формировании этой идентичности большую роль сыграла «украинизация Московии» в результате первой волны ее экспансии на запад: «...после 1654 г. местный российский или великороссийский элемент растворился в новой, единой имперской культуре и идентичности, созданной... силами „русского Запада“» [195]195
  Там же. С. 93.


[Закрыть].

На рубеже XVIII-XIX вв. правящие круги Российской империи и ее образованные элиты понимали термин «народ» преимущественно в территориально-государственных категориях, а самодержавная власть декларировала одинаковое отношение ко всем своим подданным, несмотря на их разное племенное происхождение и вероисповедание. И эти декларации часто соответствовали реальности, поскольку так называемые «инородцы», а прежде всего прибалтийские немцы и мигранты из западноевропейских стран могли занимать самые высокие посты в военном и гражданском аппарате империи. Используя подход Б. Андерсона, можно утверждать, что изображенное сообщество, которое контролировало огромное пространство, цементировали династическая монархия Романовых и личная преданность самодержцу представителей многочисленного дворянско-чиновнического народа. Именно интересы этого полиэтнического политического народа в первую очередь отождествлялись с интересами империи и монархии.

Присоединение белорусских земель к Российской империи воспринималось представителями высшей царской бюрократии скорее как возвращение утраченного династического наследства монархии, нежели воссоединение с братьями по крови, хотя этот аспект этнической близости и совместного происхождения жителей восточных земель Речи Посполитой и великороссов также всегда отмечался. Еще императрица Екатерина II придерживалась курса правительственного национализма, более характерного, скорее, для позднего периода, стремясь насаждать российский язык среди местного дворянства и силой переводить крестьян из униатства в православие. Но для успешной реализации такой политики империя поначалу не имела в достаточном наличии ни людей, ни средств, ни понимания всего значения и целей такой политики.

Во времена Павла I и Александра I царская политика становится куда более либеральной. Местной шляхте, по сути, предлагается служить династии Романовых на равных правах с великорусским и прибалтийским дворянством, сохраняя свои обычаи, традиции и польский язык, хотя от идеи полной ассимиляции местного дворянства имперская власть никогда не отказывалась. Причем российские элиты были уверены, что основой и залогом для такой ассимиляции, или полного слияния с российским дворянством, является общее происхождение литвинского и российского дворянства. Например, в амнистии местной шляхте, которая сражалась на стороне Наполеона, изданной Александром 112 декабря 1812 г. в Вильно, говорилось: «Такой народ, имеющий испокон веков одинаковый язык и происходящий из одного племени с россиянами, нигде и никогда не может быть так счастлив и беспечен, как в полном соединении и слиянии в одно целое с могущественной и прекрасной Россией» [196]196
  Kurjer Litewski. Nr 1.1813 (Jako Naród, mający do wieków tenże sam język i z jednego pochodzący plemienia z Rojanami, nigdzie i nigdy nie może być tak szczęsliwy i bezbieczny, jak w zupełnem połączeniu i zlaniu w jedno ciało z potężną i wspaniałomyślną Rosią).


[Закрыть]. Это предложение для шляхты былой Речи Посполитой оказалось неприемлемым, что стало одной из главных проблем внутренней и внешней политики империи. Но в первой трети XX в. российское правительство не создавало особых препятствий в культурном развитии для белорусско-литовской шляхты.

Однако постепенно государственная идеология все более насыщается этническим содержанием. Причем процесс этот в значительной степени происходит под влиянием польского национального движения. Как справедливо отметил польский социолог Р. Радик: «Распад Речи Посполитой... повлиял не только на эволюцию понятия "народа" среди поляков, но такжи и россиян... Идея российского народа быстрее наполнялась культурным содержанием в западных губерниях (сталкиваясь с польскостью), нежели в центре России» [197]197
  Radzik R. Między zbiorowością etniczną a wspólnotą narodową ... S. 94 (Rozpad RP ... wpłynął nie tylko na ewolucję rozumienia narodu przez Polaków, ale również i Rosyjan... Idea narodu rosyjskiego szybciej się nasiąkała treściami kulturowymi w guberniach zachodnich (stykając się z polskością) niż w centrum Rosji).


[Закрыть].

Андерсон также считает, что восстания на присоединенных землях бывшей Речи Посполитой в значительной степени повлияли на процесс формирования «правительственного российского национализма» [198]198
  Anderson B. Wspólnoty wyobrażone. Kraków, 1997. S. 92,93.


[Закрыть]. Недаром именно в 1830-х гг. рождается знаменитая формула графа Уварова: самодержавие, православие, народность. А в законодательстве и официальном делопроизводстве Западных губерний все чаще появляются термины «русский дух», «коренное русское происхождение» и т.п.

Необходимо подчеркнуть, что еще до восстания 1830-1831 гг. российское правительство все более методично стало проводить в жизнь мероприятия, которые своей целью имели распространение русского языка и культуры в обыденной жизни Западных губерний. Эти мероприятия в первую очередь затронули шляхетское сословие. Так, с 1825 г. обязательным предметом в средних школах становится история России, которая должна была преподаваться на русском языке [199]199
  Jbid.S.348.


[Закрыть]. Министерский приказ попечителю Виленского учебного округа требовал, чтобы «народное воспитание... несмотря на разность вероисповедания, что до языка, должно быть русское», а «вся иноверная молодежь должна учиться нашему языку и знать его, она должна преимущественно учить наш язык и законы...» [200]200
  Марозава C.B. Уніяцкая царква ў этнакультурным развіцці Беларусі (1596-1839 гады). Гродна, 2001. С. 230.


[Закрыть]

Что же касается крестьянского населения, то в конце 1820-х гг. властями предпринимались активные подготовительные действия в направлении будущего присоединения униатов к православию. После восстания 1830-1831 гг. эта политика выходит на первый план. И все же даже тогда многие высшие государственные сановники империи не придавали особенного значения этнической проблематике. Виленский генерал-губернатор Долгоруков в своем отчете императору, составленному в 1834 г., вначале описывает социальную структуру подчиненных ему территорий и только потом – национальную. Долгоруков выделяет два господствующих сословия – шляхту и евреев. Шляхетское сословие, по мнению генерал-губернатора, составляли поляки и «потомки первобытных русских племен, которые, слившись с первыми верой и обычаями, именуются простонародно, без различия поляками» [201]201
  Его Императорскому Величеству генерал-губернатора князя Долгорукова всеподда– нейшее донесение // Чтения в обществе истории и древностей Российских. Кн. 1. М., 1864. С. 22.


[Закрыть]. Вместе с тем Долгоруков, несомненно, ратовал за полное слияние в культурном отношении Западных губерний с «остальной Россией», которая, по его мнению, имела на эти земли исторические права. Главными средствами сближения генерал-губернатор считал «язык и нравственное воспитание». Роль языка Долгоруков характеризует таким образом: «... во все времена, во всех странах мира,язык всегда был и будет непосредственным орудием правительств для достижения всевозможных видов и намерений. Везде господствующий язык государства как господствующее вероисповедание, как разум коренных законоположений должен иметь преимущественное уважение местными наречиями отдаленных, приграничных или новоприобретенных стран. Общее употребление господствующего языка в государстве нечувствительно сближает разнородные племена оного, истребляет самые предания давней вражды, сглаживает воспоминания о происходившем, и наконец, сливает все чуждые племена в один народ» [202]202
  Там же. С. 180.


[Закрыть].

Здесь российский аристократ выступает как типичный представитель умеренного национализма имперского толка (по Энтони Смиту), который видит необходимость ассимиляции этнических групп с точки зрения интересов государства и ее бюрократии, но сам этническими вопросами мало интересуется и последние не вызывают у него особенных эмоциональных переживаний. Долгоруков, например, писал о жмудинах: «Хлебородная Самогития, близкая к морю и Неману, населенная бодрым и трудолюбивым народом, заслуживает особого внимания Правительства (...) сохранив жмудский язык (...) народ сей имеет еще, так сказать, некоторый вид самостоятельности». Похвалив бодрых «самогитов» за их трудолюбие, Долгоруков далеее преспокойно предлагает: «В ней (жмуди. – С.Т.) необходимо (...) устроить несколько русских селений, чтобы со временем коренные жители смешались с выходцами из Российских губерний» [203]203
  Там же. С. 184.


[Закрыть].

В начале 1830-х гг. одним из самых известных этнонационалистов среди высокопоставленных имперских чиновников стал Михаил Муравьев, который прославился жестокими и решительными действиями в качестве могилевского и гродненского губернатора во время восстания. Фактически он одним из первых достаточно ясно и четко сформулировал основы этнокультурной политики российского правительства в Западных губерниях. В своей записке, посланной в Петербург, Муравьев в первую очередь предлагал, чтобы все губернские чиновники назначались здесь из числа «коренных русских», поскольку без этого условия «нельзя приступить к каким-либо политическим преобразованиям, совершенно необходимым для уничтожения всех элементов, упрочивших отчуждение края сего от России» [204]204
  Четыре политические записки графа М.Н.Муравьёва // Русский Архив. 1885. Вып. 6. С. 179,181.


[Закрыть]. Затем Муравьев также предлагал ряд необходимых, с его точки зрения, мероприятий, среди которых выделял закрытие Виленского университета, отмену действия Статута ВКЛ, исключение польского языка из делопроизводства, образования и т.д. Многие из этих идей вскоре были реализованы на практике, хотя некоторые были признаны Западным комитетом (государственное учреждение, специально основанное для выработки правительственной политики в Западном крае) излишне радикальными. В своей записке Муравьев также сформулировал собственное видение этнического состава населения Беларуси: «Большинство населения Белоруссии было коренное русское, кроме помещиков, которые суть пришельцы и число коих весьма ограничено (... )» [205]205
  Там же. С. 181.


[Закрыть]. Именно этот тезис, согласно которому имперская власть брала на себя функции защиты коренного «русского» населения от «пришельцев поляков», стал позднее основным в правительственной агитации на белорусских землях. В 1839 г. в тексте указа Николая I об окончательном упразднении действии Статута ВКЛ говорилось: «Мы признали за благо распространить вполне силу и действие Российских законов на сии издревле русские по происхождению, правам и навыкам их жителей области» [206]206
  ПСЗ II. Т. 8.1833. Отд. 2. № 6569.


[Закрыть].

Реализация национальной политики, направленной на этнокультурную ассимиляцию больших масс населения, требовала значительных людских и финансовых ресурсов. Российское правительство пыталось опираться на чиновнический аппарат и униатское духовенство, которое в 1839 г. было присоединено к православной церкви. Оно не сомневалось, что ликвидация унии позволяла при помощи лояльного приходского духовенства установить полный идеологический контроль над крестьянским населением. Что же касалось многочисленной и бунтарской шляхты, то здесь главная роль отводилась системе образования, которая именно в 1830-х гг. была полностью переведена на русский язык обучения. Именно с этого времени можно говорить об активной экспансии российской культуры в Западных губерниях, осуществляемой при помощи политики правительственного национализма. Для обеспечения этой политики в ноябре 1833 г. был издан указ, который давал льготы учителям русского языка. Необходимость этого шага объяснялась следующим образом: «Для доставления юношеству Западных губерний образования совершенно в духе русском необходимо стараться, дабы русский язык посредством первоначального образования сделать там народным» [207]207
  ПСЗ II. Т. 8.1833. Отд. 2. № 6569.


[Закрыть].

Для достижения поставленной цели правительство планомерно выделяло средства для обеспечения школьных и общественных библиотек на русском языке. Причем особенное внимание уделялось исторической литературе. Вообще, имперская власть отлично понимала значение «ангела истории» в воспитании молодежи. Мы уже говорили об обязательном преподавании этого предмета на русском языке. Еще в 1825 г. сенатор Новосильцев писал министру народного просвещения, что при изучении истории о России рассказывается таким образом, как это могло бы быть в зарубежных школах стран, не связанных с Россией [208]208
  Цит. по: Куль-Сяльверстава С. Расейская цэнзура ў Беларусі. 1795-1830 г. // Гістарычны альманах. Т.6.2002. С. 53-54.


[Закрыть]. Михаил Муравьев, будучи гродненским губернатором, посылал местных чиновников на поиски древних кирилличных рукописей и на обследование храмов и монастырей, которые когда-то были православными, а позже стали униатскими [209]209
  НИАБ в Гродно. Ф. 1. Оп. 27. Ед. хр. 689.


[Закрыть]. Правда, подобные действия все же зависели от воли и энергичности отдельных губернаторов и не представляли еще собой строгой системы.

В целом же усилия российского правительства в 1830-1850-х гг. не привели к решительному успеху ассимиляторской политики. Высокообразованных россиян было еще очень мало в белорусских губерниях, чтобы они могли создать культурную среду, конкурентную с местным польскоязычным обществом. Нужно отметить, что уровень образованности шляхты в Западных губерниях был значительно выше, чем уровень российского дворянства в провинциальных великорусских губерниях. В первой трети XX ст. русское общество в Беларуси, кроме офицеров многочисленных воинских частей, составляло достаточно малочисленное чиновничество высшего губернского звена. После 1831 г. правительство пыталось увеличить численность российских служащих среднего уровня с помощью различных льгот, но особенных успехов достичь не смогло из-за нехватки финансовых средств. В государственных учреждениях белорусских губерний большинство чиновников среднего и низшего звена до восстания 1863 г. составляли выходцы из местной католической шляхты. Немногочисленные россияне ощущали себя в этой среде чужаками. Павел Бобровский в своем исследовании Гродненской губернии отмечал: «Русских чиновников чуждается и местное католическое дворянство, которое вместе с чиновниками-католиками и католическим духовенством составляет одну общую массу, чуждую интересам большинства населения русского и православного» [210]210
  Бобровский П. Материалы для географии и статистики России, собранные офицерами Генерального штаба. Минская губерния: в 2 ч. Санкт-Петербург, 1861. Ч. 1. С. 666.


[Закрыть]. Да и центральные власти не имели в целом достаточно ясного и четкого представления об этнической ситуации на белорусских землях. Известный специалист в этом вопросе П. Батюшков позже признавал: «В конце 50-х годов ни в одном центральном учреждении империи не имелось систематических известий по статистике и этнографии Западных губерний России» [211]211
  Батюшков П.Н. Белоруссия и Литва. Исторические судьбы Северо-Западного края. СП., С. 15.


[Закрыть].

После поражения Российской империи в Крымской войне и восхождения на престол Александра II наступает период либерализации внутренней политики. В декабре 1856 г. были изданы указы, которые предоставляли шляхте Западных губерний те же выборные права, что имело великорусское дворянство [212]212
  ПСЗ II. Т. 30. №31215.


[Закрыть], в учебные учреждения возвращается в качестве предмета польский язык, отменяются тайные указы о замене чиновников католического исповедания на «коренных» русских. В этой ситуации поместная шляхта белорусских губерний стала добиваться больших прав для сословного самоуправления, а также свободы использования польского языка. Предводитель дворянства Гродненской губернии Виктор Старжинский разработал проект возобновления деятельности Статута ВКЛ [213]213
  Солоневич Л. Краткий исторический очерк Гродненской губернии за сто лет ее существования. 1802-1902. Гродно, 1901. С. 66.


[Закрыть]. Шляхта Витебской губернии предложила в 1858 г. основать в Полоцке университет и также просила императора дать ей больше прав в сословном самоуправлении. Однако Александр II отказал просителям в категорической форме: «... В поданной просьбе усматривается стремление к сохранению мнимой польской народности. Стремление тем более безосновательное и легкомысленное, что не имеет за собою никакого исторического обоснования. Известно, что край этот – Белоруссия – никогда не был самостоятельным и никогда не считался за вновь приобретенный, он только был отобран у Польши как исконная собственность России» [214]214
  Русско-польские отношения. Вильно, 1897. С. 177.


[Закрыть].

Российская власть вовсе не собиралась уступать местной шляхте в идеологической борьбе. Особенную актуальность данному моменту придавала крестьянская реформа и освобождение крестьян от крепостной зависимости. Российское правительство отлично понимало, что в будущем именно эта, самая большая, самая многочисленная, сословная группа населения будет определять национальную особенность края. Попечитель Виленского учебного округа князь Ширинский-Шихматов писал в 1862 г. министру народного просвещения Головину: «Здесь следует воскресить древнюю коренную русскую народность, подавленную долголетним гнетом пришлого польского населения. В здешнем крае следует ослабить и устранить влияние польской национальности, стремящейся заглушить в народе родное ему русское начало» [215]215
  Русское дело в Северо-Западном крае / сост. Корнилов И.П. Санкт-Петербург, 1908. Вып. 1.С. 34.


[Закрыть]. Именно в 1860-е гг. начинается великая идеологическая битва за белорусскую деревню.

Восстание 1863 г., по сути, дало все основания имперским властям для того, чтобы решительно расправиться с оппозиционной шляхтой и за ее же счет начать активную политику русификации населения Беларуси. Так называемое «русское дело» провозглашается важнейшим направлением правительственной политики в Западных губерниях. Ранее для успешной ее реализации всегда не хватало средств, теперь же правительство направило на эти нужды отобранные у местных помещиков доходы с их имений. За эти же деньги обеспечивали дополнительное жалованье российским чиновникам, которых заманивали в Северо-Западный край особыми льготами. Например, в одну только Гродненскую губернию в 1863-1865 гг. поступило на службу более 800 государственных чиновников преимущественно из великорусских губерний [216]216
  НИАБ в Гродно. Ф. 1. Оп. 22. Ед. хр. 1574. Л. 9.


[Закрыть]. В 1866 г. в пяти Северо-Западных губерниях служили 4663 чиновника «непольского происхождения» [217]217
  Самбук С. Политика царизма в Белоруссии во второй половине XX в. Минск, 1981. С. 86.


[Закрыть]. Именно этот чиновный люд, а также местное православное духовенство составили основную силу, на которую возлагались надежды правительства в реализации «русского дела».

Виленский генерал-губернатор Михаил Муравьев писал министру государственных имуществ Зеленому в феврале 1864 г.: «... Здешний край искони был русским и должен им оставаться... польский элемент здесь есть пришлый и должен быть окончательно и решительно подавлен; теперь настоящее время с оным покончить, в противном случае Россия безвозвратно лишится Западного края и обратится в Московию, т.е. в то, во что желают поляки и большая часть Европы привести Россию» [218]218
  Письма М.Н. Муравьева к Зеленому // Голос минувшего. 1913. № 9. С. 207.


[Закрыть]. Подход Муравьева целиком разделял и новый попечитель Виленского учебного округа И.П. Корнилов, который писал профессору М. Кояловичу: «Северо-Западный край имеет для нас громадное и не всеми еще понимаемое значение. Он может служить или широким открытым полем для вторжения в недра России разлагающих начал, или твердым оплотом для ограждения от них нашего Отечества <...> Здесь своего рода Кавказ, нравственная борьба русских начал против враждебных политических и религиозных обществ... » [219]219
  Русское дело в Северо-Западном крае / сост. Корнилов И.П. Санкт-Петербург, 1908. Вып. 1.


[Закрыть]. Линию Муравьева соблюдал следующий генерал-губернатор, Кауфман, который заявлял: «Этот край был и должен быть навсегда русским. На то воля Государя, на то желание всей России, на то право государственное, на то и право историческое <...> в здешнем крае не должно быть и не будет места никакой другой цивилизации, кроме русской» [220]220
  Миловидов А.В. Пятидесятилетие «Виленского вестника». Вильна, 1914. С. 26.


[Закрыть].

Для распространения российской национальной идеологии среди белорусского населения были мобилизованы все возможные средства. Генерал-губернатор Муравьев предписывал правительственным губернским газетам в январе 1864 г.: «Предлагаю употребить все зависящие средства и содействие к тому, чтобы неофициальная часть губернских ведомостей была по возможности расширена и заключала в себе более статей и сведений, касающихся русской народности в крае, а также описание здешних древнейших храмов и иных памятников русской старины» [221]221
  Сборник распоряжений графа Михаила Николаевича Муравьева по усмирению польского мятежа в Северо-Западных губерниях. 1863-1864 / сост. Н. Цылов. Вильна, 1870. С. 29.


[Закрыть]. В феврале того же года всем государственным учреждениям было предписано в обязательном порядке выписать «Вестник Западной России», «который имеет целью сообщение верных исторических сведений о западном крае и обличение преступных действий и притязаний революционной и католической польской партий» [222]222
  Там же. С. 30.


[Закрыть].

В своей национальной политике российское правительство не могло не учитывать того факта, что значительная часть белорусского населения в Северо-Западном крае принадлежит к католическому вероисповеданию. Власти столкнулись с проблемой – как определить национальную принадлежность белорусскоязычных крестьян-католиков. Автор статистических работ полковник П. Эркерт предлагал практически все католическое население Западных губерний отнести к полякам, а православное – к русским: «Ничто в западных губерниях России не определяет черты, отделяющей русскую народность от польской так отчетливо и правильно, как различие вероисповеданий. Таким образом, в западной России, с сравнительно немногими исключениями, все славянские обитатели православного исповедания должны считаться русскими, а все те, которые исповедуют католическую религию, – поляками <...> Если за основание деления принять один только язык, то численное отношение между русскими и поляками не мало изменилось бы в пользу русского населения и в ущерб польского» [223]223
  Эркерт Р.Ф. Взгляд на историю и этнографию западных губерний России. СПб., 1864. С. 6.


[Закрыть]. Полковник Эркерт не придавал серьезного значения языку как критерию национальной принадлежности: «Распределение на основании одного только языка весьма важно и занимательно во многих отношениях, но когда дело идет о существовании и практическом понимании настоящего порядка вещей и ближайшей будущности касательно различия между русской и польской народностью, то упомянутое деление имеет относительно менее важное значение» [224]224
  Там же. С. 6-7.


[Закрыть]. Также Эркерт выражал критическое отношение к использованию некоторыми учеными и публицистами термина «католик-белорусс» как в реальности не существующего и никому не известного: «...католик, говорящий на белорусском или малорусском языке, не только в глазах всех жителей православного и католического вероисповедания – поляк, но и сам считает себя, да и хочет, чтобы другие считали его поляком» [225]225
  Там же. С. 8.


[Закрыть]. Фактически автор считал самоопределение индивида главным критерием национальной приндалежности, но сам признавал, насколько сложно с помощью этого критерия определить самосознание крестьян: «Язык свой простолюдин называет простым, а самого себя русским, часто даже литовцем (по политическим преданиям), или просто крестьянином (...) Польское дворянство, а в особенности католическое духовенство часто употребляет выражение „литовцы“ о тех католиках, у которых родным языком остался русский» [226]226
  Там же. С. 6.


[Закрыть].

Таким образом, полковник Эркерт с военной прямолинейностью предлагал разрешить сложные национальные вопросы путем простого разделения населения по конфессиональному признаку. Иначе говоря, этничных белорусов-католиков либо насильно перевести в православие, что достаточно широко практиковалось властями после подавления восстания 1863 г., либо признать поляками. Правильность своего подхода Эркерт подкреплял практическим опытом, полученным царской армией в ходе боев с повстанцами. Возможности признания белорусов как самостоятельной нации полковник не допускал: «Это нисколько не значит, чтобы мы допускали так называемую среднюю народность, стоящую между русскими и поляками, как некоторые старались доказать вопреки истории и действительности» [227]227
  Там же. С. 8.


[Закрыть]. Под «некоторыми» Эркерт подразумевал прежде всего деятелей украинского движения, которые смогли в тот период популяризировать свои идеи в российской печати.

Взгляды П. Эркерта вызвали решительные возражения со стороны известного знатока и исследователя Гродненской губернии полковника Павла Бобровского, который главным критерием этнической принадлежности человека считал язык и народную культуру: «Чтобы убедиться, к какому племени принадлежат жители известной страны, самым верным и практическим способом прежде всего служит язык, а за ним и другие жизненные явления, потому что язык есть как бы родовой герб, завещанный человеку его предками, народу – его коренным племенем, это зеркало, в котором всего ощутительнее выражается нравственный характер и даже вся история народа, язык живет вместе с народом, вместе с ним развивается и умирает» [228]228
  Бобровский П. Можно ли одно вероисповедание принять в основание племенного разграничения славян Западной России. // Русский инвалид. СПб., 1864. № 78. С. 14-15.


[Закрыть]. Бобровский не придавал существенного значения самоназванию и даже самосознанию крестьян: «Какое нам дело то того, что белорусы не называют себя белорусами, а простыми (...) но они говорят по-белорусски.... Они, не зная того, что они белорусы, – сохранили и в обыденной речи, и в песнях, и в пословицах свои определенные, национальные, логические формы, свой дух, свой определенный характер – свои права, свои обычаи и т.п.» [229]229
  Там же. С. 16.


[Закрыть]. Бобровский решительно отвергал разделение белорусского крестьянства по религиозному признаку: «... не достаточно знать, кто ходит в костел и кто в церковь, надобно еще знать, кто говорит по-белорусски и кто по-польски, чтобы верно разграничить соприкосновенные народности» [230]230
  Там же. С. 23.


[Закрыть]. Бобровский также отличал белорусов от великороссов: «Само собой разумеется, что белорусы и великороссы представляют два отдельные типа» [231]231
  Там же. С. 22.


[Закрыть], хотя в рамках западнорусской парадигмы считал, что они принадлежат к общей российской нации.

Эта дискуссия имела немаловажное значение для выработки имперской национальной политики на белорусских землях, поскольку дискутанты имели авторитет серьезных экспертов. В дальнейшем царское правительство ипользовало в зависимости от ситуации оба вышеозначенных подхода. Многочисленные ограничительные законы и постановления, направленные в первую очередь против местной шляхты, фактически отождествляли католическое вероисповедание и польскую национальность. В то же время в официальных материалах местной государственной администрации и статистических переписях этнически белорусское католическое крестьянство с этого времени фигурирует в графе «белоруссы».