Текст книги "Лестница в небо, или Рассказ очевидца"

Автор книги: Александр Катеров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

– Откуда ты взялась? – Спрашивал я ее.

– Оттуда!.. – Загадочно отвечала она и указывала на небо.

Она стала для меня верным другом и благодетелем, она поддерживала меня в бизнесе и помогала строить новую жизнь. Но это было больше, чем дружба, это была любовь. Она любила меня и была моей любовницей. Я отвечал ей тем же, но ей этого было мало, она хотела быть моей женой.

С печальной улыбкой я посмотрел на Лилю. Даже в этом траурном наряде она выглядела привлекательной и красивой. Жена рядом с ней была простушкой, но не объяснимое чувство заставляло меня видеть в этой женщине, подарившей мне сыновей, что-то большее, чего не хватало Лили. К Вишенке у меня было другое чувство. Мне очень нравилось, что рядом со мной была красивая и умная женщина.

– Женись! – Советовали мне друзья.

– Она тебя любит! – Говорили мне ее подруги.

Я соглашался, но сделать этого не мог. Татьяна была матерью моих детей и оставить ее одну в этой непростой жизни я не мог. Поэтому вопреки обидам Лили, я откладывал этот шаг на потом, продолжая обманывать себя и ее.

– Как она будет жить без меня? Как она вообще теперь будет? – Подумал я и посмотрел на мокрое от слез лицо жены.

– Это же я сделал ее такой беспомощной и не приспособленной для жизни. Это я своей опекой не давал ей развиваться и шагать в ногу со временем…

Но даже чувствуя свою вину, мне трудно было простить ей предательство. Она поверила и согласилась со всеми, похоронив меня заживо. Сколько раз я ждал от нее поддержки, доброго слова, но в ответ слышал только упреки и обидные слова. Ее страшное равнодушие добивало меня. Я замолкал, понимая свое одиночество.

Пережив тяжелое время, я поднялся. Дела наладились и в нашем доме появились деньги. Как же изменилась Татьяна и, как похорошела теща. Я снова стал любимым мужем и хорошим зятем.

– Обидно! – Произнес я и посмотрел на процессию.

Здесь, кроме моих родственников и соседей были и мало знакомые мне люди, с которыми я, когда-то имел дела в бизнесе и, которые так равнодушно наблюдали за моим падением. Были здесь и недоброжелатели и даже враги.

– За чем? – Удивлялся я, отводя от них взгляд.

Совсем недалеко от моей могилы я заметил, как небольшая группу людей, оплакивала свое горе. Это была другая беда и другая трагедия. Вскоре я понял, что кто-то прощался с дочерью.

– Лизонька, доченька, – плакала женщина у ее изголовья.

Я приблизился к покойной и увидел юную девушку, которую не так давно видел морге. В гробу она выглядела еще красивее. Во всем белом и с фатой на голове, она походила на невесту. Мои догадки развеяла ее мать, затянув грустную песню:

– Доченька – невеста-а! Что же ты наделала-а? Лизонька-а!

Рядом эхом отозвался голос моей матери:

– Витенька-а – сынок!

– Доченька-а! – Звала женщина.

В воздухе, сливаясь с минорными звуками оркестра, летало горе, а над могилами прокатился непонятный гул. Он напоминал отдаленные раскаты грома, и я осмотрелся. Небо было чистым, и только небольшая стая ворон кружилась над кладбищем. Гул повторился, и я заметил, что он стал громче и напоминал рев зверя. Он исходил откуда-то из-под земли, и я посмотрел на могилу, приготовленную для Лизы. Увиденное меня напугало. Грунт у могилы кипел. Он выдувал огромные пузыри, которые лопаясь, оставляли воронки и большие живые бугры. Что-то большое и сильное тревожило землю. Я отшатнулся от ямы, а за моей спиной кто-то заплакал.

– Это что такое? – Вздрогнул я от неожиданности.

Я оглянулся и увидел Лизу, тело которой лежало в гробу. Провожающие ничего не замечали и продолжали плакать у ее тела. Мы же, наблюдая за буйством зверя, прижимались к друг другу и с опаской поглядывали на яму.

– Ты кто? – Приходя в себя, спросила девушка.

– Я Виктор, я такой же, как и ты? Лиза, мы в другом мире, в другой жизни. – Пытался я успокоить девушку.

– А это кто? – Спросила Лиза, не выпуская моей руки.

– Я не знаю, – признался я и продолжил:

– Я сам недавно здесь, вон видишь, это меня хоронят.

Я указал на группу по соседству и заметил, что земля у моего захоронения оставалась в покое. Люди плакали, а у самой могилы ветер раскачивал ветки красного боярышника.

– Красный куст! – Произнес я, а Лиза запричитала:

– Я узнала его. Я его вижу, я боюсь, Витя!

– Не бойся мы вдвоем, мы справимся.

Рядом с нами прокатился звериный рев, а у моей могилы зазвучали трубы духового оркестра. Прощание с моим телом подходило к концу и когда гроб накрыли крышкой, я сказал Лизе:

– Ты постой здесь, а я сейчас.

– Не уходи! – Взмолилась она.

– Я недолго только с телом попрощаюсь и вернусь.

Она закрыла лицо руками, а я, оставив ее, придвинулся к своей могиле. Что-то обязывало меня проститься со своим прошлым, что-то заставляло меня проститься с телом. И когда гроб опустили в могилу, а присутствующие стали бросать землю на крышку гроба, я вошел в него. Это получилось так быстро и легко, что я даже не успел осознать своего поступка. В первый раз за это время, я стал мертвым человеком. Мне было неуютно в своем теле, и я произнес:

– Как я в нем помещался?

Оно мне казалось таким маленьким и таким тесным, что мне сразу захотелось его оставить. С большим трудом я поднял веки и взглянул перед собой. Полная темнота окружала меня, и я даже не понял, кто из нас это сделал.

– Это он или я? – Тихо прошептал я, как будто боялся разбудить покойника.

Мое положение было настолько необычным, что меня охватил ужас. Я дернул ногой и пошевелил пальцами. Они были чужими и не слушались меня. Вдруг сверху донеслись звуки музыки, и я пришел в себя. Я услышал рыдание матери и протяжные звуки автомобильных клаксонов.

– Это прощаются со мной, – догадался я и вдруг заметил, что говорю губами покойника.

Когда за стенкой гроба, что-то зашуршало, я притих и прислушался. Зловещий рев зверя доносился где-то совсем рядом и мной овладел страх. Я дернулся в теле, но выскочить из него не получилось. После второй неудачной попытки, я запаниковал, а чей-то металлический голос объявил:

– Четырнадцать часов тридцать минут!

Я вздрогнул, но вскоре догадался, что это были часы на руке покойника. По привычке я приподнял голову, чтобы взглянуть на циферблат, но стукнувшись о крышку гроба, я тут же ее опустил. Меня злила моя беспомощность и я дергался в теле, перемещая его мертвые части. Вдруг я увидел его со стороны. Оно лежало на боку, упираясь коленями в стенки гроба. Руки его безуспешно толкали крышку, а лицо было перекошено от страха.

– Вот так и сочиняют небылицы о живых мертвецах. – Произнес я и печально вздохнул.

Я припомнил рассказы о том, как при эксгумации трупов их частенько находили не в подобающих для покойников позах. Это служило поводом для пересудов о жизни и смерти человека. Никому и в голову не приходило, что так души умерших прощались со своим телом. Кто-то, изнеможенный долгими болезнями это делал легко и спокойно, отдавая дань своей оболочке, кто-то бурно протестовал и сопротивлялся, а кто-то просто пугался, оставляя после себя страшную гримасу, как я сейчас…

Я собрался с силами и вырвался из тела.

– Вот вам еще одна тема для рассуждения! – Цинично пошутил я, покидая страшное подземелье.

Уже через мгновение я наслаждался светом и свободой.

Сверху я заметил, как автобусы и автомобили покидали кладбище. Пролетев круг, я увидел уже знакомую мне группу людей и я, разогнав стаю ворон, опустился на землю, где нашел Лизу.

– Не бросай меня. Мне страшно. – Причитала она.

Мне казалось, что она видела больше чем я, потому что все время повторяла одно и тоже – «я вижу его, я боюсь его»!

Когда зверь заревел, вздымая землю, я предложил Лизе:

– Давай уйдем от сюда, давай улетим на небо!

– Я не могу. Я, как будто привязана к нему.

Лиза была сильно напугана, но оставалась стоять у могилы и смиренно ожидала своей участи. Она потирала руки, а я заметил на ее запястье прозрачную нить. Она чуть заметно выходила из ямы и зловещим узлом крепилось у нее на руке. Нить то натягивалась, как струна, то провисала, то сильно дергалась, подтаскивая девушку к могиле. С каждой минутой это становилось заметнее, расстояние на глазах сокращалось и когда гроб с телом Лизы коснулся ямы, она прокричала:

– Теперь держи меня крепче!

Я не понял ее просьбы, но все же уцепился за нее руками. Вдруг поднялся ветер, люди заплакали, а из могилы выскочил столб пыли и, превратившись в огромную лапу, потянулся к Лизе. В мгновение она ухватила ее ногу и потянула к могиле. Лиза истерически закричала, а я изо всех сил пытался вырвать ее из лапы зверя. Силы были не равны и я, цепляясь за воздух, заметно проигрывал ему. У края могилы зверь вдруг притих, а я услышал, как кто-то читал молитву. Совсем рядом батюшка отпевал покойника и часто просил Господа о помиловании души усопшего. Зверь будто прислушивался к заклинанию священника и, одурманенный ладаном и святыми словами, отпустил Лизину ногу. Я воспользовался его замешательством и вырвал Лизу из его лапы. Раздался страшный рев, закричали люди, а мы с Лизой поднялись высоко в небо. Уже оттуда мы наблюдали за происходящим на земле. У ее могилы бегали и суетились люди. Они кричали и плакали, заглядывали в яму и ругались с могильщиками. Лиза не обращала на это внимания, а я, оценив происшествие, сразу нашел ему объяснение.

При спуске гроба в могилу, одна из веревок оборвалась, и он с грохотом упал на дно ямы. От удара о землю крышка гроба сдвинулась, а через образовавшийся проем, было видно испуганное лицо покойной. Деревянный крест, приготовленный для надгробия, был сломан могильщиком, который упал на него, когда порвалась веревка. Один из родственников, потеряв равновесие, упал в могилу, а налетевший ветер стал задувать его землей. Люди падали в обморок и спасались бегством.

Я смотрел на переполох у могилы и заключил:

– Да картина не для слабонервных.

Лиза равнодушно махнула рукой и сказала:

– Полетели от сюда. Я летать хочу!..

* * *

Лиза была счастлива своему освобождению. Она рассказывала мне всякую ерунду, задавала глупые вопросы и птицей кружила в голубом пространстве.

Я поглядывал на нее с улыбкой и думал:

– Совсем ребенок!

– Я уже не ребенок, – поспешила возразить Лиза, прочитав мои мысли, – мне скоро восемнадцать исполниться!

– Уже не исполниться. – Поправил я ее и спросил:

– А что тебя привело сюда так рано? Что случилось, Лиза?

Она рассказала мне свою короткую историю на одном дыхании, и я узнал, что она была наркоманка, а передозировка, как это часто бывает в таких случаях, привела ее сюда. В своей жизни я встречал таких людей и мне даже приходилось с ними работать. Это были одержимые люди, они были во власти Сатаны и ради наркотиков шли на любое преступление. Рассказ Лизы меня не впечатлил. Он заключался в простом пересказе ее последних похождениях на земле. Да и лексикон ее был не богатым – на два слова больше, чем у «Эллочки – людоедки…». «Тащиться и кайфовать, дурь и травка, уколоться и забыться», то и дело повторялось в ее рассказе.

– Ты что больше и слов не знаешь? – Раздраженно спросил я Лизу, а она не слушала меня и наслаждалась полетом.

– Витя, как здорово! Я и не знала, что это такой кайф…

– Лиза, а ты разве не понимала, что наркотики были большой опасностью для твоей жизни?

– Ой, брось, Витя! Какая жизнь у меня была? Существование одно. Наркотики – вот это жизнь!..

– Да-а! – Это все, что я мог сказать ей в ответ.

Я смотрел на Лизу и понимал, что борьба на кладбище была напрасной. Сражение я проиграл – она давно была во власти Сатаны. И теперь в облике девушки он смеялся надо мной. Теперь я понимал, что пребывание Лизы здесь будет недолгим. Невидимая нить на ее запястье уходила вниз на землю и время от времени давала о себе знать, натягивая поводок. Лиза этого не замечала. Она рассказывала мне всякие глупости и летала под облаками, приближаясь к земле. Мне было жалко эту юную девушку, я предвидел, что ожидает ее дальше…

Разбитый и подавленный, я стал отдалятся от Лизы.

Проводив ее взглядом, я произнес:

– Бедная Лиза!..

Яркая вспышка осветила округу, а громкие раскаты грома прокатились по небу. Вокруг все сразу потемнело и тяжелы облака поплыли у меня над головой. Повторный раскат прозвучал, как набат большого колокола и я услышал истерический крик Лизы. Она падала вниз, пытаясь руками удержаться за воздух. Падение становилось стремительным и через минуту Лизы не стало. Прогремел гром, а на земле эхом отдалось рычание зверя. Тучи на небе стали рассеиваться и через образовавшуюся брешь было видно бесконечное голубое небо.

Наступила тишина и я сказал:

– Ну, вот и все!..

Я передвигался в пространстве, а в памяти все еще всплывали фрагменты истории бедной Лизы. Сатана меня больше не пугал, я не был в его власти. Я уже был там, где грехи не совершаются, здесь за них приходилось расплачиваться. Я получил хороший урок и уже понимал, что души людей надо спасать на земле при жизни, а не здесь, когда исправить уже ничего невозможно…

Глава 7.

«Мы здесь только наблюдатели, во всяком случаи пока…» – Процитировал я слова Алексея и тут же усомнился:

– А так ли это?..

Я уже не первый раз задавал себе этот вопрос, но он оставался открытым и я, в поисках ответа занялся изучением города. Мне было интересно наблюдать за жизнью горожан. Я открывал для себя все новые и новые стороны земной жизни. Моя невидимость давало мне большое преимущество перед ними, я мог свободно проникать в любые места города и охраняемые объекты. Ничего недоступного для меня не существовало. Я побывал на тайных сборищах, присутствовал на больших сделках и даже стал свидетелем одного преступления.

Но все это мне быстро надоедало, так как повсюду я выступал безучастным наблюдателем. Я не мог поднять упавшего человека, остановить руку убийцы или предотвратить крушение поезда. Я не мог остановить любое физическое действие человека и меня это очень угнетало. Но мои исследования все равно давали результаты, и я вскоре заметил насколько велико было различие жизни горожан и таких как я. Это прослеживалось во всем, потому что мы были разними, мы жили в разных мирах и это меняло все. То, что на земле казалось большим благом, здесь не рассматривалось, как таковое. Тело человека и его плоть не давали ему возвыситься над собой и посмотреть на себя со стороны. Люди материально зависимые и ограниченные существа, многие из них считают, что всему приходит конец и, что все когда-нибудь кончается. Только избранные Богом уходят в астрал и путешествуют во времени и в пространстве. Только одним из многих удается, впадая в транс, освободить свою душу от бренного тела. Только единицы понимают, что главным источником жизни есть душа, потому что она нетленна и бессмертна…

Мне была приятна моя находка и я воскликнул:

– Значит все-таки душа!..

– Как же я сразу не догадался? У нас у всех есть душа. И это единственное, что нас объединяет. – Радовался я своему открытию.

Я размышлял и мне казалось, что я очень близок к ответу на свой вопрос. Что еще совсем немного, и я пойму главное…Контактировать с человеком можно только через его душу. И чтобы это удалось надо было найти ее в нем. Но она есть и значит я ее найду! Заключил я.

Вдохновленный новой идеей, я стал чаще спускаться в город, чтобы, разглядывая людей, отыскать душу в человеческом теле. Я бродил по бульварам и набережным, я был на массовых мероприятия и тайных свиданиях. Я искал ее ночью и днем, искал в детях и стариках и вот, когда мои надежды почти рухнули, у меня, это получилось. Я ее увидел. Я ее нашел. Как я и предполагал она была у каждого человека и отличалась только размером и цветом.

Получилось это как-то неожиданно и случайно. Я находился на большом бульваре и рассматривал прохожих. Осенний день на удивление был сухим и солнечным и я, прибегая к разным вариантам, рассматривал людей под разным ракурсом. Я смотрел на них и сбоку, и спереди, сверху и сзади. Я разглядывал их со стороны и приближался в плотную. Я немного устал и присел в тенек под навес. Потирая глаза, я заметил, как передо мной поплыли радужные картинки. Красный, синий, желтый и черные цвета, двигались и, перемешиваясь между собой, выдавали самые необыкновенные цвета и оттенки. Разноцветная масса делилась на части, и каждая из них напоминала форму человека. Фигурки были смешными и неуклюжими. Они то спешили, то отставали от основного контура, теряя части своего цвета и массы. Человечки отличались друг от друга размером и цветовой гаммой. В каждом из них бурлила жизнь. Газообразная масса принимала форму человека и можно было без труда определить его действия. Я открыл глаза и увидел, как по бульвару прогуливались люди, а солнце, окрасив небо багрянцем, опускалось к горизонту.

Я повторил попытку и закрыл глаза. Радужные фигурки двигались передо мной, и я замечал, что они отличались друг от друга не только размером, но и колоритом цветов. Когда я это сделал в третий раз, то я понял, что все это я вижу не глазами, а чем-то совсем другим. Это не имело определения, и я назвал «это» своим третьим глазом.

Теперь я понимал свою ошибку. Зря я так пристально рассматривал людей и концентрировал свой взгляд на цели. Нужно было просто захотеть, точно так же, как взлететь к небу или опуститься на дно моря. Все было элементарно, и я взглянул на проходящего мужчину. Закрыв глаза, я увидел ожидаемую картинку. Цветная палитра имела форму человеческого тела, только значительно меньше, так как не полностью заполняло его своей массой. Жидкая, а скорее газообразная масса в человеческом теле и была душой и вечной жизнью человека. Воспользовавшись третьим глазом, я посмотрел на женщину, потом на старика, на ребенка и сделал заключение, что души людей отличались друг от друга только величиной и количеством цветов в ней. Конечно, было еще много всяких нюансов, которые служили большим дополнением ценности человеческой души, но пока я замечал, что цвета в этой газообразной массе менялись и это было связано с человеческой психикой и настроением. В правоте своих доводов я убедился тут же, когда взглянул на влюбленную парочку. Здесь души пылали огнем, а их масса бурлила, вырываясь за пределы тела. Это была страсть, это была любовь и понять этих двоих было совсем несложно.

Я понимал, что это было только началом моего исследования. Многое еще предстояло узнать и понять, а пока, я довольный своим открытием предполагал, что каждый цвет в душе человека имел свое значение и отражал какой-то поступок или действие.

Черный цвет я связывал с отрицательными качества человека. Белый – наоборот с лучшими. Холодный синий – отвечал за характер и настроение, а красный – его темперамент и активность. Все остальные цвета и оттенки давали дополнительные характеристики тому или другому качеству души. Я понимал, что это только начало разгадки, которая давала мне большие возможности в познании человека, его сущности и значения души в его теле…

Глава 8.

Имея третий глаз, так я стал называть свою способность видеть внутренний мир человека, я не мог пользоваться им, как обычным. Для этого нужна была определенная настройка и желание. Иногда это получалось спонтанно, и я замечал душу человека не закрывая глаза. А бывало и так, что настраиваться приходилось очень долго. Но это меня не огорчало. Я видел человека, видел его внутренний мир, видел его душу. Я замечал, что очень часто внешний вид человека не совпадал с его внутренними качествами и меня это огорчало. Лицемерие, хитрость и коварство, я часто находил в душах людей. Лиловым и фиолетовым цветом они разливались внутри человеческого тела. Красный и зеленый отступал, а белый превращался в тонкую полоску у края души. Все это наводило на меня тревогу, и я частенько опускал руки, упрекая себя в беспомощности.

Быть только наблюдателем в этой жизни мне не хотелось, и поэтому я много времени проводил на земле рядом с людьми, отыскивая способы общения и контакта. Вот и сейчас я сидел во дворе родительского дома и рассматривал знакомых мне людей.

Вдруг у парадного подъезда я увидел знакомый автомобиль и дернулся от неожиданности. Это был Жигуленок Сапога.

– Что он здесь делает, – произнес я, – он что у родителей?

Взволнованный я направился в квартиру. В этот раз я не церемонился и влетел в нее с улицы через балкон. Все произошло так стремительно, что дверь лоджии приоткрылась, потянув за собой тяжелую занавеску. Присутствующих это напугало.

Сапог, сидевший на диване со своим маленьким сыном вздрогнул, а мать приподнялась в кресле и сказала:

– Сквозняк что ли?

Отца дома не было, и она подошла к балкону.

– Забываем закрывать шпингалет. – Стала оправдываться она, безуспешно дергая штору.

Сапог бросился ей на помощь, а я стал у него на путь. Он остановился, как вкопанный, а его взгляд забегал по квартире. Промычав что-то себе под нос, он вернулся на место, а я дернул занавеску и показалось, что старания матери не прошли бесследно.

– Так-то оно лучше. Спасибо тебе!.. – Поблагодарила мать неизвестно кого.

Я это принял на свой счет. Мне казалось, что она очень часто чувствовала мое присутствие и говорила со мной в тайне от всех.

Мать вернулась в кресло, и я заметил на журнальном столике цветы и открытый конверт.

– Наверное деньги. – Подумал я, а Сапог произнес:

– Ну мне пора!.. Привет Павлу Ивановичу.

Он засобирался, а мать возразила:

– А, как же чай, он уже закипел, слышишь свистит!

– В другой раз. Мне сейчас некогда – работа…

– Ну если работа тогда понятно. – Согласилась мать.

– Вы, Анна Николаевна, с фотографией не затягивайте. – Сказал Сапог, вставая с дивана, – памятник уже готов, а эти деньги вам на лекарство, да и так – мало ли что понадобиться…

– Вот гаденыш!.. – Взорвался я, а он, будто услышав мой гнев, поспешил к выходу.

Сапог заметно нервничал и поэтому у него все валилось из рук. То упадут ключи от машины, то Денискин рюкзак сползет с плеча, то расческа выпадет из его кармана.

– Постой, Саша! Я сейчас. – Сказала мать и ушла на кухню.

Сапог томился у двери и от нетерпения потирал руки. Он смотрел по сторонам и то и дело одергивал своего маленького сына.

Скоро появилась мать и сунула в руку малыша небольшой пакетик со сладостями.

– Вот конфетки Дениски, пусть побалуется…

– Спасибо! Мы побежали. – Поблагодарил Сапог и стал крутить барашек замка.

Тот не поддавался и мать предложила свою помощь. Когда же дверь открылась, Сапог с сыном выскочили на лестничную площадку, забыв попрощаться с хозяйкой. Они стали быстро спускаться по лестнице, а я преследовал Сапога, буквально наступая ему на пятки. Уже на выходе Сапог вдруг споткнулся и упал. Ребенок заплакал, а мне стало стыдно за свою проделку.

Когда он поднялся и открыл двери подъезда, я вдруг увидел его душу, наполненную разноцветной массой. Она пылала синим пламенем, а его бордовые языки выскакивали далеко за пределы дозволенного. Здесь был и красный, и фиолетовый, которые смешиваясь давали мрачные оттенки. Внизу тяжелым осадком лежал черный цвет. Дверь подъезда закрылась и две разноцветные фигуры скрылись за ее порогом. Загудел мотор автомобиля, и я услышал, как машина выехала со двора.

– Это страх. – Рассуждал я, возвращаясь обратно.

– Мрачные цвета – холодные и тяжелые… – Подметил я и услышал, как где-то за стеной дома громко лязгнули тормоза и раздался гулкий хлопок.

Тут же послышались тревожные голоса людей и плач ребенка. Это остановило меня, и я метнулся на улицу. За углом дома я увидел небольшую группу людей и два искорёженных автомобиля.

– О, нет! Видит Бог, я этого не хотел. – Произнес я и приблизился к месту аварии.

Мне была понятна причина происшествия. Выезжая со двора Сапог не пропустил автомобиль, двигающийся по главной дороге, что и повлекло к столкновению. Все были живы, и я облегченно вздохнул. Водитель иномарки громко ругался, а Сапог стоял молча, опустив голову, как двоечник. Весь его вид вызывал жалость. У его ног расстилалась серая полу прозрачная дымка. Это была его душа, которая от страха местами выскакивала из его тела.

– Синий, лиловый, фиолетовый, – произнес я, – это, наверное, волнение или все-таки, страх?

Мне казалось, что я на правильном пути и, что я скоро буду знать все о значении цвета в душе человека. Но мне это только казалось, потому что увидеть цвет и понять его значение – это было слишком мало, чтобы определить всю ценность человеческой души. Я уже собирался вернуться к матери в квартиру, как услышал за своей спиной чей-то хриплый голос:

– Все живы?

– Живые! – Машинально ответил я и посмотрел на мужчину, который заговорил со мной.

Он видел меня и это меня насторожило.

Но когда он продолжил, я успокоился.

– Ты, что здесь новенький?

Я кивнул головой, а он улыбнулся.

Передо мной стоял немолодой человек с некрасивыми чертами лица. Он выглядел слишком неряшливо: не бритый, с не чесанной шевелюрой на голове и помятой одеждой.

– Так говоришь все живые. – Продолжал мужчина, осматривая толпу зевак у места происшествия.

– А ты значит обживаешься? – Он погладил лицо рукой, как будто хотел разгладить свои глубокие морщины.

Закончив осмотр присутствующих, он спросил:

– Ты здесь не видел девчонку лет двадцати пяти? Такая красивая – яркая блондинка?

Я пожал плечами, а он продолжил:

– Виноват я перед ней. Да что там, перед всеми виноват.

Он махнул рукой, а я спросил его:

– Как величать тебя?

– Дмитрием. Дядя Митя я. А ты чего хотел-то?

– Послушай, дядя Митя. Как ты меня разглядел в этой толпе, как понял, что я не такой, как все.

Он улыбнулся мне своей широкой улыбкой и его лицо преобразилось и стало приятней, чем казалось сначала.

Мы познакомились и он, похлопав меня по плечу, сказал:

– Здесь нашего брата полно. Ты, Витя, только приглядись повнимательнее. Не все же сразу туда. – Он многозначительно указал на небо и продолжил. – Вот мы и мыкаемся здесь между небом и землей.

– Ты, Витек, главное не переживай и не суетись – всему свое время. Сам все поймешь и сам во всем разберешься. А сейчас прости, мне девчонку надо найти. Угробил я ее…

– Это как?

– Да так. В аварию попал… Я, Витя, таксист. Вернее, был таксистом. – Поправился Дмитрий. – Я водила с большим стажем и никогда не позволял себе за руль садиться выпившим. А тут – бес попутал. Как-то ночью корешок мой Володька попросил племянницу домой отвезти, мол поздно – темно, а я уже стакан пропустил. Я ни в какую, а он в обидку… Ну я и согласился дурак старый – повез девчонку домой. Только не довез я ее. На мосту подрезал меня мажор какой-то на джипе, я уходить, а на встречу КАМАЗ… Я сразу, а девчонка еще помучилась. На второй день в больнице умерла. Как я уговаривал ее вернуться в тело, как просил, но она не захотела, а может не смогла.

– А тут я как-то ее встретил. Начал извинения просить, а она говорит мне: «Ты у моей мамы прощения попроси – может ей легче станет». Этим она меня убила на повал. Я сник, а она пообещала встретиться, вот я и мотаюсь по городу, от одного ДТП к другому.

– А причем тут аварии? – Спросил я.

– Не знаю. – Ответил Дмитрий. – Только она, как и я, ни одного происшествия на дороге не пропускает…

Мы помолчали, а он засобирался и сказал:

– Ладно, Витек, Бог даст еще встретимся.

Он невесело улыбнулся и исчез в пространстве.

Мысли мои спутались и события полетели картинками; Сапог, авария, яркая блондинка и дядя Митя…

«Ты сам все поймешь и сам во всем разберешься», – вдруг вспомнил я слова Дмитрия и задумался.

– Видно здесь все так и должно быть. Для начала нужно узнать себя и свои возможности. – Заключил я.

С этими мыслями я возвращался в родительский дом.

За дверью я услышал голоса и возмутился:

– А это еще кто? Что опять гости? – Недовольно буркнул я, но вскоре осудил себя за сказанное.

В комнате я нашел своих детей в обществе матери. Они о чем-то мирно беседовали, и я стал прислушиваться к разговору. Старший сын Алексей сидел в кресле и закинув ногу за ногу, рассказывал последние новости. Младший Никита был на коленях у бабушки и жаловался на старшего брата.

– Бабуль! – Плаксиво рассказывал он. – Скажи Алешке чтобы он отпускал меня на речку. Мы там с пацанами пиявок ловим.

– Кого? – Испугалась мать.

– Пиявок!

– Мал еще! – Категорически заявил Алексей. – Вот будет у меня время – вместе сходим.

Алешка – мой старший сын заметно повзрослел. Подметил я, наблюдая за детьми со стороны.

На кухне засвистел чайник и Никита, соскочив с колен бабушки, кинулся к плите. Я последовал за ним. Сын выключил конфорку и внимательно осмотрел кухню. На столе он увидел конфеты, но почему-то, протянув к ним руку, не взял ни одной. Он отправился обратно, но в прихожей, возле большого зеркала, которое было закрыто покрывалом, остановился. Осмотревшись, он осторожно приподнял завесу и поглядел в зеркало. Мимика на его лице выдавала недоумение. Стало заметно его разочарование и он, опустив покрывало, быстро побежал в зал.

Уже скоро я услышал его голос:

– Бабуля, а бабуля! А к тебе папа приходит?

Мать погладила внука по голове и промолчала.

– А к нам приходит. Каждый день приходит. У нас полы скрипят и двери хлопают…

– Это правда. – Поддержал брата Алексей.

– Вот вчера, сидим мы в детской, я уроки делаю, а Никита «Мурку» мучает и вдруг дверь открылась и ветер подул.

– Мы подумали, что мама пришла, – вставил младший, а Алексей остановил его и продолжил:

– Кошка под стол, шерсть дыбом и шипит, как змея.

– Вот видишь, меня поцарапала, потому что испугалась Мурка, – не успокаивался Никита.

– Да ты и сам струсил – за кошкой под кровать полез.

Посмеялся Алексей и заявил:

– А я не боюсь. Что он нам сделает? Он же привидение!

– Он не привидение, он мой папа, да, бабуля?

– И мой тоже, – отозвался Алексей, – только он умер…

Дети заметили, что бабушка заплакала и стали ее утишать.

Мать обнимала внуков и, всхлипывая приговаривала:

– Мои вы родненькие, мои сиротинушки.

– Не плачь, бабуля, – успокаивал ее Никита. – он и к тебе придет.

Мне было тяжело наблюдать за ними, и я удалился в родительскую спальню. В зале разговор продолжался, а в спальне у родителей все было по-старому. Двуспальная кровать, старенький торшер на алюминиевой трубе, трельяж и большой отцовский письменный стол. На стене висела старинная икона Христа – Спасителя.

Я подошел к образу и перекрестился. Иисус смотрел на меня строго, но Его глаза были добрыми и печальными. Нимб за Его головой светился. Сияние было каким-то теплым и ярким. Мне было странно, что раньше я не замечал этого живого свечения. Сейчас я смотрел и видел образ по-другому. Я находил в нем то, чего раньше не замечал, то чему не придавал должного значения. Это маленькое солнце за головой Иисуса светило не земным светом, издавая звуки и тепло. Далеко не каждый мог бы увидеть это чудо. Но я был другим и поэтому не только видел, но и слышал эту икону…