Текст книги "Главный противник. ЦРУ против России"
Автор книги: Александр Колпакиди
Соавторы: Олег Лемехов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 30 страниц)
Греко-американец и его тросточка
После провала левоэсеровского мятежа западные державы немедля разработали новый план свержения Советской власти, который начал осуществляться с августа 1918 года. В отечественную литературу он вошел под названием «заговора послов». Поскольку главную роль в подавлении мятежа эсеров в решающий момент сыграли латышские стрелки, несшие охрану Кремля, то было принято простое решение – подкупить руководство латышских стрелков, с их помощью расстрелять Ленина и других крупных большевистских руководителей и ликвидировать Советскую власть. Основную роль в новом заговоре играли британский представитель Локкарт и английский шпион Рейли, но не стояли в стороне от него и американцы: генеральный консул Соединенных Штатов в Москве Де Витт Пул и посол Фрэнсис. Генеральное консульство США стало фактически штаб-квартирой заговорщиков, где происходили их нелегальные совещания. Внесли свою лепту американцы и в финансирование заговора. Так, из 700 тысяч рублей, переданных английским шпионом Рейли командиру латышей Берзиню при первой встрече, 200 тысяч были предоставлены американцами, а остальные 500 тысяч – французами.
Однако сам Берзинь выполнял задание ЧК, и обо всех деталях заговора с самого начала было известно Дзержинскому. В ночь на 1 сентября 1918 года чекисты без особого труда арестовали в Москве большинство заговорщиков, в том числе и самого Локкарта. Узнав о провале «заговора послов», Де Витт Пул и французский генеральный консул в Москве Гренар успели укрыться в норвежской миссии. Но так повезло далеко не всем заговорщикам. Ксенофон Каламатиано был задержан у самых ворот миссии. Этот коммерсант сложного происхождения, сын греческого купца и русской дворянки, представитель американской фирмы «Дж. И. Кейс Трешинг Машин Компани», начиная с марта 1918 года возглавлял американскую «Информационную службу» в Советской России. Более того, как вспоминал впоследствии Пул, само создание такой службы было его идеей.
Причина, которой американцы обосновали необходимость создания собственной информационной службы в России, была до изумления наивной. Пул заявил наркоминделу Чичерину, что «из-за полного запрещения всей прессы, кроме большевистской, Генеральное консульство сочло необходимым нанять информационных агентов». [10]10
Дэвид С. Фогельзон. Американский шпион. // Родина. 1994. № 5. С. 34.
[Закрыть]На самом же деле это была чрезвычайно секретная, прекрасно законспирированная шпионская сеть, построенная по иерархическому принципу. То есть Каламатиано знали два-три человека, каждый из которых, в свою очередь, был связан еще с двумя-тремя, и так сверху донизу. Такой принцип прекрасно страховал сеть в случае ареста низовых исполнителей – но не в случае ареста кого-либо с «верхних этажей», увы… потому что случилось именно это.
Сеть, организованная Каламатиано, объединила около 30 человек, мужчин и женщин, которые отправлялись в самые разные уголки Советской России и скрупулезно собирали там информацию, в основном военную. Причем это были отнюдь не писари и поварята. Так, агент номер 12, подготовивший для американцев превосходные карты с фронтов, по данным советских исследователей, был Е.М. Голицын, бывший подполковник генерального штаба, сотрудничавший с большевиками. (Каламатиано же утверждал, что это – шеф мобилизационного отдела Красной Армии по Ярославской области.) Не терял времени и сам начальник службы, имевший обширные связи в самых разных кругах общества. Кстати, уже в июне 1918 года его агенты доносили о готовящейся попытке государственного переворота. Так, агент под номером 11 сообщал, что «на встрече, состоявшейся 26 июня, было твердо решено взяться в Москве за главное, то есть сбросить большевиков. Активного начала здесь ожидают не позднее чем примерно через 2,5 недели. Предполагается тесный контакт с союзниками, и в случае неуспеха союзники помогут с эвакуацией военных сил организации». [11]11
Там же. С. 35.
[Закрыть]Кстати, в сроки, указанные агентом, действительно была предпринята попытка переворота, известная как восстание левых эсеров.
После начала американской интервенции консул и другие официальные лица решили выехать из Советской России. Естественно, «неофициальные лица» должны были остаться. 25 августа в Генеральном консульстве США состоялась встреча, целью которой было договориться о совместных действиях на большевистской территории английской, американской и французской информационных служб. Кроме официальных представителей там присутствовали Каламатиано, француз полковник де Вертимон (Анри), французский же журналист Рене Маршан и англичанин – широко известный Сидней Рейли.
В конце августа 1918 года Каламатиано собрался в поездку по Сибири. 30 августа он выехал из Москвы – в тот самый день, когда было совершено покушение на Ленина. По пути в Сибирь он заехал в Самару, к семье, которую заблаговременно отправил туда из ставшей опасной Москвы. Там же, и узнал о начавшемся «красном терроре». Среди арестованных были и агенты «Информационной службы».
Надо отдать должное нашему герою. Никто бы не упрекнул его, если бы он остался на контролируемой белыми территории. Однако отчаянный грек решил все-таки прорваться в Москву, к Пулю, для которого имел информацию и несколько писем. Однако он опоздал. 13 сентября он выехал из Самары, 18 сентября прибыл в Москву – как раз в тот самый день, когда консул, в последний момент ускользнув от ЧК, перешел финскую границу.
Агенты ЧК ожидали его дома. Но домой Каламатиано не пошел. Решив во что бы то ни стало доставить по назначению письма, он направился в консульство, где уже ждала засада. Он был арестован, так и не сумев добраться до входа. Сначала Каламатиано заявил, что он американец и пришел за своим паспортом, но ему не поверили. При нем был паспорт на имя С.Н. Серповского, что было бы странно для американца. Впрочем, в ЧК знали о встрече 25 августа, да и сеть «Информационной службы» была уже во многом раскрыта.
Умный грек не стал отрицать всего напропалую. Так, например, он признал присутствие на встрече, но заявил, что не слышал ничего ни о каких заговорах и диверсиях. Признал существование «службы», однако утверждал, что информация, которую они собирали, носила лишь коммерческий характер. Агенты, как объяснял он на суде, «занимались сбором и военной информации, потому что когда через определенные станции проходили составы с войсками, то транспортировка промышленных товаров становилась невозможной, и это надо было знать. Информация о Красной Армии в районах, прилегающих к фронту, была необходимой, чтобы представлять, насколько защищены от немцев имевшиеся там склады и товары». [12]12
Там же. С. 36.
[Закрыть]И так далее, все в том же духе.
На одном из допросов внимание следователей привлекла большая трость, которую Каламатиано всегда носил с собой. Внутри сего предмета роскоши обнаружился тайник, содержавший цифровой код, записи и денежные расписки. Хозяина трости заставили расшифровать документы, после чего удалось установить всех 30 агентов «Информационной службы». Текст инструкции для агентов гласил: «В сообщении следует зашифровывать особо важные данные следующим образом: номера войск обозначаются как количество пудов сахара и патоки, а также цена на них. Дух войск – положение в сахарной промышленности. Номера артиллерийских частей – мануфактура и цены на нее. Дезертирство из рядов Красной Армии – эмиграция из Украины». [13]13
Сергеев О. Тотальный шпионаж. М., 1984. С. 16.
[Закрыть]Увлекательное, в общем, было чтение для чекистов…
В ноябре – декабре 1918 года состоялся суд. Локкарта, Рейли, французского консула Гренара и Вертимона судили заочно. Каламатиано кроме шпионской деятельности обвинили в том, что он знал об их планах и принимал участие в заговоре. Несмотря на все попытки преуменьшить свою вину и доказать, что он случайно оказался в числе заговорщиков, революционный трибунал приговорил его к расстрелу.
Однако казнен глава «Информационной службы» не был. Его решили использовать как заложника – в данном случае это было весьма гуманно. Сначала думали обменять на кого-либо из советских деятелей, захваченных американцами, а затем, в августе 1921 года, «обменяли» на поставки продовольствия, освободив из тюрьмы как свидетельство улучшения отношений между Советской Россией и США. В Штаты он вернулся, преисполненный ненависти к большевикам, и тут же предложил свои услуги госдепартаменту, заявив о готовности работать против Советской России. В 1923 году ему предложили работать в военной разведке США, но приступить к новой работе он не успел. В 1923 году на охоте он отморозил ногу, началась гангрена, и 9 ноября Ксенофон Каламатиано умер. Что же касается его начальника – бывшего консула Пуля, то с деятельностью этого человека мы еще встретимся – с 1949 по 1951 год он занимал пост президента Национального комитета за Свободную Европу. Но об этом комитете речь впереди…
Омский правитель в английском мундире
Эсеро-меньшевистское правительство в Омске в борьбе с большевиками оказалось совершенно беспомощным. Тогда, наученные горьким русским опытом, заграничные «благодетели» сделали новую ставку. На сей раз их избранником стал офицер – адмирал Колчак, бывший командующий Черноморским флотом. Новый претендент на роль спасителя России был хорошо известен американцам: летом 1917 года именно Колчак возглавлял в Соединенных Штатах военно-морскую миссию Временного правительства. Не был он незнаком и англичанам. Во многом благодаря этому выбор Запада пал именно на Колчака.
В октябре 1918 года адмирал в вагоне английского генерала Нокса был привезен с Дальнего Востока в Омск. Там Колчака немедленно ввели в состав Уфимской директории – он получил в ней пост военно-морского министра. 18 ноября того же года адмирал по заданию представителей США, Англии и Франции совершил в Омске государственный переворот, ликвидировал Уфимскую директорию и объявил себя «верховным правителем и верховным главнокомандующим сухопутными и морскими вооруженными силами России». Заокеанские покровители быстро добились формального подчинения ему всех белогвардейских армий, находящихся под командованием Деникина, Врангеля и Юденича.
Однако, являясь ставленником зарубежных держав, адмирал был полностью зависим от них – у него не было собственных каналов поставок вооружения и снаряжения. Именно об этом говорилось в популярной в то время частушке: «Мундир английский, погон французский, табак японский, правитель омский». Американский генерал Гревс говорил, что Колчак не продержался бы и месяца без помощи союзников – и на самом деле так оно и было. По этой прозаической причине «верховный правитель России» был обязан согласовывать все свои военные операции с представителями высшего межсоюзнического командования – главнокомандующим союзными войсками французским генералом Жаненом и его помощником, английским генералом Ноксом. Заметное влияние на политику Колчака оказывали и американцы – командующий экспедиционным корпусом генерал Гревс и консул Соединенных Штатов в Иркутске Гаррис. Не добившись столь желанного мирового лидерства в Версале, Вашингтон стремился получить его хотя бы в «русском вопросе». В ход опять пошел основной американский козырь в стиле президента Тафта – военно-экономическая помощь.
По инициативе американцев состоялось официальное признание адмирала на высшем государственном уровне. 12 июня 1919 года Соединенные Штаты, Англия, Франция, Италия и Япония признали за Колчаком верховную власть в России и заверили его в своей полной поддержке. «Колчаковское правительство, – писал американский посол в Японии Моррис государственному секретарю Лансингу 16 августа 1919 года, – не может продержаться без открытой поддержки нашего правительства. Благодаря нашей своевременной и активной поддержке Колчак удержится, мы окажемся в преимущественном положении для того, чтобы содействовать и руководить делом реконструкции России…». [14]14
Антисоветская интервенция и ее крах. М., 1967. С. 67.
[Закрыть]Именно в этих целях Моррис и был командирован из Токио в Омск с инструкциями президента Вильсона. Наобещал на свою голову…
Американцы всерьез ставили на Колчака. Еще до официального признания Соединенные Штаты передали адмиралу все кредиты, которые предназначались для Временного правительства, и обеспечили его войска всем необходимым снаряжением. Американская помощь действительно была солидной. Уже к марту 1919 года правительство Соединенных Штатов передало Колчаку через генерала Гревса более 200 тысяч винтовок, 100 пулеметов, 22 орудия, 4,7 миллиона патронов и много другого вооружения, снаряжения и имущества. В течение 1919 года Колчак получил из США 392 994 винтовки и 15 618 патронов. Только в июле того же года, по указанию американского президента Вильсона, «верховному главнокомандующему» было отправлено 12 тысяч револьверов системы «кольт» вместе с 1 миллионом патронов к ним, 268 тысяч трехлинейных винтовок и 15 миллионов патронов. Первоначально 100 тысяч винтовок предназначалось для переотправки армиям Деникина. Однако, когда выяснилось, что Деникин получает 300 тысяч винтовок из Румынии, все вооружение было отправлено Колчаку.
Кроме того, Соединенные Штаты послали колчаковским армиям 100 аэропланов, броневики, танки, 400 грузовых и легковых автомобилей, паровозы, рельсы, сталь, железо, инструменты, большое количество санитарного имущества, медикаменты и много других нужных и полезных в ведении войны вещей. Американская нефтяная компания «Стандарт ойл» снабжала флот Колчака нефтью. О том, каким мощным разведывательным обеспечением сопровождалась эта американская помощь, мы уже говорили. Стоит только добавить, что участие в дальневосточной авантюре принял будущий организатор и руководитель Управления стратегических служб – главной американской разведывательной организации во Второй мировой войне, предтечи ЦРУ – У. Донован. Во время иностранной интервенции он некоторое время был представителем Соединенных Штатов при «верховном правителе Российского государства» Колчаке.
Помимо Колчака, Соединенные Штаты оказывали военно-экономическую помощь и белым генералам, сражавшимся с Советами на других фронтах. Однако, в отличие от Дальнего Востока, там США не могли рассчитывать даже на первенство в экономической помощи, принадлежащее Англии и Франции. Так, при содействии бывшего посла Временного правительства Б.А. Бахметьева Вашингтон к 1 августа 1919 года отправил Деникину вооружение, боеприпасы и обмундирование в количестве, достаточном для оснащения стотысячной армии. В частности, на юг России пошло 100 тысяч винтовок, более 3 миллионов патронов, свыше 300 тысяч пар сапог.
Не был обделен вниманием Соединенных Штатов и угрожавший Петрограду генерал Юденич. Ему американское правительство отправило 25 тысяч винтовок, другое военное снаряжение и продовольствие на семи судах. Все эти грузы были доставлены на английских и американских судах через Ригу и Либаву.
«Мечты, мечты, где ваша сладость?..»
Однако американцам не удалось добиться лидерства даже в «русском вопросе». Одной экономической помощи, как бы ни была она велика, оказалось недостаточно. Доллары не смогли в полной мере заменить солдат. Относительно небольшая численность американского экспедиционного корпуса в общем составе сил вторжения сводила на нет претензии США на общее руководство.
По английским сведениям, к февралю 1919 года общая численность иностранных войск в России составила 202 400 человек, в том числе 44 600 английских солдат и офицеров, 13 600 французов, 13 700 американцев, 80 тысяч японцев, 42 тысячи чехословаков, 3 тысячи итальянцев, 2500 сербов и 3 тысячи греков. Позднее Япония довела численность своих войск в Сибири до 150 тысяч человек и стала бесспорным лидером. Все иностранные силы в Сибири расположились в тылу войск Колчака, главным образом по линии железной дороги – основной артерии снабжения войск оккупантов и белогвардейцев. В частности, американские и японские войска расположились в шахматном порядке по Транссибирской магистрали к востоку от Байкала. Однако справиться со стремительно нараставшим партизанским движением они были явно не в состоянии.
Кстати, существенную военно-экономическую помощь могла оказать белогвардейцам и Англия, что, учитывая солидный размер экспедиционного корпуса, выводило ее в глазах русских союзников на первое место. 12 сентября 1919 года министр иностранных дел в правительстве Колчака достаточно откровенно телеграфирует своему представителю в Париже Сазонову: «Вполне учитывая, что без материального участия Америки… никакой план помощи неосуществим, мы в то же время не переставали рассматривать Лондон как важнейший центр реальной опоры». [15]15
Антисоветская интервенция и ее крах. М., 1967. С. 67.
[Закрыть]
Второй, самой основной причиной, сводящей на нет все претензии Соединенных Штатов (как и иностранных держав вообще) на верховенство в России, стало ожесточенное сопротивление русского народа Колчаку, казачьим атаманам и поддерживающим их интервентам. Это, кстати, не могло укрыться от глаз тех американцев, кто смотрел на ситуацию трезвыми глазами. Уже в марте 1919 года командующий американским экспедиционным корпусом генерал Гревс отмечал, что своим террором казаки восстановили против себя практически всех крестьян, что в будущем, несомненно, крайне плачевно скажется на положении белых и их иностранных союзников: «Крестьяне считают – и вполне обоснованно, – что если бы здесь (в Сибири. – М.Л.) не было союзных войск, то не было бы и жестоких зверств, которые творятся сейчас. Естественно, поскольку Соединенные Штаты имеют здесь свои, войска и вносят свой вклад в происходящие события, возмущение местного населения распространяется и на Соединенные Штаты. Большевики, разумеется, в полной мере используют эти зверства в своих целях. Их лидеры говорят крестьянам, что единственным шансом избежать этих расправ является присоединение к ним и что позже они возьмут в свои руки контроль над всей Сибирью. Крестьяне, доведенные до отчаяния, несомненно, присоединятся к любому, кто пообещает избавить их от зверств со стороны казаков». [16]16
Мальков В.Л. Американские солдаты в Сибири. История СССР. 1991. № 1. С. 167 – 168.
[Закрыть]
Еще более удручающая картина рисуется в секретном донесении офицера военной разведки подполковника Р.Л. Эйхельбергера, посланном директору Отдела военной разведки в Вашингтон 7 ноября 1919 года. Основная мысль доклада военного разведчика четко сформулирована во втором пункте его письма: «2. Поддержка, оказанная правительству Колчака со стороны Соединенных Штатов, я убежден, своим побудительным мотивом имела искреннее желание помочь правительству, которое могло бы с успехом быть использовано в борьбе с большевизмом. Однако я пришел к выводу, что механизм такого рода, каким является колчаковское правительство, успешно бороться с большевизмом не в состоянии». [17]17
Свидетельство подполковника Эйхельберга / / Новое время. 1988. № 34. С. 35.
[Закрыть]
Далее Эйхельбергер подробно аргументирует свою точку зрения. Оценки подполковника весьма красноречивы: «5. Самая значительная слабость Омского правительства состоит в том, что подавляющее большинство населения находится в оппозиции к нему. Грубо говоря, примерно 97% населения Сибири сегодня враждебно относится к Колчаку». Причину подобного явления незаинтересованному наблюдателю определить было нетрудно: «Точно так же, как в прошлом царское правительство довело массы до последней черты, что и породило большевизм со всеми его ужасами и иррациональными теориями, точно так же и сейчас колчаковское правительство способствует росту большевизма и вызывает озлобление масс по отношению к Омскому правительству и союзным правительствам, которые его поддерживают. Год назад в Сибири большевизм переживал период спада, русские устали от войны, и если бы в этот момент группа добропорядочных людей сумела бы дать людям твердое и справедливое правительство, большевизм в Сибири умер бы естественной смертью. Сегодня, я полагаю, большевиков в Сибири стало в десять раз больше, чем год назад». [18]18
Там же. С. 36.
[Закрыть]
Итоговый вывод американского разведчика звучит как смертный приговор белому режиму: «18. В заключение я со всей уверенностью заявляю, что Омское правительство ведет борьбу против демократии. Правительство в России, которое хочет успешно противостоять большевизму, должно добиться того, чтобы большой процент населения Сибири разорвал с идеей Советов. Как мне представляется, для колчаковского правительства в его нынешнем виде нет иной перспективы, кроме одной – своей деятельностью оно только способно увеличить число сторонников большевиков». [19]19
Там же. С. 37.
[Закрыть]
Однако трезвый взгляд на вещи был в то время в Америке непопулярен. Подавляющее большинство руководства Соединенных Штатов, его дипломатического корпуса и прессы предпочитало верить, что адмирал Колчак, имея за спиной японцев, американцев, белочехов и располагая мощной материальной поддержкой Запада, в конечном итоге сокрушит большевиков.
И наконец третьей существенной причиной, перечеркивающей все американские планы верховенства в русских делах, стало поведение Японии. Нарастив свою группировку в Сибири до того, что она почти в десять раз стала превосходить по численности американский экспедиционный корпус, самураи стали полностью игнорировать претензии Соединенных Штатов на руководящую политическую роль. От былой вежливости и предупредительности не осталось и следа. В своем меморандуме о положении в Сибири, предназначенном начальнику штаба армии США, генерал-майор Гревс уже 21 марта 1919 года был вынужден признать: «1. Положение здесь становится настолько острым, что, по моему мнению, вполне вероятно, что Соединенные Штаты окажутся втянутыми в дело, которое, по многим признакам, обещает стать серьезным… Японцы, бесспорно, опасаются, что Соединенные Штаты захватят плацдарм в Сибири, а их замыслы помешать Соединенным Штатам отличаются предельной грубостью. Они практически купили казачьих атаманов к востоку от озера Байкал, а также вооружили и оснастили войска, действующие под командованием этих казачьих атаманов. Применяя террористические методы… эти казаки восстановили против себя практически всех крестьян. Казачьи атаманы, особенно Иванов-Ринов, запрещают любые издания, в которых не поддерживается полностью их политика, а японцы, в этом не приходится сомневаться, субсидируют некоторые газеты, особенно «Дальний Восток», развернувшие кампанию против Соединенных Штатов». [20]20
Мальков В.Л. Американские солдаты в Сибири. История СССР. 1991. № 1. С. 167.
[Закрыть]
Оставаясь в тени, японцы исподтишка провоцировали обострение отношений между казаками и американцами, и немало успели в этом начинании. Дошло до того, что, как констатирует чуть позже Эйхельбергер, казачьи офицеры начали пороть розгами американских солдат. Вместе с верхушкой казаков японцы прилагали все силы к тому, чтобы заставить местных жителей поверить в то, что большинство их затруднений вызвано Присутствием американских войск в Сибири. Однако местные жители не были склонны отличать американца от японца и ненавидели всех без разбору со всеми вытекающими отсюда в обстановке партизанской войны последствиями. Короче говоря, мочили всех. Одним из первых в Америке генерал Гревс понял, что пора выходить из дальневосточной авантюры. Рискуя собcтвенной карьерой, командующий экспедиционным корпусом попытался донести эту нехитрую истину до своего руководства в Вашингтоне еще в начале 1919 года: «Я надеюсь, что мы сможем добиться успеха, однако положение таково, что Соединенным Штатам придется либо еще глубже увязнуть в здешней ситуации, либо выйти из игры». [21]21
Там же. С. 168.
[Закрыть]Сам Гревс явно склонялся ко второму варианту, отлично понимая всю бесперспективность и обреченность сибирской политики США. Однако американское руководство не прислушалось к мнению своего генерала, знающего ситуацию на месте, и продолжало оказывать помощь Колчаку. Еще в конце того же, 1919 года госсекретарь Лансинг утверждал, что борьба против Советской России является «правом и интересом, если только не долгом Соединенных Штатов Америки и других просвещенных наций земного шара…». [22]22
Антисоветская интервенция и ее крах. М., 1967. С. 67.
[Закрыть]И только окончательный разгром большевиками «верховного правителя России» вынудил американское руководство выйти из сибирской авантюры. Доллары, правда, так и ухнули в бескрайние сибирские болота – впрочем, в долларах разжиревшая на войне Америка недостатка не испытывала.
