Текст книги "Лестница в небо, или Рассказ очевидца"

Автор книги: Александр Катеров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

Валерий задумался, а я спросил:

– А, что было дальше?

– Дальше был лазарет, спецотдел и психушка…

– Как психушка? – Удивился я.

– А так! Никто не поверил моему рассказу о старце. Врачи диагностировали у меня нарушение психики и отпустили со справкой на волю. А что, Витя, на войне так бывает.

Валерий вздохнул и закончил:

– А вот дома был настоящий дурдом… Моя бывшая проявила ко мне массу внимания и заботы. Она водила меня и в военкомат, и в госпиталь, и в общество афганцев, и даже на прием к мэру. В общем она добилась чего хотела. Дали мне квартиру, дали и пенсию. И все было бы ничего, если бы не одно «но»! Изменяла Светка мне с одним коммерсантом. Да ты, наверное, и сам знаешь продолжение этой истории.

– Немного слышал. – Ответил я, припоминая, как кто-то из моих друзей рассказывал, что Валерку жена сдала в психушку, квартиру забрала, а сама вышла замуж за одного из новых русских.

– Вот видишь, ты и сам все знаешь! – Прочитав мои мысли, сказал Валерий.

Он помолчал, но вскоре продолжил:

– Вот так я попал на улицу. Ни жилья, ни работы, ни денег. Пытался устроиться по специальности, не берут. Кому нужен псих? Начал обживать улицу – жить-то надо. Трудно было, конечно, да, что поделаешь?

– Обожди, Валерка! А пенсия? У тебя же группа?..

– Была пока малолетки не избили меня в подворотне. Да ладно бы побили, ладно деньги забрали, но документы зачем?..

Валерий тяжело вздохнул и сказал:

– Жить не хотелось, но я жил и еще надеялся на хорошее. Я часто ходил в церковь. Здесь я чувствовал себя в безопасности. Люди не обижали меня и жалели. Кто денег даст, кто продуктов подкинет, а кто добрым словом успокоит. Они считали меня сумасшедшим, так как часто видели, что я разговаривал сам с собой. А я не с собой – я с Богом говорил…

Потихоньку я стал привыкать к своей участи, часто вспоминая слова старца – «И принимай все, как должное!». Я терпел и принимал жизнь такой, какой она была. Я радовался солнцу и снегу, я радовался дождю и улыбкам людей, я радовался тому, что все еще мог мечтать. Но бывало и такое, когда я задумывался и спрашивал у себя: «А было ли все это? Был ли тот седовласый старец в серебристых одеждах? Был ли Ангел? И был ли Афган?».

Валерий на долго замолчал, и мне показалось, что этим заключением он закончил свой рассказ.

Сокращая паузу, я спросил:

– А как же Чечня? Это же тоже война?..

– Чечня? – Переспросил он. – Чечня, Витек, это совсем другая история и тоже невеселая. Так уж получилось, что радоваться мне в прошлой жизни особо было нечему. Ну да, ладно!

Валерий как-то невесело улыбнулся, припоминая былые события и, тяжело вздохнув, спросил:

– А ты не устал, Витек, история-то длинная?..

– О чем ты говоришь, Белка? Мне это в радость.

– Ну тогда слушай…

Валерий перевел дух и продолжил свой рассказ:

– Как-то один мой приятель из таких же как я, сказал мне, что есть хорошая работа в Ставропольском крае. Что можно было немного приподняться, заработать денег и начать новую жизнь.

– А чего мне терять, – подумал я тогда, – там хоть тепло и со жратвой полегче. Так я и попал на северный Кавказ.

Поначалу все было хорошо. Платили исправно, кормили неплохо, жилье и все такое… Хозяин у нас был чеченец – хороший мужик – работяга. Работал наравне с нами. Но потом к нему зачастили родственники, друзья и всякие сомнительные покупатели, которые очень недружелюбно посматривали на нас. В наших отношениях появился холодок, а потом и вовсе дружба наша сошла на нет. Но мы несильно придавали этому значения, так как уже собирались уезжать домой.

Но события так быстро развивались, что мы даже не заметили, как из батраков превратились в крепостных. Больше с нами не чикались и на наше заявление об уходе хозяин только посмеялся и сказал, что уже продал нас другому. Наш протест обвернулся нам тяжелыми последствиями. Нас жестоко избили и увезли выше в горы. Мы даже не знали, что теперь находились на территории восставшей Ичкерии и, что совсем рядом пылала война. Мы варили бензин и нам за это платили деньги. Подозревая что-то неладное, мы стали собираться домой. Но, как же мы ошибались, когда мечтали о скорой поездке.

Наш новый хозяин Магомед грубо нам объяснил, что все вопросы здесь решает он и что ему лучше не перечить. В этом мы очень скоро убедились, когда самостоятельно задумали уйти от хозяина. Нас избили и бросили в подвал. Теперь мы работали за кусок лепешки. Но это было еще не самым большим горем. Беда пришла, когда в ауле появились люди с оружием. Мы стали работать от зари до зари без перерыва. Мы почти не ели и толком не отдыхали. Зато били нас с регулярной периодичностью. Били за все. За работу, за перекур, за разговоры и за молчание. Это становилось невыносимым, и мы решили поговорить с хозяином. На это решился Димка, один из последних, кто к нам примкну после переезда в горы. Это был молодой парень из Рязани, в прошлом десантник и молчун. Он был неразговорчивым, а мы и не настаивали на его откровенности, поэтому и не лезли к нему со своими расспросами.

– Захочет сам все расскажет, что его привело сюда. – Думали мы, прислушиваясь к его молчанию.

Дима был не из робкого десятка и без страха высказывал свои недовольства хозяину, за что частенько получал очередную порцию побоев. Но это его не сломило, и он пошел к Магомеду на переговоры. Выбрав удобный момент, когда тот был в хорошем расположении духа, Дмитрий подошел к нему и начал разговор.

Мы наблюдали со стороны, а Дмитрий спросил:

– Почему эти люди в форме так ненавидят русских?

Магомет отвечал абстрактно и непонятно.

Он говорил, что он и сам толком ничего не знает, что идет война с русскими, наверное, отсюда и эта ненависть. Он даже сетовал на вояк, высказывая свои недовольства; мол за бензин не платят, а овец режут без разрешения.

– И вообще, – говорил он, – если бы не военные, то он давно бы отпустил нас домой.

Наблюдая со стороны, как мирно проходила переговоры у нас появлялась надежда на успех. Но мы опять, в очередной раз, обманулись и все пошло не так, как хотелось.

К двум взрослым подошел подросток – кавказец и стал отчитывать Магомеда. Тот, что-то говорил в свое оправдание, указывая пальцем в нашу сторону. Мальчишка по-взрослому выругался и, плюнув в сторону Дмитрия, стукнул его ногой. Дмитрий поймал мальчишку за грудки и, оторвав его от земли, погрозил кулаком. Молодому джигиту это не понравилось и он бросился на обидчика с кулаками. Ему на помощь поспешили еще двое подростков. Завязалась драка, больше похожая на игру. Дмитрий сбрасывал с себя озверевших пацанов, а те поднимались и снова рвались в бой. Выстрел взрослого чеченца остановил свару.

Что-то крикнув подросткам, он обратился к Дмитрию:

– Давай драться! Давай, как мужчина с мужчиной!

Он стал поспешно снимать с себя доспехи и вскоре оголил свой волосатый торс.

– Ну давай, русский! – Становясь в стойку, кричал чеченец.

Образовался живой круг из зрителей, которые тоже приглашали Дмитрия к поединку, кидая обидные слова в его адрес.

Дмитрий еще не успел сообразить, как чеченец ловко сделал подсечку и сбил его с ног. Зрители радостно закричали, предвкушая красивый исход поединка. Чеченский боец ходил над поверженным противником и приглашал продолжить поединок. Но встать на ноги сопернику он не дал. Сильно ударив Дмитрия по лицу, он закончил свою комбинацию ударам под сердце. Дима корчился на земле, а толпа шумела, празднуя победу. Окрыленный победой чеченец, решил красиво завершить поединок.

Он подошел к Дмитрию и схватив его за волосы, произнес:

– Ну все, русский! Сейчас я буду тебя убивать!

Он опустил свою вторую руку к голове противника, чтобы применить смертоносный прием. Но вдруг поверженный Дмитрий изловчился и ударил чеченца кулаком в кадык. Тот отпустил противника, и ухватившись за горло присел на землю. Чеченец задыхался, а разгневанная толпа бросилась на Дмитрия. Его бы убили если бы не вмешался бородатый чеченец с военной выправкой. Он скомандовал на русском языке, и все отступили.

Мы подошли к Дмитрию, а он, похлопав своего поверженного соплеменника по плечу, заявил:

– Этих троих я забираю.

Магомед пытался ему что-то возразить, но бородатый начальник грубо оттолкнул земляка и ушел прочь.

Ночью нас увезли куда-то высоко в горы, в маленький и убогий аул. Здесь мы уже не работали, здесь мы были просто узниками глубокой и вонючей ямы. Время от времени нас избивали для порядка, но больше всех, как всегда, доставалось Дмитрию. Молодой чеченец по имени Махмуд, не мог простить ему своего поражения и поэтому с особой жестокостью пытал Дмитрия.

Как-то под вечер, когда солнце уже опускалось за гору, нас вытащили из темницы и стали с пристрастием допрашивать. Эта процедура была нам знакома, и мы по привычке отвечали на уже знакомые вопросы. Не добившись от нас ничего нового, нас избили и приговорили к смерти. Натерпевшись за все это время мучений, мы были рады такому приговору.

– Слава Богу! – Громко произнес я.

– Наконец-то! – Сказал Дмитрий.

Мучителей это сильно разозлило и они решили привести приговор в исполнение немедля.

Нам связали руки и поставили на колени. Тут же из толпы боевиков вышел Махмуд – соперник Дмитрия и подошел к нам. В руках он держал длинный нож. Предложив нам помолится Богу, он посмотрел на своего командира. Тот одобрительно кивнул ему головой и чеченец, схватив Дмитрия за волосы, полоснул лезвием ему по горлу. Кровь брызнула фонтаном на сухую землю, а Махмуд, напрягая силы, пытался отрезать ему голову. Вскоре обезглавленное тело упало на землю, дергаясь в предсмертных конвульсиях. Палач ликовал, поднимая голову Дмитрия над собой, а мы ожидали своей очереди.

Но к нашему удивлению, нас не тронули. Казнь почему-то отложили и мы опять оказались в своей вонючей тюрьме. Моего товарища по несчастью звали Иваном. Это был уже немолодой и неунывающий одессит, который тоже, как и я, решил немного подзаработать денег.

Как-то после налета федералов, когда вертушки хорошо взрыхлили лагерь боевиков, наступила тишина. Никто почему-то не подходил к нашей тюрьме, чтобы вылить помои или бросить камень. О нас не забыли, нас просто оставили умирать.

По ночам нам снился один и тот же сон. К яме подходил обезглавленный Дмитрий и пытался нам что-то объяснить. Мы переглядывались с Иваном и в недоумении пощипывали друг друга. Он приходил к нам каждую ночь, а мы никак и не могли понять его жестов.

Но вот однажды, когда обезглавленное тело Дмитрия стояло у края нашей тюрьмы, мы услышали его трубный голос. Откуда-то из далека нам сообщили, что пора покидать яму и что лучшего случая для побега не будет. Дмитрий невидимой рукой развел нас по углам и тут же с треском, цепляясь за неровные стены ямы, упала тяжелая деревянная решетка. Она служила не только непреступной дверью нашей тюрьмы, но была и нашим единственным окошком на волю.

– Оба-на! – Тихо произнес Иван. – А если бы не отошли?..

– Не ужели ты не понял, Ваня. Он дал нам отойти.

– Понял – не дурак, был бы дурак – не понял.

Иван заметно повеселел и спросил:

– Как он это сделал, решетка-то тяжелая?

– А упала-то как?.. – Удивлялся я. – Посмотри Ваня. Это же лестница на волю.

Деревянное сооружение одним краем лежало на дне ямы, а его другой край оставался наверху за пределами нашей тюрьмы.

Осмотрев лестницу, Иван произнес:

– Ну и Димон головы нет, а соображает!..

– Ты, Ваня, шутишь не по делу. – Упрекнул я товарища.

– Ну, извини – трудное детство, деревянные пистолеты…

– Все! Хорош болтать, надо выбираться.

Мы посмотрели вверх и увидели звездное небо. Без решетки оно оказалось таким большим и далеким, что мы только ухмыльнулись его величию и тяжело вздохнули.

Первым полез я. Три метра подъема мне показались вечностью. Сильно болели раны, не хватало воздуха и кружилась голова. Выбравшись на волю, я распластался на земле и долго не мог отдышаться.

Вскоре появился Иван и произнес:

– Ура-а, свобода!

– Свобода? – Усомнился я. – До свободы, Ваня, еще очень далеко.

Он меня не слушал и продолжал:

– Ты посмотри какое небо!

– Небо, как небо.

– Ты, Валера, скучный человек. Посмотри, какое оно большое! – Восхищался Иван. – Послушай, оно же еще и звенит!

– Это у тебя в голове звенит от голода. – Равнодушно ответил я, поднимаясь на ноги.

Где-то далеко взлетела сигнальная ракета и застрочил пулемет. Потом все стихло и на аул опустилась тишина.

– А ведь оно и вправду звенит. – Подметил я и сказал:

– Ну, что пошли, Ваня!

– Куда? – Спросил он, осматривая округу.

– Вниз по тропинке и пойдем.

Мы шли между разрушенных строений аула и часто спотыкались о камни и рытвины, оставленные бомбардировкой. Всюду нам попадались разбросанные вещи, останки убитых животных и тела мертвых боевиков.

– Хорошо вертушки поработали, ты не находишь, Валера. – Сказал Иван, обходя воронки и завалы.

– А чего это они своих не похоронили?

– Видать это не свои – наемники. Да и некогда им было…

Мы продолжили свой путь по тропинке, а тишина звенела, выдавая новые звуки. Где-то прокричала ночная птица, а в одном из домов, замяукала кошка.

Вдруг у разваленного дома нас окликнул голос.

Мы переглянулись, а кто-то чуть слышно позвал:

– Мужики!

– Это кто? – Испуганно прошептал Иван.

– Пошли, посмотрим. – Предложил я.

Мы подошли к дому и осмотрелись. Рядом никого не было, а в самом доме лежала только разбитая печка – буржуйка, да останки разбитой кухонной утвари.

Мы вернулись на тропинку, и Ваня произнес:

– Смотри на заборе!..

Я подошел ближе и увидел голову Дмитрия, надетую на острый столбик штакетника. Глаза на ней были выколоты, а на щеках застыли ручейки крови.

– Вот гады! – Выругался я, снимая голову с забора.

– Его надо похоронить. А где тело искать? – Спросил Иван.

– Где ты его сейчас найдешь? Похороним, что есть.

Иван снял с себя рубашку и, завернув голову Дмитрия, пошел по тропинке.

– Ты куда ее понес? – Спросил я, а он ответил:

– За аулом закопаем – не оставлять же ее здесь?..

Я согласился, и мы медленно пошли по дороге.

Небо на востоке уже посветлело, а мы все искали место для захоронения товарища. За деревней было много всяких канав и углублений и мы, обходя буераки, подбирали место для могилы. Вдруг Иван споткнулся и упал. Голова Дмитрия выскочила у него из рук и скатилась на дно небольшой траншеи. Поднявшись на ноги, он поспешил за ней, и я вскоре услышал его излюбленную фразу:

– Оба-на!..

Он остановился на пороге неглубокой ямы и позвал меня.

Я удивился увиденному и произнес:

– Однако, Дима, ты даешь!..

На дне траншеи лежало обезглавленное тело Дмитрия, а на груди между его рук расположилась голова. Со стороны можно было подумать, что, поймав голову, он крепко прижимали ее к себе.

– Ну вот и прекрасно! – Сказал Иван. – Теперь все на месте…

– Надо же, он даже могилу себе присмотрел. – Произнес я, а Иван добавил:

– Сейчас немного подровняем и все будет в порядке.

Он стал рыть землю, а я подумал:

– Опять чудеса и опять со мной, не поверят же!..

С первыми лучами солнца мы похоронили Дмитрия. На невысокий холмик мы поставили крест, который я смастерил из сухих веток, а Иван из камешков выложил его имя. Здесь у его могилы мы поклялись отомстить за него.

Потом Валерий рассказал, как они добрались до федералов. Как в этом им помогли местные жители, простые чеченцы, как он добирался до дома и, как вернулся в родной город.

Он заканчивал свой рассказ, а я подумал:

– Повидал парень на своем веку…

* * *

Когда уже взошло солнце и на земле начался новый день, Валерий спросил меня:

– Ну, что, Витек, не устал? Я ведь предупреждал, что рассказ будет долгим.

– Да ты чего, Валерка?! Мне очень интересно. И рассказываешь ты здорово, как писатель.

– Какой из меня писатель? – Ухмыльнулся он, а я спросил:

– А, что дальше было?

– А, что дальше? – Ответил Валерий. – Вернулся домой, а там старая песня; на работу не устроиться, паспорт получить проблема и куда не плюнь – одни заморочки. Вернулся к старому – вокзалы, переходы и подвалы. Но и тогда, Витя, я все еще мечтал. Представь себе, мечтал о лучшей жизни, о встречи с друзьями и, что когда-нибудь напишу роман о любви.

– А любви? – Удивился я.

– Да о любви! На ней все держится, Витя.

Я согласился, но все же спросил:

– А почему не о своей жизни?

– А, что в ней хорошего? – Ответил он и махнул рукой. – Давай, Витя, я лучше закончу свою историю.

Я не стал ему возражать, а он продолжил:

– Но должен признаться тебе, Витек, что наряду с этими красивыми мечтами, была и еще одна. Я мечтал отомстить за Дмитрия и за всех нас этим убийцам. Как это сделать я не знал, но оставался верен своей клятве. К тому времени умер мой дружок Ваня. Последнее время он сильно болел, а тут еще кто-то побил его в подворотне, в общем не стало Ивана. Перед смертью он напомнил мне о клятве и сказал, что несильно обидеться, если я передумаю. Но я был верен себе и решил, что заработаю деньги и поеду в Чечню. Как и когда это получиться я даже не представлял. Но я не терял надежды и мне повезло.

Мои друзья по несчастью нашли работу за городом. Одному из новых русских мы благоустраивали дачу. Работа для меня была знакомой, и я быстро вписался в коллектив шабашников. Мы корчевали старые деревья, выносили мусор, копали землю и помогали строителям. Платили нам мало, но регулярно. Кормёжка была хорошей, да и не перерабатывались мы если честно – грех обижаться. Было время и отдохнуть, и в город сходить, и до девчонок сбегать.

Хозяин наш Миша – бизнесмен, а проще бандит, не обижал нас попусту. Бывало, когда выпьет и водочки нальет, и деньжат подкинет, а мы за это слушали его байки о зоне и братве.

К Мише частенько наведывались гости с Кавказа и эти люди нам очень не нравились. Мы расходились по усадьбе кто куда, так как они вели себя очень бесцеремонно и частенько приставали к нам, чтобы лишний раз оскорбить или ударить одного из нас. Михаил на это смотрел сквозь пальцы и только улыбался своим гостям. Поведение этих людей мне напоминало Чечню и когда я узнал, что Шамиль – главарь этой группировки – чеченец, во мне вспыхнула ненависть с былой силой. Сразу вспомнились былые обиды и унижения и страшная гибель Дмитрия. При появлении этих гостей я старался уходить подальше в сад, так как скрывать свою неприязнь к этим людям мне было очень трудно. Но раздражали они не только нас батраков, раздражали они и огромного пса – среднеазиатскую овчарку по кличке «Карай». С появлением кавказцев, всегда спокойный и дружелюбный пес, вдруг начинал нервничать и лаять на гостей. Жена Михаила – Галина, гордая и красивая казачка, тоже была не в восторге от визитеров, она смело делала им замечания, когда те позволяли себе излишние вольности в поведении.

Как правила, она уезжала из дома, когда появлялись эти не прошенные гости, обижая тем самым Шамиля своей негостеприимностью. Из-за этого у них с мужем частенько получались ссоры, но Галя была верна себе и смело отстаивала свою точку зрения.

Но вот как-то получилось так, что Миши не было дома и приехал Шамиль со своей свитой. Галя, заметив гостей выругалась и, не сказав нам ни слова, ушла в дом. Мы были в замешательстве, за воротами томились гости, а команды впустить от хозяйки не последовало. Открыть ворота мы не решались, а кавказцы громко барабанили по забору. Возня у ворот продолжалось и после угрожающих выкриком гостей, Алексич – худощавый белорус, пошел открывать калитку. Едва он это сделал, как тут же получил оплеуху от первого вошедшего гостя. Двор наполнился кавказцами во главе с Шамилем. Они были недовольны таким приемом и поскольку во дворе кроме нас никого не было, свой гнев они обрушили на нас.

– Ты чего здесь хозяйничаешь? – Крикнула Галина с крыльца, заметив, как один из свиты Шамиля воспитывал белоруса.

– Так нет никого, – ответил ей Шамиль, улыбаясь своими золотыми зубами, – вот и приходиться воспитывать твоих недоумков. Совсем псы нюх потеряли. Своих не признают…

– Свои все дома. – Дерзко ответила ему хозяйка дома.

Шамилю ответ не понравился, но он, проглотив обиду спросил:

– А где Миха?

– Нет его. Уехал!

– А говоришь все дома. Нехорошо обманывать старших. – Упрекнул он Галину и, не убирая улыбки с лица, продолжил:

– А куда поехал твой муженёк?

– Сказал, что в порт.

– В порт? – Переспросил он и задумался. – В порт это хорошо!

Шамиль подозвал к себе одного из свиты и что-то ему сказал на своем языке. Кавказцы вскоре ушли, а во дворе остались двое, Шамиль и его телохранитель Махмуд.

– И что это значит? – Спросила Галина, а Шамиль ответил:

– Это значит, что Миху будем ждать вместе. Готовь стол!

– Да пошел ты! – Выругалась хозяйка и шагнула к двери.

Шамиль поймал ее за руку и сказал:

– Нехорошо гостей встречаешь, женщина.

– А я тебя в гости не приглашала.

Галя освободила руку и ушла в дом.

– А ты пригласи, не пожалеешь! – Крикнул он ей вслед.

Все это время во дворе лаяла собака и это сильно раздражало гостей. Шамиль недовольно выругался и что-то сказал своему громадному телохранителю.

Тот в свою очередь обратился к белорусу:

– Успокой собаку, а вы все – работать!

Мы переглянулись, а Николай из подмосковного Ногинска, пожимая плечами заявил:

– А мы и так на работе…

Тут же он получил удар в челюсть и потерял сознание.

Пес рвался на цепи и громко облаивал гостей.

– Успокой собаку, а то застрелю! – Крикнул кавказец и достал пистолет.

Алексич повис на шеи у собаки, прикрывая ее пасть своими ладонями. Остальные, побросав инструменты, приводили Николая в чувства, посматривая на грозного телохранителя.

Я стоял тут же, сжимая черенок лопаты в своей руке.

– А ты чего пялишься? – Рыкнул на меня телохранитель. – Тебя, что не касается? Работать – сказал!

Кавказец входил в раж. Но я не дрогнул и продолжал смотреть на него, сжимая лопату. Как же я тогда жалел, что в руке у меня не оказалось ни «Колоша» или «Макара». Ситуация быстро накалялась и неизвестно чем бы все это закончилось, если бы не голос Шамиля.

Увидев Галю, он произнес:

– А вот и хозяйка! Ты куда, красивая?

Галина молча прошла в гараж и села в машину. Но автомобиль, покрутив стартером, не завелся и Шамиль пошутил:

– Это судьба! Оставайся. Посидим, поговорим…

– Не о чем мне с тобой разговаривать. – Огрызнулась Галя и открыла капот автомобиля.

– А она мне нравиться. Определенно нравиться. – Сказал Шамиль и направился к гаражу.

– Я помогу женщине, а ты Махмуд присмотри за этими.

Кавказец кивнул головой, а у меня закипела кровь.

– И здесь Махмуд!..

Я сделал шаг в перед, а телохранитель произнес:

– Стой где стоишь!

Вскоре из гаража стали доносится тревожные звуки и, когда прозвучал крик о помощи, я дернулся с места.

– Даже не думай! – Предупредил телохранитель и наставил на меня ствол пистолета.

Я остановился, а в гараже продолжалась борьба. Голос Галины все настойчивее просил о помощи, а Шамиль громко, ругался и угрожал непокорной женщине.

– Мужики! Мужики, помогите! – Доносилось из гаража, а из рук Алексича вдруг выскочила овчарка.

Телохранитель выстрелил из пистолета и промахнувшись в собаку, попал в бедного белоруса. Собака была уже в гараже, когда я заметил, как Алексич упал замертво, с расстегнутым ошейником.

Что было сил я ударил Махмуда лопатой. Удар получился настолько сильным, что меня развернуло на триста шестьдесят градусов. Протерев лицо от крови, я увидел, как обезглавленное тело кавказца, дергалось на земле в предсмертных судорогах. Его рука продолжала беспорядочно палить из пистолета, а голова, откатившись от туловища, показала нам свои золотые зубы.

Выстрелы прекратились, а из гаража вышел Карай. Он вразвалочку подошел к Алексичу и лизнул его мертвое лицо. Покрутившись на месте, он лег у ног белоруса и тяжело вздохнул. Скрипнула дверь гаража, и мы увидели свою хозяйку. Одежда на ней была разорвана, волосы взлохмачены, а ее красивое лицо было в крови.

Сделав два шага по двору, Галина остановилась и сказала:

– Однако впечатляет!..

Все смотрели на нее, а она хладнокровно продолжила:

– Трупы надо закопать в саду. В гараже еще один…

Мы стояли, как вкопанные, не решаясь двинуться с места, а хозяйка, повысив голос, строго приказала:

– Давайте пошевеливайтесь! Скоро остальные приедут!

От этих слов все разбежались кто куда и только я оставался стоять на месте, прижимая к себе лопату.

– Эх, вы! Мужики, мужики? – Произнесла Галина и, махнув рукой, направилась к дому.

На полпути она остановилась и посмотрела на меня.

Ухмыльнувшись, она спросила:

– Ну, а ты чего не побежал?

Я пожал плечами и, не отпуская лопаты, промолчал.

Галина подошла ко мне и предложила:

– Тогда пошли со мной – поможешь.

Я последовал за ней, поражаясь ее самообладанию.

У порога она остановилась и, глядя на меня, улыбнулась.

– Лопату-то оставь, Макемота!

Я и вправду походил на какого-то дикаря. Полуголый, в рваной одежде и с окровавленной лопатой в руке…

Я слушал Валерия и припоминал этот случай. Тогда он много шума наделал в городе.

Перебивая рассказчика, я спросил:

– Валера, а это случилось не в Синявской?

– Не помню я уже. – Ответил он, а я продолжил:

– Помню я этот случай. И Миху твоего я знал, и Галину. Она теперь в Ростове – большой человек. А эту бойню Артур тогда взял на себя, чтобы поднять свой авторитет в криминальном мире. Правда, он тоже приложил усилия, чтобы поставить черных на место, но толчком для этого послужило ваше восстание в Синявской. Значит это ты там разгром устроил? Ну, ты даешь, Валерка! Извини, что перебил, просто случай больно интересный.

Валерий ухмыльнулся моему определению и повторил:

– Интересный говоришь? Ну, да. Обхохочешься…

Он еще раз ухмыльнулся и продолжил свой рассказ:

– А дальше, Витя, я поехал к другу в Астрахань. Деньги у меня были – Галина дала, да и покойничков я пошмонал, когда в саду закапывал. Не пропадать же добру?

– А не побрезговал? – Спросил я.

– Нет. Не до этого было, да и деньги были нужны.

– Постой! – Опять перебил я его.

– А, как же Чечня?

– А не было никакой Чечни. Не доехал я до нее.

– А говорили, что ты и на второй чеченской успел побывать. – Не успокаивался я.

– Говорят, Витя, что кур доят, а они яйца несут! – Пошутил Валерий, а спросил:

– Ну, а все-таки?..

– Ну, а если все-таки. – Передразнил он меня, – то слушай:

– У Сереги я побыл совсем немного. Не такой я представлял нашу встречу. И его я представлял другим. Но видно время меняет людей…

– Ну, да ладно! – Вздохнул Валерий и продолжил:

– Подумал я, подумал и взял билет до Моздока, хотя если честно ехать в Чечню не хотелось. В вагоне подсел ко мне батюшка. Молодой, а уже в сане священника. Ехал он на Кавказ храм восстанавливать. Разговорились мы с ним и я узнал, что священник этот в прошлом офицер спецназа, и тоже побывал на войне. Ну я ему и рассказал всю свою жизнь, как на духу. В общем исповедовался.

Выслушал он меня и сказал:

– Человек ты непростой, можно сказать – счастливый.

Помниться я еще ухмыльнулся тогда, а он пояснил:

– Не каждому являются Ангелы, как тебе. А теперь скажи мне, Валерий, куда ты едешь? На войну? Опять убивать? Скажешь клятва? Так ты же отомстил за друга и казнил бандита. Так что тебе еще надо? Вспомни слова своего спасителя… Я скажу тебе тоже самое. Езжай ты, Валерий, домой. Не надо больше смертей. Грехи я твои отпущу, но судить тебя будет Бог.

Много он мне рассказал и о Боге, и о жизни, и о нас смертных. Послушал я его, подумал и вышел на следующей станции, не доехав до места назначения. Обратно я добирался долго, потому что все свои деньги отдал отцу Серафиму, так звали молодого священника, на восстановление разрушенного храма.

Вот такая история, Витя. А, как все закончилось – ты, наверное, и сам знаешь… Заболел я сильно после своего путешествия, а к врачам не ходил. Сильно болело в груди и под лопаткой. Мужики меня перетащили на место где по суше, да по теплее, там я и закончил свою земную жизнь. Умер во сне, сразу даже не понял, что и как! Странно было. Ничего не болит и есть не хочется.

Валерий вдруг улыбнулся и спросил:

– Не притомил я тебя своими байками?

– Да ты что, Валерка? – Ответил я ему. – У тебя не жизнь, а какая-то повесть. Ты, Валера, и вправду счастливый. А вот я никогда не встречал своего Ангела.

Я посмотрел вверх и замолчал.

– Не горюй, Виктор. Прилетит твой Ангел. Обязательно прилетит! – Успокаивал меня Валерий, а я произнес:

– Скорей бы!..

Вместо эпилога

Совсем другим я представлял подъем по небесной лестнице. Двигаться по ней было совсем нелегко, и я ощущал каждый шаг при подъеме. После тысячи я сбился и перестал считать ступени. Рядом со мной было много таких, как я и мы шли молча, размышляя каждый о своем. Поднимаясь по лестнице, наши ряды редели. Кто-то, натыкаясь на невидимую преграду, останавливался и ожидал своей участи. Остальные продолжали идти дальше, минуя небольшие площадки по пути следования. Рядом с нами пролетали небольшие облака похожие на воздушные шары и каждый из нас знал, что чистые детские души идут вне очереди… Лестнице не было конца, но мы без устали поднимались все выше и выше, становясь с каждым шагом ближе к Богу.

Я заметил, что лестница по мере продвижения сужалась, а площадки на пролетах становились шире и больше.

На одной из них я увидел красный куст.

Он поманил меня своей листвой, и я приблизился к нему.

Ожидая развязки, я замер, а чей-то голос сказал:

– Вот и пришли, Виктор! Еще немного. Все!..

Часть вторая

По ту сторону жизни

«Если бы люди видели, кто нас

окружает, они бы сошли с ума».

Св. Иоанн Кронштадтский.

Пролог

Я стоял на площадке небесной лестницы и не знал, как поступить дальше. Где-то далеко звучала музыка и ее трубные звуки напоминали мне игру органа. Потом вдруг площадка оторвалась от основания и поплыла по небу. Лестница исчезла и превратилась в длинное облако, а я оказался один на небольшом островке посередине Вселенной. Мне стало немного жутко, когда я заметил, что звезд на небе не было, не видно было и земли. Меня окружала холодная темнота и только красный куст светился, издавая неземной аромат. Невольно я приблизился к нему, а он, раскачивая ветвями, приветствовал меня своей необычной листвой. При касании друг о друга, они не только издавали звуки, но и освещали растение. Куст был в ореоле света. Его листья горели красным светом, а искры от них разлетались по сторонам, образовывая серебристую ауру.

Куст стал на много больше, чем казался вначале. Высокий и раскидистый, он раскачивал ветвями и манил меня к себе. Я коснулся его листвы и почувствовал тепло. Оно исходило от куда-то из глубины. Там за ветвями что-то светилось, издавая звуки музыки.

Раздвинув ветки, я шагнул вперед. Листва зазвенела колокольчиками и забросала меня серебристым туманом. Рядом, в метре от меня, ярким пламенем горел удивительный шар. Он не обжигал листву, а светил и грел маленьким солнцем. Я, сделав шаг ему на встречу, вошел в светящееся пространство…