Текст книги "Цыганок"

Автор книги: Александр Шлег

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

В голосе его была с трудом скрываемая горечь.

– Добро, товарищ Смелый.

– Не рискуйте зря. Будьте осторожны.

– Осторожного и бог бережет. Вы это тоже помните.

Федя взялся за ручку, открыл дверь и шагнул в темноту.

За окном плыла черная ночь.

9

Цыганок не плакал, когда узнал о смерти Мити Тараса. Не было слез. В груди что-то сдавило горячим комом, окаменело.

В том, что погиб Митя, он чувствовал свою вину. "Если бы я не взял проклятый ящик с шоколадом, Митька был бы жив, – мучился он угрызениями совести. – А теперь Митьки нет. Как же это, а?"

Ваня не мог свыкнуться с мыслью, что Митьки, доброго и молчаливого Митьки, нет в живых. Не верилось, что уже никогда не увидит, как он вытаскивает из-за оттопыренной пазухи грушу, яблоко или сухарь. Неужели он никогда не услышит его тихого голоса? А может, это только жуткий сон? Стоит только оглянуться и... Но нет, Митьки не было. Рядом сидел на скамье мрачный Гриша Голуб. Сидел и царапал ногтем стол.

– Ваня, он держался до последнего, – вдруг тихо сказал он. – Я бы, наверно, не смог. Нет, видать, не выдержал бы...

"А выдержал бы я? – подумал Цыганок. – Митька, такой безобидный и добрый, стойко выдержал все допросы и погиб, не сказав ни слова. А я? Неужели ползал бы на коленях и просил пощады?"

– Мы, Ваня, всегда будем помнить его...

"Да, Гриша, мы будем его помнить, пока будем жить..."

– Просто не верится, что Митьки нет. Был живой и вдруг – мертвый... Это страшно, Ваня...

"Да, Гриша, это очень страшно".

– И кто это придумал войну? Зачем она людям? Кому надо, чтобы люди убивали друг друга?..

"Сволочи, Гришка, те, кто начал эту войну. Вот пришли в город немцы. Кто их сюда просил? Кому нужен их гнусный "новый порядок"? Они повесили Володьку Виноградова. А теперь вот и Митьки нет..."

– Когда же, наконец, кончится война?

"Не знаю, Гришка. Красноармейцы, покидая город, говорили, что скоро вернутся назад. Но почему-то так и не возвращаются. А немцы кричат, что уже видят в биноклях Москву. Они брешут, эти гансы!"

– Если бы ты знал, как хочется домой! Мама, наверное, выплакала все глаза...

"Да, Гришка. Две недели мы прячемся в этой хатке бабкиного брата. Ты, Гришка, еще обнимешь свою мать. Но уже никогда не обнимет свою Митька..."

– Ваня, чего ты молчишь? Я говорю, говорю, а ты истуканом сидишь. Оглох, что ли?

Цыганок молча встал, направился в угол, где стояло ведро. Зачерпнул кружкой воды, жадно напился и полез на печь.

– Ваня, ты чего? Может, заболел?

– А ты доктор?

– Я доктор! – засмеялся кто-то у порога. – Как живете, братишки? Чего носы повесили? Ну-ка, одевайтесь и полным ходом – по домам!

Ваня высунул голову из-за печной трубы. У дверей стоял и улыбался Федя Механчук.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

1

Грузовая машина, раскрашенная желто-зелеными пятнами, остановилась у самого тротуара. Из кабины вылезли пожилой солдат-шофер и подвижный низкорослый лейтенант.

– Ком, – позвал шофера офицер и направился во двор каменного здания. Шнэль!

Неуклюжий долгорукий солдат неохотно заковылял за лейтенантом. На серой стене дома белела еще довоенная надпись: "Маша+Гриша". Офицер ткнул в нее пальцем, что-то сказал шоферу и захохотал. Солдат хмуро посмотрел на стену и отвернулся.

Цыганок подождал, пока немцы не скрылись за углом, кинул глазом по сторонам. "Успею! – мелькнуло у него в голове. – Только бы из дома не вышли..."

Он подбежал к машине, вскочил на подножку и открыл дверцу кабины. В углу, там, где сидел офицер, висела планшетка. Над ней чернела хлопчатобумажная сумка. В кабине горько пахло сигаретным дымом.

Ваня с коленями взобрался на сиденье, закрыл дверцу. Дрожа от возбуждения, схватил планшетку, затолкал ее за пазуху. "А в этой сумке что?" Он расстегнул ее и увидел гофрированную резиновую трубку и стекла очков. "Противогаз! – обрадовался Цыганок. – Вот так фокус!"

Федя Механчук не раз просил ребят добыть противогаз новейшего образца. Так приказали из леса. Но раздобыть противогаз пока никому не удавалось. И вот удача улыбнулась Цыганку. "Повезло, – подумал он, срывая с крючка сумку. – Не ожидал".

Ваня надел на плечо противогаз. В то же мгновение услышал гортанные голоса немцев.

Из-за угла дома вышел солдат. Наклонившись в сторону, он тащил огромный желтый чемодан. За ним, что-то лопоча, катился офицер.

Ваня рванул ручку вверх и похолодел – дверца не открывалась.

Немцы подходили к машине. Мелькнула в боковом стекле голова шофера. Зазвенела цепь, хлопнул задний борт, в кузове что-то стукнуло.

В отчаянии Ваня жиманул ручку вниз. Дверца бесшумно и легко открылась. Цыганок, как мешок, вывалился на дорогу прямо под ноги офицера.

Гитлеровец испуганно вскрикнул, отскочил в сторону.

Ваня подхватился и ринулся к забору. Сумка с противогазом болталась внизу, била по лодыжкам.

– Хальт! – пронзительно, бабьим голосом закричал лейтенант.

Цыганок заметил, что вдоль забора к нему бегут два полицейских. "Откуда они взялись?" – успел подумать Ваня и прыгнул вниз. Грохнул выстрел. От доски забора, почти у самого плеча Цыганка, отлетела щепка. Он вскочил с земли и кинулся по картофельной ботве к кирпичному сараю.

Сзади затрещал забор.

Цыганок на бегу оглянулся. За ним мчались два полицейских и шофер.

Цыганок метнулся влево, за сарай, и едва не влетел в яму уборной. Подхватил противогаз под мышку и помчался к следующему забору. С ходу взлетел на него, закинул одну ногу, вторую.

– О-о, майн гот!

"Шофер вскочил в яму! – повеселел Ваня. – Будут вытаскивать. Бобики немца не бросят".

Еще раз оглянулся. По ботве бежал один полицейский. "Собака! Нет моего браунинга..."

Ваня спрыгнул с забора на грядку зеленого лука и кинулся вправо, к кустам красной смородины. На бегу сбросил сумку с противогазом, вытащил из-за пазухи планшетку. Обернул все ремешком от планшетки, оглянулся назад. Полицейского не было.

Ваня швырнул тяжелый сверток под густой куст красной смородины, вильнул от него вправо, легко перепрыгнул низенькую оградку. По тропке, обсаженной розовыми гладиолусами и пионами, помчался дальше. "Здесь тупик Городокского переулка, – лихорадочно подумал он. – В заборе доска отодвигается..."

Цыганок бежал и слышал впереди воинственные мальчишеские крики. "Кажется, здесь. Да, вот она".

Отодвинул доску, выглянул в переулок.

Спиной к нему стоял между двух куч одежды тонконогий мальчишка в длинных, до самых колен трусах. Недалеко от него, толкаясь, беспорядочно крича, ребятишки с азартом гоняли тряпичный мяч. Возле калитки большого дома, стоявшего напротив, курили два немца. Они смеялись, глядя на футболистов.

Цыганок прошмыгнул в дыру, поставил доску на место. На мгновение застыл, затравленно оглядываясь по сторонам. Посмотрел на немцев, стоявших к нему спиной. "Не уйду, догонят. Что же делать?"

Ваня постоял в оцепенении и вдруг начал лихорадочно раздеваться. Сорвал рубашку, сбросил штаны, кепку, сунул все под мальчишескую одежду.

– Ты чего примазываешься?! – с удивлением наблюдая за ним, сердито сказал конопатый вратарь. – Мы чужих не принимаем. Понял?

– Тс-с! – приложил палец к губам Ваня. – За мной бобики гонятся. Молчи.

– Вре-ешь! – недоверчиво оглянулся по сторонам мальчишка. – Нет никого.

– Чтоб я провалился на этом месте! – поклялся Ваня. – Они за тем забором. Ты иди в защиту, а я за тебя стану на ворота. Только смотри, ни гу-гу!

Мальчишка был года на три моложе Вани. Не сводя с Цыганка недоверчивых глаз, он задом попятился от ворот.

За спиной затрещали доски забора. Ваня пригнулся, встряхнул головой, давно не стриженные волосы прикрыли глаза. Худой, мокрый от пота, он ничем не отличался от остальных ребят. Его появление здесь, кроме конопатого вратаря, никто не заметил. На противоположном конце импровизированного стадиона футболисты горячо спорили, кому бить штрафной.

Цыганок покосился назад. Возле него стояли двое полицейских. Они тяжело сопели, вытирали рукавами вспотевшие лица.

Ваня раскрыл рот, высунул язык, пустил слюни.

– Эй ты, придурок, не видел тут хлопца в синей рубашке? – подойдя к нему, грозно спросил один из полицейских. – С сумкой черной?

– Видел, дядечка, – Ваня сглотнул слюну. – Он перелез этот вот забор и побежал вон в ту калитку, где немцы стоят.

– Бегом, Анисим! – сказал напарнику полицейский, переступая через одежду футболистов. – Далеко он не убежал. Попросим немцев на подмогу.

– Как же, жди, помогут они тебе, – злобно буркнул второй. – Надо было подстрелить того гаденыша, и дело с концом. А ты поймать его хотел. Вот и лови.

Переругиваясь, вздымая ногами пыль, полицейские побежали по переулку. Остановились возле немцев. Затем все вместе кинулись к калитке. Игра остановилась. Подталкивая друг друга, футболисты подходили к Цыганку.

Ваня выхватил из кучи свою одежду, отодвинул доску и юркнул в дыру.

2

В распахнутое окно били косые лучи солнца. Изредка, когда ветви яблони, нависавшие над окном, трогал ветер, на полу начинали ползать легкие тени. И тогда серый котенок, сидевший на полу в квадрате солнечного света, пробовал поймать лапками эти подвижные, ускользающие тени.

– Цыганок раздобыл новый немецкий противогаз, – сказал Андрей Рогуля, наблюдая за игрой котенка. – Я передал его разведчикам вместе с офицерской планшеткой, которую Цыганок прихватил вместе с противогазом. Кстати, никак не могу понять, зачем разведчикам противогаз?

– А что здесь, собственно, понимать, – хлопнул его по плечу Николай Яковлевич. – Неужели ты думаешь, что противохимическая оборона на войне нуль без палочки.

– Ах, вот оно что! – Андрей размял в пальцах тонкую сигаретку. – Между прочим, Смелый, мы можем отмечать юбилей.

– Что-то до меня не доходит. О каком торжестве ты говоришь?

– Мы вправе отметить годовщину подполья. Дошло?

– Вот так петрушка! Действительно, Андрей... Неужели минул год? Кажется, только вчера начинали, и – гляди ты – год...

– Как сказал один поэт: "Время уходит, как капли в песок..."

– Каким тяжелым был этот год! – Николай Яковлевич смотрел в окно. Сколько потерь...

Покусывая губу, Андрей задумался. Котенок прыгнул ему на ногу и начал забавляться шнурками ботинок. Цапля осторожно отодвинул его, посмотрел на Смелого.

– Как думаете, сколько еще нам быть в подполье?

– Честно говоря, не знаю, Андрей. Думаю, что этого пока никто не знает. Я, конечно, мог бы тебе сказать, что осталось недолго. Но... – Николай Яковлевич развел руками.

– Спасибо за откровенность.

Нагибин отвернулся от окна.

– Давай, дружище, закурим, – с хитринкой в голосе сказал он.

Николай Яковлевич с загадочной улыбкой подал Андрею ребристый костяной портсигар. Рогуля взял его, открыл и не сдержался от радостного восклицания. Портсигар был набит "Казбеком".

– Боги Олимпа! "Казбек"! Наш "Казбек"!

Андрей отшвырнул трофейную сигарету, взял папиросу, прикурил. Он затягивался пахучим дымом, задирал голову вверх и, оттопырив губы, выпускал сизую струйку дыма с таким видом, словно этой струйке не было цены. Николай Яковлевич улыбался. Он прекрасно понимал Андрея. Дело не в папиросах. Парень, возможно, впервые почувствовал, как бесконечно дорого все то, что еще год назад называлось мирной жизнью.

– Откуда такая роскошь? – наконец спросил Рогуля, показывая на папиросы.

– Из-за линии фронта. Военные разведчики через связного передали пару пачек. Их люди уже устроились в городе. Но тут такая петрушка получается: они пока что слабо ориентируются, и им нужна помощь. Ваша группа временно передается в распоряжение разведчиков. Сразу назначай толкового связного.

– Цыганок.

– Ну, что же, согласен.

– Адрес явки?

– Получишь через шесть дней. Не спеши раньше батьки в пекло, так сказать, – усмехнулся Николай Яковлевич. И тут же стал серьезным, озабоченным. – Федю Механчука я от вас забираю. И надолго. Руководить группой будешь сам.

Разговор оборвался. В открытую форточку залетал теплый ветер, парусом надувал занавеску, которая закрывала верхнюю часть окна.

Николай Яковлевич смотрел в сад. Год... Какой бесконечно далекой кажется бывшая мирная жизнь! Иногда вообще не верится, что она когда-то была. Словно всю жизнь только тем и занимался, что стрелял из пистолета, прятался по чужим квартирам, уходил из облав, убегал от патрулей. И эта вечная изнурительная напряженность, не затухающая тревога...

– Смелый! Третий раз зову, а вы ни в зуб ногой. Вроде не замечал, чтобы вы были тугой на ухо.

Николай Яковлевич повернулся к Андрею, виновато усмехнулся.

– Ты что-то хотел сказать?

– Я говорю, дайте мне мину с часовым механизмом. Пока разведчики расшевелятся, мы эшелон сковырнем.

– Не дам! – решительно сказал Николай Яковлевич. – Вы еще не отчитались за те две, что взял Федя. А мины, сам знаешь...

– ...на вес золота, – копируя его, договорил Андрей. – Вам требуется отчет. Извольте. На товарной станции Федя и Цыганок заминировали эшелон с техникой. Ковырнулся за городом. Второй миной я взорвал водокачку. Так есть мины?

– Признаться откровенно, две есть. Но, видишь ли, какая петрушка получается. Ты у меня не один такой спец. Нужно дать и другим...

– Вчера мой знакомый, который служит переводчиком у шефа паровозного депо, наконец передал мне давно обещанные аусвайсы. Так что мы теперь будем ходить по железной дороге в любой час суток.

– Сдаюсь, положил ты меня на лопатки! – засмеялся Николай Яковлевич. От тебя так просто не отбояришься...

3

– Цыганок, где твой аусвайс?

– При мне. А что?

– Сегодня он будет нужен, – сказал Андрей Рогуля многозначительно.

– Неужели "черепашку" раздобыл? – просиял Ваня.

– Хвалю за догадливость. Понимаешь с полуслова.

– Ты без шуток, елки зеленые. Действительно пойдем?

– Обязательно, – кивнул головой Цапля. – Есть Магнитка. Почему бы не подсунуть ее господам завоевателям? Справедливость требует сделать это. Посему даю приказ: предупреди своих мушкетеров. Сбор через два часа в известном тебе месте. Вопросы?

– Куда пойдем?

– Герцог, вы можете от меня лично выслушать замечание? У вас нет выдержки, а следовательно, и характера. А полная бесхарактерность – это очень противный характер. Внимай мудрейшим, – Андрей сделал паузу и, взглянув на Ваню, засмеялся. – Ладно, удовлетворю твое любопытство. Пойдем на железнодорожную станцию. Риск большой, но... Если подумать, так каждый наш шаг – риск.

– На вокзале эшелон рванем?

– На вокзале устраивать такую музыку нельзя, – мягко возразил Андрей. Могут погибнуть невинные люди. Надо, чтобы мина сделала свое дело далеко от города. – Цапля подмигнул Цыганку. – Ну что, план утверждаешь?

– Конечно!

– Вот и прекрасно, – небрежно обронил Андрей. – Жми сейчас за своими мушкетерами...

Когда Ваня вышел, Андрей начал собираться. Вытащил из чулана засаленную до блеска одежду. Вымазал перед зеркалом машинным маслом лицо. Принес из сеней молоток с длинной ручкой, положил на скамью. Такими молотками пользуются осмотрщики вагонов.

Одеваясь, Андрей думал о Цыганке. Его удивлял этот зрелый не по годам парнишка. Рогуля уже не раз убеждался в его исключительной смелости и находчивости. Когда же его хвалили, Ваня смущался, густо краснел. Однажды он очень поразил Андрея. Вася Матвеенко тогда с воодушевлением рассказывал, как они ходили с Ваней в разведку к аэродрому. Он рассыпался в похвалах Цыганку. Ваня молча слушал. Затем подошел к Васе и, выразительно похлопав себя ладонью по лбу, сказал: "Ты чего хитришь, Васька? Больше меня, Андрей, с этим подхалимом и трусом на задания не посылай. Не верю я ему!" Сказал как отрезал. Позже Андрей узнал, что в той разведке Васька Матвеенко в самую критическую минуту удрал от Цыганка, и тот едва не угодил в лапы к немцам. Искренне говоря, Рогуле и самому не очень нравился Матвеенко. Было в этом парне что-то такое, что заставляло настораживаться. Может, потому Андрей никогда не раскрывал перед ним боевых планов группы, перестал брать с собой на ответственные операции. Что же касается Цыганка, то от него у Цапли не было секретов. Последнее время, выполняя приказ Смелого, он всегда держал Ваяю возле себя.

Андрей вытащил из тайника под печью пистолет, проверил патроны. Взял в руки молоток, ящик с инструментом и вышел из хаты.

4

Цвели липы. От их густого запаха даже кружилась голова. Жара спадала. Удлинились тени. Ослепительно сияла на солнце Двина. На водоворотах у берега течение крутило сосновую кору и желтые щепки.

– Целиком полагаться на пропуск нельзя, – тихо говорил ребятам Андрей Рогуля. – Посему предлагаю вот что. Я с Цыганком иду впереди. Ты, Гриша, вместе с Генкой будете подстраховывать нас сзади. Стрелять только в самом крайнем случае. Берегитесь бобиков. Эти гады знают в лицо почти всех рабочих. Пошли, мушкетеры...

На станции у здания вокзала стояли два пассажирских состава. Из раскрытых окон едва не по пояс высовывались в одних майках загорелые солдаты, пели песни, хохотали. Видимо, ехали на фронт. О том, чтобы прямо подойти к вагону и подложить мину, не могло быть и речи. Вез причины лезть под какой-нибудь вагон рискованно даже для железнодорожных рабочих, за которых выдавали себя ребята. Гитлеровцы, стоявшие вдоль одного состава, могли видеть все, что делается под вагонами другого.

Андрей шел впереди, размахивая молотком с длиннющей ручкой. Рядом с ним, такой же грязный, в надвинутой на глаза железнодорожной фуражке, шагал Ваня. Наклонившись на правую сторону, он нес ящик с инструментом.

На небольшом расстоянии от них шли с носилками Гриша Голуб и Гена Гуринок.

Беспрерывно вскрикивая, таскала туда-сюда вагоны вся в масляном поту "овечка". Возле эшелонов, словно связанные, ходили патрули.

– Нет, это не так просто, как казалось вначале, – тихо, с ноткой разочарования, сказал Андрей. – Дрянь наши дела.

– Ничего, что-нибудь придумаем, – уверенно сказал Ваня. – Кроме шуток.

– Ну-ка, пошли дальше! – внезапно послышался сзади голос Гриши Голуба. – Раз-два, взяли! Еще раз, взяли!

"Ребята предупреждают, что к нам кто-то привязался сзади, – весь напрягся Ваня. – Но кто? Патруль? Бобики? Раз-два... еще раз. Значит, за нами идут три человека. Понял ли это Цапля?.. Пропуска в порядке. Но если возникнет подозрение, могут задержать. А там, в комендатуре, сразу выяснится, что такие рабочие на железной дороге не числятся. По аусвайсу моя фамилия Воловик... Воловик Иван Константинович... Что же такое придумать? А если?.. "

Цыганок вдруг споткнулся и растянулся на земле. Отлетел в сторону ящик, с лязгом рассыпались инструменты.

Андрей также понял сигнал Гриши Голуба. "Если сзади полицейские, придется стрелять. Неужели не пронесет? Если что – прикрою отход ребят". В этот момент Цапля услышал, как грохнулся на шпалы вместе с ящиком Ваня. "Молодец, Цыганок! Понял, что к чему, – подумал Андрей. – Теперь надо броситься к нему. Главное, чтобы все выглядело натурально, тогда, может, и не спросят аусвайсы".

Андрей резко повернулся.

К Цыганку подходили полицейские. Ваня лежал на шпалах и громко стонал. Цапля кинулся к нему, стал на колени, приподнял голову.

Полицейские остановились рядом.

– Не шевелится? – спросил над Андреем густой бас. – И не удивительно. Так грохнуться!

– Вот же наваждение! – засуетился Андрей. – Это ж надо! Вот беда! И как это его угораздило?!

– Ничего, отойдет. На молодом, что на собаке, – быстро заживает, сказал второй полицейский. – Жить будет. Он кто тебе? Брат?

– Да нет. Вместе работаем, – ответил Андрей, чувствуя, как под его рукой напряглось тело Цыганка. – Ученик мой.

– Да что ты его так держишь? – возмутился первый полицейский. – Потри ему лицо, он и очухается. Вот, вот... Пошли. Пора сменяться.

Ваня услышал, как заскрипел под их сапогами шлак. Он вслушивался в этот скрип и старался представить себе, что делают остальные ребята.

Андрей вытер рукавом вспотевший лоб, глянул на Цыганка. С благодарностью сжал его руку.

– Молодец, герцог!

– Пошли бобики? – шепотом спросил Ваня.

– Тс-с! Пусть подальше отойдут.

Андрей оглянулся. Рядом шли со своими носилками Гриша Голуб и Гена Гуринок.

Ваня едва заметно кивнул головой в их сторону.

– Пусть возьмут меня на носилки и несут под состав, – зашептал он. Ну, будто нам надо на ту сторону перебраться.

– Все гениальное – просто! Отлично придумано! – загорелся Андрей и повернулся к Грише и Гене. – Эй, ребята! Помогите занести! Совсем расшибся парень!

Голуб и Гуринок, словно нехотя, свалили с носилок тормозные башмаки, костыли, кирки и не спеша подошли к Цапле. Андрей подхватил с земли ящик, торопливо побросал в него инструмент.

– Ну-ка, берись, братцы!

Ваню положили на носилки и понесли между составами. Глаза у Цыганка были закрыты, ноги свисали с носилок. Немцы расступались, давая дорогу.

– Хальт! Аусвайс!

Перед ними стоял патруль. Поблескивали бляхи на груди жандармов.

Ребята осторожно опустили носилки на землю и полезли в карманы за пропусками. Ваня застонал. Плечистый унтер, просмотрев аусвайсы ребят, показал на Ваню коротким пальцем.

– Аусвайс!

Андрей наклонился над Цыганком и вытащил у него из кармана пропуск. Унтер пробежал его глазами, вернул назад.

– Геен зи! Шнэль!

Ребята подхватили носилки и двинулись через пути. Андрей украдкой оглянулся. Патрульные стояли к ним спиной и курили.

– Направо! – приказал Рогуля.

Гриша Голуб и Гена Гуринок свернули к пассажирскому составу и, согнувшись, полезли под вагон.

Цыганка заслонили со всех сторон, приподняли носилки выше.

– Давай! – шепнул Андрей.

Ваня стремительно поднял и опустил руку. Магнитная мина плотно прилипла к металлу, слилась с ним.

– Вылазьте! – скомандовал Андрей. – Спокойно только, спокойно.

Немцы, стоявшие по другую сторону вагона, расступились, давая ребятам дорогу. Потом снова начали дурачиться, обливать друг друга водой. Прислушиваясь к их смеху, Андрей угрюмо процедил:

– Смеетесь, господа завоеватели? Ну что ж, посмотрим, кто будет смеяться последним...

ГЛАВА ПЯТАЯ

1

Они стояли у доски объявлений с новым приказом полковника Киккеля.

– "Всем жителям города срочно пройти перерегистрацию и паспортизацию..." – громко прочитал Андрей Рогуля и шепотом спросил: – Что нового, Цыганок?

– В город прибыла "Голубая дивизия". Испанские фашисты. Разместились в казармах за Яновским мостом.

– Когда прибыли эти голубые?

– Вчера ночью.

– Дальше.

– На Двине стоят две баржи с военным грузом. По-моему – боеприпасы.

– Охрана?

– На каждой – по гансу. Еще один ходит по берегу.

– Ясно. – Андрей повернулся, осмотрел улицу. – Теперь слушай внимательно, мушкетер. Сейчас пойдешь на улицу Городокскую. Знаешь, где швейная мастерская?

– Найду, чего там.

– Не приведи за собой шпика.

– Не маленький.

– Зайдешь в мастерскую и скажешь: "Добрый день. Не продаете ли вы мальчуковый пиджак?" Ответ: "Есть, но для тебя великоват. Если хочешь, можешь примерить".

– Запомнил. Что дальше?

– Спросишь Неуловимого. Расскажешь ему все, что говорил мне. От меня передай следующее. Недалеко от железнодорожной станции поселился в особняке важный немецкий чиновник. Из Берлина. Неуловимый об этом знает. Скажи ему, что сейчас уже можно попробовать. Так и скажи: "Можно попробовать". Запомнил?

– Конечно.

– Пока что все. Завтра встретимся у ворот Смоленского рынка. Салют, герцог! Мавр сделал свое дело, мавр должен уходить...

Ваня медленно повернулся и, не спеша, зашагал по тротуару. Мимо протопали два подвыпивших унтера. Громко хохотали, хлопали друг друга по плечам. Их пьяные голоса долго разносились по пустой улице.

Грохоча по мостовой, прошли два бронетранспортера. Возле комендатуры они остановились. Водители вылезли наверх. Из комендатуры к бронетранспортерам сыпанули солдаты: начали садиться. На ходу застегивая черный блестящий плащ, вышел офицер. Едва только он сел, как из переднего бронетранспортера полыхнуло вверх пламя. От гулкого взрыва вздрогнула земля.

"Елки зеленые! Вот это работка! – с восхищением подумал Ваня. – Быстрей надо отсюда сматываться, сейчас начнется облава".

Цыганок метнулся в ближайший переулок. Навстречу ему шел полицейский. Ваня привычно глянул на спасительный забор, определяя его высоту. Полицейский неожиданно остановился и знакомым голосом спросил:

– Горит?

Ваня резко повернулся и остолбенел. Перед ним стоял Смелый.

– Горит, – запинаясь, ответил Цыганок и сглотнул слюну. – А почему вы... полицай?

– Давай, Цыганок, подальше отсюда, – прищурился Николай Яковлевич. Сейчас здесь начнется такая петрушка, что...

Возле комендатуры послышалась автоматная очередь. Нагибин махнул Ване рукой, резко повернулся и побежал по переулку. "Вот дает! – покрутил головой Цыганок. – Разгуливает по городу в бобиковской форме и глазом не моргнет!.. "

Ваня остановился у дома с красной черепичной крышей, толкнул облупленную голубую калитку и вошел в небольшой дворик. Выбитые окна были крест-накрест заколочены досками. Щемящая боль пронзила сердце Цыганка. Вон в той комнате, под окном которой лежит на земле выломанная рама, они когда-то с Володей Виноградовым зубрили правописание частицы "не". "Непогода, ненавидеть", – вдруг вспомнил Ваня слова, которые приводил в качестве примера Володя.

– Ненавидеть, – вслух, дрожащим голосом сказал Цыганок. – Ненавидеть!..

Тропкой, по которой они когда-то бегали с Володей, Ваня направился в сад. Под этой раскидистой яблоней любил отдыхать в кресле-качалке Никифор Иванович. Вон на тех заросших сорняками грядках копошилась, бывало, напевая, Вера Степановна. Теперь нет ни Володи, ни его отца, ни его матери. И сад уже не тот, а какой-то опустошенный, одичавший.

Ваня нашел в заборе знакомую доску, отодвинул я очутился в соседнем огороде. Оглянулся на мертвый дом, крыша которого краснела среди ветвей, и напрямик двинулся к Городокской улице.

Дом, о котором ему говорил Андрей Рогуля, стоял в глубине сада. Вдоль невысокого забора тянулись густые заросли боярышника. На жестяной вывеске, приколоченной к воротам, внушительно чернели большие буквы: "Швейная мастерская господина П.Смирнова". На столбе ворот сидел рыжий кот и, не обращая внимания на Цыганка, старательно умывался.

Ваня нажал на железный язычок щеколды и коленом толкнул калитку. В глубине сада что-то тихо зазвенело. "Смотри ты! – удивился Цыганок. Сигнализация у них".

Оглядываясь по сторонам, Ваня пошел по дорожке, которая вела к дому. Вдоль нее тянулись густые кусты смородины. Вишни над головой переплетались ветвями, образуя длинный зеленый тоннель.

Между кустов мелькнула чья-то фигура. "Ага. Меня уже заметили, отметил Ваня. – Что же, посмотрим, что будет дальше".

По дорожке полз коричневый жук с усами-антеннами. Цыганок присел, поднял соломинку и остановил ею жука.

– Тебе что нужно, малый? – спросил кто-то сердитым прокуренным голосом.

Ваня вскочил и увидел высокого мужчину со светлыми усами.

– День добрый, – Цыганок, глядя усачу в глаза, назвал пароль.

Мужчина удивленно пошевелил белесыми бровями, подозрительно прищурился. Хмыкнув, недоверчиво ответил:

– Есть, но для тебя великоват.

– Тогда извините, – Ваня повернулся к усатому спиной и направился к выходу. – Поищу тогда в другой мастерской.

– Подожди, жучок, – засмеялся мужчина. – Если хочешь, можешь примерить.

– Мне нужен Неуловимый, – тихо сказал Ваня.

– Проходи, товарищ. – Улыбка исчезла с лица усатого. – Извини, смотрю сидит, с жучком игру затеял.

– Сделайте потише сигнал, от калитки слышно.

– Неужели? Спасибо, что сказал. Заходи.

В большой светлой комнате стояли ножная и ручная швейные машины, на полу валялись цветные обрезки. На гвозде у окна висела оранжевая лента портняжного метра. Усатый снял со спинки гнутого венского стула обметанный белыми нитками офицерский мундир и вышел.

Неслышно открылась дверь боковушки. В комнату, чуть заметно прихрамывая, вошел чисто выбритый человек в темно-синем костюме. Цыганок глянул на вошедшего, и сердце его екнуло. "Где я видел эти цепкие серые глаза и скуластое лицо? – подумал он. – Елки зеленые, неужели... Нет, показалось. Чепуха какая-то!"

– Так, значит, ты и есть Цыганок? Мне сообщили, что на связь придет Цыганок, но я никогда не думал... – Вошедший пристально посмотрел на Ваню. Постой, подожди... Что-то мне твое лицо знакомо... А не встречались ли мы раньше?

– Дядя Игнат! – рванулся к нему Цыганок. – Да это же я, Ваня! Не узнаете? Вот, елки зеленые!

– Подожди, подожди...

– Пленные... Овчарки... – захлебнулся от возбуждения Цыганок. – Вы прыгнули к стене и спрятались в подвале! Там еще ржавая жесть торчала!

– Вспомнил! – Человек в темно-синем костюме прижал Ваню к себе. – Вот так встреча! Чтоб тебя рак лягнул, мой ты дорогой! Никогда не думал, что свидимся. Спасибо, помог ты мне тогда со своими друзьями. Где они теперь?

– Вместе со мной. Выполняем задания Неуловимого. – Вспомнив, с какой целью он пришел сюда, Ваня стал серьезным. – Вы простите, но мне нужно срочно с ним поговорить. Где он?

– Я слушаю тебя, Цыганок.

– Вы – Неуловимый? – изумился Ваня.

– А что здесь удивительного?

– А мне сказали, что Неуловимый – разведчик... А вы же тогда из колонны удрали...

– Все, мой дорогой, правильно. Тебя смущает, что я в колонне пленных шел? Так вот, дружок, выполняя одно задание, я попал к немцам в лапы. Потом бежал с вашей помощью. А теперь продолжаю выполнять то, что мне было поручено раньше. Но об этом никто не должен знать. Я и так удивляюсь, как ты обо мне узнал. От кого?

– Мне сказал Федя Механчук.

– Кто еще знает?

– Андрей Рогуля. Из наших ребят больше никто.

– Предупреди своих, чтобы...

– Да что вы! Ни одна собака, кроме шуток!

– Верю. А теперь давай о деле...

Ваня рассказал о дивизии испанских фашистов, о баржах на Двине. Неуловимый слушал, меряя шагами комнату. Когда Ваня передал слова Андрея Рогули о важном чиновнике из Берлина, Неуловимый остановился, задумался.

– Сказал, значит, можно попробовать? Тэк, тэк, тэкс... Вот что, Цыганок. Передай Рогуле, что нас очень интересует этот чиновник. Не так он, как его служебные бумаги. – Неуловимый указательным пальцем почесал бровь. Действуйте быстро, но осторожно. Обязательно обратите внимание на распорядок его дня. Когда спит, гуляет, работает. Это очень важно.

Неуловимый положил обе руки Цыганку на плечи.

– Ну, будь здоров! И чтобы тебя никакой рак не лягнул!.. – грустно усмехнулся он. – Следующая встреча через неделю. Возле ветеринарного института. Если у меня в руках будет газета – не подходи. Все.

Появился усатый. Он молча провел Ваню до калитки, ободряюще подмигнул на прощанье.

Цыганок шел по улице и чувствовал "спиной его пристальный взгляд.

2

Шел спорый дождь. В луже у почерневшего забора лопались пузыри. Улица была пустынна. Андрей и Цыганок прислушались. За забором ни звука.

Цыганок припал к дырке от выпавшего сучка в доске и внимательно осмотрел сад. У самого забора густо рос малинник. Гнулись под тяжестью яблок мокрые ветви, навалившись на суковатые подпорки. Между яблонь и вишен вилась залитая водой тропинка. Недалеко от дома на чистом месте стояла голубая беседка. Половину ее густо обвил хмель. В кресле-качалке сидел эсэсовец. Рядом на круглом столике стояла недопитая бутылка вина и тарелка с краснобокими яблоками.