355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Александр Введенский » Том 2. Произведения 1938–1941 » Текст книги (страница 6)
Том 2. Произведения 1938–1941
  • Текст добавлен: 21 октября 2016, 23:15

Текст книги "Том 2. Произведения 1938–1941"


Автор книги: Александр Введенский


Жанр:

   

Поэзия


сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Приложение II. Фрагменты произведений, до нас не дошедших *

36-bis

 
пеночкой стучит
 

36-bis-a

 
хреном трёт супругу
 

37

 
вот зреет абенд вздохнули плечи
а пекарь двух печей семью калечит
и тени хитрого Петра
на плохо выбритом виднелись лбу Кутузова
и донесли светило сна Урусову
и без <нрзб.> У в бархате <нрзб.>
покажут на <нрзб.>
но он терпением как причт
спешил в похабство и париж
<Манон?> мелькая полусветской
повис от гибели на статуе
как бабочка качал он латами
здесь извините вышел кактус
и здесь хохочут <нрзб.> У пушки
что за платочек худой опушки
убранство бурного леса
любителей слеза
полезла . . . . . . . . . .
 

<Август 1926>

37-bis.

Евстафьев и Маргарита Кронпринцева

Евстафьев

 
я нахожусь в великом раздраженьи
есть у меня потребность в раэмножепьи
о ты широкая красавица
хотел бы я тебе понравиться
мечтал бы я но нету слов в смелости
и как ручей дрожат от страха челюсти
желал бы я с тебя сапожки снять
хочу за спинку я тебя обнять
твои мне нравятся большие плечи
они блестят как в церкви свечи
твои похожи ручки на статую
без одежды всю босую
мне хотелось бы к тебе приткнуться
о любви хотел бы заикнуться
да робею не могу
но ей Богу я не лгу
 

Кронпринцева

 
вы наверно лжете
 

. . . . . . . . . . . . . . .

 
смотрится в окно
кто подобно речке
говорит темно
и сжимает даму
толстую рукой
там проносят маму
хмуро за рекой
это спит обманута
злая не жива
и лицо натянуто
будто тетива
кто-то из корыта
говорит рабу
не носи открыток
я теперь в гробу
не носи мне супу
не носи конфет
что же нужно трупу
 

. . . . . . . . . . . . . . .

Гусарский полковник (вбегая). Генералу плохо, очень нехорошо, надо лекаря.

Генерал (входя). Глупости. Я здоров, а который час.

Гусарский полковник. Ваше Превосходительство час тридцать пятый.

Генерал. Ага хорошо, пора гостей хоронить.

Архиерей (появляясь). Молитесь.

Гусарский полковник

 
кончен вечер кончен бал
двинем люди по домам
кто не дерево упал
кто лежать остался там
у меня была жена
а осталась мне пустыня
а она раздражена
головой качает синей
развились ее кудряшки
потекла помада
бойтесь люди замарашки
Бога смерти ада
 

Мужья. Где наши котелки.

. . . . . . . . . . . . . . .

…есть хлеб чужого мужчины. Тот муж от ревности станет не живой.

Китаец. Да здесь же все пьяные. Никто не узнает. Укусите этот хлеб.

Ксения Львовна. Дайте мел я вам напишу.

(Китаец дает ей мел и она пишет: Малый хороший китаец я не буду кушать ваш хлеб ха ха.)

Китаец. А я говорю ешь, а то я тебя зарежу.

Ксения Львовна. Какой вы злой, как грузин.

Китаец. Мы все одного происхождения, вам всё нипочем. Смотрите какой я плотный, как памятник.

Входит Иванова.

Иванова. Как я устала и что теперь делать.

Архиерей(в дверях). Молиться.

Они в страхе бегут в соседнюю комнату. Там Фенфен разговаривает с Дашей и держит ее за косичку. Всем становится стыдно.

Китаец. Деваться некуда. Кругом разврат.

Иванова. Есть одно средство. Это думать о столе.

Картина 6-я

. . . . . . . . . . . . . . .

37-bis-a

Запись в блокноте Даниила Хармса

13 нояб.

раздражение, рази ноже в не, пробуждение 4.36.

Иван Иванович Фен-фея

сели все за дождик

Асасэ

строит памятник и все время пищит

гвоздика – па гвоздик дико

глава V 4.43.

кусочек Фриц и Губернёр 4.46.

я как сон сюда внесен

19 минут

<1928>

38

 
…ясно
и светло
чтоб землею белоснежной
грудь и ухо
всю посуду
у прекрасной
занесло
 

3-й возница (закинув голову, глядит наверх).

 
Тучи в небе тлеют
страшен вид страны
то они светлеют
то опять черны
то они недвижны
как скала мертвы
то скоропостижно
мчатся словно львы
столько в них движенья
столько синих сил
будто на сраженье
Бог их пригласил
с грохотом и треском
носятся в ночи
ненасытным блеском
светятся мечи
 

Входят Треухов, Троекуров и Трегуб:

– Да, дождь знатный.

Все пляшут.

Идет очень сильный дождь.

Генерал перестает говорить стихами. Генеральша отличилась, умерла, – ее и похоронили.

Всё

Поэт кончил читать. Наступило незаметное молчание. Наконец его друзья, которых было не больше трех человек, что-то сказали.

Потом один из них, который показался поэту рыжеватым, повторил слово: «хорошо» и сказал: – У меня есть стремление задать тебе вопросы: вопросы:

вопрос 1-й: Думал ли ты о концах своих вещей и о конце этой вещи?

вопрос 2-й. Считаешь ли ты удивление достойным предметом для входа в поэзию.

вопрос 3-й. Как ты думаешь – нужны ли хотя бы нам твоим друзьям – эти стихи и другие стихи.

вопрос 4-й. Давайте поговорим начистоту.

Поэт сказал:

ответ 1-й. Я думал о концах своих вещей и о конце этой. Я ничего не придумал.

ответ 2-й. Я не нахожу удивление достойным. Я сожалею, если здесь есть нечто, что могло бы удивить. Самого же меня удивляет не очень приятным образом наличие национального в моих вещах <…>

<1937?>

39

<…> вдоль берега шумного морд шел солдат Аз Буки Веди. У него была основная руководящая мысль про орехи. Он шел и шептал песню. Был вечер. Солдат Аз Буки Веди, подходя к жалкому, не освещенному рыбаками, живущими в нем, рыбачьему домику, в котором жили рыбаки, в том случае, когда они не находились в плавании. в шумном, черном, каспийском, по существу даже средиземном, или что то же самое, адриатическом море, а находились на берегу, то тогда они жили в нем. Их рыбаков было пять человек. Они пристально ели суп с рыбой. Их звали: Андрей, Бандрей, Бендрей, Гандрей и Кудедрей. У них у всех были дочери. Их звали: Ляля, Таля, Баля, Кяля и Саля. Они все вышли замуж. Был вечер. Солдат Аз Буки Веди не зашел в дом к этим огородникам. Он не постучал к ним в дом. Он шел погруженный в свою мысль, основную им руководящую мысль об орехах. Солдат Аз Буки Веди не заметил их рыбачьего дома. Ни их сетей, ни их снастей, ни их дочерей, ни их супа, Хотя он и продрог и всё равно надвигалась ночь, но он прошел мимо. Настолько он был охвачен своей основной руководящей мыслью об орехах. Был еще вечер. Аз Буки Веди шел, почти бежал и говорил ореховую песню. Представим себе, то есть мысленно услышим, эту песню. Следует ли из того, что песня названа ореховой, что в ней и должны рисоваться орехи. Да, в данном случае, следует. Далеко не всегда это бывает так, но в данном случае следует. Бот она эта песня. Солдат Аз Буки Веди пел о разнице скорлуп грецкого и американского ореха. Вот что он пел.

 
У грецкого ореха скорлупа
имеет нежный вид.
У американского ореха скорлупа
имеет дикий вид.
Первая скорлупа прочна,
ясна, сочна, точна.
Вторая скорлупа проста,
она как лебедь без хвоста.
Откуда эта разница берется,
кто знает тот дерется.
Мне грецкий нравится орех,
ведь в нем есть смех.
Его скорлупа прекрасна,
но мысль о ней напрасна.
Есть у американского ореха цвет,
может быть этот цвет ему брат.
Но где начинается его рассвет,
не сказать никому ни вперед ни назад.
Откуда эта разница берется,
кто знает, тот дерется.
Вот и все что я мог и спел
об их скорлупе кончающейся на эл.
 

Тут, как бы в ответ па эту песню, вспыхнуло освещенное свечой, ранее не освещенное, окно потухшего совсем, навсегда рыбацкого домика. Рыбак Андрей, Бандрей, Бендрей и Гандрей постучал в окно и крикнул солдату Аз Бука Веди: – Ротный командир, любишь ли мир? А рыбак Кудедрей самостоятельно варил и продолжал есть свой рыбацкий суп. Был вечер, хотя и надвигалась ночь, Но что мог ответить Аз Буки Веди, <когд>а он не слышал вопроса. Он был уже очень далеко от них. <И тогда> он внезапно, но не неожиданно, превратился в отца и <…> в сразу спел новую песню. Отец пел. Мать слушала. Отец, Пел, а мать слушала. Отец пел и мать слушала. Что же она слушала?

 
Я по у ли цам ходил.
Сына я везде искал
Но нигде его не находил,
даже средь прибрежных скал.
Я потом пошел в ле сок,
побежал на брег морской.
Где ты, где ты мой сынок,
я кричал вокруг с тоской.
Сын мне отвечал ау,
может быть я вовсе здесь,
я тогда вокруг взглянул,
сын мой растворился весь.
Тут завыли птицы все
и заворковал зверек.
Плачьте, плачьте плачьте все
им прокуковал ле сок.
 

Солдат Аз Буки Веди, сильно вдохновленный, мужественно по<…>

<1937–1938?>

Приложение III *
Свидетельства о недошедших до нас произведениях

40. Бык Будды

Я С. Друскин сообщает, что в гимназические годы Bведенский вместе с В. Алексеевым писал поэму «Бык Будды», содержащую элементы пародии, одновременно на символизм и футуризм.

41

из-за леса выходит – ская

42

Я не верю в количество звезд я верю в одну звезду

43.  Д. С. Лихачев сообщил, что в 1922 году Введенский читал стихи, на вечере в 6. Лентовской гимназии, где он до того учился; стихи эти характеризовались нанизыванием синтаксически слабо связанных блоков. Из этих стихов Д. С. Лихачев запомнил только одно слово:воротнички.

44

 
яков лев весельчак
съел солому натощак
 

45

Без отношения в каменном мире, полет без смысла и это хорошо.

46

Первое солнце ударило над нашими письменными столами, второе и пятнадцатое над ковром и Атлантическим океаном. Об остальных неизвестно. Узнай только.

47

Слушая гортанный шёпот собак, учись слушать потолок лампочка.

48.  Я. С. Друскин вспоминает, что одновременно со стихотворением Парша на отмели Введенским сочинено было близкое по поэтике стихотворение, записанное на склеенных листах бумаги величиной с газетный лист, с длинными не рифмующимися строчками. Общее впечатление от чтения Введенским этой вещи Я. С. Друскин определяет как «ощущение ритмической последовательности длинных волн».

49

 
Крадётся хитрый сыр
 

50

а)

 
и ухом вьются их уста
он скажет пылкой бомбе вдруг
на темя мутное кроту
 
 
во во во веки а свежо
они уплыли в поле под ракитой
 
 
хохотали пауки
умирая у реки
то шли вояки иль фигуры
 
 
где умирает князь двухместный
смешные он открыл глаза
 
 
зима восходит на плоты
 
 
там ходит лишь Васи да Кости
 

б)

 
и ухом вьются их уста
он скажет пылкой бомбе вдруг
Фефелечкой свистел коту
 
 
под свист и пенье барабан
<песнь> прогремели пачки
кто ныне пожелает пасхе
долговязую окрестность
где умирает князь двухместный
 
 
и скажет князь карету
и подадут ракиту
там ходят лишь Васи да Кости
 

50-bis (1–3)

9 августа 1926 г. Введенский пишет Хармсу из Алупки:«я еще написал стихи… Интересная подробность, во втором стихотворении оказалось столько же строк, сколько и в первом… т. е. ровно 55 строчек». И 21 августа:«я здесь 18 числа написал еще стихи».

51–58

В пятницу 12 ноября… Шуре советую прочесть:

(51) Русское чтение.

(52) Буря и дядя:

(53) Вьётся речка долгополая…

(54) Сиси Пиколка.

(55) А он неоднократно видел сон…

(56) Платон.

(57) Абеляр.

(58) Ответ девы.

59–65 «Творения Александра Ивановича Введенского»

(59) Даниил Хармс.

(60) Моя мама вся в часах.

(61) И я в шинели…

(62) И он был добр к своим друзьям…

. . . . . . . . . . . . . . .

(63) Обмакни дитя.

(64) Испанцы милые…

(65) Зачем ты пакостишь, о дева…

66

 
я грустный мясник
 

67. Беседа с рощей

 
солдатский на часах стоит
 
 
но раздается голос детский
о роща ты ли торжествуешь
 
 
садясь на пузатых стакан<ах>
 
 
зевает часовой мажорный
как много в трусах геометрий
 
 
чик так чики драки
 
 
из будки голос раздаётся
 
 
солдатский стоит на часах
 
 
или он был шутник
или я опоздала
 
 
что ты круглый орел тоскуешь
 
 
солнечной <нрзб.>
затыкался в косы самовар
 
 
лыжи любим продавать
женщины село кровать
 

68. Самонаблюдение над стеной

 
на разобранной руке
любо с ним дружила
в хлебных покрывалах плеч
 

69.  Г. Н. Кацман сообщил, что Введенский читал ему свое произведение «о человеческих глазах» в комнате, которая была вся разрисована человеческими глазами.

70. Грецкая элегия

 
точные свечи сияли
С Онегиным
 
 
вообще же это был Урал
 
 
едут люди на осле
едет нимфа а не князь
 

72. Вторые темные поля

а)

 
пред ним проносится виденье
 
 
и церкви ровные стояли
 
 
сии квадратные мосты
 
 
смеялся шевелился Хармс и бегал гусей
 
 
зима одна была во всём
 
 
кидаюсь молча на коня
 
 
я бегу великий грешник
в сокрушаемый орешник
 

б)

 
Иоанн Кронштадский ей цепенеет
 
 
войдя провизор говорит
собачка круглая пред вами
 
 
лежат артисты
пикантною усадьбой
 

73. Пиковая дама

 
пустынное село
 
 
и песенку сосет
 
 
она сидит под лампой приятно хорошея
 
 
спи я лежал как лепестки
 
 
он не заметит Вениамина
и отойдет святая Нина
 
 
и бегает сама с собой
 
 
поднимались над святыми
два индейца седых
 
 
безбожное их тело лежало впереди
 
 
бобровы гагары
 
 
под горою под ракитой
немец бегает зарытый
 
 
рос лес
 
 
жил рязанский адвокат
 
 
бродят сальные калмыки
 
 
мухи Божий послушны
 
 
внук внук Павел
остепенился ли я
 

75

 
убежал хвостатый бог
 

76. Что мы об этом знаем

 
хорунжий
 
 
гробница дорогая
 
 
бакен красноречивый
 
 
вставала сквозь туманы
 
 
безбрежная луна
 

77

 
боги в небе ай-дуду
 
 
в лоб уставившись Христу
 
 
там стряслась беда лихая
 

78

 
мне ночью виден дом сквозь пса
 
 
и потухала вдруг семья
 

79–94.

«Оглавление Шуркиной тетради»

1 (79). Под лошадку, под лампадку журналист – 1

2 (80). Сказание не то о царьках – 6

3 (81). Могила памятных драгун – 12

4 (82). Ладонь киевлянина – 17

5 (1*). Начало поэмы – 29

6 (83). Сатира на женатых – 33

7 (84). Он сказал, нянька ему ответ<ила>, а <он> опять сказ<ал> – 36

8 (85). Хрен, жабры, оселок – 41

9 (135*). Острижен скопом Ростислав – 46

10 (59). Даниил Хармс – 52

11 (61). И я в шинели – 82

12 (60). Моя мама вся в часах – 86

13 (62). И он был добрым к своим друзьям – 121

14 (86). О – 127

15 (2*). Минин и Пожарский – 132

16 (63). Обмакни дитя – 170

17 (87). По небу смутному полночи – 173

18 (88). Пожар на пользу – 176

19 (89*). Вот зреет абенд вздохнули плечи – 181

20 (64). Испанцы милые – 185

21 (52). Буря и дядя – 188

22 (58). Ответ девы – 190

23 (136*). Воспитание души – 191

24 (51). Русское чтение – 197

25 (67*). Беседа с рощей – 248

26 (68*). Самонаблюдение над стеной – 259

27 (70*). Грецкая элегия – 265

28 (72*). Вторые тёмные поля – 269

29 (73*). Пиковая дама – 278

30 (90). ([Состояние двухперстного ощущения времени]) – 288

31 (91). Окончательные дела – 288

32 (92). Гробовое небесное видение – 293

33 (76*). Что мы об этом знаем – 299

34 (93). День и ночь

35 (94). Гимн водке

36 (3*). Седьмое стихотворение

95. Что я видел в час кончины

 
он был скукой поглощен
 
 
мезонин червяка
 

96. Восшествие на новый день

 
и в небе как очи летает петух
дамы бегали в тоске
 

97. Ода отвращения

 
все люди лягут
вяло на правый бок
 

98. Птицы

 
казаки боком шли
 

99. Картинки

100. Размышление о самоубийце

 
я орешен
 
 
вот сейчас перед ним стол
и когда же будет посол
 
 
судорогой волосы взлетят
 
 
торгуя как купец
 
 
а ведь она поди переползет
 

101

 
и так и сяк лежит покойник
 
 
и полетела как тетрадь
 
 
добудь из <нрзб.> керосин
 
 
пред ней лежит сын
 
 
но лежит покойник гордый
под тюлем
 

102. Убийство чиновника.

103. Трагический случай.

104. Африка

 
мотор-автомобиль
 
 
но понять ничего не мог
но понять ничего не мог
 
 
конь
 
 
зангези
конь – ах какой он ловкий
 

105. Убийцы вы дураки

105а. В. Каверин: Встреча, о которой мне хочется рассказать, состоялась, должно быть, в 1927 году. На этот раз в институт пришли «обэриуты» – маленькая группа поэтов… На «встречу» в Институт истории искусств пришли Н. Заболоцкий, А. Введенский и Д. Хармс – три молодых человека, которых, судя по внешности, можно было объединить только на основе неопределенных взглядов, изложенных в «Манифесте». Заболоцкий был в длинной солдатской шинели, которую он так и не снял, читая стихи. Хармс – в актерском пиджаке, застегнутом у самого подбородка, под которым был аккуратно расправлен детский шелковый бант. Введенский, напротив, щеголял обыкновенностью прекрасно сшитого костюма с платочком в наружном кармане. Но и особливость и обыкновенность сразу же забылись, когда поэты стали читать стихи… Потом Введенский прочел несколько стихотворений, и «Елизавета Бам», в свою очередь, показалась произведением, в котором, хотя и не без труда, можно разобраться. Рассказывая о своих новых замыслах, он упомянул, что намерен написать повесть под названием Убийцы вы дураки.

105б. – В. Л. Каверин сообщил, а в письме автору этих строк от 1 июня 1973 г. подтвердил, что главу из романа «Убийцы вы дураки» Введенский читал во время выступления обэриутов в Институте истории искусств (очевидно, другого), в присутствии участников руководимого В. А. Кавериным семинара по прозе. В. А. Каверин предполагает, то это могло быть в 1928 году, однако записи Д. Хармса (см. ниже) заставляют датировать это годом позже,

105 в. А. Введенский (по Л. Липавскому):

…Единственный правильный по своему принципу роман – это мой, но он плохо написан…

105 г. Д. Хармс:

8.57.Бернблик – Бернброк. План – путаный.

9 ч. 4 м.

Жили-были два врага. Э. Т. А. Гофман… традиция прошлого века. Да да Съезжинская. С одной стороны, невольно связывает сюжет и персонажи, а с другой стороны, слишком много отступлений и трудно понять. Гриша из умывальника и обратно. Прием, после которого ждешь подобных.

Драка ножей с ножами, вилок с вилками, ложек с ложками.

Враги погибали как снег. Тут Грише стало пять лет. Потом сгорела свеча.

9.18.

II

Разговор о зарытии покойника.

По тону слегка авантюрный. Похож на переводную беллетристику.

Стул венский как питье.

Свет слышался в окна как песок.

Превращение доктора. Замечательно подобраны все слова.

Пир. III

Тигры и офицеры.

Фамилию переменил да лицо перетасовал. Мама была взволнована как море, папа был потрясен как мозг.

Время с честолюбием.

Не выспался и хотел нарисовать сон.

Червячки молниеносные и были они скоты.

<Пропуск.>

Похороны. Воспоминание. М.

Смерть Петр<а> Ив. IV.

Бледный как картошка.

В своем мундире – пл<охо>.

Чепуха и салат.

Пропуск. V.

Предание об аэроплане. М.

Что не день, а ящик. Чай с гвоздикой. Механик.

Психологические штучки. Уже смеется уже издевается.

Владивосток. VI.

Си речь.

Детство Иван-Петр, VII.

Черные усатые собаки. Хор<ошо>.

Игра в карты.

Синие яблоки. VIII.

Нездешняя комн<ата> со штанами и сиятельетвами.

На лице есть рок как полагается.

10.7.

105д. Д. Хармс:

А. Введенский. Роман. Бериблик.

Д-р Бернбокер. <В> 70 желудочном году. Медведь захохотал как человек. На тот белый свет.

Не естественно браслет сперли.

105е. Д. Хармс:

Убийцы дураки.

Паровоз пошел. Умывальник был соткан из мрамора.

Барбос человеческим голосом кричит на бактерий. Струпья покрывшие его легкие.

Адвокат Гомеров.

Стул венский как питье.

Пир,Французская речь похожа поначалу на восточную.

105ж. Д. Хармс:

А. Введенский. Убийцы вы дураки.

Григорий Сергеевич Пунцов. Кисляков. Крундышев,

Души убитых взлетали как фонтан.

Маруси летали над ними. Сидели с настежь открытыми окнами. Довертывалась в вальсе последние пары.

Сел на стул и стал представлять башню, Думал – пойду.

106. Безумные звери.

107.Стариковская ночь

 
в посуде толстую деву
стоящую как свеча
 

108–109.Я С. Друскин. Темы двух утерянных вещей Введенского:

1(108). Две смерти; человек умирает, это первая смерть.

Затем наступает вторая смерть.

2(109). Раз я сказал В.: самый приятный возраст от пяти до семи лет. Хорошо, если бы после семи лет снова наступало пять лет и т. д. На эту тему В. написал вещь. Только периодическое возвращение назад происходило между тридцатью и сорока годами. Обе вещи были написаны в начале тридцатых годов.

110

 
Гениальному мужчине
Гёте, Пушкин и Шекспир,
Костомаров и Пуччини
Собрались устроить пир.
 

111. Без названия

 
и сотню облаков над нами
встревоженно и зыбко
 

112

 
добродушные лягушки
восклицательные знаки
 

113. Я. С. Друскин:

Между 1935 и 1937 гг. В. рассказал тему вещи, которой он не написал: человек пишет дневник; время в мире этого человека идет как у нас, вперед, но дни идут назад, так что после сегодняшнего дня наступает вчерашний, позавчерашний и т. д. Дни в дневнике идут назад.

114. Т. А. Липавская сообщает об устном рассказе Введенского, который она от него слышала:

– Тринадцать человек организовали союз для борьбы с суевериями. Все дела они начинали в тяжелый день – понедельник, закуривали папиросу втроем и обязательно третий от той же спички. Собирались всегда все тринадцать вместе, не больше и не меньше. Однажды в понедельник они собрались для борьбы с суевериями, а тринадцатого нет. И тогда они прониклись суеверный ужасом.

Приложение IV *
Ранние стихотворения

«И я в моем теплом теле…» *
 
И я в моем теплом теле
лелеял глухую лень.
Сонно звенят недели,
вечность проходит в тень.
Месяца лысое темя
прикрыто дымным плащом,
музыкой сонного времени
мой увенчаю дом.
Ухо улицы глухо,
кружится карусель.
Звезды злые старухи
качают дней колыбель.
 

Май 1920 года

Отрывок из поэмы *
 
На набережной болтаются
дома у самой реки,
Безкосые китайцы
ждут звездной руки.
А каменные солдаты,
мечтающие о хлебе,
проваливаются в квадраты,
просверленные на небе.
Внимания не обращая
ни на Великого, ни на Петра,
дряхлым шагам внимая,
заря поет до утра.
Земли еще дышит
красными шестами мятежей.
Шаги прозвучат еще тише
по дорогам соседних аллей.
 

Август 1920 г.

Стихи из цикла «Дивертисмент» *
«Играет на корнете-а-пистоне…»
 
Играет на корнете-а-пистоне
Мой друг, мой верный друг.
На голубом балконе
Из длинных синих рук.
  Мое подымет платье
  Веселый ветерок,
  Играя па закате
  снеющий рожок.
Я прохожу по улице
В юбке до колен;
Становишься распутницей:
Так много перемен.
  Я в лавке продовольственной
  В очередях стою.
  Все помню с удовольствием
  Последнее люблю!
И плачу долгим вечером,
И думаю о нем,
Что ж – делать больше нечего.
Вздыхаю пред огнем.
 

    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю