Текст книги "Следователь (СИ)"

Автор книги: Александр Александров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

Лицо… Ну, здесь природа явно вспомнила о суровых викингах и их белокурых возлюбленных, одной рукой машущих платком отплывающему драккару, а другой небрежно держащих за рога дикого буйвола – чтобы не сбежал. Были ли у древних скандинавов буйволы – это еще вопрос, но то, что скулы Марины были не в меру широки, а губы не по-женски тонки – факт.

Зато глаза и волосы… Глаза у Марины Флер были того необычного и очень редкого цвета, который кое-кто называл «фиалковым», но это неподходящее название для глубокой синевы, переходящей в темно-зеленый блеск. Такими иногда становятся океанские воды перед бурей и непонятно, какой болван-романтик приплел сюда хрупкие цветочки с городских клумб.

Волосы Марины были белыми. Не светло-русыми, а именно белыми, цвета слоновой кости. Ими она втайне гордилась и не зря: многие ее подруги чуть не плакали со злости, выливая на себя галлоны алхимических красителей, но так и не достигая такого результата. Она очень редко их стригла, и белый густой водопад ниспадал Марине почти до колен.

Тем не менее, красавицей ее назвать было нельзя. Миловидной? Да, конечно. Женственной? Пожалуй. Но только не красавицей.

А еще она была чародейкой.

Тут следует дать пояснение, в каком именно качестве использовался этот термин в королевстве середины нашего просвещенного IXX века от Р. Х. – события сомнительной достоверности. Дабы не вдаваться в малоинтересные историко-культурные, научные, метафизические и социальные подробности, ограничимся краткой классификацией:

Колдуны. Творят заклятия, полагаясь на метафизические выкладки Мерлина Первого и Морганы Благой (а также всей плеяды их последователей). Это так называемая «классическая школа». Колдуны считают, вычисляют, двигают логарифмические линейки, насилуют арифмометры, а потом, собственно, колдуют. Встречаются довольно часто, поскольку, примерно, каждого десятого можно научить творить хоть какие-нибудь заклятья. Однако же действительно хорошие колдуны – редкость, как редкость по-настоящему хорошие механики или повара.

Специалисты. Это всякие там псионики, суккубары с инкубусами (сиречь любовные заклинатели), Легкие Вампиры и тому подобная шушера. Заклинатели узкого профиля. Ассы, гении, таланты, но – исключительно в своей области. Знаниями о природе своих способностей и возможностью обучать других не обладают (исключение – Легкие вампиры, но их уже повыбили почти всех).

Маги. Заклинатели, работающие напрямую с мировым эфиром. Бывшие колдуны, сподобившиеся «Просветления Долгого Думанья». Заклинатели огромной силы. В настоящее время, вопреки заявлениям Академии Колдовства и Ворожбы, а также желтой прессы, не встречаются.

…и, наконец, чародеи. Воробьи среди орлов, караси среди акул и клерки четырнадцатой категории в кабинете министров. Собственно, колдуны, которых научили «хоть чему-то», а потом вдруг оказалось, что это «что-то» – их предел. Чародеи умеют сушить взглядом белье и зажигать пальцем свечи. Кое-кто из них поцелуем может снять головную боль, а кто-то – снимать боль зубную наложением рук. Есть даже такие, что умеют летать, правда, они редко поднимаются выше, чем на пару дюймов от земли. Усилить их способности нельзя; их «верхняя планка» жестко закреплена от рождения и это не лечится.

Марина Флер, как мы уже говорили, была чародейкой.

Ее способности проявились в гимназии: она со злости сожгла шпаргалку по арифметике, которую по ошибке принесла на урок естествознания. Разумеется, Марину тут же отправили в Инквизиторий – учится. Научилась она мало чему, но не особо по этому поводу горевала: кесарю – кесарево. К колдунам она относилась, как к обычным людям: есть трубочисты, бухгалтеры, механики, а есть колдуны – ничего особенного, а магистров-профессионалов немного побаивалась. Обретенным способностям, пусть и небольшим, Марина очень обрадовалась – они оказались весьма полезными. Приятно ведь оставить сковороду с отбивными на огне, приказав печи погаснуть ровно через полчаса, а самой читать в кресле на веранде, или набросить ночью на окна невидимую занавеску – от комаров.

От матери ей достался маленький цветочный магазинчик на Мостовой улице. Магазин, как ни странно, приносил некоторый доход, в основном обслуживая свадьбы и похороны. Да и кавалеры все еще дарили дамам букеты, да плюс дни рождений и праздники – одним словом, магазинчик позволял Марине безбедно существовать. Она даже наняла лавочницу – шуструю, как лесная белка и неутомимую как немецкие часы Ладу ЛеГранд – маленькую рыжую студентку из местного Института Механики и Алхимии. На стипендию ИМА можно было жить, разве что, в Студенческом Доме, питаясь картофельными очистками, поэтому Лада души не чаяла в своей новой хозяйке, втайне считая ее ангелом небесным, и жалела, что у Марины так и не появилось постоянного ухажера.

О, мужчины в жизни Марины Флер были. Но они появлялись в ней совсем ненадолго, дарили белокурой цветочнице тепло и ласку, грели постель долгими зимними ночами и, галантно раскланявшись, исчезали восвояси.

Марина не возражала. Будучи женщиной рассудительной, она считала, что совсем без мужчины можно увянуть, но связывать жизнь с первым попавшимся симпатичным адвокатом – себе дороже. Вот когда появится Тот, Единственный, тогда можно и подумать. А что Единственный не торопится показываться на ее горизонте – так на то он и Единственный. На дороге они, как известно, не валяются. «…Ты лучше будь один, чем будешь с кем попало», сказал мудрец, и Марина была полностью с ним согласна.

…Ранняя зима, буквально свалившаяся на город, застала Марину Флер врасплох. Она ждала обоз с чайными розами – сотня красных, полсотни желтых и десяток драгоценных голубых, которые выращивали алхимики далекой Паленой Слободки. Стоит ли говорить, что обоз так и не пришел, застряв в соседнем Верхнем Тудыме, и Марина только убила день, листая журналы в конторе «Складов Паулюса».

Около девяти вечера ей, наконец, вручили телеграмму. Ее поставщик, господин Матье, извинялся, ругал погоду и обещал в ближайшие дни обсудить размер неустойки. Марина подумала, что старый ловчила наверняка выжмет из своих страховщиков пару ведер крови, но возмущаться повода не было: к этому времени дороги успели превратиться в настоящую снежную трясину.

Пару дней она просидела дома, скучая и листая любовные романы. Вечером третьего дня Марина не выдержала. Погода там, или не погода – помирать от скуки она не собиралась. Поэтому Марина надела короткую черную шубку, лаковые сапожки, обмотала шею шарфом и, заперев квартиру (ей принадлежали четыре комнаты над цветочным магазином), отправилась на прогулку.

До десяти вечера она просидела в «Розарии» – клубе для одиноких состоятельных дам, где болтала с подругами, пила пунш и крушила в карты городскую модистку Мари Воронцову (в покер Марина играла превосходно). Позже, попрощавшись со всеми, она поймала извозчика, приказала ехать домой, но потом, передумав, отправилась в «Киску» – ужинать.

 «Киска» представляла собой маленький уютный кафетерий и находилась всего в паре домов от цветочного магазина Марины. Цены в «Киске» кусались, но повар, господин Торрес, готовил бесподобно. А еще здесь были очень милые столики-кабинки и отличный кофе по-венски. К тому же присутствие великолепного господина Холли, вышибалы, а в прошлом – профессионального боксера, гарантировало полное отсутствие в «Киске» разного рода маргинальных элементов.

Ее здесь знали, и хозяин, Савелий Амба, ничуть не удивился столь ее позднему визиту. Марина спросила ужин и получила восхищенный комментарий повара Торреса:

– Ах, мадам! Я преклоняюсь! Не перед Вашим мужеством – перед Вашей рассудительностью! Я кулинар! Maestro! Но мне не удалось достучаться еще ни до одного женского сердца в попытке объяснить, что поздний ужин не полнит! Qué tontería! Мадам! Грибной суп и щепотка зелени, бокал белого и вишня в сахаре – боюсь, это никак не отразится на Вашей фигуре! Нет-нет, и не надейтесь! Вино – за счет заведения! За мой счет! Я угощаю! Сomplacer!

Марина не возражала. Пусть будет «за счет», она не против. Вино? Разумеется. Можете оставить бутылку. Курить? Всем известно, что Марина Флер не курит. Ах, кальян? Тогда конечно. Гашиш? Нет, спасибо. Обычный «ароматик». Спасибо, приятного аппетита, доброй ночи.

…Когда стрелки часов, сработанных в виде большой сковороды показали пять минут первого, дверь открылась и в «Киску» вошел мужчина.

Обыкновенно Марина не обращала внимания на других посетителей, но сейчас время было позднее, и в кафетерии она была одна. Поэтому цветочница оторвалась от журнала мод, который изучала в ожидании заказа и с интересом посмотрела на позднего гостя.

Возраст? Поздний посетитель вполне мог оказаться ее ровесником. Одет аккуратно, дорого и со вкусом, хотя и не по погоде. Особенно узкие черные туфли – в таком снегу он должен был просто тонуть. И очень красивое лицо: волевой подбородок, глубокие темные глаза, легкая, словно нарочитая небритость и тонкий, едва заметный шрам на левом виске. В руке мужчина держал небольшой черный чемоданчик.

И еще он, буквально, валится с ног. Незнакомец был бледен, тяжело дышал и заметно припадал на правую ногу. Под глазами залегли глубокие тени; тонкие губы белели в полумраке, точно подведенные мелом.

Их глаза встретились. На лице мужчины мелькнула бледная, вымученная улыбка, а затем Марина почувствовала что-то странное: в ее голове как будто тренькнула гитарная струна. Однако чувство было мимолетным и тут же исчезло.

Она незаметно сделала знак гарсону. Тот слегка прикрыл глаза и, подойдя к посетителю, о чем-то тихо спросил его. Мужчина кивнул и, улыбаясь, направился к столику Марины.

Присев напротив цветочницы (Марина заметила, что мужчина едва сдержался, чтобы просто не рухнуть на диванчик), он широко улыбнулся и протянул руку.

– Виктор.

– Марина, – она протянула руку в ответ, рассчитывая на рукопожатие, однако вместо этого он аккуратно обхватил ее запястье и быстро коснулся тыльной стороны ладони губами. Она почувствовала, как на щеках вспыхнул легкий румянец.

– Очень приятно, – он кивнул. – Не расскажите ли мне, Марина, чему я обязан таким вниманием с Вашей стороны?

– Простите?

– Вы попросили этого милого человека, очевидно, Вашего знакомого, чтобы он, в свою очередь, попросил меня составить Вам компанию. Я видел Ваш жест. Это, без сомнения, очень мило с Вашей стороны, и все же?..

– Ах, Вы об этом… – она почувствовала, как румянец заливает уже не только щеки, но и все лицо. – А Вы, однако, очень наблюдательны… Впрочем, извольте: Вы показались мне не похожим на местного. Вот мне и стало любопытно. Просто сегодня вечером так скучно.

– Вот как? – теперь он смотрел на нее с интересом. – Что ж… Вы даже не пытаетесь врать – это странно, но приятно. И я действительно не местный. Ехал на поезде и совершенно случайно застрял в этом чертовом городишке… простите Марина.

– О, не стоит того, – она рассмеялась. – Этот «городишко», как Вы справедливо замелили, бывает совершенно невыносим. Мы – провинция, Виктор. У нас часто бывает скучно. Вот только мне непонятно, как можно «застрять» у нас, приехав на поезде. Наша станция – последняя на линии; дальше на восток поезда не ходят.

– Глупо получилось, – он развел руками. – Я думал, что через Нижний Тудым получится срезать путь до Генеральского тракта, а потом выехать к Разливу. Но ошибся.

– Вы не ошиблись, – Марина покачала головой. – Так, действительно, можно проехать, но только не сейчас. Все дороги перекрыты.

– Знаю. Снег…

– Да, снег. Хотя, так ли Вам надо ехать через Разлив? Если Вы едете в Красс или Семиградье…

– Мне нужно попасть на Последнюю Заставу, – пояснил Виктор.

Она вздрогнула.

– Вы едете в Дальнюю Хлябь?

Он кивнул.

– Да.

– Но зачем?

Виктор невесело засмеялся.

– Можно сказать, что в ссылку. Строго говоря, я еду не «в» а «от», но это длинная и неприятная история… Гарсон! Рюмку чистой!.. А Вы, как я понимаю, местная?

– Да. У меня тут недалеко цветочный магазин… Виктор! Виктор, что с Вами?!

Мужчина тяжело навалился на стол, скомкав скатерть. Его лицо из бледного стало пепельно-серым; дышал Виктор тяжело, с силой втягивая воздух сквозь плотно сжатые зубы.

– Тише… Успокойтесь, все в порядке… Это просто… Приступ. От перенапряжения…

– Вам надо к врачу!

– Нет… Ни в коем случае. Помогите мне выйти на улицу. – Он бросил на стол золотую монету.

– Но гарсон…

– Он не обратит на нас внимания. Пожалуйста…

Они встали, и Виктор оперся на ее плечо. Марину поразило, каким он был легким: казалось, в мужчине не было и пары фунтов веса. И еще у него явно был жар.

Странно, но гарсон, действительно, даже не посмотрел в их сторону. Они вышли на улицу: снег почти закончился и только одинокие снежинки оранжевыми блестками вспыхивали в свете газовых фонарей. Все окна ближайших домов были темными; вокруг царили темнота и тишина городских закоулков.

– Извозчик…– начала Марина.

– …В паре кварталов отсюда. Сейчас подъедет.

И точно: не прошло и пары минут, как из-за угла выехали большие сани, запряженные парой косматых тяжеловозов. Сани остановились рядом с Мариной и Виктором и извозчик – дюжий детина с черной бородой, спрыгнув с козел, помог Виктору забраться на сиденье. Марину поразило, что при этом извозчик не сказал ни слова и не проявил никаких признаков удивления, словно специально дежурил за углом, ожидая, когда из кафетерия выйдет полубессознательный джентльмен с дамой.

Виктору, тем временем, становилось все хуже. Тело мужчины начала сотрясать мелкая дрожь, на лбу выступили капельки пота. Марина достала из кармана шелковый платок и аккуратно обтерла Виктору лицо. Она все больше поддавалась панике: а вдруг этот человек умрет? Что если у него плохо с сердцем? А вдруг…

– Это не сердце, – Виктор, будто прочитав ее мысли, схватил Марину за руку. – Все… Все будет хорошо… Мне надо только…

«Поспать», почему-то пронеслось у Марины в голове. «Ему надо просто поспать».

Решение пришло к ней само собой, выпрыгнув, как чертик из коробочки.

– Мостовая, второй номер! – крикнула она извозчику. – Тот кивнул, взялся за вожжи, причмокнул, и сани, поскрипывая, сорвались с места.

«Будь что будет – отвезу его к себе домой!», – думала Марина.

…Ей даже не пришло в голову, что подобноее решение было, как минимум, странным и уж точно – весьма скоропалительным. Сознание Марины заливал мягкий белый туман, вызывающий приятную щекотку где-то за глазными яблоками и заставляющий ее чувствовать себя…

Хорошо.

Марина Флер чувствовала себя просто прекрасно.

…На то, чтобы подняться к Марине в квартиру, у Виктора ушли остатки сил. В спальне он послушно дал снять с себя плащ и туфли, сам попытался снять шарф, но только запутался в нем, едва не затянув на собственной шее шерстяную петлю. Отрицательно покачал головой в ответ на предложение принести воды и рухнул на кровать, швырнув свой чемоданчик в угол. Марина подумала, что он потерял сознание, но внезапно Виктор открыл глаза.

– Марина… Послушайте… Я прошу… нет, я умоляю Вас: не вызывайте врача. И жандармов не надо. Я все Вам объясню, только позже. Помогите…

Его лицо осунулось, веки сомкнулись и через секунду Виктор уже спал.

В голове у Марины что-то щелкнуло и странный жемчужный туман, в котором до сих пор тонули все ее мысли и сомнения, пропал.

Некоторое время она просто стояла рядом с кроватью, не в силах пошевелится. Ее слегка тошнило, головная боль накатывала тупыми волнами, но хуже всего были панические вопли собственного внутреннего голоса.

Зачем она это сделала?

Зачем притащила к себе домой мужчину, с которым знакома, без малого, две минуты, да еще и больного? Почему не отвезла его в лечебницу? Или, хотя бы, не вызвала жандармов? Подруги Марины считали ее не в меру взбалмошной, и это было, отчасти, правдой, но дурой она никогда не была. Но вот он – незнакомец в ее постели. И в этом нет ничего романтического: Марина тряслась, как осиновый лист.

Зачем, почему?

Потому что он попросил ее? И она ему поверила?

Она еще раз внимательно вгляделась в его лицо. Без сомнения, красивый мужчина. Да, в нем было что-то странное, возможно даже, он скрывал какую-то темную тайну, но опасным он Марине не показался. Он приехал в чужой город, где был вынужден задержатся на неопределенное время и здесь с ним приключилась какая-то беда. Этот Виктор… Он сказал, что едет на Последнюю Заставу, железнодорожную станцию, пути от которой идут только к Дальней Хляби – жуткому месту на далеком севере, где живут ссыльные колдуны и солдаты легендарного Белого полка, которые их охраняют. Девять из десяти историй про всякие колдовские ужасы были, так или иначе, связаны с Дальней Хлябью и если хотя бы в половине из них была щепотка правды… Марина вздрогнула.

Что он там забыл? О какой ссылке шла речь? Загадка.

Она вздохнула и растрепала руками волосы. Подошла к столу, налила в бокал вина, пригубила и, сев в кресло, задумалась.

Вызывать жандармов было глупо. Особенно теперь, когда она притащила этого Виктора к себе, и он спит у нее в кровати. Да и что она им скажет? Не в заложницах же он ее держит! Вызвать лекаря? Но сейчас Виктор мирно спит, да и жар у него, похоже, спал. Не будить же его теперь! В конце концов, рассудила Марина, он сам должен знать, что делать при этих его странных приступах. Если это, конечно, был приступ. Похоже, мужчина просто страшно устал и держался только на остатках нервной энергии. Почему? Он от кого-то убегал? Загадки, кругом загадки…

– Боже мой, какой сумасшедший вечер! – произнесла она вслух.

Звук собственного голоса успокоил ее. Спать, немедленно спать! Вряд ли этот Виктор – вор. Его кошель, вспомнила она, был набит золотыми империалами. Убийца? Ха! Насильник?

…Здесь мысли Марины приняли несколько фривольный оборот. Мужчина в ее постели не был похож на насильника, но даже в этом случае, она бы, наверное, не возражала…

Стоп! Она одернула себя, резко помотав головой. Конечно, длительное отсутствие мужского общества никогда не шло на пользу женщине, однако же, это не повод терять голову. На дворе глухая ночь и самым разумным, в данном случае, было бы лечь спать. Утро, как говорится, вечера мудренее, да и не похоже было, что Виктор проснется в ближайшее время.

Она еще раз вздохнула и сняла с кресла теплый плед. Ночевать, похоже, придется на кушетке: в комнате для гостей не топили уже недели две. Но, все-таки, какой необычный вечер! Прямо как в романах, которые так любит Мари Воронцова. Прекрасный кавалер – колдун-инкогнито из столицы, приезжает в провинциальный городок, где банда некролекарей творит запрещенные ритуалы, а на кладбище по ночам разгуливают мертвецы-реаниманты…

Марина зевнула, сунула под голову вышитую подушку и закрыла глаза. Через минуту она уже спала.

Утро выдалось морозным и солнечным.

Снежные тучи исчезли без следа, и над городом раскинулось бездонное темно-синее небо. Сугробы искрились праздничными фейерверками, сосульки на карнизах перестреливались солнечными зайчиками, на улицах раздавались веселые крики извозчиков и детский хохот – где-то играли в снежки. Городок проснулся после бури, потянулся всеми улицами, и принялся стряхивать с себя снег: по тротуарам уже маршировала армия дворников с лопатами, и было ясно: снежным бастионам не устоять.

Марина проснулась около девяти. Виктор все еще спал, но выглядел значительно лучше: тени под глазами почти исчезли, а на щеках появился призрачный румянец. Некоторое время она понаблюдала за спящим мужчиной, потом пошла на кухню, умылась и принялась готовить скромный завтрак: яичница, сырная нарезка и салат.

Пока она раздумывала, откупорить ли ей бутылку сидра или ограничится зеленым чаем, в коридоре заскрипели половицы и на пороге кухни появился Виктор.

«Инкогнито» выглядел смущенным, но в его темных глазах искрилась улыбка. Марина заметила, что он все еще хромает на правую ногу, однако умирать Виктор явно не собирался.

– Утро доброе, Марина, – он смущенно переминался с ноги на ногу.

– Доброе, доброе, – она строго посмотрела на него. – Вам не кажется, что кому-то нужно многое объяснить?

– Да, да, конечно… Вот только… Можно я отлучусь минут на десять в ванную комнату?

– О? Разумеется. Давайте быстрее, завтрак стынет.

Он кивнул и вышел, а Марина подумала: «Он даже не спросил, где у меня ванная. Как будто знал…»

Минут через пятнадцать она не выдержала, открыла дверь в коридор и крикнула:

– Виктор! Вы там не уснули?

– Уже иду!.. Скажите, а это у Вас настоящее «Лав»?

– Мыло? Да, настоящее. Заказываю в столице. Местным совершенно невозможно пользоваться – жуткая алхимия… Вы что, собрались принимать душ?

– Э-э-э… Нет. – Дверь в ванную открылась, и на пороге появился Виктор. Теперь на нем остались только брюки и рубашка.  – Я просто брился, ну и… Вряд ли у Вас нашлась бы пена для бритья.

– Вы удивитесь, что у меня можно найти. А теперь – прошу в столовую.

Во время завтрака они почти не разговаривали. Ел Виктор с аппетитом, ножом и вилкой пользовался с доведенной до автоматизма виртуозностью, особых признаков смущения не проявлял, и Марина все больше убеждалась, что перед ней – аристократ, возможно даже, гербовый.

– Нет, – покачал Виктор головой, – я не аристократ. Точнее, я мог бы им стать, но купленные титулы не передаются по наследству – традиция.

– Вы что, читаете мои мысли? – она подняла брови.

– Только если Вы думаете словами. Неоформленные «картинки» я уловить не успеваю.

Марина выпрямилась на стуле и внимательно поглядела ему в глаза.

– Я сразу поняла, что тут что-то нечисто. Признайтесь, это Ваша работа – заставить меня…

– …затащить меня к Вам в постель? Ну, в общем, да. Но что мне еще оставалось делать? – он развел руками. – Ночь, я на грани смерти от нервного истощения, меня пытаются убить…

– Вас пытались убить?! – Марина прикрыла рот ладонью. – Но кто?! И зачем?!

– Кто? – он невесело усмехнулся. – Ну, скорее всего, Инквизиция. У меня не было времени копаться у них в головах – в меня тут же начинали палить из револьверов.

– Какой ужас! Но… Кто Вы такой? Вы так и не ответили.

– Я? Меня зовут Виктор Вивальди. Моя семья живет в Зеленом Посаде уже более двухсот лет и, де-факто, управляет как этим городом, так и всеми окрестными землями, хотя графский титул был только у моего отца – купленный, понятно. Наша семья сколотила свое состояние – к слову, очень большое состояние – еще во время Второй войны. Под конец Европейского блица Вивальди вывезли из стран Содружества несколько эшелонов золота, предметов искусства, две огромные библиотеки, несколько тонн антиквариата… всего не перечислишь. Последние пятьдесят лет моя семья очень выгодно вкладывала средства в литерные предприятия королевства и теперь на Севере у Виваьди, фактически, монополия на военные заказы. Словом, у меня не жизнь, а сказка… – он тяжело вздохнул.

– Я все еще не понимаю, кто и почему хотел Вас убить.

– Знаете, – он комично дернул себя за мочку уха, – я тоже не понимаю. Но догадаться несложно. Дело в том, что я… Не знаю, как Вам объяснить… Ну, допустим, гипнотизер.

– Ага!

– Да. Очень сильный гипнотизер. К таким как я Инквизиция относится очень… плохо. Просто ужасно относится, я бы сказал. Почти как к демонам, а то и хуже.

– Так в Вас стреляли инквизиторы?

 – Да.

– Виктор, Вы чего-то не договариваете.

– Это не от недоверия к Вам, поверьте. Я просто хочу Вас защитить от возможных последствий… ай! Вот черт!

– Да что у Вас с ногой? Вас ранили?

– Я…

– А ну-ка быстро садитесь на кушетку! – она решительно встала.

– Ну…

– Никаких «ну»! Шагом марш!

– Слушаюсь… Ах ты, зараза, как же больно!

Он доковылял до кушетки и сел, вытянув ногу. Марина заметила, что правая штанина Виктора порвана, а маленькие темно-коричневые пятна вокруг дыры – ни разу не засохший яблочный сок.

– Закатывайте штанину! Давайте, давайте! А то позову лекаря!

– Не надо лекаря… Ой!

– Ого! Это Вы накладывали повязку? Ну и ну… Это что – галстук?

– Это был хороший галстук.

– А повязка – ужасная! – Марина принялась развязывать уродливый узел, твердый от запекшейся крови. – И не скулите! Это надо снять как можно быстрее… Вы промыли рану?

– Угу. Коньяком…

– Ну, хоть что-то… Ого!

Нога Виктора на пару пальцев выше ступни и почти до колена являла собой, казалось, одну сплошную рану. Опухоль была сильной: кожа под кровавой коркой натянулась и блестела. Виктор побледнел и сжал зубы.

– Это надо промыть. Я сейчас. – Она ушла на кухню и вскоре вернулась с большой миской теплой воды и полотенцем.

– А пинцет зачем?

– У Вас в ране, похоже, пуля. Ее надо достать.

Виктор побледнел еще больше и сглотнул застрявший в горле ком.

…Марина родилась уже после того, как Их Величества Польсий Второй и Тузик Пятый ввели в женских гимназиях обязательный курс «Гражданской обороны». От девушек не требовалось метать бомбы на дальность, ездить верхом или сдавать нормативы по фехтованию. Зато их учили готовить, оказывать первую помощь и стрелять в цель из винтовки. Поэтому Марина хорошо знала, что нужно делать. Крови она сроду не боялась.

– Не напрягайте ногу, – скомандовала она, – и не сгибайте ее в колене. А то кровотечение будет еще сильнее.

– Ваша кушетка…

– Ничего с ней не будет, у меня есть алхимический пятновыводитель.

– Ай, черт, зараза, да что же это… Марина, это я не Вам… У-у-у!

– Не дергайтесь… Хм… Это что, пуля?

– Угу.

– Ничего себе калибр!

– Почему Вы так восхищенно смотрите? Вам нравится, когда дырявят людей?.. А, понимаю – романтика… Черт их поймет, этих женщин. Даришь цветы – пошло, в тебя стреляют – романтика…

– Вы опять читаете мои мысли?

– Простите, я не хотел. Больно… Будете шить?

– У Вас воспаление. Рану нужно прочистить и обработать.

– О, не-е-е-ет…

– Больно не будет, поверьте.

– Ну конечно! Вырезать мертвую плоть и мыть спиртом… Ух ты! Как Вы это делаете?!

…Ладони Марины окружило легкое белое сияние, похожее на пар, свитый из сгущенного света. Там где этот свет касался раны Виктора, болезненная краснота исчезала сама собой, а рваная рана рубцевалась на глазах.

Он восхищенно наблюдал за манипуляциями Марины, глядя, как его воспаленная нога приобретает здоровый вид с поистине невероятной скоростью. Восхищенно прищелкнул языком.

– Потрясающе! Вы колдунья?

– Чародейка. Не шевелитесь. Да не дергайтесь Вы, кому говорю!

– Щекотно.

– Вас не поймешь: то ему больно, то щекотно… Уже почти все. К вечеру рана исчезнет, даже шрама не останется. Только не суйте ногу в воду в ближайшие сутки и не прикасайтесь к этому месту ничем металлическим.

– Знаю… Поразительно.

– Да ладно! Будто Вы не бывали у колдунов-целителей!

– Бывал. Не в них дело. Но меня, право, поражаете Вы, Марина. Такое впечатление, что Вы каждый день выхаживаете людей, в которых стреляли из револьвера.

– Вы, кстати, так и не сказали, кто.

– Кто?.. Можете считать, что местные власти.

– Не понимаю.

– Долго рассказывать. И, все-таки, почему…

– Вы мне нравитесь, Виктор.

– О!..

– Вы смешной.

– Ч-ч-черт…

***

Когда часовые стрелки перевалили за два часа, Марина решила отправиться на прогулку.

– А я тут причем? – Виктор сидел на кушетке, накрывшись пледом.

– Вы пойдете со мной.

– Мне нельзя. Рана…

– Нет там уже никакой раны! Идемте! Посмотрите, какая погода!

– Э-э-э… Вообще-то за мной гоняется ваша городская Инквизиция…

– Рыщет по всему городу? Бросьте!

– Ну…

– Вы сами рассказывали, что на Вас нападали в гостиницах и дорогих ресторациях. Это же ясно: ну где еще в нашем городе можно искать состоятельного интеллигентного аристократа?

– Вы мне льстите.

– Нет, я просто умею сложить два и два. У нас Инквизиция – человек тридцать. И они явно не будут искать Вас в парке.

– Тридцать, сорок – какая разница… Хм… А, нет, не пойду. У меня порваны брюки.

– Вчера это Вас не смущало!

– Было темно. И потом – мне было не до брюк. Я, понимаете ли, почти умирал.

– Ну вот! А сейчас вы отправитесь со мной в салон к Мари Воронцовой и купите себе новые брюки.

– Воронцова? Модистка?

– Она самая. Приятно слышать, что слава Воронцовых гремит по всему Королевству.

– Да я, вообще-то, хотел спросить: что Воронцовы делают в такой глуши… Уй! Подушкой-то за что?!

– Я, вообще-то, люблю этот городишко. Одевайтесь и не канючьте!

***

– …Вот видите, Виктор, – замечательные брюки!

– И удивительно дешево, прошу заметить. Не то, чтобы меня это сильно волновало, но в столице… Ах, Вы только посмотрите, какие деревья!

– Да, очень красиво.

В городском парке стояла полная тишина. Ветер стих и солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь голые кроны деревьев, казались застывшими в ледяном янтаре перьями золотых ангелов. Они медленно шли по узкой тропинке, петлявшей среди невероятного размера сугробов, и болтали о всякой ерунде. Виктор заметно ожил и повеселел; похоже, гнетущие мысли, не дававшие ему покоя, временно отступили на второй план.

– Мне здесь нравится, – Виктор улыбался. – Совсем не похоже на столицу. Да и у нас в Зеленом Посаде не так. День и ночь шум, гам, все куда-то бегут, кругом паровые экипажи, заводные ландо, паровые шагатели, паровые прыгатели, еще черт знает что паровое… О, скамейка!

Одна из парковых скамеек была очищена от снега; рядом на белом боку сугроба кто-то нарисовал пробитое стрелой сердце.

– Присядем?

– Так холодно же, – Марина зябко повела плечами.

– Холодно, – согласился Виктор. – А мы все равно присядем.

Присели. Он поднял с земли сухую ветку и несколькими небрежными штрихами нарисовал под сердцем на сугробе женский профиль. Получилось красиво – Марина невольно залюбовалась уверенными движениями Виктора. «Вивальди», подумала она. «Звучная фамилия».

– Вы говорили, что Вы – гипнотизер, так?

– Не совсем, – он отрицательно покачал головой. – То есть, да, но не совсем… Черт, не знаю, как объяснить. Это колдовство, но не такое, как, скажем, у магистров Коллегии, или у Вас.

– Я чародейка, не забывайте. Профан.

– Я еще больший профан чем Вы, поверьте. Совершенно не разбираюсь в колдовстве. У меня… э-э-э… талант.

– Лазить в чужие мысли? Заставлять людей делать глупости?

– Не только. Но Вы правы в том, что пользоваться им открыто я не могу. Это запрещено.

– Кем запрещено?

– Инквизицией. Слыхали о Черном Эдикте?

– Нет.

– Это что-то вроде карманной шпаргалки для инквизиторов. Там написано, кто есть первейшие враги рода людского – в подробностях и даже, кажется, с картинками. Такие как я, Марина, этот список возглавляют.

– Что-то Вы не похожи на жуткого монстра. Скорее, даже, наоборот.

– Спасибо.

Некоторое время они сидели молча. Марина, которой было холодно, прижалась к Виктору, и он машинально обнял ее за талию.

Наконец она сказала:

– Все равно не понимаю. Допустим, есть колдун, который умеет бросаться огненными шарами. Его же не хватают и не тащат на виселицу! Чем Вы хуже?