Текст книги "Преодоление (СИ)"

Автор книги: Александр Гор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

Пока он рассуждает вполне логично.

– Но почему ты не хочешь, чтобы я оставался с тобой? Я тебя перестал устраивать в качестве помощника?

– Не в этом дело, мой старый добрый друг. Ты же прекрасно помнишь, как тяжело ты привыкал к климату Туниса. Сражения же, в которых мне предстоит участвовать, будут проходить даже не в пустыне, а в тропических джунглях, полных не только опасной живностью, но и различными болезнями, способными свести в могилу и молодого, пышущего здоровьем человека. Я просто не хочу потерять верного товарища из-за укуса какой-нибудь неприметной козявки. Поэтому я решил, что не имею права рисковать твоей жизнью и здоровьем, которые ещё нужны для дела возрождения Германии.

Эти слова растрогали меня до слёз: при всей своей внешней суровости мы, немцы, невероятно сентиментальны.

Нет, Эрвин не бросил меня на произвол судьбы. Мало того, что он оставил мне значительную сумму, заработанную им здесь, в Америке, и позволяющую без склонности к излишествам прожить года три. Да, собственно, какая склонность к излишествам у человека в возрасте шестьдесят два года? Он ещё и организовал мне встречу с человеком, ставшим моим кумиром после гибели Адольфа, с Вальдемаром Пабстом, которому действительно удалось бежать из горящего Киля. Здесь, в Америке, он, как и мы с Эрвином, живёт под другим именем и занимается объединением патриотов Германии, оказавшихся в эмиграции.

И это не может не радовать. В том числе, и потому что лично я снова при деле, снова служу на благо Фатерлянду. Ведь Вальдемар не забыл мой вклад в великое дело в годы репрессий против наших единомышленников. И теперь здесь, в Лос-Анжелесе, я буду не просто содержателем явочной квартиры, а фюрером нашего местного отделения организации германских фашистов Америки.

Фрагмент 6

11

Старший майор Госбезопасности Кобелев, 26 ноября 1941 года

Кажется, Берия чуток смягчился в отношении меня. Может, сказались неплохие отзывы обо мне из Крымского Управления подчинённого ему ведомства, а может, ещё что. По крайней мере, во время беседы с ним Лаврентий Павлович не смотрел на меня, как на гниду, которую собирается вот-вот раздавить.

– Мне хотелось бы услышать ваше личное мнение о структуре, которая в вашем мире называлась «СМЕРШ».

– Совершенно необходимая и, я бы сказал, назревшая структура в мире этом, товарищ Генеральный комиссар государственной безопасности. Если речь идёт о её создании в ближайшее время, то данное решение абсолютно правильное.

Ох, неспроста завёл этот разговор «палач всех времён и народов», как обожают его называть либералы и «демократы» всех мастей! Хотя, говоря эти слова, я ничуть не кривил душой. Нет, чуть-чуть всё-таки кривил: вопрос о создании «СМЕРШ» не только созрел, он даже перезрел. Я считаю, что его следовало создавать буквально в первые дни войны. А ещё лучше – за несколько месяцев до её начала, чтобы кадры успели обучиться и подготовиться к выполнению своих обязанностей.

– Не нам с вами судить о том, насколько правильные решения принимают ТАМ, – ткнул нарком пальцем в потолок.

Ага. «Знай своё место!»

– А как вы считаете, может ли в вопросе выявления вражеских агентов оказать помощь такой прибор, как… э… полиграф? Или, как его ещё называют, «детектор лжи».

Да помню я, помню оба названия этого некогда распиаренного прибора, которым нас пугали ещё в годы учёбы в Высшей школе КГБ. Правда, потом, уже после завершения «эпохи диалектического материализма», пришлось познакомиться с полиграфом лично: «контора» закупила некоторое количество устройств, и прогнала через них практически всех сотрудников. Кроме тех, кто подал рапорты об увольнении, не дожидаясь этой проверки.

– Насколько мне известно, товарищ… Берия, – поменял я обращения после нетерпеливого взмаха руки шефа. – Полиграф – это не панацея. Хорошо подготовленный к проверке человек способен обмануть и его. Но только хорошо подготовленный, знающий, какие именно параметры считывают датчики. Ну, или умеющий безукоризненно владеть собой. А ещё – люди с некоторыми психическими отклонениями.

– И какой процент людей, способных преднамеренно обмануть «детектор лжи»?

– Не могу ответить точно. Какие-то тысячные или даже десятитысячные доли процента. Единицы из миллионов. Но поскольку сейчас нет таких людей, которых бы специально тренировали обманывать этот прибор, то ещё меньше. Пожалуй, я бы назвал их феноменами.

Судя по мелькнувшей на губах Берии усмешке, анекдот про феномена и мудозвона он слышал довольно недавно…

– То есть, процент выявления лжи фактически равен ста.

– Так точно. За исключением…

Над пенсне приподнимается бровь.

– За исключением случаев, когда человек сам себя невольно оговаривает.

– А такое возможно?

– Вполне. Спрашивают, например, проверяемого о контактах с представителями иностранной разведки, а он в этот момент вспоминает о конфликте с вредной тёщей, которую его так и подмывает «сдать» органам, чтобы она больше не трепала ему нервы. Или о запланированном свидании с любовницей, на которое он опаздывает. И пугается того, что его могут ещё и «прищучить» за аморалку. А прибор фиксирует отклонение от нормы, которое может трактоваться как ложь. Такое, конечно, легко перепроверяется повторными вопросами, но это уже тонкости в работе оператора установки.

– Хорошо, – после недолгой паузы произнёс народный комиссар внутренних дел. – Я понял вас. И хотел бы ознакомить с приказом о переводе вас в Отдел контрразведки «СМЕРШ» Наркомата внутренних дел, созданный на основании приказа Председателя ГКО от вчерашнего числа.

Берия жестом указал на стул у стола совещаний и протянул мне две папки. В одной – приказ о моём назначении, а во второй – о создании Отдела.

Так, читаем, чем будет заниматься новое подразделение.

Проведение оперативно-розыскных мероприятий, направленных на борьбу со шпионской, диверсионной, террористической и иной подрывной деятельностью иностранных разведок в частях войск НКВД и среди их окружения;

Борьба с антисоветскими элементами, проникшими в части войск НКВД;

Изучение и проверка военнослужащих, зачисленных на службу в войска, бывших в плену и окружении противника;

Борьба с предательством и изменой Родине, дезертирством и членовредительством в частях войск НКВД;

Проведение через командование профилактических мероприятий для предупреждения противоправных действий военнослужащих и происшествий с их участием;

Осуществление расследований по фактам противоправных действий, гибели военнослужащих войск НКВД, сотрудников и агентов контрразведки «СМЕРШ»;

Возбуждение уголовных дел и проведение следствия по делам, отнесённым к компетенции органов «СМЕРШ» НКВД;

Обеспечение безопасности в войсках в период проведения государственных праздников и важных политических событий;

Выполнение специальных заданий Народного комиссара внутренних дел.

– Под специальными заданиями Народного комиссара подразумевается, в том числе, проверка высокопоставленных сотрудников других наркоматов, партийных и хозяйственных деятелей на местах, – сориентировавшись, до какого места я дочитал документ, вставил реплику Лаврентий Павлович. – И именно это будет непосредственно вашей главной задачей.

Понятно. Значит, влиятельных врагов я обрету – видимо-невидимо.

Но читаем дальше.

Для осуществления этих задач Отдел контрразведки «СМЕРШ» и его органы на местах имели право:

вести агентурно-осведомительскую работу;

производить в установленном законом порядке выемки документов, обыски и аресты военнослужащих войск НКВД, а также связанных с ними лиц из гражданского населения, подозреваемых в преступной деятельности;

проводить следствие по делам арестованных с последующей передачей дел по согласованию с органами прокуратуры на рассмотрение соответствующих судебных органов или Особого совещания при Народном комиссариате внутренних дел СССР;

применять различные специальные мероприятия, направленные на выявление преступной деятельности агентуры иностранных разведок и антисоветских элементов;

вызывать без предварительного согласования с командованием в случаях оперативной необходимости и для допросов рядовой и командно-начальствующий состав войск НКВД, а также других лиц, находящихся в разработке.

Дословно не помню, насколько всё это совпадает с соответствующими задачами и правами Отдела «СМЕРШ» НКВД в моём прежнем мире, но впечатление такое, что почти на 100%.

А вот приказ о назначении меня не порадовал. Очень не порадовал. По одной простой причине: звание сотрудников службы приравнивались к общевойсковым. Напомню, что звания в Госбезопасности сейчас на две ступени «отстают» от армейских Так, лейтенант ГБ на самом деле соответствует армейскому капитану. А моё, старшего майора Госбезопасности, «болтается» где-то между полковником и генерал-майором, соответствуя бригадному генералу иностранных армий. Приказом же меня «опустили» даже не в полковники, а в подполковники.

Ай, да Лаврентий Павлович, ай, да товарищ Берия! Сукин сын! Нашёл-таки, способ проявить своё негативное отношение ко мне! И при этом сидит, ухмыляется, изучая мою реакцию. Ну, просто сама невинность: он же мне великое доверие оказал, назначив ответственным за выявление «окопавшихся врагов» в довольно высоких эшелонах власти. Целым 10-м отделом ГУКР «СМЕРШ», отделом специальных заданий, руководить поручил.

– Ознакомились? Подписывайте!

Не дрогнув ни единым мускулом на лице, ставлю подпись.

– Вопросы имеются?

– Только один, товарищ Генеральный комиссар Государственной безопасности, – встаю я и вытягиваюсь в струнку. – Когда приступать к выполнению обязанностей?

Похоже, нарком ждал несколько другого вопроса, и в его глазах мелькнуло даже что-то похожее на уважение к моей выдержке: надо же, я никак не отреагировал на понижение в звании. А какой смысл реагировать? Приказ об уравнивании званий сотрудников Госбезопасности с армейскими званиями не специально ради того, чтобы меня унизить, «изобрели». Насколько я помню, так и в «моей» истории было.

– С завтрашнего утра. Сегодня оформляйте необходимые документы, а завтра явитесь в распоряжение комиссара Госбезопасности Юхимовича Семёна Петровича, который доведёт до вас штаты вашего отдела, которые вы и начнёте заполнять. Срок на формирование отдела – десять дней, и ни днём больше.

12

Джон Смит, 30 ноября 1941 года

Пожалуй, это можно назвать началом катастрофы.

Нет, речь идёт не о Советском фронте и даже не об Индии, в которой дела у нас тоже развиваются… не очень-то удачно. Хотя шансы поменять ситуацию очень неплохие. Нужно только ускорить переброску австралийских и новозеландских частей, чтобы нарастить группировку войск, действующих против мятежников. И действовать ещё более жёстко: аресты родственников видных бунтовщиков, уничтожение деревень, поддерживающих бандитов, расстрелы заложников, концентрационные лагеря. Это – проверенная веками практика борьбы с мятежами в той же самой Индии и других наших колониях, применяя которую мы всегда добивались своей цели. Какой такой гуманизм? Разговоры о необходимости применения гуманных методов уместны, когда речь идёт о действиях наших противников, а не о ситуациях, в которых нам приходится защищать интересы Британской империи.

Нет, речь идёт о Юго-Восточной Азии, где «азиатский тигр», как называют Японию, вдруг взбесился и принялся кусать европейцев. Очень больно кусать.

Зная численность японских войск, задействованных в операции по захвату Голландской Ост-Индии, мы предполагали, что бои в джунглях затянутся надолго, и японцы, завязнув на острове Ява, не осмелятся распылять усилия, пока не захватят весь остров. Оказалось, мы ошибались, недооценив важность нефти для Японии.

26 ноября под прикрытием самолётов с авианосцев они высадили воздушный десант на острове Суматра. И не где-нибудь, а в районе нефтеперерабатывающих заводов города Палембанг, принадлежащих концерну Royal Dutch/Shell. То есть, нанесли удар по интересам Великобритании, как вы можете понять по тому, что в него входит британская нефтяная компания «Шелл». Точнее, даже два десанта. Один на аэродроме Пангкалан Бентенг, где базировались голландские самолёты, а вторую – в непосредственной близости от нефтеперерабатывающего завода.

Немногочисленная голландская авиация не смогла противостоять истребителям «Накадзима Ки-43 Хаябуса», а зенитное прикрытие аэродрома было подавлено двухмоторными бомбардировщиками «Мицубиси Ки-21». В результате около 180 человек из 2-го парашютно-десантного полка японской армии под командованием полковника Сэйити Кумэ без серьёзных потерь захватили аэродром. Все голландские самолёты, находившиеся на земле, были захвачены либо повреждены в ходе боя, и это практически предопределило успех дальнейших действий оккупантов.

Почти одновременно с действиями первого десанта почти такая же по численности группа парашютистов была выброшена в непосредственной близости от нефтеперерабатывающего завода. Действовала она решительно и даже нагло. Частная охрана завода вступила в бой, но была быстро смята, отступила, и её загнали в бомбоубежища. Ей не удалось ни взорвать установки по переработке нефти, ни поджечь хранилища с уже готовыми продуктами переработки, как это предусматривалось планами действий при угрозе захвата. Попытки отбить предприятие направленными для этого подразделениями голландских колониальных войск оказались неудачными, поскольку несколько часов спустя японцы выбросили близ завода ещё около 90 десантников.

На следующий день отряд голландских кораблей в составе трёх лёгких крейсеров «Де Рюйтер», «Ява», «Тромп» и семи эсминцев под командованием адмирала Карела Доормана попытался предотвратить высадку морского десанта на побережье острова Суматра, атаковав японские десантные силы. Эсминец «Ван Гент», выполняя боевое маневрирование, сел на мель в проливе Гаспар и позже был уничтожен. Получили повреждения и были вынуждены отступить многие другие корабли, не единожды атакованные самолётами с авианосца «Рюдзё», а также бомбардировщиками так называемой авиагруппы «Каноя», базирующейся в настоящее время в Батавии. Неудача голландцев позволила десантным кораблям японского флота войти в устья рек, текущих в окрестностях Палембанга, и в течение двух дней завершить захват города, нефтепромыслов в его окрестностях и нефтеперерабатывающих мощностей.

Но дело даже не в неудаче европейской державы, хоть и не являющейся нашей союзницей, но довольно дружественной Великобритании. Дело в том, что своими действиями японцы затронули наши интересы: компания «Шелл» понесла и ещё понесёт огромный ущерб, лишившись крупного актива. А ущерб «Шелл», если перефразировать известный афоризм о том, что выгодно Америке, это ущерб всему Соединённому Королевству.

Возможно, дипломатическими способами ещё удастся ликвидировать конфликт британо-японских интересов, хотя горячие головы уже кричат о том, что Империя должна «примерно наказать обнаглевших обезьян» военными методами. Надеюсь, правительство проявит благоразумие и не пойдёт на поводу у этих горлопанов: не хватало нам ещё и войны с японцами в дополнение к Ирландии, Индии и неудачам в Крыму.

Насколько мне известно, французский Генеральный Штаб, направляя флот к берегам Голландской Ост-Индии, рассчитывал, что ему будут противодействовать лишь силы японского Флота Южного района и части 4-го флота (Соединения внешних морей), состоящих, преимущественно, из лёгких крейсеров, миноносцев, канонерских и подводных лодок. Именно корабли этих соединений были задействованы в операции по вторжению в голландские колониальные владения. Для современных европейских кораблей такой передовой державы, как Франция, это действительно не противники.

К сожалению, наши союзники слишком много внимания уделили газетной шумихе, освещая помощь голландцам в отражении агрессии. В результате, даже без приложения особых усилий, японская разведка была отлично осведомлена и о перечне французских кораблей, идущих через Индийский океан, и об их сильных и слабых сторонах, и о графике движения флота. Поэтому в Зондском проливе, неподалёку от печально известного вулкана Кракатау, французов ждали вовсе не те силы, которые они собирались легко разогнать. Шесть авианосцев, пять линкоров, два линейных крейсера, семь тяжёлых крейсеров, три лёгких крейсера, двенадцать эсминцев. Не считая множества кораблей поддержки и подводных лодок.

Во второй половине дня 28 ноября охранение из эсминцев на подходах к острову Энгано обнаружило и обстреляло из зенитных орудий японскую летающую лодку. Поскольку огонь из зенитных автоматов вёлся на предельной дистанции, самолёт повреждений не получил и благополучно ушёл в сторону Суматры. Флот продолжал двигаться прежним курсом, намереваясь к середине следующего дня войти в Зондский пролив и к вечеру оказаться уже в Яванском море.

Каково же было удивление французских моряков, когда их «неожиданное» появление в водах южнее острова Суматра ознаменовалось атакой быстроходных торпедных катеров под японским флагами. А вслед за этим в небе над идущими полным ходом линкорами и крейсерами завертелась карусель из пикирующих бомбардировщиков «Вэл», торпедоносцев «Накадзима B5N» и истребителей «Зеро». Им пытались противодействовать палубные «Моран-Сольнье», которыми практически перед самым походом перевооружили единственный французский авианосец «Беарн», но численное превосходство и более высокая скорость японских палубных истребителей «Зеро» сыграли решающую роль: авиаотряд «Беарна» был практически полностью истреблён. Это позволило японским лётчикам почти безнаказанно атаковать и этот авианосец, и гидроавианосец «Командант Тест», и другие крупные корабли. А вскоре в сражение вступили японские линкоры и крейсеры…

Итог морского боя стал разгромным для наших союзников. После нескольких попаданий авиабомб «Беарн» полностью выгорел и затонул. Торпедированный гидроавианосец перевернулся и ушёл под воду в течение получаса. Полузатопленный и горящий линкор «Дюнкерк» сумел дотянуть до побережья Суматры и выброситься на отмель, линкоры «Бретань» и «Ришелье» пошли ко дну. Как и оба тяжёлых крейсера, «Дюкен» и «Алжир». Та же участь постигла лёгкие крейсера «Жанна д’Арк», «Ламот-Пике», «Глоре» и «Монкальм». Спастись бегством удалось лишь четырём эсминцам. О потерях японского флота пока ничего не известно.

По сути дела, наш основной союзник вчера в Зондском проливе лишился своего морского флота. И как это скажется на внутриполитической обстановке во Франции и ситуации в Юго-Восточной Азии, остаётся лишь предполагать. По крайней мере, уже вряд ли что сумеет предотвратить полный захват Японией Голландской Ост-Индии.

Фрагмент 7

13

Старший майор Госбезопасности Владимир Михайлович Бабушкин, 8 декабря 1941 года

Честно говоря, когда мне около полудня позвонили из Кремля и пригласили на вечернюю встречу со Сталиным, у меня сердце ёкнуло. Не потому, что какие-то грешки имею перед Верховным Главнокомандующим и Председателем Государственного Комитета Обороны. Нету у меня никаких грехов перед ним, всё делаю, как положено, на совесть. Просто после слов «по вопросу Юго-Восточной Азии и Дальнего Востока» в памяти моей всплыло событие, случившееся 7 декабря в моём прежнем мире: нападение японцев на Пёрл-Харбор, послужившее поводом для вступления Соединённых Штатов Америки во Вторую Мировую войну. А если учесть, что Франция находится в состоянии войны с Японией, то Америка после этого станет французским союзником. После чего и до объявления войны СССР недалеко. Особенно – на фоне антисоветской истерии, вызванной провокацией с лозунгом о создании государства Израиль на советской территории. Уж в Париже и Лондоне очень постараются надавить на Рузвельта, чтобы он и с нами «загрызся». Как говорится, «чтобы два раза не вставать».

Но «в прошлый раз» у японцев всё-таки был формальный повод для атаки – американское эмбарго, наложенное за попытку прибрать к рукам ставший «ничейным» Французский Индокитай. Этакий государственный акт мародёрства у страны, не способной защитить свои владения из-за военного поражения от нацистской Германии.

В здешней же реальности японцы начали агрессию в Юго-Восточной Азии с голландских владений, а не с французских колоний. Причём, Голландия тоже никем не оккупирована, вполне себе способна обороняться. К тому же, не в одиночку, а совместно с французами, «подписавшимися» за них. Да и начали самураи расширять империю значительно позже, чем «у нас». В общем, формального повода конфликтовать с США у Токио нет. Пожалуй, даже наоборот: ходят упорные слухи о том, что американцы поставляют оружие и боевую технику не только гоминдановцам, но и японцам. У англичан с французами вполне хватает собственных промышленных мощностей, чтобы это производить, а американским «оружейным королям» надо куда-то сбывать продукцию. Вот и сбывают налево и направо. В том числе – и индийским повстанцам в Бенгалии, где Чандра Бос очень серьёзно бьёт английских колонизаторов. Кстати, ещё один булыжник в огород англо-американских противоречий.

Японцы, конечно, красавчики! Надо же было так вломить «лягушатникам», решившим, что они в союзе с Великобританией могут теперь казнить и миловать любую страну мира! Можно сказать, образцово-показательно выпороли. В «Сражении близ Кракатау» Франция, по сути, лишилась двух третей своего военно-морского флота, а японцы потеряли несколько торпедных катеров, пару подводных лодок, один эсминец и меньше десятка (цифры разнятся от шести до восьми) палубных истребителей «Зеро». Ну, часть тяжёлых кораблей получила некоторые повреждения от артиллерии французских линкоров, но, как я понял, незначительные, не требующие длительного ремонта. В Париже из-за этого объявили трёхдневный траур, а в Токио – празднование.

Нет, не могли японцы, не приведя в порядок потрёпанные корабли, решиться ещё и на атаку мощнейшей американской военно-морской базы. К тому же, далековато Гавайи от Суматры, а ведь ещё и растраченные запасы топлива, авиабомб и снарядов надо пополнить, чтобы решиться на нападение на Пёрл-Харбор.

В хорошо знакомом кремлёвском кабинете (знакомом и по кинофильмам, и уже по моим предыдущим визитам сюда), кроме меня, присутствуют четверо: Хозяин, Молотов, Андреев, отвечающий за «личную тайную разведку Вождя», и Берия.

– Товарищ Бабушкин, нам хорошо известно, что в вашем мире Союз Советских Социалистических Республик через три месяца после разгрома гитлеровской Германии вступил в войну против милитаристской Японии. Насколько, по вашему мнению, эта война отвечала долгосрочным интересам Советского Союза? Можно ли было обойтись без неё?

Кхе-кхе. Неожиданно. Особенно – если знать, что в состоянии войны с Японией находятся не наши союзники по Антигитлеровской коалиции, а враги.

– Если учитывать тогдашнюю политическую обстановку, то эта война была неизбежна…

Я только раскрыл рот, чтобы развернуть тезис, как Сталин меня оборвал.

– Нам это хорошо известно: обязательства перед союзниками, стремление помочь китайским и корейским коммунистам, ликвидация плацдарма японской военщины на нашей границе, реванш за проигранную Русско-Японскую войну. Нам хотелось бы узнать, не совершили ли мы ошибку, вступив в неё? Ведь, насколько нам известно, на протяжении всех последующих десятилетий Япония из-за этого оставалась очень враждебно настроенной к Советскому Союзу и даже к… Российской Федерации.

– Никак нет, товарищ Сталин. Ошибкой это не было. Даже если абстрагироваться от политических обязательств и идеологических установок, а руководствоваться чистой экономикой, то мы вернули половину острова Сахалин с его полезными ископаемыми и получили Курильские острова с запасами редкоземельных металлов, а также морскими богатствами прилегающих вод. Насколько я помню, в водах близ так называемой Малой Курильской гряды в последние годы моего пребывания в Российской Федерации добывалось морепродуктов на сумму около четырёх миллиардов долларов в год. Это, конечно, уже не нынешние доллары, но сумма тоже немалая, – поспешил я внести ясность принявшимся оживлённо переглядываться соратникам Вождя. – Ошибки были допущены позже. Когда ради поддержания дружественных отношений с Китайской Народной Республикой ей подарили Ляодунский полуостров с городами Порт-Артур и Дальний, чем в значительной мере обесценили плоды нашей победы над Японией.

Что же касается Манчжурии и Кореи… Их освобождать тоже нужно. Вы верно подметили: данные территории являются плацдармом японской военщины у нашей границы. Миллионная Квантунская армия – это нешуточная угроза, и если её не ликвидировать, то со временем она может превратиться из потенциальной в реальную.

Враждебность же Японии к СССР на протяжении всех послевоенных лет была продиктована, в значительной мере, тем, что эта страна находилась под мощнейшим политическим и военным давлением со стороны Соединённых Штатов Америки. Практически под оккупацией части её территории. Я имею в виду американские военные базы на острове Окинава. И если нашими не станут Курильские острова и весь Сахалин, то такие же базы могут появиться на них, в непосредственной близости от наших границ. Разумеется, после поражения Японии в войне с Америкой.

– То есть, вы и эту войну считаете неизбежной?

– Так точно, товарищ Сталин. Экономические противоречия между этими странами непременно приведут к ней. Каким будет повод, предсказывать не берусь, но вы же знаете, насколько империалисты изобретательны в подобных вопросах.

– В-вы имеете в виду взрыв на рейде Гаваны к-крейсера «Мэн»?

– В настоящий момент именно этот сценарий маловероятен, поскольку японцам будет очень легко свались вину на французов или голландцев, с которыми они находятся в состоянии войны. Но вы поняли меня верно, товарищ Молотов.

– То есть, союз с Японией в войне против Франции и Великобритании нам противопоказан? – пыхнул дымом из трубки хозяин кабинета. – Потому что тогда нам скоро придётся воевать ещё и с Америкой.

– Как мне кажется, да, товарищ Сталин. Только веди Британия…

– Не находится в состоянии войны с Японией, – кивнул тот. – Не переживайте, товарищ Бабушкин. Японцы уже позаботились об этом вопросе. Сегодня утром после нового обстрела с кораблей японские войска начали высадку в порту Хайфон французского Протектората Тонкин.

– А это значит, согласно франко-британского договора, Великобритания должна будет помочь союзнику в деле посягательства на его территорию, – пояснил Вячеслав Михайлович.

– Но хватит ли у Японии солдат ещё и для этой военной операции?

– Ну, почему же их не должно хватить? – снова усмехнулся Председатель ГКО. – Вы же всего несколько минут назад упоминали миллионную Квантунскую армию. Почему они не могут немного уменьшить её численность в обмен на некоторые наши гарантии и обязательства по поставкам трофейной техники? С общими же врагами сражаемся. А ваши слова о нежелательности фиксации союзнических отношений с Японией во избежание войны ещё и с Америкой мы примем к сведению.

14

Капитан Антуан Роже, 15 декабря 1941 года

Поражение французского флота в Сражении близ Кракатау потрясло всю страну. Да, пожалуй, не только Францию, но и весь мир, вызвав у наших друзей печаль, а у врагов радость. Телеграммы соболезнования президенту Лебрену после объявления трёхдневного траура прислали главы всех наших военных союзников и ряда нейтральных государств, включая Соединённые Штаты Америки. А уж личных соболезнований от друзей и знакомых из числа польских офицеров, проходящих службу здесь, в Минске, я выслушал такое множество, что давно уже сбился со счёта.

К сожалению, эти соболезнования от поляков вызывают у меня двоякое чувство. Казалось бы, с одной стороны, вполне искренне выражают сочувствие, но следующий за этим непременный вопрос смазывает всё впечатление:

– Не откажется ли французское правительство от отправки своих войск на фронт борьбы с Россией после случившегося?

И я хорошо понимаю, почему это так беспокоит поляков. Война против большевиков оказалась не совсем такой, как планировалось. Точнее, совсем не такой. И они, и мы рассчитывали на то, что после мощных ударов в первые недели войны русские и особенно белорусские и украинские крестьяне и рабочие, насильно призванные в Красную Армию, развернут винтовки против угнетающих их большевиков. Что комиссары, в своём большинстве являющиеся евреями, станут не настраивать серую солдатскую массу на отчаянное сопротивление, а тайно помогать нам, исподволь снижать мотивацию мобилизованных, ведь им предложили такую прекрасную идею, как создание по итогам этой войны еврейского независимого государства.

Война оказалось не такой, как мы планировали. Во-первых, наша пропаганда существенно преувеличивала число евреев в институте комиссаров. Во-вторых, даже среди комиссаров-евреев оказалось намного больше фанатически верующих в коммунистические идеи, чем разумных людей. В-третьих, в мотивации русских солдат куда более важную роль играет не угнетение их большевиками, а вторжение на советские земли иностранцев. Сталин мгновенно сориентировался, и большевистская пропаганда активно спекулирует на фигурах Минина и Пожарского, изгнавших из России польских оккупантов, призывая население «поддержать героическую традицию пращуров». А с появлением на фронте французских дивизий, в пропагандистской риторике добавились ещё и отсылки ко временам нашествия Наполеона. Вплоть до того, что и эту войну они называют Отечественной, по аналогии с войной 1812 года.

Эта ситуация лично меня очень напрягает. Мой отец, офицер Русской Императорской армии, благословил меня на войну с большевиками. А получается, что я служу тем, кого даже внутрироссийские противники большевиков считают врагами Русской Земли. И это я знаю достоверно, поскольку доводилось беседовать с пленными из данной категории: по их словам, они пошли на сотрудничество с коммунистами именно из-за того, что в Россию вторглись те, кто пришёл поработить русский народ, а не освободить его от коммунистического ига.

В-четвёртых, Красная Армия оказалась прекрасно вооружена и неплохо обучена. Мы, союзники по Антибольшевистской коалиции, как-то упустили тот момент, когда она начала превращаться из слабо организованной и плохо обученной толпы в настоящую, современную армию европейского уровня. И только уверились в её слабости по итогам событий на озере Халхин-Гол и войне в Финляндии: победы в этих, в общем-то, довольно ограниченных конфликтах, дались Советам очень нелегко. Поэтому и считали, что с началом Большой войны серьёзных трудностей с разгромом врага у нас не возникнет.

Да, значительная часть красных командиров от роты до дивизии включительно продемонстрировала полнейшую безграмотность в вопросе управления войсками, и это помогало полякам одерживать победы. Но и в этом Сталин перехитрил нас. Поступил жестоко, но разумно: допустивших чрезмерные боевые потери разжалывают вплоть до низших офицерских и даже унтер-офицерских званий и отправляют в окопы. А на их место приходят те, кому уже приходится думать, как не пойти по стопам предшественников.