Текст книги "Все о внешней разведке"
Автор книги: Александр Колпакиди
Соавторы: Дмитрий Прохоров
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 39 страниц)
Наш человек в гестапо
Рассказывают, что когда генсек Леонид Ильич Брежнев первый раз посмотрел фильм «Семнадцать мгновений весны», то немедленно дал распоряжение представить Исаева-Штирлица к званию Героя Советского Союза. И каково же было его удивление, когда ему сообщили, что такого разведчика не существовало, а образ Штирлица– собирательный. Несмотря на это, многих до сих пор интересует: был ли у советской разведки свой человек в нацистских спецслужбах?
Здесь надо ответить прямо – советского разведчика-нелегала в VI управлении (внешняя разведка) Главного имперского управления безопасности (РСХА) не было. Дело в том, что VI управление, или внешняя СД – служба безопасности СС, было органом нацистской партии, а кандидаты на работу там проходили всестороннюю тщательную проверку. И при всем желании невозможно было создать для разведчика легенду, которая такую проверку выдержала бы. А вот завербованные агенты в РСХА у советской разведки имелись. Одним из них был Вилли Леман, кадровый сотрудник IV управления (гестапо), о котором и пойдет речь.
Вилли Леман родился в 1884 году в Саксонии недалеко от Лейпцига в семье учителя. После школы стал учеником столяра, но, когда ему исполнилось 17 лет, круто поменял профессию и добровольцем поступил на службу в имперский военно-морской флот. Получив специальность артиллериста, Леман побывал во многих дальних морских походах, а в мае 1905 года даже наблюдал знаменитое Цусимское сражение.
В 1911 году Леман демобилизовался в чине старшины-артиллериста и поступил на службу в берлинскую полицию. Будучи весьма способным человеком и добросовестным служакой, он быстро сделал карьеру и к 1914 году из простого полицейского стал сотрудником политического отдела берлинского полицай-президиума, который занимался в числе прочего и контрразведкой. Прекрасно зарекомендовав себя во время Первой мировой войны, Леман в 1920 году был назначен на должность дежурного по контрразведывательному отделу, что позволяло ему быть в курсе наиболее важных операций, проводимых немецкими спецслужбами.
Мотивы, по которым Леман стал сотрудничать с советской разведкой, не вполне ясны. Он не был тщеславен и не имел каких-либо пагубных привычек, так как страдал заболеванием почек на почве диабета. В 1915 году он женился, но брак был бездетным. А в 20-е годы его жена Маргарита получила в наследство гостиницу и ресторан на одной из железнодорожных станций в Силезии, из чего можно сделать вывод, что в деньгах он особо не нуждался. Существует две точки зрения, почему Леман предложил свои услуги советской разведке. Первая принадлежит Вальтеру Шелленбергу, который в конце 30-х годов руководил контрразведывательным отделом гестапо. Рассказывая о Лемане в своих мемуарах, он поведал следующее:
«В нашем отделе, ведавшем промышленным шпионажем, служил пожилой, тяжело больной сахарным диабетом инспектор Л., которого все на службе за его добродушие звали дядюшкой Вилли. Он был женат и вел скромную жизнь простого бюргера. Правда, у него была одна страсть – лошадиные бега. В 1936 году он впервые начал играть на ипподроме, и сразу же его увлекла эта страсть, хотя он проиграл большую часть своего месячного заработка. Знакомые дали потерпевшему неудачу новичку хорошие советы, и дядюшка Вилли утешился возможностью скоро отыграться. Он сделал новые ставки, проиграл и остался без денег.
В отчаянии, не зная, что делать, он хотел тут же покинуть ипподром, но тут с ним заговорили двое мужчин, которые явно видели его неудачу, «Ну и что ж с того, – произнес тот, кто назвал себя Мецгером, – со мной такое раньше тоже случалось, так что нечего вешать голову».
Мецгер проявил понимание к страстишке дядюшки Вилли и предложил ему в виде помощи небольшую сумму денег, с условием, что он будет получать пятьдесят процентов от каждого выигрыша. Дядюшка Вилли согласился, но ему опять не повезло– и он проиграл. Он получил новую субсидию и на этот раз выиграл. Но эти деньги ему теперь были крайне необходимы для семьи. Однако Мецгер предъявил ему счет. Он потребовал вернуть все полученные за игру деньги, и, поскольку дядюшка Вилли не в состоянии был расплатиться, пригрозил заявить об этом вышестоящему начальству. Во время этого разговора он был под хмельком и согласился на условия своего сердобольного «друга». За предоставление новой ссуды он обещал передавать ему информацию из центрального управления нашей разведки. Отныне он состоял на службе у русских»[68]68
Шелленберг В. Мемуары. М., 1991. С. 117.
[Закрыть].
Впрочем, безоговорочно доверять словам Шелленберга было бы неразумно. Во-первых, он известен своими фантазиями, порожденными его непомерным тщеславием. А во-вторых, вербовка Лемана в изложении Шелленберга не имеет ничего общего с действительностью. Правда, этому есть объяснение, но о нем позже. Другая точка зрения принадлежит последнему оператору Лемана Борису Журавлеву, который считает, что тот начал работать на советскую разведку по идейным соображениям. В интервью писателю Теодору Гладкову он заявил:
«Я и сегодня не сомневаюсь, что Леман работал исключительно на идейной основе. Хоть и кадровый полицейский, он был антинацистом. Возможно, даже именно поэтому. Тем более что, очутившись в гестапо, видел изнутри, насколько преступен гитлеровский режим, какие несчастья он несет немецкому народу.
В самом деле, после временного разрыва с нами связи он сам восстановил ее в 1940 году, прекрасно сознавая, что в случае разоблачения ему грозит не увольнение со службы, не тюрьма, а мучительные пытки в подвалах своего ведомства и неминуемая казнь. Такой судьбой никого ни за какие деньги не соблазнишь. К тому же Леман был человеком в годах, без юношеской экзальтации и романтизма, он все прекрасно понимал, и шел на смертельный риск совершенно осознанно»[69]69
Гладков Т. Король нелегалов. М., 2000. С. 189-190.
[Закрыть].
Но, думается, что истина лежит где-то посредине. Действительно, к набирающему силу нацизму Леман относился отрицательно, но в то же время не испытывал симпатий и к коммунистам. Будучи свидетелем ужасов Первой мировой войны, он был сторонником мира с Россией, но во время его первых контактов с советской разведкой Гитлер еще не пришел к власти. Как и всякий немец, он умел считать деньги и понимал, что его жалованья не хватит, чтобы поддерживать доставшиеся жене в наследство гостиницу и ресторан в надлежащем состоянии. Кроме того, после выхода на пенсию он собирался открыть в Берлине частное сыскное бюро. Поэтому с советской разведкой Леман начал сотрудничать исключительно по материальным соображениям. Об этом говорит и тот факт, что с 1934 по 1938 год он получал от своих операторов 580 марок ежемесячно.
Первый раз Леман встретился с сотрудником берлинской резидентуры ИНО ОГПУ в 1929 году, но этому предшествовал целый ряд длительных и взаимных проверок. Все началось в 1923 году, когда сотрудник контрразведывательного отдела полицай-президиума Берлина в чине криминальобервахмистра Эрнст Кур за дисциплинарное нарушение был уволен со службы без права на получение пенсии. Оставшись без работы Кур перебивался тем, что красил берлинские крыши, да еще время от времени ему помогали бывшие сослуживцы. Жена Кура, не желая терпеть материальные лишения, подала на развод. Но так как Куру некуда было уходить, то они продолжали жить под одной крышей. Однажды бывшая жена Кура обнаружила среди его вещей служебные бумаги и сообщила об этом в полицию. У Кура был произведен обыск, в результате которого были изъяты секретные документы. Как они к нему попали, Кур уже не помнил, но, несмотря на это, ему грозил суд. Однако полиция не захотела выносить сор из избы, и дело замяли.
Приблизительно в это же время Кур попросил в долг у Лемана, который помогал ему и раньше. Леман не отказал, но неожиданно посоветовал поискать источник доходов в советском полпредстве. Последовав совету, Кур в конце 1928 года отправил в полпредство СССР в Берлине письмо, в котором предложил свои услуги. А в начале 1929 года состоялась его первая встреча с работником резидентуры ИНО ОГПУ в Берлине. Во время обстоятельного разговора Кур выразил согласие за материальное вознаграждение работать на советскую разведку, сообщая сведения, которые мог узнать от своих знакомых в полиции. Центр одобрил вербовку Кура, который получил псевдоним А/70 (позднее Payne).
Леман, к которому Кур стал обращаться за интересующими его сведениями, понял, что тот стал работать на русских. Убедившись в безопасности таких контактов, Леман в конце лета 1929 года и сам через Кура установил связь с берлинской резидентурой ИНО. В Москве вербовку Лемана, которому был присвоен псевдоним А/201 (позднее Брайтенбах), сочли большой удачей. 7 сентября Центр направил в Берлин телеграмму, в которой говорилось:
«Ваш новый агент A/2Q1 нас очень заинтересовал. Единственное наше опасение в том, что вы забрались в одно из самых опасных мест, где при малейшей неосторожности со стороны А/201 или А/70 может произойти много бед. Считаем необходимым проработать вопрос о специальном способе связи с А/201»[70]70
Очерки истории российской внешней разведки. Т. 3. С. 340-341
[Закрыть].
В Берлине тоже понимали необходимость соблюдения максимальной осторожности при контактах с Леманом. В ответной телеграмме в Москву по этому поводу говорилось: «Опасность, которая может угрожать в случае провала, нами вполне учитывается, и получение материалов от источника обставляется максимумом предосторожностей»[71]71
Там же. С. 341.
[Закрыть].
В результате было решено, что связь с Леманом станет поддерживать через Кура нелегальный резидент внешней разведки в Германии Эрих Такке (Бом). Но, как выяснилось, такая организация связи оказалась ненадежной. Дело в том, что Кур имел склонность сорить деньгами, увлекался женщинами и вином, иногда бывал излишне болтлив. Кроме того, Леману стало известно, что полиция начала проявлять интерес к Куру в связи с тем, что его вторая жена распространяла журнал МОПР (Международная организация помощи борцам революции). Поэтому было решено вывести Кура из цепочки связи. В 1932 году по указанию начальника ИНО Артура Артузова он был передан на связь нелегалу Карлу Гурскому (Монгол), а также сменил прикрытие, став при помощи советской разведки совладельцем небольшого кафе. Что же касается Лемана, то связь с ним после отъезда Такке из Германии поддерживал сотрудник легальной берлинской резидентуры Израилович (Генрих).
Гурский Карл
1902 – ?
Родился в Брауншвейге (Германия). После окончания школы приехал в Китай к брату-коммерсанту. В Харбине был завербован С. М. Шпигельглазом. До 1937 г. работал в нелегальной резидентуре в Берлине. Отозван в Москву. Награжден именным оружием.
Разведывательные возможности Лемана были огромны. В 1930 году ему была поручена «разработка» советского посольства в Берлине, а в конце 1932 года переданы все дела по польскому шпионажу в Германии, которые представляли большой интерес для советской разведки. Сведения, передаваемые им, трудно переоценить. Например, в марте 1933 года он по заданию Москвы сумел посетить берлинскую тюрьму Моабит и подтвердить, что лидер немецких коммунистов Эрнст Тельман находится именно там. А в справке о работе Лемана, составленной в 1940 году начальником немецкого отделения Павлом Журавлевым, говорилось: «За время сотрудничества с нами с 1929 г. без перерыва до весны 1939 г. Брайтенбах передал нам чрезвычайно обильное количество подлинных документов и личных сообщений, освещавших структуру, кадры и деятельность политической полиции (впоследствии гестапо), а также военной разведки Германии. Брайтенбах предупреждал о готовящихся арестах и провокациях в отношении нелегальных и «легальных» работников резидентуры в Берлине... Сообщал сведения о лицах, «разрабатываемых» гестапо, наводил также справки по следственным делам в гестапо, которые нас интересовали...»[72]72
Там же. С. 338.
[Закрыть].
26 апреля 1933 года, после прихода нацистов к власти, Геринг учредил государственную тайную полицию (гестапо), в которую вошел и отдел Лемана. Через год в день рождения фюрера Леман был принят в СС, где получил звание гауптштурмфюрера и повышен в должности до криминалькомиссара. О доверии, которым Леман пользовался у нацистов, говорит тот факт, что Геринг включил его в свою свиту во время «ночи длинных ножей» 30 июня 1934 года, когда по приказу Гитлера было ликвидировано руководство штурмовых отрядов (СА) во главе с Ремом. А в канун 1936 года Леман в числе четырех сотрудников гестапо был награжден портретом фюрера с его автографом.
В 1934 году оператором Лемана стал прибывший в Германию разведчик-нелегал Василий Зарубин. Следуя указаниям Центра, он ориентировал Лемана прежде всего на работу по освещению деятельности СД, гестапо и абвера. И уже через некоторое время в Москву был направлен годовой отчет гестапо. Кроме того, от Лемана поступала важная информация о техническом оснащении и вооружении вермахта. Так, от него были получены описания новых типов артиллерийских орудий, в том числе дальнобойных, минометов, бронетехники, бронебойных пуль, специальных гранат и твердотопливных ракет для газовых атак. В 1936 году он сообщил о создании фирмой «Хейнкель» нового цельнометаллического бомбардировщика, о новом цельнометаллическом истребителе, специальной броне для самолетов, огнеметном танке, строительстве на 18 судоверфях Германии подводных лодок, предназначенных для операций в Северном и Балтийском морях. Не менее важной была переданная Леманом информация о том, что под личным контролем Геринга на заводах фирмы «Браваг» в Силезии в обстановке строжайшей секретности проводятся опыты по получению бензина из бурого угля.
Огромное значение имели поступившие от Лемана в конце 1935 года сведения о начале работ по созданию ракет на жидком топливе под руководством Вернера фон Брауна. В докладе объемом 6 страниц Леман, в частности, писал: «В лесу, в отдаленном месте стрельбища, устроены постоянные стенды для испытания ракет, действующих при помощи жидкости. От этих новшеств имеется немало жертв. На днях погибли трое». Доклад Лемана в декабре 1935 года был направлен Сталину и наркому Ворошилову, а в январе 1936 года – начальнику вооружения РККА Михаилу Тухачевскому. Начальник Разведупра РККА Семен Урицкий, которого также ознакомили с докладом, возвратив его, приложил к нему вопросник. В первом, пункте вопросника говорилось:
«Ракеты и реактивные снаряды.
1. Где работает инженер Браун? Над чем он работает? Нет ли возможности проникнуть к нему в лабораторию?
2. Нет ли возможности связаться с другими работниками в этой области?»[73]73
Там же. С. 344.
[Закрыть].
Эти вопросы были переданы Леману, и уже в мае 1936 года он сообщил дислокацию 5 секретных полигонов для испытания нового вида оружия, в том числе особо охраняемого лагеря Дебериц около Берлина.
Тогда же Леман внезапно оказался на грани провала. Арестованная гестапо некая Дильтей на допросах заявила, что советская разведка имеет в политической полиции своего агента по фамилий Леман. За Леманом было установлено наблюдение, но вскоре выяснилось, что Дильтей оговорила своего бывшего любовника, тоже Лемана, который также работал в гестапо.
В марте 1937 года Зарубин вернулся в СССР, и контакты с Леманом стала поддерживать Цария Вильковысская (Маруся), жена сотрудника легальной резидентуры в Берлине Александра Короткова. Связь осуществлялась через хозяйку конспиративной квартиры Клеменс. Она была иностранкой, практически не владела немецким языком и поэтому использовалась только в качестве «почтового ящика». Леман оставлял у нее материалы в запечатанном пакете, который потом забирала Вильковысская. Так продолжалось до октября 1937 года, когда Вильковысскую и Короткова отозвали в Москву. Ее сменил оставшийся единственным оперативным работником берлинской легальной резидентуры Александр Агаянц (Рубен). Но и он в ноябре 1938 года покинул Берлин в связи с резко ухудшившимся состоянием здоровья.
Агаянц Александр Иванович
1900– 12.1938.
Старший брат И.И.Агаянца. Родился в Елизаветпольской губернии (ныне г. Гянджа, Азербайджан) в семье счетовода (позднее отец стал сельским учителем и священником, в 1924 г. отрекся от духовного сана). В 1918 г. окончил 8-классную Елизаветпольскую гимназию.
Член РКП(б) с 1919 г. Во время Гражданской войны работал в подполье в Азербайджане. Член Елизаветпольского окружного комитета РКП(б). После установления советской власти с мая 1920 г. – секретарь отдела по работе в деревне при уездном комитете партии.
В 1920—1922 гг. – в органах ЧК, затем на партийной работе в Азербайджане. Окончил два курса Московского института народного хозяйства им. Г. В. Плеханова.
С 1926 г. вновь в органах ОГПУ. Уполномоченный, начальник 7-го отделения ИНФО и ПК ОГПУ (1929—1931), начальник отделения 00 полпредства ОГПУ по Восточно-Сибирскому краю (Иркутск, 1932—1934). В 1934—1937 гг. работал в Париже. В мае 1937 г. возглавил берлинскую легальную резидентуру. Восстановил связь с агентом в гестапо Брайтенбахом (Вилли Леман) и агентом в МИДе Винтерфельдом.
Леман, крайне обеспокоенный создавшейся ситуацией, в одном из последних сообщений, переданных через Клеменс, писал: «Как раз когда я мог бы заключать хорошие сделки, тамошняя фирма совершенно непонятным для меня образом перестала интересоваться деловой связью со мной». Эти слова можно назвать пророческими. В декабре 1938 года Агаянц умер во время операций – и связь с Леманом прервалась на долгие два года.
Между тем разведывательные возможности Лемана продолжали увеличиваться. 27 сентября 1939 года приказом Гиммлера было создано Главное имперское управление безопасности (РСХА) во главе с Рейнгардом Гейдрихом, куда на правах управлений были включены: внутренняя СД (III управление), гестапо (IV управление), криминальная полиция (V управление) и внешняя СД (VI управление). На гестапо, начальником которого был назначен Генрих Мюллер, кроме политического сыска были возложены и функции контрразведки. В связи с этим в октябре 1939 года по указанию Гейдриха в гестапо был создан новый отдел – IV-E, на который и возлагались контрразведывательные задачи. Начальником реферата IV-E-1, занимающегося общими вопросами контрразведки и контрразведкой на заводах рейха, был назначен Леман.
Однако связи с представителями советской разведки не было, и в июне 1940 года Леман решился на отчаянный шаг – подбросил в почтовый ящик советского посольства в Берлине письмо, адресованное военному атташе или его заместителю. В нем он просил возобновить прерванный с ним в 1939 году контакт. «Если это не будет сделано,– писал он,– то моя работа в гестапо потеряет всякий смысл». В письме были указаны место и время встречи и пароль для вызова по телефону. Письмо Лемана попало в Разведуправление РККА, откуда было направлено в ИНО НКВД с припиской: «Возможно, здесь идет речь о человеке, который Вас интересует». Прочитав письмо, заместитель начальника ИНО Павел Судоплатов отправил его в немецкое отделение, наложил резолюцию: «Журавлеву, Короткову. Известен ли вам он? Не о нем ли говорил т. Зарубин?»[74]74
Там же. С. 338.
[Закрыть].
Ознакомившись с письмом и материалами оперативного дела Брайтенбаха, начальник отделения Павел Журавлев составил справку, на основании которой руководство разведки приняло решение возобновить контакт с Леманом. В августе 1940 года в Берлин под прикрытием должности третьего секретаря посольства был направлен Александр Коротков (Степанов), перед которым была поставлена задача возобновить контакты с Леманом и Арвидом Харнаком (Корсиканец), одним из руководителей агентурной сети «Красная капелла». В первых числах сентября 1940 года связь с Леманом была восстановлена. А 9 сентября нарком внутренних дел СССР Берия лично направил Короткову указания о направлениях работы с Брайтенбахбм. В частности, он писал: «Никаких специальных заданий Брайтенбаху давать не следует, а нужно брать пока все, что находится в непосредственных его возможностях и, кроме того, то, что будет знать о работе разных разведок против СССР, в виде документов, не подлежащих возврату, и личных докладов источника»[75]75
Гл ад ко в Т. Указ. соч. С. 188.
[Закрыть].
Журавлев Павел Матвеевич
29.12.1898 – 1.07.1956. Генерал-майор (1945).
Родился в с. Красная Сосна Корсунского уезда Симбирской губернии в зажиточной крестьянской семье. В 1910 г. окончил сельскую школу, поступил в Симбирскую Гимназию. В 1914 г. перевелся в Казанскую гимназию, которую и окончил в 1917 г. За время учебы неоднократно исключался за участие в социал-демократических кружках.
В 1917 г. работал переписчиком во время сельскохозяйственной переписи в г. Тетюши.
С ноября 1917 г. – в Красной гвардии. В 1917—1918 гг. работал делопроизводителем в штабе Казанского ВО (муж его сестры – комиссар штаба округа Родионов), одновременно окончил два курса медицинского факультета Казанского университета. Владел французским и итальянским языками.
В феврале– августе 1918 г. – член Военно-окружной коллегии РККА.
В августе 1918 г., после занятия Казани белогвардейцами, П. М. Журавлев бежал из города, однако был ими мобилизован санитаром в плавучий госпиталь. В сентябре 1918 г., при эвакуации белых, вновь бежал, скрывался, перешел линию фронта и присоединился к частям 27-й дивизии РККА в районе г. Бугульмы.
С осени 1918 г.– в органах ВЧК. С декабря 1918 г. – секретарь агентуры 00 5-й армии. С марта 1919 г. – младший военный контролер и военный цензор при Приволжском ВО. Затем помощник начальника Казанского отделения военной цензуры РВСР. В мае 1919 г. вступил в РКП(б). С 1920 г. – начальник военной цензуры ОО Западного фронта.
С мая 1921 г. П. М. Журавлев работает в Татарском отделе ГПУ: оперуполномоченный, начальник 00, с 1922 г.– начальник КРО, с 1923 г.– начальник СОЧ.
В 1924—1925 гг. – заместитель начальника СОЧ ГПУ Крыма. В 1925 г. – начальник Севастопольского окротдела ОГПУ и заместитель начальника 00 Черноморского флота.
В декабре 1925 г. направлен в Ковенскую резидентуру КРО под прикрытием должности второго секретаря полпредства СССР в Литве. Работая в Литве и других странах под дипломатическим прикрытием, числился в кадрах НКИД как П. М. Днепров. В 1926 г. переведен в ИНО ОГПУ (псевдоним Макар), продолжая работать в Ковно.
В июле 1927 г. отозван в СССР. Работал уполномоченным в центральном аппарате ИНО ОГПУ.
С декабря 1927г. П. М.Журавлев – резидент в Праге под прикрытием должности второго секретаря полпредства СССР в Чехословакии. В феврале 1931 г. переведен резидентом в Анкару под прикрытием должности атташе полпредства СССР в Турции. В ноябре 1932 г. отозван в СССР.
С января 1933 г.– резидент в Риме под прикрытием должности второго секретаря, а затем и. о. первого секретаря полпредства СССР в Италии. В 1936 г. возглавляемая П. М. Журавлевым резидентура добилась больших успехов: были получены списки агентурной сети итальянской разведки в черноморских портах Советского Союза, сведения об использовании ею украинских националистов против СССР, налажено регулярное получение почты английского посольства. Также удалось привлечь к сотрудничеству с советской разведкой первого секретаря посольства Болгарии в Риме Ивана Стаменова.
В 1938 г. отозван в Москву, получил звание капитана госбезопасности. Работал в 5-м отделе ГУГБ НКВД заместителем начальника 3-го, а затем 7-го отделений, начальником 2-го, с 1939 г.– 1-го (немецкого) отделения.
П. М. Журавлев создал и возглавлял группу аналитиков по определению планов Германии в отношении СССР. В 1940 г. он восстановил контакт с И. Стаменовым, назначенным послом Болгарии в СССР. Через него шла информация о политике Болгарии накануне Второй мировой войны. После нападения Германии на СССР И. Стаменов представлял интересы Германии в СССР.
В 1941г. П.М.Журавлев– начальник 2-го отделения 1-го отдела 1-го управления НКВД, а с февраля того же года – начальник 1-го отдела 1-го управления НКГБ (затем НКВД) СССР, старший майор госбезопасности.
5 апреля 1942 г. он был направлен в Тегеран в качестве руководителя одной из резидентур, действовал под прикрытием должности первого секретаря советского полпредства. С 1943 г. – главный резидент внешней разведки в Иране. При непосредственном участии П.М.Журавлева была раскрыта попытка немецкой разведки организовать покушения на глав держав антигитлеровской коалиции, находившихся на Тегеранской конференции.
Интересна следующая фраза из служебной характеристики на П. М.Днепрова (Журавлева) от 14 июня 1944 г., подписанной советским послом в Иране Смирновым: «К делу относится без особой любви, ставя непосредственно посольскую работу на второй план. Все внимание уделяет спецработе, которую считает основной».
В октябре 1943 г. П. М. Журавлев был переведен легальным резидентом в Каир, действовал под прикрытием должности первого секретаря советской дипломатической миссии. Некоторое время исполнял обязанности поверенного в делах СССР в Египте. Для выполнения разведывательных заданий Центра выезжал в Ливан и Сирию. 31 мая 1945 г. ему был присвоен дипломатический ранг советника 2-го класса.
После возвращения из Египта П. М. Журавлев работал начальником ИНФО ПГУ МГБ СССР (с 1947 г.). После реорганизации внешней разведки был назначен начальником Управления дезинформации и заместителем председателя Комитета информации при СМ СССР В. М. Молотова. С января 1952 г. он заместитель начальника ПГУ МГБ СССР (с марта 1953 г. – ВГУ МВД СССР).
В 1954 г. вышел на пенсию.
Награжден орденом Ленина (1945), двумя орденами Красного Знамени, орденом Отечественной войны 1-й степени, орденом «Знак Почета», многими медалями, знаком «Почетный работник ВЧК-ГПУ» (1924).
Умер в Москве.
Коротков поддерживал связь с Леманом до конца 1940 года, а потом его оператором стал сотрудник легальной берлинской резидентуры Борис Журавлев (Николай). Информация, поступавшая от Лемана в этот период, носила крайне тревожный характер. Так, в середине марта 1941 года он сообщил, что в абвере срочно усиливаются отделы, работающие против СССР, а 28 мая– о том, что в его отделе составляется график круглосуточного дежурства сотрудников. А во время последней встречи с Журавлевым, состоявшейся 19 июня, Леман сообщил, что в РСХА получен приказ вермахту 22 июня в 3 часа начать военные действия против СССР.
После начала войны связь с Леманом прервалась окончательно. А единственная попытка наладить ее, предпринятая в 1942 году, закончилась трагически. 5 августа 1942 года в тылу немецких войск в районе Брянска были сброшены с парашютами два агента: Артур Хесслер (Франц) и Лоберт Барт (Бек). Перед ними была поставлена задача проникнуть в Берлин, где Хесслеру предстояло установить связь с членами агентурной сети «Красная капелла», а Барту – с Леманом. Но гестапо уже вышло на след «Красной капеллы», и в конце августа начались аресты ее членов. Вместе с ними был арестован и Барт. На допросах в гестапо он не выдержал , выдал Лемана и, более того, согласился участвовать в радиоигре с Москвой.
Лемана арестовали в начале декабря 1942 года. Как рассказала после войны его жена Маргарита, Лемана срочно вызвали на службу, и больше она его не видела. В архивах гестапо по делу «Красная капелла» Леман не упоминается, хотя Барт там фигурирует. Сохранилась лишь его регистрационная карточка в архиве тюрьмы Плетцензее в Берлине. Вполне возможно, что дело Лемана было уничтожено, дабы не бросать тень на гестапо, в рядах которого оказался советский агент. Поэтому неизвестно, что следователи смогли вытянуть из него. Но, судя по мемуарам Шелленберга, Леману удалось основательно их запутать. В безнадежной попытке спасти себе жизнь Леман объяснил свое предательство шантажом со стороны члена КПГ немца Мецгера, а также сумел убедить гестапо в том, что начал работать на него только в 1936 году.
Однако участь Лемана была решена. И в том же 1942 году один из сослуживцев Лемана тайком сообщил его жене, что ее муж почти сразу после ареста был расстрелян.
