Текст книги "Тайна девятки усачей"

Автор книги: Александр Власов

Соавторы: Аркадий Млодик
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Расстроенный уехал из Осиновца Павел Николаевич. Зато здесь – в избе у агронома – он высказался напрямик: верил, что горожане поймут его.

Санька первый поддержал председателя.

– Ну и дураки эти... из Осиновца! – прохрипел он чуть слышным голосом. – Мы городскую квартиру на избу променяли – не побоялись, а они!.. Да я бы хоть сейчас!..

– Не с того края начал, Павел Николаевич! – произнес Санькин отец. – В Осиновце народ оседлый. Там каждая изба – памятник родовой. Ты представь: в той избе прадед родился и помер, дед в ней мальчишкой в длинной рубахе без штанов бегал, отец в сосунках весь пол животом отполировал. Не так-то легко от такой избы отказаться! Другое дело у нас – в Усачах. Люди понаехали отовсюду, корешков у них в этой деревне нет. Ты бы с Усачей и начал! А мы тебя, – отец подмигнул Саньке, – поддержим! В других областях многие колхозники уже переселились в дома городского типа. Живут – не нарадуются!.. Поймут и в Осиновце.

Санька приподнялся на локте, хотел что-то сказать, но голос пропал совсем. Тогда он поднял над головой руку – проголосовал за дома городского типа и выразительно посмотрел на ребят: давайте, мол, и вы голосуйте.

– А корова и огород? – баском спросил Сема.

– А у нас еще и поросенок! – добавил Мишук.

– А у нас – коза! – подхватил Гриша. – Ее тоже с собой в квартиру?

– Видал? – спросил председатель у агронома и повел глазами в сторону мальчишек.

– Ничего, убедим! – ответил Семен Крыльев. – Меня финансовая сторона беспокоит... Не получится так, что кирпичные дома построим, заживем культурно, по-городскому, а на удобрения и технику деньги у государства просить будем? Да и земля у нас кислая. Гажи много потребуется. А за нее по три рубля за тонну платить придется.

– А ты сверь дебет с кредитом! – сказал Павел Николаевич.– Заодно и нашей бухгалтерии помощь будет...

Председатель ушел. Ушли и мальчишки. А Санька все никак не мог успокоиться. Он боялся, что возражения ребят и сомнение, которое высказал отец, заставят председателя отказаться от строительства новых, благоустроенных домов.

– Ты просто бюрократ! – выдавил из себя Санька, метнув на отца негодующий взгляд.

– Больным ругаться не положено! – ответил отец.– И запомни: бюрократ и экономист – понятия разные.

– Про гажу какую-то выдумал!

– Не выдумал. Без нее на наших землях хороший урожай не вырастишь. А она дорогая. Найти бы свою!..

Санька молчал, но не потому, что сказать было нечего. Не позволяло больное горло. Он безропотно принял от матери кружку горячего молока с медом и маслом, выпил, закрылся с головой одеялом и всю ночь бредил небоскребами, выросшими на берегу Болотнянки.

Утром Санька чувствовал себя лучше, но температура держалась еще несколько дней. Ему не разрешали вставать с кровати. Он не очень скучал, потому что усачи навещали его по очереди.

Заходил Мишук, приносил Санькину порцию: огурец или квашеную капусту – в зависимости от того, чем Иван Прокофьевич угощал в тот день хозяев штаба. Объевшись медом, Санька с жадностью набрасывался на кислое. Но не только этим объяснялся его аппетит. Внимание ребят трогало его. Огурцы и капуста казались удивительно вкусными.

О делах с Мишуком почти не разговаривали. Лишь однажды Санька спросил:

– Больше ничего не нашли?

Мишук только по тону догадался, о чем идет речь.

– Нет. Роем... Глина одна!

– А у моста?

– Не были.

– Пойдете?

– Пойдем!

– Подождали б меня... – сказал Санька и заглянул Мишуку в глаза. – Я же быстренько поправлюсь! Раз-два – и готово! А?

– Да ты не бойся! – улыбнулся звеньевой. – Без тебя не пойдем! Некогда! Мы же за девятерых работаем. Еле-еле успеваем!

Санька натянул одеяло до подбородка и задумчиво уставился в потолок. Они помолчали. Потом Санька сказал:

– Я отработаю... Поправлюсь – и так вкалывать буду! Больше почему-то он не мог произнести ни слова. Горло сделалось узеньким-узеньким, и Санька, усиленно заморгав ресницами, отвернулся к стенке.

– Спи... Поправляйся! – услышал он голос Мишука.– К мосту без тебя не пойдем, ребята так постановили!

Когда Мишук ушел, Санька сел на кровати, вытер пододеяльником мокрые глаза и сердито прошептал:

– С этой ангиной! Ослаб совсем, как девчонка!..

Приходил и Вовка. Разговор с ним всегда получался непринужденный. Болтали обо всем, но чаще – о рыбной ловле.

– А верно, – спросил как-то Санька, – что ты и в огородах ловить умеешь?

Вовка покраснел.

– Было, – смущенно сказал он. – А думаешь – почему? Не от жадности! Просто интересно! Ночью ползешь по крапиве – и хоть бы что! И боли не чувствуешь, точно она и не жжется! Лазейку в заборе отыщешь...

Вовка замолчал и посмотрел на Саньку.

– Договоривай, не бойся! – покровительственно произнес тот.

Почувствовав в Саньке единомышленника, Вовка разоткровенничался.

– Я везде был! – хвастливо зашептал он. – Только к учительнице в огород не лазал! Давай вдвоем? Как поправишься. ..

– А что у нее растет? – спросил Санька.

– Не знаю! – ответил Вовка. – А какая разница? У нее волкодавище вокруг дома ходит! Проползем, чтоб он и не учуял, – в-во здорово будет!

– Она из вашей школы?

– Ну да!

– К своим залезать неудобно.

– Какая она своя! – возразил Вовка. – Из нее двойки – как из сеялки – так и сыплются! Мы ее пифагоровой штаниной зовем – она с усами!! Маленькие такие, седые на верхней губе... А волкодава я знаю: два раза кости ему носил – приучаю! Поправишься, махнем, а?.. С нашими не договоришься – боятся...

Саньку подкупил презрительный Вовкин шепоток, которым он произнес это словечко – «боятся».

– Меня волкодавом не испугаешь! – сказал Санька.– Выздоровлю – посмотрим!

– Только не проговорись! – предупредил Вовка. Санька фыркнул и снисходительно улыбнулся.

Встречи с Семой Лапочкиным отличались от всех других.

С ним хорошо было молчать. Он садился на табурет возле кровати, опускал свои широкие ладони на колени и минуты через две спрашивал:

– Ну, как?

– Лучше! – отвечал Санька. – Скоро встану!

– Встанешь, – соглашался Сема и умолкал надолго.

Молчание – тоже искусство. Сема владел им в совершенстве. Помолчав минут пять, Сема заявлял баском:

– Поправишься.

Теперь соглашался Санька.

– Ну, я пошел, – после очередной паузы произносил Сема и протягивал руку.

Санька со страхом подавал свою, но Сема без боли, мягко пожимал ему пальцы.

– Приходи еще! – просил Санька, Сема молча кивал и уходил.

Только раз он произнес довольно длинную фразу:

– Если кто пристанет, скажи мне.

Санька был польщен, но так и не понял, почему Сема заговорил об этом. Вероятно, это было наивысшим проявлением симпатии.

Самым интересным собеседником оказался Гриша. Санька знал немало всяких любопытных историй и происшествий, но перед неистощимым Гришиным запасом разных былей и небылиц он пасовал. На чем бы ни останавливались любопытные глаза Лещука, он тотчас припоминал что-нибудь, имеющее прямое отношение к этому предмету.

Как-то Санька повернулся неудачно в кровати и локтем столкнул с табуретки кружку с отваром шалфея.

Гриша поднял ее и тут же удивил Саньку рассказами о саркоцефалусе – лечебном дереве Либерии, о японском цветке, который распускает бутоны накануне землетрясения и предупреждает жителей о надвигающейся беде, о местном «корне смерти» – цикуте, очень ядовитом болотном растении.

– А что такое гажа, знаешь? – спросил Санька.

– Нет, – признался Гриша.

– Узнай! – попросил Санька. Гриша обещал узнать.

В другой раз – это было уже в последний день болезни – они сидели вечером на крыльце. Санька все еще не терял надежды хоть в чем-нибудь взять верх и решил сделать это с помощью астрономии. Момент подвернулся подходящий: оба смотрели в небо, потому что за минуту до этого говорили о космонавтах.

– Ты можешь найти Большую Медведицу? – задал Санька коварный вопрос.

– Ковш-то? Вот он! – уверенно ответил Гриша и спросил в свою очередь: – Хочешь, я проверю, какие у тебя глаза?

Санька сердито передернул плечами, но согласился.

– Посмотри на ковш, – предложил Гриша, – и найди среднюю звездочку. Видишь? Она называется Мицар, а по-русски – Конь. Если у тебя глаза хорошие, ты обязательно догадаешься, почему ее так назвали. Смотри лучше!

Но сколько Санька ни вглядывался в далекую звезду, сколько ни ломал голову, чтобы выйти из трудного положения, ничего не получалось.

– Армянская загадка! – буркнул он. – Названия на звездах не пишут! Это тебе не реклама: «Ешьте мороженое!»

– А ковш? – возразил Гриша. – Не написано, а всем ясно, что это. ковш! Так и Конь... Лучше смотри! И извилинами, как ты говоришь, шевели!

Санька разглядывал звезду, пока не разболелась шея, но догадаться, почему она называется Конем, не мог.

– Видишь что-нибудь рядом? Совсем-совсем близко...– подсказал Гриша.

Это помогло. Санька приметил рядышком со средней звездой, ковша крохотную, слабо светящуюся точку.

– Вижу! Там две! – воскликнул он.

– Молодец! – Гриша хлопнул Саньку по колену. – Их две! Вот и получается, что звезда на звезде сидит, как человек на лошади! Эту маленькую звездочку так и зовут – Алькор, или Всадник, если перевести с арабского. Понял?.. Раньше так зрение проверяли: кто видит всадника, тот может быть воином. Выходит, мы с тобой годимся в воины!

– И откуда ты все это знаешь? – вырвалось у Саньки.

– Читал где-то! – ответил Гриша. – А вообще-то... разве запомнишь, откуда узнал или где научился? Вот ты... Кто тебя карту научил чертить?

– Никто. Просто люблю! Потому и умею.

– А я не умею! – признался Гриша. – Нет у меня такого... знаешь... чтоб посмотрел, а потом на бумагу перенес.

– А я запросто! Взгляну – и как фотоаппаратом щелкнул!– оживился Санька. – Память зрительная и глазомер! Подожди, я за лето всю местность на карту нанесу! У меня же знаешь сколько сделано!..

Санька приврал. Сделано было мало. После первых двух дней он и не притрагивался к карте. Но сейчас он твердо верил, что начертит ее до конца.

– Не карта! Аэрофотосъемка будет!

– Ты бы побыстрей! – сказал Гриша. – Она пригодится! Искать без карты – все равно что слепому за грибами ходить!

Санька не понял,

– Чего искать? – спросил он.

– Ха! Чего?.. Да Диму Большакова! Забыл! Места тут глухие, болоту – конца нет! Без карты по одному и тому же месту кружить будем! А знаешь, почему кружат люди?

– С дороги сбиваются – потому и кружат!

– Я не про то! – возразил Гриша. – Когда по степи идут без компаса или на лодке плывут в тумане... Хотят прямо, а их все время в сторону заворачивает.

– Как же не заворачивать, раз ничего не видно?

– Не знаешь! – с легким укором произнес Гриша.– Правая рука и нога сильнее, поэтому человек всегда влево заворачивает.

– Ерунда! – не поверил Санька.

– Проверено! – ответил Гриша. – Левшу вправо тянет!..

Забегали к Саньке и младшие усачи, но не по одному, а всей командой – вчетвером.

Это была самая дружная часть звена. Сплотились мальчишки не случайно – так уж сложились обстоятельства. Два года назад, когда Мишука избрали звеньевым, Геня Соков и трое других малышей еще не были пионерами. Их все же приняли в звено, но поставили условие: в любом голосовании им предоставляется на четверых один решающий голос, и действительным он считается только тогда, когда внутри четверки нет разногласий.

Время шло.

Команда Гени Сокова получила красные галстуки, а несправедливость продолжала существовать. Зимой, в школе, все четверо были равноправными членами пионерской дружины. А летом приходилось довольствоваться одним голосом на четверых. Иногда команда Гени Сокова пыталась протестовать против нарушения демократии, но старшие мальчишки были неумолимы и пригрозили не считаться даже с единственным голосом.

Это неполноправное положение сплотило ребят. Они и ходили вчетвером, и думали вчетвером, а вслух общие мысли высказывал Геня Соков.

Последние дни команду младших усачей тревожило одно. Они понимали, что старшие все-таки соберутся в поход на болото. А как с ними, с младшими? Что, если их не возьмут с собой? И Геня Соков пошел на хитрость – решил заручиться поддержкой Саньки.

В первый раз мальчишки принесли больному земляники. Во второй раз – моченую прошлогоднюю клюкву, а разговор повели о морошке.

– Ты бы хотел морошки? – спросил Геня Соков.

Санька не знал такой ягоды, но сказал на всякий случай:

– Хочу!

– И мы хотим! – со вздохом произнес Геня. Дружно вздохнули и остальные мальчишки.

– А на болоте ее – хоть лопатой загребай! – продолжал Геня. – Вот бы сходить туда!

Санька так и не догадался, куда клонится разговор.

– Сходим! – воскликнул он, чтобы обрадовать ребят.

– Все? – быстро спросил Геня.

– Все!

Мальчишки запрыгали от радости вокруг кровати,

– Потом не откажись! – предупредил Геня Соков. – А то верить тебе не будем!

НЕОЖИДАННОЕ ПОДКРЕПЛЕНИЕ

Наступил день, когда у силосной траншеи собралось все звено.

Санька держался степенно. Он не торопясь осмотрел траншею. Ребята хорошо поработали без него. От старой силосной ямы не осталось и следа. Вместо нее влево и вправо тянулся глубокий ров.

– Здорово? – спросил Мишук и с гордостью кивнул на высокие отвалы земли и глины, возвышавшиеся по бокам траншеи.

– Рванули крепко! – ответил Санька. – А ну, поднажмем еще! – И он спрыгнул на дно рва.

Навык – дело великое. Мальчишки уже привыкли работать лопатами. Траншея быстро углублялась. Санька тоже старался вовсю, но он пока не знал, почему так торопятся ребята.

– Что после обеда будем делать? – спросил Мишук и как-то особенно посмотрел на ребят.

Была у них договоренность: в день выздоровления Саньки сделать ему сюрприз – начать поиски под мостом. Все оглянулись на Саньку.

– Можно еще поработать, – самоотверженно произнес тот.

– А можно и к мосту сходить, – загадочно улыбнулся Вовка.

– Решай! – сказал Мишук.

– Я – как все! – ответил Санька.

– К мосту! К мосту! – закричали ребята.

После обеда мальчишки с ломами и лопатами пришли на речку. Про щуку на этот раз никто и не вспомнил. Все девять усачей забрались под настил и, пригнув головы, огляделись.

Под мостом, как в погребе, было сумрачно. От воды тянуло холодком. Голоса ребят звучали настороженно.

Трудно искать, когда не знаешь, где и что надо искать. И Санька немножко растерялся, когда Вовка спросил:

– Что делать будем: копать иль нырять?

– Я думаю... – неуверенно начал Санька.

– Есть! – прозвучало под мостом.

Это крикнул Гриша. Он стоял напротив Саньки на другом берегу и рассматривал что-то на земляном склоне.

Все бросились к Грише. Санька тоже не раздумывал. Он плюхнулся животом в речку и в два гребка перемахнул ее.

Гриша держал в руке конец темно-зеленой медной проволоки. Второй конец уходил в землю.

– Дайте лопату! Лопату! – вскричал Санька.

Но копать не пришлось: Гриша легонько потянул за проволоку, и она, вспарывая сырой чернозем, побежала вверх – к настилу. На склоне берега под мостом осталась рваная бороздка. В руках у Гриши был теперь уже трехметровый кусок проволоки. Другой конец вел под самый настил. Гриша потянул еще раз, но проволока больше не поддавалась.

– Оборвешь! – испугался Санька. – Рыть надо, а не дергать!

Мальчишки посовещались. Как рыть?.. Проволока уходила под настил у среднего рельса. Нельзя же подкапывать центральную опору всего моста!

– Надо поднять одно бревно! – предложил Гриша. – Потом положим на место!

Мальчишки высыпали на мост. Сема поддел ломом крайнее бревно и выковырнул его из гнезда. Здесь было жилище целой армии разнокалиберных жучков. Они суетливо засновали туда-сюда, сердито поводя усиками. Тут же, в длинной вмятине от бревна, виднелась и проволока. Узкой зеленой змейкой тянулась она к крайнему рельсу, на котором Дима Большаков оставил свою подпись, и уходила под второе бревно.

– Что я говорил! – воскликнул Санька. – Все понятно! Где буквы – там и тайник!

Теперь никто, даже рассудительный и осторожный Мишук, не сомневался, что эта старая проволока указывает путь к тайнику. Ничто не могло остановить мальчишек. Сема втыкал лом между бревен и откатывал их одно за другим к берегу.

В воду падала грязь, слежавшиеся куски земли, обломки гнилого дерева, старые почерневшие щепки. Река неутомимо уносила прочь этот мусор.

Ребята, позабыв обо всем на свете, стремились поскорее добраться до бревна, под которым на боковом рельсе Дима выпилил когда-то буквы.

– Давай! – кричали мальчишки.

И Сема выворачивал и откатывал к берегу очередное бревно.

– Давай!

От настила отделялось новое бревно.

– Давай!

Лом легко входил между прогнившими бревнами. Полоса нетронутого настила сужалась, а у того берега, откуда мальчишки начали поиски, мост представлял собой груду перевернутых кругляков, брошенных как попало на стальные перекладины.

Сема откатил еще пару бревен.

– Стой! – крикнул Санька. – Дошли, кажется!

Он сел верхом на оголившуюся часть рельса, провел рукой по обращенной к воде поверхности, нащупал буквы и предупредил:

– Под следующим бревном!.. Смотрите в оба!

Сема осторожно отковырнул бревно. Ни под ним, ни на нем ничего не было.

– Еще одно! – скомандовал Санька.

Это бревно ничем не отличалось от всех других. Но Санька не был обескуражен. Посмотрев на разочарованные лица мальчишек, он сказал:

– Знаю! Внутри надо искать!.. Знаю даже что – записку или карту!

– Бумага истлела бы давно! – возразил Вовка.

– А ты не слышал, как это делается? – сердито раздувая ноздри, спросил Санька. – Бумагу кладут в гильзу и забивают в дерево! Сто лет пролежит – и сохранится!.. Эх, топор бы!..

Топора с собой не взяли.

– Ломом! – сказал Гриша. – Сема, трахни! Надо бревно расколоть пополам!

Сема ударил острием лома в самую середину бревна. Полетели гнилушки.

– Еще!

Сема ударил второй раз. Что-то хрупнуло. Гнилое бревно разломилось на две части, но не вдоль, а поперек. Один кусок с плеском упал в воду. Нетерпение ребят возрастало.

– Бей! Бей! – кричали Семе.

Бревно глухо щелкнуло и распалось, как орех, обнажив круглую и тоже прогнившую сердцевину лилового цвета. Мальчишки со всех сторон осмотрели и обе половинки, напоминавшие длинные корыта, и круглую сердцевину, но ничего примечательного не нашли. Потом Сема расколол другое бревно. И опять ничего! Поиски зашли в тупик.

Санька пихнул ногой остатки расколотых бревен, и они плюхнулись в речку.

– Ты что, с ума сошел? – крикнул Мишук. – А чем мы мост накрывать будем!

– Не этой же гнилью! – ответил Санька.

– Да они и все такие! – воскликнул Мишук, посмотрев на развороченный настил.

Только сейчас мальчишки заметили, во что превратился мост. Наступила тишина. Ребята обменялись взглядами, которые выражали и разочарование, и страх, и полную растерянность.

– Сломали! – тихо и удивленно сказал Мишук и укоризненно взглянул на Саньку.

– А что! – огрызнулся тот. – Я и сейчас уверен: есть тайник.

Это было сказано из упрямства. Никакой уверенности Санька не чувствовал. Наоборот, вся затея казалась теперь до глупости наивной. Что можно спрятать в настиле из нетолстых бревен или на узких рельсах? Куда могла вести проволока, случайно зажатая бревнами и присыпанная землей?

Остальные мальчишки думали то же самое. Но их беспокоило еще и другое. Сломать мост – не шутка. Хотя по этой круговой дороге ездили редко, но все же мост есть мост. За такие штучки по голове не гладят.

– Натворили! – произнес Гриша.

– Это ты со своей проволокой! – сказал Санька.

– Я-я? – переспросил Гриша. – А кто первый про тайник болтнул?

– Хватит! – прикрикнул на них Мишук.

Хорошо все-таки, когда над тобой есть командир, который обязан в трудную минуту принимать решение и брать на себя всю ответственность. Услышав окрик звеньевого, все мальчишки испытали облегченье.

– Попробуем уложить на место, – сказал Мишук. – Впятером! А вы... – он повернулся к четверке младших усачей, – дуйте домой! Чтобы и не видели вас тут!

– Почему?– обиженным голосом протянул Геня Соков.

– Потому! Если что – уж вам-то дёры никак не миновать! Валяйте, валяйте!

Мальчишки засеменили прочь от реки. А пятеро старших начали укладывать бревна.

С опаской, как тяжелобольных, переносили ребята гнилые кругляки и прилаживали их к сохранившейся части настила. А на душе было тревожно. Бревна крошились под пальцами, прогибались под собственной тяжестью, поскрипывали и потрескивали.

– Обвалятся! – угрюмо сказал Сема.

– Держались же раньше! – возразил Вовка. – Мы их еще земелькой притрусим и притопчем – никто и не разберет!

Санька с Гришей подняли и понесли к настилу еще одно бревно. Оно вывернулось из рук, ударилось о рельсы и переломилось.

– Кончай! – сердито крикнул Мишук. – Первая же телега в реке будет.

– Западня получится, – добавил Сема. Мальчишки устало уселись на берегу.

– Бревен новых надо напилить в лесу! – предложил Санька.

– Так тебе и дали без наряда! – возразил Вовка.

– Подождите! – произнес Мишук и прислушался. – Никак едет кто-то?

Из леса, откуда выходила дорога, пересекавшая Болотнянку, донесся отдаленный шум мотора.

– Машина! – прошептал Гриша.

– Что ей тут делать? – сказал Вовка. – По этому мосту на машинах не ездили!

– Председатель на газике! – высказал догадку Мишук. – Он такой :– в любую дыру заглянуть может!

Мальчишки вскочили на ноги. Им захотелось бросить все и умчаться в деревню, подальше от этого злосчастного моста и председательского газика.

Но из леса выскочил не газик, а «Волга». Солнце блеснуло в стеклах машины и осветило кузов с шахматной дорожкой на боку.

– Такси! – крикнул Санька. Мишук перевел дух.

– Значит, не из наших. Со станции! И кого сюда черти несут? Такси по большаку всегда ходят!

– Заблудились, наверно, – предположил Гриша.

Ребята с любопытством рассматривали приближающуюся светло-серую машину, залитую красноватым светом заходящего солнца. Сквозь стекла было видно, что рядом с шофером сидит девчонка в белом платье, с розовыми бантиками в косах.

У разобранного моста водитель затормозил такси и, громко щелкнув дверцей, вышел на дорогу.

– Эй! Вас разбомбили, что ли? – спросил он у мальчишек.

Ребята не ответили.

Из машины появилась женщина. За ней – девчонка. Она скорчила смешную гримасу, сунула в рот кончик косички, рассмеялась и звонко крикнула, взглянув на Вовку:

– Смотрите, какой мяч! Футбольный прямо!

В другой раз она получила бы отпор, но сейчас ребятам было не до нее. Они и радовались, что приехали не свои, и в то же время сожалели. Все равно расплаты не миновать, так уж лучше поскорей!

– Как же мы теперь проедем? – спросила женщина у шофера.

– Умные люди здесь не ездят!– крикнул Вовка. – Скажите спасибо, что не провалились! А тебя бы я вытаскивать из реки не стал!

Последнюю фразу Вовка адресовал девчонке и в подтверждение своих слов погрозил ей кулаком.

– Меня? Вытаскивать? – Девчонка беззаботно рассмеялась и, ловко балансируя руками, перебежала на другой берег – к ребятам.

Закинув длинные косы назад, она озорно надула щеки, передразнивая Вовку.

– Смотри, как бы тебе не попало! – пригрозил ей Вовка и обругал: – Кукла косастая!

– Я не кукла! – без обиды, но твердо сказала девчонка. – Я – Катя! А тебя как зовут?

Вовка презрительно отвернулся.

– Ну и не надо! И не говори! Подумаешь?.. А тебя как зовут? – Катя бесцеремонно ткнула пальцем в Лапочкина.

– Сема, – спокойно ответил он.

– А почему все вы такие грязные и скучные?

– Работали, – невозмутимо сказал Лапочкин.

– Работали? – переспросила Катя. – Вот это?..

Она посмотрела на разбросанные бревна и расхохоталась так, что ей пришлось сесть на гнилой кругляк.

– Катя! – крикнула с того берега женщина. – Узнай у мальчиков, где тут объезд и далеко ли до Усачей?

– Я сейчас, мамочка! – откликнулась девчонка и по-птичьи закрутила головой, осматривая ребят.

Глаза ее, зеленые с искринкой, на секунду остановились на Саньке, а потом побежали дальше.

– Вот ты! – сказала Катя и подошла к Грише. – Во-первых, скажи, как тебя зовут, а во-вторых – где тут Усачи?

– Зовут Гришей, – вежливо ответил Лещук. – А Усачи рядом. И объезжать вам не надо. Если вещей немного, то пешком дойдете. Полкилометра не будет!

– Мамочка! Отпускай машину! Пешком дойдем! – крикнула Катя и снова обежала задорными зелеными глазами стоявших у разрушенного моста мальчишек.

Санька подтянул брюки, поправил воротник рубашки, смахнул с колен начавшую подсыхать глину. Он не отдавал себе отчета, почему вдруг занялся своим туалетом, и с негодованием отверг бы всякий намек, что это каким-то образом связано, с присутствием Кати. Но когда она опять лишь скользнула глазами по его фигуре и обратилась к Мишуку, Санька почувствовал обиду и присоединился к надутому Вовке. Они отошли в сторону и сердито поглядывали на девчонку, которая засыпала Мишука вопросами.

– Значит, вы мост ремонтируете? И трудодни вам за это платят?

– Ремонтируем! – ответил Мишук и усмехнулся. – А насчет трудодней еще неизвестно.

– Как же так? – удивилась Катя, – Работаете, а не знаете, будут платить или нет! Кто у вас главный? Он шляпа, наверно?

– Он и есть главный! – сказал Гриша, кивнув, на Мишука. – Звеньевой!

– Выходит, ты – шляпа! – прощебетала Катя. – Только я не верю, что вам разрешили мост ремонтировать! Вы сами что-нибудь придумали! Сознайся! Я никому-никому не скажу!

Мишук нахмурился.

– Ты поменьше обзывайся! Раскричалась! Один у нее – мяч, другой – шляпа! И не суйся не в свое дело!

Но Катя не смутилась и не обиделась. Она рассмеялась.

– Можешь и не говорить! Вижу, что мост сами испортили, а теперь боитесь, что попадет! Но зачем? Скажи! Скажи, пожалуйста! Ведь интересно же!

Взревел мотор. Такси развернулось и покатилось к лесу. Женщина подхватила два чемодана.

– Кто поможет? – спросила Катя.

Вовка демонстративно засунул руки в карманы.

– Извините, здесь носильщиков нет! – съязвил Санька. Один Гриша подскочил к Катиной маме и взял чемодан.

Сема переглянулся со звеньевым и подхватил второй. Освободившись от груза, женщина осмотрела разбросанные бревна и сказала:

– Молодцы! Вовремя разобрали это старье! Наше такси могло бы провалиться... А вы сами из Усачей?

– Из Усачей, – отозвался Гриша и спросил в свою очередь: – Вы к кому приехали?

– К Ивану Прокофьевичу. Знаете такого?

– Знаем! Доведем!

И все пошли к деревне. Впереди с независимым видом шагали Вовка и Санька. Они посвистывали вразнобой, всячески подчеркивая полное безразличие ко всему, происходящему за их спинами. За ними шел Мишук. Он с тревогой думал о мосте.

Сразу же за Мишуком легко вышагивал Сема с чемоданом на плече. В хвосте шли Гриша, Катя и ее мама. Чемодан они несли по очереди и болтали без умолку.

В вечернем прохладном воздухе звонкий голос девочки разносился по всей пожне, и мальчишки узнали, что Катя и ее мама – родственники Ивана Прокофьевича и приехали к нему на лето отдохнуть.

«Дачница!» – презрительно подумал Санька и сказал:

– Теперь от нее отбоя не будет!

– Ничего! Мы ее живо отвадим! – ответил Вовка, но и он понимал, что это будет нелегко: очень уж напористой была девчонка.

А Катя вдруг вспомнила про мост и начала настойчиво выпытывать у Гриши, зачем понадобилось вскрывать настил, но тот ловко уходил от ответов.

Когда до околицы осталось метров двести, ребята встретили младших усачей. Геня Соков нес две пилы, а остальные тянули на веревке бревно. Оно было тяжелое, неровное и оставляло на тропке глубокие царапины.

– Генька! – крикнул Мишук. – Я тебя сейчас за уши оттаскаю! Тебе что приказано!

– А мы не маленькие! – ответил Геня Соков. – Были вместе – всем и отвечать! Бревно вот прихватили! Пригодится! И пилы.

Мишук оглянулся на Катю и ее маму. Они уже были близко.

– Пилы забрать – и бегом в штаб! – приказал он, не желая продолжать разговор при посторонних. – Бегом! Бегом!..

Младшие умоляюще смотрели на звеньевого. Но, заметив чужих людей, они повернулись, как по команде, и рысцой побежали назад.

В штабе собрались, когда совсем стемнело. Шли задворками, чтобы Катя не заметила. Разговаривали сначала тихо, но с каждой минутой спор становился горячее, и скоро осторожность, была забыта. Решали, где достать новые бревна для моста. Мишук предложил честно покаяться во всем председателю колхоза.

– И про Диму Большакова рассказать? – вскричал Санька. – Выдать нашу тайну?

– А что с нее толку? – ответил Мишук. – От этих тайн и тайников – одна беда! Оружие храним незаконно? Храним! Хорошо еще – пружина у автомата сломана, а то бы!.. Знаю я вас!

Гриша незаметно подмигнул Саньке, и тот по хитрому блеску глаз догадался, что Лещук успел починить автомат.

– Мост разрушили? Разрушили! – продолжал перечислять Мишук. – Вот она – ваша тайна!

– А ты считал, что тайна – это пустячок? – спросил Санька. – Тайна – это штука тяжелая! Она жертв требует! Сил требует!

– Что с тобой спорить! – Мишук безнадежно махнул рукой. – Несешь дурь всякую!

Остальные мальчишки молчали. И Мишук допустил ошибку. Он подумал, что большинство на его стороне.

– Кто за мое предложение – руки! – крикнул он.

Ни одна рука не дрогнула и не сдвинулась с места. Наступила полная тишина. И вдруг во всю ширь распахнулась дверь. Из предбанника в штаб впрыгнула Катя.

– Мальчики! – восторженно воскликнула она. – Можете надеяться на мою помощь! А за меня не бойтесь – я умею хранить тайны!

– Ты... под... подслушала? – хрипло спросил Вовка.

Все громко и сердито закричали. Казалось, что мальчишки сейчас набросятся на Катю. Но она шутливо прикрыла уши ладонями, озорно улыбнулась, тряхнула косами и выскочила вон.

Совещание звена, прерванное ее вмешательством, закончилось очень быстро.

– Надо перенести штаб! – сказал Вовка, когда ребята поутихли. – Тут не работа!

– Перенесем, – согласился Мишук и вяло спросил: – Переголосовывать будем?

– Незачем! – возразил Санька. – Все ясно!.. Ты сам-то как? Все еще председателю сказать хочешь?

– Что я! – Мишук вздохнул. – Большинство... Санька подбежал к нему и дружески сгреб за плечи.

– Так командуй, звеньевой!.. Голову выше! С нами не пропадешь!

– Чего командовать! Приходите с утра к мосту – посчитаем, сколько бревен потребуется, а потом поглядим... Но если... эта сболтнет, – на меня не думайте!

– Не сболтнет! – уверенно сказал Гриша. – Не такая! Санька тоже почему-то верил, что Катя не выдаст их тайну. Он даже перестал обижаться на то, что она ни разу не обратилась к нему.

Вернувшись домой, Санька не ложился спать, пока не нанес на карту ставшие знакомыми изгибы Болотнянки, мост, дорогу и лес за речкой. У моста Санька вывел контуры машины с шахматной дорожкой на кузове. Рядом с такси он нарисовал зачем-то крохотную фигурку с длинными косами.

Неожиданное появление Кати в Усачах стало настоящим событием. Хотя и по-разному, но о ней в тот вечер думали все ребята. В деревне среди подростков не было ни одной девчонки. Только у Семы и Вовки имелись сестры, но они в счет не шли – их еще водили в детский сад.

Катя была первой ласточкой.