Текст книги "Необыкновенные приключения капитана Шпарина (СИ)"

Автор книги: Александр Карпов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Девушки, девушки, не нужно ссориться. Хочу сделать заявление, – Шпарин запнулся, подбирая слова. – Заявление по поводу своей личности.

– Новенькое вряд ли услышим, – настороженно сказала Инга.

"Эта что-то подозревает".

– Ты кобель, каких свет не видел, – Вика затопала босыми ногами и залилась звонким смехом. – Это мы знаем. Вот удивил, но мы тебе всё простили. Правда, Инга?

– Правда, – нехотя подтвердила Инга. – Работа есть работа. Но спать с обеими ты больше не будешь!

– Дамы, не перебивайте, – сказал Шпарин. – И так голова кругом идет от вашей красоты и безумного шарма.

– Чего, чего, безумного? – спросила Вика, надувая губки. – Я сейчас обижусь.

– У нас так говорят, подразумевая необыкновенное обаяние и привлекательность.

– Другое дело, – Вика, накрутив прядь волос на палец, принялась кончиком водить по губам.

– Прекрати, – сказала Инга. – Детская привычка. Никак не отучишься.

– Отстань! Где – у нас? У конфедератов?

– Дамы! Я не Шпарин! То есть Шпарин, но другой. Я из другого мира.

– Пришелец? – Вика захихикала. – Инга, ты чем его опоила?

– Я "биологический объект", как здесь нас называют. Мы двойники. Того Шпарина больше нет. А я случайно оказался в ваших краях. Меня забрали и перетащили.

– Раньше ты наркотиками не увлекался, – Инга привстала с кресла, подозрительно заглядывая в глаза Шпарина. – Зрачки расширены. Неужели прихватил в госпитале? И давно это?

– На первый взгляд различий не видно, но внутри, вот тут, – Шпарин показал на грудь. – Я совершенно иной.

– Видела я твоё отличие, очень отличается. Раньше отличие было поменьше, – сказала Вика, показывая размеры руками. – Да, Инга?

– Я справлялась у полковника. Они с ним это сделали! Да, Шпарин? Раздевайся, наркоман!

– Зачем? – возмутился Шпарин, отступая к двери.

– Для более детального осмотра, если настаиваешь, что ты это не ты. В госпитале как-то не до того было. Надо же знать с кем жить дальше или не жить.

До прихожей шагов десять, до двери гораздо больше.

"Глупо получилось. И кто меня за язык тянул: "Пора признаваться, пора признаваться". Теперь сдадут. Ситуация выходит из-под контроля".

– Девушки, отпустите с миром. Зачем вам он, то есть я? Мужиков других нет?

– Стоять! Вот, как заговорил! Сбежать хочешь? Обещания надо выполнять, – Инга, звякая подвесками, забежала за спину Шпарина и преградила дорогу.

"Неужели двойник и этой предложил руку без сердца"?

– Никто не знает почему женщина любит того или этого мужчину. Неизвестные законы природы. Любит и всё, – сказала Вика. – Правда, Инга?

– Не хочешь, не надо. Тогда это сделаем мы, – Инга схватила Шпарина за локоть и подтащила к дивану.

– Мягче будет, если вдруг упадешь. Раздевайся, Вика.

– Дамы, что вы задумали? Любовь втроём?

– Время выбирать, Шпарин!

Инга вставила кассету в проигрыватель, из динамиков в углах комнаты полилась тихая ритмичная музыка и девушки неторопливо разделись.

– Останешься с ней или уйдёшь со мной, – стоя на месте, в такт мелодии Вика принялась извиваться, имитируя движения ползущей змеи. – Вот так, любимый. И не иначе.

– Прямо сейчас, милый! – сказала Инга, пританцовывая и повторяя движения Вики. – Выбирай, Миша-а!..

"Безумный стриптиз. Двойной удар ниже пояса".

Девушек вдруг стало четыре, восемь, скоро ими заполнилась вся комната. Они выглядывали из прихожей, спальни, лезли в окно. Танцевали и кривлялись. Комната с девушками завертелась перед глазами, быстрее и быстрее, и он закружился вместе с ней.

– Alles, – сказал Шпарин, пролетая мимо дивана. Пол ударил в лицо, перевернул и, глядя мутнеющими глазами в потолок, остатками сознания успел подумать: "Опять убили".

Голоса.

– Что с ним?

– Кажется, обморок. Довела парня.

– Кто, я?

– Раздеться, чья идея?

– Голых баб не видел? Видел, всяких. Это была часть плана.

– Бедный, его Древака допросами замучил. Они над ним издевались.

– Вот, вот, не из простого любопытства.

– Зачем в госпитале на него прыгнула? Мы же договорились, когда вернётся, спокойно сядем вместе и разберемся.

– А ты зачем его домой притащила?

– Любовь, знаете ли, милочка. Мы с ним такое вместе пережили у конфедератов! Такое...

– Вот, именно пережили. А я не в счёт?

– В счёт, в счёт. Что делать будем?

– Он говорил про другой мир.

– Говорил...

– С ним и правда, что-то не то. Я ещё в госпитале заметила.

– Обнимает не так?

– Ну, это и остальное... Нежный стал. А так всё в порядке.

– Понятно... Всё! Больше ничего не говори, а то опять взбешусь.

– И ты заметила?

– Смотрит как-то не так и говорит не так, немного иначе, не как раньше. И у нас до главного дело не дошло. Если бы дошло, только ты его и видела.

– В твоих способностях я не сомневаюсь.

– А я в твоих.

– Другого Шпарина я не хочу.

– А я не знаю.

– У него веки дрогнули. Шевелится. Вдруг нас слышит, пойдём на кухню.

Шпарин долго полз по ковру, пока не уткнулся в ножку стола.

"Где эта проклятая дверь? Голова раскалывается. Я грохнулся об пол. Это всё с голодухи. Нафиг мне такая любовь. Хочу домой".

Звякнули подвески и женский чарующий голос произнес:

– Куда это ты собрался, милый? Ты и так дома.

"Я сказал это вслух"?

– Инга? Вика?

– Догадайся! Бедный, ударил головку. Крови нет, небольшая шишечка, – девушка помогла ему подняться. – Иди сюда, садись на диванчик. Покушаешь, сделаю укольчик, восстанавливающий силы, поспишь и всё

будет в порядке.

– Легкий ужин и спать? – Шпарин ощупывал голову. Левая сторона лба опухла и сильно саднила.

– Ага, – сказала девушка, подтаскивая к дивану низкий столик с тарелками. – Сейчас принесу суп из языков муфлона. Объедение. Ты всегда его очень любил.

Шпарин смотрел, как грациозно она двигается. Связанные в длинный пучок волосы бились по плечам. Позвякивали подвески, от искрящихся камней отлетали яркие лучики.

– Вот, ешь, а я пока приготовлю укол.

– Что за укол? – Шпарин быстро опустошил тарелку. – Спасибо, очень вкусно.

Девушка обернулась и с интересом бросила на него взгляд.

– Это слово от тебя я слышала редко. А укол – снотворное, легкое... с витаминами, чтобы ты ни о чем не думал и выспался, как следует.

– Бриллианты? Ты прелесть! – сказал Шпарин.

– Ты же сам мне их подарил. Забыл? Мне и ей. А таких слов я вообще никогда от тебя не слышала.

– Всё меняется.

– Рада за тебя. Что ты говорил о другом мире, других мужчинах?

– Забудь! Временное умопомрачение. Что-то нашло, хотел вас подразнить.

– Додразнился. Раздевайся и под одеяло. Пора делать укол и спать.

– Может не надо укол?

– В постель! Ложись на живот, – девушка погладила спину Шпарина и поставила колено на его ногу. – Бедный, как только выжил! Не пищать!

– Я привычный, с недавних пор, – пробормотал Шпарин, пытаясь дотянуться до бедра девушки.

– Всё позже, – почему-то вздохнула девушка, отводя его руку. – Позже, когда выспишься.

– Ты необыкновенная!

– Ещё красивая и умная.

"Что-то подобное я уже слышал", – подумал Шпарин и улетел в разноцветное никуда.

"Самый чудный и прекрасный сон. Занимался любовью сразу с двумя прекрасными девушками. С одинаковыми лицами и фигурами. Под звон подвесок с драгоценными камнями, которые были на обеих.

Привязали к кровати. Что они со мной вытворяли, стыдно вспомнить. О-ё... При включенном свете. Пили вино. "Кого ты выбрал? Бросим жребий", – смеялись они. – В перерывах рассказывал о себе. Доверительно и правдиво. Что-о-о?.."

Шпарин подскочил на постели.

– Пора вставать, солнце уже высоко, – сказала, распахивая шторы, девушка с распущенными волосами. – Длинная ночь. Необыкновенная ночь. Такую никогда не забудешь! Не забудешь?

"Значит было".

– Тук-тук-тук, – постучала и вошла в спальню другая девушка. – Проснулся?

Девушки присели по разные стороны широкой кровати. Переглянулись.

– Мы вот, что решили, – потеребив мятую простыню, сказал та, что сидела справа он него. – Тебе, действительно, необходимо уехать, как ты и говорил.

– Мы никому не расскажем, – кивнула головой та, что сидела слева. – Правда.

– Может вживешься в нашу жизнь.

Шпарин поднял руку.

– Боль-ше ни-че-го не надо го-во-рить. Большое спасибо за всё. Прекрасно провел с вами время, но я об этом жалею.

Шпарин соскочил с кровати, выбежал из спальни, быстро оделся и на прощание хлопнул дверью, так, что кошка, сидящая на верхней ступеньке, подпрыгнула и свалилась с крыльца.

"Любви захотелась, большой пребольшой! Больше никаких кисок, ни скребущихся внутри, ни вертящихся рядом. Всё! Домой, через эти, как их, "тернии". Чего бы это мне не стоило".

В доме, который Шпарин покинул, некоторое время стояла тишина.

– Ушел, ─ заплакала одна из девушек. – Какая я дура. Зачем я послушалась тебя, зачем?

– Так будет лучше. Он другой.

– Да, другой. Он лучше. Добрый и ласковый. Верни его.

– Чтобы опять крутил любовь с обеими.

– Он бы не стал.

– А что было сегодня ночью?

– Было то, что ему вкололи и мы сошли с ума.

– Поздно. Есть поступки, которые мужчины никогда не прощают женщинам. И мы их сделали.

– Не знаю я, не знаю, всё равно люблю его, – сказала Вика, вытирая слезы кулачком. – Теперешнего.

– Я, я... – сказала Инга, отворачиваясь и наматывая прядь волос на палец. – Я, кажется, тоже. Что мы натворили, Вика?.. Но я кое-что тебе скажу: далеко он не уйдет, уж поверь мне.

Глава 7. Побег.

"Отвратительное состояние. Впервые меня так поимели. Поиграли, помучили и выкинули. Они получили высшее образование в борделе. Где зализать душевные раны? Дом двойника! Вряд ли в него заселены новые обитатели, зная об особом отношении к полковника к своему любимцу. Нажраться в одиночестве до поросячьего визга и залечь на дно до понедельника. Заодно посмотреть, чем «дышал» предшественник. Обстановка

скажет о многом. Какие-то личные вещи должны остаться. Вжиться в роль насколько возможно. Но где достать водки и у кого, не вызывая подозрений, узнать, где обитал пропавший "жеребец"?

Занятый размышлениями Шпарин не заметил, как оказался на краю жилого квартала, на бетонной дороге, возле серой бетонной стены. Дальше был лес.

– Михаил Иванович! – услышал он знакомый голос. – Миша, не проходите мимо.

"Маралов! Удачно. Вот и пристанище на ночь".

В небольшом дворике у кустов ежевики, на травке, стоял грубо сколоченный столик и два кривых табурета.

– Заходи, – Маралов радостно засуетился. Правое ухо у экстрасенса было больше левого. – Присаживайся. Вот водочка, закусочка, вот стаканчик. А что это с нами? Девки побили?

– Тебе, смотрю, тоже досталось!

– А, мелочи, – отмахнулся Маралов.

– Откуда знаешь о девушках? Ты упоминал об одной, – прежде чем усесться, Шпарин попробовал табуретку на устойчивость и показал на свой лоб. – Сам делал? Попрочнее ничего нет? Мне шишек уже достаточно.

– Присаживайся, проверено. До тебя на ней восседал Древака.

– Древака? Что ему у тебя делать?

– Он частенько по округе ходит. Осматривает вверенную территорию. Но ко мне в первый раз. Странно. Расспрашивал откуда я взялся, про мою бывшую среду обитания. Хотел я ему сказать пару "тёплых слов", но не решился. О тебе задавал вопросы, это насторожило. Но, в общем, ничего страшного. После моего повествования про нашу родину Древака сказал, что у нас бардак ещё хуже, чем у них.

– Ну, а ты?

– Согласился. Не возражать же начальству.

– Теперь о девушках.

– За первой пришла вторая, немного поговорили на повышенных тонах, потом обнялись и упорхнули. Близняшки. Не стал тебя расстраивать, думал само рассосется.

– Как видишь, не рассосалось.

– А первую я узнал. Ты позавчера с ней ушёл от штаба. Она это была.

Шпарин нахмурился.

– Что? Так всё плохо? Выкладывай, здесь у тебя один друг – это я. Никакие бабы не заменят мужской дружбы.

– Наливай, – сказал Шпарин. – Выпьем, за дружбу.

– За нашу дружбу.

– Эта-а... – Шпарин отдышался и со стуком поставил стакан. – Точно, не из опилок.

– Закусывай, закусывай, огурчики, помидорчики из собственного огорода.

– Хорошо устроился, огород, понимаешь, собственный дом.

– Ну не собственный, но жить можно, а огород, так, от нечего делать. У них тут в пределах здешнего "заповедника" круглый год лето. Но и зима тоже есть, подальше, на других территориях. Приезжают иногда офицеры в теплых куртках и шапках. По ним и узнаю о смене времени года.

– Перемахнуть не пробовал через забор? – Шпарин кивнул на бетонную стену. – Очень заманчиво.

– Смеёшься? За этим еще два. Видишь стержни с болвашками? Птица не пролетит. Стоит появиться дурному голубю или вороне, сразу начинает дрожать воздух, вырастает стена невидимого пламени и птичка

сгорает не долетев до земли. Достает даже ласточек, а они летают иногда очень высоко.

– Угу... – Шпарин захрустел огурцом. – Когда меня сюда притащили, ворота на КПП распахнуты настеж. Дежурный дремал на табуретке. Часовой на вышке тоже дрых. В штабе пьянка.

– Люди они везде люди. Стоит начальству отлучиться и тут же начинается бардак. Народу нужна палка. Ну и пряник, лучше булка с повидлом, чтобы заманивать этот самый народ в какое-нибудь светлое будущее.

– А деньги?

– Деньги работают, но всё равно нужна идея. Нет идеи, нет порядка. Никто не хочет думать про завтрашний день.

– Отчасти согласен. Не будем спорить. Не хочется сегодня. Я разобран на части, оскорблён в лучших чувствах.

– Девушка?

– Девушки.

– Везёт же некоторым.

– Нечему завидовать. Любовь!? – Шпарин взял стакан, вышел на дорогу, размахнулся и бросил стакан через бетонную стену. Низкий гул, вспышка и стакан разлетелся в пыль. – Думал она существуют, Николаич, а её и нет, кажется, совсем, – договорил он, возвращаясь.

– С двумя девушками значительно сложнее, чем с одной, – рассудительно заметил Маралов. – А посудой разбрасываться не нужно. Кинул бы лучше помидор. Значит, получил отлуп от таинств любви?

– Были и таинства, и слёзы, даже пляски в голом виде. Потом попросили удалиться. Раскусили меня. С помощью женских хитростей и психотропных средств.

– Древака не смог, а девчонкам удалось. Да, Михал Иваныч, какой же ты после этого шпион? Наверняка тебя уже ищут. Бежать надо, а как? С Базы не уйти и не спрячешься, всё перероют, а найдут. Замкнутое

пространство.

– Медведь же сбежал? А девушки обещали молчать.

– Зря ты им поверил, вон уже едут. Заметут вместе с тобой, – запричитал Маралов. – Увезут на моем же авто.

По дороге, идущей вдоль бетонной стены, несся пятнистый автомобиль с открытым верхом, обводами кузова смахивающий на удлиненную "Ниву". Из машины выгглядывали три головы в коричневых беретах.

– Спокойно, колдун, будем отстреливаться. Оружие есть? Живыми не дадимся! – закричал Шпарин, хватая табуретку.

– Всё, пропали, – Маралов поднял руки. – Эх, Миша!..

Автомобиль остановился. Из машины выскочил взъерошенный лейтенант и бегом направился к дому.

– Начальник караула лейтенант Осинкин, – заскакивая во дворик, представился вошедший. – Здравия желаю, господин капитан! Сработала сигнализация, нарушение охраняемого периметра Базы.

– Наверно птичка, – сказал Шпарин, опуская табуретку.

– Никак нет, господин капитан. На мониторах наблюдался непонятный летящий предмет. А, понятно, – лейтенант осмотрел стол. – Господин Миазмов изволили пошалить. Как выпьют, начинают швырять закуску

через систему обнаружения. Не первый раз. Будем писать рапорт и запись приложим. Хватит нас дергать по пустякам.

– Не советую, лейтенант. Могут быть неприятности. Отмотайте запись назад и увидите командира, сидящего на моём месте и пьющего водку с подчиненными. Майор Древака убыл по делам, а я остался. Чувствуете, куда я клоню, какой будет резонанс, когда командир узнает про запись. Немедленно уничтожить. Я напомню командиру, при случае, о вашей преданности и исполнительности.

– Есть, господин капитан, немедленно уничтожить "резонанс", – начальник караула отдал честь, выбежал со двора, прыгнул в машину и, радостно улыбаясь, укатил.

– Как мало человеку надо. Избитая, прописная истина, – сказал Шпарин, глядя на отъезжающую машину. – Это я про булку с повидлом.

– Ну, ты, даешь, Миша! – вытирая пот со лба, восхитился Маралов. – Настоящий военный, как в погонах родился.

– Не хватало, чтобы рапорт действительно попал на стол Древаке с записью наших пьяных физиономий и возник вопрос: что может быть общего у капитана Шпарина с бывшим "биологическим объектом". А с

Другой стороны: почему бы мне и не зайти, просто так?

– Ты прав. Он интересовался, почему мы так часто встречаемся, о чем беседуем. Я сказал, что я голубой и ты ко мне подкатываешь.

– Мы часто встречаемся? – удивился Шпарин. – Не припомню частых встреч.

– Часто, – уверил Маралов. – Часто. Чуть не каждый день, весь последний месяц. Иногда, правда, ты куда-то пропадаешь и не говоришь где был. Последний раз заявился с огнестрельным ранением левого плеча.

Касательным... Ну-ка, расстегнись!

– Ха-ха-ха! Ха! – сказал Шпарин, оголяя плечо. – На, смотри!

– Ничего нет, – удивленно пробормотал колдун. – А было!.. А на другом?

– Меньше надо пить! Знакомая выражения? Наливай, по последней.

– Точно говорю: они меняют реальность! Куда мы тогда пропадаем? Ты сам догадываешься, но боишься поверить.

– Не хочу про это думать! Что там Древака?..

– Древака затряс животом и заржал: "Шпарин? Никогда не поверю. У него парадоксальная, неистребимая тяга к женщинам. Он и помрет, наверное, занимаясь любимым делом".

– Лестно, конечно, но немного не про меня.

– Про тебя, Миша, про тебя.

– Слушай, я у тебя заночую?

– У меня нельзя, – Маралов встрепенулся, глаза экстасенса забегали. – Новые постояльцы.

– Ну и где мне ночевать? У тебя нельзя. Не могу же я, в самом деле, пойти и спросить у Древаки: а где это я жил? Ты часом не знаешь где я жил?

– Знаю, – Маралов пьяно ухмыльнулся. – Слышал... Слышал, как он посылал людей проверить нет ли тебя дома и назвал адрес. Видишь, как я о тебе забочусь?

– Не знаю, как и выразить благодарность. Когда ты всё успеваешь? – Шпарин качнулся. – Ну и где я жил?

– "Одиннадцатая линия", дом 24.

– Ну, я пошел, – сказал Шпарин. – Прекрати швырять закуску через забор.

– Больше не буду, – заверил экстрасенс, перебирая ногами на месте. – Берет одень, холодает. В августе ночи холодные. Вот возьми, собрал тебе узелок с припасами на ужин. Колбаски колечко там, помидорчики,

хлебушка краюха, молочка пакетик на утро.

– Ты заботливый, дружище-е... Дай я тебя поцелую.

– А как же, мы же, ведь же одни тут, с нашего света. Ты иди, Миша. Не заблудись. Скоро стемнеет. Прощай, друг. Тебе примерно туда, – Маралов показал направление, уцепился за калитку и долго махал медленно уходящему Шпарину, пока тот не скрылся за поворотом.

«Двадцать третий есть. Двадцать четвертого дома нет. „Одиннадцатая линия“. С другой стороны „Двенадцатая“. Двадцать четвертого нет, вот вам, пожалуйте. Человека нет и дома нет, а проблемы остались. В виде меня. Я проблема для самого себя. Куда пропадает время?.. Луна нехорошая, ущербная, будто ей отгрызли большую часть. Вообще неуютно. Освещение напрочь отсутствует на третьей улице подряд. Ни в одном доме никто не живет. Царство теней. Можно залезть в любую хату, но как-то страшновато. Вернусь лучше к Маралову, ничего, даже если женщину привел, потеснится ради друга. Не идти же и в самом деле к Древаке. Хотя примет. Не дай бог сболтнуть во сне не то. Конец. Про девушек я почти забыл. Бр-р... Чего так холодно? Какой ветрила задувает? День пролетел незаметно. Только было утро и уже темнота навалилась».

Шумела листва. Где-то что-то скрипело, трещало, ухало. Метались неясные тени. Подгоняемый мерзким светом попорченой луны Шпарин ускорил шаг. Его мутило.

"Одно слово: перебрал. Я же не по этой части. Иду неверной тропой Маралова".

На перекрёстке Шпарин нос к носу столкнулся с Супоневым.

– Стоять, шпионская морда! – грозно приказал Супонев. – А н-ну, стой!..

– Стою, – Шпарин переложил узелок в левую руку. – Быстро ты ожил. Набухался от радости? Спорим, что зубов у тебя сейчас станет немного меньше?

– На что? – Супонев пытался вытащить пистолет из кобуры.

– На них же, – Шпарин перешагнул через капитана и, потряхивая кистью, двинулся дальше.

Через следующий перекрёсток цепочкой плелись худые волки. Унюхав Шпарина повернули головы, зарычали.

Шпарин прижался к забору и полез в узелок за колбасой. От стаи отделился здоровенный волчара.

– "М-м-аугли?" – проклацал зубами волк.

"Сожрёт! Как пить дать, сожрёт!".

Шпарин сунул колбасу волку в нос.

Волчара завилял хвостом.

"Собаки! Что б вы пропали! Почудится же такое!".

– Нате, лопайте, – Шпарин бросил колбасу. – Бродите по ночам, мохнатые, людей пугаете.

Через несколько минут он барабанил в дверь Маралова. Злой, как встреченные псы.

"Точно бабу привёл. Друга не оставил ночевать, отправил на сьедение волкам".

– Кто там? – спросил испуганный голос Маралова.

– Па-а-лиция нравов, – слащаво проворковал Шпарин.

"Иначе тебя не не выманить".

Дверь приоткрылась. В щели блеснул глаз экстрасенса.

– А-а?.. – сказал экстрасенс.

– Бэ-э! – сказал Шпарин, рванул дверь и, оттеснив Маралова, вошел в дом.

На столе, в чем-то блестящем, сидела, болтая ногами, роскошная загорелая черноглазая блондинка с длинным носом, который её не портил и грызла яблоко.

Она ему не понравилась. Пока он раздумывал почему, растерянный Маралов собрался и взял инициативу на себя.

– Э-э-э, – начал он, трогая себя за багровое и оттопыренное ухо. – Э-э... это, собственно, девушка...

– Я заметил. Милашка.

– Девушка из шара. Франта.

– А также Консуэла, Маргарита, Кристина. Назовется, как захочешь и предстанет тем, кто у тебя сидит в мозгах. Ты уверен, что она девушка, а не какая-нибудь ящерица или студенистое создание, способное

принимать любые земные формы. Зачем ты её сюда привёл? – нервно сказал Шпарин и получил удар по голове. Не сильный. При этом девушка продолжала сидеть, где сидела и болтать ногами.

– Почему у тебя рука в крови? – спросил Маралов. – Опять кого-то убил? Мясник!

– Не нужно меня обижать, – блондинка взяла из плетеной вазы новое яблоко. – Я совершенно реальна. Первейшее место заняла на недавнем конкурсе выпендрёжества... не так... красоты, у нас на Стефендусе. Ты комплексуешь из-за своих проблем с вашими особями противоположного пола.

Хрум, хрум. Хрум.

– Вот почему ты убедил себя в том, что я тебе не пара. У вас, мужчин, оценка женщины проходит в доли секунды, на уровне подсознания. Потом вы меняете мнение и начинаете добиваться её, хотя она была уже у вас в лапах. Не так, – девушка вздохнула. – В руках... А ты совсем приятный инопланетянин. К сожалению, у вас, здешних мужcких особей другие хромосомы и я за женихом. А так, как это... несложно порезвиться. У тебя есть, что показать красивой девушке из созвездия Ориона. Я вижу.

Шпарин ошалело хлопал глазами.

Хрум, хрум, хрум. Новое яблоко. Яблоки она ела вместе с семечками.

– Пришел в себя, начал строить мне глазищи. Один мой минус: я слишком разговорчива. Остальное – как у ваших бабенцев, хочешь рассмотреть?

Шпарин отрицательно замотал головой.

– У нас изучение женских прелестей подразумевает продолжение, в физическом смысле.

– Ахх? Кто мешает? Твой Дружище? – девушка бросила недоеденное яблоко в вазу. – Я его застолбила, давно спит.

Маралов и в самом деле застыл в нелепой позе, но не спал. Дико вращал глазами. Шевелил губами.

– У нас порезвление девушек с другими мужчинами не считается нехорошим, пока они не надели обручи на шеи. Давай? Ты без обруча? Почему-то я тобой интересуюсь... очень интересуюсь... меня всю дрожит, не так, – мурашит.

Франта спрыгнула со стола.

– Покажу тебе орионское резвление. Не забудешь!

Девушка провела пальцем по телу. Блестящий облегающий костюмчик раскрылся и начал сползать вниз. На смуглой груди висел маленький диск.

"Сейчас меня изнасилуют, – совсем не обречённо подумал Шпарин. – А она очень и очень... неплохо устроена".

– Ахх, тебе неловко? Из-за Дружище? Я его отверну, хотя нет, пусть тоже порадуется. Будет смешно.

Маралову удалось разлепить губы.

– Шлюха орионская! – отчетливо произнёс экстрасенс. – И зачем я тебя из шара выманил. Не делай этого, Миша.

– Ше-люх-хаа?! Это обзывание?

– Наоборот, такое иносказательное признание неземной красоты, – сказал Шпарин, готовясь к неизбежному.

Орионская девушка подняла руку и Шпарин прилип к потолку возле люстры.

– Ай! – вскрикнул Шпарин. – А по-другому порезвиться никак нельзя?

– На Стефендусе выбирают девушки, – орионка зависла под ним и лизнула длинным язычком его губы.

"Глаза какие красивые, черные... Зрачки какие... огромные... Я сейчас умру...".

Внизу мелкой дрожью трясся Маралов и пытался задрать голову вверх.

Шпарин очнулся лежа на экстрасенсе. Франта стояла рядом и смотрела на поверхность широкого браслета на запястье, по которому бегали, отражаясь в её глазах, разноцветные кружки и прерывистые линии.

– Не ушиб? – Шпарин скатился с Маралова и поднял с пола берет. – Хорошо потолки невысокие. Фантастика!

– Пошел ты! Знаешь куда? – Маралов кривился от боли. – И чего они к тебе липнут? Даже из космоса. Как мёдом намазан.

– Он завлекательный... От него идет волнение, – сказала Франта.

Раздался зуммер, браслет на запястье орионки вспыхнул красным.

– Пора. Жених поремонтировал нашу леталку. Ты с нами?

Только теперь Шпарин понял – она разговаривает не открывая рта. Голос возникал в голове.

– И как это понимать? С нами? – спросил он у Маралова. – Домой?

– Прости, Миша, не сказал раньше. Полечу с ними. Домой они не могут доставить, только к себе или тут, куда-нибудь. Она объясняла, но я ничего не понял. Решайся.

– Что тут решать. С вами. Орионские окрестности меня не влекут, пусть высадят поблизости. Астрономы сообщают, что них там скоро сверхновая в созвездии вспыхнет, Бетельгейзе называется. Им придёт конец, а у нас будет три солнца.

В окна ударил луч прожектора, заметался по стенам, залаяли собаки, взвыла сирена.

– Обложили! – Маралов бросился на пол. – Падайте, перестреляют.

– Запросто, – укладываясь рядом, сказал Шпарин. – С них станется.

Раздался усиленный техникой грозный рык Древаки:

– Миазмов, мне нужна девчонка! Вас видели вместе. Пусть выходит, с тобой я разберусь потом. Миша! И ты выходи!

– "Резонанс", – сказал Шпарин.

– Камеры!.. – Маралов стукнул лбом об пол. – Камеры! Вот зачем он приходил. Вынюхивал.

– Спокойно, Дружище! Я их застолблю.

Орионка поднялась над полом и вылетела в дверь.

– Чистая ведьма, – пробормотал Маралов. – Ступки и помела не хватает.

– Ага, только блондинистая, – согласился Шпарин. – Это называется левитация. Жаль, мы так не умеем. Скажи напоследок, как ты её из шара выманил?

– Послушал тебя, дурак старый!

– Ты помочился на шар!? Сначала плевался, потом... – давясь от смеха, Шпарин перевернулся на спину. – Потом терпение её покинуло, она вылезла и сьездила тебе в ухо. Кто же так с девушками обращается?

– Ну да, сьездила, в ухо, и в другое место... Больно. Хороший выбрал момент для распросов.

– А дальше?..

– Дальше я извинился и пригласил переждать у меня дома, пока жених ремонтирует "тарелку". Тем более, что Древака снова передумал и обещал привезти с "Холма" лазерную установку, чтобы вынуть этих

"муфлонцев". Твоё выражение пользуется большой популярностью. Вот ты веселишься, ржёшь, как конь, а нас сейчас прихлопнут.

– Меня не тронут, скажу, что прибыл арестовать тебя.

– А ещё друг называется. Не обольщайся.

Раздались автоматные очереди.

– "Хана" орионке, – сказал Маралов. – Будет что вспомнить перед смертью. Поползли сдаваться.

Дверь соскочила с петель и врезалась в стену прихожей.

На пороге возникла Франта.

– Пора. "Леталка" здесь. Пришлось завозиться, многовато народности.

Шпарин и Маралов выбежали из дома.

Снаружи было на что посмотреть.

– Картина неизвестного художника: "Чужие" против "чужих", – сказал Шпарин, осторожно пробираясь между солдат с автоматами. Над некоторыми стволами висели облачка пороховых газов. – Это тебе не людей дурить в провинции. Возьму на память, – он выхватил из веера застывших пуль одну и подбросил на ладони. – Горяченькая.

– Они нас не видят? – пробормотал Маралов, озираясь.

– Не видят. Наш друг Древака, стоит на капоте с закрытыми глазами. Начальник караула Осинкин стреляет из пистолета зажмурив глаза. А кто прячется за машиной? Мой личный враг Супонев. Видишь, какой

живучий. Прилепили башку обратно. Ну и ладно, грех с души снялся. Я с ним недавно столкнулся. Это он меня выследил.

– Значит, ты ему голову отстрелил? С тобой опасно иметь дело!

– Не более чем с ними. Ну, где транспорт?

– Туда! Быстрее, не смогу долго столбить! – Франта бросилась к близкому перекрёстку, где, выставив треногу из белых конусных лучей, опускался сверкающий диск.

Сзади послышался топот. Выстрелы. Шпарин прыгнул и повалил орионку на землю. Франта перевернулась. Их глаза встретились. Вспышка. Глаза. Вспышка. Глаза. Раскалённые светлячки неслись над головами. Одна из пуль цапнула Шпарина в шею.

Франта вскочила первой. Шпарин не понял, что она сделала. Раздался тонкий шелест, волосы поднялись дыбом, преследователи, корчась, покатились по траве.

Погрузка заняла несколько секунд. "Тарелка" выпустила ещё один луч, они стали в образованный им световой круг и он втянул их внутрь.

– Ты мой спасатель, – Франта лизнула багровый след от пули на шее Шпарина. – Я припомню.

Кровь свернулась, глубокая царапина затянулась и исчезла.

– Ещё бы сказала: "Ты мой герой!", – тяжело дыша, проворчал Маралов. Пальцы экстрасенса дрожали. – Чистейшая ведьма. Я её боюсь. А тебе до того света оставалось чуть-чуть. Вот столько!.. – Маралов показал двумя пальцами сколько осталось в миллиметрах.

– Нехилое такси, – Шпарин попрыгал в мягком кресле, которое тут же приняло форму тела. – Мы и так на том свете. Одно беспокоит: шкура не слезет? Ты говорил о радиации.

– Я тебе поражаюсь! Как-будто ничего не произошло! Не передумал оставаться?

– А что произошло? Все идет своим чередом. Я начинаю привыкать, – Шпарин вытащил из кармана аккуратно сложенный кусок карты из кабинета майора, и развернул. – Мне где-нибудь тут. Сто км. Губернаторск. Рядом. Поехали!

– Я, пожалуй, тоже останусь, – решил Маралов.

– Никуда не бродить, сидеть здесь, ничего не хватать, – забирая карту, беззвучно приказала Франта и скрылась в белесом тумане, клубами вылетающим из пола.

Маралов сунул руку в туман в которой исчезла орионка.

– Там стенка. Холодная... Блин!..

Из тумана выглянула серая ушастая головка с огромными миндалевидными глазами.

– Скройся, ушастый! – сказал Шпарин серой головке.

– Забавно она разговаривает, слова коверкает, как иностранка, – Маралов подозрительно осмотрел и понюхал ладонь.

– А она кто, по-твоему? Иностранка и есть. Из очень далекой... страны.

Вернулась Франта.

– Приехали. Быстро выходить. Теряем энергию, жених ругается.

Орионка дотронулась до плеча Шпарина.

– Мишаа... Летим с нами? На Стефендусе есть сестра, похожа на меня. Франтана. Без обруча. Но я тоже без обруча...