Текст книги "Барон Семитьер: Мясорубка (СИ)"

Автор книги: Александр Полефф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Роза наблюдала за тем, как могильщик кромсает тело мертвеца, извлекая из него кусок за куском.

“Какое хладнокровие… А что, если он такой же точно, как убийца, которого ищет Раффлз? Нет. Не может быть. Он совсем другой. Должен быть другим!”.

Опустившись к брюшной полости, Семитьер расширил разрез на животе. Рассек желудок. Он был полон частично переваренной едой, среди которой явственно угадывались крупные ломти яблока.

– Наши люди кичатся тем, что они являются пуританами от христианства, но как только жизнь устраивает им испытание, сразу же бегут к языческим традициям. Какова глупость – силой кормить умирающего яблоками. Видите ли, есть примета, что если пребывающий на смертном одре съест его, то непременно выздоровеет. Роза?

Девушку рвало. Могильщик любовно погладил ее по голове, убирая волосы с лица и пододвигая к ней поганое ведро:

– Не переживайте, ма петит, для первого вскрытия вы вели себя молодцом. Если хотите, можете уйти прямо сейчас.

Он кивнул ей на графин с водой. Роза сжала кулаки, чувствуя, как желудок выворачивается наизнанку.

“Я не уйду, – подумала она. – Не вернусь в ту дыру, где живые страшнее мертвых. Я должна выдержать.”

Спазмы утихали и девушка упрямо поджав губы, качнула головой:

– Я справлюсь. Простите меня, пожалуйста. Такое больше не повторится.

– О, вы заблуждаетесь. Еще несколько раз точно повторится. Впрочем, в этом нет ничего преступного. В конце концов, вы же не заблевали нашему покойничку его внутренности! И помните, каждый великий врач проходит через нечто подобное. А звание это может получить не тот, кто ничего не боится, а тот, кто способен пересилить страх и отвращение. Если вы успокоились, можем продолжать? Нас ждет самое интересное. Точнее, убившее месье банкира. Его печень. Судя по тому, что остальные органы нетронуты, а на магистральных сосудах, соединяющих этот карминовый фильтр с остальным организмом, есть следы швов. Осмелюсь предположить, что лечили хирурги именно печень. А вот и парочка скоб в области желчных протоков, кстати… Ба-а-а-а! Да тут же ярко выраженные признаки некроза и воспаления! Ну-ка, насколько мы увеличены?

На массивную чашу весов легла желтая с зеленоватыми прожилками, похожими на паутину смерти, печень.

– Как я и предполагал. А что в разрезе?

Роза с ужасом отметила, как, несмотря на трепетное отношение к мертвецу, Барон кромсал его органы так, словно делал бы это ее отец, Роман на своей бойне. Заметив ее недоумение, прозектор пояснил:

– Самое ценное в человеке после смерти – это душа. Все остальное, не более чем дневник усопшего, повествующий нам о его жизни.

Он придвинул светильник и, опустив на глаза свой диковинный увеличительный прибор, принялся копаться в содержимом печени:

– Соединительная ткань разрослась, есть изменения, характерные для цирроза и жировая дистрофия. На ощупь орган плотная и узловатая. Поверхность неровная и бугристая. Как я и предполагал…

Гведе Семитьер развернулся к Розе:

– Что ж, пока я буду шить, записывайте вердикт. Пациент скончался не вследствие введения в его организм яда, а от неудачной операции по замене печени. Чаще всего, конечно, человек умирает из-за того, что его тело отказывается признать новую часть своей собственной. И отторгает ее. Здесь же все в порядке. За исключением того, что донор был болен. Его печень оказалась поражена хворью, которую в научных кругах принято называть гепатитом. Вследствие подавления жизненных сил пациента лекарем, эта болезнь расцвела в нем дивным цветком. Естественно, угробив своего нового владельца.

– Но вы же обнаружили внутри Дрейфуса яд! Получается, все-таки, его пытались отравить, но печень убила его раньше?

– Во время подобных вмешательств, Роза, организм начинает сопротивляться вторжению. У каждого человека есть определенный запас витальных сил. По сути, это армия, препятствующая врагу захватить город. Но так как хирург знает лучше, что он привел за крепостные стены не убийц, а союзника, то вынужден умышленно ослабить защитников. Все чаще это делается с помощью ядовитых соединений – ртути и мышьяка. Главное, грамотно подобрать дозировку.

Будто любуясь особенно удачным мазком, он сделал шаг назад и окинул взглядом труп. Осторожно, словно стараясь не причинить боли, он сложил извлеченные из тела органы на положенные им места. Свободное пространство заполнил порошком из ящика, стоящего у ног:

– Опилки с хлоридом цинка, – пояснил он озадаченной ассистентке. – Впитывают влагу и замедляют разложение. Кстати, для этого же сейчас мы введем во все его внутренние органы раствор формальдегида. Он отлично фиксирует ткани и убивает бактерии.

Окончив процедуру, Барон вернул в грудину реберные дуги и, вытащив из склянки с прозрачной жидкостью тонкую нить, вдетую в кривую иглу, соединил разрезанную кожу. С неприятным хлюпающим звуком снял с рук перчатки и швырнул их в угол.

– Вы можете быть свободны, Роза. Возьмите у Лютена образец документа, который мы выдаем нашим подопечным и по его типу оформите справку для госпожи Дрейфус. А я пока займусь бальзамированием ее мужа и нанесением на него грима. Если она оставила свой телефонный номер, свяжитесь с нею и сообщите результат. Похоронная церемония состоится послезавтра, около девяти утра на кладбище Сен-Венсан.

Девушка взяла со стола свои записи и направилась в сторону двери. Неожиданно она ощутила, как на ее затылке шевелятся волосы. Сзади никого не было. Гведе заканчивал приводить в порядок разрезанный труп.

“Показалось. Нервы", – подумала Роза, когда услышала едва различимый голос. С таким звуком шаловливый ветерок на рассвете играет с молодой травой.

“Спасибо…”, – прошептал он, становясь все тише. Она повернулась и подняла испуганные глаза на Барона. Тот лишь улыбнулся:

– Я же говорил, духи мертвых совершенно безобидны. А этот оказался даже благовоспитанным! Кстати… Я очень рад, что не ошибся в вас, мадемуазель. Можете идти.

***

Роза уже заканчивала перепечатывать начисто заключение о смерти месье Родерика Дрейфуса, когда колокольчик у входной двери взорвался истерическим звоном. Мельком взглянув на часы – они показывали почти девять – девушка поспешила выскочить в гостиную. Лютен неторопливо открыл дверь. На пороге стоял всклокоченный, без форменного головного убора, инженер-сыщик Франсуа Раффлз. По лицу его бежали ручьи пота. Обычно вежливый, сейчас он просто выпалил:

– Срочно зовите Барона!

Лютен пожал плечами и, оставив гостя на попечение Розы, направился к лестнице в подвал.

– Что случилось, господин командан? Хотите пить?

– Не откажусь, – хрипло буркнул Раффлз, пытаясь отдышаться и принимая из рук девушки хрустальный бокал с водой. Рухнул на подушки дивана, утирая лоб. Грудь его вздымалась, как кузнечные мехи, а руки дрожали.

Гведе появился спустя несколько минут. Нарочито медленно он приблизился к столу, плеснул в один стакан янтарного коньяку, во второй – рому. Протянул напиток Раффлзу. Тот осушил его так же, как до этого выпил воду – одним глотком:

– Барон, этот… святоша солгал! Деваль жив и с минуты на минуту его сожгут на площади у Консьержери!

Лицо Семитьера потемнело. Сейчас Роза могла точно сказать о своем нанимателе – он пребывал в крайней степени ярости. Кулаки его сжались. Уже спустя секунду он едва заметно усмехнулся:

– Война с Инквизицией, как танец с трупом: шаг вперед, два назад. Главная трудность – одновременно вести партнера и следить, чтобы не споткнуться об его кости. Основная ошибка монахов в том, что они решили, будто это игра в шахматы. Мы же играем в покер. И здесь гораздо сподручнее блефовать! Пьер, заводите ландолет. Мы отправляемся лицезреть казнь самого ужасного преступника современности. Роза, передайте мне ваши записи из библиотеки и ложитесь спать.

– Барон, позвольте сопровождать вас?

Он изумленно посмотрел на девушку:

– Не ожидал от столь юной девы такой тяги к лицезрению кровавой расправы над невиновным. Впрочем, собирайтесь, коль желаете.

– Я...не хочу смотреть казнь. Просто вы ничего не поймете в моем блокноте. Я пишу скорописью.

– Тогда беру свои слова назад и приношу извинения за то, что невольно обидел вас. Тем не менее поехали скорее. Каждая секунда на счету.

***

Самоходный экипаж, видимо чувствуя настроение своего хозяина, злобно фыркнул двигателем. Пар вырвался из трубы и машина выехала за ворота. Барон покуривал свою сигару. Закипевшая в нем злость остывала.

– Раффлз, откуда информация про казнь?

– Патрульные сообщили сразу же, как только Бергнар заявил об этом.

– Тогда зачем вы бежали ко мне? Могли бы просто телефонировать.

– Если честно, Барон, я растерялся. Сами понимаете, что примчись я туда и попытайся остановить беззаконие, толпа растерзала бы меня и поджарила на углях, оставшихся от костра Деваля.

– Не понимаю, – задумчиво сказал Гведе. – Зачем ему нужна такая спешка…

– Все очень просто. Он хочет еще больше укрепить влияние церкви на Трамбле. Согласно записям допроса, доктор признался в том, что состоял в группе практикующих черную магию и совершавших жертвоприношения. То есть, тот факт, что убийства не прекратятся, прелата отнюдь не смущает. Имен еретик не назвал, значит нужно продолжать ловить его сообщников. Главное, начало положено. Теперь его светлость, Президент Галлии будет не только дрожать от страха за свою кормушку, но еще и преклоняться перед престолом Ватикона и цепными псами-доминиканцами.

– Логично. Ну, посмотрим, как Бергнар разыграет свои карты. Роза, мон шер, что по вашим изысканиям? Вы говорили, будто накопали около десятка культов, поощряющих человекоубийство и отправляющих свои ритуалы в Лютеции. Пока остальную Галлию оставим в покое. Давайте по порядку.

Роза откашлялась – табачный дым неприятно драл горло – и раскрыла свою записную книжку:

– Я позволила себе разделить все найденные секты на три категории. Мне показалось, что это немного упростит задачу. Сатанисты. Их в Лютеции существует целых пять кружков. Довольно малочисленные и предпочитают прятаться – боятся преследования Инквизиции. Очень популярны среди молодежи…

–...поскольку декларируют половую распущенность и употребление дурманящих веществ. Не будем сбрасывать их со счетов, но пока отложим в конец списка.

– Алхимики. Три кружка. Наибольший интерес, как мне показалось, представляет “Новая заря”. Появилась эта секта совсем недавно – первые упоминания о них в прессе датируются прошлой зимой. Тогда их основатель давал большое интервью, где рассказывал о том, что они обнаружили древние фолианты, в которых указано, как получить средство для вечной молодости.

Раффлз оживился:

– Это не те, у которых символ “витрувианский человек” в пентаграмме с разложенными по концам звезды органами?

Девушка кивнула:

– Да. Они утверждают, что философский камень уже содержится в каждом из нас. Задача же истинных ученых, каковыми они именуют себя, научиться стимулировать трансмутацию, воздействуя на тело извне. И последняя, третья группа. Мне показалась более всего подходящей. Это язычники. Их сект у нас две. Почитатели древних кельтских и северных традиций. И в той и в другой человеческие жертвы богам являются нормальной практикой, поскольку они весьма кровожадны. Значит так...

Барон потер переносицу:

– Боюсь, сумасшедшие, пляшущие вокруг деревянных изображений пениса и поклоняющиеся рогатым лесным духам нас не интересуют. Они не более чем показушники. Встречался я как-то с одним из их жрецов. Верите ли, явился ко мне среди ночи с предложением приобрести для Люцифера у него душу. Язычник, верящий в существование Сатаны это уже нечто! Пришлось объяснить ему, что Сатана давно прикрыл этот бизнес. Кризис. Стоимость товара не превышает цену на мешок опилок. Видимо Князь тьмы понял, что в наш пресыщенный век проще мусор с улицы собирать, его стоимость окажется выше. Но я отвлекся. И дьяволопоклонники и почитатели мертвых богов древности – не более чем позеры. Если у кого-то из них и хватит религиозного пыла на то, чтобы порадовать своего хозяина кровью, он скорее ограничится кинжалом в грудь. А то и в спину – так безопаснее. Наш Мясорубка другой. Он истинный фанатик. Его работа утонченная и изысканная. Поэтому давайте-ка подробнее о “Новой заре”.

– Само собой, себя сектантами члены “зари” не считают, почтительно называясь орденом. Во главе стоят граф де Бриен, некий нотариус Прелати и отлученный от лона церкви бывший священник по фамилии Бланше. Всего насчитывается около десятка полноправных членов, принятых в организацию.

Она понизила голос:

– Кстати, некоторые слуги, работавшие в его поместье, говорили, что видели в подвалах стеклянные сосуды с чем-то красным… и живым. А кухарка, мадам Жюли, рассказывала репортерам, что лично была свидетелем того, как владелец дома превращал кровь в золото.

Раффлз ухмыльнулся:

– Синебородый граф. Его славный предок воевал вместе с Жанной из Арка. К самому же Лавалю де Бриену у нашего Управления уже не единожды возникали вопросы. В его особняке, в коммуне Обервилье, даже проводились обыски в связи с пропавшими без вести слугами. И каждый раз – ни единой улики, которая позволила бы обвинить графа.

Барон почесал переносицу:

– Н-да. Раффлз, как только приедете на службу, сообщите мне с посыльным его адрес. Я наведаюсь к нему без официального уведомления. И поищите, где проживает его кухарка. К ней наведаться тоже не помешает.

Ландолет рявкнул гудком и медленно остановился на широкой рю де Лютес, напротив площади Лепина. Обычно пустынное, сейчас это место преобразилось в живой, пульсирующий организм. Толпа, собравшаяся здесь в эту холодную мартовскую ночь, казалась морем из человеческих тел, колышущимся под порывами ветра, что гнал по мостовой клочья грязи и обрывки бумаг. Воздух был густым, как желе, от запахов – едкого дыма, пота, сырого сукна и сладковатой вони дешевого вина.

В центре площади возвышался деревянный помост, обложенный вязанками хвороста, чьи сухие ветки трещали под ветром, предвкушая пламя. Над толпой витал гул – смесь шепота, молитв и проклятий. Старуха в черном платке, сжимая четки, бормотала "Отче наш", ее губы дрожали, а глаза блестели от слез и нескрываемого восторга. Рядом молодой парень, подмастерье с угловатым лицом, выкрикивал что-то гневное, размахивая кулаками, пока его товарищи поддакивали, подогреваемые дешевым пойлом и общей лихорадкой.

Толпа дышала, двигалась, шевелилась, словно единое существо, подчиненное предвкушению казни. Из ворот резиденции показался осужденный, конвоируемый гвардейцами в алых мундирах с золотыми галунами. Сейчас в его фигуре в лохмотьях, с руками, связанными за спиной и окровавленным лицом, было невозможно опознать самовлюбленного, пафосного доктора медицины. Гул перерос в рев. Кто-то плевал в его сторону, кто-то крестился, а дети, забравшиеся на плечи отцов, тянули шеи, чтобы лучше разглядеть "еретика". Его лицо, изможденное и бледное, с багровыми следами побоев, оставалось неподвижным, словно он уже покинул этот мир, бросив тело на прокорм огню костра. Взгляд Франка был пустым и отстраненным.

“Опиум”, – со знанием дела шепнул инженер-сыщику Барон.

Гвардейцы в алых мундирах, чьи штыки сверкали в тусклом свете, расталкивали толпу, прокладывая путь к костру. Прелат Бергнар, грозный и властный, вышел следом, его сутана колыхалась, как черное знамя. Он поднял руку, и гул стих, сменившись зловещей тишиной, в которой слышался лишь скрип дерева, к которому веревками было притянуто тело. Факелы приблизились к хворосту, и первые языки пламени лизнули сухое дерево, вызвав восторженный вздох толпы. Пламя росло, пожирая плоть, как зверь, мучимый неутолимым голодом. Оно не знало ни добра, ни зла. Просто уничтожало предложенное ему топливо, оставляя лишь серый пепел, снежинками кружащийся над толпой.

Этот сброд – любопытные, праведники, садисты и обычные зеваки – стоял, замерев, в ожидании зрелища, где смерть становилась единственным актером на театральной сцене. Площадь ожила, пропитанная дымом, жаром и человеческим безумием, а Красный дом, молчаливый и равнодушный, взирал на все это своими пустыми окнами, словно древний судья, давно утративший интерес к приговору.

Раффлз пробился сквозь недовольно ворчащую толпу к инквизитору. Его лицо раскраснелось от жара и гнева:

– Гийом Бергнар! Вы солгали мне! Доклад об этом непременно ляжет на стол комиссару жандармерии!

Прелат злобно расхохотался:

– Вы решили пугать слугу Божьего недовольством простого смертного? – Он ткнул своим толстым пальцем в небо. – Пока я жив и милостью его преосвященства кардинала являюсь уполномоченным защищать Республику от проделок слуг Сатаны, вам нечего мне предъявить. Щенок!

Последнее оскорбление священник буквально выплюнул в лицо командана Управления безопасности.

– Пока вы живы – да. – Раздался из-за спины Раффлза спокойный, вкрадчивый голос Барона.

Ги Бергнар побагровел:

– Ты, ничтожный червь, укрывающий ведьму, смеешь мне угрожать? Думаешь, я забыл о тебе, проклятый некромант? Скоро ты предстанешь перед коллегией престола за свои деяния. И за эти угрозы тоже ответишь сполна!

В ярости инквизитор буквально брызгал слюной, в то же время Семитьер оставался совершенно невозмутимым:

– Полноте, святой отец. Какие угрозы? Я на вашей стороне и лишь хотел своими словами указать жандарму на его место. До тех пока вы живы, вы неуязвимы для любых нападок. Да как он вообще посмел обвинить такого великого человека во лжи? Его скудного умишка даже не хватает на то, чтобы понять простые вещи: подсудимый потерял сознание, а вы из-за усталости подумали, что он умер. Досадное стечение обстоятельств. Я переживаю за вас, прелат! Судя по нездоровому цвету лица, ваше сердце не в лучшем состоянии. Вы бы обследовались что ли. Например, в госпитале Отель-Дье. Рекомендую настоятельно. Оттуда чудесный вид на собор Богоматери. Желаю здравствовать, прелат!

Раффлз так оторопел от происходящего, что когда Барон схватил его под руку и силой потащил в сторону, даже не сопротивлялся. Уже сидя в ландо и опустошив заботливо поднесенную Семитьером флягу, он жалобным голосом спросил:

– Барон, как вы могли? Я считал вас своим напарником и даже больше того…

Могильщик расхохотался:

– Очевидно, сильный стресс влияет на те части мозга, что отвечают за чувство юмора. Раффлз, дружище, вы совершенно неспособны отличить искренность от сарказма. И это плохо. Давай-ка мы отвезем вас домой. Вам необходимо поспать.

– Но зачем вы говорили Бергнару все эти ужасные вещи?

– Есть у меня одна идея. И чтобы воплотить ее в реальность, мне было крайне важно, дабы мою, полную искренней заботы речь услышали как можно больше людей. Поверьте моему опыту, Франсуа, скоро жизнь прелата очень сильно изменится.

– Опять ваши трюки с черным колдовством?

– Отнюдь. Но одно могу сказать точно – повеселимся мы знатно. Лютен, друг мой, будьте так любезны, на Сен-Поль. Доставим домой жертву моего неслыханного коварства.

***

Остаток вечера Гведе провел за телефонным аппаратом. Когда, наконец, он закончил говорить и уселся в кресло со свежим выпуском газеты, в гостиную неслышным шагом вышла Роза. Немного помявшись, она подошла к могильщику:

– Господин Барон, вы позволите задать вам один неуместный вопрос?

– Извольте.

– Вы слишком добры к нашей семье. Помогли отцу выйти из застенков, взяли меня на работу. Тратите на нас деньги. Я очень боюсь обидеть вас, но я не могу понять, зачем?

Семитьер отложил в сторону свое чтиво и внимательно посмотрел на девушку. Вздохнул:

– Вполне закономерное любопытство. Что ж, попытаюсь его удовлетворить. Однако, прежде чем я дам ответ, хочу уточнить: вы сами готовы принять его? Поверить в то, что я расскажу очень сложно.

– Да.

– Что ж. Начну издалека. Вы хорошо помните январь 1895 года?

– Наверное, я никогда не смогу забыть это страшное время. Той зимой мучительно умирала моя мама…

– Тогда ваш отец отказался выполнять ее волю и передать тело студиозусам для изучения. И, невзирая на отсутствие официального разрешения, самостоятельно вырыл могилу на Голгофском погосте, где и похоронил свою жену. Случай вопиющий, однако на рассмотрение жалобы смотрителя ушла целая неделя. И решение было принято – гроб извлечь и перезахоронить. Когда я узнал об этом на заседании гильдии, то категорически воспротивился надругательству. И Анжелика Фалюш осталась там, где и обрела свое последнее место упокоения. Но я очень любопытен. И мне стало интересно узнать, чем же она смогла настолько покорить сердце простого гражданина Республики. Так что он был готов пойти в тюрьму ради нее. Для этого мне пришлось воспользоваться кое-какими связями… по ту сторону гробовой доски. За это моя подруга, о которой я уже рассказывал вам, обязала меня при первой же возможности помочь дочери усопшей. И даже учитывая тот факт, что история Анжелики Фалюш оказалась совершенно обычной, данное Незванной слово принято держать.

– Вы так запросто можете общаться с костлявой???

Барон поморщился:

– Во-первых, сравнение очень оскорбительное. Смерть – очень даже красивая женщина. Ну а во-вторых, это не так просто, как кажется.

Воцарившуюся в комнате тишину разорвал телефонный звонок. Трубку снял Пьер:

– Резиденция Барона Гведе Семитьера. Чем могу быть полезен? Господин Раффлз? Одну секунду. Господин Барон, вас к телефону. Месье командан.

– Раффлз? Что случилось? Что вы говорите? Уже через три часа мы сможем арестовать Мясорубку? И где же? Как интересно. Совершенно неожиданное место. Конечно же я хочу принять участие в этом чудесном мероприятии. Надеюсь, успею вовремя. В силу сложившихся обстоятельств я буду вынужден заехать по дороге еще в одно место. Да, отбой.

Лютен хмыкнул и направился в сторону гардеробной, когда Барон остановил его:

– Пьер, вы с Розой остаетесь дома. Не то, чтобы мне было неприятно ваше общество, но сегодня я постараюсь справиться со своими делами самостоятельно.

Семитьер надел пальто и цилиндр, со стойки для зонтов взял трость с навершием в виде черепа с сапфировыми глазами:

– Желаю приятных снов. Меня не ждите, вернусь очень поздно.

***

Среда, 8 марта, глубокая ночь

Часы на высокой башне больницы Бишара пробили три раза. Элегантный ландолет Барона стоял за углом на Сент-Суан, а его владелец на пару с господином в клетчатом сером сюртуке и кепке с широким козырьком затаились в тени мощного каменного забора неподалеку от ворот.

– Оригинальная интерпретация ловушки Гонобля, друг мой.

– Главное, чтобы она оказалась эффективной. – Потирая замерзшие руки ответил Раффлз. – Вот дьявол, забыл надеть перчатки. Холодно, как в крещенскую ночь.

– Почему вы решили выбрать именно это место?

– Крот, как вы изволили метко выразиться, скорее клюнет на наживку в виде больницы. По аналогии с клиникой Ротшильда. Кстати, сюда я прибыл из такого же заведения, чуть южнее.

– Бретонно?

– Да. Там я потерял час в ожидании. Туда никто не явился.

– И как вы выстроили свою хитроумную комбинацию?

– По той же схеме, что и в прошлый раз. Только я сообщил обоим подозреваемым два разных места засады. И, если честно, я даже немного рад первыми результатами. Старший жандарм дорос до своей должности буквально у меня на глазах, и мне было бы очень жаль потерять такого достойного служителя закона. А месье Ришар мне никогда особо не нравился.

– Небось, потому что выбить у него экипаж – задача не для слабонервных? – Насмешливо спросил Барон.

– Ох, вы пытаетесь отдавить мне и без того больную ногу! Тс-с-с-с, кажется мой план оказался успешным! Любопытно посмотреть в глаза Бергнару, когда он узнает о том, что в этом госпитале никогда не работал сибиряк по фамилии Коровин!

Барон покачал головой:

– Мое чутье подсказывает, что ему не суждено будет даже добраться до парадного входа. Идемте за мной. Одна просьба: как только встретитесь с монахом лицом к лицу, сделайте вид, что видите его впервые. Это очень важно для моей маленькой мести за сожженного Деваля. Помните, спектакль обречен на успех только в случае отличной игры всего актерского состава.

Инквизитора сопровождали пятеро гвардейцев. Двое из них освещали путь дымно чадящими факелами, остальные наперевес несли винтовки. Когда на каменной дорожке, ведущей через небольшой парк к больнице появились инженер-сыщик и Семитьер, прелат даже не удивился. Наоборот, толстое, морщинистое его лицо расплылось в подобии ехидной ухмылки:

– Неужели вы снова опоздали, командан Раффлз? Ах, какая досада! Что ж вы так не расторопны, брат мой во Христе? Простите, но согласно праву, дарованному мне монсеньором кардиналом, арест еретика будет произведен силами святейшей Инквизиции. Вы можете быть свободны.

Он вновь помахал перед лицом изрядно помятым от частого извлечения конвертом с изображением символа Республики. Раффлз поглубже вдохнул и уже готовился к гневной отповеди, когда острый локоть Барона больно вонзился в его живот. Могильщик же изумленно подняв брови вверх спросил:

– Желаю доброй ночи славной гвардии кардинала. И вам, господин, здравия. Меня зовут Барон Гведе Семитьер. Позвольте узнать ваше имя?

Священник презрительно окатил его ядовитым взглядом:

– Ты что, перепил, некромант? Я прелат Гийом Бергнар, провинциал ордена святого Доминика. Прочь с дороги, мерзейшая тварь Сатаны!

Игнорируя слова инквизитора, Гведе неторопливо посмотрел на сержанта, возглавлявшего стражу:

– Простите, месье, вы лично знакомы с этим человеком? Очень странно. Он заявляет, будто он – Ги Бергнар. Но мне доподлинно известно, что прелат трагически скончался вчера около 23 часов от сердечного приступа. Смерть его констатировал легист Пикюр в приемном покое больницы Отель-Дье. Я сам рекомендовал почтенному священнику обратиться к медикам в связи с очевидными признаками инфаркта на его лице. К сожалению, мой совет запоздал и сердце господина Бергнара разорвалось не дождавшись лечения. Будучи в ужасе от этой новости, я лично приехал в лечебницу, чтобы убедиться в том, что эти шарлатаны в очередной раз не ошиблись. Да вот же, смотрите! Мне даже выдали справку о столь прискорбной для всей Лютеции утрате!

Барон протянул гвардейцам заверенный синими печатями документ. Бергнар хватал ртом воздух как рыба. Очнувшись от ступора инженер-сыщик включился в игру:

– Господа, я – командан Управления общественной безопасности, Раффлз. Уточните, пожалуйста, кто именно отдал вам приказ сопровождать этого проходимца? И представьтесь немедленно старшему по званию по форме!

– Мы отлично знаем, кто вы. Гвардии сержант Клод Боэр, ваше превосходительств. Разрешите ознакомиться со справкой.

Закончить фразу он не успел, поскольку был прерван визгом Бергнара:

– Что вы себе позволяете??? Я – прелат святого престола и милостью Божьей – инквизитор! Арестуйте немедленно этих клеветников!

Ни один из гвардейцев не сдвинулся с места, а Боэр, едва заметно шевеля губами прочитал предоставленный Бароном документ. Вернув его владельцу, он вытянулся во фронт:

– Ваше превосходительство, все печати несомненно подлинные. Около полуночи нам в караульную службу телефонировал человек, представившийся мэтром-трибуном Инквизиции. Поручил забрать от "Красного дома" священника по фамилии Бергнар и сопровождать его для ареста убийцы и еретика. У ворот нас ждал только этот господин…

– Я и есть прелат Гийом Бергнар!

Раффлз, будто сомневаясь, оглядел монаха:

– Конечно же, я не исключаю досадную ошибку. Мы встречались с почтенным прелатом всего трижды и то мельком. Вполне возможно, я немного и позабыл, как он выглядит. Впрочем, все монахи в рясах и клобуках кажутся похожими друг на друга. Плюс сейчас темно. Если вы и есть тот, за кого себя выдаете, представьте, пожалуйста, ваши документы.

Барон едва скрывал язвительную усмешку. Уж кто-то, а он точно знал, что поступая в монастырь, будущий инок отрекается от всего мирского. Включая свидетельство о рождении.

– Я так и думал, – глядя на одуревшего от происходящего инквизитора негромко произнес Раффлз. – Увезите самозванца и заприте до выяснения. Если окажется, что это ошибка, лучше я принесу ордену свои искренние извинения.

Гвардейцы обступили монаха, а один даже подтолкнул его примкнутым к винтовке штыком, направляя к карете.

– Погодите секунду!

Инженер-сыщик, чеканя шаг, догнал конвой и отобрал у сопротивляющегося и выкрикивающего проклятия прелата “Ключ от небесных врат”:

– Пока личность этого человека не установлена, а справка, выданная медиками месье Семитьеру признается действительной, мы вынуждены изъять у возможного мошенника столь важный для Республики.

Когда карета, громыхая колесами по каменной мостовой отъехала на достаточное расстояние, Раффлз повернулся к безмятежно улыбающемуся в звездное небо Барону:

– И что это был за цирк? Вы же понимаете, что уже через пару часов он будет на свободе?

Барон выбросил в каменную урну окурок сигары:

– А еще не меньше пары дней уйдет на то, чтобы восстановить уважаемого члена общества в среде живых. Сами знаете, какая в Аудитории бюрократия. И еще минимум сутки на получение нового экземпляра “ключа”. А это значит, у нас есть целых три дня для того, чтобы спокойно сорвать маску таинственности с лица убийцы и арестовать его.

Франсуа Раффлз рухнул на колени и, ударяя ладонями по земле, разразился хохотом:

– Гведе, ты безумец! Прости за фамильярность, но я даже не могу описать, какое же удовольствие ты доставил мне этим спектаклем! После такого мы обязаны распить пыльную бутылку мерло и перейти на “ты”! Как тебе вообще удалось провернуть эту аферу?

– Иногда полезно иметь знакомых в разных сферах. Особенно среди тех, кто также недолюбливает инквизитора.

– Получается, ты подставил человека?

– Вряд ли. Жерар Пикюр давным-давно мертв. Но перед тем, как попасть в чуткие ручонки Инквизиции, действительно служил в чине легиста медицины в папской больнице. Ну а найти посыльного, нанятого мной для того, чтобы передать срочное уведомление о смерти в Аудиторию регистраций, будет еще сложнее, чем эксгумировать останки Пикюра.

– Но все печати на справке подлинные и совершенно свежие!

– А вот это пусть останется для вас небольшой загадкой. Но поверьте, более законопослушного чем я человека, не сыскать во всей Галлии. Никаких подделок!

Уже сидя за спиной Барона в ландолете, командан вспомнил о просьбе барона накануне:

– Слушай, ты, кажется, заказывал адрес поместья де Бриена? Его логово находится в пригороде Обервилье, на рю Пуассон, 2. За час доберетесь, если ехать с утра. Адрес поварихи сообщу по телефону, его еще ищут.

***

Среда, 8 марта, около 10 утра

– Пьер, друже, остановите, пожалуйста. Хочу поприветствовать старого знакомого.

Паровая машина недовольно всхлипнула, покрышки издали пронзительный свист. Барон в сюртуке нараспашку выскочил на мостовую и, сняв цилиндр, украшенный сегодня кроме ожерелья из птичьих косточек еще и петушиным пером, шутовски поклонился: