Текст книги "Барон Семитьер: Мясорубка (СИ)"

Автор книги: Александр Полефф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

– То есть, как?

– То есть, так. Я не понимаю, для чего вам понадобилось это тщедушное дитя. Более того, я изволю подвергнуть сомнению ваши слова о ее мифической виновности в страшных преступлениях…

– Как раз степень ее вины и надлежит выяснить самому справедливому суду в мире!

– Это тот самый высший суд, которому подвергли детей в Библии?

Толпа недоуменно вытаращила глаза.

– Четвертая книга Царств, глава вторая, стих двадцать четвертый. Если вкратце, там хананейские детишки дразнили пророка Елисея, оскорбляя его честь и достоинство тем, что подчеркивали отсутствие волос на макушке. Плешивым обзывали, проще говоря. Не помните? А еще христиане… Извольте, я вам процитирую, чем вся эта история закончилась.

Господин откашлялся и, приняв торжественную позу, нараспев произнес:

– “Он оглянулся и увидел их и проклял их именем Господним. И вышли две медведицы из леса и растерзали из них сорок два ребенка”. Между прочим, цитата дословная. Так что, увольте, месье инквизитор-прелат-кто там еще, но девочку-людоедку я вам на съедение не отдам. Неплохая игра слов получилась, не правда ли, господа?

“Мертвячий лекарь” держался настолько спокойно и уверенно, что пыл толпы угас окончательно. Однако это не остановило священника. Разъяренный Бергнар выхватил из мешочка, висящего на поясе, небольшой ковчежец и, потрясая им в вытянутой руке, завопил:

– Тогда ты будешь проклят, пособник Сатаны! Проклинаю тебя силой мощей святого Луи!

Семитьер снова ухмыльнулся:

– “Ворожеи не оставляй в живых. Не позволяй женщине заниматься колдовством, а если она колдует, то не оставляй ее в живых. Не оставляй в живых наводящую чары”. Книга Исход, двадцать вторая глава, стих восемнадцать. Или на мужчин это не распространяется? Да нет, там дальше указано, что колдуном может быть существо любого пола. Прелат, мне одному кажется, что разного рода проклятия – суть чародейство? Из всего вышесказанного выходит, эти жаждущие справедливости христиане должны незамедлительно вас убить?

– Да ты… Да как ты смеешь перечить мне???

– Успокойтесь, прелат. Жилка в мозгу лопнет. Разве ж я виноват, что знаю Писание лучше, чем вы? Да и вообще, инквизиторы и могильщики похожи как братья. У вас очистительные костры, у меня – печь крематория. Разница только в том, что, попадая в огонь, мои клиенты уже не в силах молиться и кричать “Аллилуйя”.

В толпе кто-то ехидно засмеялся.

– Брось свой дурацкий юмор и повинуйся моим приказам!

– Но-но, святой отец! Я не спорю, хорошая шутка, она как надгробие. Емкая и не всем по вкусу. Тем не менее девочку вы не получите. Желаю здравствовать!

Семитьер приподнял свой цилиндр, украшенный фиолетовой лентой, за которую зачем-то были заткнуты птичьи кости, развернулся и, насвистывая легкомысленный шантанный мотивчик, двинулся в сторону кладбища Пер Лашез. Туда, куда до этого ушли его слуга и несостоявшаяся жертва Инквизиции.

***

Особняк таинственного спасителя, в который привел Розу его дворецкий, расположился в тени кленов, у северной границы самого известного погоста Лютеции, и был настоящим шато, наполненным духом мрачной истории. Казалось, двухэтажное здание, стены которого выложены темно-серым камнем, поглощает солнечный свет. Большие, витражные окна полукруглого эркера, выдающегося далеко вперед, были украшены какими-то неизвестными девушке символами, изображениями змей, глаз и людских черепов. Массивная дверь, ведущая внутрь, обитая черной кожей, казалась вратами в преисподнюю. Над крыльцом же располагалась вывеска, гласящая, что именно здесь находится погребальный дом “Каррефур”.

В дом Роза вошла с опаской. Впрочем, боялась она напрасно – внутреннее убранство вовсе не было пугающим или таящим угрозу. В просторной гостиной разместились уютный диван, два кресла и столик красного дерева. К стенам, оклеенным светлыми обоями, прижимались пара книжных шкафов, громоздкое бюро и бар со стеклянными створками. Пол покрывал ворсистый темно-коричневый ковер, с искусно вытканным лабиринтом серебряной паутины. В углу, чуть прикрытая гардиной, стояла клетка со спящей птицей. Одну из стен украшал величественный портрет очаровательной дамы. Ее лицо неизвестный художник расписал тонкими узорами из цветов, спиралей и завитков так, что оно больше напоминало причудливый череп. Она была одета в пышное белое платье и мантию с изображениями серпов луны, роз и свечей. Голову женщины венчала серебряная корона.

Девушка сняла плащ, который ее провожатый тут же убрал в небольшую нишу, скрытую за шторой. Задумчиво посмотрел на гостью, после чего оттуда же извлек пару мягких комнатных туфель:

– Ноги мадемуазель устали, так им будет намного удобнее. Располагайтесь. Завтрак принесу через пять минут.

Сменив сапоги на домашнюю обувь, Роза с осторожностью устроилась на краешке мягкого дивана. Дворецкий вернулся в гостиную с подносом, на котором он нес фарфоровый заварочный чайник и две чашки. К чаю были предложены поджаренный хлеб, масло и джем. Кроме этого на подносе стояло блюдо с аппетитно пахнущими ванилью эклатами.

– Приступайте. Господин Семитьер не задержится дольше чем еще на десять минут. Уверен, он с удовольствием составит вам компанию.

Действительно, не успела девушка съесть одно крошечное пирожное, – выбирала самое маленькое, с самого краю, – как входная дверь распахнулась. На пороге стоял ее спаситель. Роза вскочила с дивана, торопливо пряча испачканные заварным кремом пальцы за спину.

Хозяин дома вальяжно сбросил на руки выросшему из-под земли Лютену пальто и цилиндр. Успокаивающе махнул рукой, приглашая гостью садиться. Сейчас она смогла рассмотреть его в деталях. Высокий, обладающий нездоровой худобой мужчина, до сорока лет, он щеголял в изысканном, с иголочки, черной фрачной тройке, белоснежной рубашке и тонком галстуке. На левом лацкане фрака был прикреплен маленький значок гильдии – серебряный заступ. Длинные каштановые волосы и идеально выбритые щеки сильно подчеркивали заостренные скулы и аристократическую бледность кожи. Но больше всего привлекали к себе внимание его глаза – желтые, как у змеи. Он завалился в кресло, вытянул вперед длинные ноги в остроносых штиблетах и хлопнул ладонями по коленям:

– Ну что ж, госпожа людоед, вот мы и избавили вас от слишком пристального внимания со стороны потенциальной добычи! Или охотников, если вам будет угодно.

Девушка сжалась в комок, по ее щекам потекли слезы. Возникший рядом дворецкий протянул ей батистовый носовой платок с кружевами, после чего укоризненно взглянул на своего господина:

– Барон, позвольте отметить, ваши шутки сейчас не очень уместны.

– Вы считаете, Лютен? А мне кажется, что хорошая шутка способна расположить к себе любого. Впрочем, я никого не принуждаю смеяться силой. Чувство юмора – удел сильных духом людей. Однако, я совсем забыл о манерах. Позвольте представиться, милая девушка. Я – Барон Гведе Семитьер. Владелец этого манора и по совместительству – похоронного бюро. Попрошу отметить, Барон – это не титул, а имя. Впрочем, можно просто – Гведе. А с кем я имею честь познакомиться?

Девушка оторопела. Ей не так часто приходилось сталкиваться с аристократами и буржуа, и ни один из представителей высших сословий не обращался к ней так спокойно и просто. Как к равной.

– Если вы решили закусить своим языком, вместо предложенного завтрака – напрасно. Во-первых, пирожные, испеченные Пьером, чудо как хороши. А во-вторых, это не эстетично. Язык перед подачей на стол должен быть основательно сварен в бульоне с кучей специй. В конце концов, до этого он находился в чьем-то рту…

Барон подмигнул:

– Я думаю, теперь вам не стоит объяснять, почему я не люблю яйца?

После тяжелого, изматывающего утра, манеры Гведе Семитьера показались девушке настолько легкими и непринужденными, что она даже улыбнулась:

– А меня зовут Роза Фалюш. Я дочь мясника Фалюша. Хотя, зачем вам эти подробности… Простите, мне, наверное, стоит уйти.

Барон вытащил из коробочки на столе длинную, толстую сигару, которую тут же со вкусом раскурил:

– А вот это вы напрасно. Обычно мои гости раскрывают секреты своей жизни только после смерти. Так что иногда мне бывает очень даже интересно послушать живых. Тем более, если я правильно понял этих глупых дикарей, что гнались за вами, ваш папенька чем-то им сильно насолил? Или даже переперчил? Предвкушаю весьма любопытный рассказ!

Барон налил девушке чаю, пододвинул к ней блюдо с пирожными и откинулся на спинку кресла в ожидании. Роза сама не понимая, почему ей настолько легко в обществе этого странного человека, внезапно полностью расслабилась и на одном дыхании выложила ему свою историю.

Выслушав ее, Семитьер задумался. Помолчав некоторое время, он внимательно посмотрел на девушку:

– Нда. Все гораздо забавнее, чем я думал. Но с главным я спорить не буду – уверен, ваш дражайший родственник и господин Мясорубка отнюдь не один и тот же человек. Впрочем, времени у нас не так и много. По моим соображениям, его арестуют уже в ближайшее время. Если он уже не сидит в каталажке. А доказательную базу против него флик собрал более чем достаточную. Ну или не собрал, а додумал. Как добываются признательные показания, уверен, вы догадываетесь. Что ж. Сегодня я до вечера свободен, почему бы не потратить несколько часов на доброе дело? Мадемуазель Фалюш, одевайтесь. Мы едем в жандармерию. Ну или где там протирает казенное сукно этот ваш дражайший командан.

– Но зачем?

– Вероятнее всего, вытаскивать голову вашего батюшки из петли.

***

Понедельник, 6 марта, полдень.

Первое, что увидела Роза во дворе – это странный экипаж с изысканным кузовом, выполненным из темного дерева, а также массивными колесами, обитыми резиной. И, что поражало больше всего, вместо запряженных в него лошадей спереди у странного фиакра располагался цилиндрический модуль с трубой, как у паровозов. На переднем сиденьи важно восседал Пьер, сменивший камзол на коричневый комбинезон с кожаными вставками, перчатки-краги и кепку-восьмиклинку. Из трубы вырывался пар. Заметив изумление девушки, Барон довольно хмыкнул:

– Последнее достижение науки и техники – самоходный паровой ландолет. Не бойтесь, Лютен – сертифицированный шофэр. Домчит нас как ветер. Верно друг мой?

– Не извольте сомневаться, – лихо козырнул дворецкий.

Салон внутри самоходки поражал уютом и роскошью. Тела пассажиров буквально утопало в мягких бархатных креслах, обитых темно-бордовой тканью. Шофэр озабоченно посмотрел на доску с приборами перед ним, постучал пальцем по манометру и вопросительно обернулся к Семитьеру.

– На площадь Бастилии, дружище.

Ландолет фыркнул паром из трубы, раздался резкий и громкий свист, после чего диковинный транспорт плавно, без рывка, тронулся. До места назначения они доехали уже буквально через четверть часа. Картинно затормозив у здания Оперы, Лютен спрыгнул со своего сиденья и, играя на очумевших от зрелища извозчиков, распахнул дверь экипажа. Выйдя первым, Барон учтиво протянул девушке руку.

– Жди нас здесь, Пьер. Огонь можешь погасить. Я не знаю, сколько времени нам придется провести в казенных стенах.

Аккуратно придержал Розу за плечо и взглядом указал на свою руку:

– Соблюдайте правила игры, дорогуша. Мы же, как-никак, вполне респектабельная пара, – прошептал он.

Девушка вцепилась в него и они неспешно двинулись через площадь к уже знакомому ей зданию Управления общественной безопасности.

– Простите, месье Семитьер, вы позволите спросить?

– Воспитанные дамы говорят: “задать вопрос”. Конечно, спрашивайте.

– У вас очень странные отношения со слугой. Вы то обращаетесь с ним фамильярно, то с уважением, то внезапно начинаете им помыкать. С чем это связано?

– Шер ами, Пьер – мой старый друг, а не слуга. Впрочем, зачастую всем нам необходимо играть определенные роли в этом обществе вечного спектакля. Ему по душе маска дворецкого.

– Но он…

– До того, как я приехал в Лютецию, Пьер служил у моей хорошей подруги домоправителем. По сути, являлся полноправным владельцем шато, в котором я имею честь сейчас проживать, так как мадам Мари после его приобретения ни разу в Галлии и не бывала.

– Мари это та знатная дама, чей портрет висит в вашей гостиной?

Барон рассмеялся:

– О нет. Это другая моя подруга. В Ацтлане ее зовут Катарина Калавера и почитают в ее облике Незваную невесту.

– Кого?

– Хм… Это метафорическое имя Смерти, дорогуша.

В здании Управления царил все тот же гвалт и шум, как и утром. Роза подумала, их работе вряд ли можно позавидовать. Гведе Семитьер же уверенно прошествовал к стойке управляющего:

– Нам необходимо повидаться с команданом. Этим, как его…

– Раффлзом, – шепотом подсказала девушка.

– Именно. С команданом Раффлзом. По вопросу утреннего убийства.

Управляющий высокомерно посмотрел на пришельцев, после чего нехотя кивнул и снял обитую резиной трубку:

– Мэтр Раффлз? К вам посетитель. Что-то связанное с Мясорубкой. Да, конечно. Уже препровождаем.

Чиновник с видимой неохотой вытащил свой объемистый зад из кресла и жестом пригласил следовать за ним.

Кабинет командана Управления не впечатлял. Обычный закуток клерка в любой мало значимой конторе. Стол, три стула, секретер и картотека в углу. На всю стену – карта Лютеции с близлежащими районами, вся утыканная булавками с разноцветными флажками. А еще в кабинете было очень душно – Франсуа Раффлз сидел перед разбросанными по столу кипами бумаг, постоянно утирая струящийся по лицу пот. Увидев Розу в сопровождении незнакомого аристократа, он едва заметно кивнул:

– Вы вовремя, мадемуазель. Откуда такая осведомленность в делах жандармерии? Полчаса назад мы задержали Романа Фалюша. Сейчас он спит в карцере.

Барон властным жестом отодвинул Розу в сторону:

– Добрейшего дня. Позвольте представиться, Барон Гведе Семитьер. Погребальных дел мастер. К вашим услугам. Кстати, знаете, что общего между служебными протоколами и моими гробами? И то и другое заполняется по шаблону. Правда, мои клиенты реже жалуются на ошибки. В частности, я нахожусь здесь, чтобы помочь вам избежать одной из них. Мне необходимо пообщаться с задержанным.

Инженер-сыщик недоуменно вытаращился на наглеца:

– Дерзости вам не занимать, месье. С какой радости я должен давать такую возможность???

– Согласно уложению Парламента от января 1835 года, работодатель несет ответственность за действия его сотрудника перед законом Республики. Там же отмечено, что вышеупомянутый работодатель имеет право выступать поверенным в любых юридических отношениях своего работника, равно как и членов его семьи. В данном случае я являюсь барристером мадемуазель Фалюш.

Раффлз поморщился:

– Похвальное знание закона. Только, вот, маленький нюанс: насколько мне известно, гражданка Фалюш безработная домохозяйка.

Замечание совершенно не смутило самоуверенного пришельца:

– Отнюдь. С сегодняшнего утра она трудоустроена в бюро “Каррефур” на должности моего персонального секретарь-консьержа. Закон соблюден, справедливость его несомненна. Или вы предлагаете оспорить мои полномочия в высших инстанциях?

Роза слушала, то, что с широкой, белозубой улыбкой тараторил ее спаситель, остолбенев. В ее понимании настолько явно хамить и лгать представителю закона было просто недопустимым. Франсуа Раффлз заскрипел зубами так, будто у него разом заболела вся челюсть:

– Вы галлиец? По вашему акценту не скажешь.

Барон жестом фокусника вытащил из внутреннего кармана сложенный вчетверо лист бумаги:

– Прошу ознакомиться. Все печати на месте, мое гражданство подтверждено консильером кардинала Монморанси. Впрочем, в остальном вы подметили верно – я выходец из Луизианы, мой, несколько непривычный уху галльский именно оттуда.

– Хорошо. Следуйте за мной. И помните – любая попытка вставить следствию палку…

Барон резко обернулся. Его желтые глаза сверкнули:

– Вы подозреваете меня в склонности к содомии? Месье, за такое вызывают на дуэль!

Раффлз смутился:

– Вы перебили, и я не успел закончить фразу…

Гведе Семитьер расхохотался и фамильярно хлопнул начальника Управления по спине:

– Да шучу, Раффлз. Я прекрасно понял, о чем речь. Но, коль уж вы ощутили в груди укол чувства вины, то еще я хотел бы осмотреть тело жертвы. Поверьте, мои познания в анатомии могут оказаться весьма полезными для вас. Кстати, хочу немного усилить это самое чувство. Сегодня вы отпустили это милейшее дитя из участка без сопровождения. В результате, его чуть не отправили ко мне на стол кривозубые прихвостни одного не в меру ретивого монашка. Ах, вы не в курсе? Что же, значит, позволить мне полюбоваться свежим, расчлененным трупом – самое малое, что вы можете сделать для искупления.

– Увольте. Это уже незаконно!

Барон тяжело вздохнул:

– О Легба! Закон и справедливость – совершенно разные понятия. Вас больше интересует буква или целое слово? Впрочем, пойдемте, пустим слезу на сцену счастливого воссоединения многострадальной семьи Фалюш.

***

Воздух в карцере вонял сыростью и был стылым. На деревянной лавке за массивной решеткой сидел осоловевший от алкоголя крепко сбитый мужик в грязном фартуке. Он настолько яростно протирал кулаками глаза, будто таким нехитрым образом он пытался избавиться от последствий кошмарного сна. Служитель, прогремел ключами, отпер дверь, пропуская внутрь посетителей. Раффлз поморщился от вони, которая, казалось, Барона вовсе не впечатлила. Роза кинулась на шею к арестанту, прижавшему ее к своей груди так сильно, что ее ребра затрещали. Выждав несколько мгновений, Семитьер мягко отстранил девушку от Романа, после чего простецки протянул ему руку для приветствия.

– Барон Семитьер. С позволения, поверенный вашей дочери. За что и при каких обстоятельствах вас притащили сюда?

Фалюш по-жабьи раскрыл рот, оглушая присутствующих убойным перегаром, вяло ответил на рукопожатие:

– А кто его знает, господин хороший? Приперлись в кабак, пнули по ребрам сапожищем, лапы завернули – и сюда. Говорят, я убивец. А только никого я не трогал. Вчера подрались с Жаном и Роже. Так мы сразу же распили мировую…

– Понятно. А с рукой что? Пальцы где оставили?

Действительно, на правой руке у разделочника отсутствовали указательный и половина среднего пальца. Роман махнул искалеченной кистью:

– Так-то давно. В Ларибуазье привезли новую пилку, нам дали испробывать. Штото мы там не так подкрутили, диск и сорвался, мои пальцЫ тю-тю.

– По этой причине и уволили?

– Не. Погнали меня позжее. Баба моя…того. А я – вот… – он обвел здоровой рукой лицо.

– Ну а работа как же? Роза утверждала, вы мясник?

– Помошник, да. Туши разделываю, – здоровяк закатал рукав потрепанной рубахи, демонстрируя размер бицепса. – Што мне сделается, левая то ого-го! Приноровился.

Барон понимающе кивнул, посмотрел на Франсуа Раффлза:

– Все, как и говорила мадемуазель. Что ж, с этим мне понятно. Давайте полюбопытствуем телом убитой. Глядишь, что и прояснится. Ну-ну, не кукситесь. Одна голова хорошо, если она не отрезана, а отличный анатом всяко получше будет.

Оставив Розу с отцом наедине, командан, скрепя сердце, сопроводил настырного “поверенного” по узкой винтовой лестнице в морг.

«А вдруг и правда что-нибудь подскажет. Если конечно не рухнет без сознания. Голубая кровь!», – зловредно подумал инженер-сыщик.

Мертвецкая располагалась в подвале. Холодный воздух и мощный запах антисептиков заставили Раффлза снова поморщиться. Просторное, мрачное помещение секционной удручало – мерцающие газовые светильники под сводчатым потолком, поддерживающие его колонны – все это вызывало оторопь у неподготовленных посетителей храма смерти.

В центре зала высились три стола из черного металла с медными канавками стоков. Дальняя стена была полностью отдана под холодильную установку с десятком ячеек для хранения тел. Остальные стены пестрели непонятными непосвященным схемами, увеличенными альбуминовыми фотографиями трупов в различном состоянии. Стеллажи были уставлены разнокалиберными сосудами, изготовленными из тонкого стекла. Судя по обилию запахов, в них хранились химикаты.

На одном из столов лежало вскрытое тело, при жизни принадлежавшее здоровенному мужчине, можно сказать – великану. Около него суетился совсем еще молодой парнишка в брезентовом комбинезоне не по размеру и кожаном фартуке. Глаза его скрывали защитные очки с набором увеличительных линз на шарнирах. Сняв хирургическую маску, медэксперт поприветствовал начальство, несколько изумленно и невежливо вытаращившись на сопровождавшего Раффлза Семитьера. Поздоровавшись в ответ, командан подошел ближе:

– Ну что, Марс, кто ухлопал этого несчастного?

Парнишка развел руками:

– Все перебрал, шеф, никаких следов. А то, что смерть насильственная – даже сомнений не вызывает. Я подозреваю яд. Сейчас собрал внутренние соки, отправил на экспертизу. Думаю, лаборанты до вечера определят его…

– Это не яд.

Эксперт и Раффлз уставились на вмешавшегося Барона. Тот вытащил из кармана пару перчаток выделанной кожи, неторопливо натянул их на свои тонкие паучьи пальцы. Подошел вплотную к столу.

– Мертвецы, господа, зачастую намного более болтливы, нежели живые. Следите за руками. Как вы изволите видеть, наш убитый – азиат. Хоть и очень крупный. Впрочем, это и так видно по разрезу глаз. Ну а теперь самое интересное… – он указал на диковинную цветную татуировку, украшающую предплечье трупа. – Что у нас здесь изображено?

– Похоже на барсука, – неуверенно произнес парень.

– Скорее, на енотовидную собаку. По-нихонски – тануки. Такие рисунки наносят на себя члены местных банд, якудза. Точнее, члены одного из их кланов, считающего этого самого тануки своим тотемом. Об этом говорит зеленый листик, который зверек держит над головой. Эти мошенники промышляют азартными играми и шантажом. У них там, знаете ли, четкое разделение сфер влияния. Так вот, исторически сложилось, что выйти из этого клана просто так невозможно. Только ногами вперед. Как и произошло с нашим подопечным. Яд претит этим забавным зверушкам. Поэтому издревле повелось у них убивать предателей и прочих своих же членов ударом тонкого трехгранного шила. Переверните это чудо!

Повинуясь знаку эксперта, к столу подскочили двое ассистентов и споро развернули труп спиной кверху. Барон приподнял густые, черные волосы убитого, скрывающие его шею и указал на небольшую рану на затылочной впадине.

– А вот и след от острия. Если вы, коллега, сейчас произведете трепанацию черепа этого здоровяка, то все вопросы о причине его смерти у вас отпадут сами собой.

Он подмигнул удивленно поднявшему брови инженер-сыщику:

– С моей работой поневоле приходится знакомиться с уголовным миром, друг мой. Ну теперь-то я заслужил честь повидаться с жертвой Мясорубки?

– О даааа, – протянул Франсуа. После чего добавил негромко:

– Учитесь, Марсель. Не галлиец, а обладает столь острым умом… Покажите ему труп Новакович.

Один из санитаров подошел к холодильнику, повозился с запорами, после чего на выдвижной секции выкатил наружу изуродованный труп жертвы маньяка и тут же отскочил в сторону. Его тело содрогнулось в конвульсиях рвотных позывов. Барон взял один из включенных прожекторов на стойке и поднес ближе к морозильнику. Прикоснулся к коже убитой:

– В качестве хладагента используется жидкий азот? Умно. За достижениями науки нужно следовать не отставая ни на шаг. Поверьте, ничто лучше и эффективнее, чем прогресс, не сможет привести человечество к гибели. Дайте-ка мне увеличитель и пинцет…

Медэксперт протянул ему требуемое, после чего пришелец склонился над трупом, не обращая внимание на источаемые миазмы мертвечины. Тело выглядело просто ужасающе. Кожа, скрывающая грудную клетку раскинута в стороны, будто полы плаща записного модника. Самих же костей грудины не было – в зияющей зловонной полости находился слепленный в ком, практически однородный блин фарша. Семитьер без доли брезгливости или отвращения запахнул кожу, как если бы собирался застегнуть ее посредством пуговиц. Провел пальцами по разрезу. Распрямился и перешел к изголовью, где точно так же склонился над лицом, в котором сейчас опознать когда-то красивую женщину было просто нереально. Поочередно осмотрел руки и ноги погибшей.

– Итак, месье начальник, как я и говорил, вы балансировали на краю обрыва, едва не отправив на виселицу совершенно невинного человека.

– В каком смысле?

– Марсель, друг мой, подойдите сюда. Если я верно понял, вы здесь служите медицинским экспертом и анатомом? Приятно познакомиться, коллега. Мое имя – Гведе. Ну или – Барон Семитьер, если угодно. Как вы считаете, умерла ли эта дама от потери крови?

Тот покачал головой:

– Исключено. На ее теле нет ран, которые могли бы причинить кровопотерю до того, как ее распахали.

– Отлично. А что вы можете сказать, глядя на характер разреза кожи этой несчастной?

– Так... Ну, он был произведен очень острым ножом. Скорее всего, одним движением, без остановок.

– А что насчет этих сгустков крови?

Прозектор снял свои очки и озадаченно посмотрел на Барона.

– Не знаете? Это – прижизненные гематомы. Они могут образоваться только в том случае, если ее располосовали еще при жизни. Об этом же свидетельствуют неровные края раны. Кожа живого человека, знаете ли, весьма эластичная, а потому имеет способность растягиваться. Убийца должен был зафиксировать ее тело, и только после этого начать орудовать ножом. Как вы верно отметили, коллега, очень острым. Кстати, мои догадки подтверждают синяки на запястьях и у стоп. Обратите внимание на их ширину, а также на то, что в области синяков имеются мелкие царапины. За что я люблю покойников, Раффлз, так это за то, что они никогда не пытаются обелить свою историю. Так вот, эти следы говорят о том, что наша дамочка предварительно была крепко привязана широкими ремнями к некой поверхности. Однако, вернемся к ране. Присмотритесь к ней внимательнее. Разрез, как ему и положено, был произведен с небольшим наклоном лезвия…

– Вправо.

Барон деланно зааплодировал:

– Именно. Если бы сию красотку вскрывал левша, наклон был бы в совсем другую сторону. Не бойтесь, Раффлз, возьмите в левую руку этот ланцет. Попробуйте приноровиться к телу убитой. Как вам удобнее будет ее резать? Арестованный же Роман Фалюш, в чем вы могли убедиться сами, левша. Впрочем, это очень косвенное доказательство его невиновности. Теперь обратите внимание на вот эти крупицы. Видите? Вероятнее всего, это тальк. Порошок, которым посыпают резиновые перчатки для того, чтобы при использовании их было удобно натягивать на ладонь. Такие перчатки в работе используют только медики. Марсель, проверьте его реактивами, чтобы окончательно убедиться в истинности этого утверждения. Самый простой способ, напомню, обработать крупицы соляной кислотой. Отсутствие шипения покажет отличие талька от других карбонатов. Ну и напоследок. Наш мясник – закоренелый пьяница. Три с половиной года заливать глотку – это вам не шуточки. И этот факт не может не сказываться на организме человека. Как уже отметил мой дражайший коллега, разрез был сделан одним движением лезвия. Такой вывод можно произвести из того, что точка входа острия ножа в кожу немного глубже, чем весь остальной надрез. А Роман, простите за подробности, перед тем, как сходит по малой нужде, трижды повторит грех Онана.

– Алкоголический тремор? – догадался Марсель.

– В точку. Его руки дрожат, как у больного падучей хворью. При всем желании он не мог бы произвести настолько аккуратный и тонкий разрез. Да и куда ему, привыкшему махать разделочным топором над колодой. Ну и, наконец, финальный штрих. Месье санитар, подайте мне влажную ветошь.

Смоченной в основном растворе соли марлевой салфеткой Гведе тщательно отер лицо трупа от запекшейся крови и грязи, после чего указал указал на рот:

– Видите эти мелкие точки? Их отлично видно под лупой. Судя по всему, следы от шелка. Убийца подошел к вопросу тишины весьма радикально. Он сшил губы своей жертвы медицинским шовным материалом. И проделал это очень умело. Что, опять же, вряд ли по силам обладающему медвежьей грацией Роману Фалюшу.

– Убийца предпочитает садисничать?

– Отнюдь, Раффлз. Вероятнее всего, жертва была каким-то образом оглушена. Иначе она скончалась бы от боли раньше, чем этот безумец закончил ее полосовать. Впрочем, чтобы выяснить все детали, придется основательно покопаться во внутреннем мире этой почтенной, или не очень, дамы.

Он хлопнул в ладоши:

– Стало быть, дело закрыто. У меня есть две новости, командан. Хорошая заключается в том, что Фалюш никого не убивал и вам удалось не отправить на плаху невинного. Плохая – Мясорубка все еще на свободе и продолжит убивать. Так что руки в ноги, и ищите настоящего виновника. А вам, коллега, удачи. И помните – истина всегда кроется в деталях. Там же, где и дьявол. Главное – не спутайте одного с другим.

Барон снял перчатки, сунул их в карман пальто и двинулся к выходу. Раффлз догнал его уже у самой лестницы:

– Месье… Мэтр Семитьер, вы великолепный дознаватель. Как добропорядочный гражданин Республики, вы просто обязаны помочь нам в поисках этого нелюдя!

Семитьер усмехнулся и, подражая тону самого Раффлза ответил:

– А дерзости вам не занимать! И с какой радости я должен помогать нашему правосудию?

Впрочем, начальник Управления не растерялся:

– Хотя бы потому, что вам самому это дело очень любопытно!

Барон рассмеялся и, как совсем недавно, хлопнул Франсуа по спине:

– Уели. Что и говорить, – уели. Хотя вы и ошиблись в своем суждении. Мне это совершенно неинтересно. Единственное, что меня тревожит в этой истории, так это то, что некто с завидной регулярностью, творит надругательство над умершими. Над теми, кому по статусу положен покой. Ну что ж, тогда освобождайте вашего узника, а мне необходимо прихватить из дома некоторые приспособления, после чего я вернусь. Поковыряемся в прошлом нашей невинно убиенной!

Глава 2. Белые начинают и...

Глава 2. Белые начинают и…

"Through the darkness of future past,

the magician longs to see...

One chance out between two worlds,

fire walk with me."

Burzum, «Black Spell of Destruction»

Понедельник, 6 марта, день.

Барон помог девушке подняться в салон ландолета. Пропустил внутрь Романа, после этого сам уселся в кресло:

– Господин Фалюш, у вас дома есть что-то такое, без чего вы не сможете прожить следующую неделю?

Мясник вытаращил на него изрядно покрасневшие от недосыпа и возлияний глаза:

– А что?

– После произошедшего сегодня утром, дома вам лучше не появляться. По крайней мере, до тех пор, пока настоящий убийца не будет публично казнен.

– Да штоб я испугался этих псин? Да я их…

– Само собой. Вы их. Или они вас. Что-то подсказывает мне, лучше не проверять, кто кого и как. Лютен, едем на бульвар Орнано. Уверен, там мы подыщем этому достойному человеку временное место для ночлега.