Текст книги "Барон Семитьер: Мясорубка (СИ)"

Автор книги: Александр Полефф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Annotation

Действие разворачивается в мрачной Лютеции конца XIX века – городе, где паровые машины и древние ритуалы сосуществуют в густом тумане тайн. Серия жестоких убийств, совершенных маньяком по кличке "Мясорубка", потрясает столицу.

Барон Гведе Семитьер, эксцентричный владелец похоронного бюро и знаток оккультных наук, оказывается втянут в расследование, когда его пути пересекаются с Розой Фалюш – юной девушкой из бедного квартала, чей отец обвинен в преступлениях. Вместе с инженер-сыщиком Франсуа Раффлзом они распутывают клубок загадок, ведущий к подпольным экспериментам, религиозному фанатизму и темным тайнам элиты. Их цель – найти маньяка и остановить его зловещий замысел, пока Лютеция не утонула в крови.

Все совпадения с историческими и мифическими личностями не случайны.

Осторожно – черный юмор!

Барон Семитьер: Мясорубка

Пролог

Глава 1. Роман с мясом

Глава 2. Белые начинают и...

Прозекция сознания

Глава 3. Побить козырного туза

Прозекция личности

Глава 4. Исповедь плоти

Глава 5. Маска смерти

Прозекция совести

Глава 6. Танец со Смертью

Эпилог

Барон Семитьер: Мясорубка

Пролог

Капитану Стиверу, с уважением.

Светлая память самому известному пирату,

когда-либо бороздившему литературные просторы.

Пролог

"I am the one who brings you pain,

the master of your sorrow."

Manowar, «Master of the Wind»

Воскресенье, 5 марта 1898 года, полдень.

Холод.

Он просачивался сквозь кожу, цеплялся за ребра, сковывал легкие.

Тусклый свет газовых ламп лениво дрожал под потолком, бросая на стены чудовищные тени. Воздух гудел от запахов крови, гнили и химии. В углу капала вода, выбивая рваный, сводящий с ума ритм… В этой тишине звук собственного дыхания казался Данице буквально громогласным. Ее руки сковывали грубые матерчатые ремни. Она дернулась, и ткань впилась в запястья. Металлический стол холодил кожу. Привкус крови. Металлический, горький. Она попыталась разлепить губы – и замерла. Нити. Кто-то зашил ее рот. Женщина натужно замычала.

Скрип двери. Тяжелые шаги. Кто-то спускался.

– О, голубушка, вы пришли в себя? Отлично.

Глаза ее отчаянно слезились, но даже сквозь пелену, она рассмотрела вошедшего. Им оказался невысокий, полный мужчина, одетый в белоснежный, тщательно выглаженный халат. Лицо его скрывали плотная маска и широкие, круглые, затемненные очки. Сделав пленнице знак молчать, он приложил к ее запястью два пальца. Укоризненно покачал головой.

– Пульс частит. Не бойтесь, голубушка, от этого будет хуже только вам самой.

Мужчина отошел куда-то в сторону, после чего подкатил к столу с распластанной на нем жертвой тумбу на колесиках со стеклянной поверхностью. На ней аккуратными рядами были выложены блестящие хирургические инструменты. Ножи, пилы, шприцы, странные механические приспособления из корпуса которых выходили пучки резиновых трубок. Он двигался плавно и неспешно, будто в жутком танце. Пальцами он осторожно перебирал инструменты, как музыкант, что настраивает рояль перед выступлением. Наконец, он снова обратил внимание на давящуюся животным ужасом женщину:

– Люди – сосуды скверны. Но в некоторых из них есть Божественное. Чистое. Совершенное. Бессмертное. …и моя задача – найти его.

Он провел пальцами по инструментам.

– А знаете, что делает нас грязными? Грех. Похоть. Яд. Все это разрушает великое творение. Но я могу очистить. Убрать скверну.

Размашистым жестом палач указал на приспособления перед собой:

– Возможно, милочка, вы боитесь всего этого? О, напрасно. Разве могут пугать кисти художника? Поверьте, дорогая моя, сегодня вам предстоит стать чем-то намного большим, нежели вы были до этого. Частью истории. Ключом к самой жизни и даже бессмертию!

Он взял в руку один из ножей, разложенных перед ним. Медленно поднял его. Полюбовался блеском лезвия. Поднес к груди Даницы:

– Сердце – болото скверны.

Осторожно, даже с какой-то долей нежности, он провел острием от солнечного сплетения до низа живота:

– Кишки – змеиное гнездо.

Лезвие прижалось к щеке несчастной:

– Главное, что я знаю, как обойти скверну, очистить ее. Взять исключительно необходимое, обратив остальное в прах.

Его пафосную речь прервал режущий слух звонок. Безумец отошел к дальней стене, на которой висел массивный телефонный аппарат, снял трубку:

– Да, конечно. Все готово, друг мой… Если начнем сейчас, то нефритовое сокровище будет у вас уже через четыре часа… Само собой, образец идеальный, без единого внешнего изъяна, как вы и заказывали. До встречи.

Плавность движений мужчины внезапно сменилась суетливостью. Он бросился в дальний угол, откуда, с видимым усилием, подкатил к изголовью некое массивное устройство, состоящее из нескольких стеклянных сосудов и системы трубок, скрывающихся в недрах до блеска начищенного медного корпуса. В одной из банок колыхалась зеленоватая, вязкая жидкость, вторая же была наполнена чем-то, похожим на густой туман. На сгиб локтя Даницы он прикрепил кожаную манжету, испещренную причудливым узором отверстий, после чего извлек из ящика тумбы некое механическое приспособление с иглами, которое тихо шипело, выпуская пар. Его он установил на треногу, прямо над манжетой. Девушка заскулила от страха.

– Голубушка, вы совершенно напрасно дрожите. Я ненавижу причинять боль живым существам. Хотя бы потому, что она вызывает появление в крови смертной эссенции и может полностью уничтожить все труды. Однако, многое зависит и от вас…

Дьявольский доктор пощелкал тумблерами на кожухе своего прибора, который тут же откликнулся зловещим гудением. Жидкость в одной банке начала смешиваться с паром из другой, забулькала, будто закипая. Мужчина склонился над ней так, что его лицо оказалось в нескольких дюймах от нее, аккуратно надел на свою жертву маску из плотной резины, полностью скрывающей под собой ее нос и искалеченный рот. Она почувствовала исходящий от него запах машинного масла, смешанного с чем-то еще, терпким и горьким.

– Я рекомендую вам, милочка, дышать как можно глубже. Тогда вы крепко уснете и ничто не потревожит ваш путь в Эмпиреи.

Внезапно его голос стал очень теплым и, можно сказать, ласковым:

– И помните, это высшая честь. Сегодня вы перестанете быть обычным, бессмысленным человеком. Вы превратитесь в ангела.

Силы уходили. Вместе с ними – надежда. Укол обжег руку, в вену по трубкам потекла красная жидкость. Кровь. Сладкий, липкий запах заполнил легкие. Последнее, что она услышала, – дыхание монстра. Ровное. Невозмутимое.

Мир вокруг померк и разрушился, погребая под своими осколками где-то далеко позади все страхи, желания и устремления. Остались только мертвящая тишина равномерное дыхание чудовища, не знающего ни жалости, ни сострадания.

Человека, вооруженного остро отточенным хирургическим ножом.

Глава 1. Роман с мясом

Глава 1. Роман с мясом

"In the heart of justice, hatred with no mercy...

They kill the innocent, the verdict all a lie."

Helloween, «Eagle Fly Free»

Понедельник, 6 марта, раннее утро.

Весеннее утро для Розы Фалюш началось в тот день довольно странно. Вместо привычного пинка от поддатого отца ее разбудил шум за окном. Настенные часы показывали половину шестого, а в это время в районе Ла Шапель, где ее семейство ютилось уже более тридцати лет, люди еще спят.

Выглянув из окна второго этажа, девушка увидела, что пустая обычно улочка рю Белло просто кишит местными жителями. Некоторые из них были вооружены палками. Они выкрикивали какие-то непонятные для заспанной девушки оскорбления.

Мысли путались, как нити в руках пьяного ткача. Крики за окном не умолкали. Как и проклятия в адрес Романа Фалюша, повторяемые с нескрываемой ненавистью и яростью. Хуже того, тихие обычно соседи, иногда даже сочувствующие девушке, что была вынуждена уже более трех лет терпеть пьянство отца и его же побои, теперь откровенно называли ее никем иным, как пособницей людоеда. А самого Романа – безжалостным убийцей. В толпе она заметила знакомое лицо пожилой мадам Гош. Еще только позавчера милая старушка просто так принесла Розе мешочек с мукой. Теперь же она сжимала в руках суковатую палку, а лицо ее было искажено гримасой ненависти.

Роза вернулась на кровать, зябко укуталась в старенькое одеяло. Звон битого стекла оглушил. Вместе с осколками в комнату влетел камень. За ним последовал еще один.

– Роман, покажись, старый трус!

– Вытащите его сюда и дело с концом!

И очень страшное:

– Повесить людоеда!

Юная мадемуазель Фалюш спрятала голову под подушку и попыталась закрыть глаза. К сожалению, это не помогло. Крики не становились тише, а лишь нарастали, будто штормовая волна, готовая обрушиться на берег. Последний раз такое было чуть больше года назад, когда добрые жители района Ла Шапель поймали компрапекеньо – похитителя детей. Тогда как, впрочем, и сейчас, они требовали для преступника самого справедливого в мире суда месье Линча. И если с тем ромалом было все предельно понятно, то чем им не угодил безобидный пьяница, а по совместительству – отец девушки, оставалось загадкой.

По двери застучали кулаки. Старое дерево трещало и уже начало поддаваться ударам. Скоро дверь распахнется и пустит внутрь разъяренных обитателей дна. Тех, что еще вчера мило улыбались и здоровались с Розой, как и положено добропорядочным галлийцам. В ожидании неизбежного кошмара девушка вжалась в стену…

Внезапно крики во дворе стали тише, а через гомон голосов послышался грохот колес фиакра по мощеной булыжником дороге. Роза Фалюш вновь подошла к разбитому окну и осторожно выглянула за штору. Перед их домом стоял экипаж, окрашенный в темно-синий цвет. Жандармерия. Девушка сглотнула горькую слюну и шумно выдохнула. Во дворе двое дюжих правоохранителей короткими дубинками наводили порядок в еще мгновение назад бесновавшейся толпе.

На трухлявой лестнице раздались шаги, после чего в дверь снова постучали. На этот раз – не так громко, но настойчиво. Роза запахнула халат и зачем-то поправила растрепанные со сна густые, цвета воронова крыла, волосы. Щелкнул замок и, отодвинув хозяйку дома плечом, в комнату вошли двое жандармов в темно-серых шерстяных сюртуках военного кроя. Позади них шествовал грузный, хмурый монах с окладистой седой бородой, в длинной, до пят, светлой сутане под черным плащом-капушем. Судя по белому шерстяному поясу – провинциал, глава одного из многочисленных поместных орденов.

Один из служителей закона, вооруженный револьвером, поочередно заглянул в уборную и на кухню. Убедился, что там никто не прячется. Священнослужитель же, поставив на косолапый стол склянку с каким-то мерзко выглядящим содержимым, тяжело опустился на единственный стул. Повинуясь его жесту, Роза аккуратно присела на краешек не застеленной кровати.

– Это, – служитель Бога взглядом указал на сосуд, – волчья желчь. Не позволяет лгать. Ты ответишь на мои вопросы. Как тебя зовут?

Голос монаха казался спокойным, сухим и безэмоциональным. Несмотря на относительную молодость – выглядел он лет на сорок пять, хотя его лицо и было густо изрезано морщинами – в нем чувствовался напор старого человека. Будучи не в силах понять, что происходит, Роза буквально потеряла дар речи и лишь раскрывала, подобно рыбе, выброшенной на отмель Сены, рот. Внезапно выйдя из себя, священник с силой ударил ладонью по столу и девушке стало еще страшнее. На указательном пальце его правой руки сверкнул перстень с изображением золотого креста, искусно вставленного в оникс. Символ нищих духом и телом братьев Доминика. Ордена святейшей Инквизиции.

– Я Роза. Урожденная Фалюш.

Удовлетворившись произведенным эффектом, монах искривил губы в некоем подобии улыбки.

– Роман Фалюш твой отец? Где он скрывается?

“И снова папа. Да что он мог такого натворить, отчего его ищет даже инквизитор???”, – девушку охватил панический страх.

– Я…не знаю. Я его не видела уже больше суток…

– Врешь!

Он наклонился к девушке и, обдавая ее вонью гниющих зубов, прошипел:

– Ты думаешь, что сможешь спрятать от нас этого выродка? Решила, что ему удастся уйти от кары?

– Клянусь престолом Ватикона, это правда, святой отец!

Доминиканец недовольно покачал головой, после чего резко, почти без замаха, ударил девушку по лицу тяжелыми четками и, брызгая слюной, заорал:

– Не смей упоминать своим грязным языком святой трон, шлюха!

Из глаз бедняжки ливнем хлынули горькие слезы. На щеке вспыхнул багровым след от удара. От входной двери раздался резкий и злой выкрик:

– Прекратить!

Роза даже не заметила, когда в ее жилище проник еще один человек. На нем был щегольской темно-синий китель с высоким воротом, украшенным перекрещенными дубовыми листьями. Судя по крупным шестеренкам, красовавшимся на погонах у пришельца, он был не последним чином в жандармерии. Его голубые глаза сверкали неподдельной злостью. От инквизитора его выгодно отличала внушительная фигура и суровые черты лица, выдающие опытного в своем деле человека. В его взгляде читались проницательность и ум. Увидев прибывшего, священник нахмурился и презрительно сплюнул на пол:

– Вы понимаете, на кого сейчас повысили голос?

Мужчина откашлялся и надел на голову фуражку, алую тулью которой украшала эмблема, изображающая меч и весы.

– Еще как. Командан Управления общественной безопасности, инженер-сыщик Франсуа Раффлз. А сейчас, – он присвистнул, указывая кивком головы на дверь, – вон отсюда. Все, кроме мадемуазель.

Инквизитор выпучил глаза, зачем-то сжал в кулаке массивный деревянный крест, висевший на шее.

– Вы еще ответите за это, Раффлз.

– Хоть перед кардиналом. А пока его здесь нет – все вон!

Инквизитор зло скрипнул зубами. встал и направился в сторону выхода. Молодой жандарм из числа сопровождавших монаха, хихикнул. Впрочем, быстро осекся и, чеканя шаг, вышел вслед за начальством.

Несмотря на то, что в комнате было достаточно холодно, представившийся инженер-сыщиком, утер пот рукавом. Достал из внутреннего кармана кителя чистый носовой платок и протянул Розе. Она доверчиво взяла его, прижала к лицу. Командан присел напротив девушки.

– Мадемуазель, я приношу вам свои извинения за поведение этого… человека. Впрочем, это не отменяет необходимости выяснить, где находится ваш отец.

Роза всхлипнула:

– Я, действительно, не знаю, где он. В чем его обвиняют?

– Неподалеку от вашего дома обнаружили труп. Жестокое убийство. Местные жители утверждают, что покойная была не в ладах с Романом Фалюш и указывают на него, как на возможного убийцу.

– Мадам Новакович???

Раффлз напрягся:

– Разве я назвал имя убитой? Мадемуазель, вам придется проехать со мной в Управление. Собирайтесь.

Утирая слезы, девушка зашла за расписную китайскую ширму, подарок далекой родственницы. Единственный в их квартире действительно дорогой предмет интерьера. Через некоторое время она вернулась одетая в чистое старенькое платье с оборками и черный плащ с розовым подбоем и капюшоном. На ногах ее поскрипывали черные же сапожки на низком каблуке. У шеи плащ был скреплен серебряной застежкой – памятью о покойной матери.

Придерживая Розу под локоть, инженер-сыщик провел ее к крытому пароконному экипажу, стоящему на мостовой. Толпа на улице встретила их бранью и криками. Идти через двор Раффлзу пришлось расстегнув кобуру и положив ладонь на рукоять револьвера. Местные жители выглядели весьма агрессивно.

Окна фиакра не были зашторены. Весна украдкой пробиралась в Лютецию. Впрочем, в бедных районах города она ощущалась совсем по другому – более неряшливой и беспорядочной. Улица, местами мощеная потрескавшимися от времени камнями покрылась слоем грязи. Лужи, отражающие серое небо, были полны мусора. Запах сырости и гнили витал в воздухе, вызывая легкое головокружение у непривычных к обыденности Ла Шапель. По обе стороны дороги стояли ветхие, обшарпанные дома, покрытые бесчисленными слоями облупившейся и выцветшей краски. На углу расположилось азиатское кафе, всегда полное народу, явившегося за утренней порцией гаолянового самогона. Вдоль дороги валялись гниющие остатки еды, обрывки оберточной бумаги, бутылки. Ветер с легкостью подхватывал их и увлекал за собой, заставляя танцевать по лужам. Хоть и холодный, он пах весной и приносил надежду. На некоторых балконах уже начали распускаться первые цветы в деревянных ящиках – тюльпаны и нарциссы. Эти яркие пятна словно пытались напомнить о том, что даже в самом мрачном месте можно найти частицу прекрасного.

Трущобы неспешно сменялись простенькими, но ухоженными домиками. Вдоль дороги начали появляться деревья. На улицах стало меньше людей, а те, что встречались, выглядели иначе. Их одежда казалась чище, шаги увереннее. Даже улыбки на лицах прохожих были более дружелюбными и искренними.

Когда через час фиакр выехал на бульвар Вилет окружающий мир изменился еще сильнее. Создавалось впечатление, что здесь все сияло – витражи особняков, широкие окна лавок и модных ателье. Даже булыжники мостовой и те казались ровными и чисто вымытыми. На просторных тротуарах неспешно прогуливались дамы в платьях с пышными юбками, украшенные лентами и цветами и господа в строгих костюмах и цилиндрах. Их лица были спокойными и, даже, горделивыми – они несли себя с достоинством тех, кто никогда не испытывал нужды.

Экипаж остановился у трехэтажного здания на площади Бастилии. Роза уже бывала здесь однажды. Неподалеку от этого места жила старинная подруга матери, модистка, которая, по доброй памяти, шила девушке платье к выпускному балу. Жаль, потом его пришлось продать – Анжелика Фалюш подхватила чахотку и ей нужны были дорогостоящие лекарства.

***

Инженер-сыщик провел девушку в здание, где посадил в маленькой комнатушке для допросов и приказал ждать. Внутри не было ничего, кроме железного стола и двух стульев. Все предметы скудной меблировки зачем-то прикрутили к полу. Из-за неплотно прикрытой двери слышались голоса служащих Управления. Среди этого гула Роза различила противное, скрипучее бормотание священника, ударившего ее. Он пытался что-то доказывать, изредка срывался на крик. Тон его определенно был угрожающим. Впрочем, скоро он затих, а в кабинет вернулся господин Раффлз. В руках он держал жестяной поднос с двумя чашками, наполненными одуряюще пахнущим, ароматным кофэ, а также объемистая папка. Одну из чашек с горячим напитком он протянул Розе.

– Угощайтесь, мадемуазель Фалюш. Хочу сказать, что положение у вашего отца незавидное. Поэтому в ваших интересах рассказать о нем все, что знаете. В частности, нам необходимо выяснить, где он может находиться в данный момент.

– Я понятия не имею… – еле слышно прошептала девушка, обжигаясь кипятком.

Командан управления общественной безопасности внимательно осмотрел сидящую перед ним девчонку. Среднего роста. Стройная брюнетка. Огромные, зеленые глазищи. Приодеть и подмазать – первая красавица будет. Он вздохнул:

– Давайте попробуем по другому. Простите, напомните ваше имя?

– Роза.

– Так вот, Роза, сегодня рано утром, буквально у вашего дома, соседи обнаружили женский труп. Вы же знаете о Мясорубке? Уверен, что да. О нем слышали все. А некоторые и видели результаты его деятельности. Так вот, погибшая была убита именно им. Взгляните на эти снимки…

Он вытащил из папки несколько фотографических карточек и щелчком запустил их через стол. Фотографии рассыпались веером, открывая взгляду девушки тело, в котором сейчас с трудом можно было опознать женщину бальзаковского возраста. Мадам, на чьи устои регулярно ругался Роман Фалюш. Ее грудную клетку и живот распороли от горла до паха. Внутри, вместо аккуратно расположенных органов, находилось некое невероятное кровавое месиво, больше напоминающее горку фарша на прилавке у господина Буше. Роза едва подавила рвотный позыв. Прикрыв ладонью рот, она торопливо отвела взгляд в сторону.

«Мадам Новакович... Она же давала мне пряники, когда отец бил», – мелькнуло в голове. Теперь от ее доброты осталось лишь кровавое месиво. Розе захотелось кричать, но горло сжалось, будто чья-то невидимая рука душила ее.

Франсуа Раффлз мрачно покачал головой, собирая фотографии:

– Как вы уже поняли, мадемуазель, это Даница Новакович. Сербка по национальности. Ушла из дома три дня назад. И не вернулась. Ее муж заявил о пропаже на следующее утро. Как нам стало известно, в тот день она собиралась идти к ветеринару. Кажется, с ее кошкой произошла какая-то беда…

Девушка закивала:

– У ее кошки Луизы завелся ухогрыз. Она мне жаловалась, что ее любимица очень мучается.

– Так вот. До дома доктора Фуконье она не дошла. Это подтвердили как его сотрудники, так и те, кто приходил к нему в тот день за помощью.

– Но какое отношение к этому имеет мой отец?

– Охотно поясню. Роман Фалюш в последние годы работал у производителя колбас?

– Да, мастер Буше взял папу на свою фабрику после того, как его уволили из Ларибуазье.

Раффлз заглянул в папку:

– Именно. Из больницы Ларибуазье, где Роман исполнял обязанности санитара морга еще три года назад, его уволили за систематические прогулы и пьянство. Если у меня все записано верно, конечно.

– Тогда моя мама, Анжелика, сильно заболела. Доктора давали ей не больше года. Прожила она, к сожалению, меньше. Отец очень переживал по этому поводу и начал пить.

– Итак, что мы имеем? Бывший санитар, владеющий техникой вскрытия трупов, впоследствии – помощник мясника, разделочник, очень сильно ссорится с убитой Новакович. Тем же днем женщина пропадает, а через несколько суток ее труп обнаруживают неподалеку от собственного дома. Как вы могли заметить по снимкам того, что от нее осталось, разделывал ее профессионал. Единственный свидетель, который видел убийцу, выбрасывающего тело, отметил, что это был мужчина, в брезентовом фартуке поверх куртки. Такие, как известно, носят мясники. Ну и на закуску, простите за такое выражение, – остальные тела жертв психопата, окрещенного газетчиками "Мясорубкой", были найдены между парком Д`Эоль и набережной канала Сен-Дени. То есть, в районе, где имеет честь проживать Роман Фалюш. И кого, как вы считаете, мадемуазель Роза, мне и прочим добропорядочным жителям Лютеции нужно подозревать? Так что, я настоятельно рекомендую вам начать добросердечно сотрудничать с нами. И рассказать все, что знаете. Просто хочу напомнить, что как дочь подозреваемого, вы можете проходить в деле, в качестве соучастницы. Или – свидетеля. У меня до сих пор остается подвешенным вопрос о том, как вы догадались, что речь идет именно об этой сербке.

Роза сжала кулаки. Глубоко вдохнула.

– Мой отец, Роман, действительно очень сильно не любил мадам Новакович. Поэтому, когда вы сказали о ссоре, я я сразу догадалась, о ком идет речь. Будучи поклонницей пророка Мухаммада, она часто обличала родителя. Читала ему нотации на тему трезвости и недопустимости насилия. Ругались они чуть ли не каждый день. Но он никогда не поднял бы руку на женщину. Тем более, тетя Даничка всегда была очень добра ко мне. А больше он ни с кем из соседей и не ругался. По крайней мере, когда не пьян.

– Когда вы видели его последний раз?

– Позавчера вечером. Он собирался на ночную смену. Наутро у него должна была быть получка. В этот день он почти никогда не появляется дома, спуская часть заработка в кабаках. Скорее всего, зная об этом, тетя и отчитывала папу при встрече. Пьяный он…совсем другой. Будто дьявол в него вселяется.

– Он бил вас?

Роза потупилась.

– Тварь. Выродок…

Роза сжала кулачки, а ее перепуганные глаза сверкнули. Она вскочила и топнула каблуком:

– Не смейте так отзываться о моем папе! Он не святой, но это еще не дает право каждому оскорблять его!

Раффлз стушевался:

– Простите. Продолжайте, пожалуйста.

– А дальше – все. Я его больше не видела. Хотя, обычно он приходит домой через сутки, наутро. Может, он и сейчас дома…

– Пока он не появлялся. Там дежурят мои подчиненные. Где он обычно бывает в дни получки?

– Я точно не знаю. Чаще всего он упоминал название кабака “Селтик”. Это где-то в районе Порт де ля Шапель. Впрочем, он никогда не останавливается на одном, обходя минимум пяток распивочных заведений.

– Что, пока все не пропьет, не успокаивается?

– Что вы! Он никогда не тратит на себя больше трети заработка. Остальное отдает мне на хозяйство.

Франсуа Раффлз поднялся с неудобного, жесткого стула. Размял спину:

– Хорошо. Пока я не вижу никаких оснований, чтобы задерживать вас. Однако, если мадемуазель вспомнит, где может находиться Роман Фалюш или узнает точно его место пребывания, прошу сообщить об этому ближайшему постовому или жандарму. Также должен уведомить вас, что соучастников подобного преступления светит виселица. А скрывающим убийцу – минимум десяток лет в сырых казематах Бастилии. Сейчас можете быть свободны.

У самых дверей он обернулся, задумчиво посмотрел на девушку. После чего вытащил из кармана форменного сюртука банкноту в пять ливров, которую протянул Розе:

– До Ла Шапель дорога далекая. Наймите экипаж.

***

Часы на башенке здания Оперы показывали десять утра, хотя с момента пробуждения, казалось, прошла уже целая вечность. Тратить деньги на извозчика девушка не собиралась. Купить на них еды выглядело намного более здравой идеей.

Площадь Бастилии была, как всегда, полна народу. Мелкие лавочники, уличные торговцы едой и сувенирами, клерки – обычно все они суетились, перекрикивали друг друга, рекламируя свой товар и переругиваясь. Сейчас же люди столпились около фонтана Арсо, вокруг оратора, чей скрипучий голос властно возвышался над всеобщим гомоном зевак. Подойдя ближе, Роза узнала в нем давешнего священника-инквизитора.

– …и до тех пор, пока жандармы будут покрывать убийц, мы не успокоимся! Для них в этом бренном мире есть только один суд и одна справедливость. И находятся они в руках церкви! Франкмасоны захватили не только верхушку министерств нашей Республики. Их зло уже пустило корни в общество. В среду тех, кто давал клятву перед Богом и людьми защищать граждан Галлии. Сегодня они отказались выдать нам пособницу дьявола. Завтра прикажут амнистировать ведьм. А что нас ждет послезавтра? Я скажу вам. Они запретят святейшую Инквизицию и перестанут уважать буллы Ватикона! Прислужница Сатаны практически была у нас, но те, кому выгодно сеять смуту и лить кровь простых горожан Лютеции руками убийцы, освободили ее! Эти крысы вырвали у служителей Распятия ту, что должна была назвать нам имя убийцы, расчленяющего людей во славу своего проклятого владыки!

Толпа гудела, будто рассерженные пчелы в улье. Довольный эффектом монах окинул присутствующих грозным взглядом. Его глаза скользили по разночинцам и торговцам до тех пор, пока не остановились на Розе. Они, словно два уголька, горели фанатичной ненавистью. На шее под сутаной виднелся шрам, который сейчас побагровел от притекшей крови. Несколько секунд священник молчал, будто не веря в увиденное, после чего завопил, срывая голос:

– Да вот же она, эта бесстыжая шлюха Дьявола. Держите ее!

Повинуясь голосу дрожащего от гнева инквизитора, толпа разом повернулась туда, куда указывал его перст. А девушка, не дожидаясь расправы, бросилась бежать не разбирая дороги и направления. Она бежала от заведенной религиозным фанатиком толпы, будто заяц от гончих – пытаясь затеряться в переулках. Но тщетно. Те, кто догонял девушку отлично знали город и загоняли ее с азартом бывалых охотников. Грузный священник бежал позади, громко сопя от одышки.

Несмотря на раннюю весну и свежесть, пот заливал глаза Розы, а силы покидали ее с каждой секундой. Ей казалось, что камни мостовой превращаются в щупальца, хватающие за подол плаща. Сердце ее билось, подобно птице, угодившей в силки, а ноги подкашивались от ощущения неминуемой гибели. Споткнувшись о булыжник, девушка потеряла равновесие и чуть не упала. Ее спасло только то, что она, раскинув руки, успела ухватиться за угол дома. Над головой засвистели камни. Один из них срикошетил от стены и больно ударил беглянку в плечо.

Руки преследователей тянулись к девушке, будто рачьи клешни, норовя не просто схватить, а сходу начать рвать на части, когда она на бегу уткнулась в спину долговязого, худого и бледного, как мертвец господина, одетого в черное пальто и цилиндр. Его пальцы, обтянутые кожей перчаток, сжимали трость с набалдашником в виде ворона. Птица смотрела на Розу пустыми глазницами – настоящий череп, инкрустированный серебром. Он легко придержал беглянку за плечо:

– Эй, дитя, что это с вами? Где-то пожар? Или вас поймали на краже?

Погоня замерла. Из сопящей и хрипящей от длительного бега толпы выступил парень в кожаной извозчичьей тужурке:

– Это ведьма, месье. Людоедка. Ее отпустили жандармы. Ну а мы…

Господин криво ухмыльнулся:

– Ну а вы, – он передразнил тон извозчика, – видимо решили взять правосудие в свои похотливые ручонки. Пощупать, так сказать, Фемиду за разные места… Стало быть, эта юная особа и есть людоедка? Плохи нынче дела у каннибалов, коль у них такие худые дети. Лютен?

Около мужчины, как черт из табакерки, появился низкорослый человечек, чью голову венчала рыжая копна волос. Он был одет в щегольской камзол – красный с черным, и странную треуголку, больше напоминающую колпак. Высокомерное выражение его сурового лица больше подходило господину, нежели слуге.

– Лютен, будь добр, проводи мадемуазель в дом. Напои чаем и накорми. Людоедам, знаешь ли, силы очень нужны. Или, может быть, кто-то против? Я так и думал.

Тот, кого назвали Лютеном, круто развернулся на каблуках, качнул головой и, осторожно взяв Розу за руку, неожиданно мягким баритоном произнес:

– Мадемуазель, следуйте за мной.

После чего добавил немного тише:

– Я – Пьер Лютен. Дворецкий мастера Семитьера. Пока вы с нами, вам не грозит никакая опасность.

После того как прозвучала фамилия долговязого, в воздухе повисла тишина, нарушенная лишь один раз фразой:

– Семитьер? Мертвячий лекарь…

Господин поднял одну бровь, после чего шутовски поклонился:

– К вашим услугам, друзья мои!

***

Сквозь толпу протиснулся инквизитор. Выражение его налитого дурной кровью лица явственно говорило о том, что никакого уважения и страха, в отличие от своей паствы, перед незнакомцем он не испытывает:

– Мое имя Гийом Бергнар. Божьей волей, я являюсь прелатом ордена святого Доминика и представляю престол Ватикона. Эта девка – дочь и пособница убийцы, на чьих руках кровь уже пятерых горожан. Именем Спасителя и властью, данной мне кардиналом де Монморанси, я призываю вас, как добропорядочного гражданина Галлии, передать преступницу в наши руки!

Семитьер окинул взглядом обрюзгшую фигуру монаха. Посмотрел на толпу, боязливо стоящую поодаль. Почесал подбородок навершием своей трости. Развел руками:

– А я отказываюсь.

От подобной наглости прелат буквально остолбенел: