Текст книги "Сеть"

Автор книги: Александр Щеголев

Соавторы: Александр Тюрин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)

13

Он встретил ее в коридоре. Он представил себе, злорадствуя, как она брела во мраке – шарахаясь от стен, поминутно оглядываясь, изо всех девичьих сил стараясь не цокать каблучками – и неожиданно успокоился. Она подбежала, виляя хвостом:

– Я не нашла! Там темно, ничего не видно.

– Извини, что так получилось, – заулыбался дежурный. – Оказывается, ключ от «Жука» лежал у меня в кармане. Я перепутал, случайно выбросил ключ от почтового ящика.

Он достал из кармана искомый предмет, продемонстрировал обществу. Студентка вытаращилась.

– Крикнуть не могли, что ли! Я целый час под вашими окнами болталась!

Дежурный взглянул на часы и восстановил справедливость:

– Шестнадцать минут.

– Какая разница?

Она вдруг замолчала, словно что-то вспомнив. Напряглась. Даже дыхание затаила.

– А где Саша?

Дежурный тоже кое-что вспомнил.

– Саша? – спросил он после зловещей паузы и взял гостью за предплечье. Ладонь его наполнилась мягким – непередаваемое ощущение. – Вот что, Лариса, пойдем-ка в лабораторию.

– Он там? – испугалась студентка.

– Лбов в отделе. Не волнуйся, он теперь работает над собой.

Дежурный распахнул дверь лаборатории, загородив дальнейший путь. Ничего не оставалось, кроме как принять приглашение, и студентка вошла, снова став послушной, оглянулась, кротко мяукнула:

– Ну?

– Признавайся, – предложил дежурный, закрывая дверь. – Зачем ты наврала про общежитие и коменданта?

– Я? – воскликнула отличница. – А откуда ты…

– Оттуда, – прозвучал веский ответ. – Знаю.

Отличница помялась, попереминалась, потупилась.

– Понимаешь, я хотела, чтобы Саша меня сюда привел.

– Так, – удовлетворился дежурный. – Хорошо, продолжим. Почему вдруг тебе захотелось, чтобы Саша привел тебя в режимное учреждение ночью?

– Я… – пискнула подозреваемая.

– Только не ври, что ты влюблена в Лбова!

– «Жук»… – сказала тогда студентка потерянно. Дежурный обрадовался.

– А зачем тебе микросерф?! В отделе ГАСов полно персоналок, тоже, кстати, не каких-нибудь там наших.

Вопрос был поставлен верно. Студентка еще немного пострадала, вздыхая и потея, а затем, не придумав ничего толкового, начала давать правдивые показания.

– Статья, – сообщила она.

– Что – статья?

– Да ну… Ты все равно не поверишь. Мой очень хороший знакомый… хотя, это не важно… короче, один парень работает переводчиком, регулярно читает французские журналы и недавно нашел интересную статью…

Она сунула носик в сумочку, достала несколько вырванных журнальных страниц. Текст был импортный.

– …он же и перевел. На, посмотри. Здесь говорится про фирму, которая изготавливает компьютеры торговой марки «Жук». Какой-то сотрудник сбежал из этой фирмы, встретился с журналистом, потом его упрятали в сумасшедший дом… В общем, не суть. Здесь приведены разные слухи Будто бы в рамках информационной войны фирмой создана системная программа, имитирующая процесс работы. Будто бы даже есть опытные образцы машин, которые имеют в операционной системе такую программу.

– Не понял, – честно признался дежурный. – Какую программу?

– Ну, понимаешь… Имитирующая работу. Примерно по такой схеме: входишь в нее, она выдает текст ее же самой на каком-нибудь языке, потом транслируешь, строишь образ задачи, отправляешь задачу на решение, а решение заключается в том, что опять вызывается она же сама. Замкнутый круг. Системная программа позволяет работать со своим файлом, примерно так. Я тоже ничего не поняла, потому что тот парень, который переводил, он ведь не инженер… Там написано, что в результате получилась суперигрушка для программистов. Программист думает, что работает, а на самом деле все это имитация. Обычные электронные игры – чепуха, трудолюбивому человеку на них наплевать, правильно? А тут бесконечная иллюзия работы. Чем программист терпеливее, тем легче он попадает во власть иллюзии, парадокс. Там так написано, честное слово.

Дежурный не выдержал, засмеялся.

– А причем здесь наш отдел?

– Я сначала прочитала статью… то есть мне ее прочитали… потом случайно узнала, что у вас есть «Жук», ну и заинтересовалась. От Саши, кстати, узнала.

– Ясно, – сказал дежурный. – Чисто женская логика поступков. Во-первых, зачем солидной фирме разрабатывать такую странную систему, пусть даже для пресловутой «информационной войны»? Полная бессмыслица. Во-вторых, машина, которая стоит перед тобой, куплена через Академию наук в рамках каких-то международных договоров. Как к нам мог попасть опытный образец? В третьих, при чем тут французский журнал? Фирма-то американская. По-моему, твой «хороший знакомый» тебя разыграл.

– Нет, не разыграл, – капризно скривилась отличница. – В Париже есть филиал фирмы, а тот программист, который сбежал, он француз…

– Хорошо, хорошо, пусть не разыграл. Тогда пошутила редакция журнала. Никогда не поверю, что человека можно убедить, что он напряженно трудится, если он ни фига не делает.

Дежурный снова бодро засмеялся. Студентка с надеждой посмотрела ему в рот и спросила:

– А чего ж тогда Лбов-то…

Дежурный расхохотался просто неприлично. Поигрывая серебристым ключом на ладони, он подошел к компьютеру торговой марки «Жук», начал неспешно включать аппаратуру – блочок питания, телевизор, дисководы, процессор. Он приговаривал: «А вообще-то жалко, что твоя статейка не на английском. Я его хорошо знаю. Кто лучше всех знает английский? Программисты и фаны рок-музыки. Я и тот и другой, между прочим. Что мне всякие переводчики? Я крут в английском, даже круче, чем фарцовщики…»

Аппаратура с готовностью оживала. Запела тихонько, заморгала. Дежурный порадовался собственной предусмотрительности: перед тем как встретить возвращающуюся со двора студентку, он наведался в агрегатную и поставил переключатель в исходное положение.

– Что ты делаешь? – нервно удивилась студентка.

– Хочу проверить твои страхи. Иди сюда, не бойся.

Он легким движением руки залез в стол завлаба, вытащил броско раскрашенную книжицу и пояснил:

– Инструкция по программированию. Это только Лбов, анархист, работает без инструкций. Садись, смотри, – сел сам и нежно возложил пальцы на панель. – Вот, вошли в операционную систему… Смотри, откликается, видишь подсказку? Забавная подсказка… Вошли в редактор, здесь, кстати, забавный редактор…

«Как я люблю работать! – подумал дежурный, устраивая поудобнее ноги. – Невозможно описать. А если опишешь, не поверят, – продолжил он мысль, осторожно укладывая локти на стол. – Отговаривали меня, советовали – иди в музыканты, ты же талант. Восклицали – иди в поэты, ты же талант. Убеждали – иди в шахматисты. А я выбрал работу. И не ошибся. Когда сидишь перед дисплеем, ненавидя машину, когда ползаешь по распечатке, ненавидя себя, когда точно знаешь, что все должно быть правильно, а ОНА выдает туфту, ты человек… Нет, нет, невозможно описать! Когда вдруг понимаешь, какую смехотворную мелочь ты упустил, когда исправляешь эту микроскопическую ошибку, и программа успешно проходит заколдованное место, но тут же утыкается в новое, куда более нелепое, и отчаяние туманит мозг, ты как никто другой – человек. Зато когда выдано решение, соответствующее контрольному примеру, когда перед глазами светятся вожделенные цифры, означающие ЕЕ покорность, ты перестаешь им быть, становишься сгустком счастья… Ненавижу прозу: проза всегда тосклива. Если уж ты сел за дисплей, изволь заниматься поэзией. Я люблю поэзию, я вообще романтик, а строфы алгоритмических стихов и вовсе вызывают во мне удивительные приливы чувств. Приливы, потом отливы, приливы, отливы. В точности, как сейчас. Так и живем – работаем, мучаемся, творим. Программисты – человеки. Я люблю работать, люблю творить, это ведь легко и приятно, легко и приятно, в точности, как сейчас…»

Что-то случилось. Лора сидела рядом, восхитительно растекаясь бедрами по стулу, смотрела на меня и часто моргала. Было тихо. Ее профиль отражался в матовой поверхности экрана, и я сообразил, что же именно случилось.

– Зачем ты это сделала? – спросил я.

На пару секунд она прервала процесс моргания. Встала, потешно теребя сумочку, затем возобновила пульсацию крашеных ресниц. Моргала она мелко и пугающе неритмично. Во мне привычно закипело раздражение – пошло, пошло через край, шипя, мгновенно испаряясь, – и я не стал удерживать это святое чувство:

– Сдурела, что ли! Зачем ключ повернула?

Она молчала. Стерва, как сказал бы Лбов.

– Я понимаю, тебе самой хочется! Ну подожди немного, посмотри, как надо работать, инструкцию почитай!

Она молчала.

– Ладно, – я взял себя в руки. – Садись и больше не дури.

Тут на отличницу накатило.

– Этот тоже! – оглушительно крикнула она. Бессмысленно заметалась по лаборатории. – Господи, этот тоже! – у нее случилось что-то вроде припадка. Она отыскала наконец выход наружу, но я уже вскочил Зачем, и сам не знал – просто, чтобы поймать, успокоить. Схватил ее за рукав – она вырвалась, прыгнула в коридор, продолжая сотрясать воздух непонятными выкриками, и мне стало ясно, что ее дикое поведение есть не что иное, как усталость, одновременно физическая и психическая, ведь подобная бессонная ночь может сломать и не такое тепличное растение. Я прыгнул следом. Она неловко побежала в сторону отдела, тряся тем, что щедро тряслось у нее под блузкой, уперлась в запертую дверь, панически обернулась, будто ожидала увидеть нечто ужасающее, но сзади был только я.

– Не надо, – попросила она, собрала разбегающиеся глазищи в кучу и заплакала.

– Хорошо, не буду, – я легко согласился.

О чем она просила, было не совсем понятно. Но я не стал уточнять. Открыл дверь в помещение отдела и сделал гостеприимный жест. Студентка послушно вошла, я же, не навязываясь со своим обществом, закрыл за ней дверь и провернул ключ обратно. До упора. И прижался щекой к холодной стене.

Изнутри раздался колоратурный визг – очевидно, студентка обнаружила Лбова.

– Разберитесь сначала друг с другом, – гулко сказал я им обоим. – А то понавешали мне лапшу на уши.

– Выпустите меня! – завизжала студентка чуть более членораздельно. – Вы, психи!

Я, не обратив внимания, завершил анализ ситуации:

– В общем, вы сидите тихо. Утром выпущу. Охране ничего не сообщу, не беспокойтесь, и в журнал ничего не запишу. Лора, если Лбову будет плохо с головой, звони мне в лабораторию. Телефон пять-два-три. Если хочешь, можешь развязать его и приласкать, он так долго об этом мечтал… Жлоб паршивый. Слышишь, Лбов? Ты жив? Может, тебе удастся наконец с ней переспать?..

Оттолкнулся от стены и пошел обратно.

Сзади было шумно.

– Психи! – рыдала отличница. – Пустите меня!

Она билась в дверь чем-то мягким, шуршащим.

14

Дежурный сел за пульт.

«Какая ерунда, – подумал он, имея в виду бредовые россказни девицы. – Игрушка для программистов… Пошлятина. Придумают же глупости, лишь бы потешить обывателя ужасинкой! Впрочем, даже если бы это было правдой, нам ихние „Жуки“ не страшны. Подобные системы просто напросто ничего не изменят. По большому счету у нас и так сплошная иллюзия работы. Инженеры либо ничего не делают – это из тех, кто ничего и не желает делать, либо трудятся впустую – те, кто умеет и любит трудиться. Так что простите за правду».

Дежурный запустил аппаратуру.

15

Он не знал, что студентка, не развязывая пострадавшего коллегу, уже обзванивала по местному телефону всевозможные номера, начинающиеся с нуля. Она пыталась таким образом дозвониться в охрану, телефон которой был ей неизвестен. На цифрах «037» к ней пришла удача.

Дежурный не знал, что всего лишь через час в результате бурных переговоров студентке удастся убедить бабушек в том, что она не пьяная, что глупые шутки здесь ни при чем, и упросить великовозрастных стрелков подняться в отдел.

Он не знал, что Лбову действительно станет худо и прямо из отдела его на «Скорой помощи» увезут в больницу.

Он не знал, что жена Лбова, не сумев совладать с обидой и тоской, все-таки сдержит данное студентке обещание, выпьет какую-то дрянь, затем выскочит из комнаты, поднимет вой, испугавшись своего поступка, а соседи по коммунальной квартире вызовут «Скорую помощь», которая также увезет ее в больницу.

Не знал, что жена Лбова любила мужа всегда, вплоть до нынешней ночи.

Не знал, что и Лбов тоже когда-то любил жену.

Не знал и того, что студентка-отличница любила в этой жизни только свои незаурядные знания и что однажды она имела близость с мужчиной, но этот нормальный в общем-то процесс показался ей таким отвратным и болезненным, что впредь она подпустит к себе мужчину не скоро. Следующим счастливчиком станет ее научный руководитель, и свершится это в ночь после защиты ее диссертации.

Дежурный многого не знал и многого не мог предвидеть. Он был увлечен работой – что тут странного?

Не услышал он также и финальную фразу, которой завершилась радиопередача, посвященная некоторым аспектам информационной войны. Политический обозреватель сказал, что волны компьютерного безумия до нас пока не докатились, и этот факт является единственным из всех представленных, который имеет обнадеживающий оттенок.

1987

Александр Щеголев
Сумерки

1. Полдень

Небо закрыло тучами. Беспечно сыпал дождик.

Было как всегда.

Голубокровые трутни глотали кофе, плескались в ваннах, мазали прыщавые рожи патентованными кремами и – тщательно, тщательно зевали, сберегая силы для вечернего сна.

Крепкотелые старики, занявшие все просторные кабинеты, обменивались друг с другом мнениями и секретаршами, беседовали с журналистами о небывалом расцвете демократии, пожимали руки прогрессивной общественности, в общем руководили и направляли, руководили и направляли. К вечеру они отбудут в засекреченных направлениях, оставив в кабинетах лишь ненавидящих людей казенных псов да вечно бодрствующую электронику.

Гениальные музыканты, предвкушая вечерние овации, отрабатывали проверенные веками произведения.

Миллионы рабочих муравьев суетились у конвейеров, сжигая скудные человеческие силы на алтаре общественных потребностей. Для их измотанных душ были приготовлены семейные склоки и завораживающее мерцание телемирка.

Промозглые городские подворотни ждали вечерних повелителей.

Места культурного отдыха привычно готовились к безумствам расторможенного разума.

Бетонные глыбы больших домов выплевывали обремененных выполнением долга сотрудников. Там же – в многоэтажных подвалах – слонялись из угла в угол правдолюбцы, с трепетом думая о ночных допросах.

Было как всегда.

Приближались сумерки.

2. Вечер

2.1 кассета из блока «Первый», служебные переговоры по делу «Миссионер», гриф «Совершенно секретно»

– Мой генерал! Свобода – наше знамя!

– Процветание – наша цель! Вольно, пятый.

– Есть важные новости, первый.

– Докладывайте.

– Вчера мы отловили кретина. Им неожиданно оказался…

– Вы полагаете, я забыл вчерашний доклад?

– Виноват… Сегодня наконец заставили его говорить.

– Так. Интересно. Какие меры воздействия применялись?

– Сначала обычный набор в девятой комнате. Результат оказался нулевой.

– Конечно. Обычные методы для кретинов не подходят.

– Да, знаю, но я не мог отказать ребятам.

– Всем известно, что ваши ребята мясники, полковник.

– Мои ребята истинные патриоты. Нужно было дать выход их праведной злости.

– Ясно. Я пошутил, продолжайте доклад.

– Чтобы сломить упрямство этого вонючего бунтаря, мы использовали препарат «Поршень». Сутки кретин сумел продержаться, а после двадцатичасовой инъекции начал бредить.

– Сутки! Железный тип. Как же он бредил?

– В течение долгого времени он повторял одну за другой две фразы. Вот, читаю: «В центрфорварде мое спасение» и «Душа очистится при встрече».

– Полковник, но это какая-то чепуха! Что за центрфорвард! Надо полагать, спортсмен? Странно, спортсмены все отличные парни. Еще душа какая-то… Действительно, бред. Вы видите здесь смысл?

– Мой генерал, поначалу я тоже не понял особой ценности этих фраз, хотя в них и содержались два конструктивных момента: «центрфорвард» и «встреча». Казалось невозможным практическое использование полученных сведений в борьбе с пауками. Слишком мало конкретного.

– Это я и имел в виду.

– Но тут есть один нюанс. Бред кретина не имеет ценности лишь в том случае, если центрфорвард является человеком.

– А кем же еще?

– Я подумал: вдруг под этим словом скрывается что-то другое? Вы поразительно точно отметили корявость фразы, о человеке так не говорят. На всякий случай я решил навести справки, тем более что в моем предположении была единственная надежда на успех. Теперь докладываю вам, мой генерал! В районе центральных трущоб имеется гостиница средней шикарности. Официальное ее название «Возрождение», но однажды в гостинице остановился Серов, и в честь этого события местный сброд стал называть ее «Центрфорвард».

– Да, Коля Серов был отличный футболист… А вы молодец, пятый!

– Всецело ваш, мой генерал!

– Ну-ну. Что предприняли дальше?

– Мы немедленно переключили все посты на контроль радиообстановки в подозреваемом квадрате. И только что получено сообщение: в гостинице «Возрождение» зафиксирован мощный источник помех. Спектр помех соответствует форме номер один. Сомнения отпадают, товарищ генерал, там сидит паук.

– Важнейшая новость! Я распоряжусь о вашем награждении.

– Служу трудовому народу!

– Как вы намерены поступить?

– Моей компетенции недостаточно для принятия решения в данной ситуации. Жду ваших приказаний.

– Так. Значит, так. Объект нужно взять. Соблюдайте максимальную осторожность. Никаких патрулей в центре.

– Мы используем только главные пеленгаторы.

– Правильно. Соблюдайте радиомолчание, не посылайте агентов в близлежащие к гостинице улицы. Не спугните паука.

– Как же тогда мы сможем взять его?

– Это ваши заботы. Фантазируйте. Вы должны добиться наконец успеха! Пора заткнуть рты столичным крысам.

– А если он все же обнаружит нас? Пауки чуют наших людей за квартал.

– При малейших признаках провала – уничтожьте гадину.

– Это не так просто сделать.

– Убейте. Раздавите. Сбросьте на гостиницу бомбу. Фантазируйте, полковник!

– Слушаюсь. Взять объект или уничтожить его.

– Кстати, если уж мы заговорили о возможности провала, прошу ответить: почему провалы так часто случаются в нашей святой работе? Мне давно не дает покоя этот вопрос. Враг очень силен, но ведь и мы знаем свое дело. Так почему провалы не исключение, а система? Как вы думаете?

– Это не в моей компетенции.

– Не бойтесь, я спрашиваю строго конфиденциально.

– Не знаю. Это не в моей компетенции.

– Можете идти, товарищ пятый, доклад принят.

– Я всецело ваш.

– Свобода – наше знамя.

– Давно пора укрыть тебя твоим знаменем, грязный лампас.

– Вы что-то сказали, полковник? Я не расслышал.

– Я сказал: процветание – наша цель, мой генерал!

2.2 РЕТРАНСЛИРУЕМЫЙ СИГНАЛ, источник «Сырье», гриф «Свободный эфир»

Бестолково, как у сухомордого в мозгах. Холодно, слякотно, сопливо. Темень, ни одной самой паршивой лампочки – малолетние поганцы давным-давно их переколотили. Только некоторые окна горят, и все. Дрыхнут обыватели, сны цветные просматривают. Или под телевизор балдеют, смакуют чужие чувства. Или вяжут. На улицу их сейчас золотом не выманишь. Кретин – и тот подумает, прежде чем выйти. Впрочем, перевелись нынче кретины, все повыловлены, один я, небось, остался.

Мерзкая подворотня. Мерзкая гостиница. Мерзкое занятие.

А что остается делать? Жрать охота, с утра брюхо ноет – денег нет. Естественно, откуда у истинного гражданина деньги? У истинного гражданина только долги. Очередная гонка – на следующей неделе, там получу свои кровные, а сейчас… Неделю тянуть – извините, это не для меня! Вдобавок, гад тот… как же его зовут?.. В общем, проиграл сегодня одному типу двадцатку. Идиот! Дыру в кармане поставил и проиграл. Еще один долг. Мерзкая жизнь… Эй вы, за окнами, сколько вас ждать? Суслики жирные, хоть кто-нибудь покажитесь!

Пусто…

Наконец! Хлопнула дверь. Кто-то вышел в гостиничный двор, слышны шаги. Неужели нашелся смельчак, который надумал совершить вечернюю прогулку? Это был маленький старичок, в очках, шляпе, с папкой под мышкой. Натуральный профессор. Он увидел меня, растерялся, замедлил шаг. Я преградил ему дорогу и осветил фонарем, тогда на его лице появилось болезненное веселье.

– Молодой человек, – сказал он мне. – Вы ошиблись, ваша дама еще не освободилась.

Тут ему в бок уперлось «шило», и он, видимо, очень хорошо почувствовал это прикосновение, потому что веселое выражение на его лице моментально сменилось тоскливым.

– Шутишь, – улыбнулся я. – Подожди, сейчас я буду шутить.

Снял с него дурацкую шляпу и отшвырнул в темноту. Он затосковал еще сильнее.

– Вы не смеете, – слабым голосом сообщил он мне. – Я музыкант. Я сейчас же позову милицию.

Смех на палке. Было видно, что он грозится всерьез. Наверное, со страху.

– Зови, – разрешил я ему и чуть-чуть надавил. Понятливый оказался старикашка! Он проглотил все угрозы разом, только слабо икнул и больше не пикнул. Ну а как же – интеллигент! Для начала я его нежно встряхнул, чтобы осознал до конца, с кем имеет дело. От моей ласки его залихорадило. Потом деловито обшарил карманы гостя. В пиджаке у него лежал пухлый бумажник, и мое истосковавшееся по чуду сердечко наполнило грудь томительным биением. Волнуясь, я рванул застежку. Там была весомая пачка купюр – не меньше двухсот хрустящих! Чудо свершилось. В полном восторге я глянул на старичка: носить вечером такие деньги отважится не каждый! Он стоял не двигаясь, губы его вяло шевелились, шептали что-то вроде: «…зачем вы меня посылаете, мне страшно, я никуда не пойду…» – странное он что-то шептал. И вообще у него был странный видок – будто разговаривал во сне. Причем не со мной. Я потрепал его за щеку:

– Проснись.

Он продолжал спать, намертво прижимая к себе папку. Интересно, что там у него? Я потянул ее, вот тогда профессор ожил, глаза его вспыхнули и погасли.

– Не надо, – попросил он меня. – Берите что угодно, а это… не надо, прошу вас…

Я ничего не ответил ему. Я ткнул его кулаком в морду, он мягко упал спиной в лужу и остался лежать, а папка оказалась в моей руке. Там были только ноты! Эти очкарики ненормальные, честное слово… Ладно, не будем лишать человечество культурных ценностей. Нас интересуют ценности материальные. Мы не варвары, культурные ценности нам не мешают.

Я бросил папку рядом с хозяином, а сам быстро вышел из подворотни. На ходу обследовал добычу. Для начала сладострастно пересчитал доход – ровно двести пятьдесят, новенькими, будто из типографии. Ну, повезло! Все, завтра отдаю долг этому гаду, и хватит с меня игрушек… Еще в бумажнике имелся аккуратно сложенный листок бумаги, и я развернул его. Вначале ничего не понял. Даже испугаться не успел. Просто в груди у меня вдруг замерло, я остановился и разинул пасть. Вместо бумажного листочка мои грязные пальцы сжимали нечто похожее на щель, в которую смотрели чьи-то глаза. Я среагировал мгновенно: ойкнул и разжал пальцы. Бумажка плавно опустилась на асфальт, я же опомнился и наклонился следом. Я парень любопытный и вовсе не трус. Меня загадками человеческой психики не проймешь – снова взял эту бумаженцию и внимательно рассмотрел ее. Обыкновенная записка. Было четким почерком выведено: «Жду Вас в номере 215, второй этаж, налево». Записка, ничего больше. Однако в памяти осталась ясная картинка: висящие в воздухе глаза смотрят на меня в упор. Глаза небесно-голубого цвета. И не глаза даже, а узкая полоска человеческого лица – брови, переносица… Смех на палке. Что это мне мерещится?

Собственно, я направлялся к Балаболу. Заведение располагалось точно напротив моего рабочего поста возле гостиницы – никакому нормальному дубине не придет в голову ловить меня здесь, рядышком с местом происшествия. Перекушу, расслаблюсь, и дельце одно имеется. Жизнь дается человеку для того, чтобы он жил, как человек. А интеллигентский бумажник мне должен в этом помочь. Правильно я излагаю?

Смешной старикашка, – думал я, наискосок пересекая проспект Первого Съезда. Народной милицией решил напугать. Да заори он во все горло что-нибудь вроде: «Помогите – убивают!» – никто бы даже к окну не подошел полюбопытствовать, в чем дело. Кого там убивают и как. Чтобы расшевелить этот снулый мир, надо кричать «пожар» или «землетрясение». Или, например, «революция» – пусть в кальсоны поналожат. Хотя, ату его, с такими вещами не шутят… Интересно, – вдруг вспомнил я, – кого ждали в номере 215? Неужели старикашку? А может, все еще ждут? Я развеселился. Надо же, каков игрун – ему бы тихо кефирчик сосать дома, а он по отелям шастает. Впрочем, я уже дошел до места, и эта мысль достойно завершила приключеньице.

Над входом помаргивало название: «БУТСА». Чуть ниже – скромное пояснение: «ЛУЧШЕЕ МЕСТО ОТДЫХА». А в витрине горел стих: «Заходи скорей сюда! Делать все позволим! Развлекайся до утра, выползешь довольным!» Делать что вздумается можно в любом другом месте, если есть чем платить, разумеется, но Балабол поступил на удивление мудро, воспользовавшись вечной всенародной тягой к поэзии и к свободе. Забавно происхождение названия. Существует легенда, будто знаменитый центрфорвард Серов однажды провел пару недель в той гостинице напротив и, рассорившись со своей поклонницей, швырнул с балкона бутсу – прямо через проспект. Спортивный снаряд пробил витрину насквозь и влетел в столовый зал. С этим преданием знакомит красивый стенд в вестибюле, здесь же под стеклянным колпаком обрел вечную стоянку вонючий ботинок – жуткого размера, кстати. Идиотизм и коммерческий успех, как известно из новой истории, близнецы-братья. В общем, местечко это было как раз по мне. Я поежился от холодного ветра и торопливо толкнул крутящуюся дверь.

Было душно и весело. Большинство столиков оказались заняты. Стоял многоголосый гул, звенела посуда, из игрального автомата лилась мирная старомодная музыка. Я огляделся и подошел к столику, за которым одиноко сидел Лошак.

– Привет, мальчик, – сказал я ему. Он нехотя поднял глаза. Глаза были задумчивыми. После некоторого размышления Лошак эхом откликнулся:

– Привет, Александр…

Видно, принял уже стаканчик-другой. Что ж, надо догонять. Я подсел к нему и рявкнул в воздух:

– Эй, ну-ка сюда быстро!

Выскочил парень, обслуживающий столовый зал, побежал ко мне, мастерски виляя между столами. Да, кликуха, заработанная им в кругу своих кооперативных нанимателей, вполне соответствовала его деловым характеристикам.

– Ловкач, – сказал я ему, когда он, нисколько не запыхавшийся, вырос передо мной. – Дай-ка мне горячей.

– Пожалуйста, – сказал парень, живо снимая с подноса графин и стакан. – Добрый вечер, сударь, здравствуйте.

– И принеси что-нибудь пожрать.

– Секунду, – пообещал он и стартовал в обратном направлении. Поднос он держал на вытянутой вверх руке. Почему-то ничего не падало. Смотреть на его акробатический этюд было страшно, и я повернулся к соседу.

– Лошак, милый, – сказал я ему, – ты что это скучаешь? Ты где находишься?

– А? – вдруг спохватился он и стал бешено озираться. – Где я нахожусь?

– В «лучшем месте отдыха»! – возгласил я. Плеснул себе в стакан, залпом выпил, и мне стало жарко. Тогда я надолго присосался к горлышку графина. Стало еще жарче. Стало так хорошо, что я заорал и метнул пустую стекляшку в подбегавшего официанта. Тот красиво увернулся, принялся ставить на стол тарелки со жратвой, и я прекратил баловаться – рыча, обрушился на еду. Парень попытался подсунуть мне вилку, но я расхохотался и согнул ее посередине. Потом он куда-то исчез, а передо мной оказался новый графин. Молодец, Ловкач! Лучше клиентов знает, что им нужно, скотина этакая… Кстати, о скотине. Интересно, где Лошак берет деньги, чтобы нажираться каждый вечер? Настоящее его имя не то Васенька, не то Ванечка, в детстве он мечтал стать ковбоем, лошадиным ассом, а Лошак – это так, уменьшительно-ласкательное для удобства, отзывается и ладно. Бедняга! Зря мечтал. Он сейчас – дешевка, ему уже не подняться… А Балабол – просто Балабол, без имени, без фамилии, и никто не знает, что сие означает. Сам он, наверное, тоже. Хитрая стерва! Для нас он – владелец «Бутсы», председатель этого второсортного кооп-кабака, то есть мелкая сволочь. Но ходят слухи, что он ворочает такими делами – представить страшно. Вот, например, вчера взяли Областной банк, чисто взяли, просто конфетка, а не работа. И трудяг до сих пор не нашли, куда там! Жидковата милиция такие дела поднимать. Хотя при чем здесь Балабол?.. А еще поговаривают, будто он связан с пауками. Я-то лично в это не верю – Балабол, конечно, темный тип, но не до такой же степени! И не дурак ведь он. Всем известно, что нет в нашем мерзком мире большей мерзости, чем пауки. А Балабол настоящий трудяга, он наверняка не свяжется с подобной компанией, и вообще, в газетах ясно написано: только начнешь интересоваться пауками, тут же чокнутым и станешь. Страшные люди. Даже не люди, а нелюдь поганая, проклятье наше, и кретины появляются от них, и грязь вся от них, а вот сами они откуда появляются, в газетах почему-то не знают. Спросить у Балабола? Вдруг знает?.. Эй, парень, еще горячей!.. Отличная в этой забегаловке горячая! Из сахара гонят, черти. Глоток сделаешь, и словно огнем на миг охватит – адский жар во рту, пустота в груди. И сразу покой. А у непривычного глаза вылезают, язык вываливается, он рвет на себе ворот, дышать-то ему нечем, потом горячая его отпускает, ему становится на все плевать, он делает второй глоток и отрубается… Эй, сюда!.. Странно только, почему она постоянно дорожает? Впрочем, ничего странного. Горячая дорожает, потому что дорожает сахар, из которого ее гонят. Сахар дорожает, потому что увеличивается зарплата рабочих, изготавливающих его. Зарплата рабочих увеличивается, потому что те частенько встают на рога. А на рога они встают, потому что им не хватает денег на горячую, которая дорожает. Вот так. Заколдованный круг. И вообще, жизнь стала паршивой… Ловкач! Ловка-ач!..

Я очнулся и обнаружил, что валяюсь под столом. Как собака. Сильно ныл глаз, я потрогал его пальцем: глаз заплыл. Проклятье! В руке обнаружился пустой графин. Кряхтя и ругаясь, я выбрался, бухнул графин на стол и поманил дежурившего неподалеку официанта.

– Скажи, это какой по счету?

– Четвертый, сударь, – невозмутимо ответил он мне.

– А где второй и третий?

Ловкач показал на пол. Там были осколки.

– А это откуда? – я дотронулся до глаза. Парень промолчал, тогда я схватил его за шиворот. – Говори, змееныш! – рявкнул ему в ухо. Мальчишка вздрогнул.

– Тот тип уже ушел, – протараторил он. – Расплатился и ушел. Я его не знаю, честное слово, первый раз видел.

– Проваливай, – разрешил я. – И принеси попить воды.

Лошак сладко спал, положив голову на руки, около него стояло шесть пустых графинов и треснувший стакан. Общество за соседними столиками сонно поглядывало в мою сторону. Я сел, проглотил поднесенную мне воду, после чего понял, что здесь скучно. Тогда я потряс Лошака за плечо. Тот помычал, почмокал губами, отвратно почесался и проснулся.