Текст книги "Лестница в небо, или Рассказ очевидца"

Автор книги: Александр Катеров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Позже я узнал, что Игорь умер той же ночью, а медсестра Катя после сильного стресса попала в психиатрическую больницу.

Ни Игоря, ни Сапога я так и не встретил в своем мире.

Глава 13.

Я продолжал жить в новой для меня жизни и часто поднимая свой взгляд вверх, надеялся отыскать хоть какой-нибудь знак, приближающий меня к развязке. Иногда мне казалось, что я мог подняться выше обычного, что еще немного и я увижу то, чего так ждал все это время. Но пространству не было конца, и я опускал руки.

Эта неизведанная бесконечность и была моей новой жизнью. Все у меня еще было впереди и надежды, и разочарования, и тяжкое ожидание своей участи.

* * *

Как-то без всякого на то основания я посетил свой дом.

Была уже поздняя ночь и я, не желая тревожить дорогих мне людей, проник в дом через его фасад. Последнее время я заметно реже посещал родственников. Я подозревал, что они часто чувствовали мое присутствие и это сильно пугало их в определенных случаях.

Совсем недавно я гулял с Никитой на детской площадке, наблюдая, как он, ловко гоняя на велосипеде, объезжал препятствия. Забывшись я окликнул его чтобы предупредить об опасности. А он, оглянувшись на мое предупреждение, упал, не вписавшись в поворот. Он зашиб коленку, а я виновато покинул двор.

С тех пор я старался реже посещать и общаться с близкими мне людьми. А если такое и случалось, то это я теперь делал с большой аккуратностью и в безопасной обстановке. Вот и сейчас, заметив свет на кухне своего дома, я бесшумно проник во внутрь. Собака, почуяв меня, завыла, а я тихонько проведал детей и появился на кухни.

В помещении находились двое. Моя жена в джинсах и красной футболке и теща в домашнем халате и в моих тапочках.

– Хозяйка! – Ухмыльнулся я, замечая, как теща быстро освоилась в чужом доме.

Было похоже, что жена только пришла домой и поэтому еще ходила нарядная, наполняя кухню ароматом косметики. Она уже отошла от траура и выглядела привлекательной вдовой.

– Хорошо выглядишь! – Сделал я ей комплемент, а она, будто услышав, посмотрела в мою сторону и кокетливо прошлась передо мной, раскачивая бедрами.

Остановившись у стола она, сказала:

– Спасибо, только я так не считаю.

– Ты чего себе цену набиваешь! – Упрекнула ее теща. – Такого упускать нельзя!

Жена махнула рукой и ответила:

– Ой, мама, подожди ты с этим!.. Дай немного очухаться и без этого дел хватает. Ты лучше расскажи, была ты у своего юриста?

Я понял, что невольно стал участником какого-то важного разговора и я, удобно примостившись в углу, стал прислушиваться к беседе двух женщин.

– Была! – Продолжала теща, помешивая ложечкой чай. – Уже через полгода можно вступать в наследство. А документы надо собирать уже сейчас!

– А дети? Они ведь тоже наследники? – Возразила жена.

Теща вздохнула и недовольно произнесла:

– Вечно ты все усложняешь. Решим мы и этот вопрос. Напишешь мне доверенность, и я все сделаю без тебя.

Она отхлебнула из кружки чай и продолжила:

– Покупателя на машину отец уже нашел. И дом продавай, зачем тебе эта махина? Купишь себе трехкомнатную квартиру, оденешься, за границу съездишь и отдохнешь по-человечески. Хватит, намыкалась с этим…

Мне было обидно выслушивать слова этой недалекой женщины и наблюдать, как моя бывшая жена, так легко пошла у нее на поводу, не сказав ни слова в мою защиту.

Во дворе завыла собака и женщины в один голос стали возмущаться поведению животного.

– Как же он уже надоел. – Проговорила теща.

– Каждую ночь воет. Наверное, по Виктору тоскует.

– А ты продай его. – Предложила теща. – Пес породистый…

– Старый он, мама. Кому он нужен?

– Усыпи!..

– Чего? – Испугалась жена.

– Ты чего предлагаешь? Что я детям скажу? А Виктор?

– Виктора не вернешь. О себе подумай!

Во дворе снова завыла собака, а с окна спрыгнула испуганная кошка и громко зашипела.

– Вы чего? Сбесились, что ли? – Выругалась теща и допила свой остывший чай.

Шлепая тапочками, она подошла к плите и, подняв чайник, тут же его громко опустила на место.

– Таня-я! – Воскликнула она. – Я же совсем забыла сказать – Матушка Варвара умерла!

– Да, ты что? – Произнесла жена, присаживаясь на стул.

– А я хотела сходить к ней…

– Говорят, легла и не проснулась. – Пояснила теща.

Дальше я уже не слышал разговора женщин, потому что тоже был потрясен этим известие. Матушка предвидела мою смерть, вспоминал я. «Много черного в тебе…», – говорила она, и это было еще одним доказательством значения этого цвета в душе человека.

– Она все знала. – Рассуждал я, расхаживая по кухни. – Не зря ее называли прозорливой и ясновидящей. – Соглашался я с людьми, которые подметили в ней это качество.

Я припоминал недавние события и мое перемещение по кухни заметно ускорилось. Я передвигался из угла в угол, цепляя занавески на окне и толкая предметы. Когда от ветра с буфета слетела моя фотография, а во дворе завыла собака, женщины притихли.

– Это что было? – Тихо спросила теща.

– У нас такое бывает. – Ответила жена и посмотрела в мою сторону, пытаясь что-то разглядеть перед собой.

– Продавай ты этот дом к черту. – Посоветовала теща. – Не даст он тебе покоя здесь.

– Ты думаешь дело в доме? – Спросила Татьяна.

Теща молчала, озираясь по сторонам, а я, ухмыльнувшись ее поведению, стал собираться на выход. Я погладил жену по волосам, звонко ударил ложкой о края кружки и громко прошел в прихожую. Здесь я сбросил пальто тещи на пол и удалился.

Уже в полете я услышал ее возглас:

– Дурдом какой-то!..

А во дворе снова завыла собака.

Поднявшись за облака, я облегченно вздохнул и посмотрел вверх. Звезды серебристым бисером были разбросаны по темному небу. Яркий диск луны манил своим загадочным светом, а внизу под плотным покровом облаков лежал большой город.

Глава 14.

Уже была глубокая ночь, когда я отыскал небольшой домик матушки Варвары на окраине города. В окнах дома тускло горел свет, а в комнате в скромном гробу лежало ее тело.

Я не сразу узнал Варвару. Маленькая и хрупкая она лежала в гробу с покрытой головой. На лбу у нее был бумажный венок с молитвой, а в руках она держала свечу, которая освещала небольшую икону Богородицы. Лицо ее было бледным и не выдавало признаков жизни. У ее изголовья стаяла старушка в черном платке и читала толстую книгу с пожелтевшими листами. Голос ее был чуть слышен и казалось, что она просто, что-то шепчет на ухо матушке Варваре.

Рядом у гроба сидели еще две женщины преклонных лет. Они сидели с поникшими головами изредка посапывая. Мое появление здесь осталось не замеченным и только огоньки свечей задергались, почувствовав мое присутствие.

Я взглянул на покойницу. Ее небольшой нос заострился, глаза провались под веками, а белизна кожи придавала лицу смертельный оттенок. Но при всем этом, ее спокойное и даже умиленное лицо, говорило об обратном. Было похоже, что Варвара просто спит глубоким и спокойным сном. Ее облик показался мне раздвоенным, какая-то легкая и полупрозрачная пелена обволакивала ее тело. Я не придал этому должного значения, списывая это на плохое освещение, которое давали несколько свечей своими дрожащими фитильками.

Мне очень хотелось встретить Варвару в своем мире, но поблизости ее не оказалось, как не было ее и в соседних комнатах.

Рядом за стеной я нашел маленькую комнату с множеством икон. Это была сокровищница матушки Варвары. О ней много слышали, но мало кто ее видел. Даже ее сын Федька – пьяница и дебошир, боялся входить в эту комнату.

Рассказывали, как однажды, он, будучи сильно пьяным пытался проникнуть в сокровищницу. На его пути встала Варвара, но пьяный детина оттолкнул мать в сторону и приблизился к двери. Она была заперта на ключ, но Федька, войдя в раж, стукнул ее ногой. Та открылась, но он тут же упал без чувств.

Провалявшись в больнице целый месяц, он стал сильно прихрамывать на эту ногу. И с тех пор Федор стал сторониться жилища матери и обходил его стороной. Иногда, выходя из своего флигеля, что был по соседству, он грозился спалит мать вместе с ее домом. Варвара не обижалось на сына, а только молила Бога о его спасении.

И вот я здесь, в этой маленькой комнате с иконами. В помещении стоял полумрак. Источником освещения являлась лампада, висевшая перед иконостасом. На небольшой деревянной полке перед образами лежала толстая развернутая книга. Икон было много и остановить свой взгляд на какой-то одной, у меня долго не получалось.

Оглядевшись, я приблизился к большой иконе Спасителя. Она находилась в центре иконостаса и освещалась огоньком лампады. Иисус смотрел на меня своими добрыми и живыми глазами. В Его взгляде наряду с добротой присутствовала и большая печаль.

Я присмотрелся и заметил, как Его глаза наполнялись слезами. Уже скоро одна из них скатилась по Его щеке. Следом по влажной дорожке, оставленной первой, сбежала вторая, потом третья, превращая слезы в живительный ручеек.

На земле, в той жизни, я слышал о таком чуде. О том, как мироточили иконы, принося своей влагой исцеление и очищение людям. Я не поверил своим глазам и потянулся к Богу. Коснувшись образа, моя рука не только не прошла через икону, а еще и почувствовала влагу. Когда я увидел у себя на ладони живительные капли, то сильно удивился. Ничего подобного за все время моего пребывания в этой жизни, со мной не происходило. Ни дождь, ни огонь, не лист и не камень, не могли мне служить препятствием. Я свободно проходил через стены и сухой выходил из воды. А сейчас на моей ладони я ощущал чудотворную влагу. Более того, касаясь иконы, я чувствовал одежду Бога. Его влажная плащаница скользила по моим пальцам.

Я омыл свои глаза чудотворной жидкостью и заметил, как нимб за головой Иисуса засветился маленьким солнцем. Его лучи осветили сокровищницу, и глаза святых посмотрели на меня.

От благодати, сходившей на меня, я закрыл глаза. Вдруг невидимая карусель закрутила меня, и я оказался высоко в небе. Здесь я никогда не был и ничего подобного не видел. Меня окружало одно большое и яркое пространство. Приобретая новое зрение, я стал замечать, что за большим диском, которое я называл солнцем, стоял большой город с высокими башнями и аркадами. Голубая река омывала золотой берег, а на зеленом лугу паслись экзотические животные. Цвели сады и аромат весны и лета доносился до меня с волшебными звуками вселенной. В этой небесной музыке я слышал плеск волн, раскаты весенней грозы, звон ручья и пение птиц. Здесь было все то, что уже было и то, что еще предстояло мне узнать в дальнейшем.

Вдруг громко ударили цимбалы и диск солнца взорвался яркой вспышкой. Свет ослепил меня и радужные круги промелькнули передо мной цветным калейдоскопом. Вскоре они исчезли, а небольшие искорки продолжали свое свечение.

Я открыл глаза и заметил, что нахожусь в маленькой молитвенной комнате перед старинной иконой Иисуса Христа. Все свечи в сокровищнице горели, освещая лики святых. Они смотрели на меня, и я опустился на колени. Перекрестившись, я взглянул в глаза Спасителя и заметил, что чудотворный ручеек на его щеке исчез, а взгляд стал живым и светлым.

Сильная вспышка осветила комнату и, когда прогремел гром все свечи в сокровищнице погасли. Помещение приобрело первоначальный вид, и одинокая лампада освещала лик Бога.

На полке у иконы лежала толстая книга и я приблизился к ней, чтобы взглянуть на текст. На пожелтевших листах были написаны строки на староцерковном языке, но я без труда стал читать.

«…истинно говорю вам: не придет род сей, как все это будет. Небо и земля прейдут, но слова мои прейдут. О дне же том или часе никто не знает, ни Ангелы небесные, ни Сын, но только Отец. Смотрите, бодрствуйте, молитесь; ибо не знаете, когда наступит это время…».

Читая текст из Святого Писания, я вдруг услышал себя со стороны. Мой голос будто через ревербератор произносил фразы из текста, а эхо услужливо повторяло: «Смотрите, бодрствуйте, молитесь; ибо не знаете, когда наступит это время!».

* * *

В комнате, где лежало тело Варвары было тихо. Изредка потрескивали свечи, дрожа своими огоньками. Старушка, читающая молитву у изголовья покойной, уснула, уронив голову на плечи. Остальные тоже не отставали от нее и мирно сопели у гроба, не замечая, как свеча в руках Варвары догорела. Я вдруг заметил, как ее рука дернулась от соприкосновения с горячим воском, а огонек свечи, оторвавшись от фитилька, пыхнув на прощание, потух.

Я замер и осмотрел тело Варвары. Ничто не выдавало признаков жизни, ни один мускул не дрогнул на ее лице, когда я коснулся ее тела. Рука моя прошла сквозь нее, не находя преграды.

– Показалось! – Подумал я, а Варвара спросила:

– Ты кто?

Я оглянулся. Рядом со мной ее не было, и только три пожилых женщины у гроба подавали заметные признаки жизни.

– Ты кто? – Повторила вопрос Варвара, и я тихо ответил:

– Я Виктор. Я был как-то у Вас, но Вы меня не приняли.

Варвара лежала в гробу, а чуть заметный туман укрывал ее тело. Он не был прозрачным и бесцветным, переливаясь перламутром, в нем проявлялись легкие цветные оттенки. Что-то красное пульсировало у нее под руками, задавая тон цветовой гамме. Это была ее душа, и она не покинула тела. Варвара видела меня и разговаривала сейчас со мной так, как это делала моя мать, потеряв сознание у моего гроба.

– Зачем ты здесь? Я тебе больше не помощник. – Продолжала голос Варвары. – Ты же умер?

– Я не умер! – Поспешил ответить я. – Смерти нет, и ты сама об этом знаешь.

Варвара, извинившись, сказала:

– Прости, но я рассуждаю поземному. Для многих людей смерть остается загадкой. Кто-то верит в нее, кто-то нет. Для кого-то это конец, а для кого-то начало.

– Все ты говоришь правильно. – Согласился я. – Но признайся зачем тебе это? Ты ведь живая?

Варвара тяжело вздохнула и огоньки на свечах дернулись и затрещали. Старушка у ее изголовья спросонья, что-то шепнула ей на ухо и опять засопела.

– Да живая, я все еще живу. – Ответила Варвара, а я возмутился:

– Но как же так? Завтра твои похороны!

– Уже сегодня. – Спокойно поправила меня старушка. – Слышал, наверное, о моей болячке? Вот я и сплю, а проснутся не могу…

– А как же врачи?

– А, что врачи? Пришла участковая, пульс померила и выписала заключение. Видно надоела я им со своим сном?.. Я уже и сама поверила в свою смерть, только смотрю теперь – нет. Живая еще. – Рассказывала Варвара, а я спросил:

– Но как же так? Тебя же похоронят? Живой закопают?

– На все Божья воля, – вздохнула Варвара, – ни я первая, ни я и последняя. Это участь многих стариков – быть погребенными заживо.

– Но это же ужасно! – Не соглашался я.

– Безбожникам и грешникам страшно, а за верующего человека Господь заступиться…

Наступило молчание. За окном крупные капли дождя барабанили по крыше, а где-то далеко прогремел гром. Ветер разорвал облака и в комнату заглянули первые лучи солнца.

Я смотрел на Варвару и удивлялся ее спокойствию.

Мне было страшно представить, каково было живому человеку проснуться в могиле?.. А она спокойно спала в гробу, не подавая признаков жизни. Легкий туман покрывал ее тело и только красное пятно под ее ладонями, пульсировало, выдавая жизнь.

– Матушка! – Окликнул я Варвару. – А тебе не кажется, что это похоже на самоубийство?

– Нет не кажется. Бог тому свидетель.

– Но надо же что-то делать. – Не успокаивался я.

– Что?

– Надо проснуться!

– Не могу – это сильнее меня.

Моя беспомощность выводила меня из себя, и я, не находя решения, быстро заходил по комнате. Невольно я задул все свечи, потом разбудил женщин и, наконец, я вернул Варвару к жизни.

Нет, она не встала из гроба и не попросила о помощи, она просто тихо ойкнула, вспомнив о главном…

– Что же теперь будет? – Обеспокоенно произнесла она, когда женщина в черном поменяла свечу в ее руке. – Что делать, Виктор?

– О чем ты, матушка? – Спросил я, замечая, как красное пятно разливалось у нее в груди.

– Сын у меня Федька – пьяница. Он же без меня погибнет, он же все пропьет, а там иконы!.. – Причитала старушка. – Господи! Боже мой! – Воскликнула Варвара и мне показалось, что ее услышали женщины, сидевшие рядом.

Они переглянулись и разом перекрестились.

– Господи, миленький! Что же я наделала? – Убивалась Варвара. – Что же теперь будет? Ведь, пропьет, осквернит мои иконы, Федька – богохульник.

Я заметил, как ее пальцы дернулись и свеча, потрескивая, выпала из ее руки. Женщины испугались, но перекрестившись поправили обряд и зашептали.

– Ты никак проснулась Варвара?

– Вставай, голубушка, утро на дворе!

– Представилась наша Варвара – умерла. – Заключила третья и продолжила читать молитву у ее изголовья: «Покой, Спасе наш, с праведными рабу Твою Варвару, и сего всели во дворы Твоя, яко же есть, писано презирая яко Благ, прегрешения его вольная и не вольная, и вся яже в ведении и не в ведении, человеколюбие. Со святыми упокой, Христе, душу рабы Твоей Варвары, идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь бесконечная».

– Отпевают тебя, матушка. Живого-то человека?.. Не хорошо это. – Упрекнул я Варвару.

Пропустив мой упрек, она произнесла:

– Иконы спасать надо. Помоги! – Взмолилась Варвара.

– Подожди убиваться, – успокаивал я ее, – ты завещание сделала?

– Какое завещание, Витя? У меня и завещать-то нечего! Дом мой видел?.. А иконы я обещала отцу Николаю.

Варвара продолжала убиваться, а я пытался ее успокоить:

– Ну сегодня он их не пропьет – значит время еще есть. А иконы у тебя, Варвара, очень хорошие – чудотворные. Им место в храме. Нехорошо скрывать такое чудо от людей. – Упрекнул я ее, но тут же осекся, глядя на бедную старушку.

– Помоги, Виктор! Спаси иконы!

Не простившись, я покинул дом Варвары.

* * *

Было уже светло. Дождь закончился, небо посветлело, а город зашумел, как большой муравейник. Уже работали заводы и гудели автомобили, когда я услышал колокольный звон. Его набат приглашал прихожан на службу и я, недолго думая, решил, что для начала надо отыскать отца Николая.

– Он знает о смерти Варвары. – Подумал я и направился к храму.

У порога церкви я услышал новости о Варваре.

Кто-то не верил в случившиеся, кто-то соболезновал, роняя слезы, а кто-то во всем винил ее сына. Здесь же я узнал, что службу проводит дьякон Феофан, а отец Николай отправился на похороны Варвары. Я с облегчением вздохнул, посчитав, что пребывание батюшки в доме Варвары облегчит мое решение с иконами.

Когда прихожане стали наполнять церковь, то внутри у меня что-то больно кольнуло, и я вспомнил, что ни разу в этой жизни не посещал храм. Это было для меня любопытно и удивительно.

– Почему? – Задавался я вопросом.

Мне даже в голову не приходило сделать это. Ведь здесь, в этой церкви, я последний раз молился и исповедовался. Здесь я почувствовал Бога и от сюда я ушел в иной мир…

– Так почему же я ни разу не вспомнил о храме? Почему ни разу не остановился и не задумался. – Мучал я себя вопросом.

Зайдя в храм, я надеялся найти здесь ответ.

В его стенах я почувствовал себя непривычно и странно. Я плохо управлял своими действиями, чувствовал предметы, а мысли потеряли былой объем. Здесь я приобрел вес, и будто находясь в вакууме, я, оттолкнувшись от стены, легко перемещался в его пространстве. Вдруг какая-то невидимая сила закружила меня по кругу, и я стал медленно подниматься к верху. Обороты вращения увеличивались и я быстро поднялся к самому куполу храма. Вскоре невидимый вихорь выбросил меня высоко в небо и я оказался по ту сторону солнца. Его серебристый диск был у меня за спиной, а передо мной стоял удивительный город, который совсем недавно я видел с другой стороны.

Теперь я свободно мог разглядеть, что кроме башен и колон, в городе было множество необычных построек и домов. Скверы с голубыми озерами, реки с зелеными берегами и море разноцветных цветов, растущих повсюду. До меня доносился необыкновенный аромат небесного мегаполиса. Я вдыхал этот запах и мной овладело чувство, которому не было названия. Передать это было невозможно.

Несколько раз я порывался приблизится к этому городу, много раз я пытался оторваться от места, но мои действия были напрасны, и я только любовался этим замечательным зрелищем. Вдруг передо мной появился старец в серебристых одеждах. Он, как облако спустился с небес, и я сразу узнал его. Это был тот святой с иконы, что показывал мне бомж у арки сквера, это был тот самый старец, который благословил меня на новую жизнь. Это был Даниил…

Он строго посмотрел на меня и сказал:

– Зачем ты здесь, ведь я тебя не звал?

Я пожал плечами, а он продолжил:

– Ты на правильном пути, Виктор! И тебя заметили. Только ты не спеши, – посоветовал он. – Помни, что всему свое время!..

– А теперь ступай обратно и твори добро! – Старец махнул полой плаща, как крылом и испарился, а я стал медленно опускаться на землю, роняя серебристые искорки большого солнца. Вскоре я оказался в храме перед большой иконой Спасителя. Бог смотрел на меня своими добрыми глазами и давал мне надежду на спасение.

Выйдя из храма, я еще долго прибывал под впечатлением увиденного. Я ощущал небесную благодать, необыкновенный аромат и истинный цвет солнца. В голове крутились слова Даниила. «Ты на правильном пути и тебя заметили».

Я посмотрел в небо и заметил, что солнце уже стояло в зените.

Вспомнив о Варваре, я метнулся к ней домой.

Во дворе было людно. Гроб с матушкой Варварой уже грузили в катафалк, а люди что-то эмоционально обсуждали. Прослушав рассказ очевидцев, я понял, что всему причиной стала выходка сыны Варвары. Пьяный Федор, прощаясь с матерью, страстно признавался ей в любви, и в порыве своих эмоций, чуть не опрокинул гроб. Его оттащили от Варвары, а он в отчаянии, стал бить стекла в доме своей матери. Мужики успокоили дебошира и, связав его веревкой, оставили в сарае до своего возвращения.

Когда процессия с телом Варвары двинулась на кладбище, я решил взглянуть на ее сына. Нашел я его на полу ветхого строения.

Он катался по земле и грыз веревку, издавая не человеческие крики. Федор походил на раненного зверя. Лицо его было мокрым от слез, а на губах выступала кровяная пена. Черный цвет его души бурлил, вырываясь далеко за ее пределы. В темной массе, проскакивали и фиолетовые языки пламени. Душа его кипела от злости, а зубы яростно разрывали веревку на связанных руках. Когда похоронная процессия покинула двор, Федор освободился от уз. С пеной на губах он метался по сараю, упорно что-то разыскивая. Под кучей строительного хлама он нашел канистру с бензином, и я понял его намерения.

Выскочив во двор, он побежал к дому Варвары. Мне удалось его сбить с ног, но это только больше его разозлило и он, прыгая, как дикарь, поливал бензином все, что попадалось ему на глаза. Было похоже, что рассудок оставил его и он, весь перемазанный бензином требовал спички.

С канистрой в руках он ворвался в дом и там до смерти, напугав пожилую женщину, нашел то, что искал. Старушка спаслась бегством, а Федька уже чиркал спичками, пытаясь поджечь бензин. Три раза я задувал пламя, отводя беду, но даже одной искорки хватило для того, чтобы огонь охватило весь дом. Тут же загорелся и сам Федор. Он выскочил из дома и живым факелом носился по двору. Издавая истошные крики, он то подпрыгивал к верху, то катался по земле, но вскоре затих. Когда бездыханное тело Федьки еще дымилось, я заметил, как его душа выскочила из тела. Темной тучей она проскочила по двору и провалилось под землю, издавая звериный рев.

Деревянный домик Варвары был объят пламенем и его огромные языки не давали надежды на спасение жилища. Когда обвалилась кровля, я вспомнил о сокровищнице.

– Что же я стою? Там же иконы!

Я бросился в горящий дом, но икон на месте не обнаружил. Стены были пустыми, а лампада, раскачиваясь на цепочке, освещала пустой иконостас. Я удивился и отправился на кладбище, чтобы сообщить Варваре о пожаре.

На небольшом старом кладбище, что находилось недалеко от дома Варвары, я нашел траурную процессию. Отец Николай с кадилом стоял у изголовья покойной и читал молитву. Варвара лежала в гробу, не выдавая признаков жизни.

Выбрав удобный момент, я прошептал ей на ухо:

– У тебя дома пожар – дом горит!

Она меня не услышала, и я подумал, что она умерла.

Когда я не нашел ее рядом, то безнадежно проговорил:

– Федька тоже сгорел!..

Вдруг матушка открыла глаза и произнесла:

– Федя, сынок!

Люди шарахнулись от нее и отступили к автобусу.

Отец Николай перекрестился, а старушка, что читала молитву в доме Варвары, спокойно сказала:

– Проснулась матушка, проснулась голубушка! Пошли домой родная. Слава тебе, Господи, слава Тебе!

Варвара приподнялась в гробу и обратилась к людям:

– Помогите! У меня дом горит. Сын – Федька! Иконы!

Понемногу люди стали приходить в себя, а когда заметили дым на окраине города, кинулись ей на помощь.

Уже в автобусе я успокаивал Варвару. Я говорил ей, что иконы не сгорели, а таинственно исчезли. Я рассказал ей о сыне, но она меня не слышала и всю дорогу молила Бога о прощении.

Когда автобусы приехали к дому, то все заметили, что пожар был уже локализован. Еще дымились обгоревшие стены, а Варвара уже стояла внутри сгоревшей сокровищницы.

Икон не было, а на закопченных стенах остались светлые отпечатки, где они висели. Эти места не были тронуты сажей и даже штукатурка не потрескалась от огня.

Для многих исчезновение икон было загадкой.

И отец Николай разъяснил:

– Господь не дал огню уничтожить святыни. Бог забрал твои иконы к себе. Благодари Бога, Варвара!

Пожарные машины покидали двор Варвары, а следователи прокуратуры все еще опрашивали очевидцев и свидетелей. Когда два санитара поднесли носилки с телом Федора, старушка заплакала и перекрестив его три раза, попрощалась.

Общения с Варварой у меня больше не получилось. То ли она меня больше не видела, то ли не хотела видеть, но диалог с ней наладить мне не удалось. После пожара ее приютила одна из ее подруг, и они вместе проводила остатки своего времени в молитвах.

Потеряв надежду на общение, я оставил Варвару в покое и предался размышлениям о моем предназначении в этом мире.

Глава 15.

Мое пребывание в новом для меня мире продолжалось, и я замечал, что оно проходило не бесследно. Менялся я, менялось мое мировоззрение, менялось все, что меня окружало. Теперь я экономно расходовал свою энергию и разумно подходил к своим желаниям и возможностям. Я больше задумывался и слушал мир, в котором находился сейчас. Землю я посещал очень редко, настолько редко насколько мне было позволено сверху. Интерес к людям у меня пропадал. Уж слишком много в них было темного и безнадежного. Помочь или исправить что-то в них было трудно, а под час невозможно. Нужен был контакт и общение, но получить этого мне, пока не удавалось. Мне не верили, и я часто вспоминал слова Алексея: «Они Богу не поверили, а ты хочешь, чтобы поверили тебе…».

Это меня угнетало, и я подолгу проводил время в бездействии, сидя у порога небесной лестницы.

За последнее время я много встречал таких как я и много выслушал от них историй и покаяний. Рассказы были разными; веселыми и драматичными, скучными и поучительными, но они все были в прошлом, которого уже нельзя было вернуть. Выслушивая истории рассказчиков, мне попадались и такие, которые мне были знакомы. И я, не дослушав повествование до конца, на удивление самому себе, легко завершал его финальную часть. Мне это было любопытно и я, увлеченный таким открытием, пытался найти себе единомышленников. Но сделать это мне не удавалась. Кто-то посмеивался над моими догадками, кто-то ухмылялся, а кто-то молчал, уходя от ответа. Я не обижался потому что видел, как многие, понимая свою безысходность, томились в ожидании развязки. Одни опускали руки, а другие метались в пространстве, не находя себе места. Но попадались мне и такие, которые своими историями давали мне повод для новых размышлений и даже открытий.

Помнится, как-то прогуливаясь по ночному городу, мне повстречался человек. Вернее, не совсем человек. Это была душа человека, тело которого находилось в коме. Он еще не был таким, как я, но вполне мог слышать и даже видеть меня.

Меня это заинтересовало, и я приблизился к нему. Он не сильно удивился моему появлению и предложил место рядом. Мы долго молчали, сидя у какого-то разрушенного дома и даже мысленно не могли начать диалог. Когда из окна соседнего дома вдруг раздался звонок будильника, незнакомец вздрогнул и спросил:

– Который час?

Я промолчал и пожал плечами.

– Меня Виктором зовут. – Представился я, а незнакомец, не поднимая головы, ухмыльнулся и ответил:

– Меня тоже…

После небольшой паузы он спросил:

– А скажи мне, Виктор, у животных есть душа?

Я удивился его вопросу, но ответил:

– Душа, по-моему, есть у всех.

– И у крыс? – Спросил он, а я вздрогнул и переспросил:

– У кого?

– У крыс! – Повторил он свой вопрос и посмотрел на меня.

Я увидел далеко не молодое лицо мужчины с глубокими морщинами и холодным колючим взглядом.

– Ну, так есть у них душа или нет? – Допытывался тезка.

Я немного помялся и ответил:

– Душа-то есть у всех, только я слышал, что у животных она умирает вместе с телом…

Мой собеседник безнадежно махнул рукой и сказал:

– Значит мне нет места среди вас!..

Я хотел было ему возразить, но он продолжил:

– Крыса я последняя!.. Воровал у людей, которые мне доверяли и верили. Нет мне прощения. – Казнил себя незнакомец. – И не смотри на меня так, Виктор. Меня много прощали, и на многое закрывали глаза, – продолжал он, – но, как это бывает в жизни, я все-таки нарвался на справедливость, и со мной обошлись, как с крысой…

Вот я теперь и подыхаю в реанимации.

Утешить его мне было нечем, а он спросил:

– А скажи мне, Витя! Почему крыса?..

Я пожал плечами, не понимая вопроса, а он продолжил:

– Вот меня, например, спасла крыса. Заметь, не друг, не брат, не добрый человек, а вот этот серый и длиннохвостый грызун, которого все презирают.

Я слушал Виктора, стараясь не перебивать его вопросами, которые появлялись у меня с каждым его заключением.

Он рассказывал, как когда-то давно, он остался один бес всяких средств для существования. Преданный женой и друзьями он стал бомжом. Но нищенская жизнь была ему не по плечу, и он решил умереть, покончив жизнь самоубийством.

– Я купил капроновую веревку, – рассказывал Виктор, – бутылку водки, хлеба и пошел искать место для суицида. Почему-то на память пришел разрушенный дом, где, когда-то еще будучи мальчишкой, я играл в героев Брестской крепости. Этот дом еще помнил и бомбежки, и страшную войну, и немецких фашистов. Он был полуразрушен, кровля сгорела, перекрытия упали, а его толстые стены устояли и сохранили большой подвал. Там я играл в детстве, туда я пришел, чтобы закончить свою жизнь.

Здесь Виктор сделал небольшую паузу и ухмыльнувшись продолжил свой рассказ: