Текст книги "Эхо мёртвого серебра (СИ)"

Автор книги: Александр Шавкунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Глава 19

Я встал перед серебряным зеркалом и критично оглядел отражение. Мужчина кажется незнакомым, худой, лохматый, щетина на той грани, что отделяет от бородки. Чёрные волоски наползают на горло, от одного взгляда на них рука тянется к кинжалу.

Льняная туника, цвета молодой травы, обрисовывает плечи. Довольно широкие, тень былой мощи, но мясо нарастает и мышцы уже угадываются под тканью. Месяц другой и буду почти прежний. Талия стянута широким ремнём, к которому парой ремешков подцеплены ножны. Самые простецкие, даже слишком, смотреть больно. Благо в них прячется такой же простой меч. Мой клинок из мёртвой стали надёжно спрятан в повозке и мирно ждёт.

Штаны подшиты по фигуре, сидят хорошо, движениям не мешают. Ткань не яркая, землистого цвета. Голени прикрывают стальные наголенники с короткими щитками для защиты колен. Ремешки немного жмут, но я привыкну. На ногах красуются высокие кожаные ботинки с мягкой подошвой и ремешками вместо шнуровки.

За отражением стоит согбенный портной в сапфировых очках. За ним угадываются фигуры Элиаса и Ваюны. Отражение улыбается, но в улыбке нет ничего тёплого или доброго. Только мрачное торжество.

Я пригладил щетину и сменил выражение лица на доброжелательное. Холодок опасности остался только в блеске глаз.

Портной поклонился и протянул плащ-накидку из тёмно-жёлтого шёлка. Элиас настаивал на сером цвете, но я принц, а не грязный кмет. Так что сошлись на тёмном цвете.

Снаружи магазинчика играет музыка, а через окно витрины видно танцующих актёров. Светловолосая девушка поёт о несчастной любви мельника и русалки. Парнишка влюбился в речную деву, но той милее было кататься на водяном колесе мельницы. Сначала мельника это забавляло, но потом узнал, что русалка старается быть ближе к духу, заключённому в том колесе.

Ваюна захлопала в ладоши, глядя на мой наряд. На девочке новая жилетка и ножны для кинжала. Элиас же предпочёл просто обновить одежду, ну и обзавёлся шляпой. Под которой прячет острые уши.

– Хорошая работа. – Сказал я и, не отрывая взгляда от зеркала, бросил портному пару монет.

Мальчишка-подмастерье появился из ниоткуда, поймал деньги и низко поклонился. Портной накинул плащ мне на плечи и защёлкнул серебряную застёжку у левого. Поклонился сдержанно и попятился к прилавку. А мы вышли на улицу под палящие лучи полуденного солнца. Элиас сощурился, приставив ладонь ко лбу козырьком.

Перед нами широкая площадь, заставленная торговыми рядами из сдвинутых телег. Бойкая торговля сопровождается выкриками, лаем собак и мрачными взглядами стражи. Тоскливо блеют козы, чувствуя скорый конец. Беззаботно квохчут курицы, засевшие в клетках с соломой. Бродячие артисты привлекают зевак и в собравшейся толпе, как вши, снуют карманники.

На нас мгновенно упали жадные взгляды, ощупали в поисках кошеля. Наткнулись на меч и пропали. Щипачи не любят рисковать, а воровство у вооружённого риск, не окупаемый деньгами. Никакое золото не вернёт голову на плечи.

– Зря ты это удумал. – Буркнул Элиас, краем глаза следя за воришками. – Надо было оставить старую одежду.

– Ага и быть похожим на нищего, а не героя.

– За человека говорят дела, а не наряд. – Менторским тоном заявил Элиас.

– Так, то оно так, но люди скорее обратят внимание на одежду, чем на добродетель. А если уж и личико приятное, то на минусы вообще смотреть не будут.

Полуэльф что-то пробормотала, но разговор свернул и направился в сторону постоялого двора. Остановился, поняв, что Ваюна не идёт. Девочка застыла в толпе и блестящими глазами наблюдает за певицей. А может, и за смазливым трубадуром с флейтой, что увивается вокруг певуньи. Вот это уже нехорошо и грозит нам мелкими неудобствами. Если девочка втюрится в это ничтожество и попытается сбежать.

Я протиснулся через толпу, положил ладонь на плечо и потянул за собой. Ваюна пискнула, попыталась вырваться, но легче высвободиться из пасти дракона.

– Не хочу, дай послушать!

– Нам пора.

– Но…

– Никаких «но».

– Господин, девочке ведь нравится, – оборвав песню, в спор вклинилась певичка, звонко засмеялась и положила ладошку поверх моей, – неужели мы так плохи для вас?

Меня передёрнуло от такой наглости, стоило огромных усилий не отшвырнуть ладонь. Взгляды толпы пересеклись на нас и послышалось нарастающее гудение:

– Пусть слушает, красиво поют!

– Нам действительно пора. – Отрезал я, глядя певунье в глаза, свободной рукой достал из кошеля золотой и показал ей, пряча монету от остальных. – Но вечером можете прийти на постоялый двор и выступить там.

Глаза певички вспыхнули, рот растянулся в широкой улыбке. Она поклонилась и сияя вернулась к труппе, на ходу затянув новую песню. Ваюна посмотрела на меня блестящими глазами, прошептала:

– Они правда споют для меня?

Я посмотрел на неё и улыбнулся:

– Конечно, а теперь пошли.

В силу возраста и жизни у ведьмы, у неё не было много развлечений. Так что повадки бродячих артистов не знакомы, а также их гнилое нутро. Не то чтобы я был против гнилых людей, но это даже для меня перебор.

– Да пусть бы послушала. – Сказал Элиас, когда мы отошли достаточно далеко, а внимание Ваюны переключилось на прилавки с различными сладостями. – Пели ведь и правда неплохо.

Я вздохнул и покачал головой.

– Вот скажи, сколько раз на твоей памяти девки убегали к трубадурам?

– Ну… женщины падки на ловкую работу языка.

– Ну, так что, много?

– Да, даже за это десятилетие. – С неохотой признал Элиас, покосился на девочку, не слышит ли, но Ваюна увлечена торгами с лавочником за булочку.

Похоже, и её и торгаша увлекает сам процесс, чем конечный результат.

– Ну вот, – продолжил я, тоже наблюдая за процессом торгов. – А сколько таких историй закончилось хорошо?

– Ни одна. – Вздохнул полуэльф.

– Именно, а теперь представь, что как это самое «нехорошее» случается с ней и появляется та самая Тень.

Полуэльф побледнел, вздрогнул.

– Вспомни, мой дорогой друг, – продолжил я, – какими бывают женщины, стоит их… разочаровать.

Лицо из бледного стало серым, пальцы мелко затряслись. Впрочем, они всегда трясутся. Элиас смахнул холодный пот со лба, судорожно сглотнул вязкий ком.

– Да… как-то не подумал.

– Ох, не кори себя, ты не отличался разумностью и в лучшие годы.

– Тогда зачем ты их позвал в таверну?

– Дать ей разочарование, не такое жёсткое, будь оно по её ошибке. Маленький урок, ведь так и должны поступать взрослые. Разве нет?

***

Артисты появились в таверне стоило солнцу коснуться горизонта. Слуга провёл их в нашу комнату, и Ваюна почти завизжала от восторга. Элиас же с явным неудовольствием воззрился на смазливого трубадура. Кончики ушей парня слегка заострены белой глиной, на манер эльфийских. Издалека можно и обознаться.

– Чего желает услышать молодой господин? – Спросила певунья, низко кланяясь и демонстрируя глубокий вырез платья.

Настолько глубокий, что при должном желании могу оценить её степень ухода за волосами. Не на голове, конечно же. Золотая монета мелькнула меж пальцев и щелчком подлетела в воздух. Рухнула под ноги артистов. Ваюна вздрогнула, памятуя происшествие с бездомными. Но в этот раз поножовщины не случилось, просто самый молодой ловко подхватил монету и радостно продемонстрировал товарищам.

– Сыграйте ваше лучшее.

Они запели, заиграли и начали танцевать вокруг меня, сидящего в глубоком кресле. Ваюна наблюдает за ними с обожанием и восторгом, как они увиваются вокруг, норовят коснуться плеч. Но смотрят, только на вторую золотую монету, которую я перекатываю меж пальцев.

Постепенно их движения становятся более откровенными, а прикосновения сползают с плеч на грудь. Певичка почти сидит на коленях, активно двигая тазом и строя глазки. Голосок у неё томный и вся труппа забыла, что пришла спеть маленькой девочке. В глазах Ваюны разрастается недоумение.

– Хм… а спойте, так, будто вы собаки. – Сказал я и широко улыбнулся, демонстрируя ещё одну монету.

– Г-господин? – Пролепетал трубадур, не отрывая взгляда от золота.

– На четвереньках, а вместо слов гавкайте.

– Но…

– Ох, не подумайте, я вас не принуждаю, но… – новая монетка скрылась в кулаке, а я широко улыбнулся.

Трубадур опустился на четвереньках и загавкал, имитируя ритм песни. Даже язык высовывает в промежутках и задом виляет. К нему присоединилась певичка, а остальная труппа неумело скачет вокруг, пытаясь подстроиться под новые «слова» песни.

– Больше реализма! – Скомандовал я, дёргая рукой. – Больше! Ведите себя, как собаки.

Гавкая, они начали тыкаться носами в штаны друг дружки, елозить и рычать. И всё это с такой готовностью, что меня затошнило от омерзения. Всё-таки есть нечто отвратительно в том, на какие унижения готов человек ради мелочной наживы.

Ваюна отвернулась, прижалась к Элиасу, не в силах наблюдать.

– Довольно. – Скомандовал я. – Сидеть!

Вся труппа опустилась на колени, изображая послушных пёсиков, а я бросил три монеты им под ноги. Когда взгляды устремились на золото, выждал почти минуту, прежде чем скомандовать:

– Можно, а теперь брысь.

Монеты исчезли с пола прежде, чем я договорил. Артисты, кланяясь и вознося хвалы, скрылись за дверью. Более чем уверен, я мог их заставить плясать голышом, кидаться друг на дружку или справлять нужду по-собачьи. Без угроз, просто демонстрируя монеты. Даже интересно, после какой, они бы начали убивать друг дружку, вгрызаясь в глотки. Хм…

Я обернулся на дверь в задумчивости, покачал головой и отмахнулся от мысли. Не сейчас. Может, потом, когда получу корону.

– П-почему они так…? – Всхлипнула Ваюна. – Зачем, зачем ты их заставил?!

– Заставил? – Притворно удивился я.

– Да!

– Ты что-то не так поняла. Я просто предложил золото. Не угрожал, не принуждал. Даже не бил их. Всё было добровольно.

– Но… почему они?

Я опустился на корточки перед ней, потрепал по волосам и улыбнулся. Посмотрел на Элиаса и сказал мягко:

– А пусть дядя Элиас объяснит, у него такие вещи хорошо получаются.

– Потому что певцы и прочие артисты не более чем облагороженные проститутки. Хотя по мне так продажные женщины поблагородней будут.

– П-почему?

– Ну, они знают себе цену и не строят из себя невесть что.

– Они служат с готовностью и рвением, любому, кто даёт деньги. – Добавил я. – Выполняя любые требования. Ведь они забыли, а может, и не знали, что деньги – это просто инструмент. Деньги ставшие целью губят душу человека и отравляют разум. Даже накопив огромные богатства, эти людиостаются такими же ничтожными и мелочными. Запомни это девочка и сторонись таких.

Ваюна всхлипнула, утёрла слёзы рукавом и кивнула.

Глава 20

Элиас расстелил на столе карту, довольно подробную хоть и небрежно нарисованную. Неведомый художник, от слова «худо», с маниакальной страстью намалевал узоры по краям. Страшных чудовищ в озёрах и драконов над горами. Причём драконы странные, скорее виверны. Города обозначены миленькими рисунками замков, а деревни крестьянскими домиками.

В целом, карта почти бесполезна.

Ни тебе рельефа местности, ни пометок стратегических позиций. А нет, вру, в одном городе помечен бордель. Несомненно, важное место для большинства армий. Рядом женский монастырь, что наводит на мысли о связи данных структур. Может, монахини вербуют проституток, а может, наоборот.

Элиас ткнул пальцем в город на границе чёрного пятна. Постучал ногтем для верности.

– Мы здесь. Были тут и тут. Чёрное это…

– Столица и её предместья, знаю. Хотя удивлён, что те земли не заселили.

– Пытались, – Элиас пожал плечами, – да только кто-то, не буду тыкать пальцем, умудрился взорвать хранилище мёртвого серебра. А его частицы в почве и воздухе не способствуют жизни.

Настал мой черёд пожимать плечами.

– Другого способа убить отца не было. На самом деле, избавиться от деда было проще. Что удивительно, по уровню могущества он был несоизмерим.

Ваюна ворочается в кровати, а тени на стене за ней пляшут и вытягиваются в причудливые фигуры. Хотя комнату освещает масляный светильник и сквозняка нет. Пламя горит ровно и ярко. На лице девочки пробегают гримасы, сменяющиеся улыбкой. Должно быть, снится нечто приятное. Вот только тени…

С первого этажа таверны доносится музыка, а в единственное окно заглядывает любопытная луна. Комнату наполняет запах надушенного масла и свежих простыней.

– Ладно, это уже не важно. В любом случае народишко побаивается тех мест и считает проклятыми. Упыри там водятся, призраки и прочая жуть.

– Ясно, значит, геройствовать там бессмысленно. – Кивнул я, оглядывая ближайшие города и гадая был ли картограф умственно отсталым.

Скорее всего.

Элиас повёл пальцем по кривым линиям дорог, останавливая на опасных местах. Скопища разбойников, обиталища дивов и логова чудовищ. Каждый раз я качал головой, рядом почти нет поселений. Разбойники живут с атак на торговцев, но те без охраны не ездят. А значит, слава будет посредственной. Только если действительно большой караван… В глубине сознания шевельнулось нечто, подняло чёрную голову и оскалилось.

– Ты чего лыбишься? – Спросил Элиас, поднимая бровь.

– Да так, – я ткнул в место, где довольно много разбойников, а рядом пара деревень. – Стало интересно, как они уживаются. И не нападают ли разбойники поздней осенью и зимой особенно часто.

– Чего не знаю, того не знаю. Я больше в городах прятался, ведь кто будет искать полуэльфа среди смрада и камней?

– Верно, а ещё в лесах нет вина и наливки.

– Не без этого.

Палец двинулся дальше и замер у средних размеров городка. Обвёл ногтем, оставляя на выделанной коже глубокую бороздку.

– Вольный город Арш.

– Крипта. – Пробормотал я. – Кому вообще пришло в голову поселиться на кладбище имперской знати?

– Ты не поверишь, людям! Это ведь лёгкие деньги, мертвецы были богаты и в загробную жизнь им отдавали неплохие такие сокровища. Тысячи лет, копали вглубь, хоронили и копали дальше. Да там целый лабиринт в несколько этажей.

– А про стражей гробниц, проклятье и могильную нечисть они не слышали?

– Слышали, но золото слепит и притупляет страх.

– Отупляет.

– Да, но это нам только на руку. В городе образовалась уникальная ситуация. Сотни людей пытают удачу, а тысячи их обслуживают. Стекаются торговцы, готовые продать снаряжение и выкупить добычу.

– Ты мне сейчас предложил в могильные воры записаться?

Я медленно поднял бровь и выразительно склонил голову к плечу.

– Да ладно тебе, лёгкая слава. Просто найди могилу предка и бац, слава о тебе загремит даже в Святых Землях. Женщины будут мечтать о тебе, а детишки о твоей судьбе.

– Хм…

– Тем более, когда этим все занимаются, это уже не презренное деяния, а норма.

– Хм… н-да, я не учитывал, что армии света переквалифицируются в разорители могил.

– А ещё в насильников, разбойников и, тьфу-тьфу, королей! Ты бы видел, какая резня была на десятый год. Ух… кровь пропитала землю на длину копья!

– Знаешь, мне даже как-то не по себе, – пробормотал я, поглаживая предплечье, – что эти паладины сделали с бывшими имперскими крестьянами.

– Мало хорошего. Но говорили о свободе от тирании и пути в светлое будущее. Обещали сытую жизнь и возможности.

– Не помню, чтобы империя голодала.

– Так, главное говорить, что прошлое было ужасно. Да почаще.

***

Сквандьяр сдвинул фигуру на доске, покачал в толстых пальцах и поставил на стол к другим. Малинда закатила глаза, удивительно, как этот жир на ножках может быть так хорош в планировании чего-то кроме второго завтрака.

– Я слышал, что некий Элдриан движется к Аршу. А за ним следует стая воронья, что пирует на трупах разбойников и чудовищ.

– Что в этом странного? – Малинда откинула рыжую прядь с лица. – Молодые герои всегда стремятся в Арш, да там и остаются. Король Костей не прощает самонадеянности.

– Так-то оно так, но меня несколько тревожит, что у этого героя такое имя.

– Это не он. – Резко ответила волшебница, но в голосе нет былой уверенности, а на щеках заиграл девичий румянец.

Вспомнились его руки, горячее дыхание на шее… Она должна была быть ведущей, но оказалась ведомой, и это понравилось.

– Надеюсь на это, иначе будет очень и очень неловко. Герои, помогающие Злу. Какая была бы ирония!

Свечи источают ароматы церковных благовоний, а их свет рассеивает сумрак комнаты. Падает на лица слуг вдоль стен, немых и глухих, других Сквандьяр не нанимает. Ходит слушок, что сам делает их такими. В это поверить сложно, Малинда уверена, что будь способ заставить кого-нибудь срать вместо него, Сквандьяр так бы и поступил.

Как же время меняет людей, а ведь всего столетие тому он с двуручным топором бросался в бой. Шёл по трупам, выкрикивая проклятья. Хотя, может, сейчас перед ней именно настоящий Сквандьяр, а то был образ, созданный ради достижения цели? Возможно… возможно.

На мгновение в памяти всплыли образы прошлого. Четверо героев, верных друзей. Умелый воин, Геор. Неустрашимый берсерк Сквандьяр. Заумная волшебница, она. А ещё вечно весёлый паладин, Элиас…

– Ты так и не нашёл Элиаса?

– Я бросил искать лет пятьдесят назад. – Отмахнулся первосвященник. – Даже если он не сдох, то это уже не важно. Его правда ничего не поменяет. Ему попросту не поверят, все, кроме нас, давно забыли имя и подвиги Элиаса Звёздного Ветра. Да и я, чего таить, уже не помню его лица.

– Что же с нами стало… – Пробормотала Малинда, неуверенно коснулась фигуры «копейщика» и сдвинула в сторону «всадника».

– Ничего. Это было неизбежно. Конфликт интересов.

– Но мы же были друзьями, ты, я, Геор и Эл…

Первосвященник булькнул и протяжно засмеялся, гулко, как боевой горн.

– Друзьями? Ха! Милая, нас объединяла ненависть к империи. Наши обиды и страхи. Не более.

– Но…

– Даже сейчас, мы сошлись в злобе к Геору.

– Значит, после мы вцепимся в глотки друг другу?

– Не сразу и не обязательно. Только если интересы столкнутся лбами, но это маловероятно, милый мой архимаг.

***

Деревня встретила нас мрачно. Высокие заборы, настороженные и злые взгляды. Солнце клонится к закату и прячется за дымкой облаков. Чернильные тени наполняют улицы, ночь выплёскивает из далёкого леса и ползёт через поля к домам.

Я сижу в седле с прямой спиной, расправив плечи и слегка покачиваясь в такт шагам. В щели заборов за нами наблюдают собаки. Наблюдают и молчат. Удивительно, как обычная тишина может быть такой тревожной. Впрочем… стоит мне посмотреть в их сторону, и псы начинают тихонько скулить.

Собаки смышлёнее людей.

Это одна из тех разбойничьих деревень. Которые по-хорошему надо сжечь, но я не хочу тратить время и силы на бесполезный труд. Ваюна сидит в повозке и беспокойно озирается, Элиас мрачно смотрит на дорогу.

Вязкая тишина обволакивает деревню. Чужие взгляды обжигают кожу. Люди стоят вдоль дороги и смотрят на нас, не прячутся, не бегут, а просто смотрят. От этого становится жутковато.

– Что-то мне подсказывает, что здесь необычные разбойники селятся. – Пробормотал Элиас, наблюдая за двумя дюжими мужиками.

Совсем не похожи на пахарей или скотоводов. Крепкие, с обветренными, злыми лицами.

Дома расступаются, образуя овальную площадь со столбом в центре. В дальнем конце возвышается двухэтажный дом из дикого камня и обтёсанных брёвен. В окнах тускло горит свет.

– А вот и дом войта. – Заметил я и умолк.

На макушку упали крупные капли, заколотили вокруг. Вдалеке торжественно загудел гром. Грохот покатился по чернеющему небу, расширяясь и охватывая мир. Ваюна взвизгнула и накрылась вощёной тканью. Элиас сгорбился сильнее, невзначай подвинул меч ближе к руке.

Вспышка молнии осветила улицу, и мы остались одни. Люди исчезли, будто их и не было.

Волосы мгновенно промокли, накидка облепила плечи и талию. Сырой холод пробивается через слои одежды, вгрызается в тело. Конь прибавил шаг без команды. У крыльца я соскочил на быстро мокнущую землю, придерживаясь за луку. Поднялся по блестящим от влаги ступеням и трижды грохнул кулаком по двери.

С той стороны тишина, спустя целую вечность появились шаги. Загремел засов и дверь распахнулась. В лицо дохнуло сухим жаром растопленного камина, нос защекотали ароматы похлёбки и свежего хлеба. На пороге стоит крепкий мужчина, в том возрасте, когда зрелость перерастает в старость. На морщинистом лице застыло недовольное выражение.

Оглядел меня, как бродячего пса, скривился сплюнуть под ноги… Дёрнулся и в глазах вспыхнул ужас, вперемежку с узнаванием.

Глава 21

Струи дождя бьют по темечку, давят на плечи и стараются прижать к земле. Накидка стремительно тяжелеет и холодной хваткой сжимает тело. Староста потупился, подслеповато сощурился и натянуто улыбнулся.

– Простите, господин, я принял вас за другого… старость не радость. Проходите, проходите и разделите с нами стол. Боги велят быть гостеприимным.

– Не самый практичный обычай. – Заметил я, переступая порог.

– Ну, это как посмотреть, я помогу вам, вы поможете другому и так по цепочке, следуя обычаю, помогут мне. Взаимная помощь завсегда выгоднее себялюбия.

– Это верно, уважаемый, – сказал Элиас, проходя за мной. – Себялюбы, в конце концов, остаются даже без женщины, полностью оправдывая такое название, ха.

Ваюна зашла молча, сразу стянула плащ и принялась стряхивать воду через дверь. Потопталась и благодарно поклонилась старику. Я поблагодарил за приглашение кивком, всем видом выказывая безмятежность. Хотя внутри натянулась стальная струна тревоги, а пальцы тянутся к рукояти меча.

С кем он мог меня перепутать? Да и в глазах светилось узнавание, прямо как у Элиаса.

В сенях тепло, сухо и сумрачно. Свет пробивается под дверью, стелется по толстым доскам и стекает в щели между ними. Пахнет едой и горячим хлебом. С той стороны звенят голоса большой семьи, по большей части мужские.

Может быть, ущемлённый королёк успел разослать гонцов с моим описанием? А в деревне… нет, прямо за дверью, сидят охотники за головами. Не засада, просто везение. Моё, не их. Ведь это я буду веселиться под звон стали и хрипы умирающих.

– Стол у нас небогатый, но сытный и мы рады поделиться. – Сказал войт, касаясь двери.

Я приготовился рвануться внутрь, увернуться от стрел или обрушиться на ничего не подозревающих… Дверь отворилась в светлую комнату, пол покрыт толстым плетёным ковром, стены закрыты тканью. В дальнем конце, у закрытого окна стол, семь человек. Шесть парней, самому младшему лет семь, а старший красуется густой бородой. Седьмая женщина, ровесница войта. Давно растерявшая красоту, но сохранившая и приумножившая женственность.

Они обернулись на нас и замолчали, в глазах мелькнуло то самое выражение. Тишина резко стала тягучей и тягостной. Младший распахнул рот, выпучил глаза. Ложка выпала из ослабших пальцев, ударилась о край стола и расплескала кашу по скатерти и одежде мальчишки.

Ладно, это определённо не охотники за головами. Все похожи на старосту и его жену. Конечно, они могут быть наёмниками, но каковы шансы, что они решили навестить родителей и младших, и здесь наткнулись на меня? Исчезающе малы. Однако они меня знают.

По крайней мере, кого-то очень похожего на меня.

А в этом мире только один человек более менее похож на меня, был похож. Мой отец. Хотя несмотря на нашу идентичность, он лишь жалкая пародия на моё величие.

Женщина первая пришла в себя, всплеснула руками, подбежала к Ваюне. Хлопоча, повела к столу, усадила, подвинув стул, и наложила в тарелку большую порцию каши с мясом. Подвинула ближе корзинку пирожков.

Сразу видно, всегда хотела девочку. Только крестьянская жизнь благоволит мальчикам. У кого больше сыновей, тот благополучнее. Девочка же скорее проклятье на род, ломоть, выброшенный в окно.

При моём приближении младший затрясся всем телом, губы скривились, а глаза заблестели от подступивших слёз. Всхлипнул, судорожно втянул сопли. Сидящий рядом брат схватил его за руку, сдавил и что-то прошептал на ухо.

Старик заметно нервничает, бросает на сына острые взгляды. Натянуто улыбается и указывает на свободный стул.

– Садитесь, господин, я сейчас принесу ещё два. Для себя и вашего… слуги?

– Товарища. – Ущемлено ответил Элиас, сложил руки на груди.

– Ну, мы люди простые…

Старик умолк перебитый скрежетом стали, покидающей ножны. Женщина застыла, выпучив глаза на клинок, отражающий свет очага по всей длине. Сыновья начали бледнеть. Элиас выдохнул через нос, он тоже уловил странность в поведении, но не решался действовать первым.

– Я не хотел! – Всхлипывая, взвизгнул младший. – Господин Элдриан, простите! Я не хотел, это друзья говорили, что вас не существует! Это они… они пинали ваш идол!

Чего? Идол? Не существует? Дело принимает очень странный оборот. Я молча упёр меч в стол и мрачно воззрился на мальца. Нос уловил тонкую вонь мочи, а штаны паренька заметно потемнели спереди. Повернул клинок, так чтобы отполированный металл отражал искажённое ужасом лицо.

– Они заставили меня!

Ну, ладно, подыграю ему.

– Разве?

– Я просто… просто не хотел казаться слабым…

– И ты?

– Я пнул… всего раз, не в силу!

– Вот как…

Старик, бледный, как полотно, рухнул на колени, протянул ко мне руки. Почти рыдая, от ужаса и… счастья?

– Господин, пощадите! Он же просто ребёнок, он не понимает ничего…

– А ты?

– А я… я не углядел, не усмотрел… умоляю!

Элиас откашлялся в кулак, коснулся моего плеча и кивнул на дальний угол. За раздвинутыми красными занавесками на двух полках стоят иконы. Доски, покрытые краской. Не шибко умело, художник явно того же уровня, что рисовал нам карту. Изображённое мне знакомо.

Сложно не узнать себя.

На рисунке я с мечом в одной руке и увесистой державой в другой. За спиной возвышается отец, а за ним дед. Отец, сын и нечистый дух.

На рисунке я гладко выбрит, одет в золото и серебро. Взгляд суровый и вопрошающий. Очень интересно… вот такого в будущем я предусмотреть не мог. Никак.

– Идола мы починили ещё вчера! Не уж то, оно вас так разгневало?! Мы ведь так исправно молились о вашем возвращении…

– Просто совпало. – Успокоил я, властно повёл рукой. – Встань. На коленях должны стоять неверующие в меня.

В основном для удобства палача и явно «неверующие» не в религиозном смысле.

– Не уже ли дождались, началось возрождение? – По лицу старика бегут слёзы, заполняют морщины и капают на грудь. – В мир вернётся порядок?

***

Картинка складывается, мрачная и жестокая. Победители милостивы только в своих рассказах. После захвата столицы армии Света растеклись по стране, придаваясь всем радостям войны. Грабежу и насилию. Ведь нет большей радости для воина, чем убить врага и взять его женщину в его крови.

Я сижу и слушаю сбивчивый рассказ столетий страха, боли и унижения. Думаю, не стоит говорить им, что всему виной я.

Те, кто выжил, бежали из родных мест, бросая всё. Прятались, сбивались в голодные стаи и молились мне. Ведь я единственный, кто «исчез» и не был объявлен убитым. Тот, чей труп не выставляли на общее обозрение.

Неужели они даже кости деда подвесили на копьё? Было бы интересно посмотреть. Да и от отца осталось не так много.

Мой образ стал последней надеждой на отмщение. Той соломинкой, за которую ухватился утопающий в отчаянии народ.

В груди ворочается тяжёлое чувство, сдавливает сердце. Не жалость, не вина, но горечь за собственный просчёт. Какой из меня правитель, если не смог продумать очевиднейшее развитие событий… Должно быть, я был слишком хорошего мнения о Свете и его воинстве.

Старик плачет, утирает слёзы и рассказывает. Дети заглядывают в дверь комнаты, а Элиас сидит у стены. Ваюну жена войта увела в спальню. Негоже девочке слушать такие страсти. Знала бы она, на что способен этот «нежный цветок».

Дождь усиливается, гремит по крыше. Запах ливня просачивается внутрь, сплетается с домашним теплом и ткёт густую вечернюю атмосферу. В такое время лучше сидеть с кубком сладкого вина перед камином. Но я слушаю с каменным лицом.

Слушаю, как мой народ боролся за себя. Как выжил и вышел на большую дорогу с топором. Не грабить, но мстить.

Конечно, добро потомков захватчиков идёт в дело и в оборот, но какое благородное оправдание! Будь я судьёй, расплакался бы от дилеммы.

К счастью, справедливость меня не волнует, а вот обретение маленькой армии последователей… Да, это будет полезно. В конце концов, правитель не воюет сам. Конечно, если он не идиот. Война королей, это росчерки пера на полях боя, где вместо чернил кровь подданных.

***

Дождливую ночь разрывают всполохи молний, но площадь перед домом старосты освещена сотнями фонарей. Люди стоят в молчании и смотрят на меня. Вода бьёт по макушке, холодит свежевыбритые щёки. Сыновья войта оббежали всю деревню, пока старик вёл рассказ и теперь настала моя пора сверкать!

Раскаты грома бьют по деревне, стремятся оглушить. Но что эти жалкие хлопки против голоса, что отдавал команды в гуще самых кровавых сражений?

– Мой народ! Вы ждали меня, все эти годы, вы молили о моём возвращении! Вот он я, перед вами, принц… нет, император Элдриан! Кровь от крови Рогара Завоевателя и Индара Великого.

Голос разносится над площадью, перекрывает раскаты грома, а люди жадно внемлют. То, о чём они уже и не думали, свершилось.

– Я Вестник перемен, неумолимого возмездия! Ваш освободитель, от векового унижения и боли! Вопрос лишь в одном. Вы готовы мстить?

– Да!

Могучий рёв поднялся над толпой, и звуковая волна отшвырнула струи дождя. Ударила по мне и обратилась в широкую улыбку. Ох… то самое чувство, вновь вернулось ко мне. Власть! Сила повелевать и вести за собой. Нет большего наслаждения! Даже самые искусные любовницы не способны принести и толики этого блаженства!

Какой соблазн повести их в атаку, прямо сейчас! Ударить по кому угодно, разнести города и деревни по камешку. Вырезать жителей, предать огню поля и дома! Но не время… не время!

– Нас мало, но, правда, за нами! Я не обещаю лёгкого пути, как жалкий Свет, только кровь, пот и боль. Но вы сильны, и я верю в вас, так же как вы верили в меня. Вы пройдёте этим путём к победе! Вы вернёте то, что по праву ваше!

Гроза разрастается, но теперь это не ненастье, но предвестие истинной бури.