Текст книги "Цыганок"
Автор книги: Александр Шлег
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)
Шлег Александр Карпович
Цыганок
Александр Карпович Шлег
Цыганок
"Цыганок" – повесть о мужестве и героизме юных подпольщиков в годы Великой Отечественной войны. Многие из них погибают в жестокой схватке с немецко-фашистскими захватчиками. Живые продолжают борьбу.
Сыну моему
Андрею
посвящается
ГЛАВА ПЕРВАЯ
1
По улице, рыча моторами, шли тупорылые машины. В кузовах с автоматами на коленях сидели сонные немцы. На ухабах грузовики подбрасывало, и гитлеровцы подпрыгивали на скамьях, мотая головами.
Утреннее солнце ослепительно вспыхнуло в разрыве между розовыми облаками. Залоснились солдатские каски и автоматы. Едкий валах отработанных газов заглушил пьянящий аромат жасмина, который буйно цвел под окном. Сидя на заборе, Ваня Дорофеев мрачным взглядом провожал каждую машину.
Колонна прошла, но еще долго оседала рыжеватая пыль на густую зелень садов, Ваня потер пальцем под носом, медленно, весь напрягаясь, открыл рот и чихнул в обе ладони. Опасливо оглянулся на бабушку, которая копалась возле дровяного сарайчика, и соскочил с забора на улицу.
Где-то на станции жалобно закричал паровоз. Словно угрожая ему, ударил пулемет. Ваня с тревогой прислушался к его злобной очереди и торопливо зашагал в конец улицы. Туда, где угрюмо стояли кирпичные коробки домов, через окна которых просвечивала голубая пустота неба.
После одного из первых налетов гитлеровских бомбардировщиков от целого квартала остались только горы щебня, битого камня и кирпича. Кое-где возвышались до половины разрушенные стены. Проходя мимо одной из них, Ваня увидел извилистую трещину, которая змеей ползла вверх, разделяя стену на две равные части. Он удивленно покрутил головой, поражаясь, как это стена еще держится. Казалось, ткни ее пальцем, и она на глазах с грохотом развалится на куски. Представив себе такую картину, Ваня невольно ускорил шаг, чтобы подальше отойти от этого опасного места.
Ловко перепрыгивая через щели, обходя завалы, иногда исчезая в развороченных пастях подвалов, он наконец очутился у одинокой, изгрызенной осколками трубы. Косые лучи солнца зажигали желтым огнем подтеки расплавленного стекла в руинах. Легкий ветерок сухо шелестел обрывками цветастых обоев.
Оглядевшись по сторонам, Ваня заложил два пальца в рот, пронзительно свистнул. Галка, сидевшая на трубе, испуганно рванулась вверх. Ваня удовлетворенно хмыкнул, следя за ней глазами, набрал полную грудь воздуха и свистнул еще раз.
Ответа не было.
– Ну, елки зеленые, опять подводят! – сердито проговорил Ваня. – Не иначе как дрыхнут. Погодите, сони, вы у меня попляшете.
Он постоял несколько минут, почесал в раздумье вихрастый затылок. Потом начал осторожно спускаться в зияющий пролом. Когда-то здесь стоял огромный дом, под которым находилось глубокое подземелье. Но после бомбежки от здания остались только остатки стен, гора размолоченного взрывом кирпича да вот этот круглый пролом, круто уходящий вниз.
Ваня спустился в него и осмотрелся. Посреди подземелья лежала выгнутая дугой тавровая балка. Ваня сел на нее. Горьковато пахло известкой. От кирпичей тянуло прохладой. Вокруг была могильная тишина.
Ваня задрал голову вверх и подумал, что еще не скоро солнечные лучи заглянут в эту каменную яму. Ребята или спят еще, или их задержали дома родители. Надо подождать, пока солнце не доберется до того ржавого железного прута, который торчит над головой. Ребята придут, так как была твердая договоренность.
Тихонько насвистывая, Ваня начал разглядывать черные отверстия, которые таинственно смотрели на него со всех сторон. "Куда они ведут? Ого! И сколько же их здесь! А вон та дыра такая широкая – даже вдвоем сразу можно пролезть. Посмотреть, что ли?"
Ваня вскочил, шагнул к дыре и просунул голову в холодный мрак подземелья. В то же мгновение кто-то цепко схватил его за шиворот, рванул вверх.
От ужаса Ваня весь сжался.
– Ты что здесь делаешь? – злобно прозвучало у него над ухом. – Чего молчишь? Язык проглотил? Я у тебя спрашиваю!
Как выхваченная из воды рыба, Ваня глотнул ртом воздух. Открыл глаза, увидел запыленные немецкие сапоги с короткими голенищами и почувствовал, как похолодело внутри.
Рука, держащая его, ослабла. Ваня резко повернул голову.
Над ним стоял Андрей Рогуля. Тот самый, которого все ребята из близлежащих улиц прозвали Цаплей.
– А-а, старый знакомый! – Андрей засмеялся. – Сеньор, примите мои извинения! Как живем-можем?
– Ты чего пристаешь? Еще и за шею хватается! За свою хватайся! – тяжело дыша, со злостью сказал Ваня. И отскочил в сторону. – Цапля длинноногая!
– Ваша светлость, будем считать, что слово "цапля" вы произнесли не подумав, – поднял голову Андрей. – А?
– Чуть не задушил...
– Герцог, а вам не кажется, что вы чрезмерно любопытны? – Андрей согнал с лица усмешку и в упор глянул на Ваню. – Советую не лазить туда, куда вас не просят.
– А что, это твой дом? Твой, да?
– Нет, сударь, не мой, – сказал Андрей, не сводя с Вани колючего взгляда. – Между прочим, уважаемый, имею к вам один резонный вопрос. Потрудитесь объяснить, что вы здесь делаете?
– Песни пою, – буркнул Ваня.
– А если серьезно?
– Своих хлопцев ожидаю. А ты – за шею... – с досадой пробормотал Ваня. – Не идут чего-то. Видать, проспали. Мы за город рванем.
– Зачем?
– А тебе какое дело?
– Откровенно говоря, никакое. И тем не менее я хочу дать вам совет. Всем известно, что пуля – слепая дура. Это к тому, что экскурсия за город теперь штука довольно опасная, – снисходительно сказал Цапля. – Советую тебе и твоим мушкетерам переключиться на ближние сады и огороды.
– Он со-ве-етует... – задетый за живое, сказал Ваня. – Без советчиков обойдемся!
– Между прочим, как шея? – с иронией поинтересовался Андрей.
– Издеваешься, да?
– Нет, милейший, просто сочувствую.
Андрей Рогуля спокойно сел на согнутую балку. Вытащил пачку немецких сигарет, встряхнул ее. Ловко чиркнул зажигалкой, прикурил.
Ваня, стоя на безопасном расстоянии, исподлобья следил за ним и злился на себя за внезапно пережитый страх. Цапля схватил его за шиворот, а он едва не сомлел от страха. Хорошо еще, что ребята этого не видели.
Ваня решительно подошел к Андрею и с независимым видом сел рядом.
– Дай и мне, – с вызовом сказал он. – Не жмись.
– Вы что-то сказали? – вскинул брови Рогуля. – Простите, не понял.
– Дай закурить.
– На! – Андрей сунул под самый нос Вани кукиш. – Устраивает?
Ваня от неожиданности отшатнулся, захлопал глазами. Отскочил в сторону, схватил обломок кирпича.
– Ну-ну! Не так бурно, герцог! У вас серьезный природный недостаток отсутствие юмора. Шутку надо уметь ценить. Между прочим, хвататься за кирпич весьма не этично. Это говорит о пробелах в вашем воспитании. – Андрей насмешливо прищурился. – Вот что, сеньор. Есть предложение покинуть эту мрачную пещеру. Давай "вира помалу" отсюда, как говорят моряки.
Андрей потушил каблуком окурок, встал. Все еще злясь на него, Ваня отбросил обломок кирпича. Рогуля шагнул к нему, примирительно похлопал по плечу и молча полез по щебеночной осыпи вверх.
– Стой!
– Назад!
– Ни с места!
Андрей вздрогнул, быстро сунул руку в правый карман. Наверху, прямо над ним, стояли четыре паренька. Каждый был вооружен увесистым куском кирпича. Губы Рогули дернулись.
– Твоя боевая дружина? – медленно повернулся он к Ване.
– Моя.
– Чего доброго, они мне без всякого на то основания голову проломят, а? – с издевкой спросил Андрей. – А может, ты смилуешься над бедным студентом и оставишь меня живым? Обещаю, что после войны, когда я закончу институт и приду учительствовать в твою школу, двоек по поведению у тебя не будет.
Ваня едва сдержал себя, чтобы не ответить на насмешку Андрея оскорблением. "Студент нашелся! – раздраженно подумал он. – Год проучился в институте и нос задирает. Болтун длинноногий!"
Ваня выпрямился, глянул вверх.
– Хлопцы! – с гримасой досады крикнул он. – Пропустите его!
Вылезая из ямы и посматривая на широкую спину Цапли, Ваня напряженно думал: "Откуда он здесь взялся? Как из-под земли выскочил. Неужели сидел в каком-нибудь коридоре подземелья?"
– Слышь, Андрей, а чего ты сюда залез? – невинно спросил он Рогулю.
– Э-э, герцог... Куда только не занесут глупые ноги человека... натянуто засмеялся Андрей. – Пути господни неисповедимы...
Ваня недоверчиво посмотрел на его обветренное загорелое лицо и отвернулся. "Хитрый, как лиса, – подумал он. – Слова какие выдумывает: герцог, сеньор... Умник, елки зеленые, нашелся!"
– Салют! Благодарю вас, мушкетеры! – насмешливо сказал Андрей и вытащил руку из кармана. – Я ваш вечный должник. Гутен таг, простите, ауфвидерзеен!..
2
Ваня следил за Андреем, пока его долговязая фигура не исчезла среди развалин. Затем повернулся к друзьям.
– Проспали? – сердито спросил он. – А вчера же договорились: едва покажется солнце – быть тут.
– Это все из-за Генки, – ответил за всех Вася Матвеенко. – Он мамочки своей побоялся.
Гена Гуринок виновато опустил голову. Ожидая его, ребята целый час просидели под забором. А он не мог выбраться из дому, потому что мать не сводила с него глаз.
– Я только к двери, а она – за ухо! Так я через окно выскочил, оправдывался Генка, поправляя очки. – Еще же совсем рано. Успеем...
Ваня ожег его уничтожающим взглядом, молча повернулся и начал выбираться из развалин. Друзья двинулись за ним. Последним, поминутно спотыкаясь, плелся Гена Гуринок.
Ваня перепрыгнул через ствол вывернутого снарядом клена и, заметив на телеграфном столбе скворца, выхватил из кармана рогатку. На ходу поднял камешек, растянул тугую резину, но, вдруг передумав, отвел руку в сторону и выстрелил в зеленую крону липы, которая росла рядом. Камешек со свистом прошил листву, ударился в сук и отскочил на дорогу. Обмотав красную резину вокруг ореховых рогулек, Ваня сунул свое испытанное оружие в карман залатанных брюк.
– Вот если бы найти настоящие пистолеты! – сказал Гриша Голуб. – Мы бы тогда... А то только из рогаток по скворцам...
– Ну, положим, найдешь ты их, – с сомнением посмотрел на него Гена Гуринок. – А дальше что?
– Что-что! Известно что! – весь загорелся Гриша Голуб. – Засады бы устраивали на немцев!
– Он устраивал бы... Он будет устраивать засады!.. Ха! – ухватился за тощий живот Вася Матвеенко. – Денис Давыдов нашелся! Ой, умора! Ой, умру!
Краем уха Ваня слушал разговор друзей, а сам думал о своем. "Цапля задается, что взрослый. Еще и фигу сунул, дятел длинноногий! Думал, смолчу ему... В гробу я видел твою сигарету! Нужна она мне, как зайцу стоп-сигнал. Хотел просто дым кольцами пустить. А он, елки зеленые, под нос сует! распалял он себя. – Ничего, ничего. Пусть я малолеток. Ладно, мы еще посмотрим! Ты думаешь, я такой дурак? Не-ет, я хорошенько разглядел, что ты в кармане прятал. Пистолет..."
– А ты не смейся, Васька, – с укоризной говорил Гена Гуринок. – Может случиться, что и в засадах сидеть будем. Очень даже возможно.
– Ой, умру! Молчал бы уже. – Выжидающе поглядывая на друзей, давился смехом Вася Матвеенко. – Ха! Это тебе не в шахматы играть! Голова в клеточку! Ты же винтовку в руках не удержишь!
– Тебе, Васька, в цирке клоуном быть! – бледнея, сказал Гена. – Дурак ты набитый!
– Он у меня сейчас допрыгается! – с угрозой сказал Гриша Голуб. – Я его быстренько угомоню.
– Ха! Видели мы таких!
– Увидишь, увидишь, – зловеще пообещал Гриша. – Только, чур, потом не плакать...
Ваня оглянулся. Редкие дымы буравили небо над городом. Туда ползла, постепенно суживаясь, сверкающая лента Двины. Над ней едва уловимо дрожало голубое марево.
Ребята шли крутым берегом реки. Горячей синевой обволакивало землю небо. Неподвижный воздух словно звенел от неутомимых жаворонков. Изредка, со своей извечной щемящей тревогой, кричали чибисы.
Подошли к могучей вековой сосне, вершина которой, казалось, добралась до самого неба. Бронзовый ствол был безжалостно исковеркан пулями и осколками. Из ран сочились янтарные слезы.
– Здесь они отбивались, – вполголоса произнес Гена Гуринок. – Стояли до последнего...
Ему некто не ответил. Друзья невольно замедлили шаги, притихли. В развороченные окопы смотрело солнце. Вокруг стояла мертвая тишина.
Все чаще начали попадаться припорошенные иглицей гильзы. Гришка Голуб, который шел рядом с Ваней, изредка нагибался, надеясь найти целый патрон. Стреляные гильзы тихо позванивали под его рукой.
Впереди показалась желтая извилистая траншея. Над ней торчал заостренный, как кинжал, ствол расщепленной снарядом сосны. Вторая половина дерева лежала на земле. Когда подошли ближе, с бруствера лениво взлетел старый ворон и, плавно описывая круги, опустился на острую вершину дальней ели.
Стоя на песчаном бруствере, Ваня тяжело вздохнул. "И почему это не берут на войну нас? – с горечью подумал он. – Разве бы мы хуже взрослых воевали? И Генка Гуринок, и Гришка Голуб, и Васька Матвеенко, и Митька Тарас..."
Ваня вспомнил, как они собрались в саду и дали клятву вредить гитлеровцам где только будет возможно. Первая операция была неудачной. Ваня решил разузнать, что охраняют немцы в доме их бывшей учительницы. Сама Анна Адамовна исчезла из города вскоре после прихода гитлеровцев. Немецкие солдаты, забив досками окна, несколько дней подряд возили в дом какие-то ящики. Затем повесили на двери огромный замок и выставили часового.
Ваня долго ломал голову над тем, как пробраться в дом. И вот однажды утром, сидя на нагретом солнцем крыльце и глядя, как из печной трубы соседа поднимается в небо спираль сизого дыма, он вдруг встрепенулся и радостно вскочил на ноги. "Печная труба! – просияв от радости, подумал он. – Надо попробовать залезть в дом через трубу!"
Они выбрали темную, безлунную ночь. Вместе с Генкой бесшумно взобрались на крышу, крытую гонтом. Затаившись за трубой, долго прислушивались к шагам часового внизу. Немец от скуки напевал что-то незнакомое, но веселое. Толчком локтя предупредив Генку, который держал в руках веревку, Ваня начал осторожно спускаться в черную дыру. Удушливая тьма окружила его. За шиворот сыпалась сажа. Ваня упорно опускался все глубже. Внезапно веревка ослабла, и он, не удержавшись ногами о стенку дымохода, скользнул вниз. Резко и больно сдавило плечи. Он рванулся, напряг мускулы, но узкие стенки дымохода, словно тисками сжали его еще сильнее. Судорожно хватая ртом прогорклый воздух, Ваня понял, что попал в ловушку. Леденея от ужаса, он все же боялся подать голос.
Гуринок дернул несколько раз за веревку – не поддается. Почувствовав неладное, Гена сжал зубы, весь напрягся и рванул веревку изо всех сил.
Ваня и сейчас поражается: откуда у Генки, такого хилого и болезненного с виду, нашлись силы, чтобы вытащить его из дымохода...
– Их, видимо, танками...
Ваня вздрогнул от голоса Гены Гуринка и осмотрелся по сторонам.
Вся земля вокруг была изрыта гусеницами танков.
3
– Наши здесь так немцам дали, что только держись! – убежденно сказал Ваня. – Но фашисты пустили на них уйму танков. Вон сколько следов на земле.
– Ага. А без танков ни за что не одолели бы, – согласился Гена Гуринок. – Ни в какую.
Ваня и Гена соскочили в глубокую траншею и побрели по ней в ту сторону, где торчал искалеченный ствол сосны. Гришка Голуб, Вася Матвеенко и Митька Тарас двинулись в противоположном направлении.
Солнце стояло над головой, освещая неровное дно траншеи, густо запорошенное иглицей. Из-под нее выглядывали блестящие медные гильзы. Иногда под ноги попадались консервные банки, бурые куски бинта, солдатские обмотки.
Траншея вильнула вправо, и Ваня увидел, что дальше она вся разворочена взрывами, завалена сосновыми сучьями. Пробираясь через них, неожиданно заметил среди обломанных ветвей что-то блестящее. Он нагнулся и начал отбрасывать сучья, густо пахнущие смолой и липнувшие к ладоням.
– Генка, смотри! – еще не веря своим глазам, возбужденно закричал Ваня. – Винтовка!
Отбросив сосновые ветви, они вытащили свою находку, и принялись тщательно осматривать ее. Ваня отвел затвор назад – из магазина, блеснув на солнце, вылетел патрон. Гена Гуринок наклонился за ним и увидел, что из песка торчит кончик граненого штыка. Гена ухватился за него, потянул. Штык не поддавался.
– Вань, ты чего стоишь? – засуетился от волнения Гена. – Помоги!
Только теперь Ваня заметил находку друга. Положив свою винтовку на сосновые ветви, он начал торопливо растаскивать кучу сучьев. Гена лихорадочно отгребал руками песок. Из него высунулось дуло второй винтовки.
– Ур-ра-а! – восторженно заорали друзья.
Через некоторое время они с восхищением клацали затворами и целились в неподвижного ворона, который по-прежнему сидел на вершине дальней ели.
– Надо стволы прочистить, – наконец успокоившись, рассудительно сказал Ваня. – А то туда песку насыпалось. Может разорвать, если выстрелишь. Пошли поищем бинта.
Он забросил ремень за плечо и пошел по траншее.
Приклад едва не цеплялся за землю и при каждом шаге больно бил его по ноге. Но Ваня не обращал на это внимания. Радость распирала грудь: ведь у него не ерунда какая-нибудь за плечами, а самая настоящая боевая винтовка!
От траншеи резко в сторону вел узкий ход. Ваня повернул в него и, пройдя метров пять, разочарованно остановился. Дорогу ему преграждала вершина сосны. Ваня подошел ближе, наклонился и развел упругие клейкие ветви. Прямо перед собой увидел наполовину заваленный вход в блиндаж.
Сзади, тяжело сопя, подошел Гена Гуринок.
– Айда глянем, – предложил ему Ваня. – Может, и там чего найдем.
Они приставили винтовки к стенке окопа и по одному пролезли в узкий лаз. В блиндаже было темно, пахло смолой. Друзья несколько секунд стояли неподвижно, привыкая к прохладному мраку. Постепенно в темноте начали проступать очертания нар, дощатого стола и каких-то ящиков.
Ваня выставил руки вперед, сделал шаг, второй. И тут же споткнулся. Он осторожно присел, ощупал землю. Пальцы дотронулись до чего-то холодного, металлического.
– Винтовка! – радостно вскрикнул Ваня. – Генка, глянь, я еще одну винтовку нашел!
Гена Гуринок бросился к нему. Внезапно зацепился за невидимое препятствие и растянулся на земле.
– Вань, где ты?.. Я очки потерял... – растерянно забормотал он. – Они могли разбиться. Очень даже вполне возможно...
– Дай руку. Здесь я.
– Не надо руку, Я уже нашел очки. И, кажется, они совсем целые...
Ваня обошел его, сунул винтовку в лаз, через который они проникли в блиндаж, вернулся назад. Постоял, вновь привыкая к темноте, и начал тщательный осмотр солдатского жилья.
На нарах рядом с плащ-палаткой лежала еще одна винтовка. В земляной нише Ваня обнаружил два цинковых ящика с патронами, Ваня передавал свои находки Генке, который тут же выволакивал их наверх. Когда в блиндаже ничего заслуживающего внимания не осталось, они, жмурясь от яркого солнца, выбрались в траншею.
Через час все пятеро собрались под изуродованной снарядом сосной. Гриша Голуб и Митя Тарас также пришли не с пустыми руками – у каждого было по винтовке. Удача обошла одного Васю Матвеенко. Он с нескрываемой завистью смотрел на ребят. Заметив это, Ваня дал ему одну из найденных винтовок. Вася просиял.
Ребята не могли натешиться своими находками. Перебивая друг друга, захлебываясь от волнения, они делились впечатлениями. Когда волнение улеглось, Гриша Голуб не совсем уверенно предложил:
– Давайте постреляем, а?
– Это можно, – подумав, согласился Ваня. – Васька, у тебя пятерки по рисованию были?
– Ха! Разве только по рисованию?
– Ладно, ладно, задавака! – оборвал его Ваня. – Бери карандаш и изобрази вон на той картонке фашиста. Мы его сейчас расстреливать будем.
– Есть, товарищ командир!
Вася Матвеенко козырнул и стремглав бросился выполнять приказ. Он долго и старательно – даже кончик языка высунул, – рисовал голову в каске.
– Фашист такой, что только целься! – вернувшись, похвалился он. – Мне за это первому выстрелить дайте! Я хочу из Гришкиной, у него новенькая.
– Еще чего не хватало! – передернул плечами Гриша Голуб. – Винтовок хватает, одна даже лишняя.
– Стой! – поднял руку Ваня. – Ну-ка! Положите винтовки! Будем стрелять из одной. По очереди. А то еще поубиваем друг друга. Первым начнет Генка. Бери мою. Заряжай.
– Заряжать? – Гена Гуринок беспомощно повертел в руках тяжелую винтовку. – А как это делается? Я не умею...
– Ну ты даешь, елки зеленые! Дай сюда. Смотри. – Ваня дослал патрон в патронник. – Теперь ложись и хорошенько целься.
Гена Гуринок долго жмурился, вздыхал. Наконец закрыл глава, отвернул голову в сторону и с отчаянной решимостью нажал на курок. Грохнул выстрел. Приклад резко толкнул Гену в плечо. С носа на песок слетели очки. Ошеломленный Генка лежал на земле, моргая близорукими глазами. Ребята дружно захохотали.
– Ух, как ба-бахнуло! – смущенно улыбнулся стрелок, водружая свои очки на прежнее место. – Даже в ушах звенит!
Ваня прислушался к эху, которое все еще перекатывалось по лесу, и с тревогой сказал:
– А что, если немцы налетят? Переловят нас как слепых котят...
– Ха! Да они сюда носа не сунут! – пренебрежительно сказал Вася Матвеенко. – Давай, Генка, винтовку. Моя очередь.
Его уверенность немного успокоила Ваню. Но после каждого выстрела он с опаской посматривал в сторону города.
Стреляли долго. По очереди бегали смотреть мишень. Теперь друзья не смеялись над Геной. Он уже не закрывал глаза, когда нажимал курок. И после пятого выстрела первый попал в цель.
– Ха! Чего здесь удивительного? Он же четырехглазый! – презрительно плюнул себе под ноги Вася Матвеенко. – Пусть попадет без очков!
– И почему ты такой дурной, Васька? – подошел к нему Ваня. – Завидовать – завидуй, но оскорблять... Смотри! Ты меня знаешь...
– Чего? Чего ты? – отступая от него на безопасное расстояние, зачастил Вася Матвеенко. – И пошутить уже нельзя, да?
– Как ты так умеешь? – насмешливо сощурившись, шагнул к нему Гриша Голуб.
– Что умею? – не понял подвоха Вася Матвеенко.
– Бегать, – многозначительно пояснил Гриша. – Бежишь, а сам назад смотришь. И как ты только не упадешь? У тебя вроде глаз на затылке нет, а?
– Сострил, – хмыкнул Матвеенко. – Поду-умаешь...
– Подумай, подумай.
Обиженно засопев, Вася Матвеенко отошел в сторону и демонстративно сел к ребятам спиной.
Солнце клонилось к западу. От деревьев стали вытягиваться на земле длинные тени. Посмотрев на небо, Ваня поднялся и решительно сказал:
– Все, хлопцы. На сегодня хватит. Пора домой.
– Давайте сюда каждый день приходить, а? – предложил Гена Гуринок. Стрелять научимся.
– А кто же против, – поддержал друга Ваня, – Только надо каждый раз на опушке часового ставить. А то, как налетят немцы, добра не жди. Пошли винтовки и патроны в блиндаж спрячем.
4
Теплый ветерок из-за реки дохнул ароматом луговых цветов. Тревожно зашумели листвой кусты. На стволах сосен, стоящих на самом берегу, сухо зашелестели лоскуты тонкой, прозрачно-розовой на солнце коры. Казалось, что сосны, покачиваясь в вышине, пытаются разогнать остро-зелеными вершинами знойную синеву неба.
Ровное зеркало Двины покрылось густой сверкающей рябью.
Ребята молча шли берегом, который зарос переспелой травой, разбавленной ромашками и медуницей. Перелетая с цветка на цветок, гудели неугомонные пчелы, басили неуклюжие шмели. Ничто не напоминало о войне. Но Ваня знал, что война рядом. Безжалостная и кровавая, она притаилась там, где вдали коптили небо зловещие городские дымы.
Ваня глубоко вздохнул и почему-то вспомнил свою первую встречу с гитлеровцами. Они появились во дворе неожиданно. Было их трое. Повесив на забор автоматы, разлеглись в теньке под сливами. Старший, с поседевшими висками, подозвал бабушку, вытащил из ранца консервы, хлеб и попросил:
– Матка, я – это, – показал он на консервы и хлеб. – Ты – яйка. Гут?
– Гут, гут! – испуганно согласилась старуха. – Я сейчас, я вот только в сарай сбегаю.
Она вынесла в подоле засиженные курами яйца и несмело остановилась возле пришельцев.
– Вот все, – робко забормотала она. – Нету больше. Ей же богу, правду говорю.
– О-о, гут! – вскочил с травы гитлеровец и начал перекладывать яйца в пилотку. – Отшен гут, матка!
Остальные солдаты зашевелились, сели. Седой едва не силой сунул бабушке в руки консервы и хлеб.
– Да на кой ляд мне харч? – вконец растерялась старуха. – Не надо мне вашего...
– Гут, матка, – улыбаясь, немец похлопал бабушку по плечу. – Ка-ра-шё!
Он опустился на колени, осторожно положил на землю полную пилотку и начал делить яйца на три равные доли. Затем, задрав головы, немцы с наслаждением пили их, посыпая солью. Покончив с яйцами, двое разлеглись на траве, а третий, самый молодой из них, аккуратно завернул скорлупу в газету, лег на спину, заложил ногу за ногу и заиграл на губной гармошке.
Ваня вышел из сеней, откуда наблюдал за немцами, и сел на крыльце.
– Киндер, ком! – весело поманил его пальцем седой. – Шнэль, шнэль!
Ваня встал, подтянул штаны и нерешительно подошел к немцам. Седой вытащил из ранца плитку шоколада и, обнажив в улыбке золотые зубы, подал Ване.
– Немецкий зольдат киндер найн пуф! пуф! – покровительственно сказал он. – Киндер гут.
Ваня откусил кусок шоколада и усмехнулся. "Ничего себе, но наш куда вкусней", – притворно улыбаясь, подумал он.
Слушая, как молодой солдат наигрывает на губной гармошке, Ваня с интересом разглядывал автоматы, висевшие на заборе. Старший немец проследил за его взглядом и сердито помахал пальцем. Ваня с равнодушным видом отвернулся, посмотрел в конец огорода и обомлел.
По борозде, над которой сгибали желтые головы подсолнухи, осторожно пробирались три красноармейца. "Идут прямо на немцев! Куда же вы?!"
Ваня ринулся к дровяному сараю, испуганно замахал руками.
– Назад! – закричал он. – Немцы!
От гулкой очереди заложило уши.
– Русиш швайн! – услышал Ваня злой голос и оглянулся.
Седой немец, стоя на коленях, строчил из автомата. Два красноармейца, взмахнув руками, упали в картофельную ботву. Третий рванулся к соседнему саду, мелькнул среди яблонь и исчез...
Вспомнив все это, Ваня сжал зубы, вздохнул. И только сейчас заметил, что они идут по городской улице.
Солнце зашло.
Жуткими, молчаливыми были руины. Кое-где сиротливо торчали печные трубы. На одной из них сидел, осторожно поглядывая по сторонам, белый голубь. Белоснежная птица, сиротливо примостившаяся на черной, расколотой взрывом трубе, которая мрачно возвышалась над грудами мертвых развалин, так поразила Ваню, что он невольно замедлил шаг. На соседней улице вдруг грохнул выстрел, послышались истошные крики. Голубь рванулся в спасительную высоту.
– За мной! – сразу забыв о нем, скомандовал Ваня.
Друзья бросились за ним. Прямо через развалины выбрались на Свободную улицу и остолбенели. По булыжной мостовой двигалась колонна военнопленных. Гитлеровцы с овчарками на поводках шли по сторонам и охрипшими голосами подгоняли красноармейцев. Изможденные, окровавленные пленные с трудом переставляли босые ноги. Шли по трое-четверо, поддерживая друг друга.
Ваня вцепился в плечо Гены Гуринка. "Как же такое произошло? – с отчаянием подумал он. – Идут и идут. Неужели столько сразу сдалось в плен? Елки зеленые, а раненых сколько!.. Куда их гонят?.. "
К полуразрушенной стене у самого края улицы вдруг рванулся долговязый пленный. Мелькнул и словно растворился среди камней. "Неужели показалось? вздрогнул Ваня. – Нет, не может быть! Я даже заметил, что у него рука перевязана. Елки зеленые, куда же он делся?"
Ваня с удивлением уставился в развороченную стену. Едва заметно колыхалась ржавая жесть над проломом, в котором исчез пленный. Остановившись, на нее подозрительно смотрел коренастый эсэсовец. Собака рвалась из его рук в развалины. Немец уже начал раскручивать поводок, но в это время за его спиной упал от изнеможения пленный. Гитлеровец резко повернулся, шагнул к нему. Пленного поспешно подхватили под руки товарищи. Немец двинулся за ними, потянул за собой овчарку.
Стучали по камням кованые сапоги эсэсовцев, захлебывались от ярости овчарки. Вскрикивали, стонали пленные.
– Шнэль!
– Бистро!
Белобрысый эсэсовец спустил овчарку. Она прыгнула на плечи пленного, который, бессильно наклонившись, сделал два шага в сторону. Клыкастая пасть впилась в его забинтованную шею.
– А-э-a!
Пленный упал лицом на камни мостовой, захрипел. Пытался подняться, но овчарка, яростно рыча, придавила его лапами к земле. Медленно подошел эсэсовец, поднял с земли черный ремешок. Выплюнув сигарету, намотал поводок на руку, резко потянул к себе овчарку. Розовая пена падала с оскаленной морды собаки.
Пленный пошевелился. Гитлеровец ткнул его сапогом в челюсть, вытащил пистолет.
Грохнул выстрел.
Пленные, проходя мимо, как по команде поворачивали головы к убитому. Молча прощались с товарищем.
Колонна скрылась за углом улицы. Вытирая слезы, проклиная немцев, начали расходиться женщины, которые вышли посмотреть, нет ли среди пленных родных или знакомых.
– Выстрелил и не моргнул, гад! – с ненавистью сказал Ваня.
– А может, он живой? – тихонько потянул его за рукав Гена Гуринок. Может, не попал немец? Вполне даже возможно.
– Нет, Генка, он ему в ухо выстрелил.
– Убивать надо! – вдруг глухо сказал Митя Тарас. – Убивать!
– Что? – переспросил Ваня.
– Бить гадов надо!
Мите Тарасу никто не ответил. Ребята не сводили глаз с убитого. Угрюмо, сжав зубы, смотрел Гриша Голуб, мрачно, исподлобья – Митя Тарас, со слезами на глазах – Гена Гуринок, с ужасом, весь дрожа, – Вася Матвеенко.
Ваня медленно снял голубую выцветшую тюбетейку, скомкал в руке. "Может, где и моего батяню вот так..."
Он проглотил давящий ком в горле, сунул тюбетейку в карман и повернулся к друзьям. Постоял, глядя в землю. Неожиданно оживился. Глаза его возбужденно заблестели.
– Хлопцы! Слушай сюда! А один красноармеец удрал! Чтоб мне с этого места не сойти!
– Ага! От них удерешь! – безнадежно махнул рукой Вася Матвеенко. Видел, какие овчарки? Хуже волков.
– Не верите? – загорячился Ваня.
– Вань, а может, тебе показалось? – деликатно спросил Гена Гуринок. Очень просто могло показаться...
– Да я что – слепой, или что?! Своими глазами видел! – разозлился Ваня. – Сейчас мы поищем его. Васька и Митька, вы стойте на страже. Если что свистите. А вы – за мной!
Они перебежали улицу и осторожно приблизились к разрушенной стене дома. Ваня взмахом руки остановил Гену и Гришу, стал внимательно присматриваться. Взгляд его остановился на небольшой дыре, наполовину прикрытой ржавой покоробленной жестью, "Наверно, здесь раньше был вход в подвал дома, отметил про себя Ваня. – Сюда пленный и нырнул".
Он опустился на колени, просунул голову в дыру и присмотрелся. Щебенка, битый кирпич, куски грязной бумаги, консервные банки, осколки стекла. Дальше, в глубине – глухая темнота.
– Дядечка, где вы? – тихо позвал Ваня. – Не бойтесь, мы свои...
