Текст книги "Белорусы: нация Пограничья"

Автор книги: Александр Кравцевич

Соавторы: Сергей Токть,Александр Смоленчук
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Национальная идентификация дворянских элит Беларуси в XIX – начале XX в.

Известный чешский исследователь проблематики национальных движений в Европе Мирослав Грох утверждал, что относительно участия дворянства в нациостроительстве так называемых «малых народов» действует железное правило: если дворян нет в социальной структуре этнической группы в самом начале национального движения, то и позже они не появятся среди национальных активистов [77]77
  Hroch М. Małe narody Europy. Wrocław, 2003. S. 87.


[Закрыть]. Этот тезис М. Гроха свидетельствовал о его в целом невысокой оценке роли дворянства в национальных движениях плебейских народов Центральной и Восточной Европы. Является ли утверждение М. Гроха справедливым по отношению к белорусской ситуации?

В Речи Посполитой обоих народов к «народу» (нации) причислялась, по сути, только шляхта, которая имела политические права. Но в XVIII ст. под влиянием идей Просвещения многие представители шляхетских элит понимали под «народом» Речи Посполитой не только шляхту, но все общество, включая также и сословие в то время еще крепостных крестьян. Возрастание внешней угрозы со стороны могущественных соседей послужило катализатором развития процесса модерной польской нации. Причем этот процесс происходил не на этнической основе, а согласно просветительской модели гражданской нации, похожей на французскую или, как утверждает социолог Ришард Радик, в большей степени на испанскую модель: «Перед упадком Речи Посполитой формировался в ней просветительский политический тип нации...» [78]78
  Radzik R. Między zbiorowością etniczną a wspólnotą narodową... S. 59. (Przed upadkiem Rzeczypospolitej formował się w niej oświeceniowy polityczny typ narodu.)


[Закрыть]. Этноязыковые отличия в данном случае не играли исключительной роли: «Язык понимался элитами клонящейся к упадку Речи Посполитой как средство социальной коммуникации, облегчающее распространение просветительских ценностей, интеграцию всего общества, а не как определитель понимаемого в этническом смысле этнокультурного сообщества» [79]79
  Ibid. S. 57. (Język traktowany był przez elity upadającej Rzeczypospolitej jako środek społecznej komunikacji, ułatwiający upowszechnianie oświeceniowych wartości, integracje całego społeczeństwa, a nie jako wyznacznik etnicznie rozumianej wspólnoty narodowo-kulturowej.)


[Закрыть]. Не имело существенного значения также и этническое происхождение индивида, тем более что польская и литовская шляхта считали себя потомками сарматов, римлян и других мифических народов.

Разделы Речи Посполитой не только не остановили процесс формирования современной польской нации, но, наоборот, даже ускорили его. И питательной социальной средой, которая поддерживала этот процесс, являлась, несомненно, шляхта. На территории бывшей Речи Посполитой, которая отошла к Российской империи, насчитывалось приблизительно около полумиллиона дворян-шляхты, причем примерно половина из них приходилась на земли Беларуси и Литвы [80]80
  Sikorska-Kulesza J. Deklasacja drobnej szlachty na Litwę i Białorusi w XIX wieku. Warszawa, 1995. S. 9.


[Закрыть]. Это стало головной болью и трудно разрешимой проблемой для имперской власти. Согласно данным Министерства юстиции

Российской империи за 1858 г., в 49 губерниях европейской части империи насчитывалось 305 тыс. дворян мужского пола, из которых на девять Западных губерний (к их числу официально относились Волынская, Виленская, Витебская, Киевская, Ковенская, Минская, Могилевская и Подольская) приходилось более 192 тыс., или примерно 2/3 от общей численности [81]81
  Самбук С.М. Политика царизма в Белоруссии во второй половине XIX века. Минск, 1980. С. 13.


[Закрыть]. Удельный вес шляхты среди всего населения, по данным 1857 г., в Виленской губернии составил 6,04, Гродненской -4,69, Витебской -3,8, Минской -6,03, Могилевской -4,19%. Всего же в этих пяти губерниях насчитывалось на то время 220 573 дворянина мужского и женского полов, или около 5% всего населения, тогда как в центральных российских губерниях этот показатель нигде не превышал более 3% [82]82
  Статистические таблицы Российской империи. Вып. 2. С. 266-267.


[Закрыть].

Безусловно, шляхта литовско-белорусских губерний не была однородной социальной группой. Даже в начале 1860-х гг., уже после десятилетий проведения российским правительством политики верификации дворянства, владельцы имений и крепостных крестьян составляли всего лишь около 14% от общей численности представителей привилегированного сословия в белорусско-литовских губерниях, а остальные 86% или имели в собственности небольшие земельные участки, которые и обрабатывали своими руками, или арендовали земельные наделы у помещиков, или добывали себе пропитание службой по найму у тех же помещиков [83]83
  Зайцев В.М. Социально-сословный состав участников восстания 1863 г . Опыт статистического анализа, М., 1973. С. 104.


[Закрыть]. В свою очередь поместное дворянство делилось на владельцев огромных латифундий и тех, кто владел маленькими деревушками с несколькими десятками крепостных душ.

Дворянское сословие в Беларуси, как и остальных частей империи, до реформы 1861 г. существовало в первую очередь за счет сохранения консервативной системы барщинного, или фольварочного, хозяйства и крепостничества. Можно, на наш взгляд, согласиться с утверждением Р. Радика, что дворянство как социальная группа не было заинтересовано в развитии процесса формирования современной нации, который неизбежно подталкивал традиционное сословное общество к изменениям в направлении большей гомогенизации, ликвидации сословных барьеров, а это уже угрожало дворянству утратой привилегированного положения и имущественных прав. Вместе с тем именно из дворянства в Беларуси формировалась прослойка образованных людей, которые существовали за счет интеллектуального труда: учителя, врачи, адвокаты, инженеры и др. Именно эта молодая протоинтеллигенция производила и пропагандировала радикальные социальные идеи реформирования современного ей общества, в котором молодые, чаще всего небогатые, интеллектуалы не могли найти себе места и применения своим талантам.

После инкорпорации в состав Российской империи местное дворянство утратило некоторые политические права. Но в то же время не изменилась его доминирующая социально-экономическая позиция в местном обществе. Шляхта должна была мириться с наличием на своих землях огромной российской армии и гражданского административного аппарата (который, впрочем, в первой половине XIX в. формировался преимущественно из местных дворян), обеспечивать выплаты за счет своих крестьян государственных податей и поставку из их числа ректрутов на военную службу. Вместе с тем землевладельцы вскоре оценили и определенные преимущества новой ситуации и с помощью мощной военной машины империи начали усиливать давление на своих крепостных, отбирая у них земельные наделы и увеличивая повинности, что стало одной из главных причин серьезного ухудшения положения крестьянства Беларуси в первой половине XIX ст. Увеличивалось количество местных дворян на российской военной и гражданской службе. В первой трети XIX в. государственный аппарат в западных губерниях почти целиком состоял из представителей шляхты, включая даже должности губернаторов.

Однако симбиоз польского дворянства и имперской власти не мог быть прочным, причиной чему являлись цивилизационные, культурные отличия, преодолеть которые российское правительство было не в состоянии. Относительно либеральную политику Павла и Александра I дворянские элиты «возвращенных» земель использовали для успешного развития польскоязычной системы образования. Эта система, проект который разработала еще в XVIII в. знаменитая Эдукационная комиссия, переживала настоящий расцвет [84]84
  Zasztowt L. Szkolnictwo na ziemiach litewskich i ruskich dawnej Rzeczypospolitej. Warszawa, 1997. S. 44.


[Закрыть]. Именно выходцы из среды дворянства составляли абсолютное большинство студентов Виленского университета (который по численности студентов являлся самым крупным университетом Российской империи) и учащихся средних учебных учреждений в белорусско-литовских губерниях. Идея возрождения Речи Посполитой, идеализация вольной и демократической шляхетской республики, ненависть к деспотической империи все более ширились в среде дворянства, в первую очередь среди студенческой и школьной молодежи. Ярким примером проявления этих настроений стала деятельность тайных обществ филоматов и филаретов в Виленском университете.

После событий восстания 1830-1831 гг. российское правительство активизировало политику «разбора» шляхты. Царские указы от октября 1831 г. и ноября 1832 г. значительно усложнили возможности доказательства дворянского происхождения и предписывали местным властям переводить мелкую «околичную» шляхту в отдельные сословные разряды «однодворцев» и «граждан» [85]85
  Полное собрание законов Российской империи. Собрание II (далее: ПСЗII). Т. 6. Ч. 2. №4869. Т. 6. №5476.


[Закрыть]. В результате 30-летней реализации этой политики в белорусско-литовских губерниях было лишено дворянских прав около 100 тыс. человек [86]86
  Sikorska-Kulesza J. Weryfikacje szlachectwa jako instrument stanowej degradacji drobnej szlachty na Litwie i Białorusi w latach 1831-1868 // Przegląd Wschodni. Т. II. 1992/93. Z. 3(7). S. 570.


[Закрыть], что, естественно, вызывало недовольство и ненависть к Российской империи у мелкой шляхты.

Российское правительство предприняло также ряд шагов, направленных на ограничение роли шляхты в местном государственном аппарате и на ликвидацию тех особенностей дворянского самоуправления, которые еще сохранялись со времен Речи Посполитой. Также в соотвествии с указом Николая I от 12 октября 1835 г. в Волынской, Виленской, Гродненской, Минской и Подольской губерниях и Белостокской области право участия в дворянских выборах сохраняли только те землевладельцы, которые не менее 10 лет находились на государственной военной или гражданской службе [87]87
  ПСЗ II. T. 10. № 8463.


[Закрыть]. Этот указ очень сильно сократил количество дворян, которые могли участвовать в сословных выборах. Например, в Гродненской губернии в 1848 г. в дворянских выборах во всех девяти уездах участвовали всего 126 человек [88]88
  НИАБ в Гродно. Ф. 1. On. 14. Ед. xp. 978. Л. 136-148.


[Закрыть]. Кроме того, губернаторы лично проверяли списки кандидатов на выборные дворянами должности и могли безо всяких объяснений отклонить любую кандидатуру из-за политической неблагонадежности, даже если кандидат отвечал всем формальным требованиям. Фактически российское правительство низвело в этих губерниях дворянское самоуправление до роли составного элемента местного государственного аппарата, что вызывало сильное недовольство поместного дворянства.

Усложнение международного положения империи в начале 50-х гг., XIX ст., а затем и события Крымской войны вызвали новые ограничительные относительно дворянства Западных губерний постановления российской власти. Например, местные землевладельцы на 6 лет утратили права избирать из своей среды уездных судей, которых теперь назначали государственные власти[89]89
  ПСЗ II. Т. 27. №26301.


[Закрыть]. Особое же недовольство вызвал указ, согласно которому дети землевладельцев, достигшие совершеннолетия, обязаны были поступать на военную или гражданскую службу, причем обязательно в центральные губернии империи [90]90
  ПСЗII. Т. 27. № 26190, 26340, 26360, 26766.


[Закрыть].

Правительство предпринимало также шаги, которые должны были способствовать культурно-языковой интеграции шляхты Западных губерний с российским дворянством. Согласно указу Сената от 13 июля 1837 г., дети бедных дворян католического исповедания, за «казённый кошт» окончившие государственные гимназии и универстеты, должны были прослужить не менее 5 лет в великорусских губерниях [91]91
  [91] ПСЗ II. Т. 12. № 10452


[Закрыть]. Другим указом 1838 г. уроженцам Западных губерний католического вероисповедания, желавшим поступить на государственную службу в центральные учреждения империи в Петербурге или Москве, также предписывалось сначала прослужить 5 лет в великороссийских губерниях, вне столиц [92]92
  ПСЗ И. Т. 12. №9894.


[Закрыть]. Это объяснялось тем, что «для большего удобства необходимо учиться русскому языку». Одновременно тем российским чиновникам, которые соглашались перейти на службу из великорусских в Западные губернии, предоставлялись льготы. Правда, эта политика существенных успехов правительству не принесла, и вплоть до восстания 1863 г. большинство чиновников губернских государственных учреждений состояло из представителей местного дворянства католического вероисповедания.

Уже после восстания 1831 г. российское правительство предприняло целый ряд мер, направленных на национально-культурную ассимиляцию дворянства Западных губерний с дворянством российским. Например, в учреждениях дворянского самоуправления в делопроизводстве нельзя было использовать польский язык. За исполнением этого распоряжения должны были следить начальники губерний. В мае 1842 г. Николай I приказал министру внутренних дел, «чтобы в возвращенных от Польши губерниях устные предложения дворян на общих собраниях и рассуждения относительно этих предложений происходили не иначе как по-русски» [93]93
  НИАБ в Гродно. Ф. 1. On. 11. Ед. хр. 1530. Л. 2.


[Закрыть]. На протяжении 1830-х гг. преподавание всех школьных предметов в Западных губерниях было переведено с польского языка на русский, а в 1840 г. в большинстве средних учреждений вообще отменялось преподавание польского языка и литературы [94]94
  Zasztowt L. Szkolnictwo na ziemiach litewskich i ruskich... S. 260.


[Закрыть]. Все эти запретительные меры приносили скорее обратный эффект. Польский язык и литература изучались в домашних условиях, а уровень преподавания русского языка и российской истории редко был достаточно высоким.

После поражения в Крымской войне и восхождения на российский трон Александра II наступил период либерализации внутренней политики империи. В декабре 1856 г. был издан указ, согласно которому дворянству Западных губерний предоставлялись те же права, что и дворянству центральных губерний, относительно участия в сословных выборах [95]95
  ПСЗ И. Т. 30. № 31215.


[Закрыть]. В этой ситуации поместное дворянство белорусских губерний чрез сословные учреждения стало достаточно активно требовать большей самостоятельности и свободы действий в местной жизни. Так, дворянство Витебской губернии даже предложило императору в 1858 г. основать в Полоцке университет, на что, правда, последовал решительный отказ [96]96
  Русско-польские отношения. Вильно, 1897. С. 144.


[Закрыть].

Но после восстания 1863 г., главной действующей силой в котором выступило опять же дворянство, российское правительство обрушило на это сословие Западных губерний новые репрессии. Была резко активизирована политика «разбора» мелкой шляхты. В результате реализации указа от 23 сентября 1864 г. [97]97
  ПСЗ И. Т. 38.4.1. №39825.


[Закрыть] количество дворян на белорусско-литовских землях сократилось наполовину – с 158 до 80 тыс. душ мужского пола [98]98
  Sikorska-Kulesza J. Weryfikacje szlachectwa... S. 571.


[Закрыть]. Фактически полностью упразднялось дворянское самоуправление, которое превратилось в чисто бюрократический орган в системе государственной власти. В июле 1863 г. виленский генерал-губернатор Михаил Муравьев приказал начальникам губерний собственной властью назначать государственных чиновников на должности, которые по закону занимали избранные дворянством лица, в том числе и на должности уездных и губернских предводителей дворянства [99]99
  НИАБ в Минске. Ф. 242. On. 1. Ед. хр. 185. Л. 13.


[Закрыть] . Дворянские же выборы вследствие введения военного положения и чрезвычайных законов вообще не проводились. Гродненский губернатор Скворцов писал в Министерство внутренних дел: «При настоящем состоянии здешнего края было бы неудобно и вредно допускать выборы в дворянском сословии Гродненской губернии до тех времен, пока большинство помещиков-землевладельцев не будет состоять из лиц православного исповедания» [100]100
  НИАБ в Гродно. Ф. 1. Оп. 22. Ед. хр. 1551. Л. 42.


[Закрыть]. Таким образом, возможность возобновления деятельности дворянского самоуправления на белорусских землях непосредственно обусловливалась изменениями в национальном и конфессиональном составе поместного дворянства. Фактически сословное дворянское самоуправление в Беларуси так и не возродилось.

Исходя из тех же рассуждений, российское правительство отказалось проводить в «западных» губерниях и земскую реформу, которая предусматривала создание всесословных выборных органов местного самоуправления. В 1862 г. на белорусских землях из 9929 землевладельцев насчитывался, в соответствии с официальной терминологией, 9261 «поляк» (главным критерием принадлежности к польской нации в глазах правительства являлось римо-католическое исповедание). Удельный вес непольских помещиков, преимущественно россиян и немцев, был наиболее высоким в Витебской губернии -12,55%, а самым низким в Минской -1,89% [101]101
  Самбук С.М. Политика царизма... С. 15.


[Закрыть]. Естественно, что при таких соотношениях «поляки» неизбежно получили бы абсолютное большинство в органах местного самоуправления и суда, поскольку созданная в Российской империи система выборов в эти учреждения как раз обеспечивала полное преимущество поместного дворянства, что в великорусских губерниях вполне соответствовало видам правительства, но в Западных губерниях было для него неприемлемым. Виленский генерал-губернатор Михаил Муравьев по этой причине категорически выступал против введения земств в Беларуси и Литве и писал в Петербург: «Общее выборное начало, положенное в основание земских учреждений, поставило б всю хозяйственную жизнь края в зависимость от враждебных нам большей части дворянства, мелкой шляхты и городского сословия польского происхождения и католического вероисповедания и тем самым подчинило и крестьянское сословие их влиянию, которое поляки, конечно же, использовали бы против нас» [102]102
  НИАБ в Гродно. Ф. 1. Оп. 9. Ед. хр. 1355. Л. 31.


[Закрыть] . Центральное правительство целиком согласилось с точкой зрения виленского генерал-губернатора, и введение земств на белорусско – литовских землях было отложено на неопределенное время.

С целью изменить национальный и конфессиональный состав поместного дворянства в Западных губерниях российское правительство радикально активизировало в 1860-х гг. политику поддержки или, точнее, насаждения российского землевладения. В соответствии с принятыми в 1864 и 1865 гг. законами российские чиновники, и вообще лица «русского» происхождения, получали значительные льготы при приобретении в собственность земельных участков [103]103
  ПСЗ И. Т. 39. № 40692; Т. 42. Дополнение. № 43321 а.


[Закрыть]. Именно им в первую очередь продавали конфискованные государством имения участников восстания. Особенно важное значение имел закон от 19 декабря 1865 г., который запрещал «лицам польского происхождения» приобретать в собственность в Западных губерниях землю иным путем, кроме как по наследству [104]104
  ПСЗ II. Т. 40. № 42759, 42760.


[Закрыть]. На местную государственную администрацию были возложены установление национальности покупателей и проверка их политической благонадежности. В результате проведения в жизнь означенной политики количество землевладельцев «непольского происхождения» в шести Северо-западных губерниях возросло с 845 в 1862 г. до 1736 в 1868 г. и достигло 13% количества помещиков в Белорусско-Литовском крае. Однако главной цели – кардинальным образом изменить национально-конфессиональный состав поместного дворянства – правительству достигнуть так и не удалось, и ни в одной из Северо-западных губерний «непольские» помещики не смогли достичь количественного большинства [105]105
  Самбук С.М. Политика царизма... С. 104.


[Закрыть].

Репрессии против дворянского сословия на землях Беларуси после восстания 1863 г., активизация политики «разбора» шляхты привели к существенному сокращению ее численности с 228,5 тыс. в 1863 до 121,7 тыс. в 1867 г. [106]106
  Корелин А.П. Дворянство в пореформенной России: 1861-1904 гг. Состав, численность, корпоративная организация. М., 1979. С. 294-295.


[Закрыть] Перепись населения 1897 г. зафиксировала в пяти Северо-западных губерниях 241 029 дворян обоих полов, или 2,9% численности населения [107]107
  Первая всеобщая перепись населения Российской империи. 1897 г. Вып IV. Тетр. 3; Вып. V. Тетр. 3; Вып. XI; Вып XXII; Вып. XXIII.


[Закрыть]. Несмотря на значительное сокращение удельного веса дворянства в социальной структуре населения Беларуси во второй половине XIX ст., а также ограничительную политику российских властей, роль дворянства, в первую очередь крупных землевладельцев, в местной экономической, культурной, а также и политической жизни оставалась очень высокой.

По мнению известного польского историка Юлиуша Бардаха, национальное самосознание шляхетского сословия в белорусско-литовских губерниях имело двухуровневую структуру и соответствовало формуле «Gente Lituane, natione Polonus» [108]108
  Bardach J. О świadomości narodowej polaków na Litwę i Białorusi w XIX-XX w. // Między Polską etniczną a historyczną. Warszawa, 1988. S. 232.


[Закрыть]. Большинство местного дворянства знало о своем литовском или белорусском этническом происхождении, но воспринимало языковую и культурную полонизацию предков как акт их добровольного политического и цивилизационного выбора. Впрочем, весьма сложно ответить на вопрос, какой процент шляхты на белорусских землях хорошо владел польским языком. На основании изучения источников у нас складывается впечатление, что только для поместного дворянства польский язык действительно был языком ежедневного общения, но подавляющее большинство мелкой околичной шляхты оставалось белорусскоязычным. Вот что писал о такой шляхте из-под Витебска мемуарист Максимилиан Маркс: «Между собой говорили все они по-белорусски, только каждый хозяин звался пан, хозяйка – пани, сыновья их были паничи, а дочери – паненки... все они хотели говорить по-польски, но это им окончательно не удавалось.

Они думали, что белорусское слово, произнесённое в нос с прибавкою звука "ж" после "р", сделается польским» [109]109
  Маркс Максимилиан. Записки старика // Віцебскі сшытак. 1996. № 2. С. 97.


[Закрыть].

Успешному развитию системы среднего образования способствовало распространение польского языка среди все более широких кругов белорусского дворянства. В гимназиях и уездных училищах Виленского учебного округа в 1826 г. из 2224 учеников 1952 принадлежали к дворянскому сословию [110]110
  Beauvois D. Szkolnictwo na ziemiach litewsko-ruskich. 1803-1832. Т. II. Lublin, 1991. S. 267.


[Закрыть]. В 1850 г. из 2305 учеников гимназии дворян здесь насчитывалось 1874 [111]111
  Zasztowt L. Szkolnictwo na ziemiach litewskich i ruskich... S. 244.


[Закрыть]. Средние учебные учреждения воспитывали в учениках польский патриотизм, любовь к утраченной отчизне – Речи Посполитой, или Польше. Особую роль играли здесь уроки истории. В первую очередь изучалась античная история, а также история Польши по учебнику Т. Ваги «Historia książąt i królów Polskich» (1770 г.) [112]112
  Beauvois D. Szkolnictwo na ziemiach litewsko-ruskich... S. 345.


[Закрыть]. Этот учебник в 1818 г. был дополнен главами по истории Великого Княжества Литовского, написанными знаменитым профессором Виленского университета Иоахимом Лелевелем. Уроки литературы также воспитывали польский патриотизм. Об этом свидетельствуют, например, экзаменационные вопросы в базилианских школах за 1822 г.: в каком столетии началась истории Польши? как христианство повлияло на развитие просвещения в Польше? когда пришли в Польшу иезуиты, пиары? на какие периоды можно разделить историю Польши? [113]113
  Jbid.S.348.


[Закрыть] Российское правительство вскоре увидело опасность такого образования для империи. После 1825 г. обязательным предметом в средних школах Виленского учебного округа становится история России, причем власти требовали, чтобы она в обязательном порядке преподавалась на русском языке [114]114
  Jbid.S.348.


[Закрыть].

Возникает вопрос: были среди местной шляхты те, кто не считал бы себя поляками в национальном смысле и относительно кого формула «Gente Lituane, natione Polonus» не срабатывала? В качестве примера такого представителя местной шляхты можно привести уроженца Кобринского уезда Игнатия Кулаковского, историка-любителя и краеведа, который побывал на государственной службе в разных учреждениях Гродненской губернии. Кулаковский окончил юридический факультет Варшавского университета, издал на польском языке сборник лирических стихотворений. Он был лоялен по отношению к российской власти, не участвовал в восстании 1830-1831 гг. Более того, по личному поручению гродненского губернатора Михаила Муравьева (будущего виленского генерал-губернатора и душителя восстания 1863 г.) составил исторический очерк православных храмов в Гродно. В 1834 г. И. Кулаковский послал на имя министра народного просвещения записку, в которой предложил ввести в учебные курсы местных училищ «ясное, систематическое изложение <...> истории Западных губерний под исключительным названием истории Края», поскольку «события, относящиеся к Западным губерниям, обыкновенно или совершенно поглощены историею поляков или едва упомянуты в истории России, а потому доселе составляют в наших училищах науку, слабо занимающую юношество»" [115]115
  Антология педагогической мысли Белорусской ССР. М., 1986. С. 173-175.


[Закрыть]. Кроме того, Кулаковский выступал за «тщательное изучение наречий», ибо «простонародный язык – это граница, природою начертанная между народами». По сути, эта было одно из первых, если не первое, предложение введения белорусского языка (сам Кулаковский этого термина не использовал) в систему школьного обучения. В своей записке Кулаковский также излагает собственную концепцию истории «Края», но какого-либо названия его он, однако, ни использует. Коренных жителей Западных губерний Кулаковский называет в записке «славяно-русами» и «русскими». Эти идеи И. Кулаковского свидетельствуют, по нашему мнению, о том, что он имел своеобразную «краевую» самоидентификацию, важной чертой которой считал самобытную историю и знание «простонародного» языка. Реакция правительственных чиновников на проект Кулаковского нам неизвестна.

В белорусской историографии в последние годы достаточную популярность приобрела «литвинская» концепция, согласно которой дворянство Беларуси и Литвы имело «литвинскую» национальную идентичность, основанную на исторической и культурной традиции ВКЛ и отдельную от польской. Как нам представляется, данная концепция не выдерживает критики. Анализ источников убеждает, что случаи противопоставления так понимаемой «литвинскости» и польскости были крайне редки.

В своих лекциях по истории польской литературы в Париже А. Мицкевич писал: «Между этими двумя пространствами простирается огромная страна, которая со времени завоеваний ляхов и норманнов утратила свое истинное название. Простирается она между Бугом и Неманом, Днепром и Черным морем. Заселяют ее многочисленные племена, имеющие различные названия, поскольку не признают уже названия славян за свое родовое. С одной стороны ляхи, позже поляки, вступают здесь со своей властью; с другой норманны основывают здесь свое государство. Страна эта, искони славянская, не имеет своего названия, поскольку не составляет отдельного государства, но склоняется то к ляшской системе, то под русскую власть. Эти земли были покорены Рюриковичами и после того завоевания носят название русских земель. Литвины сохранили им название, напоминающее давнее завоевание, а поляки, подчинив их своей власти, отличают в своем языке русские земли от государства России... Эта большая страна была свидетельницей битв межды Польшей и Россией. На этом пространстве сталкивались две религии, католическая и православная, Речь Посполитая, шляхецкая, поляков и система российского самодержавия вели тут упорные бои» [116]116
  Mickiewicz Adam. Literatura słowiańska. Kurs pierwszy. Półrocze 1. Dzieła. T. 8. 1952. S. 101. (Między temi dwoma obszarami rozciąga się ogromna kraina, która od czasów podbojów Lechów i Normandów zatraciła swoją właściwą nazwę. Mieści się ona między Bugiem i Niemnem a Dnieprem i Morzem Czarnym. Zamieszkują ją mnogie pliemiona noszące różne nazwy, bo nie uznają już imienia Słowian za swoje rodowe. Ten kraj rdzennie słowiański nie ma swojej nazwy, bo nie stanowi (odrębnego) państwa, ale nachyla się to do systemu lechickiego, to pod berło ruskie. Ziemie te zostały podbite przez Rurykowiczów i od tego podboju noszą nazwę ziem ruskich. Litwini zachowali im miano przypominające dawny podbój, a Polacy, położywszy na nich swe piętno, odróżniają w swym języku ziemie ruskie od państwa Rosji. (...) Ta wielka kraina była widownią walk między Polską a Rosią. Na tym obszarze ścierali się dwie religie, katolicka i prawosławna. Rzeczpospolita szlachecka Polaków i sistemat samowładztwa Rosji toczyły tutaj zawzięte boje.)


[Закрыть]. Так, у Мицкевича территория современной Беларуси и Украины (за исключением, по-видимому, исторической Литвы) представляется как огромное неоформленное безликое пространство, постоянно выступающее в истории как объект агрессивных устремлений самых разных народов – норманнов, поляков, литвинов. Это пространство постоянной борьбы между двумя религиями – католической и православной, и политическими системами – шляхетской Речью Посполитой, поляков, и российским самодержавием. В мировоззрении Мицкевича собственно этнические вопросы отступают на второй план, в разговоре с А. Ходько он, например, утверждал: «В Польшу шляхта пришла с Кавказа, в Литву – князья норманнские, в Россию – татарские и норманнские. Чисто славянского государства до этого времени не было» [117]117
  Mickiewicz A. Dzieła wszystkie. Zebrane i opracowane staraniem Komitetu redakcyjnego. Т. XVI. Warszawa. S. 240. (W Polsce szlachta przyszła z Kaukazu, w Litwie książęta normandczycy, w Rosji tatarckie i normandskie... Czysto słowiańskiego państwa dotąd nie było.)


[Закрыть]. Главным фактором развития славянских земель для великого поэта представлялась извечная цивилизационная и идеологическая борьба между Польшей и Россией: «Польша и Россия – это не просто две части земли, но две идеи, которые, стремясь к реализации, взаимно исключаются и ведут извечную борьбу. В зависимости от различных результатов этой борьбы славянские страны и народы склоняются то к одной, то к другой из этих идей. В этих идеях следует искать природу диалектов» [118]118
  Mickiewicz Adam. Literatura słowiańska. Kurs pierwszy. Półrocze 1. Dzieła. T. 8. 1952. S. 89. (Polska i Rosja to nie dwie dzielnice ziemi, ale dwie idee, które dążą do realizacji, wzajemnie się wykluczają i toczą odwieczną walkę. Zależnie od różnych losów tej walki kraje i ludy słowiańskie ciążą to ku jednej, to ku drugiej z tych idei. W tych to ideach należy szukać natury dialektów.)


[Закрыть]. Несомненно, что А. Мицкевич хорошо знал белорусский фольклор и с большой симпатией относился к простому народу. В разговоре с А. Ходько он так охарактеризовал «русинов»: «Из всех славянских народов русины, т.е. крестьяне Пинской губернии, а частично Минской и Гродненской, сохранились больше всего. В их сказках и песнях есть все. Письменных памятников мало, только Статут Литовский написан их языком, самым гармоничным и менее всего искаженным из всех славянских диалектов. Вся их жизнь – в бедности. На своей исторической земле вся жизнь была в страшной нужде и угнетении. Земля же, на которой они живут, убогая, сухая, бесплодная, пески или болота» [119]119
  Mickiewicz A. Dzieła wszystkie. Zebrane i opracowane staraniem Komitetu redakcyjnego. Т. XVI. Warszawa. S. 230. (Ze wszystkich narodów słowiańskich Rusini, t.j. chłopi gubernji pińskiej, a po części mińskiej i grodzieńskiej, przechowywali najwięcej. W ich bajkach i pieśniach jest wszystko. Zabytków pisanych mało, tylko Statut Litewski pisany ich językiem, najharmonijniejszym i najmniej skażonym ze wszystkich dialektów słowiańskich. Zycie ich całe w duchu. Na ziemi przeszli całą historię w okropnej nędzy i ucisku. Nawet ziemia, na której mieszkają, uboga, sucha, bezpłodna, piaski albo bagna.)


[Закрыть]. Скорее всего в данном случае под «русинами» Мицкевич имел в виду полешуков, если исходить из описания их территории. Причем эти русины представляются великим поэтом в образе жертвы собственной истории и природных обстоятельств, способных вызвать лишь сочувствие. Главной заслугой их является сохранение первозданной чистоты славянства, что является своеобразной моральной компенсацией за постоянное унижение и угнетение. Юлиуш Фальковский вспоминал, что однажды его земляк, недавно приехавший в Париж, при встрече с Мицкевичем рассказывал о патриархальной простоте и чистой вере простого народа, что вызвало бурную реакцию поэта: «Так, Пан! – выкрикнул, прервав его, – верь мне, нет более чистого народа, как наши колтунистые белорусы!». [120]120
  Ibid. S. 318. (Tak, Panie! Wykrzyknął, przerywając mu – wierz mi, niema czystszego ludu jak nasze kołtuniaste Białorusiny!)


[Закрыть] Мицкевич верил, что, соединившись с простым народом, шляхта сможет сбросить российское ярмо: «Надо соединиться с народом и возвыситься до веры простого крестьянина во всемогущество Бога; тогда только победим царизм» [121]121
  Ibid. S. 322. (Trzeba połączyć się z ludem i podnieść się do wiary prostego chłopa w wszechmocność Boga; wtedy dopiero caryzm pokonamy.)


[Закрыть].

Выше мы уже упоминали книгу «Беларусь» А. Рыпинского, изданную в Париже. Автор признавал самобытность белорусского языка, но утверждал, что он ближе к польскому и «этот народ теснее с нами, нежели с Москвой, соединен» [122]122
  Rypiński A. Białoruś. Kilku słów o poezii prostego ludu tej naszej polskiej prowincji, o jego muzyce, śpiewie, tańcach Paryż 1840. S. 21 (naród ten ściślej z nami niz z Moskwą jednoczy).


[Закрыть]. Последняя фраза свидетельствует о том, что сам автор в тексте книги не идентифицирует себя с белорусами, хотя является уроженцем Беларуси (в региональном значении этого термина), знает белорусский язык и даже пишет на нем стихи. В иных своих работах А. Рыпинский как раз подписывался псевдонимом «Белорус». Возможно, такая позиция автора книги «Беларусь» была обусловлена ориентацией на его потенциальных читателей – польских эмигрантов в Западной Европе. Пафос книги А. Рыпинского заключается в беззаветном служении цели единения всех жителей бывшей Речи Посполитой против Российской империи. Автор призывает белорусских женщин учить своих детей «выговаривать святое имя Польши» и даже не давать им еды, «пока не попросит по-польски» [123]123
  Rypiński A. Białoruś. S. 11.


[Закрыть]. Этот призыв был направлен крестьянам и мелкой белорусскоязычной шляхте. Свою книгу Рыпинский посвятил белорусскому крестьянину, который первым научится писать и читать по-польски.

В 1838 г. начал издавать свои сборники народных белорусских песен бывший филомат и друг Адама Мицкевича, Ян Чечот, который уже в бытность студентом Виленского университета выделялся интересом к изучению культуры и языка простого народа. Одна из основных идей литературного творчества и этнографической деятельности Чечота – примирение и духовное единение шляхтича и крестьянина: «Мы одной матери дети». Четвертый том крестьянских песен «Piosnki wieśniacze znad Niemna i Dzwiny z dołączeniem pierwotwornych w mowie sławiano-krewickiej» он адресовал «благодетельным госпадам и управляющим их имениями, заботливым о быте крестьян». Чечот считал заслугой крестьян сохранение языка и культуры предков: «Поэзия, которая называется сегодня гминной, была веками общей для всех наших предков: панской, княжеской, одним словом, народной... волощанам нашим обязаны сохранением древних обычаев и песни. За это им наша благодарность» [124]124
  Цит. по: Swirko St. Z Mickiewiczem pod rękę czyli życie i twórczość Jana Czeczota, Ludowa Spółdzielnia Wydawnicza. Warszawa, 1989. S. 256. (Poezia zwana dziś gminną była przed wieki wszystkim przodkom naszym wspólna: pańska, książęca, słowem narodowa; (...) włościanom naszym winiśmy dochowanie obrzędów starożytnych i pieśni. Im i za to wdzięczność od nas należy); Філаматы i філарэты / Уклад, пераклад., прадм. К. Цвіркі.
  Мінск, 1998. С. 194.


[Закрыть]. В последнем, шестом сборнике, изданном в 1846 г., Чечот призывает образованную шляхту изучать крестьянский язык, который он называет «славяно-кривичским», разрабатывать его словари и грамматику: «...кривичское племя, которое насчитывает несколько миллионов населения, не имеет ничего более, кроме катехизиса, изданного недавно в Виленской епархиальной типографии, которого мне, однако, видеть не довелось. Именно теперь пришла пора одплатить за упущения прошлых веков и взяться за составление грамматики и словаря кривичского диалекта...

потому что, если бы и пожелали когда учить крестьян иному диалекту, они не поймут его достаточно, не имея терминов этого иного, изложенного на собственном диалекте. Замечательная это была бы работа для сельских священников и поместного дворянства, которое имеет хоть какое-то образование» [125]125
  Цит. по: Кісялёў В.Г. Пачынальнікі: 3 гіст.-літар. матэрыялаў XIX ст., 2-е выд. Мінск, 2003. С. 99.


[Закрыть]. Таким образом, Чечот видел и практическую пользу от изучения крестьянского языка, который может быть использован и при обучении крестьян «иному диалекту». При этом он, по-видимому, первым высказал мнение о возможном литературном будущем белорусского языка, хотя и в достаточно пессимистическом духе: «...если мы рады видеть остатки кельтского или герульского языка, что сохранились в документах, когда-нибудь такой же не пустой интерес будет вызывать и памятник кривичского диалекта, который сомнительно, чтобы сам стал литературным и самостоятельно развивался» [126]126
  Там жа.


[Закрыть]. В своих текстах Чечот называл белорусский язык «кривичским», а белорусов – «кривичским племенем».