Текст книги "Братчина"

Автор книги: Александр Кожедуб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

– Как это – слямзил?

– Украл. Говорит, их там не было. А они были, сам положил.

Я не стал спрашивать, что за деньги Михаил положил в сейф. Тем более он иногда забывал о том, что делал вчера. Провалы в памяти случаются у любого человека.

– Провалы бывают, но по другому поводу. Например, имена девиц забываю. Как ее фамилия?

– Кого?

– Заместителя из «Московского вестника». Темненькая такая.

Я не знал, кого он имеет в виду. Тоже плохая память.

– Ладно, позже вспомню. Зайди вечерком, вискаря выпьем. Или ты виски не пьешь?

– Пью, – сказал я.

Что у него за дело ко мне? Петров просто так к себе приглашать не станет.

Через час я зашел к нему в кабинет.

– Я слышал, твой Кроликов дачу строит? – спросил Петров, налив себе и мне в стаканы виски из початой бутылки.

– Он не мой, – пробурчал я.

Недавно Алексей обмолвился, что строит на даче баню.

– Решил Вовке психическому сделать подарок, – сказал Алексей. – Он ведь устает на работе, а лучше всего отдыхать в бане.

– Какому Вовке?

– Мужу сестры моей Таньки, мы его зовем психическим.

– Почему?

– Фельдшером на скорой помощи для сумасшедших работает. У тебя есть знакомые психи?

– Есть, – сказал я. – Почти все поэты психи. Но у них жёны.

– С некоторыми жёны не справляются и тогда вызывают скорую. Кошмар, а не работа. Один плюс – хорошо платят.

Я подумал, что работать на скорой для сумасшедших не пошел бы ни за какие деньги, но промолчал.

– Я бы тоже не пошел, – кивнул Алексей. – Но Вовке деваться некуда. К тому же привык. Здоровый мужик, не то что мы с тобой.

Мы посмотрели друг на друга.

– Короче, нанял бригаду строителей, а там одни армяне, – продолжил Кроликов. – Тоже нештатная ситуация.

– Плохо строят?

– По-русски плохо говорят. Пришел бригадир и сказал, что разбилось стекло в окне. «Почему?» – спрашиваю. «Это биль невзапно, – отвечает. – Дверь опух, ветер подул, стекло выпал».

Мы засмеялись.

– Дверь, значит, распухла от сырости? – спросил я.

– Да, «невзапно».

Петрову про баню я говорить не стал.

– Пусть строит, – сказал Михаил. – Но мне эта газета в газете не нравится. Там украсть даже легче, чем из сейфа.

Я с профессией воров-медвежатников был плохо знаком. Почему здесь украсть легче, чем там?

– Потому, – вздохнул Михаил. – Тебя это, конечно, не касается, но мы будем думать. В Белоруссию собираешься?

– Собираюсь, – тоже вздохнул я. – У них очередной съезд. А сейчас что ни съезд, то скандал.

– Точно. Меня ведь на последнем писательском сборище кинули.

– Кто?!

– Товарищи. Все те, кого я считал друзьями. Ты разве не знаешь?

– Нет.

– Мы договорились, что на съезде меня выдвинут на пост председателя. Старпёры порулили, теперь наша очередь.

– Кто договорился? – перебил я Михаила.

– Ну кто, все наши: Сашка, Витька, Мишка, Славка... Друзья, короче.

Меня, слава богу, в этом списке не было, иначе я не сидел бы сейчас в этом кабинете.

– Да, тебя мы в расчет не брали, – оценивающе оглядел меня с головы до ног Петров. – Но ты и не вхож в особняк на Комсомольском проспекте. Почему, кстати?

– Я остался в составе предыдущего руководства. Между прочим, был членом Ревизионной комиссии Союза писателей РСФСР.

– Да ну?! Неужели посвящен в детали тогдашнего разграбления?

– Частично.

Я посмотрел в окно. Кое-что я, конечно, знал, но не сейчас об этом говорить. Как говорится, дела давно минувших дней.

– А вот это ты зря. Придет время, и мы вернем все незаконно отнятое.

«Кто эти “мы”? – подумал я. – Да и не вернут нам ничего».

– Вернут как миленькие! – потянулся к бутылке Михаил. – Пока об этом говорить рано, но там все знают. – Он кивнул куда-то вверх.

Да, извечный расклад русской жизни: царь-батюшка обо всем знает и скоро наведет порядок. Не все, правда, до этого доживут.

– Доживем, – крякнул Петров. – Не такие уж мы старые. Ну, давай по последней, мне еще в одно место надо.

Мы выпили, и я отправился домой, а Михаил в одно место.

9

Вышел второй номер «Лиры», за ним третий, и постепенно все стало входить в русло. Маша и Таня присылали статьи по экономике, я готовил стихи и прозу белорусских писателей, Алексей осуществлял общее руководство.

Это занятие ему определенно нравилось.

– Готовится пресс-тур региональных СМИ в Белоруссию, – как-то сказал он. – Надо ехать.

– Ты же центральная пресса, – хмыкнул я.

– Правильно, но в определенных условиях правила игры меняются. Сейчас именно такой момент.

Я в правилах игры ничего не понимал.

– Тебе нравятся девочки из глубинки? – спросил я. – Симпатичные журналистки-провинциалки мне до сих пор не попадались.

Тамара, занимавшаяся версткой полос, фыркнула.

– А ты не подслушивай, – сказал Кроликов. – Это не твое дело.

Тамара снова фыркнула.

– Пойдем выйдем, – кивнул мне Алексей.

Мы вышли в соседнюю комнату, в которой пили кофе Козловский с женой. Они, видимо, в расчет не принимались.

– Про то, что Томка замужем, знаешь? – посмотрел мне в глаза Кроликов.

– Знаю, – сказал я.

– И у меня с ней ничего не было!

– А что, симпатичная барышня, – сказал я. – Правда, провинциалка из Апрелевки.

Иногда я начинал спорить не там, где надо. А тут и не спор, детское упрямство.

– В Апрелевку она уехала к мужу! – продолжал сверлить меня взглядом Кроликов. – А родилась в Москве!

Похоже, он был хорошо знаком с досье своей сотрудницы. Может, и про меня все знает?

– Я тоже приехал из Минска, можно сказать, из деревни.

– Минск какая-никакая столица, – вмешался в наш разговор Козловский. – Я там один раз был.

Его голос можно было услышать не только из соседней комнаты, но и из соседнего дома. Мне захотелось перейти на шепот.

– А в Беловежскую Пущу я все равно поеду! – сказал Кроликов. – Ты там был?

– Я там родился, – ответил я.

На самом деле я родился далеко от нее, мои Ганцевичи в ста пятидесяти километрах от Пущи. Но что для москвичей сто пятьдесят километров?

– Именно поэтому поеду я, а не ты, – хлопнул ладонью по столу Кроликов. – Могу я посмотреть на Белоруссию хоть одним глазом?

– Можешь, – разрешил я.

– Я бы тоже съездил, – сказал Козловский.

– Мы, – добавила его жена.

– В Пуще нет театра, – сказал я.

– Да, театра там нет, – подмигнул мне Кроликов. – А что есть?

– Охотничий домик императора, – сказал я. – Александр III любил в Беловежской Пуще охотиться.

– Домик? – удивился Козловский.

– Ну, замок, – уступил я. – Зубров стрелял.

– Зубры же под запретом! – снова удивился Козловский.

– Сейчас под запретом, а тогда стреляй не хочу, тем более императору. Он там и рыбу ловил. К нему подбегает генерал: «Ваше величество, к вам прусский посол со срочным донесением!» «Пусть подождет, – отвечает Александр, – не видишь, русский царь рыбу ловит». И ждали – день, два, неделю...

– Он кто у нас, этот Третий? – спросил Козловский.

– Миротворец, – сказал я.

– При нем что, не воевали?

– Воевали, но мало. Во всяком случае, никакие Наполеоны на нас не нападали.

– Да, надо на зубров посмотреть, – приосанился Кроликов, разговор о царе-миротворце его как-то подбодрил.

«А писать ты можешь? – подумал я. – Там надо не только на зубров смотреть».

– Напишу, – вздохнул Кроликов. – Ты ведь подправишь, если что?

– Подправлю, – согласился я.

– Не будет он подправлять, – послышалось из соседней комнаты. – Сами мучайтесь.

А у нее хороший слух, у нашей Тамары. И видимо, не только слух.

Мы все посмотрели друг на друга – Алексей, Володя и я. Не смотрела одна жена Козловского, она взяла кофейные чашки и унесла их на кухню мыть.

Да, выпуск газеты на коленке, пусть даже красивой, имеет свою специфику, сейчас я это хорошо понял.

– Справимся, – сказал Кроликов. – Вернусь из Пущи и поставлю вопрос перед Петровым.

– О чем? – спросил я.

– Чтобы выделил нам помещение! – удивился моей глупости Кроликов. – Не все же у людей на голове сидеть.

Это была чистая правда. Сидеть с утра до вечера в чужой квартире не самое лучшее занятие. А нас ведь и кормить надо.

– Я на это выделяю деньги, – сказал Кроликов. – Но съезжать все одно надо. Поговоришь с Петровым?

– Конечно, – сказал я.

Только сейчас я понял, что стою в очереди последним. Но это твое законное место, парень, пора бы к нему привыкнуть.

– У них там хорошее здание, – вздохнул Алексей. – Все поместимся.

Откуда он про это здание знает?

– Бывал, – еще тяжелее вздохнул главный. – Шесть этажей. Или пять. А нам и одной комнаты хватит.

– Большой, – донеслось из соседней комнаты. – Я в маленькую не поеду.

– Видал? – кивнул в сторону соседней комнаты Кроликов.

Я пожал плечами. Размеры нашего будущего редакционного помещения меня занимали мало.

– А зря, – сказал Кроликов. – Это, может быть, вопрос жизни и смерти. Ты ведь друг Петрова?

– Ну, не совсем друг, – сказал я. – В один год писателями стали.

– Это даже больше, чем друг, – кивнул Алексей. – Кто кому больше завидует: он тебе или ты ему?

– Конечно, я. У него всероссийская слава.

– Значит, комнату он нам даст, – хлопнул ладонью по столу Алексей. – Прямо завтра и отправляйся.

– Куда? – удивился я.

– На аудиенцию. Не по телефону же об этом просить.

– Могу с вами сходить, – снова донеслось из соседней комнаты. – Чтоб не так страшно было.

– Обойдусь, – пробурчал я.

Мне не нравилось, когда мной командовали. А здесь и не командование – диктат.

Но от разговора с Петровым было не отвертеться, и у меня окончательно испортилось настроение. Впрочем, плохим оно было все последнее время. Старею?

– У меня тоже давление скачет, – сказал Кроликов. – Наверное, магнитная буря.

– А у меня никаких бурь, – хохотнул Козловский. – Сто двадцать на восемьдесят хоть утром, хоть вечером. Хочешь, я займусь этим вопросом?

– Пусть он занимается, – сказал, не глядя на меня, Кроликов. – У тебя театр.

Козловский огорченно развел руками. Ради комнаты для редакции он был готов на любые жертвы.

10

На встречу с Петровым я отправился на следующий день.

Сегодня подписывался номер, Петрову было не до меня, но он все же уделил мне несколько минут.

– Ну? – спросил он.

В руках у него была сверстанная полоса, в кабинет ежеминутно заглядывал кто-то из сотрудников. Определенно для важного разговора я выбрал не самое лучшее время.

– Что у тебя? С Зайцевым не сработался?

– С каким Зайцевым? – удивился я.

– А кто у вас руководит? Разве не Зайцев?

– Кроликов, – хмыкнул я.

– Один хрен, – оторвался от полосы Петров. – Так что случилось?

– Помещения нет, – вздохнул я. – Работаем на частной квартире, а там сам понимаешь... Короче, нужна комната. Желательно большая. И хотя бы пара компьютеров. – Мысль о компьютерах пришла мне в голову только что.

– Я так и знал! – бросил полосу на стол Петров. – Они там по квартирам чаи гоняют, а у нас полно свободных комнат. Или вы в своей квартире не только чай пьете? Девицы хоть ничего?

– Какие девицы?! – занервничал я. – Иногда пьем кофе, на остальное нет ни сил, ни времени. Да и замужем девицы...

– Ладно-ладно, – усмехнулся Петров. – Я и сам зашиваюсь, некогда о себе подумать. Мою Ольгу видел?

– Какую Ольгу? – опешил я.

– Новую секретаршу.

Да, в приемной у него сидела новая девушка, кажется, брюнетка.

– Симпатичная, – сказал я.

– Татьяна увидит, голову оторвет, – кивнул Михаил. – Казаков одну из своих секретарш отдал, бери, говорит, не пожалеешь. Я и взял. Может, зря?

– Если она свое дело знает...

– Да они дело знают лучше нас с тобой. Красивая, стерва. Если и страдать, так хоть знаешь, за что. Ты Зинку Ознобишину помнишь?

– Какую Зинку?

Слово «какая» сегодня у меня не слетало с языка.

– А это день такой, – кивнул Михаил. – Зинка, романы пишет. Разве она с тобой не в бюро прозы?

– Бюро уже давно ликвидировано. А Зинку не знаю. Хороша?

– Красавица! Десять лет занималась строительным бизнесом во Франции. Ее очередного начальника убили, и она вернулась назад.

– Убили во Франции?! – удивился я.

– Да нет, здесь, это бизнес во Франции. Но она не сильно переживает. Он ведь второй.

– Кто?

– Убитый начальник. У них в строительном бизнесе начальники мрут как мухи. Точнее, их прихлопывают. Вот она и решила соскочить. Возвращаюсь, говорит, так что, готовься.

– К чему? – спросил я.

Михаил внимательно посмотрел на меня. Я и сам знал, что бываю туповат, но тут уж никуда не денешься. В Полесских болотах на свет появился.

– Действительно, – сказал Петров, – что это нас на девиц занесло?

– Симпатичные, – вздохнул я.

– Ольга! – крикнул Петров. – Пригласи Белкина.

– Кто это? – спросил я.

– Новый исполнительный директор. Вора я выгнал.

– Того, что три тысячи долларов украл?

– Четыре, причем прямо из сейфа. Лешка, может, с первого дня красть не станет.

Я пожал плечами. Привычки нынешних исполнительных директоров были мне незнакомы.

Вошел Алексей Белкин. Был он молод, подтянут, в хорошем костюме. Видимо, тоже из гнезда Казакова. Я знал, что Всеволод Яковлевич Казаков был одним из руководителей крупной компании, по слухам, спонсора газеты «Литературная жизнь».

– Алексей, у нас есть комната? – спросил Петров.

– Какая комната?

В чем-то мы с Алексеем были похожи. Мне стало чуть легче.

– Свободная, – сказал Петров, переводя взгляд с Белкина на меня и обратно.

Видимо, он тоже кое-что понял.

– Есть у нас комнаты, – кивнул Белкин. – Я, правда, еще не со всем имуществом ознакомился...

– Ладно, – снова взял в руки полосу Петров. – Сейчас у меня нет времени, а через неделю к этому вопросу вернемся. Когда у тебя выходит приложение?

– Через неделю, – сказал я.

– Всё, свободны, – распорядился Петров. – Если через неделю ничего с тобой не случится, получишь комнату. Алексей, задержись на минутку.

Я вышел из кабинета. Секретарша, сидевшая в приемной, действительно была симпатичная. Может быть, чересчур.

– Кофе? – улыбнулась она мне.

– Можно и кофе, – кивнул я. – Как вам наша редакция?

– Как все, – перестала она улыбаться. – Работать можно всюду.

Это был современный подход. Нужно взять его на вооружение.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Хухры-мухры

1

– Алесь Константинович, а вы встречались с ними? – спросила меня Ольга, когда я вышел из кабинета главного редактора.

– С кем? – остановился я.

– С хухрой или мухрой. Это ведь люди?

Двойная дверь в кабинет была открыта, и секретарь слышала, о чем мы с Петровым говорили. Я действительно сказал: «Это тебе не хухры-мухры». Речь шла о финансировании газеты.

– Ну, может, и люди, – почесал я затылок. – Хотя в России под хухрой-мухрой скрывается все, что угодно. Даже любимая женщина.

Ольга фыркнула. В газете она работала недавно и еще не привыкла к шуткам журналистов. Я и сам их не всегда понимал.

– Сделай кофе, – сказал я. – Пока главный не слышит.

– Я все слышу, – послышалось из кабинета. – Одну чашку, не больше.

Ольга улыбнулась и подошла к автомату. Интересно, видела ее Татьяна или не видела?

– Видела, – шепнула Ольга. – Я ее боюсь.

– Все боятся, – тоже шепотом ответил я. – Но это характерная черта жены главного редактора. Ее и должны бояться.

– О чем это вы шепчетесь? – показался в дверях Петров.

– О хухре с мухрой, – усмехнулся я.

Петров посмотрел сначала на меня, потом на Ольгу и вернулся к себе за стол.

– Ревнует, – сказал я.

Ольга затряслась от смеха и сунула мне в руки чашку кофе. Как хороший секретарь, она прекрасно знала, кому можно варить кофе, кому нет. А мы с Петровым все-таки старинные товарищи. Хотя и с разных полей.

На прошлой неделе мы переехали в особняк газеты «Литературная жизнь». Точнее, нашему приложению к газете выделили в особняке комнату. Это была хорошая комната, большая.

Тамара сразу заняла в ней стол у окна.

– Мне нужен свет, а вы и так посидите, – сказала она.

Мы с Кроликовым посмотрели друг на друга и развели руками. Конечно, в редакции, пусть и такой завалящей, как наша, лучшее место должно принадлежать верстальщице.

– Ты какой стол выбираешь? – спросил Кроликов.

Я кивнул на стол в углу.

– А я и без стола обойдусь, – сказал Кроликов. – Козловскому ведь тоже где-то сидеть надо.

В комнате было три стола, но в ней легко мог поместиться и четвертый.

Я сходил к Белкину, исполнительному директору.

– Стол? – откашлялся Алексей. – Я подумаю, что можно сделать.

Был он в ослепительно-белой рубашке и модном галстуке.

«Слишком много внимания уделяет своему внешнему виду», – подумал я.

– А у меня должность такая, – посмотрел на себя в зеркале Алексей. – Обязывает.

В конце дня двое хмурых работяг притащили в комнату четвертый стол.

– Куда ставить? – спросил один из них.

– Пусть остается у двери, – сказал Кроликов. – Нормальное место.

Он был хороший руководитель, наш Кроликов.

– Когда отметим новоселье? – спросила Тамара. Она тоже была хорошим работником, твердо знающим традиции, существующие в редакции.

– Магазин далеко отсюда? – взглянул на меня Алексей.

– В соседнем переулке, – сказал я.

– Сходим?

Мы отправились в магазинчик, который я давно приметил.

Там у винного отдела уже стояли два сотрудника «Литературной жизни», оба из отдела литературы.

– Тоже решили отдохнуть от трудов праведных? – спросил Александр, по виду мой ровесник.

– У нас новоселье, – сказал я.

– Можно и мы к вам заглянем? – обрадовался Александр. – Новоселье – очень важный праздник.

– Можно, – разрешил Кроликов. – Но, во-первых, через час, во-вторых, со своей бутылкой. У нас большая редакция.

Таким вот образом началось наше вживание в коллектив газеты, некоторые его называли вливанием.

На летучку, которая проходила по понедельникам, Петров пригласил меня и Кроликова.

– Нужно знать требования руководства, – сказал он. – Вы хоть и чужаки, но свои. В газете за все отвечает главный.

– Даже за Белоруссию? – спросил Кроликов.

– А как же! – удивился Петров. – Мы ведь Союзное государство.

Никто из нас не знал, что оно собой представляет, но на бумаге оно существовало. А может, и не на бумаге.

– Деньги, во всяком случае, нам выделяют, – сказал Петров.

– И немалые! – поднял вверх указательный палец Кроликов.

У них с Петровым привычка поднимать вверх указательный палец была общая. У меня ее не было.

– Приобретешь, – усмехнулся Петров. – Посидишь с нами годик-другой и начнешь. Дурной пример заразителен.

Я это хорошо знал по работе на телевидении и в издательстве. И там, и там я легко приспосабливался к неписаным правилам, выработанным за долгие годы. Во-первых, нельзя было заводить романы с сотрудницами. Во-вторых, надо было безотрывно смотреть в рот начальству. Последнее, надо сказать, давалось мне с трудом.

– Поэтому ты и не сделал нормальной карьеры, – сказал Саша Максимов, с которым мы изредка встречались в издательстве. – Смотрел бы в рот – уже был бы богатеньким.

– Богатство зависит не от этого, – вздохнул я. – Происхождение у нас не то.

2

На первой же летучке я узнал, что в редакции действуют те же правила, что и в армии. Пункт первый: начальство всегда право. Пункт второй: если начальство не право, смотри пункт первый.

– А ты как думал? – спросил Петров, когда мы с ним остались наедине. – Союз писателей был в стране вторым генеральным штабом.

Отчего-то он любил остаться со мной один на один. Неужели писательское прошлое памятнее журналистского?

– Конечно, – кивнул Петров. – Вспоминаешь прежние времена?

Я вздохнул. Хорошие были времена. Мы вот с Михаилом в конце сентября отбывали в Пицунду. Компании, правда, у нас были разные. Но пляж один.

– Сейчас надо переключаться на другие курорты, – сказал Петров. – Нам Испания нравится.

Он сказал – «нам». Стало быть, Испанию выбрала Татьяна. Интересно, почему?

– Там климат хороший, – посмотрел в окно Петров. – Я имею в виду Каталонию. Был в Барселоне?

– Не был, – тоже вздохнул я.

– Про нее стишок есть: «Коста-Брава – русских орава». А ты, значит, в Беловежскую Пущу?

– Не я, Кроликов.

– Он же писать не умеет.

Да, здешнее начальство действительно все знает. Я вот о способностях Кроликова не осведомлен.

– Ничего, один раз съездит, убедится, что это не царское дело, и отправит тебя.

– Куда? – не понял я.

– В командировку, – пожал плечами Петров. – Деньги ведь отрабатывать надо. Вместе с темой. Короче, скоро сам во всем разберешься.

Петров как в воду глядел. Кроликов съездил в командировку, показал фотографию, на которой он сидел в санях с какой-то барышней, и в следующую командировку отправил меня.

– Самогон там больно крепкий, – объяснил он Тамаре.

– Сколько градусов?

– Больше пятидесяти. А мне крепкие напитки противопоказаны. Мы пошли в местное сельпо за вином. «Нету», – говорит продавщица. «А водка?» – «Ёсть-ёсть-ёсть!»

Кроликову было приятно корчить из себя знатока белорусского языка. А вот самогон, чувствовалось, ему действительно не пошел. Но это и понятно. Хорошему самогону нужна хорошая закуска. Впрочем, как и хорошая компания.

– Что это за барышня с тобой в санях? – спросил я.

– Журналистка, – ответил Алексей. – Откуда-то из Сибири. Ей, между прочим, самогон понравился.

– А вы? – спросила Тамара.

Я заметил, что ей нравились разговоры о санях и выпивке.

– При чем здесь я? – удивился Кроликов. – Нас в сани тамошнее начальство посадило.

– Зачем? – поинтересовался я.

– Об этом их надо спрашивать, – крякнул Кроликов. – Садитесь, говорят, в сани, поедем на экскурсию в Пущу.

– В Беловежскую? – перебила его Тамара.

– В какую же еще? Выдали нам тулупы...

– Кожухи, – сказал я.

Мы с Тамарой перебивали Алексея строго по очереди. Ему это не нравилось.

– Да, кожухи, – взглянул он сначала на Тамару, потом на меня. – Рассказывать дальше?

– Конечно, – фыркнула Тамара.

Ей тоже определенно что-то не нравилось. Спокойствие сохранял один я.

– Да, привозят нас на поляну, а там под елкой стол с бутылками. И на всех бутылках написано: «Минеральная».

– Самогон! – догадалась Тамара.

– Мы выпили по стаканчику, по второму, и дальше можно было только на санях.

– Почему? – удивился я.

– Ноги не шли! – тоже удивился Алексей. – Там нас и сфотографировали.

– Как ее звали?

В этот раз я перебил Алексея без очереди.

– Кажется, Люда, – пожал плечами Кроликов. – Разве в этом дело? Вина в сельпо не было.

– Зато была водка, – сказала Тамара.

«Повторы ей не нравятся, – догадался я. – Точно так же, как самогон Кроликову. А на фото в санях они действительно пьяные».

– В следующий раз в командировку поедешь ты, – поставил меня на место шеф-редактор. Именно так теперь называлась его должность.

– А материал? – подняла голову, как встревоженная кобра, Тамара.

– Какой материал?

– О поездке.

– Я заказал, – после небольшой паузы ответил Кроликов. – Скоро пришлют.

– Людмиле? – спросил я.

Мне не ответили ни он, ни Тамара. Устали, наверное.

3

– Тебе не кажется, что нужно провести оптимизацию редакторского коллектива? – спросил меня Кроликов, когда я в понедельник пришел на работу.

– Оптимизацию? – не понял я.

– Ну да. Определенно у нас в редакции есть лишние.

– Я? Или Тамара?

– Не говори глупостей. Скажи, вот зачем нам Козловский? Точнее, его должность?

– Писать о театре, – предположил я.

– Да он в нем был лет пять назад! Компьютерщики в театры не ходят.

– Но ведь говорит о нем?

– Мало ли о чем мы говорим. Я, например, чаще всего рассказываю Вовкины истории.

– Психические? – вспомнил я.

– Да, психические. Или строительные. Я ведь баню строю.

– Да, – кивнул я, – без бани на даче не обойдешься.

– Я строю двухэтажную. На втором этаже спальня.

– Зачем в бане спальня? – удивился я.

– Сразу видно, что у тебя нет дачи, – усмехнулся Кроликов.

– Есть, но не такая, как у всех. У меня квартирка в лесу.

Когда-то наша внуковская дача была пионерлагерем, затем творческой мастерской, теперь дача. Но Кроликов прав, от дачи там одно название.

– Мы отвлеклись от главного, – вернул меня на землю шеф-редактор. – Я спрашиваю: зачем нам Козловский?

– У него компьютеры, – сказал я.

– Были компьютеры. А теперь у нас свои, вместе со столами. Или тебе редакционный компьютер не нравится?

– Нравится, – сказал я. – Нормальный компьютер. Даже Тамара не ворчит.

– Вот! А у вас с Козловским, между прочим, одинаковая зарплата. Усёк?

Я понял, что у одних предполагается что-то отнять, другим прибавить. Типичная комбинация для времен миллениума.

– Мне тоже строителям платить надо, – сказал Кроликов. – Кстати, это внутреннее дело редакции. У нас ведь собственное финансирование.

– Ты шеф-редактор, а не я, – сказал я. – С Рыбиным посоветовался?

– Он и предложил. Его, между прочим, устраивает твой уровень. Экономику бы подтянуть...

Да, с экономикой были проблемы как в стране, так и в редакции. Интересно, как выглядят девушки, пишущие об этом?

– Нормально выглядят, – отворотился от меня Кроликов. – Вот поезжай в пресс-тур в Белоруссию и напиши что надо. Я тебя включил в список.

– Когда ехать?

– На следующей неделе.

– Я тоже хочу в пресс-тур! – заявила Тамара, когда узнала о командировке. – Там ведь за проезд платить не надо?

– Ему не надо, – показал пальцем на меня Кроликов. – А тебе зачем пресс-тур? Верстать?

– Просто съездить, – пожала плечами Тамара. – Я еще ни разу не была в Белоруссии.

– В другой раз, – закрыл тему шеф-редактор. – На Старой площади говорят, у нас верстка плохая.

– Почему это плохая?! – возмутилась Тамара. – Какие материалы, такая и верстка. Между прочим, в ресторанном приложении они были живее. И на дегустацию мы чаще ходили...

– Вспомнила! – вздохнул Кроликов. – Здесь тебе литература, а не мясо по-французски с грибами. Или оно не с грибами?

– С сыром, – тоже вздохнула Тамара.

Да, людям есть что вспомнить. А ты? Ни грибов, ни сыра.

– В пресс-туре чем-нибудь накормят, – подмигнул мне Кроликов. – Нас в Беловежской Пуще лосятиной угощали.

– И самогоном, – напомнила Тамара.

– Отчего он такой крепкий? – посмотрел на меня шеф-редактор. – Он у вас всегда такой?

– Разный, – сказал я.

Я не стал рассказывать, что самогон бабы Зоси, у которой я жил в Крайске, когда работал физруком в школе, был, во-первых, слабый, а во-вторых, с отвратительным сивушным запахом. Но именно он приобщил меня к нашему национальному напитку. Во время учебы в университете я самогон не пил. Как, впрочем, вино и водку. Спортсменом был.

– Паном? – взглянул на меня Кроликов.

– Борцом, – кивнул я. – А также фольклористом. Давай я напишу в «Лире» что-нибудь о фольклоре?

– Лучше о поэзии. Когда появилась профессиональная белорусская поэзия?

– Лет двести назад.

– Очень хорошая рубрика: «Два века белорусской поэзии». Или три.

– Да, начнем прямо с истоков, – согласился я. – Адам Мицкевич, Ян Чечот, Владислав Сырокомля, Павлюк Багрим, Франтишек Богушевич... У меня есть автор, который об этом напишет.

– Из Белоруссии?

– Иван Бурсов, москвич. Корнями он могилёвский.

– Пишите, – разрешил Кроликов. – Все лучше, чем о самогоне.

Я не стал с ним спорить. Самогон пусть остается в моих творениях. Жене, правда, сильно не нравится, когда мои герои вдруг начинают о нем говорить или, хуже того, употреблять, но куда тут денешься? На земле ведь живут, не в заморских странах. Хотя и там, случается...

– А в каких заморских странах вы были? – подняла голову Тамара.

Она всегда оживлялась, когда заходила речь о выпивке, пусть и заморской.

– Ни в каких, – признался я. – Болгария, Польша... Курицы, а не страны.

– Да, – согласился со мной шеф-редактор, – у нас говорят: курица не птица, Польша не заграница. Или Болгария.

– А я бы и туда поехала, – сказала Тамара. – Алексей Павлович, придумайте приложение про заграницу.

– Ладно, – сказал Кроликов, – построю баню – и сразу туда. Тебя тоже возьму.

И мы занялись каждый своим делом.

4

Пресс-тур проходил по Гродненской области. А я ведь имел к ней отношение, оканчивал школу в Новогрудке. В том самом Новогрудке, с развалинами древнего замка и Мицкевичем. А также с очаровательными одноклассницами – рыженькой Людой и шатенкой Светой. Где-то они сейчас?

– Как называется этот городок? – спросила журналистка, сидевшая рядом.

– Сморгонь, – ответил я.

Мы ехали в большом комфортабельном автобусе и смотрели на немногочисленных людей на улицах городка сверху вниз.

– Он чем-нибудь знаменит? – продолжала допытываться журналистка.

Была она симпатичная, что не совсем характерно для корпуса журналистов, пусть и провинциальных.

– Если не считать Огинского, можно сказать, ничем, – ответил я.

– Какого Огинского?

– У которого полонез «Прощание с родиной». Он вообще-то был князем, и весьма родовитым.

– Да ну?! – поразилась девушка. – А что он здесь делал?

– Жил, – сказала я. – Поместье называется Залесье. Говорят, в нем был парк в английском стиле. Большая редкость.

– Почему?

– Трудно содержать, – не стал я вдаваться в подробности. – Вы из Сибири?

– Из Москвы, – усмехнулась журналистка. – Мой папа генерал, и мы сейчас едем на погранзаставу. Но генералов там, наверно, не будет.

– Почему?

Теперь был мой черед удивляться.

– Не их уровень, – ответила она.

В ее голосе я уловил легкую нотку презрения. Что ж, у военных людей по отношению к гражданским оно случается. Интересно, с какой целью генеральские дочки попадают в пресс-тур для провинциальных журналистов? Лично я в нем оказался по блату.

– Так ведь здесь военная тематика, – объяснила соседка. – А я о ней пишу. Вместе с Куторыгиным.

– С кем?

– С Колей Куторыгиным из «Военного приложения». Вон он сидит, в желтых штанах.

Эти штаны я заметил с первого дня, но все не было случая познакомиться с их обладателем. А тут и случай не понадобился. Девушка оказалась еще интереснее, чем я предполагал.

Соседка улыбнулась и уставилась в окно. Впрочем, ненадолго.

– Меня Катей зовут, – повернулась она ко мне. – Вы из какой газеты?

– «Литературная жизнь».

– Да ну?! – Нотка презрения из ее голоса исчезла. – А что вы здесь делаете? – Она кивнула в глубину автобусного салона.

– Пишу, – пожал я плечами, – но не на военную тематику. Огинский, например, до генерала не дослужился, но был доверенным лицом Наполеона и Александра I.

– Они же друг с другом воевали, – не поверила мне Катя.

А она действительно понимает в военной тематике.

– Они воевали, – сказал я, – а Огинский дружил с обоими. Тогда в Европе это было обычное дело. В свободное время сочинял полонезы. Композитор-любитель.

– Откуда вы все это знаете?

– Из книжек.

– Сейчас ничего читать не надо, – снова не поверила мне девушка. – Все есть в Википедии.

– Всё, да не всё, – сказал я. – К нам желтые штаны идут.

– Выпить не хотите? – спросил Куторыгин, доставая из штанов початую бутылку водки. – Катька, ты все никак не начнешь?

– Я пью просекко¹, – скорчила гримасу Катя.

– А ты?

Куторыгин, похоже, ни с кем не церемонился. Но для участников пресс-тура это нормально. Как и распитие водки в автобусе. Главное, чтоб на ногах держался. Куторыгин пока держался.

– Я позже, – сказал я. – На погранзаставе ведь нальют?

– Обязательно! – ответила вместо Куторыгина Катя. – Просекко, правда, не будет.

– Ох, доиграешься! – погрозил ей пальцем Куторыгин. – Зря вы товарищами брезгуете. Они вам еще пригодятся.