Текст книги "Лестница в небо, или Рассказ очевидца"

Автор книги: Александр Катеров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

– И так, я жил с бабушкой, – продолжил Алексей. – Она была мне и мамой, и папой. Дома она мне читала книги и рассказывала всякие истории из своей жизни. По воскресеньям водила меня в церковь, где я, наравне со взрослыми, выстаивал службу и принимал причащения от батюшки. Так проходили годы. К семи годам я уже хорошо читал и писал, а многие молитвы знал наизусть. Все у нас было хорошо, пока я не пошел в школу. Здесь начались мои первые мучения и страдания.

Одноклассники не приняли меня. Для них я был другим, не таким, как они. Меня обзывали баптистом, сектантом и часто били. Это обижало и сильно удивляло меня. Я не мог понять почему они были так жестоки со мной. Я долго думал об этом и, наверное, от сюда и произошел поворот в моей жизни.

Объяснения бабушки Поли мне казались не убедительными. Я не мог понять, почему я должен был терпеть и прощать своих обидчиков, как учила меня она. Попытки объяснится со сверстниками, как правило, ничем не заканчивались. Обида залегла у меня в сердце, терпение кончалось, и я стал огрызаться, пытаясь хоть как-то себя защитить. Но это только усугубило мое положение. Бить меня стали чаще и сильней. По ночам я просил Бога наказать моих обидчиков и восстановить справедливость, но Он бездействовал, и я впадал в отчаяние.

Проходило время, но я не смерился с обидами. Наоборот, я стал желать мести, большой и жестокой. Здесь-то я первый раз почувствовал холодное прикосновение Сатаны. Я уже не просто желал, я мечтал о месте, и видел своих обидчиков избитыми и униженными. Но это было только в мечтах, а в жизни битым всегда оставался я. И вот Сатана сунул мне в руки нож. Но об этом чуть позже. – Сказал Алексей и продолжил. – Баба Поля замечая во мне не здоровые перемены, пыталась всячески мне помочь. Она подолгу со мною беседовала и рассказывала умные притчи. Я соглашался с ней, а сам по ночам строил планы мести. Месть для меня стало смыслом жизни.

К тому времени бабушке Поле уже было за восемьдесят. Здоровье ее ухудшилось и в нашем доме частенько стали появляться врачи скорой помощи. Но она, предчувствуя беду, и, пересилив свой недуг, повела меня в церковь. Повела меня за ручку, как маленького мальчика, а было мне уже двенадцать лет.

У ворот храма случилось необъяснимое. Меня вдруг затрясло, как в лихорадке, из глаз побежали слезы и я, вырвавшись из слабых рук бабушки, убежал прочь. В этот день я не пришел домой.

Я ночевал в подвале недостроенного дома. Всю ночь мне снились кошмары. Это были видения, непонятные для меня. Я видел какое-то лохматое чудовище, напоминающее зверя. Оно двигалось передо мной, исполняя ритуальный танец. На лапах у него были огромные когти в виде ножей, которыми он угрожал мне и царапал стены подвала. Вдруг один из них отломился и упал на землю, издавая металлический звук. Тут же все куда-то ушло и в подвале наступила тишина.

В небольшое окошко стали пробираться первые лучи солнца. Наступило утро и я, очнувшись от ночного кошмара, осмотрел место ночлега. Было темно и сыро, повсюду валялись клочья серой шерсти, а его грязные стены были исчерчены глубокими царапинами. В двух шага от себя я нашел нож. Он лежал на земляном полу и поблескивал своим зловещим лезвием. Я не удивился находке и, взяв его в руки, стал рассматривать. Это был красивый клинок. Его линии могли напугать любого обидчика. Он удобно размещался в моей руке и я, размахивая рукой, разрезал воздух его изогнутым лезвием. Я не придал значения раковой находке и, спрятав нож во внутренний карман куртки, пошел домой.

Вернувшись, я узнал, что бабушка Поля умерла.

Мне сообщили, что отсутствовал я три дня, и, что мать оббегала всю округу, разыскивая меня. Я не стал оправдываться, потому что точно знал, что в подвале я провел только одну ночь. Это было удивительно для меня, но тогда я об этом не думал.

К тому времени моя мать уже жила с нами. Она вернулась с Севера с небольшими сбережениями и множеством болячек. Бабушка без упреков приняла дочку и завещала ей беречь внука. Так мы и жили втроем пока не умерла бабушка.

Мать больно упрекнула меня в длительном отсутствии, а я во всем винил своих обидчиков. Это они сделали меня другим, из-за них я перестал понимать бабушку, это из-за них я убежал из дома. Здесь у гроба любимого человека я поклялся отомстить своим врагам. Я решительно направился к выходу, но ощутив теплую руку бабы Поли, оглянулся. Она неподвижно лежала в гробу, а ее невидимая рука не давала мне уйти. Потом вдруг повторилось то, что случилось у ворот храма. Меня лихорадочно затрясло, слезы брызнули из глаз и я, вырвавшись из ее объятия, подошел к двери. Переступив порог, я замер. Яркий свет остановил меня. Это был неземной Свет. Это был Он!.. Алексей встал на ноги и для убедительности, жестами хотел объяснить мне увиденное. Он был возбужден и в его глазах блестели искорки небесного света. Отчаявшись в своей неспособности объяснить увиденное, он признался:

– Я не могу передать тебе свои впечатления, не могу объяснить, но это было! И это был Он!..

Я не усомнился в его искренности, а он продолжал:

– Это было так неожиданно, что я не мог разглядеть Бога. Слезы бежали из моих глаз, а Он утешил меня и вернул обратно. Я стоял в оцепенении и вкушал небесный аромат. Мне было так хорошо, что я подумал, что я умер… Но я не умер. Была реанимация, больничная койка и даже клиническая смерть. Я видел себя со стороны, видел, как врачи опустили руки и, оставив мое тело, снимали перчатки. Через мгновение вдруг медсестра окликнула хирурга и сообщила, что у меня появился пульс. Я выжил и мое возвращение к жизни для врачей осталось загадкой. Они разводили руками, а я пошел на поправку.

Потом позже мать рассказала мне всю историю моего происшествия. В тот день у гроба бабушки Полины я потерял сознание и, падая сильно ударился головой об угол стола, что и привело к таким печальным последствиям. Как я выжил осталось загадкой. Врачи разводили руками, а я слышал, как бабушка Поля благодарила Бога.

Через неделю, когда я пришел в себя, я попросил мать принести икону Спасителя, подаренную мне бабушкой. Она не сразу согласилась, но все же выполнила мою просьбу. Мать не верила в Бога и не скрывала этого. Она часто сетовала на свою судьбу и во всем обвиняла Бога. Из-за этого у них с бабой Полей часто возникали недомолвки и скандалы. Споры, как правило не давали результатов и они, разобидевшись друг на друга, расходились по своим комнатам.

Через две недели меня выписали из больницы. Моему здоровью ничего не угрожало и врачи, улыбаясь, советовали матери зайти в церковь… Вернувшись к жизни, я опять столкнулся с ее проблемами и трудностями. В школе меня по-прежнему обижала группа одноклассников во главе с Костей Загребой. Теперь ко мне еще и прилипла прозвище «Зомби». Кто-то из подростков узнал о моей клинической смерти и эту новость принес в класс. Остроумный Костя быстро нашел в этом главное и окрестил меня обидной кличкой – «Зомби». Я не обращал внимание на оскорбления, но это только больше злило и заводило моих обидчиков.

Но вот однажды, вернувшись из школы с разбитым лицом, меня встретил сожитель матери. Это был здоровенный мужик с красивой фигурой и совсем некрасивым и даже страшным лицом. В прошлом он был вор – рецидивист и зона для него, где он побывал не единожды, была родным домом.

– Она из меня человека сделала… – Говорил он.

Мне нравился дядя Слава, так звали сожителя матери. Нравился за то, что он был сильным и никого не боялся.

– Вот если бы я был таким как он!.. – Мечтал я. – Тогда бы я жестоко наказал своих обидчиков.

Дядя Слава меня не обижал, он вообще не замечал меня, но в этот раз почему-то он подошел ко мне и по-мужски, положив свою могучую руку мне на плечо, сказал:

– Ну что, Леха, рассказывай! Что у тебя в школе? Слышал, обижают тебя пацаны?

Он налил два бокала вина и предложил выпить.

Я отказался, а он настаивал:

– Давай, давай это сближает!

Я упрямился, а он продолжал свое:

– За мать – это святое. Леха, ты мать любишь?

– Люблю, – отвечал я, отказываясь от вина.

Это раздражало дядю Славу и он, теряя терпение заорал:

– Пей, Божья овца, – кому говорю!

Он сжал свою ладонь в кулак, а я испугался напора сожителя и залпом выпил содержимое в бокале. Дядя Слава громко захлопал в ладоши, а я убежал к себе в комнату. Это было мое первое знакомство с алкоголем. Ночью мне снились кошмары. Черные лохматые тени окружали меня, танцуя свой непонятный танец. Сверкая своими острыми когтями, они рассекали воздух у моей головы, и я вспомнил этих чудовищ. Таких я видел в подвале, в ту раковую ночь…

Утром я встал разбитым. Меня тошнило и сильно болела голова. Я был зол на себя и ругался на сожителя. С большой неохотой я пошел в школу и раздраженный вошел в класс. Меня встретили колкой шуткой, а я, проглотив обиду, уселся за парту. В голове все еще прокручивался разговор с сожителем, и я с презрением посмотрел на Костю. Тот, заметив мой взгляд, показал мне кукиш. Класс взорвался хохотом, а я ответил ему тем же. Моя выходка не прошла для меня бесследно, после уроков меня жестоко избили, и я опять пришел домой с разбитым лицом.

Двери открыл дядя Слава и с усмешкой произнес:

– Что опять?..

Я заметил, что он был пьяным и поэтому не стал ему перечить и последовал за ним в комнату. Мы прошли кухню, где убиралась моя мать и присели за стол в зале.

Выпив водки, сожитель сказал:

– Да, Леха, трудно будет тебе в жизни. С этим надо кончать и чем быстрей, тем лучше.

Он по-дружески взъерошил мне волосы и продолжил:

– Дал бы одному хорошо – другим неповадно было. Не можешь кулаком, возьми трубу или нож.

Учил меня дядя Слава, а я молчал и это раздражало его.

– Запомни! Не покончишь с этим сейчас, это будет продолжаться всегда! – Категорически заявил он и сильно ударил кулаком по столу.

Нож, лежавший на нем, подскочил к верху и, перевернувшись в полете, воткнулся в пол между нами.

– Так вот, горемыка! – Поднимая нож с пола, продолжал сожитель, – не покончишь с этим сейчас, это будет всегда! – Закончил он и метнул нож перед собой.

Нож просвистел у меня над ухом и, попав в мебельный шкаф, пробил ее инкрустированную дверцу.

– Во-о! Учись, пацан, пока я жив! – Гордо произнес дядя Слава, довольный своим броском.

На шум прибежала мать и, увидев увечье шкафа, набросилась на сожителя. Своими маленькими кулачками она колотила его по широкой спине, а тот дурачился и громко ойкал… Я уже привык к подобным сценам, которые происходили у нас с завидной периодичностью и поэтому тихо прошмыгнул к себе в комнату.

Ночью я, как всегда, мечтал о мести и придумывал наказание своим обидчикам. Злая мысль стала для меня, как молитва. Я помнил о ней всегда и молил Бога о возмездии. Уже засыпая, мне припомнился разговор с сожителем матери.

«Возьми трубу или нож». – Советовал он мне. Я ухмыльнулся и вдруг вспомнил о ноже, подобранном в подвале. Я вскочил на ноги и нервно заходил по комнате. Больше я не спал.

– Где он? – Этот вопрос не давал мне покоя.

Утром, когда все еще спали, я стал искать нож. Я перерыл всю кладовку и бельевой шкаф, я просмотрел все антресоли и кухонные столы, и когда надежда стала меня покидать, я нашел его под подкладкой моей старенькой куртки. Она так и провисела все это время на вешалке, под грудой плащей и курток, висевшими здесь годами. Я долго рассматривал и любовался его красивыми формами. Протерев нож шарфом, я бережно положил его в портфель и с этих пор никогда с ним не расставался. Он был со мной всегда и везде и даже ложась спать, я брал его к себе под подушку.

Как-то в школе, в гардеробе, когда уроки закончились, произошел уже привычный инцидент. В раздевалке меня встретила компания Загребы и Костя сразу пошел в атаку.

Стукнув меня в плечо, он спросил:

– Это кто фашист? Ты что, пацан, нюх потерял?

Он выхватил у меня портфель и больно ударил меня по голове.

Я потянулся за ним, а Костя мастерски перебросил портфель своему товарищу. Я кинулся следом, но тут же упал, зацепившись о ногу Загребы. Все дружно засмеялись, а я подумал о ноже. Проглотив обиду, я жалобно попросил прощения. Но ребята уже вошли в интерес и, пиная меня ногами, перекидывали портфель между собой. Началась унизительная игра в «Собачку». Я бегал от одного мальчишки к другому, пытаясь поймать сумку на лету. Они дружно смеялись, а я просил о пощаде. Но вот, изловчившись, я все же зацепил портфель рукой и тот упал, расстегнувшись на полу. Сверкая стальным лезвием из него выскочил нож и остановился передо мной. Я взял его в руку и посмотрел на Загребу. Наступила тишина, а я, дрожа всем телом, двинулся на обидчиков. Они отступили и только Костя оставался на месте.

С кривой улыбкой он произнес:

– Вот это перышко! Дай посмотреть!

– Сейчас посмотришь! – Бормотал я, приближаясь к нему.

Костя, не показывая страха, все еще заговаривал мне зубы:

– Дай посмотреть, Алеша!

– На-а! – Произнес я и ударил его в живот.

Я почувствовал, как нож вошел в тело Кости и, как легко он вышел из него. Брызнула кровь, и я потерял сознание.

Алексей замолчал, а я подумал:

– Вот так и меня убили. Только я ничего и не понял. А может не успел понять? Удар-то был в сердце.

– Что осуждаешь? – Вдруг спросил Алексей.

– Да нет. Свое вспомнил… – Ответил я ему.

– А твой Загреба, я слышал, живой остался.

– Да. Я не убил его, но покалечил на всю жизнь.

Помолчав я спросил:

– А что дальше было?

– Дальше была психушка, суд и колония. А ты знаешь, Виктор, о случившемся я не сожалел. И не потому, что я какой-то злодей, просто кто-то должен был остановить этот беспредел. Ну, а что касается меня, так я наказал себя гораздо сильнее, чем тот судья вынесший мне тогда приговор.

В колонии я многому научился, пройдя суровую школу заключенных. Я уже не был белой вороной и мальчиком для битья. Меня уважали, а некоторые и побаивались, зная мою статью. На зоне я приобрел кучу всяких специальностей. Кем я только не был? Я работал токарем и фрезеровщиком, я был слесарем и даже лекальщиком. Но годы в колонии не прошли бесследно, я стал наркоманом и серьезно подорвал свое здоровье.

На воле жизнь не получилось, так как наркотики – удовольствие дорогое и я очень скоро загудел на второй срок.

После отсидки работать я уже не захотел. Чего толку оббивать пороги, где тебя не ждут. Вот я и связался с Цибой. Он меня сильно не напрягал, и я занимался своим любимым делом.

– Ножами! – Вставил я.

– Да, а что здесь такого?

– Да ничего! – Ответил я, а Алексей продолжил:

– Я в совершенстве овладел этим оружием. Я метал нож из любого положения и на любое расстояние. Но главное я научился их изготавливать. Здесь мне и пригодились профессии, приобретенные на зоне. Я делал ножи любые; складные, выкидные, тесаки и финки, бабочки и обыкновенные заточки. У меня была своя технология и свой дизайн и это нравилось моим клиентам.

– Произведение искусства! – Восхищался Алексей.

– Эх, если бы ты их видел, Витек!..

– Да видел я один такой в груди у «Цыгана».

Алексей замолчал, а я продолжил:

– Ну и как называлось то произведение искусства? Ведь своим ножам ты давал и названия, неправда ли? «Клык дьявола», «Коготь дракона» или как там еще?.. Ты чего замолчал, Алеша?

– Я никого не убивал. – Оправдывался Алексей.

Я махнул рукой и посмотрел на небо.

Мы были на грани ссоры, когда вдруг яркая вспышка озарило небо. Следом за ней, разрывая тишину, прогремела грозная канонада из раскатов грома. Начиналась гроза. По небу проплывали тяжелые тучи, они были так низко, что казалось, еще совсем немного и они коснуться наших голов.

Я пригнулся, а Алексей рассмеялся.

– Ты чего? – Спросил я его.

– Да ты еще зонтик возьми! – Хихикнул Алексей.

Мы посмеялись, а на землю обрушился сильный дождь. Он поливал тротуары города, крыши домов и мочил людей, не успевших укрыться от ливня. Нам же он не доставлял никакого беспокойства.

– Осень!.. – Произнес я, Алексей переспросил:

– Ты что-то сказал?

«Пахать уже нельзя, а сеять поздно!..». – Печально процитировал я слова из песни какого-то шансонье.

– Ну, да. – Согласился Алексей и продолжил:

– А знаешь, Витя! Я же понимаю, что я не ребенок, который без очереди. Я признаю все свои грехи и готов ответить за каждый из них. Я был во власти Сатаны, но душу свою я ему не продал, хотя и был конченым наркоманом. Может поэтому я и нахожусь здесь, а не там.

Он указал на землю и продолжил:

– Может поэтому я здесь, между небом и землей…

Мне были понятны его откровения и я, глядя на него, вспоминал свои грехи и проступки. Я был тоже далеко не идеален и то, что держало меня здесь – это и были мои грехи и падения.

– Ты, Витя, не смотри на меня так. – Продолжал Алексей. – Я тоже все сознавал и, как ты искал выхода. И только один Бог знает, как я казнил себя за грехи, как мучился и страдал, не находя ответа. Я так погряз в своем нехорошем, что видел только один выход, который тоже был грехом.

Алексей исповедовался мне, забывая, что я не священник. Я был таким же грешником, как и он. Нас обоих мучило свое прошлое и тревожило будущие. Но, не смотря на все это, мы ждали и верили в предстоящую встречу… Мы ждали и только с Богом связывали свое дальнейшее существование.

Мои рассуждения прервал Алексей. Он опять затронул тему своей земной жизни, и я слушал, понимая, что ему надо было выговориться и рассказать все, что накопилось у него за это время.

– Витя, я хочу тебе сказать, что никакого самоубийства не было. Это Циба меня убил. Это он все подстроил и уже мертвого засунул меня в петлю.

– За чем? Что вы не поделили с ним?

– Мою квартиру.

– Квартиру? – Удивился я.

– Скажи мне, Витя, кто сейчас проживает в моей квартире?

Я пожал плечами, а он продолжил:

– Вспоминай, ведь ты там бывал и не один раз. Не помнишь? – Допытывался Алексей. – Хорошо, я тебе помогу. Помнишь, как однажды у меня в квартире, когда ты развлекался с девочкой вдруг сорвалась штора с карниза и, как она прикрыла ваши безобразия?..

– Это был ты? Ты все видел? – Упрекнул я товарища.

– А ты не ходил по соседям? Ничего не видел и не слышал? Или ты глаза закрывал, Витя?

Я молчал, припоминая тот случай, а Алексей продолжил:

– А я между прочим был у себя дома. Так что давай не будем…

– Это все из-за Лили? – Спросил я.

– «Вишенка» здесь не приделах… Она ничего не знала. Квартиру ей подарил Артур, а ему Циба, в знак признания и уважения.

– Ну, а ты-то здесь при чем? – Спросил я Алексея.

– Я-то? – Переспросил он и ухмыльнулся. – Я-то не при чем. Квартира им моя приглянулась. Центр города, комнаты большие, а я кто – тубик и наркоша?

Алексей махнул рукой, а я спросил:

– Так это за квартиры?

– А зачем я им нужен? Какой с меня толк? Вор я никудышный, боец еще хуже, да и кто стоит за мной? Родственников и тех нет. Мать пропала еще лет десять назад, а батю я вообще не помню. А Циба – мужик мурый. Он меня приметил, еще до второй ходки. Как-то выпивали мы у меня дома, так он все квартирой восхищался, очень она ему понравилась. Он и с зоны меня выдернул пораньше, чтобы я квартирку ему успел сделать. А то у меня пятерик, а здоровья на две затяжки… Сделал я Цибе прописку, и он со мной больше не стал церемонился – кто он и, кто я?.. Короче, как-то ночью пришел он ко мне с бутылкой. Ну, выпили, песни блатные поорали, он и говорит мне:

– Пора тебе, Царек, хату освобождать. Серьезные люди здесь хотят поселится.

– Ну я и высказал ему все, что про него думаю. А он не обиделся и, сломав мне шею, засунул ее в петлю. Узелок на кадык и ни одна экспертиза не докажет. Самоубийство и все! Да и кому нужны эти заморочки? Подумаешь, на одного урки меньше стало. Вот такая история, Витя. – Закончил Алексей.

– А на Цибу я не в обиде. И если хочешь знать, я ему даже благодарен за то, что не пришлось брать грех на душу. Потому что я давно подумывал о суициде. Разве это была жизнь, Витя? Рогатый не отпускал меня, толкая все дальше и дальше в яму. Он так крепко держал меня в своих лапах, что казалось, что нет на свете силы, которая могла бы противостоять ему. Но есть Божья воля! И поэтому я здесь, а не в земле или чего хуже – под землёй…

Мне стало немного грустно, и я сказал Алексею:

– Я, конечно, не встречал Бога, как ты, но я всегда чувствовал Его присутствие. И мне кажется, что видеть Его в земной жизни, это не самое главное. Для меня всегда было важно носить Его в себе, и видеть Его во всем, что нас окружает.

– Да, Моряк, с тобой не поспоришь. Ты всегда был красноречивым парнем. Очень важно правильно донести свою мысль, а у меня это не всегда получается. Вот только То, что я видел на земле, ни каким красноречием не объяснить. Этот Свет я до сих пор помню. Это Чудо я до сих пор жду и ждать не перестану. И знаешь, Виктор. Я чувствую, что Он где-то рядом, что Он все видит и непременно придет, и спросит меня: «А был ли ты, Алексей, счастлив в этой жизни? А сделал ли ты кого-нибудь счастливым на земле?». И что я отвечу Ему?..

Алексей махнул рукой и закончил свою мысль.

– Лишь бы это случилось, лишь бы появился тот неземной Свет. А там пусть будет, как будет. Я ко всему готов!

Я согласился с Алексеем и сказал:

– Хорошие вопрос тебе задал Бог!

– Ты, о чем? – Испугался Алексей.

«Был ли ты счастлив на земле? И сделал ли ты кого-нибудь счастливым?» – Напомнил я Алексею и спросил:

– Сам придумал?

– Не знаю, как-то само получилось. – Ухмыльнулся он.

– Большой смысл в этих вопросах, Алеша. Вот послушай. Если ты был счастлив на земле, то значит точно кого-то осчастливил. А если нет, то и счастья ты никому не подарил. А если ты не сделал никого счастливым, то разве ты можешь быть таковым?..

Алексей смотрел на меня, а я пытался донести ему суть.

– Подарить счастье другому и есть счастье. Понимаешь?

Алексей покачал головой и сказал:

– Ну ты, Витя, философ. И от куда у тебя такое?..

Я не растерялся и пошутил:

– А мой прадедушка моего дедушки был учеником Канта.

– А-а! Тогда все понятно! – Согласился Алексей и с ехидной улыбочкой спросил:

– Тогда скажи мне, Витя, если ты такой умный, почему ты тогда два года в одном классе просидел?

– А Чехов тоже был второгодником и ничего стал великим писателем. У нас у гениев так бывает… – Парировал я.

Мы рассмеялись, а на небе появилась луна и осветила округу. Дождь закончился и тяжелые тучи освободили небосвод. Вверху была звездная бесконечность, а где-то внизу в городе проехала скорая помощь, оповещая о случившейся беде.

Я проводил ее взглядом и спросил Алексея:

– А ты хотел бы вернуться обратно на землю?

Он удивленно посмотрел на меня и ответил вопросом:

– А ты, что хочешь вернуться?

– Да, я хотел бы помочь людям. У меня есть большое желание предостеречь и рассказать, что ждет человека после жизни.

– Витя, Витя! – Остановил меня Алексей. – Ты что говоришь? Кому рассказать, кого предостеречь? Они Иисусу Христу не поверили – Сыну Божьему. А тебе?..

Мы смотрели на небо, а по нему медленно проплывали звезды. Они были разными хотя и очень походили друг на друга. Одни были большими, другие маленькими, они были голубыми и белыми, яркими и чуть заметными, но каждая их них была частью чего-то большого и великого. Вдруг из глубины Вселенной, как две маленькие искорки выскочили две звезды. Яркими точками они стремительно приближалось к нам, оставляя за собой серебристый след. Они летели так быстро, что уже совсем скоро я разглядел в них серебристых птиц. Тех самых существ, что я видел накануне.

– Это Ангелы! – Поправил меня Алексей.

– Это за мной! – Произнес он и двинулся им навстречу.

Два Ангела с большими белыми крыльями подхватили Алексея и унесли его к горизонту, где начинался Млечный путь. Там я разглядел маленькие фигурки людей, которые медленно поднимались по лестнице. Где-то там среди них был и Алексей.

– В добрый путь! – Произнес я и помахал ему рукой.

Глава 6.

Расставшись с Алексеем, я еще долго сидел на крыше дома и смотрел на звездное небо. Млечный путь медленно таял, превращаясь в длинное облако, а небосклон быстро светлел под первыми лучами солнца. Наступал новый день и город медленно стал просыпался. Зашумели и загудели заводы, задымили трубы, задвигались автомобили и, как муравьи забегали люди. Становилось шумно и некогда высокое и уютно место на крыше, стало низким и неудобным. Я оставил его и, пролетев над морем, вернулся на набережную. Здесь недалеко находилась квартира Алексея, где теперь проживала Лиля.

Когда-то у нас с ней был красивый роман и мне казалось, что она меня сильно любила. Конечно, она мне тоже нравилась и может быть, я ее даже любил, но только любовь моя была не такой яркой, как ее чувства. И я, замечая это, часто оправдывался, высказывая понравившуюся фразу Ларошфуко: «Что из двух влюбленных, один любит, а другой позволяет себя любить» …

Я кружился над ее домом и не решался войти. Какая-то тревога мешала мне это сделать, и когда я все-таки осмелился, то услышал знакомые голоса. Моя мать плакала где-то там на земле. Я уже стал привыкать к своей тяжелой участи навещать родных и поэтому невольно отправился на этот зов. В полете я успел подумать о родственниках и вспомнить о своем грешном теле. Я как будто был привязан к нему, хотя совсем потеря к нему интерес. Предчувствуя скорую развязку, я терялся во времени. Я даже не знал сколько его прошло с момента нашего расставания с Алексеем. В этом мире его просто не было. Отсчет времени остался на земле, здесь же была вечность…

А между тем солнце на небе было уже высоко и голоса с земли сменились на рыдания. Это меня подтолкнуло к действию, и я рванулся вниз. В родительском доме было тихо и без людно, тело покойника отсутствовало, и я понял, что настало время похорон.

На кладбище я быстро нашел всю похоронную процессию. С высоты птичьего полета сделать это было не трудно, да и к тому же в этот момент на кладбище находилось только две таких группы.

На небольшом деревянном постаменте стоял гроб с моим грешным телом. Рядом собрались родственники, а у самой головы покойника сидели отец с матерью. Людей собралось много и разглядеть каждого было нелегко. Здесь были и друзья, и коллеги, соседи и знакомые, были и люди, которых я совсем не знал.

Конечно, я не мог не заметить представительного мужчину в черном костюме. Он держал под руку молодую даму в траурной одежде. Со стороны можно было подумать, что это была вдова, а рядом с ней находился ее «большой» папа. Это был Артур со своей племянницей Лилей. Теперь мне стало понятно от куда взялся дорогой гроб и куча всякой похоронной атрибутики. Транспорт, ресторан для поминок – все оплатил Артур. Для многих это не было большим секретом, так как знали, что я работал у Артура в агентстве ведущим специалистом. Но большей причиной такого внимая ко мне, все-таки являлась Лиля – его племянница. Многие знали, что у нас с ней роман и, что «Вишенка» была моей любовницей. Она этого не скрывала, а наоборот поправляла сплетников и балаболов, заявляя им, что это не книжный роман, а настоящая любовь.

– Почему Вишенка? – Как-то спросил я Лилю.

Она рассказала мне эту забавную историю. С самого детства она любила вишни и так получилось, что эти ягоды сопровождали ее всю жизнь. В детском саду, который назывался «Вишенка», на ее шкафчике была нарисована вишня. На кружке, из которой она пила чай их было три, а у дома под окном росло целое дерево. Вишни попадались ей повсюду, а когда в школьном спектакле «Чиполино», она сыграла роль синьоры вишенки, это прозвище прилипло к ней навсегда. Лиля не обижалась и в дальнейшем свою фирму так и назвала «Вишенка». Потом был автомобиль цвета спелой вишни, потом любимый фильм «Зимняя вишня» и наконец ресторан «Вишневый сад», который она открыла на улице Чехова не без помощи своего богатенького дяди.

– Наверное, и поминки будут там. – Подумал я.

Мне была приятна забота Артура. Так как представлял, какими бы финансовыми затратами, я обременил своих больных родителей, живущих на пенсию. На жену рассчитывать не приходилось, своих сбережений у нее не было, а чтобы получить мои накопления требовалось время… Да и вообще, Татьяна была не приспособлена к нашей нелегкой жизни. Здесь я чувствовал и свою вину, так как, оберегая ее от тяжелых проблем, взял всю инициативу в свои руки. Семейный бюджет, коммунальные платежи, хозяйство и воспитание детей, лежало на мне. Она никогда не работала, хотя имела хорошую специальность бухгалтера. Последнее время мы часто ссорились, и она назло мне пошла работать на рынок простым продавцом, прекрасно зная мое отношение к работникам торговли.

Конечно, я понимал, что своей опекой я изолировал ее от общества и превратил в домохозяйку. Но такое положение ее не обижало, и я часто слышал от нее: «Ты, Витя, для меня и муж, и любовник, и папа с мамой. Я за тобой, как за каменной стеной» !.. Мне это льстило, и я был уверен, что ей со мной хорошо и надежно. В мои дела она никогда не вмешивалась и как зарабатывались деньги ей было все равно. «Деньги не пахнут», – любила говорить она, где-то, подхватив это выражение. «Денег много не бывает», – вставляла она, где надо и не надо. Мои постоянные командировки ее не тревожили, а поздние возвращения домой не задевали. Ей нравилось, когда возле нашего дома останавливались дорогие иномарки, а солидные дяди дарили ей цветы и шоколад. Она была счастлива, когда я брал ее с собой на корпоративную вечеринку или прогулку по морю. Она привыкла к такой жизни и иначе жить не могла. Но случилось так, что мою фирму прикрыли и начались тяжелые дни. Проблемы росли, как снежный ком и мне казалось, что кто-то умышленно загонял меня в угол. Мне катастрофически не везло, даже мелкие сделки срывались, не успев начаться. Друзья разводили руками, а вчерашние коллеги и компаньоны ничем помочь не могли. Я стал выпивать, но это только усугубляло мое, и без того, тяжелое положение. Я продал машину, гараж и дачу, чтобы раздать долги и подняться. Но все мои начинания рушились, как карточный домик. Перебиваясь небольшими подработками, в семье я стал в не удел.

– Дожились, – злорадствовала теща. – Бизнесмены хреновы. В холодильнике шаром покати…

Она жалела дочку и с укором посматривала на меня.

Отношения с Татьяниными родителями у меня не сложились. Уж очень разными мы были. Они простые работяги, а я в то время был успешным предпринимателем. Какая-то черная зависть мешало нам сродница и теперь, когда я был в таком плачевном положении, она не упускала случая, чтобы укусить меня побольнее. В городе тоже поползла молва, что Моряк спекся и, что он больше не поднимется. Обидней всего было замечать, что и жена в это поверила. Я остался один среди близких мне людей. Черная полоса в моей жизни так затянулась, что я и сам поверил в свою погибель. Я стал задумываться о суициде. Но вот в моей жизни появился Артур, который сейчас стоял у моего гроба с молодой женщиной. Это была Лиля – Вишенка, которой я был многим обязан. Она познакомила меня с Артуром, который спас меня от нищеты и позора. Он дал мне работу и возможность заработать деньги, для достойного существования. Он вернул мне имя и положение в обществе. Я снова был на «коне» и мои дела пошли в гору. Тогда я был благодарен ему, но истинным спасителем я считал Лилю. Она первая появилась в моей жизни, когда я шел ко дну. Она пришла ни откуда и сразу же стала для меня своей и единственной. Мне было с ней так легко и хорошо, что мне показалось, что мы уже знакомы много лет. Она понимала меня с полуслова, и я не нуждался ни в каких объяснениях.