Текст книги "Мифы и легенды народов мира. Т. 2. Ранняя Италия и Рим"

Автор книги: Александр Немировский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

Так появился на свет (кто теперь в это поверит) Рим, под чьею пятой ныне поверженный мир.

Вергилий

Так Ромул и Рем с великой радостью отправились к местам, где прошло их детство, чтобы заложить там город. К ним и свободным переселенцам присоединились рабы, собравшиеся во множестве в надежде начать на новых местах свободную жизнь.

Между братьями и ранее бывали недоразумения и ссоры, которые позднее вылились в соперничество. Уже облеченные властью вождей над большим количеством людей, они не договорились о главном. Ромул пожелал основать город на холме, имя которому Палатин. Рему и его свите пришелся по душе лежавший ближе к Тибру Авентин [286]286
  Легенда о соперничестве Ромула и Рема, видимо, уже в давние времена возникла для объяснения раздоров между патрициями, центром обитания которых был Палатин, и плебеями, обосновавшимися на Авентине. Детали гадания о выборе места для города взяты из практики гаданий, существовавшей в Средиземноморье с незапамятных времен. Описание церемонии основания Рима заимствовано из священных книг этрусских жрецов гаруспиков, хотя и не дошедших до нас, но достаточно полно использованных в сохранившихся произведениях античных авторов.


[Закрыть]. Заняв еще вечером каждый свой холм, они вместе со спутниками разожгли костры и стали дожидаться рассвета, когда пробуждаются птицы и песнями приветствуют восходящее солнце. Ведь только птицы, которым доступен полет, в состоянии донести смертным волю небожителей.

Рем долго боролся со сном, но к полуночи задремал. Не услышал он, как где-то рядом выла кормилица-волчица, учуявшая близкую гибель одного из своих питомцев. Он проснулся вместе с рассветом от звуков, напоминающих плач младенца.

Вскинув голову, увидел Рем шесть больших птиц, летящих с севера по направлению к нему.

– Коршуны! – радостно выдохнул он. – Чистейшие из птиц. Город будет на Авентине.

И торжествуя, отправил он гонца на Палатин, чтобы известить брата о знамении. Гонец же, приблизившись к Палатину, услышал доносящиеся оттуда ликующие вопли. И сразу же понял их причину. По небу пролетало двенадцать коршунов.

Спор между братьями разгорелся с новой силой. Рем упирал на то, что знамение предстало ему первым и поэтому он имеет право выбора. Ромул же доказывал, что боги на его стороне, ибо они послали ему вдвое большее количество крылатых вестников.

Но у Ромула было больше сторонников, и пришлось Рему скрепя сердце признать первенство брата. Не медля Ромул пригласил из Этрурии жреца, знатока священнодействий, и по его наставлениям приступил к основанию города-крепости.

В указанном ему месте он собственноручно вырыл яму той формы, какую имеет мать-земля, соприкасаясь с небом. Выброшенная наружу почва образовала подобие вала. Торжественно его обходя, этруск пояснил:

– Этот малый круг, или, как мы его называем, мундус, предназначен для подземных богов. Заполни его первинами урожая и закрой землей.

Ромул кинул в яму колосья ячменя, пшеницы, зеленые яблоки и твердые груши. Затем все присутствующие стали наперебой бросать в яму горстями землю, пока она не заполнилась до краев. Так возник священный центр, определивший форму всего города в виде круга. Оставалось только воздвигнуть стены.

Этруск подвел ослепительно белого быка и такого же цвета корову. Ромул запряг их вместе в плуг таким образом, чтобы бык был справа, а корова слева.

Именно так этруски предписывали ходить супружеской паре: мужчине справа, женщине слева.

После этого пахарь погнал священных животных. Они двинулись по заранее намеченной этруском черте, оставляя за плугом ровную борозду. Люди, шедшие сзади, поправляли вывороченный пласт по направлению к городу, чтобы ни один комок поднятой священным медным лемехом целины не лег по другую сторону борозды. Там, где черта прерывалась, Ромул останавливал животных. Лемех вынимался из плуга и ставился в гнездо лишь тогда, когда возобновлялась черта. Пропущенный участок предназначался для ворот будущего города.

В то время, пока совершалась эта удивительная церемония, спутники Ромула собирали камни. Отдав упряжку этруску, Ромул подошел к куче камней и стал складывать стену с такой сноровкой, словно бы всю свою жизнь был не пастухом и воином, а заправским каменщиком. К тому времени, когда явился Рем, стена достигла колен Ромула, чем основатель города был очень горд. Рем же стал через нее прыгать, как козел, и, кажется, вовсе не потому, чтобы продемонстрировать свою ловкость, а для того, чтобы показать соседям, как легко будет им взять город. Придя в ярость, Ромул нанес Рему смертельный удар и, когда тот упал, произнес:

– Так погибнет всякий, кто пожелает взять мой город [287]287
  Согласно другим вариантам легенды, Ромул не убил Рема, а они оба правили городом, разделив между собой власть, как будущие консулы.


[Закрыть]!

Похоронив брата [288]288
  Местом погребения Рема считался Авентин, получивший впоследствии имя Ремория. С судьбой Рема связывали также праздник Ремурии, или Лемурии, отмечавшийся девять раз в году для умилостивления душ мертвых – лемуров.


[Закрыть]и не уронив при этом ни единой слезинки, суровый Ромул приказал подтащить сено и зажечь его. Он стал прыгать через горящее сено с такой же прытью, с какой совсем недавно его несчастный брат прыгал через стену. Его примеру последовали все участники похорон. Надо было очистить себя от братской крови и прикосновения к мертвому телу. С тех пор 21 апреля каждого года римляне отмечали день рождения города праздником Палилии. Собиравшиеся со всей округи прыгали через зажженное сено и угощались на открытом воздухе сельской пищей.

История города на Тибре началась, таким образом, с убийства и похорон. Город же по Ромулу стал называться Рома [289]289
  «Город» Ромула представлял собой крепость, занимавшую часть холма Палатин, очевидно, ту, которая была обращена к мосту через Тибр и могла контролировать переправу. Укреплениями первоначального «Ромулова города», скорее всего, являлись земляные насыпи, обложенные камнями и огороженные частоколами. Жилищами «горожан» служили хижины, основания которых вырублены в туфовой скале, а стены были сплетены из прутьев, облепленных смесью глины с соломой. Кровля хижины поддерживалась врытым в земляной пол столбом. Центральное место в хижине занимал очаг. Чтобы жилище не заливалось дождевой водой, вокруг него прорывалась канавка. Хижины этой конструкции обнаружены при раскопках Палатина. Дают о них представление и глиняные модели, использовавшиеся древнейшими обитателями притибрских холмов как погребальные урны.


[Закрыть].

Похищение сабинянок

Совсем еще юный город имел уже имя, стены. Был у него и царь. Но ему не хватало населения. Ромул с присущим ему умом государственного мужа нашел выход из положения. Он объявил, что Рим открыт для всех, кому невмоготу жить в своем городе, в своем племени, переносить установленные порядки, подчиняться старинным обычаям. К тому же на одной из вершин холма, который впоследствии стал называться Капитолием, между двух священных деревьев было сооружено убежище, очищавшее от преступлений и дававшее неприкосновенность. И в короткое время в город нахлынула масса изгнанных и преследуемых, но также беглых рабов, разбойников и искателей приключений.

Сначала Ромула удивляло, что в любое время дня на окружавшей его город стене можно было видеть мужей, глазевших на расстилавшуюся между холмами низину. Но потом он понял, что привлекало взоры его подданных. Это были сабинские босоногие девы, спускавшиеся со своих холмов с кувшинами на плечах, чтобы набрать воду, или гнавшие на выпас скотину. Не долго думая, призвал к себе Ромул самого храброго из воинов Гостия Гостилия и обратился к нему с такими словами:

– Ты уже не раз показывал храбрость в бою. Теперь тебе, Гостий, предстоит доказать, что смелости твоей не уступает красноречие. Отправляйся к нашим соседям сабинянам [290]290
  Против проживания сабинян в районе формирования города трудно было возразить, но нашлись критики хронологии контактов двух этносов. По мнению Ж. Пусе, рассказ о синойкизме – создание поздней «лжеистории», использовавшей его в качестве удобной формулы объяснения возникновения города из ничего. На самом же деле о сабинянах как о реальности можно говорить применительно к концу VI – началу V в. до н. э., когда происходило опасное для Рима передвижение сабельских племен. Концепция Ж. Пусе как крайнее выражение «сабинофобии» не соответствует картине Рима, создаваемой на основе археологических данных. Начальный Рим не был ни латинским, ни сабинским, ни этрусским городом. Он был городом, в создании которого участвовали все этносы.


[Закрыть]и латинянам, уговори их отдать своих дочерей нам в жены.

Так в Риме появился первый посол, и родовое его имя удивительно соответствовало роду его деятельности.

Ведь «Гостилий» по-латыни – «чужеземный», ему приходилось иметь дело с чужеземцами.

Достигнув ближайшего города, посланец Ромула вручил обступившим его старейшинам подарки и изложил просьбу, подкрепляя по укоренившейся привычке слова энергичными рубящими жестами.

Выслушав предложение, старейшины сердито замотали седыми головами и бородами:

– Убирайся-ка поскорее из нашего города, пока боги не обрушили на тебя гнев. Поищи для твоих женихов воровок и развратниц в другом месте!

Такие же и подобные речи пришлось Гостилию выслушать всюду, где он побывал. Вернувшись в Рим, он сокрушенно доложил царю о неудаче:

– Лучше бы мне не покидать города! Чего я только не наслышался за эти нундины [291]291
  Нундины (от архаических латинских слов novem – «девять» и dinom – «день») – римская неделя, состоящая из девяти дней, последний из которых считался праздничным. Древность части месяца из девяти дней засвидетельствована литературными источниками и этнографическими параллелями.


[Закрыть]. Меня не только прогоняли, но и требовали возвращения исчезнувших овец или вырытой из участков репы. Ибо если что-либо пропадает на всем пространстве между Тибром и Альбанскими горами, это считают делом рук наших молодцов.

– Я прикажу никого не выпускать из города! – воскликнул помрачневший Ромул.

– На природу не наложишь запоров. К каждому не приставишь стража, – отозвался Гостилий. – Пока они воруют овец, а потом дело дойдет до женщин.

– Прекрасная мысль! – сказал царь, шлепнув себя ладонью по лбу. – Отправляйся к чужеземцам с вестью, что я приглашаю их в гости, что их ждет великолепный стол и не менее великолепное зрелище.

На даровое угощение стеклось множество соседей. Явились жители Ценины, Крустумерия, Антемны и других латинских городов. Но более всего было охочих на даровщину сабинян. Они пожаловали с женами и детьми, а также с объемистыми холстяными мешками, рассчитывая на царские дары. Разглядывая выставленные перед стенами деревянные столы с яствами, они щелкали языками, выказывая удивление радушию тех, кого считали ворами и отъявленными разбойниками.

После пира, как обычно, начались игры. Загудели бараньи рога, и из ворот шумно выступила праздничная процессия, возглавляемая самим Ромулом. Затем на мулах, украшенных цветами и пестрыми лентами, вывезли царские дары. Сабиняне поторопились открыть свои мешки, и в этот момент Ромул дал условный знак, и римляне, как волки, ринулись на девушек, выбирая, какая покрасивее или просто какая попадется.

С воплями и проклятиями отцы и матери похищенных покинули луг, призывая на головы римлян гнев богов. Не меньшим было возмущение самих дев. Сбившись в кучу, как овцы, они не подпускали юношей к себе, выказывая к ним полное презрение. Пришлось самому Ромулу обратиться к будущим римлянкам с первой речью, достойной той мудрости, с какой он отыскал римлянам жен:

– О девы! Не по своей вине нам пришлось применить к вам мужскую силу. Я посылал свата, но он натолкнулся на высокомерие ваших отцов, оскорбивших не только нас, но и небожителей, покровительствующих браку. Вам нечего опасаться. В моем городе вы будете не прислужницами, не рабынями, а законными женами, а затем и матерями. И будут вас называть матронами. Предоставьте же повелителям не только свои тела, но и души, разделите с ними заботы по дому. Они же дарованными им богами средствами постараются успокоить вашу тоску по родительскому дому.

На многих дев эта речь подействовала, и они покорно побрели в хижины избравших их мужей. Среди них была и Герсилия, доставшаяся Ромулу. К тем же, кто упорствовал, не подпуская к себе и продолжая кусаться и царапаться, была применена испытанная лесть: упрямиц уверили, что выбор вызван внезапной страстью и единственный выход – удовлетворить ее [292]292
  В легенды из жизни первого поколения римлян вплетен рассказ о похищении сабинянок. Его источник – засвидетельствованная у многих первобытных народов форма брака – похищение невест (у славян – «умыкание»). Сабиняне в этой легенде представлены непосредственными соседями римлян, заселяющими соседний с Палатином холм Квиринал. Видимо, между латинянами и сабинянами поначалу не заключались браки, и соглашение о браке – результат длительного процесса общения, а не мгновенного нападения. В подтверждение наличия среди обитателей притибрских холмов двух различных по языку и обычаям групп населения специалисты приводят обнаруженные две формы погребального обряда – трупоположение и трупосожжение, а также различия в названиях местностей.


[Закрыть].

Тарпея

Когда говорят, что врагам

Капитолий выдала дева,

Тебя узнаю я, Адам,

Сваливший вину всю на Еву.

Не верю я басням мужским,

Я верю девичьему сердцу.

Ведет меня в Ромулов Рим

Потомок этрусков Проперций [293]293
  Проперций Секст – римский поэт времени Августа, современник Вергилия и, так же как он, член кружка Мецената. В своих элегиях под влиянием Мецената он обратился к темам «начал» и изложил легенду о Тарпее нетрадиционно, увидев в сабинянке не предательницу, а влюбленную девушку. Вслед за Проперцием эту точку зрения поддержали некоторые римские историки.


[Закрыть].

Похищая дев, Ромул надеялся, что сабиняне в конце концов без боя признают его власть. Но царь сабинян Тит Таций был непримирим. Не поддаваясь скоропалительному гневу, он упорно собирал силы, чтобы нанести по Риму точный и грозный удар. Видя, что Ромул берет верх не только храбростью, но и коварством, Таций решил ему в этом не уступать.

Была у начальника римской крепости дочь – красавица Тарпея, жившая вместе с отцом [294]294
  Легенда о Тарпее, открывшей ворота Капитолия, вошла во все повествования древних авторов о раннем Риме. Повсеместно Тарпея изображается как предательница, но мотивы ее предательства варьируются: алчность, любовь, хитрость с целью обезоружить врагов, жажда мести. Часть авторов называют Тарпею жрицей Весты, весталкой.
  Для понимания происхождения легенды о Тарпее важнее всего то, что Тарпейская скала, которой дева дала свое имя, использовалась как место казни. С нее сбрасывали преступников и беглых рабов. Это наложило отпечаток и на мифическую Тарпею – позорная смерть должна была соответствовать позорному поведению той, которая дала имя скале. Так же как Рома дала имя Ромулу, Тарпейская скала дала имя и облик Тарпее.
  Надо думать, что первоначально Тарпея, как и многие другие персонажи римских легенд, не имела никакого отношения к историческим событиям. Это явствует, помимо самого характера рассказа, из сообщений о погребении Тарпеи на Капитолии и принесении ей жертв весталками. Видимо, Тарпея – одно из божеств древнейшего, доэтрусского Рима типа Весты, вытесненное государственным культом Тинии-Юпитера. Когда культ древних богов был забыт, имя Тарпеи произвольно связали с попыткой овладения Капитолием.


[Закрыть]. В ее обязанности входило приносить воду из родника под скалою. Как-то раз, когда она, босая, в домотканом одеянии, с грубым кувшином на голове, спускалась с холма, ее узрел царь сабинян Тит Таций, поивший коня. Встретившись с ним взглядом, Тарпея была охвачена ранее незнакомым ей чувством. Кувшин упал с ее головы и разбился. Она же, раскрасневшись, как мак, помчалась по склону холма, даже не по тропинке, а напрямик, через кусты ежевики.

В разорванной тунике, с расцарапанными в кровь руками явилась дева домой. И сколько ее ни спрашивали, что с ней случилось, она молчала.

С тех пор, укрывшись от всех, Тарпея оживляла в своей памяти встречу у источника, вспоминала лицо незнакомца и золотые браслеты, охватившие запястье его левой руки.

Тит Таций, давно уже думавший о том, как завладеть самым высоким и крутым холмом в излучине Тибра, также не забыл этой встречи. Через своих людей он выведал, что дева, встреченная им у источника, – дочь начальника крепости. Поведение ее не оставляло никаких сомнений, что она в него влюблена. И подослал коварный сабинянин к деве своего слугу, обещав через него взять ее в жены, если она ночью откроет ворота крепости.

«Обманет», – подумала Тарпея.

От тетушки и подруг она не раз слышала, что мужчинам верить нельзя – они ждут только случая, чтобы воспользоваться юной красотой и скрыться.

– Я согласна, – сказала дева слуге. – Но пусть царь даст залог.

– Чего же ты хочешь в залог?

Тарпейская скала.

– То, что у него на левой руке, – ответила Тарпея.

– Клянусь богами, ты это получишь, когда мы придем! – воскликнул сабинянин.

Такой клятве Тарпея не могла не поверить.

Утром, проснувшись, римляне, к своему ужасу, узнали, что их крепость в руках недругов. Римский воин, которому удалось спастись бегством, рассказал и о гибели Тарпеи. Дева, открыв ворота, спросила у царя обещанной награды. И тогда царь бросил на девушку свой тяжелый щит, а воины последовали его примеру. Ведь щиты всегда носят в левой руке. Так была заживо погребена наивная сабинянка.

Странным образом, римская традиция сохранила две версии поведения Тарпеи и, соответственно, падения крепости на Тарпейской скале. Согласно одной из них, девушкой руководила присущая женской породе алчность. Однако римский поэт времени Августа, современник Вергилия, Секст Проперций, представил юную сабинянку влюбленной и обманутой. Если согласиться с трактовкой Проперция, то за требованием Тарпеи, возможно, скрывается желание получить некий брачный символ как гарантию будущего супружества.

Союзники

Захват Капитолия сабинянами дал толчок самой опасной из войн, которые вел в своей долгой жизни Ромул. Никогда враг не подходил к Палатину так близко, как тогда. Если ранее для объявления войны римским жрецам надо было спуститься с холма, то теперь они могли это сделать, не покидая городских стен.

После соблюдения необходимых формальностей римские воины во главе с Гостием Гостилием сошли на луг между Палатином и Капитолием, туда, куда в корзине были брошены во время разлива близнецы. И вновь это место должно было решить – быть или не быть Риму. С других холмов навстречу римлянам вывел воинов Тита Тация сабинянин Меттий Курций. И столкнулись соседи в смертельном бою. Поначалу стремительным натиском заставили римляне сабинян отступить. Но кем-то метко брошенное копье оборвало жизнь Гостия Гостилия, и римский строй заколебался. Ободренный успехом, Курций воскликнул:

– Гоните их! Истребим волчье отродье! Уничтожим их логово!

Кинув щиты, римляне показали сабинянам спины. Толпа беглецов, ища спасения в городе, подхватила Ромула, стоящего в воротах.

Тогда царь, вскинув к небу щит и меч, произнес:

– Взгляни на меня, Юпитер! Это я, Ромул, заложивший по твоему велению город. Сабиняне, обманом захватившие крепость, теснят нас. Задержи их! Останови наше постыдное бегство! За это я обещаю воздвигнуть тебе храм, который станет памятником божественной помощи.

Едва успел царь произнести эти слова, как его воины остановились и начали отражать неприятеля. Видя это, Меттий Курций решил подбодрить своих воинов. Он выскочил вперед на коне с криком:

– Держитесь, друзья! Пусть вероломные поймут, что имеют дело не с девицами, а с мужами!

Он хотел к этим словам добавить что-то еще, но на него с горсткой дерзких юношей бросился Ромул. Меттий отпрянул. Его конь, напуганный блеском оружия и криками, понес. И вдруг, о чудо, сабинянин скрылся из глаз вместе с конем. Под Меттием разверзлась земля, и он оказался в глубокой яме. Сабиняне бросились его выручать. Битва на какое-то время приостановилась, но вскоре разгорелась с новой силой. На этот раз перевес был на стороне римлян, уверенных в сочувствии того, кто заставил землю расступиться.

Посредничество сабинянок для примирения римлян с сабинянами.

Все это время с высоты воздвигнутых Ромулом стен наблюдали сабинянки за ходом боя. Гибли их мужья и отцы, и они, распустив свои волосы и разорвав одежды, спустились на луг и отважно бросились между сражающимися. Обращаясь попеременно к тем и к другим, они призывали прекратить смертоубийство.

И вышли навстречу друг другу Ромул и Тит Таций с протянутыми вперед в знак мира правыми руками. И произошло рукопожатие, сделавшее недавних врагов не просто союзниками, а объединившее их в одно государство. Сабиняне согласились жить с римлянами в одном государстве и даже не возражали, чтобы город сохранил имя Ромула. Ромул и Тит Таций стали царями-соправителями. Все население было разделено на 30 курий, получивших имя сабинянок. Ведь это они, установив мир между отцами и мужьями, спасли Рим. В память о подвиге женщин-матерей был установлен праздник матроналии [295]295
  Матроналии – праздник замужних женщин, матрон, отмечавшийся в «мартовские календы», 1 марта. Связь между подвигом сабинянок и этим праздником неясна и сомнительна.


[Закрыть]. Место же, где провалился конь Курция, стали называть Курциевым болотом [296]296
  Источником легенды о Курции является провал на форуме, возможно связанный с культом подземных богов. Неизвестно, о каком из Курциев идет речь в названии болота. Помимо сабинского полководца Меттия Курция с этим местом связывали также консула 454 г. до н. э. Марка Курция, который кинулся в этот провал, пожертвовав жизнью; юного всадника Мания Курция со столь же короткой (родовое имя может быть переведено как «короткий», «укороченный») и героической жизнью. Скорее всего, вообще название «Курциево болото» не связано с каким-либо именем, но людям свойственно объяснять неизвестное название какими-либо подвигами.
  Курциево болото просуществовало до конца правления Цезаря и было уничтожено во времена Августа. Во время реконструкции Форума его закопали, и на его месте появились алтари, где в дни праздников приносились жертвы богине Весте (9 июня).


[Закрыть], ибо оно вскоре наполнилось водой и туда собрались лягушки со всего луга.

Усиление власти

Немало времени прошло с тех пор, как беглые рабы и бродяги стали горожанами. Но, казалось, разбойничьи волчьи замашки были неистребимы. Как-то послы расположенного неподалеку Лаврента направлялись в Рим. На них кто-то напал, и они были убиты. Лаврентийцы обратились с жалобой к римским правителям. Решительный Ромул приказал схватить преступников, которые даже не сочли необходимым скрыться, ибо считали свой поступок патриотическим подвигом. Таций же согласия на казнь не давал, будто бы потому, что среди убийц были его родичи. Тогда разъяренные родственники убитых напали на Тация в то время, когда он совершал жертвоприношение богам, и закололи его.

Ромул доставил тело соправителя в Рим и похоронил его по обычаям предков, а убийц послов отпустил, заявив, что убийство искуплено. Этим он дал повод толкам, будто рад случившемуся и возвращению единоличной власти.

Став правителем двух объединенных общин, Ромул воспользовался этим для создания регулярного войска. Он отобрал из латинян и сабинян юношей, способных носить оружие, назвав их «отобранными», «отборными» (по-латыни – «легионом»). Наряду с легионом имелась группа всадников «целеров» – «быстрых», которые одновременно охраняли царя. Остальное свободное население получило название «популюс» – народ. Из числа самых почтенных по возрасту обитателей нового города Ромул набрал совет – «сенат».

Жители города Фидены, расположенного на берегу Тибра северо-восточнее Рима, усмотрев для себя угрозу в объединении двух общин и создании войска, также собрали легион и напали на Рим. Ромул, выведя воинов из города, устроил засаду в местности, заросшей кустарником, и одержал над фиденянами победу. Видя успехи Ромула, жители соседнего с Римом города заключили с римлянами мир на сто лет.

Исчезновение

Пал перун. Ударом бога-грома

Прервалась событий череда.

И исчез на Козьем поле Ромул,

Словно бы и не жил никогда.

Испарился призрак славы громкой,

Но, ища потерянную нить,

Потерявшим Ромула потомкам

Оставалось сказку сочинить.

И никто не смел в ней усомниться,

Разнеслась она во все концы -

О младенцах и благой волчице,

Что дала подкидышам сосцы,

О разбойнике-братоубийце,

Небом предназначенном в отцы.

Заключив мир, Ромул устроил смотр своему легиону и целерам близ Козьего болота [297]297
  Козье болото – место в излучине Тибра, впоследствии получившее название «Марсово поле».


[Закрыть]. Во время их построения внезапно подул сильный ветер. Облака поднятой им пыли затмили солнце. Когда вновь стало светло, римляне, к своему ужасу, не увидели Ромула. Царское кресло было пустым.

Тотчас же начальник целеров поспешил в Рим, чтобы известить о пропаже царя. Сенаторы встретили это известие по-разному. Одни были глубоко потрясены и поспешили надеть темные тоги, другие же, считавшие основателя Рима тираном, ликовали. И это дало повод подхваченному народом слуху, будто Ромул не исчез, а растерзан сенаторами. Возмущенные люди заполнили Форум. Раздавались призывы к расправе над похитителями царя. И в это время перед воинами появился незнакомец, то ли римлянин, то ли сабинянин.

– Меня зовут Юлий Прокул [298]298
  Родовое имя Юлий считалось латинским, хотя его и связывали с троянским именем Ил. Прозвище Прокул давалось лицам, рожденным от чужестранцев. По одной из версий предания, Юлий Прокул выдвигался латинами в качестве преемника Ромула.


[Закрыть], – начал он. – Иду я из города Альба Лонга. Небо очистилось от туч. Ярко засветила луна, и я загасил свой факел. Вдруг вижу: дрожит ограда, отделяющая дорогу от зарослей. От ужаса у меня волосы встали дыбом. И тут мне явился Ромул, облаченный в царскую трабею [299]299
  Трабея – тога, видимо, этрусского происхождения. Она была из пурпура или имела горизонтальные нашивные полосы из пурпура.


[Закрыть], роста же выше человеческого. Вот что он мне сказал: «Передай моему народу, чтобы он возрадовался. Насытившись долгой жизнью, я взят богами на небо и буду отныне называться Квирином…»

– Почему Квирином, а не Марсом?! – воскликнул один седобородый старец.

В толпе всегда найдутся люди, готовые усомниться даже в чуде и подозревать его свидетелей в надувательстве. Но толпа угрожающе загудела. Ведь она наполовину состояла из тех, у кого матери были сабинянками. Их не огорчало, что Ромул принял имя сабинского, а не латинского божества.

Видя поддержку, назвавшийся Юлием Прокулом молитвенно возвел руки к небу:

– Клянусь, что все мною сказанное – истина! Закончил же Ромул-Квирин так: «В своей земной жизни я основал Рим, а на небесах буду ему покровителем во всех войнах. Пусть мне воскурят благовония!» С этими словами он скрылся из моих глаз, как бы растворившись в воздухе.

С этого дня, 17 февраля, Ромул стал именоваться Квирином, а римляне – квиритами [300]300
  В позднереспубликанскую эпоху квириты – обращение ко всем гражданам. В древнейшие времена, видимо, квиритами были члены религиозных родовых объединений – курий, покровителем которых считался бог Квирин.


[Закрыть]Тогда же был учрежден праздник квириналии, совпавший по времени с другим, более древним «праздником глупцов».