Текст книги "К-1. Точка невозврата (СИ)"

Автор книги: Александр Гурьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

Ближе к весне начали подгребать отпускники. Вернулся Юра Крылов, побывавший на БС на АПЛ «К-35», отгулявший отпуск и уже женатым. Уже были получены три ионизационные камеры с технологически-ломающейся пополам подвеской ПИК-5. У нас появилась возможность вставить их в каналы, не вырезая технологический люк в прочном и лёгком корпусе ПЛ. Предложение сделать это без помощи  завода исходило от нас, Командир БЧ-5 и командир ПЛ, дали добро и подключили к этому Куракина. По живой цепочке из моряков, в голове которой были мы, неисправные камеры за считанные секунды оказывались наверху, все остались в живых. Новые камеры вошли в каналы, которые как будто для них изготовлены. Весной прислали новые торпедные аппараты, новую станцию «Керчь», и засверкали сварочные огни в носовой части, загрохотали отбойные молотки, засвистели турбинки и металлические щётки.

Как-то вечером я был один в офицерской комнате, где стояли наши кровати. В дверь постучали, зашёл дежурный по команде и прямо с порога, «Товарищ капитан-лейтенант, там  командир» и запнулся на полуслове. Я вышел в коридор, а у дневального столика Гелий Николаевич держится за косяк дверей. Я помог ему добраться до его кабинета, а потом до кровати. Я понял, что ему надо помочь раздеться и уложить его в кровать. Он видимо с кем-то поссорился, был возбуждён и насчет сна имел противоположное от моего мнение. Пришлось уговаривать, и я, наконец, приступил к раздеванию его. В теплом кабинете его совсем развезло, и отключаясь он продолжал повторять, «Эти герои, эти Жильцовы и Дмитриевы, они плавать не умеют, Саня, ты увидишь, как я осторожно плаваю». Вернувшись в свою комнату, я лёг в кровать, а из головы не выходили его слова, произнесённые по пьяни. Да, от тебя, как от командира, многое зависит, но далеко не всё. Разве можно гарантировать, что никто из доброй сотни подводников не совершит ошибку. Разве можно быть уверенным в том, что не лопнет какая-то трубка гидравлики или труба с воздухом высокого давления. Разве можно предусмотреть, что где-то вдали от человеческого глаза назревает конфликт между двумя непримиримыми врагами, электричеством и солёной водой, находящихся в непосредственной близости друг от друга. А, находился ли ты, хоть единожды, в электротехническом отсеке во время самого полного хода АПЛ, когда начинает казаться, что от вибрации корпуса сейчас, как перезревшие груши, посыплются на палубу электрические ящики и всё в отсеке засверкает. А являются ли АПЛ желанными в океане, которого мы не знаем. Я никому не передам твои слова, в море посмотрим.

Под конец лета ПЛ вышла на ходовые испытания. Мы шли в свой полигон в надводном положении для испытаний. Я находился на мостике, нет, не на вахте, а как обычно. Была солнечная безветренная погода. Мостик, акустик, горизонт чист, есть акустик, отвечал вахтенный офицер. Неожиданно в двух кабельтовых прямо по  курсу, подставляя свой правый борт, из воды появляется громадина стратегического ракетоносца. Обе турбины, полный назад. «К-1» успевает погасить движение вперёд, и наблюдаем, как полтора футбольных поля железа нехотя убираются с нашего курса. Судьба отвела от беды убийцу авианосцев и этого стратега. Неужели акустики стратега не слышали, что справа бежит собака по асфальту, к хвосту которой привязаны пустые консервные банки. Больше во время ходовых испытаний ничего непредвиденного не случилось, мы вернулись в завод и начали готовиться к переходу в пункт постоянного базирования. 8 месяцев ремонта позади, в августе 74 года АПЛ «К-1» покинула Белое море. Шли в надводном положении. Был полный штиль и на зеркальнойповерхности Баренцева моря были видны какие-то водоплавающие птички, занятых добычей кильки и не обращающих никакого внимания на движущуюся убийцу американских авианосцев. Такое море я видел в первый и последний раз. Никого из жен в Северодвинске на этот раз не было. Отсюда, из Северодвинска, убыл поступать в адъюнктуру наша походная энциклопедия Олег Вишняков. Мы возвращались, наконец, к семьям.

АВТОНОМКА 75

Мы без замечаний вернулись в Нерпичью. БЧ-5 осталась, как обычно, готовиться к выводу ГЭУ, все остальные с портфелями, как крысы с тонущего корабля, преобразившиеся в офицеров и мичманов, радостные бросились на остановку скотовозов, до которой топать больше километра. Вот служба у людей. Следы зама уже давно простыли. Вот парень хваткий, он от Симферополя до Ленинграда на своём жигулёнке за 20 часов добирается. Я освободился, когда водители скотовозов уже спали крепким сном. Дома все были подняты по тревоге в связи с прибытием хозяина. Натка уже ходила и лепетала. Ей пришлось долго всем объяснять, кто я. Ну, а на завтра, какое завтра, сегодня, начинается флотская организация службы, и начинается, как обычно, с организационного периода. Те, кто остался на вахте и на расхолаживании ГЭУ, увидят своих детей и жён через 2 недели, зубря Уставы, и тренируясь, топая на месте, петь, если решатся враги на войну, мы им устроим прогулку по дну. Дурдом, а через месяц начало учебного года, и опять оргпериод, и опять грозить устроить прогулку по дну. Почему, интересно, запрещено исполнять, готовые к бою орудия вряд, на солнце зловеще сверкают. За исполнение этой песни экипаж не получит общую оценку больше 2. А, песня-то о мужестве, доблести, отваге русских моряков, погибаем, но не сдаёмся.

Мы привезли из Северодвинска две металлические коробочки, в которых находились по одному отработанному фильтру активности. Эти фильтры, как печень у человека, только очищают они не кровь, а воду 1 контура, чтобы уменьшить её радиоактивность. Их в этих коробочках засыпали песком, чтобы не воняли, все грани заварили сваркой. Размер коробочек примерно 2×0,4×1 метра. Их нужно было переправить в губу Андрееву, где была свалка такого вот добра. Я по должности к этому добру не имел никакого отношения, но лучше кандидатуры не нашлось, и мне было оказано доверие сопроводить этот опасный груз туда, где я никогда не был. В помощь мне было выделено два моряка срочной службы и командирский катер комдива вместе с командиром катера старшиной 1 статьи.

Эти коробочки были очень тяжёлые, и поднять их можно было только с помощью грузовой стрелы на ПКЗ или крана. Это в мою обязанность не входило. Здесь погрузят, там разгрузят, доставь в Андрееву и сдай. Кому сдай, какие от кого бумажки привезти, ничегоне объяснили. Когда застропили первую и грузовой стрелой ПКЗ положили на бак, нос катера чуть не ушёл под воду, показав гребной винт. Вторую положили на корму, чтобы погрузить винт. У меня неожиданно проснулись командирские качества, и я поинтересовался, все ли умеют плавать или хотя бы держаться на воде. Никаких жилетов или спасательных кругов на катере не наблюдалось. Поочерёдно мы спустились в катер, встав за спиной старшины, стоящего за штурвалом. В корме борт катера возвышался над водой в нескольких сантиметрах, но большие опасения вызывал нос со своей выпуклой палубой. Малейший крен или волна, и коробка весом в полтонны соскользнёт в воду по выпуклой палубе, катер встанет на дыбы, и мы все, вместе со второй коробкой будем в воде, пристукнутыми по головам перевернувшимся катером. Мы отошли самым малым, пытаясь не перекладывать руль, как канатоходец по канату, у которого шестом являлась носовая коробочка. Мы сразу были замечены на посту наблюдения, сразу доклад оперативному дежурному базы, посыпались звонки, кто такие, почему без заявки и т.д. и т.п. Мы же, ничего не зная и не подозревая, двигались, и приплыли, а куда швартоваться, один плавпирс и один причал с башенным краном и ни души, спросить, крикнуть какой-нибудь живой душе, никого. Туда, под кран. Мы подошли к нему, а там высота около 3 метров, не меньше. Отлив. Мы, карабкаясь по грязным масляным шпалам, поднялись на причал, и тут нас обнаружили и пленили. Нас обмерили на дозиметрической установке, разули и отняли сапоги у моряков и у меня ботинки. Мне, как офицеру, выдали маленькие тапки-шлёпанцы на полступни, матросы остались в носках. Меня отвели в комнату и начали пытать, кто мы, откуда и зачем. Я сразу сознался, они поверили. Просидев часа 2, а может больше, меня выпустили. Я сразу определил, где катер, но в нём никого не было, отсутствовали и коробочки. Через несколько минут показались бегущие во весь опор довольные радостные моряки, готовые броситься ко мне в объятия, как будто год не виделись. Они были в сапогах, у которых были отрублены топором носки и пятки. Мы с ветерком добрались в Нерпичью на ПКЗ. Я доложил об успешном выполнении задания. Виктор Павлович вместо благодарности произнёс, «Если хочешь загубить какое-то дело, поручи капитан-лейтенанту Гурьеву. Дело дошло до Командующего, он вас всех хотел посадить на губу». А я в чём, в этих тапках домой поеду, у меня здесь другой обуви нет, кроме ботинок, у которых белые треугольники на носках.

Перед нами была поставлена задача, сдать в ускоренном темпе все курсовые задачи. Раз задача поставлена, не выполнить мы её не могли никак, даже если бы захотели всё завалить на корню. Мы превратилис в трапецию на карте Мирового Океана в ГШ ВМФ 13 февраля 1975 года. Из экипажа убыл Юра Крылов в штаб Дивизии и на БС с нами не пошёл. Он был назначен на должность флагманского специалиста по КИП и А. Я был уже мастером военного дела. Виталий Адаменко втянул меня в область электроники и в рационализаторскую деятельность. АПЛ первого поколения были непаханым полем для этого занятия. В книжных магазинах меня исключительно интересовали книги по радиоэлектронике и, чуть меньше, военные мемуары. Мне нужно было начинать с азов, и я был рад, когда в руках появлялся учебник для техникума или училища. Мы числились на Дивизии лучшими рационализаторами. Была упразднена в нашей группе одна офицерская должность, и у нас с Димой Саранчуковым появился подчинённый матрос срочной службы. Конец спокойной жизни, старшинская книжка с планами занятий и тренировок, политзанятия. Разъяснений, где он должен находиться в море по готовности №2, нет. С офицерами на ПУ, но на этой кухне иногда разговоры, которые матросу не надо слушать. Да, трудно понять, что делается. Скоро вместо офицеров реакторами будут управлять матросы. Мы обсуждали возможность посадить на ПУ обезьян, и пришли к выводу, что можно. На велосипедах, и даже на мотоциклах, ездят, смогут и чайник вскипятить. Мы как-то с матросом, не помню его имя и фамилию, остались вдвоём на деаэраторной площадке, в киповской мастерской, где был токарный станок, наждак, стол с розетками для всех напряжений, сейф, ну и конечно, койка. Там же была и небольшая библиотека для экипажа. Я снял китель и задремал. Проснувшись, беру китель, а на нём подшита чистая бязевая тряпица. На меня смотрели чистые преданные глаза. Я попросил его больше этого не делать.

И так, 13 февраля 1975 года АПЛ «К-1» убыла на БС в Средиземное море. Она украдкой двигалась к Гибралтару. Всё было обычно и знакомо. Впереди 65 суток. Чтобы стать специалистом, необходимо приобрести знание и умение, а чтобы хорошим специалистом, нужен ещё и опыт. А вот опыт. Он, как жизнь Змея Горыныча, находился в 50 папках монтажных схем, каждая схема из которых с простыню, и только из нескольких таких простынь можно получить полную принципиально-монтажную электрическую цепочку. Если даже у тебя голова таких размеров, что в люк не пролазит, удержать содержимое 50 папок в голове невозможно. При нахождении ПЛ в базе этим заниматься нет условий, времени и желания. Этим заниматься можно только на БС. Я на вахте со Славой Горшковым и Славой Пустоваловым. Это самые опытные управленцы в тот период. Оба Михайловичи, но Горшкова называют дядей Славой, а Пустовалова дедом, хотя дед на 2 года младше Горшкова. Их средний возраст 35 лет, оба члены КПСС, у них седина по всей голове, а не только на висках. Впереди у них одна цель, дотянуть до 40 и уйти подальше от этого Севера, от этого подводного флота с его атомными подводными лодками. Они насмотрелись на это море без прикрас, не на конфетных фантиках, и им уже давно не до романтики.

Горшков ходил на БС с экипажем  Дмитриева, у него много фотографий отдыхающих подводников на тростниковых полях с мачете, или на пляже в обнимку с крокодилом. Их автобусами отвозили и привозили, оставляя на ПЛ только вахту, обслуживающую ГЭУ, и периодически бросающих в воду ручные гранаты подводников, чтобы уберечь ПЛ от подводных пловцов. Закончив отдых, они покинули Гавану, и в Карибском море на глубине 120 метров прямо на их курсе оказалась коралловая банка Хагуа, на которую они наехали, сломав все 4торпедных аппарата вместе с торпедами в них, две из которых с ЯБП, и акустическую станцию. Действия ЦП в таких ситуациях не отрабатываются даже на тренажёрах в ученых центрах, но ПЛ при потере хода должна самостоятельно всплывать, а не погружаться. Почему при приеме воды в носовые ТА, ПЛ, потеряв ход, начала погружаться и дифферентоваться на корму. ПЛ оказалась тяжёлой и с тяжёлой кормой. Благодаря тому, что глубина, на которой произошло касание грунта, позволяла использовать воздух высокого давления для продувания ЦГБ, «К-1» всплыла в надводное положение.

Можно много рассуждать, находить ошибки, когда сам не являешься участником события. В ЦП находятся обыкновенные люди, все неприятные события происходят, как правило, неожиданно. Хлопок, стук, взрыв или ещё что-нибудь, и эта многотысячетонная железная махина прекращает тебе подчиняться и начинает вести себя так, как ей хочется. У тебя в голове вспыхивает только одно, ты не на тренажёре, только от тебя зависит твоя жизнь и экипажа. Что произошло, где то правильное решение. Не допустить бы непростительной дополнительной ошибки, не сделать хуже, не разобравшись, что произошло, а разбираться-то нет времени. Под килем километры воды, которые раздавят её, как яичную скорлупу, а наверх она не хочет. Любой подводник, желающий сесть в кресло вахтенного инженер-механика в ЦП, должен знать, что одних морально-политических качеств и погони за одной большой звёздочеой между двумя жёлтыми просветами в том кресле недостаточно, а обучаться на конкретной ПЛ поздно и преступно. Он обязан помнить, АПЛ в любую секунду может потерять ход, причин для этого тьма. Было бы хорошо, если бы кто-то из присутствующих в той ситуации подробно описал случившееся.

Это был последний заход на остров Свободы наших АПЛ. И ещё, вот это железо, названное АПЛ «К-1», кто-то охранял и оберегал. Этим «кто-то» мог быть человек, присутствующий при этом, а возможно, само железо. На этом закончили эксперимент продления длительности автономного плавания до 107 суток. Правда, замахнулись было на 240 для «Акул», устроив уголок отдыха с бассейном, и сменой экипажей в море, не заходя в базу. Но быстро снизили до 200. Смею заметить, что и этот сменившийся экипаж будет непригодным для повторной загрузки в прочный корпус, если даже в каждой доступной шпации по голой резиновой бабе разместите, это Вам не парк отдыха с бассейном и не в уголке отдыха дело. Уже в то время к подводникам АПЛ относились, как к крепостным. Они ещё имели право подать рапорт на замену их такими же специалистами. А такие же специалисты были только на Дальнем Востоке. К тому времени уже был накоплен опыт, держать офицеров на АПЛ до пенсии, которые убывали с них на своих ногах. Подготовленного специалиста командир не отпустит даже на соседний корпус, пусть будет тот последним пьяницей.

С самого начала, как только погрузились, мне и обоим Вячеславам Михайловичам понравились слова гимна мирового пролетариата. После приёма вахты и доклада в ЦП мы поднимались с кресел и с серьёзными лицами исполняли «Интернационал». Нас никто не мог слышать, потому что в отсеке шумели кондиционеры и калориферы, двери на ПУ мы закрывали. После исполнения гимна двери открывались, я нырял за пульт и обкладывался папками с монтажными схемами. Я не боялся, что меня кто-то застучит за этим занятием. По боевой тревоге сюда прибывал Виктор Павлович, я не борзел, уважал старших по возрасту и воинскому званию и должности, уступал ему место на лежаке. Он знал, чем я занимаюсь. Другого приказом не заставишь, а этот по личной инициативе. Другой раз скажет, занимайся, занимайся.

Виктор Павлович уже не такой крутой. На предыдущей БС я нёс вахту на ПУ вместе с Виталием Кулаковым и Лёшой Ефремовым. Виталию пока не встретилась спутница по жизни. Он привык быть один, сам себе готовил пищу, стирал, делал уборку в помещении, где он жил. А где он жил, я не знаю, мы, многие с детьми, не имели собственного жилья. Виталий жил бобылём и ни ком не нуждался. Кроме увлечения рыбалкой и горными лыжами он увлекался вязанием на спицах. Так вот, на предыдущей БС прозвучал сигнал «Боевая тревога», и и первым на ПУ прибыл заспанный комдив раз. Он проскочил на лежак мимо продолжающего вязать свитер Виталия, пока его не сменят управленцы первой смены. Виктор Павлович плюхнулся на лежак. Уже там до него дошло. Он выглянул из-за пульта, и не находя никаких слов возмущения, крикнул: «Вон с пульта. Я отстраняю тебя от несения службы на пульте». Любое замечание на БС классифицируется, как при несении караульной службы, как преступление. Виталий молча забрал вязание, тут прибыл Пустовалов, и убыл в 10 отсек, которым командовал. Это трибунал для Виталия после возвращения в базу. Пришлось менять график несения службы на ПУ, применив скользящий. Пять оставшихся управленцев на 2 без остатка никак не делится. Такая неразбериха продолжалась с неделю, когда Колабский собрал всех офицеров на ПУ. Какое преступление совершил Виталий? Световая и звуковая сигнализация, предупреждающая о неисправностях в работе ГЭУ, сидит ещё другой управленец, да ещё киповец, который не седьмая вода на киселе. В общем, инцидент был исчерпан, Виталий возвращён на вахту.

Командир ПЛ в корму не пойдёт, с чего ради лишний раз засвечивать своё «хозяйство», для этого есть старпом. А зачем посылать туда старпома, если есть механик, который в курсе всего. Для офицеров БЧлюксов, то, что начинается от ЦП в корму, чёрная дыра. Если кто-то из ЦП появится в 5 отсеке, то глаза вахтенного сразу определят, в гальюн он или пошёл в 6 отсек. Сразу будет доклад на ПУ о подаче напряжения в корму. Каждому из начальников присвоена своя величина напряжения. Такие же доклады поступят из 6 и 7 отсеков. ПУ в курсе всех перемещений по кормовым отсекам. Не зря это запасной командный пост. Это кухня БЧ-5. Двери на ПУ открыты для всех, у кого появились новые идеи, кому не спится и хочется пообщаться. Здесь, в непринуждённой обстановке обсуждаются события, промываются косточки начальников.

Здесь желанный гость корабельный врач Коля Алфёров. Сколько помню врачей, у них у всех чешутся руки, что-то попилить, построгать, склеить. У нас к нему вопросы по его специальности, они много учатся, много знают. От него можно получить не только советы, но и как там обстановка в носовых отсеках. Ну и конечно трёп на все темы, включая о ней. Он первый вывел меня на северную рыбалку на озеро «Блюдце». Когда я, новичкам всегда пёр, поймал 6-го гольца, он произнёс: «Саня, не превращай рыбалку в источник дохода». Этот наказ я соблюдаю по сей день.

Врача, химика и особиста подводники называют между собой односменьщиками. С момента погружения они заступают на вахту и не сменяются до конца БС. На ПУ может заглянуть особист. Он надзиратель за всеми от командира ПЛ и ниже. Его задача, чтобы никто не сбежал из прочного корпуса за кордон, не вел прокладку на контурных картах, строгое соблюдение секретности, но главная задача, выявление лиц, сомневающихся в отсутствии на АПЛ радиационного фона или распространяющих слухи об его наличии. Сам он в мою черепную коробку не попадёт. Я его боюсь и не хочу провести оставшуюся жизнь среди Кутузовых, поэтому его я туда не пущу. Но у него на экипаже для проникновения в мою черепную коробку сплетена целая сеть информаторов. Не умеющих держать язык за зубами, больше никто на Флотилии не видел. Как-то на ПУ заглянул расстроенный Куракин. Он пришёл спросить совета, докладывать или нет о моряке, оставившем ради интереса свой дозиметр в реакторном отсеке. Так вот этот особый каплей, появившись на ПУ, изобразив из себя такого рубаху-парня, сразу с порога: «Вы прокладочку тут не ведёте», хотя знает, что да. Кому не интересно, где мы сейчас. Сколько вас там в этом отделе, если вами командует генерал-майор, а это штатная должность командира дивизии. С этой персоной, как правило, разговор не завязывается, хотя тот садится на откидной стул. Сидит, смотрит, а разговаривать-то не о чём. Все знают, что он из карательного органа, а потом он моим шефам годится в сынки. Хотя, может он парень и неплохой.

Отлежав бока, просыпаясь только на приём пищи и на сеанс связи, начинает бродить по отсеку инженер человеческих душ. Его задача, соединить усилия подводников с усилиями всего советского народа в едином порыве. До полного коммунизма осталось всего 6 лет. Всем кораблям и ПЛ, находящимся вдали от Родины, посылаются радиограммы об успехах крестьян, шахтёров и всего трудового народа. По общекорабельной трансляции доводятся цифры собранного урожая, добытого угля, выловленной рыбы и пр. Начинаем замечать, что центр начинает в своих сводках использовать одни и те же цифры, которые хуже остальных оседают в памяти. Наверное зам из пальца их высасывает. Интересная эта должность. Он зам командира ПЛ, но в его власти наблюдать за моральным обликом того, кому подчинён, доложить начпо, и командира нет. Святых среди  нас нет, и командира могут уйти. Поэтому командиру лучше не дразнить своего зама.

Вот был у нас О.В.Алексеев, никто его не видел в отсеках, и он уже начпо. Анатолий Карпович Шкода не мог очень долго находиться с закрытым ртом. Ему необходимо было общение с людьми. Общаться с каждым на боевом посту нужно, но скукота одна. Рассказывать каждому о том, во что он сам не верит, лицемерие. В ЦП уже общество, можно там открыть наконец-то рот, но скажут, иди куда-нибудь в другое место. Там люди серьёзные и измерять задницы не будут, их совсем не интересует, на сколько она стала в размере больше с момента погружения. А, зайду ко я на пульт, там можно всё и обо всём. Задаю вопрос, приобщаясь к трёпу. Анатолий Карпович, колхозник с восхода до заката солнца в поле, получает он за месяц 90 рублей. Вас днями нет на экипаже, вы занимаетесь неизвестно где и неизвестно, чем, а получаете 600 рублей. А мой труд больше ценится, не моргнув глазом отвечает он. Вот за это эта категория и завоевала себе недобрую славу, и не только на АПЛ.

Может потому, что на предыдущей БС авария произошла исключительно по вине штурманов, на этот раз БЧ-1 была усилена молодыми штурманятами так, что командир БЧ-1 В.Н.Цой не нёс вахту в штурманской рубке. Он исполнял роль куратора и учителя, превратившись в односменщика. Теперь неувязки в нашем местонахождении были исключены. Он появлялся в штурманской рубке периодически, проверяя лейтенантов. Кроме того, Гелий Николаевич облюбовал буй-вьюшку, предназначенную для выхода подводников из затонувшей ПЛ на поверхность через входной люк ЦП. Она находилась у носовой переборки около переборочного люка в 3 отсек. Тут же налево была и дверь в штурманскую рубку. Сидя в углу на буй-вьюшке, Гелию Николаевичу были видны все, несущие вахту в ЦП. Наконец-то он командует не АПЛ «К-104», которую угробили и разграбили ремонтные заводы Полярного и Росты, а самой боевой в Дивизии АПЛ «К-1», этой кузницей красных командиров. Он уже капитан 1 ранга, ему не нужна академия, чтобы стремительно взлететь вверх на командные высоты, ему нужно показать, что его вины в неудачных выходах в море на АПЛ «К-104» нет. Он так прикипел к этой буй-вьюшке, что было загадкой, ходит он в каюткомпанию на приём пищи или нет. В очках с книгой на коленях он или читал, или, откинув голову, кимарил. Проходя из кормы на приём пищи или на другие мероприятия, мы старались не задеть его и не стукнуть переборочной дверью. БС была спокойной, как никогда. Мы дождались оказии с турбинами, проскользнули вместе с ней через Гибралтар и вошли в Средиземное море.

Нам была поставлена задача, следить за перемещениями авианосца США и быть готовым атаковать его. Мы гонялись за ним, когда он шёл на крейсерской скорости, или пасли его, когда он снижал ход. Через 45 суток нашего плавания мы вынуждены были всплыть в надводное положение, окружённые кораблями и ПЛ Средиземноморской эскадры КЧФ, для пополнения запасов регенерации и продовольствия. Утром, когда на горизонте показался большой оранжевый полудиск солнца, мы погрузились и продолжили слежку. Она продолжалась до тех пор,  пока он открытым текстом дал радио, что уходит в Грецию для отдыха экипажа. Нам было приказано выходить из Средиземного моря и ждать дальнейших указаний. Мы незаметно покинули Средиземное море и вышли в Атлантику. Ни в первые, ни на во вторые, ни в последующие сутки никаких указаний, куда дальше следовать, мы не получили. О нас забыли, и ПЛ продвигалась в океан в северо-западном направлении.

Наша смена после обеда заступила на вахту. Дед Слава доложил в ЦП о приеме вахты. После того, как сменившаяся вахта убыла обедать, мы исполнили «Интернационал» и сели в кресла. ПЛ двигалась самым малым ходом на рабочей глубине 240 метров, гребные винты вращались 265 оборотов в минуту, травление пара через дроссельно-увлажнительные устройства сведены к минимуму в целях экономии ядерного топлива. Я уже собирался продолжить свою работу. Вдруг я почувствовал, что ПЛ кого-то бортанула или оттолкнула от себя несравнимо меньшего размера, чем она сама. Показалось, она проехала через небольшой бугорок. Какие ямки или бугорки могут быть, если под килём не менее 2 км до дна.

Горшков уже начал подниматься с кресла, видимо почуяв неладное. Я чисто подсознательно произнёс: «Мощность», и оба Славы защёлкали ключами, поднимая компенсирующие решётки, чтобы поднять мощность. Почти сразу заревели оба турбинных телеграфа, требуя самый полный вперед. ПЛ очень быстро начала дифферентоваться на корму. На правом борту стрелка прибора, показывающего давление за питательным насосом, упала на 0, а это может быть, когда срывает конденсатный насос, и правый реактор не охлаждается. У деда целая инструкция действий при срыве конденсатного насоса, вплоть до сброса стержней АЗ. Пустовалов кричит в 7 отсек. Там механический манометр, но 7 молчит, не отзывается, видимо, к каштану подключена гарнитура, и шлемофоны сняты. Турбинистам не до шлемофонов, Они, стараясь удержаться на крутой палубе, пытаются выполнить команду телеграфов.

Взгляд деда в мою сторону: «Саня». Я схватил, неизвестно почему здесь оказавшийся гаечный ключ на 41, и побежал в 7 отсек. ПЛ быстро дифферентовалась на корму. С неимоверными усилиями мне наконец удалось приоткрыть переборочную дверь в турбинный отсек, проскользнуть в образовавшуюся щель, не оставив ноги в тамбуршлюзе. Хватаясь за трубы начал пробираться к носовой переборке, тапки уже скользят по металлу палубы, а впереди с обеих сторон два гладких корпуса турбин. Казалось ПЛ неслась вверх почти вертикально. Сбросив тапки, сообщив телу руками и ногами какое-то ускорение, мне удалось добраться мимо турбин и ухватиться руками за трубы. Я пробирался уже почти на одних руках, добрался наконец до датчика и 2 раза стукнул по импульсной трубке ключом. В это время корпус ПЛ содрогнулся, ПЛ, как корова, с разбегу упёрлась рогами в копну сена, и которая быстрее развалила бы эту копну, нежели остановилась сама. Потом последовал второй удар, подобный первому, и через весь шум и свист турбин, я уловил звук поступающего воздуха на продувание ЦГБ. Я всем телом почувствовал, что выскочив на поверхность на полной скорости, ПЛ плюхнулась в воду, снова всплыла и повинуясь океанскому накату начала переваливаться с борта на борт.

Наконец-то стал слышен каштан на посту турбинистов. «Всё, всё нормально», распалялся дед. Наконец-то мы наверху, всё позади. По качающейся палубе я прибыл на пульт, ни говоря ни слова плюхнулся на топчан. Уже лежа на нём, когда всё позади, и мы на поверхности, у меня начали дрожать колени. Я пытался силой воли, какая у меня есть, успокоить их, зачем они выдают моё малодушие, вон старики сидят, как будто ничего не произошло, а вы, если они сейчас увидят, будут смеяться. Включилась общекорабельная связь: «Говорит командир. Произошло гидравлическое присасывание к грунту, ПЛ повреждений не имеет. По местам стоять к погружению, погружаемся для проверки прочного корпуса на предельную глубину». И поехали, через каждые 10 метров доклады из отсеков. Лихо, товарищ командир. На такую глубину погружается только головная ПЛ серии, и то на специальных полигонах, где под килём не 2 км. В эти же сутки при очередном сеансе связи АПЛ «К-1» получила персональное радио, следовать в Норвежское море и атаковать конвой, идущий из Канады в Норвегию. О происшествии с ПЛ командир принял решение не докладывать.

Чтобы попасть в точку атаки конвоя, нам предстояло идти самым  полным  ходом. Но как только мы дали ход, раздались звуки хлопающих и раздираемых листов металла. В носовых отсеках, включая центральный пост, люди не слышали друг друга на расстоянии в 0,5 метра. Акустики ничего не могли слышать, и ПЛ, слепая и глухая, около недели неслась наперерез конвою, пока  за бортом всё не стихло. Раздевание  закончилось. ПЛ лишилась лёгкого корпуса, к такому выводу пришли мы. А как же мы будем всплывать, если ЦГБ уже нет. Придётся выползать на мель, чтобы покинуть прочный корпус. Мы условно атаковали конвой, получили добро возвращаться в базу и повернули оглобли домой.

Так что же произошло. К этому времени уже по крупицам вырисовывалась полная картина. В.Н.Цой удалился в свою каюту и не выходил из неё, сидя на кровати, обхватив голову руками и ни с кем не разговаривая. Оказалось, что он после выхода из Средиземного моря, прибыл в штурманскую рубку, и поскольку было неизвестно , куда же дальше, провёл линию на карте, обозначив тем самым  курс движения ПЛ. Перед тем, как закрыть карту прокладочной сеткой, он посмотрел на карту и обнаружил, что линия, которую он начертил, проходит как раз через банку Гётесберг. До этой банки несколько суток хода. Не бывает такого, чтобы за такое время не поступило указание, куда дальше двигаться, а следовательно курс сменится. Он обвёл эту банку красным карандашом, чтобы не забыть про неё, если курс не изменится, накрыл чистым листом прокладочной  сетки. Вахтенного штурманёнка он не предупредил и убыл в каюткомпанию думать над очередным ходом в шахматы. Банка Гётесберг, это базальтовый столб, поднимающийся с глубины более 2 км и не доходящий до поверхности воды 22 метра. Диаметр верхушки этого столба около полукилометра. За несколько суток хода ПЛ добросовестные парни из штурманской рубки вывели её точно на эту банку. Если на предыдущей БС авария произошла из-за неточного определения места, то сейчас было всё наоборот.