Текст книги "Барон Семитьер: Мясорубка (СИ)"

Автор книги: Александр Полефф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

– Мои приветствия, Эжен. А я, знаете ли, увидел вас в окно и вспомнил о вашем обещании подобрать мне достойного пса. Но, как я погляжу, вы торопитесь?

Эжен Пети, на полном лице которого сейчас совершенно отсутствовало привычное жизнелюбие, поставил на землю саквояж, и протянул пухлую, холеную ладонь Барону:

– Гведе, рад вас видеть. Жаль, времени совершенно нет – срочный вызов. А извозчик, как вы заметили, до сих пор отсутствует. Так что простите, но моим собаченькам пока придется пожить у меня в вольере. Инфлюэнца, Гведе! Бушует – страсть.

– То-то я смотрю, ваша сумка такая тяжелая. Однако, я не очень тороплюсь. Давайте мы подвезем вас куда нужно.

– Не стоит утруждаться, тем более мне – совсем в другом направлении. Элитная лечебница “Механикус витэ”. Слыхали? Кстати, а вот и мой экипаж!

Со стороны Букри действительно раздался звонкий топот копыт, и на рю Шапель лихо повернул фиакр цыплячье-желтого цвета. Барон укоризненно погрозил Пети пальцем:

– Право слово, эдак все ваши клиенты перейдут в разряд моих. С каких пор вы пользуетесь самыми дешевыми наемными экипажами Лютеции? С деньгами все действительно плохо? Могу ссудить немного на бедность.

Толстячок расхохотался:

– Оставьте, Гведе! Я же скоро выиграю пари, заключенное на вашу победу. Так что с ливрами у меня через несколько дней все будет отлично.

Семитьер прищурил глаза, словно подсчитывая что-то в уме:

– Так, то оно так. Но боюсь, этот выигрыш не особо исправит положение. При вашем разгульном образе жизни… Кстати, подсказка в клубе оказалась весьма кстати. Очень скоро мы выйдем на этого убийцу. Ритуальный мотив, кто бы мог подумать? А, вероятнее всего, так оно и есть. Кстати, давно хотел поинтересоваться: слухи говорят, что вы долгое время учились в Красной империи. Врут, поди?

Эжен Пети поправил ворот пальто, сел в экипаж и помахал Барону пухлой ручкой:

– Да нет, не врут. Заезжайте ко мне во вторник вечером, расскажу о тех чудесных годах. До этого – увы – занят. Работы – навалом! В субботу, к сожалению, вынужден отбыть в Гельвецию. Реактивы заканчиваются.

Барон хмыкнул и вернулся в салон ландолета:

– Пьер, трогайте. И помните, о чем мы с вами договаривались. Это очень важно.

***

Рю Шарль Эрлит встретила Барона привычной для пригорода тишиной. В этом районе, в основном, проживали ремесленники и заводчане. Поэтому пустые улочки с утра было вполне привычным делом. Мостовая здесь еще хранила следы былой аккуратности, а дома, хоть и не поражали великолепием, но оставались крепкими, как их хозяева – люди труда.

Скромное обиталище, принадлежащее мадам Жюли, оказалось одноэтажным домом с мезонином, сработанным из серого камня. Фасад его украшали узкие окна с деревянными рамами, уже утратившими бывшую чистоту красок. Над входом висела вывеска, подтверждавшая, что именно здесь имеет честь жить и творить свои кулинарные шедевры достопочтенная повариха.

Дверь из массива дуба, заскрипела. На пороге стояла, судя по колпаку, лично владелица дома, корпулентная женщина лет шестидесяти на вид.

– Приветствую вас, милостивая госпожа Жюли, – Барон изысканно шаркнул ногой. – Мы не знакомы с вами, а потому разрешите представиться. Барон Семитьер, делегат Управления безопасности. Вы позволите задать несколько вопросов, связанных с одним из ваших работодателей?

Суровое, багровое от длительного стояния у открытого жерла печи, лицо женщины от вкрадчивого тона потеплело:

– Проходите, пожалуйста. Правда, у меня не убрано…

Гведе вошел в просторную переднюю комнату, огляделся:

– Вы слишком критически относитесь к себе. У вас очень мило и уютно. А запах просто сводит с ума! Вы печете круассаны?

Повариха засуетилась и, метнувшись в кухню, тут же вернулась с блюдом свежей выпечки и глиняной кружкой молока:

– Да вы присаживайтесь, угощайтесь. Вас, наверное, интересует месье Шартрес? Я всегда утверждала, что работать нужно честно, а взятки брать – дело грязное.

Барон надкусил пышную булочку, замычал от наслаждения:

– Мадам Жюли, это бесподобно! Непревзойденно! Божественный вкус! Но ближе к делу. Нет, господин взяточник нас точно не интересует. По крайней мере, не интересовал до этого момента. А поговорить с вами я хотел бы о работе на графа Лаваля де Бриен.

Повариха нахмурила кустистые брови, отряхнула с подола приставшие крупицы муки:

– А я уже о нем все рассказывала вашим. Ну, коль надо, расскажу еще. Дуралей он, каких свет не видывал! Был нормальным человеком, а потом связался с этим Бланше и тем, вторым… расстригой. Вот они – страшные люди.

– Будьте добры, немного подробнее. Почему они страшные?

– Я работала у графа еще лет за семь до того, как он притащил этих проходимцев в свой дом. Его всегда интересовала всякая чертовщина, то книги скупал старинные за дурные деньги, то штуки разные вроде зеркал и амулетов. Ну у каждого свои увлечения, вреда это никому не причиняло. А потом он вернулся из Авзонии с этими двумя. Тут все и началось. Сразу скажу – своими глазами я мало что видела. Колдовали они в подвале, м мне туда хода не было. Да оно и не требовалось – мой удел кухня. А только и по заказам было видно, что-то изменилось. Раньше молодой хозяин предпочитал самые обычные блюда – консоме, паштеты, запеченная дичь. Ну изредка на него находило, и он просил приготовить что-нибудь изысканное. Навроде омаров. А тут – подавай им полусырую свинину, висланскую кровяную колбасу и все такое. И ели они теперь только в своем логове. И вот, относивший им туда блюда слуга, Иоанн, клялся мне на кресте: пустой совершенно этот подвал. А однажды, когда он выходил оттуда, то слышал, как внизу скрипит дверь. А только дверей там и не было никаких!

– Тайный ход, – кивнул Барон.

– Точно. Тайный. Но вообще, наплевать мне на придури хозяев, где они там кушают и чем мою еду приправляют. Платят – и отлично. А только потом начал граф набирать новых молодых служанок. И уж если хочешь попасть в его дом, быть молодой красоткой оказалось мало. Как-то привела я одну свою подруженьку на работу. А что? Платят щедро, не дерутся, щипцами морду не жгут. А только выгнал ее Бланше. Подруженька рассказывала, мол, спросил у нее – сколько времени она уже на сносях. Надо заметить, девочка моя и правда на пышечку похожа. Как сказала, что вовсе она никого не носит под сердцем, так он разозлился. Кричал, ногами топал. И выгнал ее. Совравши, мол. А она ничего лживого не говорила. А я стала подмечать – действительно, девчонок-то он берет исключительно тяжелых. И как только приходит время избавляться от бремени, обихаживает их, в отдельную комнату селит. Кормить просит по первому требованию.

– Заботливый! – хмыкнул Гведе.

– Какое там! – отмахнулась повариха. – Только рожают девочки, так он выплачивает им солидные деньги и выпроваживает. Мол, восстанавливать себя нужно после родов. Одну женщину, она двойню принесла, вообще на курорт отправил. Якобы, тяжкий удар это по организму.

Мадам Жюли доверительно наклонилась к лицу Барона и страшным шепотом продолжила:

– А только ни разу я не видела, чтоб уходили они со своими отпрысками! В “Тиффоже”, – так дом графа зовут – они оставались! И ни писка, ни плача я не слыхала. Точно вам говорю – людоеды они и кровопийцы. Детишек, небось, того…

– И что, никто не интересовался судьбой этих малышей?

– Майя, горничная, любопытствовала. Она вообще прямая как доска. Взяла и прямо так у графа и спросила: мол, куда младенчиков деваете? А он рассмеялся ей в лицо и сказал, что отвозят их в ясли специальные, где из них воспитывать будут настоящих дворян и офицеров. Даже карточку показывал. Мол, ясельки эти в солнечном Бильбао находятся, а там климат и воды весьма полезные.

– Это очень ценные сведения, достопочтенная госпожа. А вот у меня есть еще информация, будто вы лично, сами видели, как граф кровь в золото превращал. Наверное, сплетни это досужие?

Кухарка замялась:

– Не врут месье. Только просьба у меня прежде будет. Можете пообещать, что эти вампиры не доберутся до меня? Боюсь я.

– Будьте покойны. Никто вообще не узнает о том, что мы с вами беседовали.

– Ох, поверю на слово. А только очень страшно мне.

Семитьер вытащил из кармана жилета кожаное портмоне, извлек купюру в пятьдесят ливров:

– Я гарантирую вам полную неприкосновенность. И небольшую прибыль.

Мадам Жюли проворно спрятала деньги под корсаж:

– Дело обстояло так. Сидел как-то хозяин со своими прихлебателями у камина вечером. Вино пили. Как сейчас помню – день Святого духа это был. А тут привезли нам сыр. Домашний, прямо только из деревни. Знаете, какой сыр делают на “Пепельной ферме”? Язык проглотить можно. Вот я в честь праздничка Божьего и нарезала его на доску, пока свежий. И сама отнесла в залу господам. Почему сама? А хотела я, честно говоря, прибавку к жалованию выпросить. Принесла, угостила. Свою просьбу, как на духу выложила. Прелати начал было возмущаться “обнаглевшей чернью”, мной то бишь. А граф – добрый он – посмеялся только. Говорит мне, слышала ли я, что Христос умел воду в вино превращать. А он, стало быть, может сейчас дальше пойти. Золото из вина сотворить. Раскрыл он шкап и вытащил из него склянку. Шкап этот, надо сказать, всегда у него под замком был. Ага. Вытащил склянку, снял крышку и начал наливать оттуда в продолговатую такую прозрачную трубку из хрусталя. С дном запаянным. И пробкой заткнул. Вот, говорит, поставь это у горящей печи, чтоб жарко было, и жди утра. На рассвете чудо увидишь. А только я ж не дура – не вино это!. Что ж я, вонь кровищи не различу? А от скляницы той именно кровью и несло. Правда, взяла я эту трубку и все выполнила, как хозяин завещал. А утром, глядь, – действительно. Испарилась от жара кровь. А на дне – песок желтый. У меня дружочек есть, ювелир. Он проверил хитрой кислотой – точно. Высшей пробы золото. Только выбросила я его, не стала продавать. Незачем добрым людям с нечистью связываться. А потом, через месяц, и вообще уволилась с этого дома.

Барон встал:

– Вы даже не представляете, насколько помогли нам, драгоценная моя! А за свою безопасность не переживайте. Отныне вы находитесь под моим патронажем и тронуть вас осмелится только совершенно утративший разум безумец. Желаю здравствовать.

Семитьер, помахивая тростью, подошел к своему шофэру:

– Друг мой, ничего не изменилось. Правда, искать придется глубже, чем я думал. Скорее всего, у подозреваемого имеется секретная ритуальная комната в подвале. Впрочем, действуем по моему плану. Вы отправляйтесь туда первым. Я же доберусь до места пешком. Небольшая прогулка только пойдет мне на пользу.

Лютен кивнул, завел ландолет и уехал в сторону коммуны Обервилье. Гведе же поднял воротник и, напевая какую-то оперетку, отправился в том же направлении.

Спустя полчаса он уже стоял возле богатого трехэтажного манора – архитектурного призрака эпохи короля Луи XIII, чья тень незримо витала над широкой пешеходной улицей, носящей имя Эдуарда Пуассона. Построенный из тяжелого, темного камня, состаренного временем и влажным дыханием заводов, дом выглядел абсолютно мертвым. Будто некое потустороннее чудовище, покинувшее свою могилу, он застыл, возвышаясь над парком. Его фасад, строгий и симметричный, нес отпечаток семнадцатого века: высокие витражные окна, обрамленные наличниками, и массивные угловые башенки, увенчанные остроконечными шпилями, словно копья, пронзающие серое, низкое небо. Судя по всему, архитектор действительно вдохновлялся замком “Тиффож”.

Открыл ему отлично вышколенный дворецкий в идеально выглаженном фраке:

– Гведе Лючиани, репортер “Suare” к господину де Бриен. Мы пишем о знаменитых гражданах Лютеции.

– Ожидайте.

Вернулся слуга только спустя четверть часа. Барон успел с любопытством отметить, что граф определенно склонен к готической романтике: мрачные тона, искусственно состаренный кирпич стен без единого следа гобеленов, хрусталь и картины, изображающие великих деятелей прошлого, в тяжелых, позолоченных рамах. Их строгие лица, выписанные маслом, следили за каждым шагом гостя. Просторный вестибюль освещался голубым светом газовых рожков, что отбрасывали длинные тени на мраморный пол, выложенный черно-белыми плитами в шахматном порядке.

– Месье репортер? Следуйте за мной.

Дворецкий провел гостя в библиотеку, где в подушках мягкого кресла утопал потомок славного маршала. Его четырехсотлетний пращур в доспехах сурово взирал на Барона с огромного портрета на стене. Высокие потолки с лепниной в виде сплетенных ветвей поддерживали массивные дубовые балки. Полки шкафов ломились под тяжестью фолиантов, свитков и вручную переплетенных трактатов, чьи корешки источали слабый запах воска и плесени.

На длинном столе из черного дерева лежали инструменты: реторта с остатками коричневой жидкости, бронзовая астролябия. Рядом с ними стоял человеческий череп, окованный медью. На его лобной кости был вырезан странный символ, напоминающий арабскую четверку. В углу тикали напольные часы. Воздух был напитан смесью ароматов – старое дерево, сырость, эфир и восточные благовония.

Слуга указал на стул напротив графа. Лаваль де Бриен молча сверлил пришельца таинственным взглядом. Это был мрачный сорокалетний мужчина, с острыми, хищными чертами лица: высокие скулы, тонкий нос и пронзительные серые глаза, в которых читались холодный расчет и легкий намек на безумие. Он был одет в черный фрак с высоким воротником и вышитыми на лацканах оккультными символами. Под фраком была надета белая сорочка с кружевным жабо. На шее господина висел медальон с миниатюрным портретом девушки в доспехах. За спиной дворянина вытянулся в струну крепкий, лысоватый господин, кривой на один глаз, держащий в руке серебряный кубок с вином. Бывший католический священник по фамилии Прелати. Семитьер про себя усмехнулся, но внешне подал виду.

– Добрый день, месье граф! Меня командировали к вам из еженедельника “Suare”, чтобы записать для читателей журнала рассказ о вашей удивительной жизни, – затараторил Барон, буквально на глазах перевоплощаясь в прожженного газетчика.

Наперсник графа наклонился и что-то прошептал. Хозяин дома кивнул и неожиданно высоким голосом спросил:

– О, это прекрасно! Как поживает ваш редактор, месье Левин?

Барон удивленно поднял левую бровь:

– Вы ошиблись. Месье Левин пишет для “Вечерки”. Нашего старика зовут фон Эрвас. Но все равно очень приятно, что такие важные персоны живо интересуются прессой!

Граф расслабился и даже попытался улыбнуться:

– Простите, месье…

– Лючиани, господин де Бриен.

– Действительно. Сейчас у нас есть масса недоброжелателей и завистников, желающих проникнуть в наши тайны, а потому я был вынужден пойти на эту маленькую проверку. Итак, спрашивайте. Что интересует вашего редактора?

Семитьер, важничая, вытащил из сюртука блокнот и карандаш, с серьезным видом полистал его. Поднял взгляд на своего визави:

– В высшем свете ходят слухи о том, что вы – алхимик. Это правда?

– Чистейшая. Я основал орден “Новая заря” и мы практически вплотную приблизились к созданию философского камня.

– Как же, наслышан. Кажется, своим знаком вы избрали символ древнеримского архитектора Витрувия? Правда, во вскрытом виде и с разложенными по краям органами. Вполне сочетается с вашим домом – прямо картинная галерея для любителей мрака. Подскажите, где вы учились резать плоть? Или этот талант просто пришел с возрастом? Только не говорите, что убивать вы начали из-за дурных отношений со своим папенькой!

Граф вскочил на ноги, сжав кулаки. Барон поднял руку вверх, приложив вторую к уху, будто прислушиваясь. В коридоре раздался глухой звук удара, чей-то сдавленный хрип. Дверь распахнулась, на пороге стоял Пьер Лютен. За его спиной виднелись ноги лежащего на ковровой дорожке дворецкого. Прелати отшвырнул в сторону кубок и бросился к стене, на которой висела солидная коллекция холодного оружия. Подручный Барона молниеносно поднес к губам деревянную трубку длиной в ладонь и резко в нее дунул. В шее чернокнижника алым цветком расцвели перья дротика. Он охнул и тяжело осел на пол. Гведе щелкнул хитрым замком на трости и извлек из нее длинное тонкое лезвие, направив его в грудь графа:

– Присядьте, де Бриен. Впрочем, мое чутье могильщика подсказывает мне, что сидеть вам осталось недолго.

Лютен подошел к Барону и зашептал ему на ухо. Барон хмурился и изредка кивал. Когда слуга закончил отчет, Семитьер благодарно кивнул:

– Спасибо, дружище. Будьте так добры, найдите телефонный аппарат и расскажите все то же самое Раффлзу.

После этого он развернулся на каблуках и вперил колючий взор в лицо несостоявшегося алхимика:

– Продолжим. Так когда вы начали кромсать трупы и для чего это вам? Небось, скажете, что сие велел проделывать сам Сатана?

Де Бриен стиснул подлокотник так, что побелели костяшки пальцев, но голос его оставался ровным:

– Что вы несете, Лючиани? Или как там вас зовут в действительности? Я ученый, а не мясник с рынка и у меня нет нужды что-то “кромсать”. Если вы обвиняете нас в чем-то, то делайте это прямо, а не морочьте мне голову.

– Можно и не морочить. Только сперва сообщите мне, где вы находились в ночь на понедельник, когда была обнаружена зверски убитой некая Даница Новакович? Судя по тому, что я видел, ей весьма искусно вскрыли грудную клетку и наполнили ее ливером. Выглядело как работа мастера – вроде вас. Кстати, зовут меня Барон. Барон Гведе Семитьер. И я не могу сказать, что рад знакомству.

Спокойно, но с легким раздражением в голосе, граф ответил:

– Я не покидаю свой дом по ночам. И уж тем более, не шляюсь по трущобам за какими-то, судя по фамилии, сербками. Это ваши фантазии, а не мои. Гляжу, у вас значок могильщика. Лучше бы вы занимались своим делом. Теперь же я точно вызову вас на дуэль и проткну, как перепелку.

В голосе Семитьера прорезался металл:

– Фантазии? Возможно. Но вот что любопытно – свидетель видел рядом с трупом фигуру человека, одетого как дворянин. А ваша одежда внизу… Ах, да, забыл сказать. Мой слуга обнаружил подземный ритуальный зал, о котором вы, конечно же, ничего не знали. Понимаете, тайны, они как хорошее вино. Их всегда стоит в первую очередь искать в погребе. Так вот, ваша одежда, найденная в подземелье, испачкана кровью. Или это вы варили алхимические зелья и случайно порезались?

Де Бриен нервно сжал руками подлокотник кресла:

– Что вы несете? Какая кровь? Да, моя рабочая одежда изрядно запятнана. Но если вы отдадите ее в любую завалящую лабораторию, там быстро определят, что пятна от вина или кармина! Мои занятия это наука. А у вас ничего нет, кроме домыслов и незаконного проникновения в чужой дом.

– Наука, говорите? Забавно, что она у вас пахнет эфиром и смертью. Скажите-ка, месье де Бриен, как вы объясните стеклянные сосуды в вашем подвале? Один из них, к слову, еще теплый – будто кто-то недавно вынул из него… например, печень. Или это тоже часть вашего «философского камня»?

– Вы. глязный ублюдок! Вы шарили в моем доме без дозволения! Это не доказательство. Сосуды – для химических опытов, а не для ваших грязных выдумок. У вас нет права здесь копаться!

Барон подошел вплотную к графу и наклонился к его лицу:

– Право? Даже у мертвых детей прав больше, чем у вас. Тех самых, чьи обугленные кости можно найти в очаге, в вашей лаборатории.

– Какие еще дети? Мы бросали в огонь остатки ужина. Все это не больше, чем выдумки черни, боящейся всего, чего не в состоянии понять своим скудным умом. Мои труды – исключительно направлены на прогресс!

Барон рассмеялся:

– Вы побледнели, граф. Знаете, если бы Сатана, о котором вам так упорно рассказывал ваш, к сожалению, ныне покойный друг Людовик Бланше, действительно существовал, то он презрительно отвернулся бы от вас. Ваша душа не стоит и трех экю. Особенно после того, как вы хладнокровно убили минимум девять младенцев. Глупая привычка нотариуса – скрупулезно вести заметки. На этом прокалываются слишком многие. Вы же не будете утверждать, что записи внизу – черновик для бульварного романа ужасов? Даже если и сделаете такую попытку, поверьте, Прелати непременно подтвердит, что все записи сделаны его рукой. Или вы скажете, ваша “наука” немыслима без плача истязаемых детей?

Лаваль де Бриен на какое-то время замолчал, тупо глядя на Семитьера, раскуривающего сигару. Наконец, разлепил ссохшиеся губы:

– Да. Были и такие опыты. – Тон его до краев наполнился презрением. – И я до сих пор считаю, что десяток никчемных жизней – малая цена, которую стоит уплатить за знание. Уж вы то, копающийся в трупах человек, должны понимать это лучше других.

Барон выглянул в окно, высматривая экипаж жандармерии.

– Понимать? Я действительно вскрываю мертвые тела, граф. Выискивая мельчайшие знаки, которые оставляет Смерть. Но нас отличает еще один нюанс: трупы привозят в морг уже в готовом виде. Мне нет нужды создавать их самостоятельно. Я занимаюсь наукой. А вы… вам не нравится сравнение с мясником? Другого у меня для вас, увы, нет. Вы – мясник. Только лишь в бархатном камзоле, а не в пропитанной потом рубахе. Кстати, у вас осталось совсем немного времени до того, как инженер-сыщик поднимется сюда и наденет на вас и вашего друга кандалы. Можете использовать его, чтобы помолиться. Хоть Сатане, хоть своему философскому камню. Впрочем, ни то, ни другое вам не помогут.

В библиотеку вошел командан Франсуа Раффлз и сопровождающие его жандармы. Без лишних слов они заковали графа и увели наружу. Франциска Прелати, до сих пор лежащего без сознания после ядовитой иглы им пришлось выносить на руках.

Семитьер вальяжно подошел к журнальному столику и наполнил два бокала коньяком:

– Ну что, Раффлз? Опять всю работу за тебя выполнили другие?

– Иди к черту, Гведе. Сам же сказал, что хочешь побеседовать с ним без представителя власти!

– Согласен, претензию снимаю. К тому же вы потратили бы кучу времени на то, чтобы получить очередное разрешение на обыск. Впрочем, честно говоря, то, что мы вывели на чистую воду этого палача, даже не моя заслуга. Орден за успешную операцию по праву принадлежит Лютену.

Раффлз отпил из бокала, довольно прищурился, наслаждаясь напитком:

– А как ему-то удалось попасть в подвалы этого домины?

– О, мой дворецкий обладает поистине уникальными талантами. В свое время, когда они вместе с бандой грабили особняки богачей, он мог найти тайник с драгоценностями даже там, где его изначально не было. Опыт, Франсуа! Вот, это я и ценю больше всего в людях. Ну, моя работа здесь, пожалуй, окончена. Несмотря ни на что, я доволен собой. Как ни крути, а убийца все-таки попался. Пусть и не тот, которого мы ожидали.

– Откажешься лично посмотреть на лабораторию этих живодеров?

Барон махнул рукой:

– Ай, да что я там увижу нового? Ставлю пять ливров против ста, что ничего такого, что удивило бы меня, в этой лаборатории нет. Мраморная пентаграмма, выложенная в полу, очаг, каменный стол – конечно же, круглый. И куча дребедени по типу кинжалов, талисманов, треножников. жаровен и реторт. Я жалею только об одном: Лютену пришлось убить негодяя Бланше и он не сможет лично ответить за совершенные преступления.

– Собаке – собачья смерть.

– В общем, да. Просто мне хотелось бы лично пообщаться с человеком, который так ловко умудрялся манипулировать графом, убеждая его в том, что потакание садистическим наклонностям и есть алхимические упражнения.

Семитьер раскланялся и уехал, а обыск особняка затянулся весьма надолго. Когда стрелки на карманном хронометре почти сошлись на отметке 8, в подвал огромными скачками перепрыгивая через ступени, ворвался совсем молодой безусый парнишка в форме жандарма:

– Ваше превосходительство! Возле Пер Лашез обнаружили труп. По всем признакам – дело рук Мясорубки.

Глава 5. Маска смерти

Глава 5. Маска смерти

“I'm your truth, telling lies”

Metallica , «Sad But True»

Среда, 8 марта, около 21-30

Труп обнаружили в центре площади Гамбета, как раз в том месте, где воедино сходились шесть улочек. Девушка, а точнее – то, что ею когда-то являлось, лежала у фонтана, в центре. Наверное, при жизни ее даже можно было назвать красивой. Сейчас же ее глаза распахнутые в невыразимом ужасе, смотрели в пустоту, а окровавленный, разинутый рот застыл в безмолвном крике. Воздух пропитался едким запахом крови и сырости, мостовая под ногами липла к подошвам, словно сама земля пыталась удержать ужас этой ночи. Вдалеке раздавался приглушенный плач, смешиваясь с треском и шипением газовых фонарей.

Инженер-сыщик недовольно посмотрел на блюющего в чашу фонтана молодого жандарма, совсем еще мальчишки. Раффлз отвернулся, чувствуя, что его желудок тоже сжимается.

“Скоро он перестанет видеть их лица, как и я. Но до тех пор каждый труп будет кромсать его душу”, – подумал он.

На плечо Раффлзу легла тяжелая, холодная рука:

– Дружище, благодарю за сигнал. Сам знаешь, тело на месте преступления способно рассказать намного больше, чем у меня на столе.

Франсуа резко развернулся:

– Барон, сколько времени вам понадобилось, чтоб добраться сюда?

Семитьер пожал плечами:

– Минут десять. Тут идти меньше километра.

– Тогда расскажите, пожалуйста, что вы делали после того, как покинули “Тиффож”. В подробностях.

Барон несколько секунд помолчал, саркастично усмехнулся:

– Мое алиби? О, я играл в шахматы с Сатаной. Конечно, он жульничает, но я все равно выигрываю. Впрочем, если серьезно, то я давно ждал чего-нибудь подобного. Долго соображаете, мон шер. Как известно, самый лучший способ надежно спрятать какой-либо предмет – оставить его на виду. Давайте проанализируем ход ваших мыслей.

Могильщик, практикующий анатомические вскрытия, по неустановленным пока причинам кромсает жителей столицы. При этом выбирает наиболее уязвимые, низшие слои населения. Впрочем, понятно – никто доподлинно не знал бы реальное число его жертв, если бы он не начал выставлять их тела напоказ. Мол, гляньте, какой я неуловимый. Угадывается аналогия с господином, именующим себя Джеком Потрошителем из Уайтчепела, не правда ли? Впрочем, тому хватало наглости исключительно на то, чтобы писать полицейским издевательские письма. Потом он пропал, а буквально вскоре нечто подобное появилось в Лютеции. Не исключаем, также, мотив культовых убийств – ведь, наш подозреваемый родом из краев, славящихся чудовищными ритуалами Вуду. Верно мыслите, дорогой Раффлз. Только, вот, один маленький нюанс: весь сегодняшний вечер я провел с вдовой месье Дрейфуса, которая покинула меня лишь после вашего сообщения по телефону. Не правда ли, железное алиби?

Конечно, есть нюанс: именно так и поступил бы настоящий убийца, обеспечив себе такого свидетеля, чтоб невозможно было подкопаться. Также, напомню, что слугой у этого подозрительного типа служит бывший грабитель и убийца. Кто сказал, что они не могут быть в одной банде? Значит, пока потенциальный маньяк отвлекает внимание одного подозрительного сыщика беседуя с почтенной дамой, этот самый головорез и относит предварительно изрезанный труп на площадь, где демонстративно его оставляет. Верно, Франсуа? Только, вот незадача – мой дворецкий получает дополнительные деньги за то, что лично организовывает всю церемонию погребения. А значит, он присутствовал во время долгого и нудного обсуждения завтрашнего дня с печальной вдовушкой. Единственная, кого я не в состоянии подтянуть к этой идеальной схеме, это госпожа Фалюш. Мне кажется, с моей стороны было бы большой глупостью приводить в свое логово бедную девушку. Конечно, если бы я не хотел ее тоже…умертвить.

Барон прищурился, его голос стал ниже, почти угрожающим:

– Но если бы я был убийцей, Раффлз, ты бы уже сам лежал на моем столе, а не задавал эти вопросы.

Он выдержал небольшую паузу, а затем рассмеялся, хлопнув инженер-сыщика по плечу:

– Не обращай внимание. Я шучу, старина. Или нет...

Командан Управления безопасности потер лицо с печатью усталости на нем:

– Барон, прости, пожалуйста. Слушай, у меня действительно голова идет кругом, а мозг отказывается соображать.

– Брось ты! – Гведе расхохотался. – Какие между друзьями обиды? Тем более, согласись, то, что я описал вполне могло было бы оказаться правдой. По крайней мере, выглядит очень складно. Однако, если ты закончил самобичевание, давай осмотрим труп. Кто там на этот раз?

Из саквояжа могильщик вытащил свой неизменный “Окулус” и, передав цилиндр одному из жандармов, приспособил его на голову. Повертев сбоку небольшую шестерню, он опустил на глаз линзу, тут же вспыхнувшую нежно-голубым светом:

– Что же мы имеем? Молодая девица. Навскидку, лет восемнадцать-двадцать. Внешних признаков борьбы нет, хотя это мы проверим более тщательно. Ага. Вот что интересно – видите следы воска на лбу?

– Свеча?

– Именно. А на ладонях очень забавные порезы. Нанесены после смерти и уже после того, как из тела откачали кровь. Похоже на какие-то символы, не правда ли?

– Простите, – в разговор вмешался тот самый молодой жандарм. – Я знаю, что это такое. “Древо жизни” из Каббалы. Моя бабушка много рассказывала об этой науке. Она хананеянка.

Барон уважительно посмотрел на парня:

– Отличные познания, мой юный друг. Благодарю вас. Итак, кто-то убил девчонку, вырезал на ее руках символы тайного вероучения и прилепил свечу на лоб. Уверен, до этого ничего подобного не было.

– Насколько я помню – нет. Впрочем, сейчас приедет Марсель, спросим у него.

– Это не к спеху. Тем более, я видел предыдущую жертву Мясорубки. И могу гарантировать, наш убийца преследует совершенно иные цели, нежели проба поиграть в чародея.

– Очередная попытка копировать известного преступника? Кому-то тоже хочется славы?

– Отнюдь. Могу спорить, это не подражатель. Работа все такая же тонкая и аккуратная. Площадь в виде гексаграммы, воск, вырезанные символы. Поздравляю, коллега. Мясорубка начал волноваться. Преступнику кажется, что мы подобрались к нему слишком близко, а потому он пытается запутать следы и представить виновными хананеев. Почему их?

– Модное поветрие. Чуть что – виноваты масоны. Ну а стараниями Бергнара и ему подобных, эти суеверия разносятся в широкие массы.

– Вот именно. Кто обнаружил труп?

– Фонарщик. Он начинает зажигать газ с этой площади.

– Как же, знаю сего господина. Однорукий Лука?

– Он самый.

– Что ж, его мы даже допрашивать не будем. С его врожденным слабоумием, он вряд ли окажется полезным для расследования. Ладно. Что тебе уже удалось обнаружить?

– Судя по отсутствию в округе каких-либо других следов, труп привезли сюда на тяжелой повозке или фиакре. Транспорт подъехал практически вплотную – видишь, здесь следы копыт? Они совсем свежие. Подкованы лошади недавно. При чем – обе. Тот же, кто выгружал его – явно не из бедняков. Обратите внимание на следы – это не подбитые гвоздями ботинки и не деревянные башмаки. Подошва резиновая, с рисунком. Такой наносят на калоши фирмы “Дельта”. Стоят они не меньше тридцати экю. Судя по отпечаткам ног в грязи, преступник сперва выставил наружу одну ногу – отметьте глубину следа – вытащил тело, после чего развернулся и, уже наступив на две ноги, уложил свою ношу на парапет. Потом, на носках, он проследовал обратно. Да, я склоняюсь к тому, что это была запряженная повозка, иначе на козлах должен находиться кучер. Этим же видом транспорта можно управлять просто сидя внутри.